"Бендиго Шефтер" - читать интересную книгу автора (Ламур Луис)

Глава 2

Когда полетели первые снежинки, я рубил прутья крыши — она была почти готова. Только я остановился передохнуть, как первая снежинка коснулась моей щеки. Мне стало страшно.

Теперь путь на Запад окончательно закрыт, а дорога на Восток слишком длинна. Решившись основать свое поселение в этой пустыне, мы оказались в ловушке. Наверное, зима будет длинной, морозной и трудной, а мы к ней совсем не готовы.

Вначале снежинки кружились по две — по три, потом снег густо повалил хлопьями. Связывая прутья, я закрепил удавкой один конец вязанки, на второй накинул восьмерку и погнал волов вниз по склону.

С бугра, где я рубил прутья, уже вырисовывались контуры нашего поселка. Каин и Джон Сэмпсон вдвоем стелили крышу на доме Каина, а Этан подавал им прутья. Миссис Сэмпсон перетаскивала постельное белье из фургона.

Дом Рут Макен находился в тревожном удалении от остальных, но зато вид из него был самый лучший.

Над домом Каина поднимался дымок — в нашем поселке загорелся первый огонь в очаге. Я видел, как возвращаются с дровами женщины и дети. Сэмпсон все еще работал на крыше, но я видел только его смутный силуэт.

Дотащив прутья до дому, я поднялся на крышу, а Буд стал подавать их мне снизу. Я укладывал прутья плотным рядом, настилая временную крышу, которая будет оберегать семью Макенов до весны, когда мы перекроем дом новой крепкой дранкой. Прутья мы смазывали глиной, чтоб скрепить их и заделать щели.

Рут Макен вошла в дом и разожгла огонь, а потом вновь вышла во двор. И тут же появился Этан, чтобы помочь втащить в дом ее добро. Рут привезла в разобранном виде любимый стул ее покойного мужа и еще комод, который, по ее словам, путешествовал с нею еще из Старого Света.

Я жадно поглядывал на книги, которые она вносила в дом. У меня никогда не было книг, а прочесть удалось не больше четырех-пяти. Но, когда они мне попадались, я читал и перечитывал их по нескольку раз с большим вниманием.

Внезапно застучали копыта. Этан резко обернулся, выхватывая револьвер из-под рубашки оленьей кожи.

Нили Стюарт, натянув поводья, согнулся в седле, пытаясь заглянуть в дом.

— Мэй у вас? Она пошла сюда с девчонкой Шафтеров и с Ленни Сэмпсоном.

— Они были внизу у ручья. Я рубил прутья на холме и видел. Наверное, вернулись уже.

Ветер завывал со стоном, снег хлестал в лицо. Вдруг у меня перехватило дыхание, нельзя было вымолвить и слова.

— Едем! — сказал Нили. — Всех соберем и будем искать!

— Искать такой толпой новичков — только след потерять, — сказал Этан.

— Кто тебя спрашивает? — выкрикнул Нили. — Там моя сестра!

Этан остался невозмутимым.

— Ты часто попадал в метель, Стюарт? Через пятьдесят шагов можно потеряться навек. А ветер такой, что легче не будет.

— Этан прав, — подтвердил я. — Вон, уже и домов не видать.

— Так вы едете или нет?

— Едем, — сказал Этан и повернулся к Рут Макен: — С вами ничего не случится, мэм?

— Со мной останется Буд: нужно распаковать вещи и приготовить еду. Вернетесь, приходите ужинать. Я оставлю вам горячего супа.

Мы поехали через поселок. Говорить мы не могли, ветер сдувал слова с губ и уносил их, но мы думали о том, что нас ждет. Ни один из нас не был готов к зиме.

Снежный покров стремительно увеличивался: через несколько минут он вырос примерно до пары дюймов, а у северной стены домов уже начали вырисовываться сугробы.

Нили добрался до дома Каина, опередив нас, и когда мы вместе со снеговой тучей ввалились в дверь, то услышали его слова:

— …Если этот Сэкетт еще раз откроет пасть, я…

— Отложи на потом, Нили. Сейчас нам нужно искать детей, пока они не замерзли окончательно.

— Не твое дело! — выкрикнул Стюарт и повернулся к остальным: — Давайте рассредоточимся и начнем искать!

Этан присел у стены на корточки.

— Снег слепит глаза, а в метель легко заблудиться. Если пойдут семеро, то вернуться смогут не все. А тут остаются одни только женщины, и им кое-кто может понадобиться, пока весна не наступит.

