"Любимый мой" - читать интересную книгу автора (Леклер Дэй)Глава 10Чэз удивленно замер в дверях гостиной, увидев, что Пенни беседует с доньей Изабеллой. И не просто беседует, а учит играть в карты! — Боюсь, вы расстроитесь, увидев мои карты, ухмыляясь, заявил Пенни. — Я постараюсь держать себя в руках. — Масть! Вы проиграли! — Сыграем еще раз, сеньор Пенворси? — Охотно, сеньора! Только не называйте меня полным именем. — Как вам угодно, сеньор Пенни. — Так, уже лучше! — усмехнулся тот, выкладывая карты на стол. — Два туза, два короля. — Впечатляет, — улыбнулась донья Изабелла. — А у меня четыре дамы. Я выиграла, не так ли? «Вот уж не думал, что настанет такой день, когда я увижу этих двоих играющими в карты!» — подумал Чэз, ухмыляясь. На этом сюрпризы не закончились. Войдя на кухню, он увидел, как Моджо и Сарита вместе пекут печенье. Они стали неразлучными друзьями с тех пор, как она случайно забежала на кухню. Моджо в тот момент сидел за столом и чистил картошку. Сарита резко остановилась и, вместо того, чтобы испугаться, с интересом уставилась на его шрамы, потом забралась к нему на колени и стала осторожно складывать очищенный картофель в миску с водой… Несмотря на то, что все было более чем прекрасно, Чэз страдал: Шейн ушла от него! Он каждую минуту вспоминал о ней, о ее страстном желании нарядить рождественскую елку, о том, как отчаянно она нуждалась в его любви. Чэз ненавидел себя за то, что своим малодушием растянул их страдания на девять долгих лет и не смог своей любовью исправить ошибку, когда они снова встретились. Неожиданно ему пришло в голову одно очень важное решение, и он направился в кабинет. Там он открыл выдвижной ящик письменного стола, достал визитную карточку Рейфа и набрал нужный номер. Раздался гудок. — Бьюмонт слушает, — раздался знакомый голос. — Ты сказал, что я могу обратиться к тебе за помощью… — Макинтайр? — Угадал. Ты не мог бы сделать мне одолжение?.. Несмотря на зиму, Сан-Франциско встретил Чэза моросящим дождем. Он стоял напротив какого-то музея и ждал появления Рейфа. «Почему он не позвал Шейн к телефону? — размышлял Чэз. — Если он злится на меня, тогда зачем назначил встречу?» — Рад, Макинтайр, что ты все-таки пришел, раздал знакомый голос. Чэз обернулся: Рейф. Они обменялись крепким рукопожатием. — Ты не оставил мне выбора. — Так оно и есть, — усмехнулся тот. — Я должен сказать тебе кое-что, чтоб сестра не слышала. — И для этого я потащился в Сан-Франциско? — Не только, поверь мне… Мы могли бы осмотреть город. В своей «дружеской» беседе оба не скрывали враждебности друг к другу. Они не спеша прошлись вокруг музея. Разговор не клеился. Наконец Рейф решился: — Зачем ты просил меня позвать Шейн к телефону? — Она должна знать, что я ни за что на свете не откажусь от нее, особенно теперь, когда знаю, сколько она пережила, в том числе и из-за меня. — Значит, она рассказала тебе о тете Джеки? — Да. — И об автомобильной аварии? — Да. — И о том, что она купила тогда билет на Рождественский Бал Золушки? — Но я не видел там ее! — удивился Чэз. — Потому что я забрал у нее этот билет и отправился туда сам. В тот вечер мы с Эллой поженились. — Значит, ты снова украл ее у меня?! — прорычал Чэз, сжимая кулаки. — Признаю, я был не прав. Но, согласись, если бы обстоятельства сложились по-другому, в твоей жизни не было бы Сариты. — Иначе я выбил бы тебе все зубы. Рейф продолжал говорить, даже не обратив внимания на угрозу Чэза: — Тем более поздно вспоминать прошлое… — Поздно, слишком поздно, — согласился тот. — Ты уверен, что это не гордость говорит в тебе? — Если бы во мне осталась хоть капля гордости, я не стоял бы здесь. — Нет, за всем этим скрывается еще что-то. О чем ты не хочешь говорить. Давай же, поделись со мной! — Ты напрашиваешься на неприятности, Бьюмонт! — Хорошо, — усмехнулся Рейф. — Тебе все равно придется это сделать. — Он протянул ему довольно большую картину (странно, но Чэз почему-то не заметил, что он что-то держит