"Адский мир" - читать интересную книгу автора (Грин Саймон)

Глава 2
В ЛЕСУ, ГДЕ ЦАРСТВУЕТ НОЧЬ

Серебряное солнце высоко стояло в бледно-зеленом небе. Под яркими лучами лежал застывший и пустой мир, ни один звук не нарушал тишину. Туман исчез, рассеявшись на солнце, но день не стал теплее. Адская группа осторожно продвигалась в утреннем покое, гуськом, готовая каждую секунду выхватить оружие. Вокруг не было зверей, в небе – птиц, отсутствовали и насекомые. Неизменное молчание начинало раздражать и тревожить. Тишина сразу поглощала мягкие шаги группы, не шелестел даже ветер.

Хантер поправил вещмешок и попытался забыть о расстоянии, отделявшем его от чужого города. Ноги болели, отказывалась служить спина, а до города оставалось еще девять или десять миль. Но хуже всего было то, что к нему вернулось прежнее ощущение наблюдаемого. На краткое время оно покинуло капитана, но едва они спустились с катера, возвратилось – более сильное, чем прежде.

Хантер нахмурился. Раньше он не испытывал такого беспокойства даже идя в бой. Даже в самых паршивых ситуациях, когда его охватывал беспричинный страх. Капитан с трудом сглотнул. В голове звенела отвратительная пустота, тряслись руки. Он почувствовал, что страх снова берет над ним верх.

Только не сейчас. Ради Бога, только не сейчас!

Хантер яростно боролся со страхом, отказывался уступать, и постепенно тот пошел на убыль. Капитан вздохнул с некоторым облегчением, но не стал обманываться относительно полной победы. Он знал: страх готов вернуться, как только человек ослабеет. Волосы на затылке еще стояли дыбом. Не проходило и чувство, что за ними наблюдают. Постоянно хотелось остановиться и оглядеться, но Хантер продолжал движение. Капитан не желал демонстрировать остальным свою нервозность.

Он поднял руки ко рту и подышал на них. Уже несколько часов, как рассвело, а температура едва поднялась выше точки замерзания воды. Хантер потер руки и подумал, что Империи следовало бы включить зимнюю одежду в список необходимого снаряжения. От обогревательных элементов, вшитых в форму, толку было не много. Сейчас капитан согласился бы обменять дисраптер на добрую пару толстых перчаток.

Лес приближался, и Хантер разглядывал его, сохраняя беспристрастие. Казалось, группа вот-вот углубится под деревья, но чрезмерное освещение искажало расстояния. Они шли к границе растительности уже почти час, но только теперь лес стал менее таинственным.

Хантер недовольно поморщился. То немногое, что было видно, не вдохновляло. Тесно сгрудившиеся огромные деревья тянулись к самому небу. Мощные черные стволы причудливо изгибались, кроны были отталкивающего темно-желтого цвета. Листья оказались всех форм и размеров, кривые ветки в беспорядке поднимались вверх и свисали до земли.

Почва на подходе к лесу потрескалась, из провалов в грунте лезли пучки зубчатой травы. Когда группа подошла непосредственно к границе леса, трава стала гуще, поднимаясь местами на два фута. Хантер остановил людей, чтобы Уильямс тщательно рассмотрел ее. Доктор опустился на колени и внимательно изучил один из пучков, не касаясь его. Отдельные травинки, плоские и широкие, были окрашены бледно-лиловым цветом и имели странные прожилки, весьма напоминающие ребра.

– Занятно, – сказал Уильямс. – Трава фиолетовая, а листья на деревьях желтые. Растительность обычно имеет один цвет, тем более в одинаковых условиях.

– Возможно, они получают питание из разных источников? – предположил Хантер.

– Допускаю, – согласился Уильямс. – Возьму несколько образцов и предложу их потом компьютеру.

Хантер посмотрел на разведчицу, та равнодушно кивнула:

– Возражений нет, капитан. Все прививались по полной программе.

– Хорошо, – принял решение Хантер. – Действуйте, доктор. Думаю, всем не мешает немного отдохнуть.

– Конечно, – подтвердил Уильямс и посмотрел на Корби. – Молодой человек, сорвите мне пучок, а я пока приготовлю мешок для образцов.

Корби, пожав плечами, присел на корточки около ближайшего травяного пятна. Дернул траву, ойкнул и выпустил пучок.

– Что такое? – поинтересовалась Кристел.

Корби разжал ладонь и уставился на руку. Пальцы были перечеркнуты длинными порезами. На иссушенную почву капала кровь. Неповрежденной рукой он залез в карман, вытащил отвратительно грязный носовой платок, осторожно приложил его к ранам, потом выпрямился и посмотрел на Уильямса – скорее не с болью, а злобно:

– У травы края как бритва! Я мог отрезать пальцы!

– Очень любопытно, – заметила разведчица.

Корби глянул на нее. Он ничего не сказал, но взгляд его нес немыслимое количество брани.

– Ладно, – быстро вмешался Хантер. – Пусть это будет предупреждением нам всем. Ничего не трогать, пока точно не установим, что хватать можно. А вы, Корби, распечатайте индивидуальный пакет. Тряпка у вас грязная, можете занести в порезы инфекцию. А мне это не нужно.

Корби с негодованием фыркнул, но принял от Линдхольма чистый бинт и тщательно перевязал раны. Линдхольм в свою очередь опустился на колени и срезал несколько побегов травы штыком. Уильямс опустил их в самозаклеивающийся пакет, а потом аккуратно положил в вещмешок.

Хантер удостоверился, что все готовы, и повел группу к лесу. Происшедшее не слишком огорчило его: Корби поимел легкое ранение, зато команда получила необходимый урок. За исключением разведчицы, все слишком легкомысленно относились к новой окружающей среде. Да и теперь еще им, может быть, понадобится более серьезное потрясение, чтобы понять, куда они попали. А капитан не может позволить себе терять личный состав при такой его малочисленности.

Когда они приблизились, лес закрыл горизонт. Он оказался больше, чем предполагал Хантер, и по фронту занимал несколько миль. Капитан включил вживленный компьютер и связался с бортовой аппаратурой. Оказалось, лес тянулся на три и семь десятых мили. Хантер нахмурился и вырубил связь. Нельзя использовать вживленную технику по таким пустякам. Энергетические кристаллы выработают ресурс, и вся вживленная высокая технология перестанет действовать. Разумнее применять ее, когда в этом на самом деле есть нужда. Пока капитан мысленно делал отметку, чтобы предупредить всех, рядом вдруг замерла разведчица. Хантер недоуменно повернулся к ней, а остальные члены группы тем временем подтягивались и собирались вокруг.

Кристел внимательно смотрела на землю прямо перед собой.

– Никому не двигаться, – мягко произнесла она. – Капитан, думаю, оружие пора взять на изготовку.

– Выполнять, – скомандовал Хантер.

Послышался короткий шорох, и дисраптеры группы покинули кобуры. Он не спеша осмотрел все вокруг, но ничего угрожающего не обнаружил.

– Что случилось, разведчица?

– Прямо перед нами, капитан, – чуть правее. Не знаю, что там, но оно движется.

Хантер посмотрел в указанном направлении и вздрогнул – вовсе не от утренней прохлады. Через трещину в грунте медленно выползало нечто длинное и тонкое. Узкое и плоское создание было окрашено в тот же грязно-желтый цвет, что и листва на деревьях. Сначала Хантер подумал: какой-то членистый червяк или сороконожка, – но чем больше он вглядывался, тем больше находил сходства с лианой или плющом. Ни глаз, ни рта не наблюдалось, но поднявшийся конец раскачивался, словно щупая воздух. По ширине создание не превышало человеческой ладони, а в длину достигло уже нескольких футов и все еще тянулось из трещины. По бокам вдруг появились десятки тончайших ножек, которые нетерпеливо шевелились, пока длинное тело продолжало вылезать на поверхность. С пугающей быстротой существо преодолело открытое пространство и застыло, слегка приподняв передний конец, словно прислушиваясь.

– Противная штука. – Корби безуспешно пытался скрыть дрожь в голосе. – И здоровенная. Это растение или зверь?

– Либо то, либо другое. Либо ни то ни другое, – откликнулась разведчица. Она держала существо на мушке с момента его появления. – Доктор Уильямс, в качестве образца вам это не нужно?

– Спасибо, – пробормотал Уильямс. – Думаю, у меня нет такого большого мешка.

– Убейте его, – попросил Корби.

– Полегче, – сказал Хантер. – Нам неизвестно, опасно ли оно, зато известно, что это первое живое создание, которое нам встретилось. Оно может много рассказать об этом мире.

– Не уверен, что я хочу его услышать, – откликнулся Корби.

– Их много, – вдруг сообщила де Шанс.

Экстрасенс приложила руку ко лбу и закрыла глаза.

– Они здесь, рядом с нами, прямо под ногами. Они перемещаются под землей. Я думаю, они реагируют на наше приближение.

– Вы понимаете их? – спокойно спросил Хантер.

– Нет, капитан. Они слишком необычны. Слишком чужие. Те обрывки впечатлений, которые я получаю, совершенно бессмысленны.

Она умолкла на полуслове, потому что сквозь трещины в почве полезли новые создания. В считанные мгновения их стало уже несколько десятков, они извивались, сворачивались и разворачивались, сновали вокруг во всех направлениях. Существа перемещались короткими рывками и толчками и без задержки переползали друг через друга либо проползали друг под другом. Группа с пистолетами наготове заняла круговую оборону. Корби крепко сжимал рукоятку и с нетерпением ждал от капитана команды открыть огонь. На его вкус, эти чертовы штуковины двигались слишком быстро. У морского пехотинца было скверное подозрение, что при желании они могут двигаться еще быстрее. Может быть, даже со скоростью бегущего человека…

– Капитан, наши действия? – обычным ровным тоном задал вопрос Линдхольм.

– Не обращать внимания, – приказал Хантер. – Они не проявляют к нам интереса. Полагаю, мы сможем научиться жить в мире рядом с теми, кто нас не трогает. Слева есть проход. Начинаем движение.

Он шагнул вперед, и все непонятные создания разом повернулись к нему. Хантер застыл как вкопанный. Они оставались на своих местах, приподнятые передние концы слегка покачивались.

– Капитан, они реагируют на движение, – констатировала разведчица. – И сильно сомневаюсь, что они настроены жить в мире с теми, кто их не трогает.

– Один момент, – вмешался Корби. – Посмотрите на их головы. Это же рты, верно? Я готов поклясться, минуту назад ртов не было.

– У них есть и зубы, – добавил Линдхольм, – которых, я уверен, не было раньше. Что тут, черт побери, происходит?

– Смотрите! – закричала де Шанс. – Они движутся на нас!

Существа устремились вперед с пугающей быстротой. Кристел прицелилась и проделала дыру в середине скопища. Остальные члены группы последовали ее примеру, и воздух наполнило шипение энергетических импульсов. Половина нападавших исчезла, испарилась, попав под страшные разряды. Других разорвало ударной волной, и во все стороны разлетелись грязно-желтые клочья всевозможной длины, которые еще сворачивались и извивались. Уцелевшие скользнули назад в почвенные трещины и скрылись в доли секунды. Кристел сунула пистолет в кобуру и вытащила меч, а затем осторожно сделала шаг вперед. Хантер пошел рядом с ней, морщась от окружающего смрада. И убитые и раненые создания уже разлагались, распадались на части и растекались вонючей серой слизью. Некоторые тела Кристел ткнула концом меча, но реакции не последовало.

– Если здесь все растения такие активные, лес должен быть очень живым, – сказала Кристел.

Секунду она молчала, потом поглядела на Хантера и добавила:

– Капитан, я настоятельно рекомендую не входить в лес. У нас недостаточно информации, чтобы точно оценить степень риска. Здесь может быть все, что угодно. Может, оно уже ждет, когда мы попадем в пределы досягаемости.

Хантер нахмурился. Теоретически она права. Но обходить лес вместо того, чтобы пройти через него, значило на несколько часов увеличить время рекогносцировки. А также провести вне катера по крайней мере одну ночь – без помощи и защиты, в темноте…

– Мы идем в лес, разведчица. С помощью дисраптеров мы достаточно легко управились с этими растениями. Группа, внимание! Входим в лес друг за другом. Дистанция минимальная, но не толкаться. Ничего не трогайте и смотрите в оба. Оружие постоянно наготове, но не палите, пока не увидите конкретную цель. За мной.

Он углубился в чащу, и вокруг сомкнулась лесная темень. Полог из ветвей пропускал некоторый свет, но все равно казалось, что прямо из белого дня входишь в вечерние сумерки. Остальные двинулись за ним, обходя лежащие та пути горелые останки. Пройдя несколько ярдов, Хантер остановился, и с минуту группа впитывала ощущение леса.

Здесь оказалось немного теплей, но тепло было неуютным – каким-то влажным и болезненным. В воздухе висел легкий неприятный запах, а сгрудившиеся деревья вызывали чувство клаустрофобии.

Кристел проверила браслет силового щита: полностью заряжен и к бою готов, – после чего вытащила пистолет. В другой руке она по-прежнему держала меч. Хантер тоже хотел бы проверить свой браслет, но не стал. Это могло показаться проявлением нервозности и нерешительности. А капитан всегда должен выглядеть спокойным и твердым, если хочет сохранить доверие подчиненных. Он должен выглядеть так, словно знает, что делать, даже если не знает. Особенно если не знает.

Хантер нахмурился. Ему не нравилась перспектива рисковать своими людьми, двигаясь через лес, но все другие варианты были хуже. Подобная строгая логика ничуть не успокаивала. Хантер незаметно огляделся, чтобы выяснить, как чувствуют себя в лесу остальные члены группы.

Разведчица, как обычно, казалась спокойной и собранной. Она прямо смотрела в полумрак, легонько похлопывая по ноге плоской стороной меча.

