"Свет обратной стороны звезд" - читать интересную книгу автора (Петров Александр)

Глава 6 НАШИ МЕРТВЫЕ НАС НЕ ОСТАВЯТ В БЕДЕ

Дверь захлопнулась. В комнате было темно. Через краткий миг зрение адаптировалось. Конечников мог не зажигать огня, но густо пересыпанная сияющим жемчугом светил звездная бездна давно действовала ему на нервы. Федор щелкнул выключателем и выкрутил регулятор освещения на максимум. Космос отодвинулся на 7 шагов, отступил в плоскость окна. Федор разделся, сбросив ботинки и летный комбинезон. Небрежно кинутая одежда создала легкий беспорядок, нарушая удручающую безликость помещения.

Конечников взял компьютер и забрался под тонкое серое одеяло. Он имел намерение немного почитать, но пробежав глазами пару строк, понял, что совсем не хочется.

Федор отложил аппарат. Мысли сокользнули на события дня.

Сегодня он гонял MARSS на мерной миле, крутил виражи на слаломной трассе, змейкой облетая пульсирующие бело-голубым огнем буи.

После нудных стендовых испытаний, даже такие простые задания показались всем посещением парка аттракционов.

На удивление вечером не было традиционных ссор, когда офицеры ходили с надутыми мордами и шипели в спину оппонента ругательства.

Федор стал строить планы, как убить долгое, тягостное время в выходные. Он склонялся к тому, что лучше всего провести его в миссии, отогреваясь отблесками чужой жизни.

Последние месяцы жизнь первого лейтенанта была потрясающе однообразной, лишенной всяческих впечатлений.

Федор совсем не так представлял себе заграничную командировку.

Каждое утро он просыпался в узком пенале индивидуальной каюты. Каждый вечер он возвращался в стандартный безликий угол со столом, двумя стульями и стенным шкафом.

По будним дням ко входу погонялся транспортер без окон. Транспорт вез испытателей на полигон, где они выполняли скучные задания под прицелом камер и взглядами наблюдателей.

От транспорта до жилого отсека и в ангарах испытательного полигона перемещение допускалось только строем, под началом горластого лейтенант-полковника, с курсирующим по бокам особистами в штатском.

Разговоры записывались. Во всех углах офицерского общежития, не таясь, горели глазками индикаторов активированного режима видеодатчики.

Любой разговор мог окончиться в кабинете у начальника по режиму с написанием объяснительных, разборками и угрозами.

Это не располагало к откровенности, оттого общение ограничивалось просьбами передать заварочный чайник или блюдо.

Работа на полигоне, обеды, ужины, и неестественная тишина по вечерам… Федор давно утратил чувство реальности происходящего в этом аквариуме.

Был универсальный способ снятия напряжения — шумные пьянки по выходным до зеленых чертиков с отвратительным нетрезвым разборкам на тему: «Ты меня уважаешь?».

Мордобоем они никогда не заканчивались. Угроза вылететь с оргвыводами, безо всяких заграничных надбавок и валюты, остужала даже самые хмельные головы.

Чтобы народ имел хоть какой-то стимул продержаться до конца, начальство обещало, что офицерам устроят большую культурную программу с экскурсиям по знаковым местам Аделаиды — Небесного Города № 1 торговой федерации. Разумеется, в нее войдет шопинг на заработанные иностранные дензнаки в зоне беспошлинной торговли. Нужно лишь дожить до «мертвого» промежутка времени от завершению испытаний до вынесения решения комиссии.

Но выяснение отношений растягивалось на долгие дни, не улучшая и без того тягостную атмосферу.

Единственной отдушиной были субботние танцы, когда офицеры получали увольнительные и на законных основаниях уходили на вечер в миссию. Сенсорный голод удовлетворялся просмотром заграничных фильмов и лапаньем накрашенных красоток, по большей части осведомительниц секретного отдела деметрианской колонии.

Танцы заканчивались в постели тех же «особисток», которые позволяли доставлять себе удовольствие в обмен на жалобы мужчин на свои проблемы и рассказы о «грязном белье» своих коллег.