в руках). — Это недавно прислали нам авиапочтой. Шейн просила передать ее тебе. Она сказала, ты все поймешь. Чэз взглянул на картину и замер: это было мозаичное панно, и на нем был изображен он — Чэз Макинтайр! Он поднимался по лестнице на балкон, частично оставаясь в тени, частично освещенный светом из окна; наверху его с нетерпением ждала женщина, протягивая навстречу руку. Внизу было написано название «Вечная любовь» и стояла подпись — подпись Шейн! Чэз был готов кричать от радости! — Бедная моя сестра любит тебя. А ты до сих пор сомневаешься, любишь ли ее, — услышал он голос Рейфа. «Нет, не сомневаюсь! — восторженно думал Чэз. — Наша бессмертная любовь навеки связывает нас! Как жаль, что я боялся признаться в этом раньше!» — Спасибо тебе, Рейф! — Чэз дружески похлопал его по плечу. — Мне пора домой! Она ждет меня там! «Скорее, скорее… — вихрем проносились торопливые мысли, когда он садился в машину. — Завтра Рождество, и у меня есть уютный дом, дочь, донья Изабелла, немного надоедливые слуги… Но самое главное, у меня есть любящая жена, которую я люблю всем сердцем!» — Что он там делает? — шепотом поинтересовалась Шейн у Джимбо (уже, наверное, в третий раз), проходя мимо запертой двери кабинета. — То же, что и всегда, — угрюмо ответил тот, пьет и пишет письма. Он проводит так каждый сочельник. — Но почему? — Не знаю. Может, вам пойти к Моджо на кухню? Там всегда есть работа. — Нет, спасибо. Не сейчас. Джимбо пожал плечами и направился по своим делам. Шейн на цыпочках подошла к двери, стараясь расслышать, что происходит внутри. — Я могу вам чем-нибудь помочь, хозяйка? — Это Пенни. — Нет. Я только… — Подслушивали? — Что-то вроде того, — вздохнув, призналась она. — Что ж, продолжайте. Только хочу предупредить вас: до утра он не выйдет из кабинета. Так было всегда. Шейн бросила последний взгляд в сторону запертой двери и поспешила в спальню. Увы, в этом доме не будет настоящего Рождества, с елкой, цветными огоньками, подарками… Она взяла в руки яркую коробочку — подарок Чэзу. А какой замечательный сюрприз она приготовила для Сариты! Не в силах больше сдерживаться, Шейн упала на постель и разрыдалась. Поплакав вволю, она заснула. — Тише, болван! — Но, босс, вы требуете невозможного: протащить такое большое дерево в такой узкий дверной проем… — Если ты разбудишь жену или дочь, я тебе голову оторву! — Куда ставить-то, босс? — кряхтя, поинтересовался Моджо. — У окна. — Я принес, что вы просили, — в дверях гостиной показался Джимбо. — Если ты немедленно не прекратишь топать как слон, я свяжу тебя этими гирляндами, а на уши повешу хрустальные шары! — Ну что вы привязались к моим ушам, босс! Они абсолютно не годятся для того, чтобы украшать их. — Точно! — усмехнулся Пенни. — Да замолчите вы, наконец! — Все еще не могу поверить, босс: вы в трезвом виде собрались наряжать рождественскую елку… Что случилось с вашим любимым коньяком? — Я с ним расстался навсегда. Пенни. — Я знал, что женитьба плохо влияет на мужчину, — усмехнулся тот. — Может быть, — улыбнулся Чэз. — Всем спасибо. Теперь идите спать. Дальше я сам управлюсь. — Вы не хотите, чтобы мы вам помогли? — удивился Пенни. — Я должен сделать все сам, — ответил Чэз и подумал: «И это доставит мне огромное удовольствие!» На следующий день Шейн проснулась удивительно рано. Чэза рядом не оказалось, как и предупреждал Пенни. Она выскользнула из постели, надела халат и поспешила к его кабинету. Ей предстояла последняя попытка убедить Чэза справлять Рождество… Кабинет был открыт, но его там не оказалось. Тогда Шейн, бесшумно ступая босыми ногами по паркету, направилась в гостиную и… замерла на пороге Ее муж спал на полу, а рядом с ним стояла… Шейн протерла глаза. Да, она не ошиблась: это живая рождественская елка! Наверное, она вскрикнула от радости, потому что Чэз заворочался и открыл один глаз. — О, Чэз, — прошептала Шейн, — ты сделал всю эту красоту один? — Доброе утро, дорогая! С Рождеством! — Ты, оказывается, знаешь, какой