"Охотник за смертью: Восстание" - читать интересную книгу автора (Грин Саймон)

1

«Ну почему я?» — думал Оуэн Охотник за Смертью. Он в очередной раз поднялся и направился в сторону клозета. Собственно, ему совсем не нужно было в туалет, но убедить в этом собственный организм не представлялось возможным. И так всегда. Как только у Оуэна в критической ситуации появляется время подумать, чертов мочевой пузырь тут же показывает свой норов. В то утро, когда Оуэн впервые выступал на съезде имперских историков, он провел в туалете столько времени, что обеспокоенные коллеги даже послали кого-то выяснить, все ли с ним в порядке.

Оуэн фыркнул и захлопнул за собой дверь единственного на судне гальюна — крохотной стальной кабинки с единственным металлическим унитазом. Он расстегнул ширинку и тщательно прицелился. В сущности, он не был неврастеником. Все дело в ожидании. В бою Оуэн никогда не нервничал — некогда было. Но в часы ожидания он всегда представлял себе все возможные и невозможные ужасы, к которым может привести одна-единственная ошибка в расчетах. Что же касается теперешней миссии, то она всегда казалась Оуэну безумной. В самом деле, ну что это за план? Голгофу охраняют строже всех других планет Империи вместе взятых. А они намерены пробраться именно туда. Да еще на корабле хайденов, этих нелюдей, заслуживших в свое время титул врагов человечества номер один. По меньшей мере странный план. И что с того, что Оуэн сам его придумал?

Правда, нельзя не признать, что корабль хайденов — это лучшее, что есть у повстанцев. Собственный звездолет Оуэна, «Звездный бродяга», был одним из самых быстрых в Империи кораблей, но его пришлось бросить на месте крушения, в самом сердце кошмарных джунглей Шандракора. Конечно, был еще «Последний Оплот», корабль предка Оуэна, Жиля Охотника за Смертью. Но этот вариант, увы, исключался. Замаскированный под каменный замок, огромный корабль обладал многими достоинствами, но незаметность в их число явно не входила. А золотистые корабли хайденов подходили повстанцам по всем параметрам. Стремительные, прекрасно вооруженные, они могли так замаскироваться, что ни один радар в Империи не смог бы их засечь. Теоретически. Ведь хайдены достаточно долго оставались вне игры.

Но вот чего на их корабле не было, так это туалета. Очевидно, «измененные» в нем не нуждались. Оуэн не стал выяснять почему. Он не хотел этого знать. Когда выяснилось, что осуществлять эту безумную операцию должны именно они с Хэйзел, он попытался было возражать. Но спор был проигран задолго до начала. И тогда Оуэн заявил, что не полетит с хайденами, пока они не построят на своем корабле клозета. Возможно, корабль хайденов действительно лучший в Империи, но до Голгофы лететь долго. Оуэн прекрасно понимал, какую шутку сыграют с ним нервы.

И вот специально для Оуэна с его нервами на золотистом корабле была установлена эта крошечная кабинка. Здесь не было ни раковины, ни коврика, ни даже откидного сиденья. Не было и туалетной бумаги. Но Оуэн твердо решил не обращать внимания на подобные мелочи. Полированные стальные стены представляли собой своеобразные зеркала, и Оуэн уставился на свое отражение. Из стены на него смотрел высокий стройный молодой человек лет двадцати пяти с темными волосами и почти черными глазами. Не размазня, конечно, но, встретив такого в темном переулке, никто не испугается. Оуэн вздохнул, застегнул молнию и покинул кабинку, безуспешно пытаясь напустить на себя равнодушный вид.

Несмотря на спартанский интерьер туалета, Оуэн предпочитал эту кабинку всему остальному кораблю. Проектируя свое судно, хайдены не думали о таких глупостях, как комфорт или человеческая логика. В результате Оуэну просто дурно делалось, когда он пытался разобраться в хаосе местной планировки. Но в конце концов он сумел-таки вернуться обратно к Хэйзел. Девушка сидела, поджав ноги, между двумя невообразимого вида хайденскими машинами и с сосредоточенным видом чистила пулевой пистолет. Она окинула Оуэна насмешливым взглядом и, не произнося ни слова, вернулась к своему занятию. Хэйзел д'Арк никогда не нервничала. Дайте ей какую-нибудь смертоносную игрушку, и она будет счастлива, как свинья в луже. Оуэн опустился на пол рядом с девушкой, стараясь ни к чему не притрагиваться.

Ничего похожего на кресла или кровати на корабле хайденов не было. От носа до кормы он был заполнен какими-то непонятными механизмами, между которыми с озабоченным видом сновали сами «измененные». Они были частью корабля (а может, это он был их частью, кто тут разберет?) и управляли своим детищем мысленно. Оуэн и Хэйзел находили себе местечко где придется и старались по возможности не разглядывать странные механизмы. Слишком уж они были невообразимые — и форма странная, и огни какие-то вспыхивают там и сям — такие яркие, что у любого глаза заболят. Оуэн уселся поудобнее на жестком стальном полу и подтянул колени к подбородку. Корабль пугал его, и ему было от души наплевать, видит это кто-нибудь или нет. Оуэн взглянул на свою спутницу. Та была полностью поглощена любимым занятием.

Хэйзел д'Арк было не больше двадцати двух лет. Высокая, гибкая и сильная, готовая в любую минуту взорваться вихрем действия. Зеленые глаза с вызовом глядели на мир из-под гривы спутанных рыжих волос. Мимолетная улыбка очень красила лицо девушки, но появлялась так редко, что посторонние этого просто не замечали.