Именно так особый отдел вычислял «неблагонадежных болтунов», нарушителей «режима секретности» и «воинской дисциплины», после чего выслал офицеров с позором на родину.

Федор не горел желанием осеменять одиноких сотрудниц миссии. Но пить в одиночестве два дня подряд было еще хуже.

С некоторых пор первый лейтенант стал понимать простенькую психомеханику ординарных существ женского пола. Причем понимать настолько, что даже не обижался на банальную цепочку трансакций: — загрузить, обобрать, подоить и заложить. Ничего другого залетного офицера и не ждало.

Эланская девушка Лара сумела отнять много нехитрых мужских радостей, подарив это умение. Конечников вздохнул и бросил взгляд в окно. То, что он увидел среди звезд, повергло его в шок. Тьма космоса, глянцево-черная, непроницаемая жила своей собственной жизнью. Она колыхалась, антрацитово поблескивая, точно за слоем звезд шевелились куски углей. Потом этот колышашийся слой съежился, в нем проступила некая структура, в которой Федор к своему ужасу разобрал короткое и емкое слово — «УБИЙЦА».

Эта надпись, сделанная черным на черном и угадываемая по отблескам граней слагающих ее мелких кристалликов, стала медленно приближаться. Она становилась все больше и больше, пока не заполнила весь створ окна. Внезапно все пропало.

Первый лейтенант долго уговаривал себя, что с ним все в порядке. Он не сошел с ума. Просто нервы шалят. С этим Конечников задремал, провалившись в неглубокий тревожный сон.

Веселый девичий голос позвал его. Федор открыл глаза, и страх пронзил тело до кончиков пальцев. В двух шагах от себя, за окном, он увидел лицо из давнего кошмара.

Эланка внимательно наблюдала за Федором. Глаза призрака выглядели глубокими омутами тьмы, более черными, чем пустота космоса. Девушка убедилась, что Конечников ее заметил и улыбнулась, приветствуя мужчину.

Она отплыла назад, чтобы первый лейтенант мог разглядеть ее всю. На Ларе было одеяние языческой жрицы, открывающее высокую, упругую грудь и сильные, стройные ноги.

Зазвучала недобрая, зловещая музыка. Эланка начала медленный, постепенно ускоряющийся танец. Тело призрачной танцовщицы двигалось чувственно и стремительно. Ее движения завораживали и возбуждали, но вместе с возбуждением в сознание Федора втекал холод межзвездного пространства, лишая разум способности к сопротивлению.

Вдруг фигура девушки закружилась и упала в зрачки Федора.

Конечников очутился в лесу. Было темно. Стылый туман висел между осклизлыми, серыми, лишенными листьев деревьями. Временами налетал пронизывающий ветер, который гнал рваные, белые полотнища этой белой завесы. В молочном облаке тумана чудились обрывки невнятных разговоров, тихие стоны, невнятное бормотание, шорох ног по опавшим листьям и тихий скрип, сопровождающий шаги. Эти тихие звуки дурнотным ужасом отдавались в теле.

Конечников продолжал двигаться, пока не вышел на поляну. Место было до боли знакомо. Когда-то давно, после боя на орбите, тут приземлился экспериментальный корабль. Федор понял, что оказался на родной планете.

В тоже время первый лейтенант осознавал, что все это сонная марь внушенная ему мертвой девушкой. Он решил, что в этот раз справиться с иллюзией будет гораздо проще — дома и стены помогают.

За многие годы на поляне образовалось небольшое озеро. Оно вплотную приблизилось к одинокой могиле похороненного здесь звездолетчика.

Федор подошел к покосившемуся обелиску из обломка бронеплиты. Время ничего тут не пощадило: могильный холмик просел, оградка упала, скамейка сгнила и развалилалсь. В давно прошедшие времена детства он любил бывать здесь, размышляя о небе.