Нили хотел было заорать, но Каин жестом приказал ему заткнуться.

— И что ты предлагаешь? — обратился он к Этану.

— Идти нужно мне: я знаю эти края лучше других, и никто не будет горевать, если я не вернусь. Если Бендиго согласен, хорошо бы, чтоб он пошел со мной.

— И я тоже, — сказал Уэбб. — Я к снегу привычен. Меня им не удивишь.

— Хорошо. Я назвал Бендиго, потому что он не женат и у него есть выдержка. Он умеет держать себя в руках. Метель — не детская забава.

— Вы тут болтаете, а там дети замерзают! — Голос Нили дрожал от ярости. — И не учите меня, потому что я отправляюсь немедленно!

— Иди. Где ты собираешься их искать?

— Там! — Нили широко взмахнул рукой.

— Площадь не маленькая. — Этан встал. — Пошли. Только не спешить, а то вспотеете. Стоит только остановиться, как пот замерзает. Промерзаешь до самых костей, словно одежда на тебе изо льда.

— Думаешь, они где-то у ручья?

— Да. Ручей зарос боярышником, наверное, они нашли там ягоды. Я видел — кусты просто гнулись под их тяжестью. Они истосковались по сладкому, а тут вот оно — пожалуйста. И пошли от куста к кусту. А как заметили метель, то, может быть, остались на месте — чтоб мы могли их отыскать.

Соображение логичное, но, увы, не берущее в расчет вздорность Мэй Стюарт. Мало вероятно, чтоб она оказалась настолько благоразумной. Она всего лишь прелестная шестнадцатилетняя барышня, год назад сделавшая прическу. И страшная воображала. Похоже, что еще лет в тринадцать она почуяла себе цену, научилась строить глазки мужчинам, задрала нос. В общем, творила, что хотела, и никто ей был не указ.

Энн, старшей дочке Каина, было десять лет, а самому юному из них — Ленни Сэмпсону — всего-навсего шесть.

— Мы с Бендиго и Уэббом зайдем с того края, где кусты редеют. И двинемся на север. Нили, если ты решил идти, так пробирайся с Каином к верховью ручья и двигай вниз по течению. Нужно осмотреть каждый куст. На таком ветру они нас не услышат.

Он огляделся.

— Кто остается — носу из дома не высовывайте. — Он прислушался к вою ветра. — В такую погоду не стоит отходить от жилья дальше, чем на пятьдесят футов.

Мы нырнули в метель, и я понял, почему Этан уменьшил пятьдесят ярдов до пятидесяти футов. Захлопнув дверь, он остановился и добавил:

— Если мы так и не найдем детей, лучше всего вернуться обратно. Позже мы с Бендиго отправимся снова. До весны далеко, и если есть смысл кем-то пожертвовать, так уж нами. Следует подумать не только о детях.

Мы шли пешком. От лошадей в такую погоду, тем более в густом кустарнике, было мало пользы.

Пару раз в жизни я попадал в метель, но эта была ни на что не похожа. С гор налетал такой ветер, словно между нами и Северным полюсом вообще не было расстояния. Снежинки превращались в кристаллы льда, которые кололи лицо. Дышать можно было, только если упрятать подбородок в воротник и втягивать воздух уголками рта.

Наконец мы достигли ручья у подножия горы. Тут росли горная ольха, небольшие группы осин и вязов и много боярышника. Кое-где попадались и ели. Все утонуло в глубоких сугробах, кусты поменьше превратились в снежные холмики. Если дети найдутся, это будет настоящее чудо.

Местами снег наметало на упавшее дерево, оставляя под ним нечто вроде норы, где легко мог бы спрятаться зверь или ребенок. Мы тщательно проверяли такие норы. Один раз я поскользнулся на обледенелом бревне и упал. А поднявшись, увидел, что Этан что-то рассматривает, присев на корточки.

Это был силок на зайца. Снег вокруг силка натоптан, виднелись слегка припорошенные снегом капли крови. Этан примял самое большое пятно, наст поддался, — видно, кровь не успела еще промерзнуть.

— Индейцы, — сказал Этан.

Озноб страха добавился к холоду. Похоже, не прошло и часа, как какой-то индеец вынул зайца из силка и убил его. Может быть, он проверял силки в то самое время, когда дети собирали ягоды у ручья. Уж на что суров был Уэбб, но и он вздрогнул.

— Индейцы! — сказал он. — Их отловили индейцы!