Доктор Уильямс жизнерадостно вертел головой, возбужденный чужим лесом, улыбался.

Морские пехотинцы негромко переговаривались. Корби вроде немного нервничал – но он всегда нервничал. Линдхольм выглядел расслабленным и ничем не озабоченным. Вероятно, человека, который остался жив, пройдя арены Голгофы, мало что может испугать.

У Меган де Шанс лицо было бледным, а глаза – совершенно отсутствующими.

Хантер слегка скривил рот. От экстрасенсов есть свой прок, но верить им нельзя. Как и разведчики, они не вполне люди. Не настолько люди, чтобы не учитывать это в критической ситуации.

Хантер снова посмотрел на лес. Тот казался спокойным, едва ли не мирным. А может, он и есть такой. По большому счету, это не важно. Капитан сделает свое дело, что бы ни случилось.

Волк-IV-возможность реабилитироваться, хотя бы для себя, если не перед Империей. Хантер оказался плохим капитаном космического корабля, потому что проявил слабость, позволил страху возобладать над ним. Теперь он будет действовать правильно, в точном соответствии с уставом и его параграфами. Теперь он не провалит боевую задачу. Чего бы это ни стоило. Хантер неторопливо пошел в сумрак леса, и группа последовала за ним.

Они осторожно двигались в угнетающей тишине, вслушивались и всматривались, но не было ничего, кроме скупого света и мягкого, приглушенного отзвука их шагов. Капитан секунду исподтишка смотрел на Кристел. Беспокоит ли ее хоть что-то, что беспокоит обычных людей? Например, прокол, ошибка, выполнение задачи на уровне хуже своей квалификации? Хантер чуть не рассмеялся над своей глупостью. Кристел – разведчица, орудие смерти и разрушения, которое просто выглядит как человек.

Весь юмор немедленно улетучился, когда Хантер подумал, что это значит в перспективе. Группа выживет на Волке-IV, если научится работать вместе, командой. А капитан был совсем не уверен, что с Кристел такое возможно. Да и с экстрасенсом, кстати. Хантер усмехнулся, он отвечает за группу, деваться некуда – он это сделает возможным.

Капитан покинул боевой порядок, подошел к Кристел, чтобы они могли спокойно говорить и другие их не слышали.

– Разведчица, скажите, пожалуйста, какой у вас практический опыт общения с чужими культурами?

Кристел бросила на него краткий взгляд и снова обратила внимание на лес.

– Только с двумя, капитан. Первый-на Локи, второй – на Гренделе.

Больше она ничего не сказала. И не нужно было говорить. На Гренделе чужие оказались не туземцами. Это были роботы-убийцы, созданные с помощью генной инженерии и заснувшие, а их хозяева давным-давно исчезли. Те, с кем предполагалось воевать, тоже пропали, но когда археологи разбудили роботов, они проснулись с яростной жаждой боя. Их оружие было сокрыто вместе с ними: вживленные высокие технологии, сопоставимые с любым оружием Империи. Чудовища, и неудержимые. Они стерли в порошок всех, кого посылали против них. К счастью, эти чужие не располагали космическими кораблями. На Гренделе они оказались в западне. В конце концов в дело вмешался Имперский флот и с околопланетной орбиты методично выжег всю поверхность.

А Кристел работала с археологами как разведчица. То есть именно она не заметила первых признаков опасности. Неудивительно, что ее отправили в Адскую группу.

Неприятное открытие обеспокоило Хантера больше, чем ему хотелось бы себе в этом признаться. Очевидно, любой разведчик в Адских группах – второсортный, но капитан считал, что свое-то дело, по крайней мере, они знают… Он поморщился, поняв, как безотчетно полагался на знания и опыт Кристел в надежде на помощь в первые дни на Волке-IV. Теперь, похоже, весь груз придется тащить в одиночку.

Кристел наблюдала за капитаном краем глаза. Все мысли Хантера она прочла на его лице. Пусть понервничает; она еще докажет, кто прав. Никто бы не заметил этих признаков на Гренделе. Ни один разведчик не сталкивался ни чем подобным ни до того, ни после. Ее вины не было, как бы ни решила после Империя.

Кристел внимательно смотрела на окружающий лес, но больше думала о чужом городе. Она чувствовала, как изнутри нарастает знакомое возбуждение. Вызов, брошенный неизвестностью, возможность толкнуться с чужой культурой и доказать свое превосходство единственным способом, который в конечном счете решает все: пистолетом и мечом. Кристел в глубине души усмехнулась.

Поработай как следует с этим чужим городом, Империя вернет тебя к прежней службе. Всякое случается.

Меган де Шанс шла по лесу потупя взор. Смотреть было на что, но она чувствовала: они не одиноки. Повсюду ощущались внимательные глаза – взгляды словно давили на кожу. Меган держала мозг наглухо закрытым, чтобы давление не стало чрезмерным, не захлестнуло ее, как волна. Она подняла голову и заставила себя глядеть по сторонам, но, кроме леса, ничего не было. Вокруг смутно вырисовывались высокие закрученные стволы, они темнели и поблескивали полумраке, оставленном чужим солнцем. Листва вблизи казалась противно-желтой, как прогорклое масло. На бугристой и изъязвленной черной коре экстрасенс могла бы при желании увидеть чужие лица. Деревья стояли плотно, но то тут, то там расступались, открывая узкую тропу, по которой двигалась группа.

Де Шанс с трудом сглотнула.

Раз есть тропа, значит, кто-то или что-то постоянно здесь ходит. Или ходил. Может быть, она ведет прямо к городу.

– Капитан, – отчетливо произнесла Меган, – думаю, нужно ненадолго задержаться.

Хантер поднял руку, и группа остановилась. Он посмотрел на де Шанс:

– В чем дело, экстрасенс?

– Тропа, по которой мы идем, слишком утоптана для природной, капитан. И меня не оставляет чувство, что за нами наблюдают.

Хантер медленно кивнул в знак согласия:

– Прослушайте лес, экстрасенс. И скажите, что услышали.

Де Шанс с видимой неохотой выполнила приказ. Глаза у нее стали пустыми. Дыхание сделалось медленным и ритмичным, в лице, мышцы которого совершенно расслабились, не осталось ничего от нормального человека.

Хантер отвел взгляд. Он не первый раз видел экстрасенса в глубоком трансе, но привыкнуть к этому не мог. Все равно что глядеть на посмертную маску. Де Шанс открыла глаза, лицо ее снова обрело форму и смысл, как перчатка, надетая на руку.

– Капитан, здесь что-то есть, но я не могу зацепиться. Что-то бодрствует и знает о нашем присутствии, и ему больно. Ужасно, до безумия больно. Я сначала подумала, не грезит ли оно – ощущение было, словно смотришь со стороны чужой ночной кошмар. Но боль слишком реальна для кошмара.

– Конкретнее, – попросил Хантер. – Вы говорите об одном создании? Больше в лесу ничего нет?

– Не знаю. Может быть. Я еще не сталкивалась ни с чем подобным. – Де Шанс помолчала, а потом сосредоточила на Хантере взгляд все еще пустых глаз: – Капитан, других признаков жизни в лесу я не нашла. Ни зверей, ни птиц, ни насекомых. Возможно, я слушала именно лес: единый живой организм.

Хантер повернулся к разведчице:

– Ваше мнение?

Кристел пожала плечами:

– Групповой мозг долго был в моде у теоретиков. Но никто его не видел.

– Если это групповой мозг, может ли он представлять опасность? – нетерпеливо уточнил Хантер.

Кристел улыбнулась:

– Капитан, все чужое опасно.

«И снова мне решать, – подумал Хантер. – Идти вперед, налево, направо, назад…»

Он опять огляделся. Деревья тянулись от корней какими-то фантастическими букетами, сплачивали ряды и с холодной самоуверенностью отталкивали капитанский взгляд. Хантер колебался, не зная, как дальше действовать. Он еще мог развернуть команду, но никакой практической угрозы пока не встретилось. С другой стороны, экстрасенс права: в лесу есть что-то живое. Не считая этого, лес спокойнее могилы. Но в лесу они все же оставались в большей безопасности, чем ночью на равнине. Вероятно… Хантер еще раз осмотрел личный состав:

– Разведчица, мы с вами идем впереди. Де Шанс, вы с Уильямсом сразу за нами, но не прижимайтесь. О любой угрозе немедленно кричите. Корби, Линдхольм – замыкаете. Команда, оружие наготове, при любом сомнении сначала стреляйте, вопросы – потом. Никто и ничто не должно подойти ближе десяти футов. Есть вопросы?

Уильямс поднял руку.

– Да, доктор.

– Что-то непонятно?

– Капитан, нужно ли включать силовые щиты? На всякий случай?

– На ваше усмотрение. Только не забывайте, энергетические кристаллы истощаются через несколько часов непрерывной работы. Может быть, лучше сберечь щит до того момента, когда он действительно будет необходим.

Уильямс покраснел и коротко кивнул.

Хантер двинулся в сумрак, остальные последовали за ним.

Смрад усилился. Влажно и кисло пахло нанесенным дымом и растоптанной листвой. Почва под ногами трещала и подавалась, а иногда нелепо пучилась – там, где на поверхность прорывались корни деревьев. Сумерки вокруг протоптанного кем-то узкого следа сгущались.

Корби так сжимал рукоять пистолета, что заныли пальцы. Он опять боялся и должен был прилагать усилия, чтобы страх не читался на лице. На это у него еще хватало гордости. Они с Линдхольмом, по определению, в группе – бойцы, обязанные защитить и сохранить остальных Все зависят от них.

Корби почти улыбнулся, но улыбка получилась жалкой. Уже давно он не способен защищать кого бы то ни было, включая самого себя. Было время, когда выпивка давала ему смелость встретить новый день, но уже несколько месяцев и этого недостаточно. Все труднее отвечать на сиюминутные вопросы и решать сиюминутные задачи. Все, что выходит за круг штатного расписания, стало подозрительным и даже пугающим. Корби был в постоянном напряжении, мышцы ныли. Он мало спал, а когда спал, видел мерзкие сны.

После войны с Воителями-Призраками в Корби что-то сломалось и больше уже не пришло в норму. Прятать голову в песок от этого факта все труднее, но сейчас, по крайней мере, он ощущал собственную гордость, а это не пустяк. Это все, что у него осталось. Кроме того, он не мог опозориться перед Линдхольмом. Тот стал легендой на аренах Голгофы: три года он встречал там кого угодно и ни разу не проиграл. Поговаривали, что в закрытой встрече он голыми руками убил Упыря.

Корби печально усмехнулся. Может, поэтому он так жмется к Линдхольму, надеется позаимствовать смелости.

Лес Корби не нравился. Тени казались слишком темными. Морской пехотинец посмотрел вокруг и облизал сухие губы Что-то было не так Он не видел и не слышал ничего определенного, на что можно списать тревогу, но инстинкты так заявляли о себе, что живот судорожно поджимался. Сначала Корби не обращал внимания, считая это нормальной нервной реакцией на боевую задачу, но в конце концов профессионализм вынудил его отказаться от такого легкого объяснения. Экстрасенс права. За группой наблюдают. На границе поля зрения обозначилось движение, и Корби пришлось напрячь всю волю, чтобы не повернуть голову. Он глядел строго вперед, но удвоил внимание.

Движение повторилось.

– Капитан, – негромко произнес Корби, – движение. На четыре часа.

Хантер внимательно посмотрел в указанном направлении, потом вернулся взглядом к команде.

– Корби, ничего не вижу.

– Я видел. Два раза. По-моему, оно идет за нами.

– Черт, – выругался Хантер.

Он поднял руку, и вся группа застыла на месте.

– Хорошо, ребята, встали в круг. Потеснее, но оставьте место поработать мечом. Не стреляйте без необходимости. Помните, за две минуты, пока перезаряжается дисраптер, многое может случиться.

Группа начала перестраиваться, и лес распался на части. Дерево, которое стояло прямо перед ними, оплыло, как сгоревшая свеча. Листья посыпались с ветвей и разметались по земле. Сучковатый ствол потерял форму и обратился в болото, пенящееся поперек тропки и лениво плюющееся. Скрипнула сталь по коже – группа обнажила мечи. Де Шанс вскрикнула от омерзения, когда ей на плечи сверху свалилось что-то мягкое и липкое. Спустя несколько секунд она с облегчением поняла: это просто отпавшая ветка, – но тут ветка обвилась вокруг ее горла и стала душить. Меган вонзила в нее ногти свободной руки, ветка съежилась и потекла между пальцами; экстрасенс освободилась от нее и отшвырнула прочь.

– Спина к спине! – заорал Линдхольм. – Все – спина к спине. И берегите соседа, как себя!

Лес вокруг них плавился. Деревья не могли удерживать форму, стволы тянулись друг к другу и перетекали один в другой. Дождем падали листья, собирались в кучи, сворачивались и разворачивались, как умирающие мотыльки. Ветви, словно брызги кипящего сиропа, удлинялись и в слепой ярости тянулись к группе. Группа отбивалась холодной сталью и рубила пенящиеся растения, не ощущая никакого сопротивления клинкам. На ветвях вдруг появились когти и отростки с шипами, а в земле разверзлись зубастые рты. Из кипящих стволов тускло пялились глаза. Явно нечеловеческие.

Корби потянул из кобуры пистолет и выстрелил в ближнее дерево. Оно взорвалось, рассыпая вокруг сотни корчащихся обрубков, но, упав, они еще дергались, двигались, были живы. Земля под ногами задрожала. Где-то в глубине леса раздался бессловесный вой.

– Назад по тропе! – рявкнул Хантер. – Включить щиты!Встали в периметр!

