"Хаджи" - читать интересную книгу автора (Юрис Леон)

Глава седьмая

Фавзи Кабир был потомком турка и все еще носил старинный турецкий титул эфен-ди. Доброе столетие Кабиры были одной из самых могущественных семей Палестины. Их верное служение стамбульскому султану щедро вознаграждалось. Клану Кабиров были дарованы, а частью приобретены им, более миллиона дунамов земли в разных местах от Газы на юге до Долины Бекаа в Ливане.

С начала столетия Кабиры жили в Дамаске, сделав его своей резиденцией. В Дамаске всегда можно было пристроить еще одного Кабира на доходную правительственную должность, и родственники были надежно интегрированы в истеблишмент. Когда турок вытеснили из региона, везение Кабиров пошатнулось.

Теперь в Дамаске были французы, и с ними можно было иметь дело. Они знали окольное искусство давать и получать милости - "как мир живет". В то время как Кабиры продолжали свою благополучную жизнь под французским контролем в Сирии и Ливане, в Палестине было по-другому. Английские чиновники, по крайней мере большей частью, вели дело открыто и без взяточничества.

С тех пор как англичане получили мандат, Фавзи Кабир стал получать счета на нало-ги и прошения от жителей своих деревень по поводу таких вещей, как улучшение дорог, открытие школ, введение агротехники. Парочка христианских арабских деревень просила о больнице, а одна даже имела наглость поинтересоваться насчет электричества.

На самом деле Фавзи Кабир при турках не платил никаких налогов, а турки, в свою очередь, не оказывали никаких услуг крестьянству, шедшему по натянутому канату над бездной нищеты.

В Палестине у Кабира были свои политические трудности. Вернулся его главный со-перник в борьбе за власть - хаджи Амин аль-Хуссейни, в свое время удравший, чтобы из-бежать пятнадцати лет тюрьмы. Англичане не только реабилитировали его, но и назначи-ли на пост Иерусалимского муфтия - высший на подмандатной территории исламский пост.

Еще один политический противник возник в образе Абдаллы, которого англичане привезли с Аравийского полуострова и короновали эмиром вновь образованного государ-ства Трансиордания. Абдалла таил честолюбивую мечту присоединить Палестину к сво-ему королевству. Сокращение дохода от сельского хозяйства, требования англичан пла-тить налоги, а деревенских - строить школы и дороги, и появление серьезных политиче-ских врагов заставили Фавзи Кабир заняться переоценками.

Это евреи спасли его положение в Палестине. После мировой войны еврейская им-миграция сильно возросла, а мировое еврейство давало поселенцам неимоверные инве-стиции и дарения.

При турках хорошим бизнесом было арендное земледелие. При англичанах оно чуть ли не достигло той точки, когда отдача расходов сокращается. Фавзи Кабир продал в Па-лестине всю свою землю, кроме апельсиновых рощ в Яффо и тех акров в Аялонской До-лине, что имели стратегическую ценность.

Евреи развивали страну с поразительной быстротой, и возможностей капиталовло-жений было множество. Пока была работа, десятки тысяч арабов переезжали в Палестину из окружающих сирийских провинций, и вековое лицо застоя переменилось. Основная масса палестинских арабов иммигрировала в страну по пятам еврейской иммиграции.

Вместо земли, Фавзи Кабир теперь направил инвестиции на такие предприятия, как развитие нового порта в Хайфе, где, как утверждали, может появиться терминал нефте-провода из Ирака, и нефтеперегонные заводы. Вместе с некоторыми египтянами он вло-жил деньги в строительство большого нового отеля "Царь Давид", где будут останавли-ваться богатые и знаменитые паломники. В еврейском Тель-Авиве он имел долю в банке, носившем еврейское имя. Будучи арабом, он должен был скрывать свое участие и от евре-ев, и от арабов.

Каждый год, когда Фавзи Кабир весной отправлялся на поезде повидать своих арен-даторов и собрать плату, к рейсовому поезду присоединяли три частных вагона. В первом ехала его семья - одна или две из его жен и несколько любимых детей. В других вагонах - его служащие, телохранители, несколько любовников и любовниц.

Сначала он приезжал в Долину Бекаа, в ливанский городок Захла, где вносили плату крестьяне двадцати шести деревень. Затем поезд следовал в Бейрут, при французах стано-вившийся главным торговым и банковским центром, где он участвовал во многих новых предприятиях.

После этого они направлялись в Хайфу с ее большим арабским населением. Интере-сы его были в зернохранилище, порте, нефтяном терминале, городской собственности. В Хайфе платили за аренду его владений в Галилее.

Далее поезд следовал к Средиземному морю, в Яффо, где эфенди принимал плату от деревень Аялонской Долины, и далее в Газу, к самым выгодным из его сельскохозяйст-венных начинаний - двадцати тысячам дунамов апельсиновых садов.

Путешествие заканчивалось в Порт-Саиде к времени прибытия пассажирского судна, прошедшего Суэцкий канал. Отсюда свита продолжала путь морем к летнему дворцу в Испании. Поскольку основной доход давали землевладения, надо было каждый раз де-монстрировать пышность и величие. Крестьянам разрешалось подавать петиции, что, впрочем, редко имело последствия. Тут и там широким жестом выказывалось покрови-тельство и "сочувствие" эфенди.

Кабир был рад, что его владения в Палестине сократились до Аялонской Долины и Газы. Поездка была ему скучна. И этот, 1924-й, год будет годом его последней такой пол-номасштабной экспедиции.