Силок мы обнаружили случайно — еще несколько минут, и его бы замело, другие следы уже скрылись под снегом. А метель все усиливалась. У нас были с собой револьверы, и мы не собирались прекращать поиски. Возможно, индейцы и не видели детей, а те, заметив их, спрятались. Мы обследовали каждый куст, заглядывали в пещеры под корнями повалившихся деревьев, под нижние лапы елей. Но час за часом наша надежда таяла.

Когда к нам присоединились все остальные, мы, совершенно измотанные, сгрудились под ненадежным прикрытием толстых деревьев. Нили стонал и валил все на Этана, но тот не обращал на него внимания. По выражению его лица я догадался, что он размышляет об индейцах. Зная местность и повадки краснокожих, он пытался прикинуть, далеко ли они ушли и где их лагерь.

Я почти жалел о том, что вместе с ребятами ушла Мэй, а не моя сестра Лорна. Лорна тоже хороша собой, может быть, даже покрасивее Мэй, но своим хладнокровием она походила на Каина. Уж она бы смогла найти выход из такой ситуации.

Приходилось возвращаться. В нас еще теплилась слабая надежда, что ребята сами нашли дорогу, но никто особенно на это не рассчитывал.

Мы пошли за Этаном. Он чувствовал направление ветра и шел под определенным, только ему ведомым углом. Вряд ли ветер мог поменяться в самый разгар бури.

— Бендиго, давай рискнем, — сказал Этан. — Я прикинул, где могут быть эти индейцы.

— Только мы двое?

— До ночи нам не вернуться. Идешь?

Эту метель я буду помнить до своего смертного часа. Этан поставил Каина впереди.

— Держись лицом к ветру, чтобы он дул тебе слева в глаз или в нос, — сказал он. — Через несколько минут вы попадете в долину. А как перевалите через низкую гряду, увидите деревья у дома миссис Макен, и все будет в порядке.

Каин остановился, повернувшись к ветру широкой спиной, и глянул на Этана.

— А ты?

— У нас с Бендиго есть одна идея. Если что, так мы выроем яму в снегу и в ней отсидимся. Когда не слишком устал, так можно пересидеть бурю.

Мы с Этаном вновь повернулись навстречу метели и пошли, скрючившись от ветра. Мы почти ослепли, ветер, словно бритвами, резал наши ничем не прикрытые брови. Казалось, что прошло не меньше года, пока мы забрались на бугор и остановились передохнуть в густой осиновой роще.

— В тот день, когда мы здесь остановились, я заприметил десяток индейцев с повозками и скарбом, — сказал Этан. — Не хотел пугать женщин и потому ничего не сказал. Может быть, они просто проезжали мимо. Но силок-то свежий, недавно поставлен. Похоже, они где-то неподалеку.

Осины росли так плотно, что ветер почти не продувал рощу.

— Лучшее место, чтобы переждать метель — это ложбина под горой. Индейцы могут быть там. Пошли.

Позабыв о холоде, я расстегнул куртку и положил руку на револьвер. Еще никогда я не направлял его на человека и, даст Бог, не направлю без крайней необходимости.

— Держи его наготове, — сказал Этан. — Индейцы уважают только силу.

Мы двинулись, утопая по колено в снегу. Еще на склоне мы почуяли запах дыма. Вот и вигвамы, целых три. Их замело снегом, и только вверху, там где были отверстия для дыма, снег подтаивал.

Чутко прислушиваясь, мы переходили от одного вигвама к другому. Вдруг послышался голос Мэй, следом — резкие голоса индейцев. В вигваме шел спор. Этан приподнял полог и быстро вошел, я — следом.

Посредине горел небольшой костер, после морозного воздуха внутри показалось душно и угарно. Тут же были дети и Мэй. Пока, слава Богу, они были невредимы, только сильно напуганы.

Индейцев было пятеро. Один, молодой, просто заходился от ярости.

Остальные оказались постарше, а тот, к которому обращался парень, был совсем стар. Но взор у него был ясен, и, как мне показалось, в глазах сверкали грозные огоньки, как будто ему не нравилось то, что выкрикивал молодой жеребец.

Как только мы вошли, разговор оборвался. Молодой индеец схватился за томагавк. И тут же я навел на него дуло своего шестизарядного револьвера.

Я был удивлен не меньше, чем индеец, ибо у меня и в мыслях не было вытаскивать пушку. Я выдернул ее не рассуждая. Каким бы храбрецом ни оказался молодой индеец, он прекрасно понял, что означает мой жест, и отбросил томагавк, словно кусок раскаленного железа.