Руки метнулись к браслетам, и засветились приведенные в действие силовые щиты. Прямоугольники, выражающие идею чистой энергии, мерцали во мраке – заслон против любого известного человеку оружия. Группа устремилась по тропе назад. Из земли тянулись шипастые корни. Дорогу перекрыло черное дерево, словно изъеденное раком. Хантер навел пистолет, и оно вдруг утратило всякую форму и объем, устремилось навстречу, как темная кипящая вода. Капитан подставил щит и содрогнулся, принимая вес целого расплавившегося дерева: оно растеклось бурлящими ручейками. Корби и Линдхольм успели прикрыть Хантера с флангов и часть удара отразили своими щитами.

Лес корчился и распадался на куски, сохраняя при этом какие-то страшные обличил жизни. Группа продиралась по тропе шаг за шагом, силовые щиты словно плевались искрами, сомкнутые в единую защитную систему. Лес стал неузнаваем. Дикие видения проступали из пенящейся мглы, показывая оскал зубов, когти и пристально глядящие глаза. Оставшиеся деревья падали друг на друга, теряя форму и значение, смешивались и срастались. Живой дождь не прекращался, и тени сделались еще темнее.

Дыхание у Хантера до боли участилось и укоротилось, приходилось напрягаться ради глотка воздуха. Инстинкты требовали повернуться и бежать отсюда, но он не мог сделать даже этого. Ужас вгрызался в капитана, однако он не порадует лес своим бегством. Он завел команду в ловушку и выведет ее отсюда в целости и сохранности. Хантеру еще как-то удавалось внешне не показывать страха, а если и дрожали руки, то не у него одного.

Он выстрелил из дисраптера, сметая кучу спутанных веток, которые, кажется, преградили тропу. Наконец встретилось что-то твердое и настоящее, на что он мог резким действием выплеснуть свой страх. Капитан посмотрел на Корби и Линдхольма, пробивавшихся рядом. Линдхольм улыбался с отсутствующим видом, его клинок блеснул, обрубая тянущееся к группе черное щупальце. Корби работал мечом медленнее и не так уверенно, но с яростной, упорной неуступчивостью, отпугивающей лес. Хантер отвел взгляд, испытывая отвращение к себе из-за того, что не мог преодолеть ужас – слепой, тупой и почти подавивший его.

«Если есть какая-то надежда на то, что группа выживет, – с горечью подумал он, – то надеяться нужно на этих морских пехотинцев, а не на меня. Они – бойцы… А я – нет. Больше не боец».

Казалось, пройдет вечность, пока они вырвутся из леса, но сумрак вдруг отступил перед резким, слепящим светом, а воздух снова стал чистым и свежим. Группа вышла из-под деревьев, шатаясь от пережитого, но сохраняя тем не менее подобие боевого порядка и не отводя от леса стволов. Ветви тянулись за ней узловатыми пальцами, медленно раскачивались, но, видимо, не могли выйти за пределы владений растительности.

Хантер медленно опустил пистолет и выключил силовой щит, остальные по очереди последовали его примеру.

– Экстрасенс, похоже, вы были правы, – спокойно отметила разведчица. – Лес – живой и боится нас.

– А запах, будто уже год, как он умер, – добавил Корби.

Он тщательно соскребал с формы пятнавшие ее черные потеки, вполне довольный тем, что его голос остался ровным и безразличным.

Группа как могла отчистилась, стирая оставленные лесом пометки. Одежду и кожу покрывала плотная липкая слизь. Казалось, она шевелится и живет своей жизнью, омерзительно теплая на ощупь. Люди поворачивались, подставляя соседу плечи и спину.

– Ничего удивительного, что в лесу нет ни птиц, ни зверья, – наконец произнес Хантер. – Должно быть, лес их всех съел. Эта чертова штуковина отлично замаскирована. Пока не попадешь в самую середину, никакой опасности не видно. – Он обратился к де Шанс: – Экстрасенс, а сейчас что вы ощущаете?

Де Шанс нахмурилась:

– Ничего определенного. Голод. Ярость. Боль. И что-то еще, что я не могу распознать. Если это чувства, то у человека нет ничего подобного.

– Капитан, что же мы будем делать? – Голос Уильямса был вежлив, но настойчив. – Через лес мы двигаться не можем, а если обходить, то маршрут удлинится на несколько миль.

– Значит, прогулка немного затянется, – ответил Хантер. – Физические нагрузки нам всем только на пользу.

Он прилагал все силы, чтобы выглядеть беззаботным и расслабленным. Теперь стало очевидно, ночь придется провести под открытым небом. Капитан раньше хотел этого избежать, но сейчас не видел смысла без необходимости тревожить команду. Они окажутся в относительной безопасности, когда примут необходимые меры.

Кристел задумчиво смотрела на лес. На краю его деревья вернулись к своему обычному виду, но дальше виднелась только бурлящая тьма.

– Капитан, думаю, нам повезло. Если бы лес реагировал быстрее, он мог бы нас всех убить.

– Оно спало, – сказала де Шанс. – Оно долго спало. Мы его разбудили.

Хантер внимательно посмотрел на экстрасенса. Та говорила медленно и невнятно, глаза затуманились и расплылись.

Группа неуверенно переглядывалась. Линдхольм осторожно коснулся ее руки, но ответа не последовало. Хантер сделал жест, чтобы морской пехотинец не трогал экстрасенса, и сам шагнул к де Шанс.

– Оно долго спало, – повторила экстрасенс. – Ему снились сны. Иногда шевелилось, когда в этом мире что-то происходило. Оно все спало…

– Что – оно, Меган? – мягко спросил Хантер.

– Все.

Глаза вдруг прояснились, и она изумленно покачала головой:

– Капитан, я… Не знаю, что я тут нащупала. Я стучалась во что-то громадное, но настолько необычное, что…

– Чужое, – уточнила разведчица Кристел.

– Да, – почти против воли согласилась де Шанс. – Капитан, прошу меня извинить, но точнее сказать не могу. Ничего похожего я раньше не ощущала. Сейчас я не сама вошла в транс, что-то вызвало меня. Что-то чудовищное…

Омерзение, которое слышалось в ее голосе, заставило группу на мгновение умолкнуть. Хантер первым пришел в себя.

– Хорошо, – отрезал он. – Молчите. Если это что-то, что бы оно ни было, снова попытается выйти с вами на контакт, немедленно сообщите мне.

Он отошел от экстрасенса и хмуро посмотрел на лес. Если что-то оттуда наблюдало за ними, то, может быть, лучше сделать из себя цель поменьше… Или две цели.

Хантер встал к лесу спиной и обратился к группе:

– Команда делится на два отряда. Разведчица, доктор Уильямс и я попытаемся обойти лес с запада. Остальные пойдут по восточному маршруту. Двигаться без промедления и без шума, ни во что не встревать. Два небольших отряда труднее засечь, чем всех нас вместе, но только пока мы не привлекаем к себе внимания. Оба маршрута на компьютерной карте практически одной протяженности, но местность разная. Могут возникнуть препятствия. Отряд, который первым выйдет к городу, ждет остальных. Это приказ. Де Шанс, вы старшая в своем отряде. И помните все: цель нашей маленькой экскурсии – сбор данных, а не неоправданный риск. У меня все. Группа, вперед!

Морские пехотинцы молча кивнули и отправились с Меган де Шанс к востоку. Хантер посмотрел, как уходит экстрасенс, и нахмурил брови. Относительно Линдхольма и Корби он сомнений не испытывал: эти двое за себя всегда ответят. Но экстрасенс… Его озадачил последний транс. Она показалась капитану странной… Какой-то неуправляемой, словно контакт был сильнее, чем она.

Хантер медленно выдохнул. Вся печаль с экстрасенсами в том, что они, черт побери, не от мира сего – даже в своем нормальном состоянии, – и никогда нельзя с уверенностью сказать, в порядке они или нет.

«Оно спало. Мы его разбудили».

Разбудили что?

Хантер помрачнел. Невозможно работать, чересчур много вопросов и слишком мало ответов. Остается шанс тем не менее, что город все изменит. Так или иначе. Капитан коротким кивком пригласил в путь доктора и разведчицу и двинулся на запад, оставляя лес позади. Уильямс и Кристел молча последовали за ним.

Лес позади перетекал из одной формы в другую и искал в памяти давно ушедших времен то обличье, в котором надлежит остаться.

Они молча шли добрых полчаса. Лес постепенно начал возвращаться к неподвижности, по краю деревья сделались твердыми и прочными. Грязно-желтые листья свисали с могучих ветвей цвета вороненой стали, а бугристые стволы были толсты и мощны. Но в глубине темнота еще бурлила и ворочалась. Появлялись и исчезали неясные силуэты; те же немногие, которые Хантер мог хоть как-то определить, непонятным образом тревожили, словно зависли на грани понимания, не переходя ее. Руку свербило от желания вытащить пистолет из кобуры. Лес оскорблял капитана. Хотелось выжечь его под корень, очистить огнем, покарать: он изображает из себя совсем не то, что существует в действительности. В чужом мире, где все выглядит и чувствуется иначе, есть постоянное искушение увидеть знакомое в вещах, которые лишь едва напоминают прежние образы. Лес казался совершенно обычным. Даже уютным. Хантер ужасно хотел найти хоть одно место в новом мире, где мог бы чувствовать себя легко и свободно, в полной безопасности. Сейчас ему в этом отказывали. Лес предал капитана, потому что лес – чужой.

Разведчица Кристел бесстрастно изучала двоих,. шагавших рядом. С капитаном могли быть проблемы. Он был недостаточно решителен. По своему боевому опыту разведчица знала – шансы выжить в чужом мире зависят от быстроты мышления и опережающих ее рефлексов Если бы капитан прислушался к предупреждениям экстрасенса, лес не застал бы их врасплох. Капитан слишком доверчив.

Кристел едва заметно улыбнулась. Для изучения чужого есть лишь одно правило: будь готов выстрелить первым.

Ее инструктировали отдельно. В том случае, если капитан окажется несостоятельным, Кристел должна занять его место. Если понадобится – с применением силы. Это будет нетрудно. Доктор против нее не выступит – он слаб и легко поддается влиянию. Морские пехотинцы будут выполнять приказы – не важно чьи, лишь бы достаточно твердые. А экстрасенс сделает, что ей скажут. Экстрасенсы знают свое место. Но при всем при этом Кристел не хотела возглавлять команду. Ее не интересовали ни работа, ни ответственность, если нужно отдавать приказы. Ей лучше всего работалось, когда цели и условия определяли другие Тогда Кристел знала, что делать. Роль разведчицы позволяла сосредоточиться на действительно интересных вещах. Например, убивать чужих. Пусть Хантер работает на всю длину поводка. А она укоротит его только в крайнем случае.

Кристел беспокоил чужой город. Согласно уставу, ей следовало немедленно доложить в Империю в ту секунду, когда они выявили факт существования города, но разведчица не пожелала этого сделать – только и всего. Во-первых, она выглядела бы дурой, окажись находка пустой грудой развалин. Ее обвинили бы в трусости. А во-вторых, после донесения о городе Империя отняла бы его у Кристел. Они не верят, что Кристел может работать профессионально, – после Грендела. Флот направит собственную команду, и вся слава достанется им. А город был нужен лично Кристел. Она использует его, чтобы доказать – Империя ошиблась относительно ее. Она по-прежнему разведчица.

Кристел вошла в компьютерную сеть катера и прочла записи о городе. На экране перед ней перемежались непонятного вида башни и монолиты, похожие на бледных и беспокойных призраков. Ни схема города, ни его строения не позволяли провести хоть какие-то ассоциации ни с чем, виденным разведчицей прежде и заслуживающим названия «рельеф местности». До сих пор Империя больше всего боялась в один далеко не прекрасный день столкнуться с конкурентом-чужаком. «Звездные войны» пока оставались компьютерной игрушкой, и все страстно надеялись, что ничто и никогда не изменится.

После открытий на Гренделе предсказания компьютеров становились все более туманными. Кто бы ни создал живые машины-убийцы на Гренделе, он вполне мог оказаться смертельно опасным и безжалостным врагом самой Империи.

Чужие. До сих пор не было и намека на то, кто построил город, но Кристел при мысли о столкновении с новым чужим биологическим видом чувствовала, как нарастает знакомое возбуждение. В работе с мечом и пистолетом было что-то такое, что давало ей ощущение полноты существования. Разведчики знали лишь одну истину и ею жили: все высшие успехи человечества – результат воинствующего насилия. Разведчики стали итогом активности общества в поисках совершенного убийцы: самое смертоносное оружие, какое люди смогли выдумать.

И как всякие оружие, они требовали постоянной закалки в сражении, чтобы не утратить мощи и остроты.

Уильямс старался не смотреть на плавящийся лес и сосредоточить мысли на чужом городе. С капитаном все было сложно. С диктаторскими замашками, властный и с излишним пуританством: во вред себе же – скажем так. У доктора все больше крепло убеждение, что если в этом новом мире и можно извлечь какую-то прибыль, то не благодаря капитану Хантеру, а вопреки ему. Однако… Уильямс едва заметно улыбнулся. Этот мир полон опасностей. С капитаном всегда может произойти несчастный случай. Очень прискорбный, но непременно смертельный случай.

Лес позади медленно двигался, а они продолжали свой путь в обход его. Хантер внимательно следил за чащей, но не видел пока никакой угрозы. Он почувствовал некоторое облегчение. Возможно, лес снова погружается в спячку.

Когда они подошли к небольшому озерцу, высоко в утреннем небе ярко сияло солнце. Озеро было почти круглым, примерно десяти футов в диаметре и где-то в дюжине ярдов от границы растительности. Хантер остановил отряд и издали рассмотрел озерцо. Оно лежало на фут ниже окружающей местности – сухой и твердой, словно камень, как и повсюду здесь. Вода имела темный красно-коричневый цвет, а когда капитан нагнулся вперед, до него донеслось дуновение слабого аромата, резкий запах, который он не смог определить. Волны озерца испещрили группы равноудаленных отметин, земля казалась маслянистой и неприятно осклизлой.