Федор заметил, что рядом с обелиском лежит куча земли. Раньше такого не было. Он подошел ближе и увидел недавно вырытую яму. По ее стенам струился неяркий свет, словно на дне тлели раскаленные угли. Из ямы доносился странный шум, точно кто-то плакал или мелко хихикал.

Конечников осторожно заглянул в глубину и увидел труп, злобно скалящийся сгнившим безгубым ртом. Мертвок тело билось в конвульсиях, отбивая дробь желтыми, раскрошенными зубами.

Черты лица лежащего, попорченные гниением, показались Федору странно знакомыми. Бросилась в глаза деметрианская военная форма и прикрученная к шее табличка. На грязном куске картона было написано «Конечников Ф. А. — палач Гало».

Федор в ужасе шарахнулся назад и был схвачен черным, покрытым коростой существом. Когда-то оно было человеком, пока заживо не пропеклось до угольной корки.

Мертвец сдавил горло Федора холодными как лед руками.

— Здравствуй, Федор Конечников. Как я рад тебя видеть, — произнес он голосом, полным неприкрытой издевки.

— А я не очень, — задыхаясь от зловония горелого трупа, ответил Конечников.

— Ну как же… Ты ведь так гордишься своей победой, — продолжил мертвец. — Но теперь настал черед узнать о ее обратной стороне.

— Ты, паленая эланская вошь! — рявкнул Федор. — Отпусти меня!

Он попытался вырваться, но мертвое тело держало непоколебимо крепко, хоть и крошилось под руками первого лейтенанта.

— Смотрите-ка, — труп скроил на лице подобие усмешки. — Ему не нравится.

Ответом на эти слова был тяжелый гул, который возник сразу со всех сторон. Туман разошелся, и Конечников увидел окружающие его мертвые, скрюченные тела.

— Понял теперь, убийца? — спросил его мертвец. — Мы всегда будем ходить за тобой.

— Что вам надо? — спросил Федор, теряя самообладание. В этот момент он забыл, что все это просто сонная греза, наведенная волей пережившей свою телесную оболочку сущности. — Вы что, судите меня за победу в бою? — прохрипел Федор, пытаясь разжать пальцы мертвеца на горле.

— Именно ты мечтал отомстить, именно ты долгие годы думал, как одолеть тяжелый корабль и остаться в живых.

— Так я виноват в том, что не погиб сам и спас людей, которые мне доверились?!

— Если бы ты пошел на таран, «Эстреко» не рухнул бы на поверхность бомбой полного распада.

— Не пойму только чего ради я должен был думать о вашем благополучии… — заметил Конечников.

— Верно… Ты совсем не сожалел о содеянном. Ты посчитал это неслыханной удачей, провидением Божьим. Ты даже мечтать о таком не смел, придумывая свои мелкие пакостные приемчики. Но скажи, — за что? — мертвец приблизил свое сгоревшее лицо к глазам Конечникова. — Что именно я сделал тебе? А что тебе сделала моя маленькая Эло? Что ты доказал, убив больную четырехлетнюю девочку!?

Мертвец тряс Федора, точно хотел вытрясти из него душу. Обугленное лицо исказила гримаса ярости. Корка на коже с хрустом треснула и из трещин потек гной, смешиваясь со слезами.

Конечников изловчился и пнул по предплечьям живого трупа носками тяжелых армейских ботинок. Руки мертвеца отломились. Федор оторвал и растоптал душившие его куски угля. Мертвец упал и отчаянно пытался подняться.

— Ты даже не понимаешь, сколько смертей ты выпустил в мир своей глупой гордыней, — с горьким негодованием закричал он.

— Да, — крикнул Конечников. Он вдруг почувствовал, что страх ушел, а его место заняла гневная, уверенная, жестокая радость. — Я убил вас! И буду убивать снова и снова за то, что вы сделали с моей планетой. За всех моих предков, за людей, которые погибли, когда ваша «рогатая камбала» жгла Амальгаму. За всех кто замерз, задохнулся, умер от голода в недрах горы за столетия ядерной зимы. Я рад, что исполнил то, о чем они мечтали. Каково вам самим, подонки, попробовать это на своей шкуре? Жрите, наслаждайтесь, чувствуйте в полной мере, каково было нам тогда.