Этан заговорил со стариком на языке шошонов. Старик ответил, а Этан потихоньку переводил его слова для меня.

— Этот молодой козел положил глаз на Мэй, он хочет оставить ее у себя, а малышей убить, но старику это не нравится. Он говорит, что шошоны — друзья белому человеку. И тут есть кое-что еще. Похоже, этот парень вырос из коротких штанишек, а старик хочет поставить его на место.

Я не спускал глаз с юного воина. Похоже, он был в ярости, словно дикий кот в ловушке, и просто лез в драку.

— Этан, скажи им, что мы друзья. Пусть возвращаются, когда растает снег, мы будем с ними торговать. Пусть привозят меха, шкуры — все, что могут. И поблагодари, что выручили детей из беды. Скажи, что весной у нас будут для них подарки.

Сэкетт заговорил, но не успел старик ему ответить, как молодой взорвался в крике. Он яростно размахивал руками, будто призывал на помощь население соседних вигвамов.

— Нужно хватать детей и бежать, — шепнул я Этану. — Здесь пахнет неприятностями.

Этан даже не повернул головы.

— Мэй, встань, бери детей за руки и — к нам!

Молодой индеец вновь заорал, но я заехал ему кулаком в живот. Он согнулся от боли, а я добавил: врезал ему в скулу рукояткой револьвера.

Остальные даже не шевелились, а старик что-то сказал на своем языке. Похоже, они не очень расстраивались от того, что случилось.

Этан вытащил кисет с табаком и протянул его старику, показав жестом, что табак предназначен для всех. А я вынул топор работы Каина — таких не сыскать больше нигде — и протянул его старику.

— Друг, — сказал я, тыча себе в грудь. — Это волшебный топор, он сделан из небесного железа.

— Дети вперед, ты за ними, — сказал Этан.

— Я позади с пушкой, а ты иди с детьми.

Мы тащились, утопая в снегу, который с каждой минутой делался все глубже, и — Боже! — как медленно тянулось время, пока мы не перевалили через хребет. У нас за спиной кричали индейцы, и сердце гулко колотилось в моей груди.

Мы шли вслед за Этаном, но дом наш был далеко. Нам не успеть добраться до темноты, а идти ночью, в метель — слишком рискованно. Этан искал укрытие, расположенное по ветру, подальше от индейцев. Наконец он нашел две поваленные сосны с огромными вывороченными корнями, под которыми образовалась настоящая пещера. Над ней нависали снежные сугробы. В ней можно было спрятаться от ветра и от индейцев.

Мы утоптали снег в выемке, и получилась глубина около восьми футов. В одной из снежных стен я выкопал руками углубление и утрамбовал снег, чтобы там могли спрятаться дети.

Этан набрал толстых сучьев, веточек и коры и разжег небольшой костер. Из сосновых веток мы построили над нашим убежищем крышу, а когда ее замело снегом, получился уютный домик.

И все же тревога нас не покидала — лагерь шошонов был совсем близко, а кроме револьверов у нас другого оружия не было. Правда, револьверы были шестизарядными, и к каждому еще запасной барабан с патронами.

Энн заснула у меня на руках, а Мэй пристроила голову на моем плече и крепко прижалась ко мне. Может быть, чуточку крепче, чем следовало. Для Ленни Сэмпсона Этан соорудил лежанку из веток, и измученный мальчишка тут же уснул.

Этан смотрел на меня сверху.

— Ну вот, славная у нас семейка, — сказал он. — Похоже, единственная за всю мою жизнь.

— У тебя нет родни?

Он подкинул дров в огонь.

— Множество, вот только я давно с ними не встречался. Один вроде меня — только и знает, что шататься по свету, тоже Сэкетт — из долины Камберленд-Ривер, что в Теннесси. Как-то наткнулся я на него. Вообще я о родне не скучаю. Сэкеттов полно и в Теннесси, и в Каролине, а родной души все-таки нет. Команчи убили моего отца в ущелье у Санта-Фе, когда мне было четырнадцать. С тех пор я и шатаюсь по стране от Миссури до западных морей. И порой приходит охота, парень, чтобы был наконец свой дом, а в нем — свой человек, родная душа.

Маленькая Энн, как и Ленни, уснула в одночасье, а вот Мэй заставляла меня нервничать: только вид делала, что спит, а сама прижималась так, будто вот-вот сползет в мои объятия. Думаю, что Этан это видел, но промолчал.