– Нужно зафиксировать расположение озера, – наконец произнес Хантер. – Очень скоро нам понадобится источник свежей воды.

– Если допустить, что эту дрянь можно пить, – уточнила Кристел. – У нас не так уж много фильтрационных таблеток.

– Угу, – нахмурился капитан. – Хотел бы я иметь анализаторы, чтобы оценивать качество открытых источников. Это одна из задач, с которой нам предстоит разобраться в самое ближайшее время. Проклятье.

– Не обращайте внимания на цвет, – сказала Кристел. – И на запах.

– Наверно, я могу быть полезен, – вмешался Уильямс. Он медленно двинулся вперед, не отводя взгляда от озерца, а потом опустился на колени.

Хантер вытащил пистолет и навел на озеро:

– Доктор, вы уже достаточно близко к нему. Что вы собираетесь делать?

Уильямс поднял левую руку, из-под ногтей показались остроконечные щупы.

– Капитан, у меня много всяких вживленных приспособлений. Никогда не знаешь заранее, что может пригодиться. А сейчас, с вашего разрешения…

Хантер огляделся. Лес оставался спокойным и неподвижным, на равнине, насколько мог видеть глаз, все было голо и пусто.

– Хорошо, доктор, действуйте. Но будьте очень осторожны. Мы не знаем, как здесь глубоко и что тут еще может быть, кроме воды.

– Ясно, капитан.

Уильямс наклонился и опустил в воду кончики пальцев. Выдвижные щупы слегка поблескивали – пять мерцающих искр в красно-коричневой жидкости. Перед глазами у доктора возникли яркие отчетливые строки, сообщавшие о составе воды.

– Ну? – спросил Хантер. – Можно ее пить?

– Боюсь, нет, капитан. Это вещество больше похоже на мыло, чем на воду. Весьма необычное сочетание. Я вижу соли металлов, очень высокое содержание кислот и что-то похожее на разновидность ферментов.

Кристел сдвинула брови:

– Капитан, это не та смесь, которая обычно встречается в природе. Больше похоже… на органику.

– Угу, – согласился Хантер. – Доктор, я думаю, вам пора убраться оттуда.

Уильямс вытащил руку из воды, и тот, кто в ней обитал, быстро нанес удар, пока добыча еще находилась в пределах досягаемости. Из воды метнулось темно-синее щупальце и обвилось вокруг запястья доктора. Когда захват беспощадно сжался, он вскрикнул от боли и уперся коленями в склон, чтобы не оказаться в озере. Щупальце держало мертвой хваткой.

Хантер не раздумывая выстрелил и отсек его. Уильямс упал на спину и стал карабкаться по склону, не думая даже о том, чтобы встать на ноги. Отрезанное щупальце сворачивалось и разворачивалось на поверхности. В воздух летели капли бледно-красной крови.

Хантер отступил на шаг, чтобы его не забрызгало, и, привлеченные этим движением, из пенящейся воды выбросились еще три щупальца. Они обвили капитана, прижав его руки к телу, и туго сжались. Хантер повалился на землю, отчаянно сопротивляясь усилию щупалец. Они сжались еще плотнее, и в кольчужный комбинезон впились тысячи крохотных шипов.

Кристел выхватила меч и нанесла рубящий удар по ближайшему щупальцу. Острый клинок лишь немного вошел в упругую плоть, разведчица потянула сталь на себя, надеясь причинить врагу боль и ослабить его. Сопротивляясь изо всех сил, капитан постепенно сползал к краю водоема. Кристел бросила взгляд на Уильямса, который сидел и нянчил пораненную руку.

– Тащи его, черт возьми. Я одна не справлюсь!

У доктора было секундное искушение послать ее подальше. Он не собирался рисковать жизнью из-за капитана. Но, посмотрев на Кристел, Уильямс немедленно принял другое решение. Он был не настолько глуп, чтобы нажить врага в лице взбесившейся разведчицы. Доктор бросился вперед и вцепился Хантеру в ноги. Дополнительная тяжесть замедлила работу щупалец, но капитан все равно неуклонно приближался к воде. Кристел сунула меч в ножны, вытащила пистолет и выстрелила в озеро. Щупальца дернулись, провезя Хантера и Уильямса по земле, но не разжались. Разведчица коротко и невыразительно выругалась и отбросила пистолет. Она вытащила из подсумка ударную гранату, выдернула чеку и кинула гранату в середину водоема. Та сразу исчезла, и мучительно долгое время ничего не происходило. Щупальца снова усилили хватку, Хантер уперся каблуками в исковерканный грунт. Уильямс висел у него на ногах и беззвучно сквернословил.

Граната взорвалась где-то глубоко внизу, вода вздыбилась фонтаном. Щупальца дернулись и приподнялись, отбрасывая капитана с доктором. Поверхность озера закипела и вспенилась, наверх вынырнули куски обгоревшей плоти. Щупальца втянулись в воду и пропали. Поверхность постепенно успокоилась, и над озером повисла мирная тишина.

– Есть на этой планете какая-нибудь форма жизни, чтобы не обманывала и была не омерзительной? – осторожно и медленно садясь, вслух подумал Хантер.

– Это только начало, капитан, – ответила Кристел. – Остальное может быть еще хуже.

Уильямс неуверенно поднялся на ноги:

– Я думаю, нам всем следует вернуться на катер. У капитана и у меня возможны внутренние травмы.

– Не драматизируйте положение, – сказал Хантер. Он встал и изобразил попытку счистить с формы грязь. – Нас слегка поцарапали и помяли, только и всего. Чем скорее мы оставим какое-то расстояние между собой и тем, что обитает на дне озера, тем больше я буду рад. А впредь, я полагаю, если мы найдем источник, нужно сначала бросить в него гранату, а уж потом выяснять качество воды.

Он повернулся и пошел дальше. Кристел и Уильямс обменялись взглядами и двинулись за ним.

Корби и Линдхольм не спеша плелись за Меган де Шанс, оставив лес позади и направляясь к искореженной равнине. Экстрасенс опережала морских пехотинцев, и разрыв неуклонно увеличивался. Де Шанс бросила взгляд через плечо, лицо у нее было неподвижное и печальное. Экстрасенсу очень хотелось подогнать бойцов, но она прекрасно понимала, что они не обратят внимания на приказ. Говоря формально, она старше по званию и капитан назначил ее начальником в отряде. Но все это ни черта не значит: Меган де Шанс – экстрасенс.

Отношение к экстрасенсам в Империи было двусмысленным. С одной стороны, их способности обеспечивали неоценимые услуги, которые искали и за которые вознаграждали. Но те же способности превратили экстрасенсов в официальных неприкасаемых, которых власти боялись и отвергали. С самого раннего детства экстрасенсов учили знать свое место: оставаться кроткими, послушными и исполнительными – и никогда, ни при каких условиях не перечить властям. Тех, кто плохо усваивал эту науку, дрессировали самым жестоким образом. Все экстрасенсы носили шрамы – либо на теле, либо в душе. Граждане второго сорта, терпимые по необходимости. Каждый экстрасенс мечтал о побеге, но скрыться от Империи можно было лишь в одном месте – на мятежной планете Мира Туманов. Путь туда долог и опасен, и только немногим удавалось проделать его. Меган де Шанс даже близко не подошла к мятежникам. Может быть, как раз поэтому она попала в Адскую группу, а не в банк человеческих органов.

Корби ни в грош не ставил экстрасенсов – хоть так, хоть эдак. Он им не доверял. Но Корби никому не доверял, даже себе. Если никому не веришь, никто тебя не продаст. Что же касается командирских полномочий экстрасенса, то если она не будет нажимать, Корби ответит тем же. Ему незачем спешить в чужой город. Пусть там первыми будут капитан со своим отрядом. У них есть разведчица.

Корби брел, без всякого интереса разглядывая местность. Равнина впереди постепенно поднималась, а потом опять снижалась. Над ней таинственно клубились обрывки выцветших красных облаков, безвкусно противопоставляя себя зеленому небу. Земля под ногами оставалась твердой и неподатливой, изуродованная бесчисленными трещинами. Корби подумал, что наблюдал когда-то раньше и более пустынный ландшафт, но, черт побери, не мог вспомнить – когда.

Они едва перевалили за вершину холма, когда тишину вдруг нарушил низкий рокочущий звук и земля под ногами слегка содрогнулась. Корби и Линдхольм замерли на месте, но равнина, лежавшая перед ними, по-прежнему была голой и пустой. Меган де Шанс быстро вернулась к ним, и морские пехотинцы привычно изменили боевой порядок, прикрывая ее телами от возможного нападения. Земля постепенно успокоилась, хотя грохот не прекратился, он становился все громче и все страшнее. Корби опустил руку на рукоять пистолета и посмотрел на Линдхольма:

– Свен, что это за чертовщина?

Линдхольм пожал плечами, не меняя равнодушного выражения лица:

– Как вариант, Начинается землетрясение. При такой вулканической активности нужно ждать какой-то гадости на поверхности земли. Заодно и объяснение, почему почва так потрескалась.

– Это не землетрясение, – медленно произнесла де Шанс. – Я видела похожую местность. Здесь гейзеры. Смотрите внимательнее. Они начнут извергаться с минуты на минуту.

Почти немедленно вслед за ее словами из расщелины на равнине вырвалась кипящая струя и потянулась прямо к небу. Вода ревела, подобно раненому животному, глубоким раскатистым звуком, который ритмично отражался в колеблющейся почве. Фонтан, казалось, раздумывал, достигнув предельной высоты, а потом неохотно упал на исстрадавшуюся землю. Вся в трещинах, она жадно впитала воду. Больше дюжины гейзеров поочередно разорвали грунт, грязный кипяток со страшной скоростью устремился ввысь, к зеленому небу. Рев гейзеров оглушал. Корби повернулся к де Шанс, он хотел спросить ее о чем-то, но извергавшаяся вода так шумела, что перекричать ее было невозможно. Корби оставил надежду поговорить и просто наблюдал, как возникают и парят в воздухе очередные фонтаны. Потом так же, один за другим, гейзеры замолкли и исчезли, но земля вокруг продолжала подрагивать. Легкая пыль водяных капель сделала воздух еще туманнее. Земля еще о чем-то побормотала сама с собой и наконец успокоилась.

– Впечатляет, – заметил Линдхольм.

– Ага, – согласился Корби. – Хорошо, что мы вовремя остановились. Если бы мы пошли, когда гейзеры начали извергаться… – Он встряхнул головой и посмотрел на де Шанс:

– Мэм, вы начальник. Что будем делать? Развернемся и вернемся?

– Не исключено, – сказала де Шанс. – Но не думаю. Гейзеры работают с определенной периодичностью. Если мы рассчитаем время, то сможем пересечь зону, пока они спокойны, и оставим их позади прежде, чем они снова начнут извергаться.

Линдхольм неторопливо кивнул:

– Нам нужно очень точно рассчитать время. Да и тогда нет никакой гарантии. Гейзеры молчали, пока мы к ним не приблизились. Вполне возможно, они включились из-за нас. А если так, периодичность извержения может поменяться в соответствии с нашим движением.

– Вряд ли, – ответила экстрасенс. – Просто мы их не видели, пока не поднялись на холм. Мы в пределах досягаемости датчиков катера. Нужно только дождаться, пока гейзеры снова заработают, подключиться к бортовым компьютерам, и мы получим точный расчет по времени.

Корби печально нахмурился, но ничего не сказал. Он готов был согласиться на любой предлог, лишь бы вернуться, но не мог этого сделать, пока остальные идут вперед. И не важно, что ему страшно.

Все трое терпеливо ждали, когда заработают гейзеры. Они зафыркали примерно через двадцать минут, наполняя воздух паром, грязью и кипятком. Когда гейзеры умолкли, земля еще долго тревожно дрожала и бормотала под ногами, прежде чем успокоилась. Де Шанс вошла в сеть катера через вживленный компьютер и оценила числа, которые высветились у нее перед глазами.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Интервал – двадцать две минуты. Потом через несколько секунд все начнется снова. Гейзеры, кажется, сосредоточены на одном небольшом участке, и мы спокойно преодолеем его за десять минут. Значит, если мы не останавливаемся, никаких проблем.

– Точно, – согласился Корби. – Небольшая милая прогулка, да?

– Да, – подтвердила де Шанс.

– А что, если мы посчитали неправильно и гейзеры работают без всякой системы, а просто когда им придет в голову?

Линдхольм улыбнулся:

– Ты всегда можешь сказать: «Я предупреждал».

Корби подарил Линдхольму тяжелый взгляд. А де Шанс отвернулась, чтобы скрыть усмешку.

Они молча подождали, когда гейзеры снова зафонтанируют. Корби кусал губы, сжимал и разжимал кулаки. Он ненавидел ждать. Страх получает время вырасти, лишнюю возможность победить человека. Краем глаза Корби наблюдал за Линдхольмом, но Свен выглядел, как обычно, спокойным и безмятежным. Случалось, нервы у Корби действительно приходили в полную негодность, и он думал, что полегчает, если просто выговорить кому-то свой страх. Но Корби – одиночка и всегда им был. Он никогда не обзаводился друзьями между прочим, да и не хотел: не нуждался в них. Свен ближе всех подошел к тому, что можно назвать другом, но говорить с ним Корби не мог. Как поймет страх такой человек, как Линдхольм, – профессиональный морской пехотинец и бывший гладиатор?

Задрожала земля, и гейзеры выбросили воду. Времени на размышления не осталось. Де Шанс подождала, пока умолк последний фонтан, и побежала на равнину. Линдхольм устремился за ней, потом остановился, поняв, что Корби не тронулся с места:

– Давай, Рас. Времени в обрез, ты же знаешь.