Тяжело ступая, нежить стала приближаться. Трупы со стонами и ругательствами расправляли свои скрюченные руки, протягивая их к Федору. Жалобный скрип стылой, обугленной плоти, вторил невнятной брани, рвущейся из мертвых глоток.

Вдруг мертвецы попятились, бормоча проклятия. Поляна осветилась светом факелов.

Конечников оглянулся. Из леса выходили люди, знакомые и незнакомые. Они были одеты в домотканые одежды и тулупы, заплатанные комбинезоны и термокостюмы. Все умершие на Амальгаме появились тут, тесня горелую нечисть.

«Наши», — с чувством облегчения подумал он. — «Вовремя».

Кошмар закончился.

Конечников очнулся. Первый лейтенант чувствовал гордость. Все жители Амальгамы пришли ему на помощь, чтобы защитить от паленых эланцев.

Давно умершие родные люди дали ему, ныне живущему, свою любовь, одобрение, поддержку и помощь. От волнения на глазах Конечникова выступили слезы, а в груди разлилось теплое чувство благодарности и облегчения.

Федор встал, бестрепетно взглянул в окно. Несмотря на пережитый ужас, внутри росла и крепла уверенность, что горелая эланская нежить ничего ему больше не сделает.

Он повернулся и увидел, что на стуле, который только что был пустым, сидит Лара.

— Справился? — грустно спросила она.

— Скажи, откуда взялись эти мертвецы? — вопросом на вопрос ответил Федор.

— Оттуда, откуда и я, — ответила Лара. — С мертвой планеты, погубленной упавшим линкором.

— А ты тоже меня ненавидишь? — поинтересовался Конечников. — Только действуешь тоньше.

— Как я могу ненавидеть тебя… Я убедилась, что ты был искренним в своем желании свести давние счеты с нами. Но скажи… — печально произнесла девушка. — Неужели, неужели, Федя это было так необходимо? Зачем ты нас убил?

— Это вам за Амальгаму, — ответил Конечников.

— Но почему именно нас?

Она посмотрела в глаза Федору своими печальными карими глазами. Первый лейтенант чувствовал скрытую, изо всех сил отрицаемую им правоту мертвой эланки. Сердце тоскливо сжалось. Под взглядом Лары меркли и расплывались все словесные конструкции, которые построил Конечников. В чем были виноваты люди которые жили спустя 900 лет после катастрофы на Амальгаме? Почему именно Гало, а не Глюкранда, Скерццо или любая другая планета эланской империи? Что дало лично Федору превращение красивого и уютного мира в мертвую пустыню?

— Я могла бы быть тебе хорошей женой, мои соседи добрыми друзьями. Да ты и сам это понял… Мы были созданы друг для друга. Тебя тянуло в небо лишь потому, что неосознано ты стремился ко мне.

Девушка поднялась, подошла к Федору, обняла его…

Мир вдруг поплыл перед глазами… Когда серое ничто разошлось, Конечников оказался в лаборатории со старинным оборудованием. Загорались лампочки, шумели механические приводы и вентиляторы, светились экраны мониторов.

Это не было мороком, сонной грезой навеяной эланкой. Ощущения были крепкими и цельными, поразительно детальными и реалистичными. Собственное бодрствующее сознание отмечало, насколько отличается человек в лаборатории от него по образованию, жизненному опыту, мировоззрению. В тоже время глубинная идентичность личностей позволяла первому лейтенанту глядеть в ту давно прошедшую реальность.

Федор вернее тот человек, глазами которого он смотрел, отдавал себе отчет в том, что он один из немногих избранных, удостоенный чести работать в закрытом институте. Эта мысль была где-то очень далеко.

Ум человека был занят другим. Он шел через громадный зал, пряча за спиной букет цветов, сорванных на институтской клумбе при входе.

Девушка по имени Лариса, любимая, нежная, норовистая, недоступная и дразняще близкая, сидела за пультом компьютера. На экране строился график структурирования физического вакуума в микроячейках подземной установки.