Поезд эфенди притащился в Яффо, антураж сменился на виллу для недельной оста-новки, и тут Кабир узнал от перепуганного Фарука аль-Сукори, что его брат Ибрагим от-казывается явиться с арендной платой, и чтобы получить ее, надо самому собираться в Та-бу. При турках это звучало бы как самоубийство, ну, а в нынешнем мире - дело другое.

Сопровождение из трех дюзенбергов свернуло с большака и стало шумно подни-маться по рытвинам грязной дороги, ведущей к деревенской площади. Для такого случая Ибрагим поставил на холме большую бедуинскую палатку на четырех шестах, которая хранилась в святой могиле и использовалась только при экстренной надобности. Цепочка людей прошла перед Ибрагимом с приветствиями и жалобами, и шейхи и мухтары начали трехчасовое ритуальное празднество. Перед посторонними Ибрагим и Кабир выказывали только теплоту и братство. Эфенди понял, что молодой лидер возвышает себя во всеоб-щем мнении.

Наконец, они удалились вдвоем в дом Ибрагима. По случаю Ибрагим приобрел два обитых тканью кресла, и пока они занимались делом, толстые пальцы Фавзи Кабира без-остановочно совершали движения от миски с фруктами ко рту. Поглощение винограда и слив прерывалось только разговором, отрыжкой и изредка остановками, чтобы облизать пальцы.

- Ну ладно, Ибрагим. Я приехал в Табу. Я ел в твоей палатке. А теперь шутки в сто-рону. Что за причина этого столь рискованного ультиматума?

- Мои люди весьма встревожены продажей земли. Ваш приезд в нашу деревню -

единственный способ успокоить их.

- Честно говоря, я был удивлен, что тебя выбрали мухтаром, - сказал Кабир. - Я бы-ло подумал, что у Сукори отобрали власть. Если бы отобрали, - он пожал плечами, - мне бы пришлось иметь дело с полудюжиной пререкающихся шейхов. Может быть, тогда я бы и продал Табу. Но союз между кланом Сукори и моей семьей был очень успешным.

- Ну, не совсем союз в истинном смысле слова, - улыбнулся Ибрагим.

- Пусть будет - благосклонные отношения.

- Я знал, что если вы приедете, то не остановитесь ни перед чем, чтобы удержать Табу... как преграду, охраняющую ваши капиталовложения. Если вы ожидаете от меня, что я буду для вас удерживать это шоссе, то надо заключить настоящий союз. У нас об-щий противник, иерусалимский муфтий. Годами Хуссейни порабощали Ваххаби и под-вергали нас всевозможным унижениям.

- Ты, Ибрагим, очень неглупый молодой человек.

- Как сказали бы бедуины, враг моего врага мне друг. - Тогда скажу напрямик, - произнес Кабир. - Твое нападение на киббуц Шемеш произвело неважное впечатление. Уж не знаю, как ты будешь против муфтия.

- Мои люди - бедные феллахи. Они не солдаты. Однако я бы не исключил возмож-ности нанять человек пятнадцать-двадцать, служивших солдатами у турок или англичан. У нас хватит места для лагеря, и я бы обеспечил их верность, придав им в подчинение Ваххаби.

Эфенди перестал есть и тщательно вытер руки носовым платком, затем вытащил ка-рандаш и блокнот и стал подсчитывать.

- В финансовом отношении это не имеет смысла. Каждая лира, которую я получаю от Табы, пойдет на оплату такой охраны.

- Может быть, мы сможем что-нибудь сообразить, - сказал Ибрагим.

- Уверен, у тебя есть задумка.

- Скажем, восемьсот дунамов, которые я сейчас арендую у вас, вы передаете мне.

- А ты чуточку жулик, Ибрагим.

- И еще пятьсот или шестьсот дунамов болота, которые теперь не используются. Их я тоже хочу.

- Ты насмотрелся на евреев.

- Мне от евреев ничего не надо, кроме их австралийских деревьев.

Кабир выкарабкался из глубокого кресла.

- Цена непомерная, - сказал он.

- Обдумайте это, - сказал Ибрагим. - Я не буду заключать союза с евреями, но ведь они тоже, конечно, враги муфтия. Когда они на одной стороне шоссе, а Таба с отличной стражей - на другой... Подумайте... Разве для вас не важно закупорить муфтия в Иеруса-лиме и не пускать его в Лидду и Рамле?

Кабир откинулся в кресле и выудил из миски несколько последних виноградин.

- Невозможно, - сказал он и направился к двери. Он остановился и обернулся. Он подумал: если хочешь чего-нибудь от собаки, начни называть ее хозяином.

- Идет! - вдруг сказал Кабир. - Одно условие. Эта охрана, что ты собираешься соз-дать. Ни они, ни твои деревенские не должны причинять беспокойства евреям. Евреи мо-гут не быть нашими союзниками, но они служат взаимным интересам. Лучше евреи, чем муфтий.

- Но я не собираюсь заводить дружбу с ними, - настаивал Ибрагим.

- Кто друг? Кто враг? Кто союзник? - Кабир пожал плечами. - Все стало очень сложным. Но такова уж наша натура. Мы с тобой понимаем друг друга, Ибрагим.

- Было бы хорошо, - сказал Ибрагим, - когда мы выйдем из дома, чтобы мы про-шлись до площади плечом к плечу, как братья. Это произведет впечатление.

Фавзи Кабир улыбнулся. Его ободрал неграмотный, у которого предки были бедуи-нами. Но зато он уедет из Табы, имея там сильного союзника - страховую гарантию не-скольких миллионов фунтов, которые он вложил в Палестину. Он открыл дверь и ущип-нул Ибрагима за щеку.

- Одно только помни. Никогда больше не вызывай меня.