Корби пытался идти – и не мог. Впереди таились гейзеры, они ждали, ждали возможности убить его. Корби знал, что это неправда. Знал, что у него полно времени. Но все-таки не мог сделать ни шагу, не мог устремиться в опасность. Де Шанс уже была далеко впереди, бежала легко и свободно, словно ничто в этом мире ее не волновало. Линдхольм смотрел на товарища с недоумением и нетерпением, но в глазах у него начало проблескивать понимание. Корби отвернулся, изнутри накатывали гнев и стыд. И тут де Шанс закричала, и все переменилось.

Корби успел увидеть, как потрескавшаяся и изломанная земля разверзлась под экстрасенсом. Грунт под ногами шуршал и скользил, и в какое-то кошмарное мгновение Корби подумал, что в конце концов это все же землетрясение. Мгновение прошло, гейзеры замолчали, а экстрасенс исчезла в расщелине длиной в дюжину футов. Корби бежал, и Линдхольм не отставал от него.

– Сколько у нас времени, Свен?

– Достаточно, – ответил Линдхольм. – Если не будет осложнений.

– Вроде экстрасенса с переломом ноги?

– Точно. Рас, не думай о плохом.

Они быстро достигли зияющей расщелины и остановились на краю, вглядываясь вниз. Де Шанс смотрела на них с искаженным от боли, побелевшим лицом. Когда она заговорила, голос был напряженный, но ровный:

– Сначала хорошая новость. Кажется, я ничего не сломала. А плохая – правая нога зажата в щели, и я не могу ее высвободить. Ну а самая плохая новость – что рядом со мной открывается гейзер.

– Спокойно, – сказал Линдхольм. – Мы вас вытащим. Времени достаточно. Верно, Рас?

– Ага, – подтвердил Корби. – Никаких вопросов. Держитесь, экстрасенс, я спускаюсь к вам.

Он опасливо перелез через край и начал осторожно спускаться в расщелину. Глубиной она была в восемь или девять футов, ниже изломанной поверхности стенки имели сотовую фактуру, сухую и хрупкую. Правая нога экстрасенса скрывалась в дне расщелины, заглотившем ее почти по колено. Корби согнулся рядом с де Шанс и нежно ощупал трещину. Сапог экстрасенса глубоко утонул в грунтовых сотах, и расколотые ячейки зажимали его, словно множество шипов. Чем сильнее тянула де Шанс, тем сильнее они впивались.

Корби про себя выругался. Грубая сила тут не поможет, но будь он проклят, если в состоянии придумать еще что-то. Все дело в ограниченном времени. Что бы он ни сделал, это нужно делать быстро. Корби посмотрел на открывающийся рядом с экстрасенсом гейзер и связался с компьютером катера. Зрительные нервы отразили сияющие цифры, которые обозначали обратный отсчет до момента извержения.

4.43.

– Уходите, – приказала де Шанс.

– Заткнитесь, – ответил Корби. – Я думаю.

– Вам нельзя оставаться, – хладнокровно сказала экстрасенс. – Я тут в ловушке, и у вас нет возможности вытащить меня и спастись от остальных гейзеров. Если вы останетесь, умрем все.

– В этом есть логика. Рас, – включился в разговор Линдхольм. – Мы ничего не можем для нее сделать. Кроме быстрой смерти вместо долгой.

Корби поднял полный ярости взгляд. Линдхольм уже вынул из кобуры дисраптер и навел его на де Шанс. Корби выхватил свой пистолет:

– Свен, в морской пехоте так не работают, ты же знаешь. Брось пушку мне.

Линдхольм с сомнением посмотрел на него.

– Свен, черт побери, брось мне пистолет! У меня есть идея!

3.24.

Линдхольм швырнул пистолет, Корби ловко поймал его левой рукой и сунул за пояс. Лицо морского пехотинца усеяли капли пота – не только от жара раскрывающегося гейзера.

– Хорошо, Свен. Теперь уходи. Мы тебя догоним.

– Ты с ума сошел, – сказал Линдхольм. – Я хочу посмотреть, что ты собираешься делать.

Корби криво ухмыльнулся и нацелил дисраптер в земляные соты – в нескольких дюймах от захваченной в капкан ноги экстрасенса:

– Де Шанс, постарайтесь не дергаться. И даже не дышать.

Он выстрелил в землю. Яркий энергетический луч чисто прошил грунт, разбрасывая вокруг ошметки. Де Шанс потянула плененную ногу. Та чуть подалась, но не освободилась из цепких объятий. Корби кинул пистолет Линдхольму, вытащил второй и навел его в землю с другой стороны от попавшей в западню ноги. Он еще раз выстрелил, соты рассыпались мелкой крошкой. Де Шанс освободила ногу.

– Отлично стреляешь, Корби. А теперь самое время убраться отсюда к чертовой матери.

– Хорошая мысль.

Он сунул пистолет в кобуру и помог экстрасенсу выбраться из расщелины.

2.35.

Корби вылез вслед за ней, и все трое побежали через площадку, готовую взорваться фонтанами кипятка. Де Шанс прихрамывала на правую ногу, но двигалась достаточно уверенно. Хрустела искореженная почва. Из скважин гейзеров вырвались струи пара. Под Линдхольмом земля вдруг пошла судорогами, он перепрыгнул открывшуюся расщелину, не замедлив бега.

1.07.

Воздух обжигал легкие, но Корби заставил себя бежать быстрее. Рядом топали Линдхольм и де Шанс. Земля под ногами дрожала и грохотала, Корби почти физически ощущал, как снизу нарастает давление.

0.41.

Корби оглянулся. Они почти уже миновали опасный участок. Экстрасенс задыхалась и замедлила бег. Конечно, им следовало бы сейчас быть подальше…

0.01.

В нескольких ярдах слева поднялся кипящий фонтан. Все трое успели проскочить его, и на них упали лишь несколько обжигающих капель. Открылись новые гейзеры, выбрасывая пар, воду и клокочущую грязь, но уже за спиной морских пехотинцев и экстрасенса.

– Не надо мне было соглашаться на Адскую группу, – с трудом произнес Линдхольм. – На аренах больше шансов выжить.

– Береги дыхание, – через силу ответил Корби. – Еще понадобится. Мы еще не ушли от гейзеров.

– Рас, у тебя что, нет плана, как нам оторваться?

– Заткнись и беги.

– Хороший план.

Позади и вокруг гейзеры на сотни футов поднимались в бледно-зеленое небо. И все же опасную зону морские пехотинцы и экстрасенс преодолели.

«Похоже, прорвались, – не веря самому себе, подумал Корби. – Черт возьми, мы прорвались!»

Он ухмыльнулся на бегу. Новый мир оказался именно настолько жесток, насколько Корби и предполагал. Но может быть, морской пехотинец сумеет с ним справиться.

Взорвался еще один гейзер, но теперь уже далеко позади. Он пригнул голову и продолжал бежать в прежнем темпе.

Небо начинало по-вечернему темнеть, когда Хантер увидел статуи. Солнце скрылось за темными тучами, цвет неба изменился: из зеленовато-желтого стал мрачно-изумрудным. По изломанной, постепенно поднимавшейся земле ползли глубокие тени. Хантер вдруг остановился, выйдя на острый, как бритва, скальный срез. Он смотрел на равнину, которая лежала примерно в двухстах футах ниже. А на ней, образуя полукруг в середине, молча и одиноко возвышались статуи. Три темные монументальные колонны, ярко выделяющиеся на фоне искореженной почвы. Рядом с капитаном, разглядывая статуи, замерли доктор Уильямс и разведчица Кристел. Все долго молчали.

– Первый признак того, что здесь была цивилизация, – произнесла Кристел. – Капитан, я должна осмотреть статуи, пока еще не совсем стемнело.

– Подождите, – вмешался Уильямс. – Если мы будем надолго задерживаться здесь, то не попадем в город до ночи.

– Мы все равно туда не попадем до ночи, – сообщила Кристел. – До него еще добрых семь миль, а солнце зайдет меньше чем через час. Мы можем стать здесь лагерем точно так же, как и в любом другом месте. Капитан, я права?

– Место, кажется, вполне безопасное, – сказал Хантер. – Но это могут быть просто скальные образования, под воздействием ветра…

– Нет, – спокойно отметил Уильямс. – Это статуи. Я вижу их достаточно отчетливо.

Капитан и разведчица впились в него взглядами, и Уильямс сдержанно усмехнулся:

– Я же говорил, у меня есть некоторые вживленные приспособления. В частности, усовершенствованы глаза. Я отлично вижу на три мили. – Он снова посмотрел на статуи, и улыбка исчезла. – Капитан, я вижу их во всех подробностях, и мне не нравится, как они выглядят. Они выглядят… противно.

Хантер ждал, но Уильямс ничего не добавил. Разведчица нетерпеливо посмотрела на капитана, но он ушел от ее взгляда, не желая, чтобы его подгоняли с решением. Кристел права: в ближайшее время нужно разбить лагерь, а здесь место ничуть не хуже любого другого, и скальная гряда закроет от ветра. Голая земля не обещала ни уюта, ни защиты, но после дневной прогулки Хантер заснул бы и стоя под градом. Он коротко и неслышно вздохнул, а потом повел отряд вниз по пологому кочковатому склону, на лежащую впереди равнину. Хантер пытался вспомнить, когда в последний раз он так уставал. Почва под ногами весь день была твердой и неподатливой, упрямо отталкивала каждый шаг, и идти уже было трудно.

Статуи постепенно приближались, капитан старался сосредоточиться на все укрупняющихся подробностях, но мешали другие мысли. Уже несколько часов у него не было известий от отряда экстрасенса. Хантер знал, что в любой чрезвычайной ситуации они выйдут на связь, но все же молчание действовало на нервы. Первым связываться с ними капитан не хотел, это могло выглядеть как недоверие, словно он не был убежден, что они сами знают, что делать. Но Хантер чувствовал: он не заснет сегодня ночью, несмотря на усталость, пока не услышит де Шанс. Он решил подождать до захода солнца и тогда выйти на связь, если экстрасенс раньше не доложит о продвижении своего отряда.

С ними должно быть все в порядке. У экстрасенса, конечно, мало боевого опыта, зато она считается первоклассным телепатом. Что бы ни случилось, она не сдастся. А если речь зайдет о физической опасности, морские пехотинцы справятся с любым идиотом, который рискнет им угрожать. Личное дело у каждого впечатляет. Чуть больше везения, чуть меньше тяги к беззаконию, и эти парни стали бы героями, а не пушечным мясом для Адских групп. Каковы бы ни были их грехи, оба морских пехотинца прошли через все и не один раз выполняли боевые задания в чужих мирах.

И хотя в обычных условиях Хантер не доверил бы им ржавой монеты, они достаточно умны и понимают: помощь экстрасенса необходима для того, чтобы просто остаться живыми на Волке-IV. Ребята присмотрят за де Шанс. Капитан вспомнил о стычке с обитателем озерца и мрачно усмехнулся. Морские пехотинцы решили бы задачу в два счета. Если предположить, что у них вообще хватило бы ума в нее вляпаться. Личные дела безусловно утверждали: парни не верят ничему и никому, даже себе. Что и требуется для выживания на Волке-IV.

Огромные вертикально стоящие камни постепенно приближались, и мало-помалу Хантер стал различать форму и смысл. Глядя со скал, он не ощутил, насколько статуи велики и несокрушимы. Все три поднимались на добрую сотню футов и были не менее десяти футов в диаметре. Вес монументов трудно было вообразить, и на затылке у капитана зашевелились волосы, когда он попытался представить, кто и как поставил эти чертовы штуковины на равнине, в сотнях миль откуда угодно. Он замер перед первым колоссом, рядом застыли Уильямс и разведчица. Все трое долго молчали.

– Может быть, это персонификация строителей города? – спросил наконец Уильямс.

– Если вы правы, – заметила Кристел, – хочется верить, что они переборщили с размерами.

Статуи безразлично смотрели на пустую равнину. Отдельные детали их были размыты, искажены ветром и дождями – по крайней мере, Хантеру хотелось в это верить, – но все же три громадины производили и странное и пугающее впечатление. Их трудно было охватить взглядом. Каждая стояла на двух слоновьих ногах, от пояса тянулись к земле еще и пучки щупалец. У всех имелось по два комплекта рук, соединенных попарно, а на концах змеились щупальца поменьше. Тела были испещрены множеством отверстий – то ли ртами, то ли ранами. Хантер почувствовал сильное искушение сунуть в одно из отверстий руку, чтобы измерить его глубину. Массивные головы являли собой кошмарное сочетание резких морщин и гладкой поверхности вокруг разверстой пасти, уснащенной крупными зубами. Ничего похожего на глаза не наблюдалось, но, возможно, их роль выполняли многочисленные трещины и тени на верху голов. Чудовищная тяжесть статуй должна была бы придать чуждым созданиям вид медлительный и неуклюжий, но они подавляли именно мощью, быстротой и яростью.

Хантер поймал себя на том, что рука тянется к бедру, к кобуре. Капитан криво ухмыльнулся, но ладонь с рукоятки пистолета не убрал.

– Бред сумасшедшего, воплощенный в камне, – прошептал Уильямс, разглядывая две другие статуи. – Ужасные изображения, согласитесь. Как вы думаете, разведчица, сколько им лет?

– Сотни, – ответила Кристел. – Может, и больше. Очевидно, стихии уже давно работают над ними… Я отвечу вопросом на вопрос, доктор. Почему они здесь, так далеко от города? Это предупреждение? Что-то вроде обозначения границы обитания племени?

– Возможно, эта территория не была такой пустынной, когда статуи воздвигались, – сказал Хантер. – Откуда, нам знать, что здесь ничего не изменилось. И лично я не уверен, что статуи изображают создателей города. Они больше похожи на каких-то языческих демонов или богов. Посмотрите, скажем, на это. Ноги и щупальца? Никакого смысла. Нет, мне кажется, здесь некая фантастическая комбинация разных тварей, а не существо, развившееся в результате эволюции.