Конечников аккуратно коснулся ее плеча. Девушка подняла голову и озорная независимость в глазах сменилась нежностью…

Мир снова приобрел очертания. Теперь им уже было под девяносто календарных лет. Но сознание Конечникова отмечало, что выглядит и чувствует этот человек лет на 30–35.

Как и многие супружеские пары, в выходной они забрались на колесном мобиле далеко в лес, где провели день до вечера на природе, паля костерок и гуляя между деревьев. Привычные природные ориентиры дали почувствовать, как они несуразно огромны, особенно он, ростом под 2,5 метра. Лара сидела напротив человека, которым был Федор.

Тот с тревогой и любовью глядел на ладное, крепкое тело жены, ее лицо, на котором застыла непреклонная, нерассуждающая убежденность.

— Вчера у нас в лаборатории арестовали Епифанова. Пришли двое молодых людей и увели прямо в халате и бахилах. Просто так, буднично, не дав захватить ни обувь, ни очки. А вечером, в сводке новостей было сказано, что «приговор был приведен в исполнение». Электронные чипы приняли с мозга информацию, подтвердили то, что вычислила служба мыслепрослушивания, подумали двадцать миллисекунд… И все… Он уснул и не проснулся.

— А что сделал этот твой Епифанов? — спросил человек.

— Как обычно, не стесняясь, заявили о плане по свержению государственного строя, разработке диверсии на станции ментального перехвата, замыслах по устранению занимающих ответственные посты людей, — ответила женщина. — На самом деле, мне кажется, что джихан просто изымает из мира людей, чей внутренний статус не соответствует его, Даниила Первого представлениям о норме.

— Между нами говоря, этот твой Епифанов, не слишком был хорош в роли начальника. Греб под себя, работы чужие присваивал, народ давил зазря.

— Но он был человеком! — возразила Лариса. — Любой, даже самый неприятный и мерзкий человек не заслуживает, чтобы его ликвидировали, затратив на решение этого вопроса двадцать миллисекунд машинного времени.

— Ларушка, мне бы хотелось тебя предостеречь… — вставил мужчина.

— Ты то при любом власти не пропадешь — перебила его жена. — Кроме науки тебя ничего не интересует.

— Кроме ТЕБЯ и науки, — мягко поправил ее тот, кем был Федор прежде. — А поэтому послушай, что я скажу. Система выбраковки работала задолго до нашего джихана, дай ему Трехокий Владыка всяческого благополучия. Просто раньше все то же самое делали болезни и несчастные случаи. Но очень медленно, давая сбившемуся с пути человеку испортить не один десяток душ вокруг. А теперь эта грань отслеживается четко, а результат наступает предельно быстро.

— Как ты можешь спокойно об этом говорить, — возмутилась Лариса. — Мы как бараны. А император из нас шашлык делает. Из тех, кто ему не нравится…

— Лара, успокойся, — мужчина взял ее за руку. — Вряд-ли прослушивают этот сектор, но думать об этом в городе — чревато.

Тонкий свист заставил мужчину поднять голову. На посадку заходили глайдеры технического корпуса…

Внезапно снова налетела тьма. Федор возвратился в тоскливую явь деметрианской миссии в главном городе «странников».

— Что это было? — спросил Федор.

— Это было, — как эхо ответила девушка. — Я показала тебе лишь начало и конец. А между ними была целая жизнь, наполненная любовью и счастьем.

— Это были ты и я?

— Тебе хорошо было со мной тогда? — вопросом на вопрос ответила она. — Когда они прилетели за мной, ты уже не думал о лояльности. Конечно, ничего не вышло… Не помог ни мобиль, ни отнятый у «шлемоголового» пистолет.

Нас через несколько минут на вьезде в город… Но за эти несколько минут, я поняла, как сильно ты любишь меня.

— Неужели внутри у тебя ничего не екнуло, когда ты пошел в атаку на корабль? — горько спросила Лара.

— На мгновение мне стало грустно, — ответил Федор.