Как всегда, Хэйзел была с ног до головы увешана оружием. На правом бедре у нее болтался дисраптер [Дисраптер — импульсное оружие, изобретенное лордом Жилем, основателем клана Охотников за Смертью.] в потертой кожаной кобуре. Как и любой лучевой пистолет в Империи, он пробивал насквозь толстую стальную пластину, но заряда энергетического кристалла хватало ненадолго. Почему-то считалось, что вам ничего не стоит подождать две минуты, пока заряд восстановится. На левом бедре Хэйзел носила меч в узорных металлических ножнах. Сейчас он лежал на полу рядом с хозяйкой. Вполне нормальный меч — удобный, не слишком длинный, но достаточно тяжелый, чтобы быть серьезным оружием в руках девушки. На полу рядом с Хэйзел валялись разбросанные части пулевого оружия. Оуэну казалось, что из такого количества деталей можно собрать несколько экземпляров. Надо же, до чего сложная штука!

Чувства Оуэна по отношению к древнему пулевому оружию из арсенала «Последнего Оплота» были весьма противоречивы. Эти игрушки ни в какое сравнение не шли с мощным лучевым оружием, но зато и не требовали двухминутной подзарядки. А если учесть, что в автоматическом режиме они выпускали в минуту несколько сотен пуль, можно было и совсем забыть об их малой мощности. Хэйзел просто влюбилась в это новое (или правильнее все-таки сказать «старое»?) оружие и при каждой возможности превозносила его до небес. Она таскала при себе сразу несколько пулевых пистолетов, а все карманы ее оттопыривались от патронов. Но заразить Оуэна своей страстью ей пока не удалось. Да, он носил при себе пистолет, так же, впрочем, как и дисраптер, но хотел сначала проверить его в настоящем бою. В глубине души он подозревал, что Хэйзел любит эту игрушку просто потому, что ее можно разобрать на множество блестящих частей.

А когда дело доходило до драки, Оуэн предпочитал всему свой верный меч. Он считал холодную сталь лучшим ответом на все вопросы. Меч никогда не заедало, у него не кончались патроны, и не надо было ждать две минуты, пока он подзарядится.

— Ты скоро выжмешь себя досуха, — заметила Хэйзел, не отрываясь от своего занятия. — Никогда не видела, чтобы человек столько времени проводил в сортире. Проверь лучше оружие — это успокаивает.

— Меня — нет, — сказал Оуэн. — На этом чертовом корабле меня ничто не может успокоить. Включая тебя.

— Ты не перестаешь удивлять меня, аристократик. Я видела тебя в деле. Видела, как ты хладнокровно сражался, не имея ни единого шанса на победу. В тот момент я даже за все сокровища Голгофы не хотела бы оказаться на твоем месте. А ты победил. Ты происходишь из семьи величайших в Империи воинов. Но стоит выдаться минуте ожидания, и ты начинаешь нервничать, как монахиня в доме свиданий.

— Я не воин, — убежденно сказал Оуэн. — Я — историк, который временно — и под давлением обстоятельств — вынужден выступать в роли солдата-мятежника. На самом деле я жду не дождусь, когда восстание закончится и мне можно будет вернуться домой, к привычному образу жизни. Я снова стану малоизвестным ученым, и никто даже вспоминать обо мне не будет, разве что изредка позовут на какой-нибудь симпозиум. Сам не знаю, зачем я ввязался в эту авантюру.

— Ну, во-первых, это была твоя собственная идея, — сказала Хэйзел. — Кому же еще отдуваться, как не тебе? Вот меня здесь действительно быть не должно. Ведь я до сих пор не уверена, что твой гениальный план сработает.

— Так что же ты тогда здесь делаешь?

— Кто-то же должен прикрывать тебе спину. Кроме того, я просто устала ждать у моря погоды. Сплошные разговоры, никаких удобств и полное бездействие — нет, это не для меня! Еще немного — и я бы свихнулась от скуки.

— Я заметил, — сухо сообщил Оуэн. — Но можешь мне поверить, план сработает. Его многократно обсуждали, и даже хайдены согласились, что это хороший план. Как раз то, что нам нужно, чтобы начать восстание. О нас заговорит вся Империя!

— Ясное дело. Все включат свои визоры и будут смотреть, как нас размазывают по стенке. Возможно, эту передачу даже повторят и покажут особенно впечатляющие куски в замедленном режиме.

— Ну и кто же из нас нервничает?

— Ты. Я просто практична.

— Так же, как и я. Именно поэтому мой план — это лучший способ заявить о нашем существовании. В открытом бою нам не победить. У противника намного больше солдат, кораблей и оружия. Поэтому мы совершим внезапный налет и ударим Империю по ее больному месту — по карману. С помощью хайденов мы сможем обойти защиту Голгофы, проскользнуть в Главное управление по сбору налогов и церковной десятины, провернуть наше маленькое дельце и удрать, пока никто нас не обнаружил. Если ты хоть немного подумаешь, то поймешь, что это очень изящное решение. Мы переведем всю сумму на заранее подготовленные повстанцами счета, а потом сотрем и запутаем всю оставшуюся в компьютере информацию. И таким образом мы не просто ударим по карману Империю и церковь, не только пополним фонды восстания, но и приобретем себе союзников, среди населения. Как только люди увидят, что благодаря нам Империя не в состоянии взимать с них налоги (по крайней мере, пока не приведет все в порядок — а на это уйдет не один год), они наверняка превратятся в наших друзей. Хэйзел, ты бы хоть вид сделала, что тебе интересно! Ты ухитрилась прогулять почти все заседания, но сейчас я все-таки должен объяснить тебе, что мы собираемся делать.

— А зачем? Покажи мне противника и больше ни о чем не думай. И будь этот противник хоть имперским стражем, все равно он покойник. Я и раньше дралась неплохо, но теперь, после Лабиринта, мне сам черт не страшен. У всех нас появилась масса новых способностей, и мне не терпится испытать их в деле.

Оуэн тихонько вздохнул.