Хантер огляделся, посмотрел на заходящее солнце:

– До города мы засветло не доберемся. Разбиваем лагерь здесь, продолжим путь утром. Гряда и статуи немного защитят нас от ветра.

– Вы считаете, мы тут будем в безопасности? – нервно озираясь, спросил Уильямс. – Я хочу сказать, на катере, по крайней мере, есть силовой щит…

– Доктор, у нас есть переносной щит и приличный набор неконтактных мин, – информировала Кристел. – С безопасностью все будет в порядке, не волнуйтесь.

Они вошли в широкий полукруг перед статуями и начали распаковывать вещмешки. Кристел вынула неконтактные мины и занялась их размещением вокруг монументов, создавая основной оборонительный периметр. Хантер достал походный фонарь, который залил широкое пространство мягким золотистым светом. Знакомый теплый луч создавал некоторый уют, сменив резкое солнце Волка-IV. Все, казалось, приобрело привычный оттенок. Капитан быстро собрал переносной щит и выставил радиус его действия на двести футов, внутри минного заграждения. Он терпеливо дождался, пока Кристел не привела мины в боевую готовность, и включил щит. Единственным признаком того, что щит работает, стало легкое колебание ночного воздуха, но впервые за много часов Хантер почувствовал, как расслабляются мышцы. Он повернулся, чтобы помочь Уильямсу извлечь полевой паек, а Кристел в последний раз осмотрела периметр. Она сделала все в точном соответствии с инструкцией, но почему-то ощущала беспокойство.

Немного погодя, съев протеиновые кубики и запив их дистиллированной водой, разведчица привалилась спиной к одной из статуй. Холодный рифленый камень неприятно напоминал о себе. Кристел внимательно посмотрела на равнину сквозь мерцающий экран. Все выглядело тихим и спокойным, однако ночь быстро сгущалась, и контрастные тени усиливали беспокойство. Разведчица потушила о статую окурок сигарки и прикурила новую. Она хотела ограничить расход табака, поскольку в обозримой перспективе поступлений табачных изделий не предвиделось, но потом решила, что в экономии нет смысла. Так или иначе, ждать придется чертовски долго, и пока есть, что курить, можно курить.

Кристел поглядела на соседние статуи и неприятно удивилась тому, как оживились каменные лица в шевелящихся тенях. Она стряхнула с сигарки пепел и почувствовала на секунду, что хочет оказаться подальше отсюда. Где угодно.

После того как Кристел провалила боевое задание на Гренделе, она должна была бы считать удачей назначение в Адскую группу, но ее начали тревожить сомнения. Как разведчица, она всегда ощущала уверенность в том, что за спиной стоит Имперский флот, готовый прийти на помощь. Сейчас такого не было. Она предоставлена самой себе. Если она снова проколется, все заплатят за это жизнями.

Кристел недобро усмехнулась. Она справится. Она – разведчица.

Доктор Уильямс грел руки, подставляя их приятному жаркому лучу походного фонаря. Вечер становился все холоднее, и тепловые элементы в докторской форме уже не справлялись со своей задачей. Уильямс вытянул левую руку, из-под ногтей показались щупы. Он несколько раз втянул и выпустил их, наслаждаясь этим чувством, а потом привел датчики в действие, чтобы изучить окружающую атмосферу. Ничего опасного доктор не ждал, но проверить возможности сенсоров не мешает. Перед глазами на зрительных нервных окончаниях возникли крохотные цифры, сообщая точный состав воздуха. Уильямс пробежался по числам и стер их. Кое-что казалось интересным, хотя не сулило немедленной опасности и не грозило никакими неожиданностями. В общем, нормальный воздух, особенно если к нему привыкнуть.

Доктор втянул щупы, вошел в компьютерные сети катера и выполнил системную проверку своих усовершенствований. Его окатила стремительная волна ощущений, похожих на вспыхивающие и гаснущие звезды, возникающие и исчезающие слишком быстро, чтобы осознать, приятны они или нет. Компьютеры включали его усовершенствования лишь на краткий миг, чтобы убедиться в их готовности к работе, а затем выключали, получив удовлетворительный ответ. Вся процедура заняла несколько секунд. Уильямс позволил себе слегка улыбнуться, когда компьютеры заверили его в том, что все системы функционируют как положено. Доктор знал, что и сам выявит любую неполадку, но если есть возможность провериться, не следует ею пренебрегать.

Он вышел из компьютерной сети и прочитал показания вживленных энергетических кристаллов. С легким удовлетворением вздохнул, увидев, что они еще заряжены на девяносто восемь процентов. При определенной аккуратности вполне можно дождаться, когда поступят новые. Уильямс попытался вспомнить, на что это похоже – быть обычным человеком, без всяких усовершенствований, – и слегка обеспокоился: воспоминание не проявилось. Он нахмурился. Это было так давно… А может, просто не хотелось вспоминать.

Доктор отбросил неприятные мысли и вытянулся в спальном мешке. Он устал, он сделал все необходимое. Если в лагере нужно еще что-то, пусть потрудятся остальные. Он ученый, а не слуга. Уильямс улыбнулся, впитывая вкус слова «ученый». До падения он оставался вне конкуренции, это признавали все. Даже те, кто его ненавидел, а таких было множество. «Упырь» обогатил бы доктора и прославил по всей Империи, если бы мелкие людишки, ревнуя к его успехам, не налили яда в уши Императрицы…

Уильямс поморщился, а потом немедленно придал лицу нейтральное выражение на тот случай, если кто-то наблюдает за ним. В один прекрасный день Императрица заплатит за то, что она с ним сделала. Все, кто его предал, расплатятся – кровью…

Руки сжались в кулаки, он с усилием разжал их. Рядом с капитаном и разведчицей Уильямс будет тихим и безобидным врачом. Пусть они так думают. Придет время, он покажет, как они заблуждались, но это будет потом. Все еще впереди. Когда прибудут колонисты, дать взятку и купить нужные высокие технологии нетрудно. А когда поступят новые живые тела для экспериментов, кто знает, каких успехов достигнет Уильямс в обличье простого колониального врача?…

Капитан Хантер смотрел на доктора с недоверием. Тот опять улыбался. Капитан покачал головой и отвернулся. В конце концов он, естественно, найдет, что так дико забавляет Уильямса. Хантер расстелил свой спальный мешок насколько возможно далеко от врача и растянулся поверх. Как же хорошо просто освободить стонущие ноги. Капитан уставился в ночное небо, которое наливалось темнотой. Звезды вспыхивали поодиночке и парами. Особенно яркий свет бросала одна из двух лун. Хантер собрался выйти на связь с катером, но одернул сам себя. Еще не пришло время транжирить драгоценную энергию. Капитан тщательно потянулся. Тело начало расслабляться после долгого пешего похода. Лежать на земле было жестко, но случалось спать и похуже. Хантер полагал, что заснет без труда. Он уже наполовину отключился: щит и мины поднимут тревогу задолго до того, как к лагерю приблизится что-либо опасное.

Капитан спокойно лежал, отгоняя от себя сон. Первый день оказался любопытным. Сначала лес, потом озеро, а теперь статуи. На Волке-IV не соскучишься. Хантер чуть улыбнулся и осторожно коснулся помятых ребер. В конечном счете он выглядел не очень плохо. Капитан вздохнул и вытянулся поудобнее. Оглядываясь назад, он не мог понять, почему так страшила ночевка под открытым небом. Теперь она вовсе не казалась ужасной. Просто не надо воображать лишнее, все беды от этого. Капитан снова подумал о нависающих камнях и содрогнулся. Как все нормальные люди, он редко сталкивался с чужими, но все же не мог не ощущать, что в этих каменных изваяниях есть что-то… неестественное. Тревога поднималась из самой глубины, из подсознания. Может быть, причиной было дикое сочетание черт и форм, которые не должны воплощаться в одном создании. А может, просто чудовищные размеры. Так или иначе, решил Хантер, когда завтра он войдет в чужой город, то не выпустит из рук пистолет.

Вызов по связи застал капитана врасплох, и он закрыл глаза, чтобы насладиться этим удовольствием. Потом он их сразу открыл и понял, что совсем забыл об отряде экстрасенса. Давно уже прошло время, когда он собирался связаться с ними. Хантер включил вживленный компьютер, и в ушах возник негромкий звук.

– Экстрасенс де Шанс, на связи капитан. Как слышите меня?

– Да, капитан. – Голос экстрасенса звучал чисто и спокойно. – Мы нашли защищенную площадку и устраиваемся на ночь.

– Мы тоже. Экстрасенс, уже довольно поздний вечер. Я полагал, вы доложитесь раньше.

– Извините, капитан. Докладывать было не о чем. У вас какие-то трудности?

– Ничего, что было бы нам не по силам. Но если встретятся озера, не приближайтесь к ним. Они обитаемы. Доброй ночи, выйду на связь утром.

– Есть, капитан. Доброй ночи.

– И… Де Шанс, не бойтесь просить о помощи, если она понадобится. Я бы предпочел реагировать на ложную тревогу, но не опоздать на настоящую.

– Да, капитан. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, экстрасенс. И хороших снов.

Хантер выключил вживленную связь, усталость накрыла его серой волной. Он видел, что Кристел сидит, прислонившись спиной к статуе, и не может оторвать взгляд от равнины. Капитан молча нахмурился. Он не поручал ей стоять на карауле… Однако она – разведчица и, конечно, знает свое дело. Если Кристел считает нужным нести вахту, это ее трудности. Лично он не сомневался в щите и минах. Хантер закрыл глаза, и день кончился.

На равнину медленно опустилась ночь, темнота сгущалась, единственным источником света остался походный фонарь. Плотный клубящийся туман окутывал лагерь и с тупым упрямством прижимался к силовому щиту.

Кристел сидела у подножия статуи, на границе света. Во тьме тускло краснел кончик сигарки. Действует щит или нет, но сон не шел. Собственно, много спать ей и не требовалось. Она – разведчица. Не в первый раз уже Кристел несла вахту в чужом мире, но каждый раз воспринимала как первый. Новый мир, где нельзя ни на что полагаться и неизвестно, что обрушится на тебя. Что не выглядит опасным, но только ждет момента для нападения. В неизведанном мире все, что угодно, без предупреждения может стать опасным. Самое надежное – никому и ничему не доверять и быть каждую секунду в готовности отстаивать свою жизнь. Довольно нервное занятие, но разведчики не из нервных. Кристел изготовилась к бою, потому что поблизости что-то зашуршало, а потом расслабилась, когда рядом уселся капитан Хантер.

– Разведчица, вы тоже не можете заснуть.

– Я не против караульной службы, капитан. Тренирована.

– А что вы думаете о нашем новом мире?

– Видела и похуже.

Хантер задумчиво посмотрел на разведчицу:

– Кристел, а что было на Гренделе?

Она вынула сигарку изо рта, выдохнула совершенно правильное колечко дыма и внимательно проследила, как оно тает в воздухе. А когда наконец заговорила, голос остался спокойным и ровным, лишь немного чувствовалась горечь:

– У меня это было первое серьезное задание. Я неплохо поработала на Локи, и наградой стала охрана археологов, которые копались в Гренделе. Тогда, конечно, он еще не назывался Грендел. Мы не знали, что нас ждет.

Работа предстояла простая и понятная, всего-то исследовать древние развалины и несколько обломков чужой техники, которые обнаружили колонисты первой волны. Как только увидела этот чужой город, я приготовилась к самому плохому. На поверхности здания превратились в пустую шелуху, но мы рыли без устали, закапывались глубже и глубже. И нашли сооружения, явно построенные за день до раскопок. Немного погодя археологи прекратили копать, они не могли пережить то, что сами открыли.

Город простирался под землей на многие мили – законченный и нетронутый. Это было кошмарное соединение стали и плоти, сочетание дышащего металла и мяса, пронизанного проводами. Вытянутые цилиндры, блестящие и маслянистые, похожие на кишки, и насосы, стучащие как сердце. Все это казалось живым, но работало, как детали машин. Сложное устройство с глазами и внутренностями, думающие автоматы. Мы не могли понять, сделаны они или выращены. Я не в первый раз видела такое. Чужой корабль, который разбился на Ансили… похож, но наш город был хуже. Намного хуже. Кто или что построило его, потеряло рассудок. Если это выражение хоть что-то значит.

А под городом мы нашли сейфы. Огромные, тяжелые, чистые и блестящие, словно вчера сделанные. Плотно закрытые, без каких бы то ни было указаний на то, что внутри. У каждого была своя версия относительно их содержимого, но все хотели их открыть. Ничего похожего на этот город никто не видел, и мы желали узнать о нем больше.

Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что мы все тогда были не в себе. Слишком долго ковырялись под землей и забыли об обычном нормальном мире, который остался наверху. Я за все отвечала, и решающее слово принадлежало мне. Я – разведчица, обучена постигать и уничтожать чужие культуры. Город внушал омерзение, но ничего опасного до тех пор мы не нашли. И помимо всего прочего, Имперская армия находилась лишь на удалении сигнала бедствия. Я, конечно, не теряла осторожности – да и все были осторожны, – но никто не верил, что в сейфах может таиться угроза могуществу Империи.

Мы взорвали сейфы, и Спящие проснулись.

За несколько минут мы потеряли двадцать человек. Наше оружие было практически бессильно против дьяволов, которых мы вернули к жизни. Я оказалась под грудой трупов, и меня сочли мертвой. Капитан, это надо было видеть: живой металл, генетически сконструированный с одной целью – убивать. Кошмарный сон во плоти и крови, с шипованной кремниевой броней. Они были огромны и ужасны, но двигались так быстро, что половину боя мы видели только их размазанный след. Когти рвали камень и железо, как бумагу. И пасти щерились стальными зубами. Они прошли через город и спустились в раскопы археологов, и никто не мог их остановить.