сегодня день! — усмехнулась она. — Конечно, знаю. А ты? — И я тоже. Не могу поверить: это же рождественская елка! — Где? — хитро сощурился Чэз. — Я же не справляю Рождество, забыла? Странно, как она сюда попала… — Ты даже украсил ее… О, Чэз! — Дорогая, не плачь! Я сделал это, чтобы порадовать тебя, а не огорчать. — Я не плачу, — всхлипнула она. — Я счастлива! Чэз улыбнулся и поцеловал ее. Его поцелуй говорил ей о любви и страсти больше, чем все слова на свете. — С Рождеством, жена… Шейн прижалась к нему: — Значит, ты ночью притащил сюда елку и наряжал ее до утра? — Что-то вроде того. — Но почему? — Потому что я понял, что ошибался. Вы с Саритой, как никто, заслужили это Рождество. — Ты даже приготовил подарки… — Для тебя у меня есть совершенно особенный подарок. — И какой же? — Не скажу. Это сюрприз. Шейн хотела задать ему еще очень много вопросов, но тут в гостиную вбежала Сарита. Увидев огромную елку, богато украшенную различными огоньками, гирляндами и шарами, и разноцветные подарки, аккуратно сложенные под ней, девочка радостно взвизгнула и обняла отца. — С Рождеством, принцесса! — в один голос сказали Шейн и Чэз. Тут в гостиную вошли донья Изабелла, Моджо, Джимбо и Пенни. — Замечательно! — похвалили они. Следующие несколько часов были самыми счастливыми в жизни Шейн. Быстро позавтракав, все отправились открывать подарки. Счастливая Сарита, открыв свои подарки, расцеловала всех, но особенно нежно она целовала своих родителей — Чэза и Шейн. И, конечно, они не смогли сдержать слез. Шейн только сейчас поняла, как сильно она любит свою приемную дочь, а Чэз был просто на седьмом небе от счастья. Моджо получил в подарок большой удобный нож для резки мяса («Без всяких намеков» — как сказал Чэз), Джимбо — специальную планшетку, которую можно пристегивать к поясу («Для записи важных дел», — улыбнулась Шейн), а Пенни — новую колоду карт («Вместо старых», — подмигнул Чэз). Донья Изабелла оценила по достоинству махровый халат и уютные тапочки. Какое-то время спустя Чэз привел жену в спальню. — Я хочу вручить тебе свой подарок наедине, объяснил он. — И я тоже. Кто будет первым? — Я подожду. Вот. Открой это. Шейн послушалась: в небольшой шкатулке с позолоченной окантовкой лежали письма… для нее! Волнуясь, она достала то, что лежало сверху — Я так и не решился послать их тебе… — объяснил Чэз. — Прочти его… Шейн кивнула и вскрыла конверт. — Ты написал это вчера, когда заперся в кабинете, верно? — воскликнула Шейн, закончив читать. — Да, — улыбнулся Чэз. — В этой шкатулке лежат все письма, которые я писал тебе в годы нашей разлуки, но так и не решился отправить. И еще кое-что… — многозначительно добавил он. Шейн дрожащими руками перебрала письма в шкатулке и извлекла два золотых билета на следующий Бал Годовщины. — О, Чэз! — выдохнула она, не в силах больше сдерживать слезы. — Нам придется долго ждать, но все-таки… Шейн прижалась к его груди. Они помолчали. — Скажи, — спустя какое-то время поинтересовалась она, — почему ты так долго не решался признаться мне в любви? — Я любил тебя, Шейн, но мне мешала злость. Я злился на Рейфа за то, что он разлучил нас тогда. Я злился на тебя за то, что ты не вернулась ко мне. Но на себя я злился еще сильнее за то, что сдался и не нашел тебя. — Понимаю… — Я всегда буду любить тебя, дорогая… Шейн не дала ему закончить, страстно и искренне поцеловав его. — А теперь мой подарок… Чэз торопливо разорвал яркую обертку и нашел в маленькой коробочке детский чепчик. Сердце бешено забилось. — Ты беременна? — догадался он. — На самом деле? — На самом деле, — улыбнулась она. — Это… самый лучший подарок на свете! Интересно… — Что? — Нет, это слишком глупо… — Чэз! — Интересно, — усмехнулся он, — уж не Моджо ли был твоим консультантом? — Я беременна. Это абсолютно точно. — Как ты думаешь, он сумеет «разглядеть» нашего следующего ребенка? — Следующего? — Я хочу еще детей от тебя, дорогая… — Поживем — увидим, — улыбнулась Шейн. |
|
|