— Мы уже не простые бойцы, Хэйзел. Нравится тебе это или нет, но мы теперь превратились в лидеров нового восстания. А если налет на Голгофу увенчается успехом, мы станем героями. К нашему движению присоединятся целые толпы добровольцев. Подпольщики Голгофы поверят нам и пришлют людей и оружие. Империя уже пыталась избавиться от нас, Хэйзел, но мы выжили и стали последней надеждой всех, кто мечтает о свободе.

— Хреново же им, если мы — их последняя надежда.

— Возможно, — согласился Оуэн. — Но в любом случае на нас возложена огромная ответственность. И если у нас сейчас получится, у повстанцев появятся реальные шансы на победу. Верят в нас люди или нет, нельзя забывать о том, что восстания — очень дорогая штука. От этого никуда не денешься. Звездолеты и базы повстанцев — удовольствие не дешевое. Вспомни, как Джек Рэндом хитрил, юлил и раздавал обещания разным сомнительным типам — и все почему? Потому что для борьбы ему нужны были деньги. А ведь Рэндом профессионал. Легендарный мятежник. Но и он вынужден был идти на уступки. А если мы раздобудем деньги, ему больше не придется этого делать.

— Ладно, — сказала Хэйзел. — Предположим для ясности, что мы все сделаем и сумеем удрать оттуда живыми, — дальше что? Станем пиратами и начнем гоняться за имперскими кораблями? Слыхала я, что в Империи пойманных пиратов казнят, причем весьма неприятным способом.

— Что не мешало тебе пиратствовать.

— Да, с выбором профессии я малость сплоховала. Так что мы будем делать дальше, аристократик? Ты так рвался изложить мне свой план…

— Потому что это очень хороший план. И ты знала бы это, если бы принимала участие в наших совещаниях.

— Вот зануда! Рассказывай лучше.

— Сначала мы будем сидеть относительно тихо, тщательно выбирая, когда и где сражаться, чтобы ни в коем случае не проиграть ни одной битвы. Когда мы станем заметной силой в Империи, мы обратимся к людям с призывом к восстанию против Лайонстон. Раньше они и думать об этом не смели, по вполне понятным причинам — боялись репрессий. Кроме того, люди слишком ценят свои удобства и не хотят думать о тех, чьими страданиями за это заплачено. Значит, мы должны научить людей думать по-новому, взглянуть на Империю с другой точки зрения. Классическая стратегия мятежников — сначала научить людей думать, потом призвать их к восстанию, а на третьем этапе активно помогать их освобождению. Если бы те, кто у власти, понимали, какие уроки можно извлечь из курса истории, они просто запретили бы эту науку.

— А ведь ты влез в это дело по уши, верно, Оуэн? Ты давно уже не ученый-любитель. Тот хотел только одного — чтобы весь мир оставил его в покое.

Оуэн слабо улыбнулся.

— Мир оказался сильнее меня. Как бы мне ни хотелось вернуться в то время, пути назад нет. После всего, что со мной произошло, я уже не могу оставаться прежним. Но только не считай меня воином или героем. Я — участник восстания, но радости мне это не доставляет. Я буду драться, только пока это необходимо. А когда все кончится, я залезу обратно в свою башню из слоновой кости и с наслаждением отшвырну ногой лестницу. Всю жизнь я боролся со своей семьей за право быть ученым, а не воином, как им хотелось. Обстоятельства вынуждают меня играть роль героя, но как только они переменятся и я больше не буду нужен восстанию, я снова стану тихим, мирным историком. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как это случится.

Хэйзел фыркнула:

— Будущее в руках воинов, а не мечтателей!

— Я знаю, чего ты хочешь, — сказал Оуэн. Он уже начинал сердиться. — Ты думаешь, что мы — те, кто прошел Лабиринт, — должны проложить кровавую дорогу через всю Империю до самой Голгофы, чтобы ты могла войти во дворец императрицы и сразиться с ней лицом к лицу? Так вот, можешь об этом забыть. Как только мы выступим в открытую, Лайонстон пошлет против нас войска — пусть даже, чтобы захватить нас, потребуется половина ее звездного флота. Мы не боги и не сверхлюди. У нас просто появилось несколько необычных способностей — весьма полезных, если применять их в нужное время и в нужном месте.

— Ты сухарь, — заявила Хэйзел. — А остальные как думают? Тоже хотят ходить вокруг да около?

Оуэн нахмурился:

— Жиль хотел еще несколько лет собирать информацию и копить силы на секретных базах повстанцев, не рискуя привлекать к себе внимание Лайонстон. Если бы мы его послушались, то и через двадцать лет все еще сидели бы в какой-нибудь дыре, размышляя, пора нам высовываться или еще рано. С тех пор как Жиль убил Драма, он сам не свой. Он теперь — сама осторожность и предусмотрительность. Джек Рэндом, как всегда, хотел собрать армию и повести ее против Империи. Само его имя должно, мол, привлечь на нашу сторону массу людей. Нам пришлось напомнить Джеку, что его излюбленный способ ни разу не привел к успеху. И сейчас не приведет. Руби Джорни хочет поскорее кого-нибудь ухлопать. Что же до вольфлинга, то он хочет только, чтобы его оставили в покое. Большую часть решений принимал я, пока остальные дулись друг на друга.

— Похоже, мне все-таки стоило принять участие в вашей болтовне, — вздохнула Хэйзел.

— Мы все время тебя приглашали. А ты знать ничего не хотела. Все бродила где-то и занималась своими делами. Уж и не знаю какими. Может, развлекалась с новыми смертоносными игрушками, а может, пыталась соблазнить хайдена…

— Я экспериментировала с новыми способностями, которые мы получили в Лабиринте! — воскликнула Хэйзел. — Ты, если хочешь, можешь бояться их, а я — ни капельки! Мы все стали сильнее. У нас улучшилось здоровье и возросла скорость реакции. Но это не все! Между нами возникла какая-то новая ментальная связь. Не такая, как у экстрасенсов. Я не могу читать твои мысли. Так же, как и ты мои. И тем не менее всех нас теперь что-то объединяет. Что-то глубокое и первобытное связало между собой наши мысли, тела, души… Я теперь умею все, что умеешь ты, — и наоборот. Например, я теперь тоже обладаю способностью к «спурту» [Спурт (англ. spurt) — резкое усиление темпа движения.].