Спасаясь от нахлынувших на него мыслей, Конечников поднялся на локте, достал компьютер. Включил его, обращаясь за спасением к оставленными предкам записям.

— Хочешь, я зачту тебе небольшой кусок из дедовой летописи? — спросил он. — Когда у меня появилась эта машинка, я скопировал многие ее страницы, когда учился печатать.

Девушка кивнула, соглашаясь. Конечников подивился невозможности происходящего и начал чтение.

«4 мая 6120 года. Температура в помещении верхнего поста плюс 15, видимость в заоконном пространстве 5 метров. Освещенность на момент измерения 50 люкс. За стенами станции сильный снегопад. Отопление работает, люди вернулись в обжитые отсеки. Тепло делает свое дело. Скоро модули биосинтеза выйдут на полную мощность. Еда не вдоволь, но есть. Смерти почти прекратились.

У взрослых есть планы по укреплению сводов и прокладке новых туннелей вглубь теплых недр горы. Биологи заняты экспериментами по разведению грибов, рыбы в подземных озерах и растений, которые обходятся без света — то что случилось не должно повториться.

Я тоже думаю заняться делом. Я возьму у старосты поселка метеоблоки и установлю их так, чтобы не один ледяной смерч их не вырвал. Наблюдения не должны прекращаться. Отец уже никогда не сможет подняться сюда, никогда не может даже писать, но он жив, и поможет мне советом как все наладить.

Я дни напролет слушаю его рассказы о огромных глыбах льда, стометровых разломах наполненных снегом, холоде и тяжелом пути к старому поселку. Рассказывает отец и о том, что слышал от своего отца и деда про города под теплым, синим небом нашей планеты.

Когда-нибудь мы сможем выбраться из недр горы, и все будет, как раньше, во времена, когда эланская „рогатая камбала“ ещё не прилетела к Амальгаме, чтобы погубить планету.

В отсеках пусто, старших осталось немного. Я буду записывать рассказы отца и других людей. Теперь я понимаю, как легко все потерять. Пусть и передать своим детям, о том, как было раньше, нашей жизни в пещерах и кто виноват в том, что пришлось пережить их предкам. И наступит день, когда человек нашего рода сможет отомстить за все.

Артем Конечников, синоптик подземного поселка Хованка»…

— Вот, — сказал Федор. — Смерть за смерть.

— Понятно, — девушка вздохнула. — И этим человеком должен был оказаться ты……

— Это мог быть кто угодно.

— Нет, Федя, — грустно сказала Лара. — Тебя тянуло ко мне. Сила нашего взаимного притяжения подняла тебя в небо, чтобы ты смог найти меня среди звезд. Ты просто этого не понял. И любовь обернулась смертью.

— Зачем ты все это мне говоришь? — спросил Конечников. — Чтобы я сам себя убил, после того, как у твоих паленых друзей не вышло?

— Ну что ты милый, — прерываясь, словно ей было чудовищно трудно выталкивать из себя слова, печально сказала девушка. — Я не держу на тебя зла… Мои мертвые соотечественники не тронут тебя, хоть ты и страшно виноват перед ними….. Но не буду больше. Всему свое время… Ответ всегда был перед тобой. Когда-нибудь ты узнаешь, как все было на самом деле. И расскажет тебе об этом тот, кому ты поверишь больше чем мне.

Если бы смог прожить хотя бы лет 500, то мы снова бы встретились в Плотном мире и не разлучались бы больше.

— 500 лет… — усмехнулся Федор.

— Это проще, чем ты думаешь, — с улыбкой сказала Лара. — Я помогу тебе, когда ты будешь готов. Это ни к чему тебя не обяжет. Только прошу тебя, не спи с рыжей крысой.

Голос призрачной девушки стал удаляться, тая в пространстве темноты под веками закрытых глаз.

Конечников вскочил на койке. В каюте горел свет, пустота за окном не казалась больше угрожающей. Федор, прежде чем уснуть, еще долго воспроизводил в памяти летучие картинки, которые возникали от прочтения скупых строк летописи, где его давно умершие предки рассказывали о том, как люди выживали среди холодного камня и льда, черпая силы в надежде на лучшее и ненависти к тем, кто разрушил их мир.

