"Голубой молоточек" - читать интересную книгу автора (Макдональд Росс)Глава 2Рут Баймеер оперлась о косяк двери, демонстрируя себя. Фигура у нее была уже не девичья, но теннис, а, быть может, и злость, помогли ей сохранить стройность и изящество. — Ваш муж всегда так себя ведет? — Не всегда. В последнее время у него паршиво с нервами. — В связи с этой пропавшей картиной? — Это только одна из причин. — А остальные? — В конце концов, это можно связать с картиной... — она колебалась. — Наша дочь, Дорис, учится в университете и начала общаться с людьми, которые кажутся нам неподходящим для нее знакомством. Знаете, как это бывает... — Сколько лет Дорис? — Двадцать, она на втором курсе. — И живет с вами? — К сожалению, нет. Она переехала в прошлом месяце, вначале осеннего семестра. Мы нашли ей жилье в Академия-Вилледж, рядом с университетом. Разумеется, я хотела, чтобы она осталась дома, но она заявила, что имеет такое же право на личную жизнь, как и мы с Джеком. Она всегда очень критически относилась к тому, что Джек пьет... И, если хотите, к тому, что пью я... — Дорис употребляет наркотики? — Думаю, нет. Во всяком случае, она не наркоманка, — с минуту она молчала, стараясь представить жизнь дочери, которая, казалось, пугала ее. — Я не в восторге от некоторых особ, с которыми она проводит время. — Вы имеете в виду кого-то конкретно? — Есть там такой парень, Фред Джонсон, она как-то приводила его домой. Собственно, он не так уж юн, должно быть, ему не меньше тридцати. Один из этих вечных студентов, которые крутятся вокруг университета, потому что им нравится атмосфера, а может, и легкие заработки. — Вы подозреваете, что это он мог украсть картину? — Ну, так однозначно я бы не сказала. Но он интересуется искусством. Работает научным сотрудником в местном музее и посещает лекции по этим вопросам. Он слыхал о Ричарде Хантри, у меня даже сложилось впечатление, что он немало знает о Нем. — Наверное, это можно сказать обо всех студентах местного факультета истории искусств? — Думаю, да. Но Фред Джонсон проявил необычную заинтересованность этой картиной. — Вы не могли бы описать мне его? — Постараюсь. Я снова достал блокнот и облокотился о стол, миссис Баймеер уселась в вертящееся кресло и повернулась ко мне лицом. — Цвет волос? — Светло-рыжие и достаточно длинные, на макушке уже слегка редеют. Компенсирует он это при помощи усов — у него такие длинные пушистые усы, похожие на обувную щетку. Зубы довольно скверные. Слишком длинный нос. — А глаза? Голубые? — Скорее зеленоватые. Честно говоря, именно его глаза меня немного волнуют. Он никогда не смотрит на собеседника, во всяком случае, когда говорит со мной. — Высокий или низкий? — Среднего роста, достаточно худой. В целом его можно назвать симпатичным, если кому-то нравится этот тип мужчин... — А, к примеру, Дорис? — Боюсь, что да. Фред Джонсон нравится ей намного сильнее, чем мне бы хотелось. — А Фреду понравилась эта пропавшая картина? — Более чем! Он был ею очарован и уделял ей намного больше внимания, чем моей дочери. Мне казалось, что он приходит сюда, чтобы увидеть картину, а не мою дочь. — Он о ней что-нибудь говорил? Она заколебалась. — Утверждал, что она похожа на одну из «памятных» картин Хантри. Я спросила, что это значит, он ответил, что это одна из вещей, сделанных Хантри по памяти, а не с натуры. Он был убежден, что благодаря этому, картина становится еще более уникальной и ценной. — Говорил ли он о ее цене? — Спрашивал, сколько я заплатила за нее. Я не хотела говорить ему — это моя маленькая тайна. — Я умею хранить тайны. — Я тоже, — она открыла верхний ящик стола и вынула телефонную книгу. — Вы ведь хотели позвонить Полу Граймсу, мистер? Но только не старайтесь узнать цену у него — он обещал мне держать это в секрете. Я записал номер Граймса и адрес его галереи, находящейся в центре города. Потом набрал этот номер. В трубке послышался грудной, слегка экзотичный женский голос, сообщивший мне, что мистер Граймс в данный момент беседует с клиентом, но скоро должен освободиться. Я назвал свое имя и сообщил, что через некоторое время подойду. — Только не говорите ей обо мне! — горячо прошептала мне в ухо Рут Баймеер. — А кто это? — спросил я, положив трубку. — Кажется, ее зовут Паола. Она представляется его секретарем, но думаю, это более близкая связь. — Откуда у нее этот акцент? — Из Аризоны. Она, кажется, полуиндеанка. Я глянул на изображение дыры, которую провертел Джек Баймеер в аризонском пейзаже. — Кажется, это дело тесно связано с Аризоной. Если я не ошибаюсь, вы говорили, что Ричард