Оуэн удивленно уставился на нее. Термин «спурт» не совсем точно описывал суть явления. То, о чем говорила Хэйзел, было одновременно благословением и проклятием его семьи. Каждый член клана Охотников за Смертью мог ненадолго превращаться в сверхчеловека — и тогда никто не мог сравниться с ним в силе, скорости реакций и умении обращаться с оружием. Этот эффект был каким-то образом достигнут с помощью хирургии и генной инженерии. Охотники за Смертью ревниво охраняли свой фамильный секрет. Кроме того, чтобы научиться пользоваться измененным телом, надо было долго тренироваться. А научившись, не злоупотреблять своим даром, ибо привычка эта сжигала организм, как сильнейший наркотик. Чем ярче свеча горит, тем быстрее тает. Так что Оуэн почти никогда не пользовался своей способностью к «спурту». Он не хотел сгорать прежде времени. А вот Хэйзел знала обо всем этом довольно мало — меньше, чем Оуэн, и гораздо меньше, чем ей самой казалось.

— Ты, наверное, ошибаешься, Хэйзел, — сказал он, стараясь говорить как можно более спокойным и ровным голосом. — То, о чем ты говоришь, — не случайное явление, а результат наследственных изменений в организме. И для того чтобы высвободить в себе эти наследственные изменения, приходится чертовски долго тренироваться.

— А у меня все равно получается! — торжествующе воскликнула Хэйзел. — И я уже много раз тренировалась. Ты не говорил мне, что это будет так здорово, Оуэн! О физических изменениях я не подумала, но даже если и так — что ж? Это просто означает, что мой организм сам ко всему приспособился. Интересно, какие еще изменения я могу в себе вызвать, просто подумав о них?

Оуэн пододвинулся поближе, чтобы смотреть девушке прямо в глаза.

— Ты играешь в опасные игры, Хэйзел. Мы не знаем, что с нами произошло в Лабиринте, и эти эксперименты… Ты балансируешь на краю пропасти, не зная ее глубины. Надо двигаться осторожно, маленькими шажками…

— Ты просто боишься нового!

— Да, черт возьми, боюсь! И тебе стоило бы! Ты хоть помнишь, что Лабиринт построили не люди? Даже не гуманоиды. И один бог знает, зачем он им понадобился. Да, люди уже проходили его до нас. Но именно эти люди и создали хайденов. Экспериментируя над собой подобным образом, ты рискуешь своей человеческой природой! Нам надо быть очень осторожными, чтобы…

— Времени нет! Мы нужны восстанию. Сейчас. Ты только что сам говорил об ответственности, о важности нашей миссии. Но если ты хочешь выжить сейчас, выжить, когда будешь исполнять следующие задания, ты должен использовать все возможности! А не можешь — отойди в сторону и дай дорогу тем, кто готов повести за собой других. И не волнуйся, аристократик, я могу стать сверхчеловеком и стану им, боишься ты этого или нет. Я сама возглавлю восстание, а ты можешь отправляться к своим книгам. Ты слишком мягок для воина, Охотник за Смертью. Ты ведь все еще вспоминаешь ту девчонку, которую зарубил там, на Туманном Мире, верно? А ведь она убила бы тебя не задумываясь.

— Это не важно, — ответил Оуэн, не отводя глаз. — Она была совсем ребенком, а я в азарте битвы рубанул не думая. Больше я никогда так не поступлю. Да, я вынужден быть воином, но это не значит, что я буду вести себя так, как хотелось бы моей семье или тебе. Я не поступлюсь принципами человечности во имя долга и необходимости. Во главе восстания я оказался лишь потому, что изучал историю и знаю, как проходили войны и мятежи в прошлом. Нашим оружием в борьбе с Империей должна стать хитрость. Точно рассчитанные диверсии помогут нам завоевать сердца простых людей. И никто из них не падет от нашей руки. Но если ты думаешь, что люди пойдут за сверхчеловеком, ты очень сильно ошибаешься. Скорее, они выдадут тебя Империи. Потому что люди боятся тех, кто на них непохож. Мы собираемся сейчас устроить диверсию в Налоговом управлении. И это лишь первый шаг нового восстания. Больше не будет бессмысленных смертей.

— Ну я же говорю, что ты слишком мягок. И к тому же обожаешь толкать речи. А я-то надеялась, что Лабиринт избавил тебя от этой привычки.

— А что же тогда ты здесь делаешь, Хэйзел?

— Черт бы меня побрал, если я знаю! Я надеялась получить от этой вылазки капельку удовольствия, но, похоже, ошибалась. Ну, не важно. В конце концов, это начало восстания, и я не хочу его прозевать. А если твой расчудесный план не сработает, я буду рядом и применю все наши новые способности, чтобы помочь тебе спасти свою шкуру. Идет?

— Ты ничего не поняла, Хэйзел. Я боюсь не самих способностей, а того, что может ожидать нас в конце пути.

— С тобой не соскучишься, — фыркнула Хэйзел. — Кто из нас согласился, чтобы хайдены сделали ему металлическую руку — ты или я? Они могли встроить в нее все что угодно, и ты не узнаешь об этом, пока они не активизируют свои сюрпризы.