Конец 6 главы.

16 Апреля 10564 по н.с. 13 ч. 21 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».

Управитель прекратил воспроизведение.

— Пропустил Колыван, — сказал он. — А вот как об этом написано в Амальгамской Летописи.

Он дал команду автомату, и тот стал воспроизводить совсем другой текст.

Рогнеда вдруг выключила воспроизведение.

— Зачем? — запротестовал Андрей. — Оставь, тут как раз интересное начинается.

Он снова заставил автомат читать. Рогнеда в отместку сделала голос квакающим и блеющим.

Абсолютно серьезный текст стал воспроизводиться с идиотскими смешками и подвываниями. Управитель никак не отреагировал на глумление над старинной записью, которая рассказывала о древней трагедии.

— Пастушонок, хватит испытывать мои нервы, — потребовала девушка, делая звук еле различимым.

— Слушай, слушай, — откровенно издеваясь сказал Живой Бог.

Звук стал немного громче, но все равно доносился словно бы издалека.

— Птичку… — сказала девушка, состроив притворно-скорбную гримаску, — жалко.

— Ты ведь уже это читала? — спросил Управитель.

— А ты? — вопросом на вопрос ответила Рогнеда.

— Конечно, — не стал запираться Живой Бог. — И это, и те поделки в подобном стиле, которые писали в спецотделе с твоей подачи.

— Вот как? — Живая Богиня нахмурилась.

Она перестала валять дурака, коверкая запись.

Автомат продолжил без помех.

Управитель остановил чтеца.

— Полная мура, — скривилась Управительница. Еще и это выслушивать…

— Ну что ты, — иронически заметил Живой Бог, — как можно. Так сказать — от сердца к сердцу. Так можно заставить жечь того, кого любишь на самом деле и миловаться с теми, кого ненавидишь.

Мужчина и женщина долго молчали.

— Ну и… — не выдержала Рогнеда. — Ты хочешь сказать, что понимаешь, как это работает? Отлично. Метода старая как мир, а вот до тебя Пастушонок только дошло. Мои поздравления…

— Я все думал, где ты научилась всему этому, — сказал Управитель. — Все просто. Ты ведь читала эти летописи. А, прочитав, поняла, как можно все это использовать. Сколько таких вот посланий далеким потомкам было состряпано с твоей легкой руки.

— Да, я читала. Еще в те времена, когда Бальдуро II искал повод для почетной капитуляции, — ответила Живая Богиня. — И это та правда, которая была растиражирована десятками тысяч неправд, которые толкали людей к осуществлению наших целей.

— А я думал, что это твое ноу-хау. Что ты сама до этого дошла. Но чтобы использовать отработанный материал и извлечь из него золотой принцип манипулирования, — это могла сделать только ты. Верно говорили — «У князя и петух яйцо снесет».

— И что из того? — напряженно поинтересовалась Управительница.

— Что ты молодец, — с улыбкой ответил Живой Бог. — Эти записи изучали многие, и только ты додумалась, как их можно применить себе на пользу. Представляю, сколько закладок было сделано тобой, сколько потенциальных героев и тиранов ждали своего часа. И дождались бы, если бы ты не застряла на Мороне… Я, наконец, понял, зачем Совет изолировал тебя так надолго. Чтобы наверняка…

— А зачем поминать Амальгаму? Там ведь все получилось без моей помощи.

— Извини, не удержался… Хотел обрадовать. Теперь я знаю, как с этим бороться, — усмехнулся мужчина.

— И каким же способом?

— Способ простой. Не бери в голову и суй, пока дают, — Управитель неприятно рассмеялся.

— Все ты врешь, — заметила Живая Богиня.

— А вот и нет, — весело ответил Андрей. — Почитай пока без меня.

Живой Бог помахал рукой Рогнеде и отправился по своим делам.

Девушка продолжила чтение.