Я наконец выползла из-под трупов и пошла по следу монстров. Повсюду была кровь и клочья тел. Человеческих тел. Лагерь на поверхности оказался уничтожен. Никто не уцелел. Три с половиной дня я пряталась в развалинах. Казалось, прошли годы. Потом в обломках катера я нашла действующий – бывший вживленный – компьютер и связалась с кораблем на орбите. Они спустились и забрали меня.

Кристел подняла руку к сигарке, но задержала ее перед собой. Рука чуть дрожала. Разведчица рассматривала ее, пока дрожь не прекратилась.

– Колонисты погибли. Их убили всех до последнего мужчины, женщины и ребенка. Империя бросила против чужих все, что могла. Закаленные ударные отряды, боевых экстрасенсов и даже роту усовершенствованных людей. Долго никто не продержался. Потом к делу подключился флот и с орбиты испепелил всю поверхность планеты. Грендел сейчас на карантине, его сторожат полдюжины имперских звездных крейсеров. Просто на тот случай, если в глубине еще остались сейфы со Спящими.

Поэтому я с вами, капитан. Потому что я не заметила признаков угрозы и выпустила эти создания на свободу. И потому что оказалась недостаточно умна, чтобы пасть на Гренделе смертью храбрых. Может быть, теперь мне больше повезет.

Они помолчали, глядя во мрак и сгущающийся за силовым экраном туман. Кристел повернулась и впервые посмотрела на Хантера:

– А теперь, капитан, расскажите, как выглядят миры Рима?

Хантер хотел ответить, но перехватило горло. Он тем не менее попытался говорить. Разведчица рассказала про себя со всей возможной искренностью, и будь он проклят, если уступит ей в честности.

– Там темно, на Риме. Звезды едва светят во мраке, обитаемых планет мало, и они удалены друг от друга. А за пределами галактики лежит бесконечная ночь, еще ни один корабль не вернулся оттуда. Но планеты Рима тем не менее – часть Империи, и патрульную службу на них никто не отменял.

Там кажется, что время течет по-другому. Оно медленно тянется, и каждый день похож на предыдущий, и их становится уже невозможно отличить. Бездонная тьма действует на нервы как болячка, которую нельзя почесать. Появляется чувство, что ты всегда был на Риме и навечно останешься там. Нельзя даже расслабиться. Корабли на Риме просто исчезают, и никто не знает – почему. Начинаешь ждать какой-то гадости просто потому, что тогда можно и нужно будет действовать, что-то делать, на что-то реагировать.

Я был хорошим солдатом: выполнял приказы, защищал Империю от врагов и никогда не задавал лишних вопросов. Иначе не стал бы капитаном. Понимаете, там приходилось самому отдавать приказы, и чем больше я задумывался, тем меньше видел для них оснований. А порой не находил в них вообще никакого смысла. Но я командовал, и команды выполнялись, если верить докладам подчиненных. Я был хорошим солдатом. Но, раз за разом стоя на вахтах, которым не предвиделось конца, я начал сомневаться, что у экипажа больше поводов выполнять приказы, чем у меня – отдавать, и зачем они это делают… Может, мы все просто бредем в темноте, как слепые щенки.

Отдать приказ становилось все труднее. Чтобы принять решение – любое решение, – требовалось все больше усилий. Я уже не верил начальству, не верил Империи и, конечно, не верил себе. Я утратил ощущение безопасности, постоянства. Не мог надеяться на самого себя. Становилось все сложней просто прожить день. От каждого решения я почти сходил с ума. Начал перепроверяться снова и снова, чтобы быть уверенным, что отдал команду, хотя знал, что отдал. Иногда повторял приказы дважды и трижды и следил, как их выполнил личный состав.

Естественно, это заметили. Пошли разговоры. Я знал о них, но ничего не предпринимал. Я даже не мог понять, хорошо это или плохо. Потом поступил приказ, который нельзя было не исполнить. В мой сектор прокрался чужой корабль. Нужно найти его и уничтожить. Найти оказалось нетрудно. Того же класса, что и мой крейсер, и до зубов вооружен. Я должен был вести бой, отдавать быстрые и четкие команды – и не мог. Я потерял рассудок оттого, что не мог ни на что решиться. И мой корабль разнесли в куски. А я ушел на одной из спасательных шлюпок. Так же, как и часть экипажа. Достаточная часть, так что нашлось, кому меня обвинить.

А винить надо было не меня. Не во мне главная причина. Это все Рим. Беззвездная тьма. Любой, кто пробудет там достаточно долго, повредится умом.

Вот почему я здесь, разведчица. Я потерял чувство безопасности и надежности, и меня отправили сюда. В ад.

Хантер вяло усмехнулся и посмотрел на разведчицу. Лицо у Кристел, как обычно, оставалось спокойным и ничего не выражающим, и капитана это несколько порадовало. Если бы она проявила хоть что-то, напоминающее жалость, Хантер мог ее возненавидеть. Но разведчица хранила молчание, и чуть погодя капитан снова поднял взгляд.

– Капитан, – наконец произнесла Кристел. – Допустим, город окажется безопасным и Империя образует здесь колонию – и что же вы будете делать? Я хочу сказать, вы себя представляете в качестве колониста? Едва ли им понадобится капитан звездного корабля.

– Правду говоря, я об этом не думал, – ответил Хантер. – Я профессиональный военный. Полагаю, мы всегда нужны. А что вы рассчитываете делать?

Кристел сдержанно рассмеялась:

– Я разведчица, капитан. Идеальный инструмент для убийства. Мне-то всегда работа найдется.

Хантер обдумывал следующую реплику, когда взорвалась неконтактная мина. Земля задрожала, а в ушах автоматически завыл сигнал тревоги и не умолкал, пока капитан его не выключил. Эхо от взрыва в ночной тишине оглушающе громко накатывало снова и снова. Хантер и Кристел вскочили на ноги и встали спина к спине с пистолетами в руках, оглядывая периметр лагеря в поисках признаков того, что силовой экран прорван. Уильямс тоже поднялся на неверных ногах и отпихнул спальный мешок, вытаскивая оружие:

– Что это? Что случилось?

– Неконтактная мина, – резко бросил Хантер. – На наш лагерь кто-то набрел. Будьте внимательны и смотрите, куда целитесь.

– На два часа, капитан, – мягко произнесла Кристел, указывая стволом на соответствующую часть периметра. – Если верить компьютерам, остальные мины в полной боевой готовности, но поблизости нет ничего, что бы заставило их сработать. Щит действует и не поврежден.

Хантер до боли в глазах вглядывался в туман и мрак, но свет походного фонаря не проникал за периметр. Туман еще злобно курился над местом взрыва, но почему мина сработала, понять было невозможно. Капитан поднял пистолет с противным чувством неуверенности:

– Разведчица, я ничего не вижу. Уильямс, что там ваши усовершенствованные глаза?

– Капитан, извините, туман слишком плотный. Я так же слеп, как и вы.

– Восхитительно, – сказал Хантер.

– Молчание, – предупредила Кристел. – Слушайте.

Все умолкли, и капитан снова поразился тому, насколько неестественно тиха была ночь. Не кричали ни звери, ни птицы, ни насекомые, не завывал даже ветер. Но в темноте за силовым экраном что-то двигалось. И звучало оно как нечто большое и тяжелое, бредущее медленно и с приволакиванием шага. Это нечто лениво обходило периметр, перемещаясь против часовой стрелки.

«Против солнца, дурная примета. – Хантер чувствовал, что опять начинается какой-то бред. – Не надо бы так. Это не к добру».

– Через секунду он напорется на другую мину, – спокойно сообщила Кристел. – Что бы это ни было, оно чертовски прочное, если осталось целым после первой мины.

Взорвалась очередная неконтактная мина, и земля снова содрогнулась. В направлении на час по периметру взвился и заклубился туман, во вновь сгущающемся облаке Хантер успел заметить огромный темный силуэт. Опять медленно замирало эхо взрыва, а потом из-за силового щита донесся высокий крик на грани визга. Он ясно и отчетливо прозвучал в тишине. Если крик и выражал какое-то чувство, то Хантер не мог его определить.

– Капитан, – требовательно обратилась Кристел, – выйдите на компьютеры. Есть воздействие на энергетический экран.

Хантер привел в действие вживленный компьютер, и на зрительных нервах появились образы, которые перекрывали действительную картину окружающего. Нечто раз за разом билось о силовой щит, пыталось проломить его. Техника регистрировала мощь каждого удара и пыталась предложить их объяснение. У капитана пересохло во рту. Кто бы оно ни было, рост определялся примерно в двадцать футов, вес – грубо – в восемь-девять тонн, и, возможно, оно ходило на двух ногах. Числа, характеризующие силу удара, дико прыгали, так как создание снова и снова билось о щит. В ночи опять прозвучал раздирающий душу полурев-полувизг, а потом нападение прекратилось – так же внезапно, как и началось. Чудовище отвернулось от экрана, и медленные, волочащиеся шаги постепенно затихли, исчезая во мраке.

Хантер с облегчением выдохнул и отложил в сторону пистолет:

– Общий отбой. Оно ушло.

Он выключил вживленный компьютер, и зрение вернулось к обычному состоянию.

– Что это был за кошмар? – Уильямс не мог унять дрожь.

– Посетитель, – ответила Кристел. – Может, он еще завтра вернется.

– Капитан, я со всей настойчивостью предлагаю, чтобы мы несли вахты, – заявил Уильямс. Он пытался спрятать пистолет в кобуру, но руки так тряслись, что ему понадобились для этого три попытки. – Не знаю, что это, но оно может вернуться и в темноте.

– И что, даже если так? – спросила разведчица. – Через силовой экран оно не проникнет.

– А с другой стороны, – заметил Хантер, – мины, кажется, его не очень беспокоят. Доктор, я думаю, насчет караула мысль неплохая. Первая смена моя, вы – второй, разведчица будет последней. Может, так мы лучше выспимся.

Он мрачно вперил взгляд в туман, клубящийся вокруг узкого луча света от походного фонаря. Двадцать футов в высоту, от восьми до девяти тонн, и две мины даже не замедлили движения. Хочется верить, что город построили другие. В противном случае завтрашний день обещал стать очень интересным.

Меган де Шанс и морские пехотинцы вышли к каменному монолиту уже в наступающей ночи. Они остановились на некотором удалении и внимательно изучили его, прежде чем приблизиться. Отряд наблюдал загадочное сооружение уже давно, с тех пор как оно появилось на горизонте. Оно и теперь оставалось столь же мрачным и непонятным. Монолит являл собой внушительный каменный куб с гранями примерно по тридцать футов и отверстием на ближней поверхности, которое, очевидно, выполняло роль дверей. Высота проема измерялась десятью футами, ширина – шестью. Цвет грубой поверхности камня был настолько темно-серым, что почти переходил в черный. Выпуклый и прорезанный рисунок на ней напоминал застывший навеки плющ. От монолита веяло прочностью и основательностью, будто он всегда стоял здесь и всегда будет стоять. На фоне темнеющего неба монументальное строение больше всего напоминало древний, забытый мавзолей.

– Думаю, здесь удобно стать лагерем, – наконец сказала де Шанс.

– А почему бы нет? – пожал плечами Линдхольм. – Мне случалось ночевать и похуже.

– Мне тоже, – откликнулся Корби. – Но спать в этой паскудной каменной могиле я не собираюсь. У меня мороз идет по коже от одного взгляда на нее. Я хочу сказать, что она тут делает, в середине ничего? До города еще идти и идти. Нет, Свен, мне это не нравится. Внутри может что-то быть.

– Перед тем как войти, мы все тщательно проверим, – с терпением учительницы объяснила де Шанс. – На вашем месте я бы беспокоилась о том, что может подкрасться снаружи этого… здания, когда совсем стемнеет. После того что мы видели в Лесу и на подходе к нему, трудно сказать, какие формы жизни тут проявляются по ночам.

– Но у нас есть переносной экран, – упорствовал Корби.

– Да, есть, – согласилась экстрасенс. – Но если мы разобьем лагерь на равнине, на открытом месте, то можем привлечь внимание кого угодно. Я знаю, силовой щит выдержит любое нападение. Но не хочу проверять, правда это или нет. А теперь, Корби, помолчите: я психически сканирую это сооружение.

Де Шанс закрыла глаза. Лицо у нее побелело, несколько раз передернулось, а потом стало спокойным и отстраненным, ничьим. Дыхание настолько замедлилось, что почти не было заметно. Корби отвернулся, не в силах глядеть без содрогания на работу экстрасенса.

– Рас, успокойся, – мягко сказал Линдхольм. – Она ушла недалеко. И скоро вернется.

– Угу, – подтвердил Корби. – Как раз это меня и волнует.

Де Шанс без труда психически вошла в монолит, лишь погладив мысленно грубую каменную поверхность. И поняла, что он стар, очень стар. На равнине сменились целые эпохи, но его это не затронуло. Внутри сооружение оказалось полым – и абсолютно пустым. Экстрасенс не знала, радоваться этому или печалиться. Она нахмурилась. Все больше и больше в здании чувствовалось некое… беспокойство.

Де Шанс пожала плечами. Ей не нравилось ощущение от монолита, но рационально объяснить это ощущение она не могла.

Экстрасенс вернулась в собственное существование и посмотрела на Линдхольма:

– Все чисто. В доме никого нет.

– Рад слышать, – отреагировал морской пехотинец. – Если вы предполагаете ночевать в этом сооружении, мы с Расом позаботимся об обороне. Чем быстрее мы поставим и включим экран, тем быстрее сможем малость расслабиться.