Оуэн автоматически перевел взгляд на то, что заменяло ему левую руку. Настоящую он потерял в битве с пришельцем, освобожденным по приказу императрицы из Склепов «спящих» на планете Грендель — главным козырем карательной экспедиции, которую послала тогда против них Империя. Новая искусственная рука из золотистого металла слушалась хозяина, как живая. Но Оуэну она казалась неестественно холодной. Он перевел взгляд обратно на Хэйзел и беспомощно пожал плечами:

— Разве у меня был выбор? Не жить же без руки! А регенераторам я больше не доверяю. Равно как и прочим машинам. После того как мой собственный ИР попытался внедрить мне в сознание контрольное слово, обрекавшее смерть на нас обоих. Предатель!

— Озимандиус мертв, Оуэн. Ты уничтожил его.

— Какая разница! Кто знает, какие мерзкие сюрпризы могут ожидать нас, если мы будем слепо доверять свои тела имперским машинам? Ты зря считаешь меня идиотом. Я не доверяю хайденам. Не совсем доверяю. Но в случае с этой рукой хайдены — меньшее из зол. Они могут изменить мне только руку, но не разум. Кроме того, это очень неплохая рука. Чувствительность у нее, как у настоящей, а сила гораздо больше. И ногти стричь не надо.

— И тем не менее ее сделали хайдены, — упрямо повторила Хэйзел — А я лучше сдохну, чем поверю хайдену. Вспомни их прошлый поход против Империи! Они как боги, вдохновленные генетикой, предоставляли людям очень простой выбор — трансформация или смерть. Стань хайденом или умри — помнишь? Уж об этом-то ты должен был читать в своих драгоценных книжках! И вот они снова с нами, такие вежливые, такие разумные, такие полезные во всех отношениях, что поневоле поверишь в привидения! Я каждый раз так и подпрыгиваю, когда они ко мне подходят. Все время жду какого-нибудь подвоха.

Оуэн кивнул. Он понимал, о чем идет речь. Оба молча глядели на хайденов, управлявших золотистым кораблем. На двадцать странных созданий, соединенных с невообразимыми механизмами кусками толстого кабеля. Некоторые из них были наполовину погружены в непонятные мерцающие аппараты, подобно вынырнувшим из воды пловцам. Человеческий разум не мог понять ни технологии хайденов, ни их способа управления машинами. Каждый из «измененных» выполнял на корабле одну определенную функцию и мог безукоризненно исполнять свои обязанности в течение сколь угодно долгого времени. Хайдены не были подвержены скуке, не уставали. Они были лишены каких бы то ни было эмоций — по крайней мере когда работали. Возможно, в другое время в них и проявлялось что-то человеческое, но Оуэн в этом сильно сомневался. Он видел, как хладнокровно хайдены взялись восстанавливать свой разрушенный город, спрятанный под ледяной поверхностью планеты, и пришел к выводу, что у них просто не может быть бесполезных нелогичных свойств.

Только одного хайдена Оуэн и Хэйзел знали относительно близко, потому что долго странствовали вместе. Тобиас Мун так долго жил среди людей, что и сам стал немного похож на человека. За много лет почти все энергетические кристаллы Тобиаса истощились, в результате чего он потерял большую часть своих способностей. Даже с виду он был лишь слабым подобием настоящего хайдена. Однако и он, даже в лучшие свои дни, был все-таки невыносим. Второго такого сукина сына Оуэн в жизни своей не видел. И дело тут было вовсе не в светящихся глазах или неестественном гудящем голосе — хотя, конечно, симпатичнее Тобиас от этого не становился. Главная проблема состояла в том, что он не мог думать и рассуждать, как человек, даже если пытался.

Те же, кого Оуэн освободил, пробудив от векового сна в Великой Гробнице хайденов, выглядели как ожившие боги. Глаза их сияли подобно солнцу, а движения были совершенны и изящны. И даже сейчас, когда прошло уже несколько месяцев и Оуэн вроде бы попривык к «измененным», он все равно пугался до икоты, сталкиваясь с ними. Да, конечно, они называли его своим Спасителем и относились к нему с почтительным вниманием, но Оуэн прекрасно знал, кто такие хайдены, и не мог испытывать к ним симпатии. Он изучал историю их войны с человечеством. Видел, как стремительные золотистые корабли, описывали круги вокруг медленных и неуклюжих имперских звездолетов, разнося их на куски несколькими точными выстрелами. Видел высокие сияющие фигуры хайденов в горящих городах — они убивали всех, кто встречался им на пути, оставляя за собой лишь безжизненные развалины. Знал, во что превращались люди, которых хайдены выбирали для ужасных экспериментов во имя своей Генетической церкви. Экспериментировали они и с трупами. Человек, лишенный эмоций и сожалений, способен на все. А хайдены давно перестали быть людьми. Их нечеловеческий разум создал отвратительный симбиоз машины и человека. И они постоянно совершенствовали свое творение.

Будь хайденов чуть побольше, они бы выиграли войну. Но их было мало. В конце концов люди уничтожили все золотистые корабли, а немногие уцелевшие хайдены скрылись в вечной ночи Черной Тьмы, глубоко под ледяным покровом своей древней планеты. Но человечество было тогда на грани уничтожения. Оуэн читал все старые записи, и ничто в мире не заставило бы его забыть о том, что сделали хайдены.

Но сейчас все это ровно ничего не значило. Проклятые хайдены были нужны ему. Нужны восстанию. Для борьбы с Империей Оуэну понадобится сильная армия — иначе повстанцам не выстоять против легионов Лайонстон. И тут хайдены очень пригодятся. Если, конечно, удастся заставить их выполнять приказы. Совершенно неконтролируемая публика. Оуэн ни на секунду не сомневался, что вышедшие из Гробницы «измененные» люди — неразорвавшаяся бомба, угроза будущей Империи. Пройдет еще немного времени, и они могут стать опаснее, чем Лайонстон со всеми ее армиями. Но ничего уже не изменишь. Оуэн старался поменьше размышлять на эту тему — благо ему сейчас хватало о чем беспокоиться.

— Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, — решительно заявил он. — Представь себе, что нам удалось проскользнуть мимо систем защиты так легко, как это обещают хайдены. Тогда у нас впервые появится реальная возможность связаться с тамошним подпольем. Кроме них, в Империи практически не осталось организованных мятежников. Насколько я знаю, почти все подпольщики — клоны и экстрасенсы, но есть и люди-связные. Очень полезный народ. И многие из них весьма и весьма влиятельны. Нам надо заручиться их поддержкой. Надеюсь, что «капуста» из Налогового управления произведет на подпольщиков впечатление и заставит их поверить, что мы — реальная сила. Имя Джека Рэндома тоже распахнет перед нами некоторые двери. Но тут дело немного сложнее. Джек назвал мне имена нескольких людей, которым можно доверять, но все они могли много лет как отойти от дел. Кроме того, не исключено, что они давно мертвы. Мнемотехники из Имперского центра дознания неплохо поработали над мозгом Джека. Он выдал многих своих товарищей. В результате кое-где он стал фигурой очень непопулярной. То есть имя его может как послужить нам на пользу, так и сильно навредить. Та же ситуация и с моим предком Жилем, первым Охотником за Смертью. Легендарные личности будут притягивать людей и обеспечат нам новых сторонников, но не исключено, что люди будут разочарованы, когда увидят легенду своими глазами.

— И все это при условии, что Жиль — тот, за кого себя выдает.

— Ну да, — вздохнул Оуэн. — Он чертовски хорошо разбирается в современной обстановке. Слишком хорошо для того, кто последние девять сотен лет провел в стасисе.

— Но если он это не он, тогда кто же? Имперский шпион? Клон? Или просто псих с манией величия?

— Все возможно. Но меня мучает другая мысль. А что, если он — фурия?

Хэйзел в ужасе замолчала, пытаясь переварить услышанное. Фурии были секретным оружием суперкомпьютера с планеты Шаб — империи враждебных людям ИРов. Металлическое тело фурий спрятано под слоем настоящей плоти — с виду их невозможно отличить от людей. Но скрытый внутри механизм позволяет им превращаться в страшнейшие орудия смерти и сеять повсюду хаос и разрушение, фурии — очень серьезные противники. К счастью, в последнее время их стало гораздо меньше. Экстрасенсы без труда отличали фурий от настоящих людей, а дисраптеры с равным успехом прожигали плоть и металл. Но никто не мог гарантировать, что фурии не продолжают скрываться среди людей. Возможно, по всей Империи разбросаны такие поддельные люди. Они посылают в Шаб разного рода информацию и ждут своего часа. Ждут приказа уничтожить человечество изнутри.

— С чего ты взял, что Жиль — фурия? — спросила наконец Хэйзел. — У тебя есть доказательства?

— Никаких. Мне просто показалось странным, что в мятеже принимают участие все мыслимые и немыслимые фракции, а вот Шаб так и не дал о себе знать. Не то чтобы я мечтал с ними встретиться, но на их месте я наверняка завел бы парочку агентов при дворе и парочку в подполье. Шаб заинтересован в том, чтобы знать слабости Империи.

— Ты прав, — сказала Хэйзел. — Мысль и впрямь мучительная. Если у тебя есть другие в том же духе, лучше оставь их при себе. Я не обижусь. У меня и без того голова кругом идет. Но почему же ты раньше молчал?

— Доказательств-то нет. Кроме того, я не знал, захочет ли кто-нибудь меня слушать. И не знал, кому можно довериться. И вообще, лично я считаю, что Жиль — именно тот, за кого он себя выдает.

— Почему?

— Кому-то ведь надо доверять.

— Это точно, — признала Хэйзел. — Задергаешься тут. Самой скверно.

Оуэн вздохнул:

— Никогда еще жизнь не казалась мне такой запутанной. А ведь было время, когда самой сложной моей проблемой был выбор вина к обеду.

— И ты хотел бы променять нынешнюю восхитительную жизнь на скучное существование среди пыльных книг? — улыбнулась вдруг Хэйзел.

— Да, черт возьми! Я хочу вернуть все обратно. Я прекрасно себя чувствовал в роли никому не известного историка. К обеду мне подавали лучшие вина, а кухня была самой что ни на есть изысканной. Слуги исполняли все мои прихоти в любое время дня и ночи. Никакой нервотрепки, никаких обязанностей, кроме тех, которые легко мог выполнить вместо меня кто-нибудь другой. И никто не хотел меня прикончить! Да если бы я мог, я бы пулей помчался домой!

— А как же друзья? Неужели ты бросил бы нас? А как же я? — Хэйзел кокетливо захлопала ресницами.

Оуэн поморщился:

— Ради бога, не надо. Когда ты так делаешь, это выглядит ужасно неестественно. Конечно, я не брошу тебя и всех остальных. Теперь, когда я увидел, на чем было основано мое благополучие, я уже не смогу больше закрывать на это глаза. Миллионы рабов по всей Империи страдают и умирают, чтобы я и подобные мне могли жить в роскоши. Я поклялся кровью и честью, что положу конец этой несправедливости, и я выполню свою клятву, если останусь жив. Но никаких иллюзий относительно своей персоны я не питаю. Я не герой, Хэйзел. Совсем не герой. Просто я, как и многие другие, попал между молотом и наковальней. Давай лучше еще раз сменим тему. Ты не получала перед отлетом никаких вестей с Туманного Мира?

— Новости есть, но все больше бесполезные. Да, мы с Руби знаем парочку нужных людей. Еще нескольких знает Джек Рэндом. Но все эти люди относятся к нам с большим подозрением. Жизнь на Туманном Мире тяжелая, и люди привыкли никому не доверять. Нам нужно как-то проявить себя. От нас ждут какого-нибудь дерзкого предприятия — отчаянно смелого и вместе с тем успешного.