Хантри прибыл именно оттуда? — Именно. Мы все — оттуда. И все мы в конце концов поселились здесь, в Калифорнии. Ее тон был лишен выражения и не содержал ни тоски по оставленному ею штату, ни симпатии к штату, в котором она жила. Она говорила как женщина, разочарованная в жизни. — А почему вы приехали в Калифорнию, миссис? — Вы, наверное, подумали о том, что говорил мой муж — что это город Дика Хантри, вернее, был им, и что именно поэтому я хотела поселиться тут? — А это правда? — Думаю, доля правды в этом есть. Дик был единственным художником, которого я знала. Он научил меня видеть многие вещи. И я была рада поселиться в городе, где он создал свои лучшие работы. Понимаете, все это он совершил на протяжении семи лет, а потом исчез. — Когда? — Если вы хотите знать точную дату, то он ушел 4 июля 1950 года. — Вы уверены, миссис, что он сделал это по собственной воле? Что его не убили и не похитили? — Это исключено. Не забудьте, что он оставил письмо жене. — Она продолжает жить тут? — Наилучшим образом. Вы можете увидеть ее виллу из нашего дома — вон за той лощиной. — Вы с ней знакомы? — Мы были знакомы в молодости, но близкая дружба нас никогда не связывала. Я практически не вижусь с нею со времени нашего приезда. А почему вы спрашиваете? — Я хотел бы посмотреть письмо, которое оставил ее муж. — У меня есть копия. Их продают в местном музее. Она вышла на минуту и вернулась с письмом, оправленным в серебряную рамку. Стояла надо мной, читая, и ее губы шевелились в такт словам, как во время молитвы. Мне она протянула письмо с явной неохотой. Оно было напечатано на машинке — за исключением подписи — в углу стояло: «Санта-Тереза, 4 июля 1950». Я возвратил Рут Баймеер обрамленное письмо, она прижала его к груди. — Прекрасно, не правда ли! — Я в этом не уверен. Все зависит от точки зрения. Для жены Хантри это должно было стать немалым потрясением. — Мне кажется, она весьма неплохо перенесла его. — Вы когда-нибудь говорили с ней об этом, миссис? — Нет. Не говорила, — ее резкий тон убедил меня в том, что с миссис Хантри она не связана узами дружбы. — Кажется, ее весьма радует вся унаследованная слава. Не говоря уж о деньгах, которые он оставил. — Не было ли у Хантри склонности к самоубийству? Он никогда не говорил о том, что может лишить себя жизни? — Да что вы! — она ненадолго смолкла, но потом продолжила: — Вы не должны забывать, мистер, что я знала Дика Хантри, когда он был очень молод. Я была еще моложе. Честно говоря, я не видела его и не говорила с ним вот уже тридцать лет. Но я уверена, что он жив и поныне! Она прижала руку к груди, словно желая заявить, что он жив, по крайней мере, в ее сердце. На верхней губе ее появились капельки пота, которые она стерла ладонью. — Боюсь, этот разговор выбил меня из колеи. Прошлое возникает внезапно, как из-под земли, и это тогда, когда я считала, что победила все... С вами так не бывает? — Днем достаточно редко. Ночью, перед тем, как заснуть... — Вы не женаты? — мгновенно сделала вывод она. — Был, лет двадцать пять назад... — Ваша жена жива? — Надеюсь... — А точно узнать вы не пробовали? — В последнее время нет. Я предпочитаю узнавать подробности жизни других людей. Сейчас вот мне хотелось бы поговорить с миссис Хантри... — Мне это не кажется необходимым... — И все-таки, я попробую. Возможно, это кое-что прояснит для меня в деле. На лице моей собеседницы застыло выражение неудовольствия. — Но я хотела только, чтобы вы нашли мою картину... — И вы, я вижу, желаете проинструктировать меня, как именно я должен это делать? Я пробовал сотрудничать подобным образом с другими моими клиентами, это давало не лучшие результаты. — Но зачем вам говорить с Франсин Хантри? Видите ли, она не принадлежит к числу наших друзей... — А я должен общаться исключительно с друзьями? — Я не это хотела сказать! — она на минуту смолкла. — Вы собираетесь говорить со многими людьми, не так ли? — Со столькими, со сколькими это будет необходимо. Это дело кажется мне более сложным, чем вам. Оно может занять длительное время и стоить несколько сот долларов... — Я в состоянии платить! — В этом я не сомневаюсь. Но я не уверен в желаниях вашего мужа. — Об этом вы можете не беспокоиться. Если вам не заплатит он, это сделаю я. Она провела меня по дому, чтобы показать виллу семейства Хантри. Это было здание в новоиспанском духе, с башнями, многочисленными пристройками и большой оранжереей. Оно располагалось чуть ниже небольшого плато, на котором находились мы, по другую сторону лощины, разделяющей оба имения, как глубокая рана в теле земли. |
|
|