Все трое смотрели друг на друга, ожидая, кто сделает первый шаг. Де Шанс наконец повернулась и спокойно пошла к монолиту. Она чуть помедлила у входа, но сделала над собой усилие и переступила порог. Если не уверена в собственной экстрасенсорике, то какого доверия можно ждать от этих парней?

Оказавшись внутри, де Шанс скинула вещмешок, вынула и включила доходный фонарь. Привычный и уютный золотистый луч уменьшил каменный мешок до более понятных размеров. Она осторожно шагнула дальше, держа фонарь перед собой.

Стены выглядели точной копией наружной поверхности. Голый и грубый изъязвленный камень. Пол был гладкий и ровный, сомнение вызывали только тени по углам. Экстрасенс медленно обошла все помещение. Чем больше она смотрела, тем меньше понимала причину своей тревоги. Де Шанс почти устыдилась, что позволила разыграться воображению. А потом у нее оборвалось дыхание: свет фонаря упал на одинокий, блестящий, молочной белизны шар в дальнем левом углу. Она долго глядела на него. Его не могло тут быть. Не могло. Экстрасенсорика показала бы шар во время сканирования.

– Вы вроде сказали, что здесь ничего нет, – заметил Линдхольм.

Де Шанс вздрогнула от неожиданности, а потом залилась краской. Она так сосредоточилась на осмотре помещения, что ослабила психическую защиту. Пока морской пехотинец не заговорил, де Шанс и не подозревала о его присутствии. Она быстро взяла себя в руки.

– Здесь ничего не должно было быть, – наконец сказала де Шанс спокойным и ровным голосом. – Не знаю, что это, но я бы узнала о том, что оно есть.

– Значит ли это, что оно опасно? – спросил Линдхольм.

– Возможно.

– Отлично, – немедленно поддержал от входа разговор Корби. – Давайте сматываться к чертовой матери, пока еще можно.

– Не дергайся, Рас. – Линдхольм даже не обернулся.

– Кажется, вы оба занимались организацией обороны? – поинтересовалась де Шанс.

– Мы все обсудили, – доложил Линдхольм. – и решили, что нельзя оставлять вас здесь одну.

– Очень любезно с вашей стороны, – согласилась экстрасенс. – Но я в состоянии присмотреть за собой.

– Никто и не сомневается, – подтвердил Линдхольм. – А теперь, раз уж вы нашли эту штуку, можете ее проверить?

Де Шанс чуть нахмурилась:

– Попробую.

Она медленно приблизилась к шару, опустилась на колени; не прикасаясь, внимательно осмотрела его со всех сторон. Тот был примерно шести дюймов в диаметре, испускал холодное тусклое сияние. Де Шанс мобилизовала психику и нежно ощупала шар телепатическими волнами.

…Солнце с невыносимой, испепеляющей яростью горит на выжженном добела небе. Вокруг громоздятся башни. Отовсюду собирается что-то мрачное и ужасное. Кости вытягиваются и изгибаются. Плоть колышется на лицах, как студень. Глаза вытекают, став жидкими. Кошмарные создания мечутся и скачут, сливаясь одно в другое. И непрекращающийся вопль…

Де Шанс рывком извлекла сознание из бесконечного потока образов. Она качнулась назад, губы беззвучно шевелились, а когда Линдхольм протянул руку, чтобы поддержать ее, экстрасенс незряче ударила по ней. Морской пехотинец опустился рядом с де Шанс на колени, заговорил медленно и успокаивающе. Невыразимый ужас наконец отступил, и к экстрасенсу вернулось сознание. Она глубоко, со всхлипом, вдохнула и облизала пересохшие губы.

– Что случилось? – спросил Линдхольм.

– Шар, – хрипло выговорила де Шанс. – Это какое-то запоминающее устройство. Прямая запись чужого разума.

– И что там? – вмешался Корби.

Де Шанс медленно покачала головой:

– Безумие. Кошмар и зверство… Не знаю. Мне нужно это осмыслить. А вы пока не прикасайтесь к нему. В нем так просто утонуть…

Она поднялась на ноги, отвернулась и от шара, и от морских пехотинцев и начала рыться в вещмешке. Корби и Линдхольм обменялись взглядами. Линдхольм пожал плечами и вышел наружу. Корби, немного поколебавшись, последовал за ним.

Чтобы заложить неконтактные мины, потребовалось гораздо больше времени, чем они рассчитывали. Грунт оказался твердым как камень и крайне неохотно поддавался саперным лопаткам. Когда они выставили периметр, уже почти стемнело. Золотистый свет в дверях монолита казался теплым и манящим. Морские пехотинцы вернулись под крышу, потирая свежеприобретенные мозоли, и помогли де Шанс закончить с наладкой генератора для переносного силового экрана. Экстрасенс включила его, и все трое немного расслабились: напряжение после долгого и трудного дня начало уходить. Они сидели на спальных мешках и без особого удовольствия поглощали поздний ужин – протеиновые кубики с дистиллированной водой. Наконец отряд откинулся на спины в надежде отдохнуть до утра.

Спать никому не хотелось, но все понимали, что нужно хотя бы попытаться. На следующий день им понадобятся все силы и вся воля к жизни. Когда капитан после ужина связался с ними, его голос звучал спокойно и обнадеживающе, и де Шанс постаралась держаться столь же уверенно. Корби почти собрался включиться в связь и сказать, какую тревогу вызывает у него монолит, но в конце концов передумал. Капитан не поймет. Может, завтра они доберутся до города… от которого Корби тоже не ждал ничего хорошего.

Экстрасенс заснула на удивление быстро, почти сразу. Линдхольм лежал на спине так тихо, словно никаких особых поводов для волнения не было. Корби посмотрел на них. В жизни не хотелось спать меньше, чем сейчас. Он немного подождал, надеясь, что все-таки задремлет. Потом – сна ни в одном глазу – беззвучно сел и обнял колени. Морской пехотинец надеялся, что, когда он привыкнет, спустя какое-то время, монолит предстанет не таким ужасным, но пока ничего не изменилось. Слишком высокий потолок, и каждый звук в полной тишине рождает неумолкающее эхо. Корби достал из кобуры дисраптер и проверил энергетический уровень. Он был так высок, что можно не беспокоиться, но тем не менее Корби пришлось напрячь силу воли, чтобы снова спрятать пистолет в кобуру.

– Ты дергаешься, Рас.

Корби резко обернулся. Линдхольм тоже сидел на спальном мешке. Корби улыбнулся, пожав плечами.

– Свен, мне здесь не нравится. – Он говорил тихо, чтобы не разбудить экстрасенса. – И имей в виду, что на всей этой вонючей планете мне ни одно место не понравилось. Я ее ненавижу, Свен. – Он вытер губы тыльной стороной ладони и ничуть не удивился тому, что рука дрожит. – Я трезвый, как дурак. Мне нужно выпить. Я бы все это гораздо лучше переносил, если бы имел возможность нажраться.

– Извини, Рас. Я сам не употребляю. Тебе надо было пронести бутылку на катер.

– Я пронес. Они ее нашли. – Корби недовольно скривился. На лице у него, несмотря на холод, выступили капли пота. – Я этот мир ненавижу, Свен. Я не желаю быть здесь. А он не желает, чтобы мы были здесь. Я хочу сказать, что мне делать в Адской группе? Никогда не собирался стать колонистом. С шестнадцати лет я на флоте, больше двух лет на одной планете не проводил. И мне это нравилось. Меня сюда занесло только потому, что я решил – лучше здесь, чем всю жизнь гнить в военной тюрьме. Идиот. По сравнению со здешними местами любая тюрьма – курорт.

– Рас, смотри на все проще.

– Тебе, может, легко так говорить. Вспомни этот лес, Свен. И ту дрянь, которая лезла из земли. Я уже не знаю, сколько миров повидал, случались там всякие необычные штуки, но их хоть можно было понять. А этот мир – сумасшедший. Кошмарный сон и не кончается. А завтра мы идем в город, где все дома такие, как этот. Сомневаюсь, что я это выдержу. Не смогу.

Он снова вытер ладонью рот и чуть ли не умоляюще посмотрел на Линдхольма:

– Свен, что мне делать? Я не могу жить в таком мире, но и убраться отсюда не могу. Мы попали в ловушку. Я не могу идти завтра в город и не могу остаться здесь один. Что же делать?

– Рас, не надо психовать раньше времени. Я же с тобой, – резко прервал его монолог Линдхольм, когда голос у Корби поднялся уже почти до истерики. – Не забывай, что не только ты вляпался. Мы все в одной лодке. И справимся с чем угодно, пока играем командой. Ты говоришь о тех мирах, где мы бывали. Так они поначалу выглядели не лучше этого. Это просто еще один мир, Рас, только и всего. Просто еще один мир.

Корби глубоко вздохнул, долго, с хрипом выдыхал. Потом благодарно посмотрел на Линдхольма и неуверенно улыбнулся:

– Свен, как тебе это удается? Как ты можешь все время оставаться спокойным? Научился на аренах?

– Можно сказать и так. – Линдхольм задумчиво уставился в темноту через открытый дверной проем. – На аренах можно многому научится. Пока жив. Учишься не заводить друзей, потому что завтра их, может быть, придется убивать. Учишься ни во что не верить, только в сегодняшний день. А в конце концов учишься плевать на все. На убийство, на народ, на напряжение, да и на собственную жизнь. Когда плюешь на все, можно пойти на любой риск, играть на любых условиях. Потому что уже ничто не имеет значения. Совсем ничто.

Линдхольм перевел взгляд на Корби:

– Одно плохо, Рас, когда уходишь с арены, всю науку уносишь с собой. Я теперь почти ничего не чувствую. Не смеюсь, не плачу, не боюсь и ни от чего не получаю удовольствия. Арены у меня все отняли. Сохранилось только ощущение, как много я потерял. И почти ничто не интересно, потому что не имеет никакого значения.

– А как насчет меня? – медленно произнес Корби. – Я имею значение?

– Не знаю, – ответил Линдхольм. – Я помню, как мы несколько лет вместе служили в морской пехоте, но это как воспоминание о давнем сне. Иногда этот сон больше других похож на жизнь. А все остальное время я просто делаю какие-то движения. Рас, ты на меня не надейся. Для этого меня осталось слишком мало.

Экстрасенс застонала во сне, морские пехотинцы посмотрели на нее. Де Шанс беспокойно ворочалась.

– Кошмары, – отметил Корби. – Что неудивительно.

Первая неконтактная мина взорвалась словно удар грома, затем сразу же последовали еще два взрыва. Темноту на доли секунды прорезали яркие вспышки. Морские пехотинцы вскочили с пистолетами в руках. В ужасе проснулась де Шанс.

– Что за черт? – спросил Корби.

– Снаружи кто-то есть, – ответил Линдхольм. – Должно быть, слишком близко подошел к минам. Рас, выключи фонарь.

Корби моментально нагнулся и погасил свет. Темнота вошла в монолит, будто вернулась домой. Корби сжимал рукоятку пистолета и мучительно ждал, пока глаза привыкнут к мраку.

– Кто бы там ни был снаружи, он не один, – негромко проговорил Корби. – Все мины только от одной твари не взорвались бы.

– Я что-то чувствую… – зябко поеживаясь, сказала де Шанс. – Но не могу распознать. Поступает очень много сигналов, невозможно сосчитать. Они ходят кругами… Со всех сторон. Мы окружены.

Взорвалась еще одна мина, ярко полыхнув в темноте. За короткое мгновение Корби успел увидеть какие-то тени неопределенной формы, снующие вокруг монолита, вне периметра, потом их снова скрыла ночь. Послышались громкие и настойчивые ритмичные удары, словно билось гигантское сердце: кто-то с чудовищным терпением и настойчивостью пытался проломить энергетический экран. Корби облизнул пересохшие губы и напряженно вгляделся во мрак.

– Успокойтесь, Корби, – заметила де Шанс. – Экран их удержит.

«Что за паскудство, – подумал Корби. – Неужели даже в темноте все видят, что я превратился в комок нервов?»

– Экстрасенс права, – хладнокровно подтвердил Линдхольм. – Щит выдерживает удар импульсной пушки и взрыв атомной бомбы. Голой силой его не возьмешь.

Как будто в ответ на его слова грохот резко оборвался. Ночь снова наполнилась тишиной, таящей непонятную угрозу. Де Шанс неожиданно вздрогнула:

– Они перестали двигаться. Просто… стоят и чего-то ждут… Сейчас… появилось еще что-то, еще что-то рядом…

Земля под ногами вдруг зашевелилась, оглушительно треснул раздираемый камень, и в полу образовался проем. Щели все больше и больше расползались, а де Шанс и морские пехотинцы напрягали все силы, чтобы не потерять равновесие.

– Они роют туннель снизу! – закричала экстрасенс. – Они подбираются к нам!

– Кто-нибудь, найдите фонарь! – проревел Линдхольм.

– Попробуем по-другому, – сказал Корби.

Он опустился на колени, словно оседлал гарцующий пол, и сунул ствол в ближний разлом. Потом нажал на спусковой крючок: в землю ушла вспышка энергетического импульса. Глубоко внизу раздался истошный вопль, и все затихло. Линдхольм и де Шанс разрядили в щели свои пистолеты, пол еще раз вздрогнул и замер. Долго висели тишина и мрак, наконец экстрасенс передернула плечами.

– Они уходят, – спокойно объявила де Шанс. – Они все уходят.

Линдхольм нашел и снова включил фонарь. Светло-золотой луч после наполненной страхом темноты действовал успокаивающе. На полу образовалось крошево из трещин и обломков камня. Стены и потолок выглядели не намного лучше.

Корби и Линдхольм обменялись взглядами, и оба ухмыльнулись:

– Хорошо стреляешь, Рас.

– Ага, неплохо, – согласился Корби. – Сам знаешь – мастерство не пропьешь.