— Неплохо. Тогда наш удар по карману Империи должен произвести на них впечатление. Если, конечно, все пойдет по плану и мы не влипнем. Сомневаюсь, чтобы это у нас получилось, без подготовки-то. Я стараюсь не думать о том, какая еще гадость может приключиться. В итоге голова у меня раскалывается, а мочевой пузырь ведет себя и вовсе отвратительно. Никогда не хотел быть воином, что бы там ни планировал мой дорогой родитель.

Хэйзел пристально посмотрела на своего собеседника.

— Послушай, Оуэн, ты слишком много думаешь об отце. Все время рассказываешь, как он пытался подавить твою волю, заставить тебя действовать по его указке. Я постоянно слышу про его интриги и заговоры против тебя. Но он же умер, Оуэн! Все это в прошлом. Забудь. Сейчас ты сам себе хозяин.

— Разве? Он даже из могилы продолжает дергать меня за ниточки, как марионетку! И наш сегодняшний героический подвиг привел бы его в полный восторг. Отец обожал подобные жесты. Я становлюсь как раз тем, чем он хотел меня видеть. Эдаким забиякой с мечом. А ведь я всю жизнь боролся за то, чтобы не быть таким.

Хэйзел тихонько вздохнула. Интересно, сколько раз им еще придется сменить тему, пока не найдется что-то, о чем оба смогут говорить спокойно? Наверняка что-то такое есть, но вот что?

— Ты знаешь что-нибудь об этом Стиви Блю, с которым мы должны встретиться на Голгофе?

— Мы с тобой читали одни и те же отчеты. Известно, что он клон-экстрасенс и довольно важная шишка в подполье. Если мы действительно встретимся, он полетит с нами обратно и станет представителем подполья на наших совещаниях. Насколько я понял, он что-то вроде анархиста. Но это не важно. Любые средства хороши, когда создаешь Империю. Или разрушаешь ее.

— А как ты думаешь, что будет, когда мы победим? — внезапно спросила Хэйзел. — Мы никогда этого не обсуждали. Все мы говорим только о том, как сбросить Лайонстон с трона, а вовсе не о том, кем и как ее заменить.

— Сейчас это было бы довольно нелепо, — сказал Оуэн. — Маловероятно, что мы вообще выживем. А если мы все-таки свергнем Лайонстон… Что ж, я думаю, Парламент и Совет лордов подыщут подходящих кандидатов на ее место, а потом мы все вместе выберем нового императора и наметим программу реформ. Разберемся с коррупцией, постараемся сделать общество более демократичным и объявим, естественно, амнистию всем мятежникам. После этого мы сможем вернуться к нормальной жизни.

— К дьяволу твою нормальную жизнь! — возмущенно воскликнула Хэйзел. — Не для того мы боремся, чтобы вернуть обратно прежний мир, обрядив его в новые тряпки! Да вся эта система давно уже насквозь, прогнила! Нет, хватит! Больше никаких императоров! И никаких лордов. Всех клонов и экстрасенсов надо освободить и учредить новое государство, свободное и демократическое, такое, в котором все будут равны!

— Все? — в ужасе переспросил Оуэн. — Клоны, экстрасенсы, негуманоиды… Все?…

— Да, черт возьми! И только это может называться свободой!

— По мне, это больше похоже на анархию. Анархию и хаос. Чего же мы достигнем, если никто не будет знать своего места?

— Я никогда не знала своего места, а достигла, как видишь, довольно многого. Ты удивишься, когда увидишь, на что способны люди, если развязать им руки.

Оуэн задумчиво посмотрел на нее:

— Хэйзел д'Арк. Не так давно семья д'Арк принадлежала к высшей аристократии. Мне кажется, именно это и вызывает у тебя протест. Может, ты просто стыдишься своих аристократических корней? Нет, серьезно, Хэйзел, неужели ты не испытываешь ни малейшего почтения к Железному Трону?

— Почтение? Черта с два! А самым подходящим местом для знати были бы зыбучие пески — достаточно большие, чтобы поглотить всю ораву. И я вовсе не из аристократии! Я просто присвоила себе имя д'Арк. Я удирала, и мне срочно нужны были фальшивые документы. Во-первых, это имя показалось мне красивым, а во-вторых, я не хотела, чтобы родственнички смогли меня разыскать. Не дай бог, пришлось бы к ним вернуться!

— Ты никогда не рассказывала мне о своей семье, — сказал Оуэн. — Разве ты не скучаешь по дому?

— Черта с два! — снова воскликнула Хэйзел. — С тех самых пор, как я сбежала, я ни словечка о своих родичах не слышала, и пусть я лопну, если меня это не устраивает!

— Они что… оскорбили тебя? — Оуэн старался как можно тщательнее выбирать слова.

— Нет, что ты. Ничего такого. Они просто были такими хорошими, честными, тоскливыми занудами, что я больше не смогла их выносить. Они простой пикник считали безумным кутежом. А мне хотелось повидать мир и попробовать на вкус настоящей жизни, пока я не стала такой же дохлой устрицей, как они все. Ты сам знаешь, как это бывает.

— Да, — согласился Оуэн. — Наверное, знаю. Но я-то так и не смог покинуть свою семью. Слишком много у меня было обязанностей, да и ответственность большая. А потом вышло так, что не я покинул родных, а они меня. Они умирали один за другим, а я… я ничем не мог им помочь. И все равно мне кажется, что я виноват в их смерти. На самом деле это не я, а наша фамильная способность форсажа. Мало кому удается пережить первый приступ. Многие члены моей семьи умерли детьми. Наш дар во многом похож на проклятие. Вот почему я — единственный наследник своего отца. У меня не осталось ни братьев, ни сестер. Собственно, я последний представитель своего клана. На мое место сейчас посадили какого-то дальнего кузена — кто-то же должен быть лордом. Но прямая линия умрет вместе со мной. Не знаю, хорошо это или плохо. Добро и зло, причиненное людям нашей семьей, давно уже уравновесили друг друга. Впрочем, то же можно сказать и о других кланах. А еще эти вечные интриги отца… Он кем угодно мог пожертвовать ради своих идей. С раннего детства я должен был плясать под его дудку. И только сейчас мне удалось освободиться от его влияния и делать то, чего хочу я сам.