Все у нас считали, что Этан положил глаз на вдову Макен, и нечего объяснять почему. Ей было чуть за тридцать, и она была очень красивая. Высокая, темноволосая и сероглазая, с чистой шелковистой кожей.

Она не расстраивалась по мелочам и всегда легко и мило улыбалась. А еще она была честна и правдива, никогда не делала глупостей, была с нами, но всегда твердо и уверенно шла своим путем, держалась особняком, став кем-то вроде лидера. Однажды, когда мы ехали верхом вместе с Этаном, я ему так и сказал.

— Так, да не так, — ответил он. — Ты, Бендиго, приглядывайся и прислушивайся. Она, конечно, женщина умная и затевает все сама, и сама делает первый шаг. Но никто даже не пошевелится, пока не даст добро Каин.

Это как-то не приходило мне в голову, но как только он сказал, я понял, что оно так и есть. Каин был искушен в своем ремесле. Он предпочитал работать руками, а не болтать языком. Наверное, такая работа помогает думать. Он никогда не поддавался порыву чувств, не сходил с рельс, а вот решения принимал мгновенно и ошибался очень редко. Так от чужого человека я узнал кое-что о собственном брате.

— Женщине нужен мужчина, Бендиго, даже такой, как Рут. Какой бы сильной она ни казалась. Просто она делается еще сильней, когда рядом есть такой человек, как Каин.

Мороз крепчал, я подкидывал сучья в огонь, чтобы, не дай Бог, не замерзли дети, поддерживал огонь и размышлял о наших мужчинах.

Больше всех, пожалуй, в дороге он из тех самых мест, что и Рут Макен. Он умел делать все на свете, его уважали за мастерство, а он все больше ощущал свою силу и достоинство. Одни люди сгибались перед суровостью неба и просторов земли, а вот он словно делался выше, и его глаза все чаще устремлялись вдаль, к горизонту.

На горизонте, честно говоря, не было ничего. Мы проезжали по семь-восемь, а то и по двенадцать миль в день. Пару раз устраивались на ночлег там, откуда еще видно было место прежней ночевки. Для Джона Сэмпсона наше путешествие было чем-то большим, чем просто дорога, оно стало его возрождением. Сумеет ли наш поселок изменить людей так, как меняли их прерии? Я догадывался, что город создают не дома и улицы, а мужчины и женщины. Я радовался, что с нами Джон Сэмпсон, Рут Макен, мой брат Каин, и пытался понять — гожусь ли я сам для того, чтобы созидать наш будущий город.

И вот наступило утро. Мертвое серое небо висело над белыми снежными холмами, деревья казались черными, а на севере возвышались величественные и спокойные белые горы. Мы покинули нашу нору, обошли по краю долину, в которой обосновались индейцы, и поднялись на гряду, которая закрывала наш поселок.

Ветер улегся еще до зари, дома были отчетливо видны в прозрачном утреннем воздухе, а из их труб поднимался дым, манящий нас к теплу и безопасности. Мы остановились и долго смотрели на наш поселок, горло сжимал ком: вот оно, то, что мы построили своими руками, такое новое, но уже наше.

Каин вышел из дому с ведром в руке и двинулся к загону доить коров. Заржала лошадь. Каин взял вилы и стал накладывать сено в ясли. Что-то заставило его поднять голову.

Мы видели, как он замер, отбросил вилы и рванул к дому, распахивая дверь. В морозном безветренном воздухе звук его голоса легко достиг нас.

— Мать! Они вернулись! Они вернулись с детьми!

Открывались двери, на снег высыпали люди, прикрывая глаза рукой, чтобы нас разглядеть. Они кинулись нам навстречу, а мы побежали к ним с горы, увязая в сугробах. Этан Сэкетт медленно шел позади — к нему бежать было некому.,

Каин обнял Энн, а Ленни прильнул к отцу.

Глаза Нили жадно шарили по лицу Мэй.

— С тобой все в порядке?

— Конечно. Мистер Сэкетт и Бендиго нас спасли.

Смущенный Нили повернулся к Этану и протянул ему руку. Это движение ему далось нелегко.

— Спасибо, Сэкетт.

Этан отмахнулся.

— У Бендиго заслуги побольше. Если бы не его пушка, живыми нам оттуда не выбраться. Ну ничего. Когда начинаешь новое дело, приходится и не такое терпеть.

Увязая в снегу, мы пошли по домам. Люди говорили без умолку — счастливые, торжествующие свою первую победу.

Город тогда еще не родился, но начало ему было положено.