Оуэн внезапно улыбнулся.

— Да, Хэйзел, ты права. Я действительно все время произношу речи. Боюсь, все ученые страдают этим пороком. Так о чем мы говорили? Ах да, о всеобщем равенстве. Ты хочешь, чтобы у всех в Империи были одинаковые права. По-моему, ты просто не задумывалась о том, к чему это приведет, Хэйзел. Если освободить всех клонов и экстрасенсов и предоставить им право голоса, Империя рухнет. Наша экономика основана на эксплуатации клонов и экстрасенсов. Они вращают колесики огромного механизма Империи. Без них все просто развалится. Распределение пищи и энергии, бизнес, торговля… Пострадают миллиарды ни в чем не повинных людей. Под угрозой окажется существование самой цивилизации!

— Нельзя считать невинным человека, чье счастье основано на страданиях других. И если нам придется разнести на куски цивилизацию и собрать ее заново в новом, более справедливом варианте — что ж? Мы это сделаем! Вспомни, в каком ты был ужасе, когда увидел, как живут люди на Туманном Мире! Кошмарные условия, ранняя смерть… Так подумай, как же должны жить клоны и экстрасенсы по всей Империи, если они рискуют жизнью, чтобы попасть на эту планету! Они не третьеразрядные граждане и даже не крепостные. Они — собственность. Их заставляют работать до кровавого пота, а когда они погибают, их просто заменяют другими. Когда я говорила об уничтожении нынешней цивилизации, я не шутила, Оуэн! Все, что угодно, лучше, чем то, что мы видим сейчас.

— Тут я ничего не могу возразить, — сказал Оуэн. — Большую часть своей жизни я просто не замечал того, чего мне видеть не хотелось, но теперь я прозрел. Однако есть еще одна проблема. «Чужие». Где-то во Вселенной существуют еще как минимум две расы, чей уровень технологии равен нашему или опережает его. Кроме того, кто-то ведь создал Лабиринт! Если Империя ослабнет, они могут прийти и уничтожить нас.

Хэйзел пожала плечами.

— Нельзя же думать обо всем, что может случиться. Так и спятить недолго. Давай разбираться с неприятностями по мере их поступления. Сейчас наша проблема — Лайонстон. Мы должны ее свергнуть во имя освобождения людей и ради собственного спокойствия. Не хотим же мы всю жизнь бояться за свою шкуру. А о «чужих» ты будешь думать, когда и если они появятся. Может, они нам вовсе и не враги. И вообще, странно мне слышать все это от тебя. Разве не ты вытащил из Гробницы целую армию хайденов? Тех самых хайденов, которых перестали считать официальными врагами человечества только потому, что ИРы с планеты Шаб еще хуже. Я думала, именно с ними ты и предложишь нам объединиться на следующем этапе.

— Да я лучше отпилю себе голову ржавой пилой! Хайдены — это обдуманный риск, а Шаб хочет уничтожить всех гуманоидов — не больше и не меньше. Может, иногда я и поступаю опрометчиво, но я еще не полный идиот.

Один из «измененных» внезапно направился к ним. Оуэн и Хэйзел чуть не подскочили. Девушка потихоньку направила на хайдена уже собранный пистолет. Оуэн придвинул руку поближе к кобуре. Хайден подплыл ближе и остановился. Глаза «измененного» сверкали так ярко, что Оуэн и Хэйзел просто не могли смотреть ему прямо в лицо. Впрочем, оно все равно не выражало никаких человеческих эмоций, а бесстрастный голос гудел, как труба.

— Мы вышли из подпространства и находимся в настоящий момент на орбите Голгофы. Корабельный компьютер вошел в контакт с орбитальными спутниками системы безопасности и внедрил в них информацию о том, что наше присутствие здесь вполне естественно и ничему не угрожает. Маскирующее устройство поможет нам укрыться от пролетающих кораблей и радаров с планеты. Никаких трудностей нет и не предвидится. Сейчас мы подойдем поближе к поверхности планеты. Готовьтесь к высадке.

— Спасибо, — вежливо сказал Оуэн.

Но хайден уже ушел. Он сказал все, что хотел, и не собирался задерживаться ни на секунду. Хэйзел показала язык его удаляющейся спине и снова повернулась к Оуэну:

— Ну что, готов ты к спуску или опять побежишь в сортир?

— Не думаю, что из меня сейчас можно выжать хоть каплю. Пойдем лучше в трюм. Пора начинать спектакль.

— Да уж, лучше не скажешь, — откликнулась Хэйзел.

Чтобы попасть в трюм, надо было пробраться через нагромождение невообразимых хайденских механизмов. Некоторые из них удавалось обойти, через остальные пришлось перелезать. Неприятный на ощупь холодный металл мерцал и переливался, как будто жил своей собственной непонятной жизнью. Оуэн и Хэйзел старались ни к чему не прикасаться без особой на то нужды. Миновав несколько уровней, они добрались наконец до грузового отсека.

Огромная стальная пещера была опутана километрами толстого рифленого кабеля. Его беспорядочно разбросанные петли создавали ощущение полного хаоса. Весь груз состоял из двух летающих гравитационных лодок и маленького пакетика с дискетой, которую Оуэну предстояло «скормить» Главному компьютеру Налогового управления. На всякий случай они с Хэйзел тщательно проверили лодку, потом уселись в нее и принялись ждать. Впрочем, ждать оставалось недолго.

Гравилодка представляла собой небольшую платформу, похожую с виду на крышку гроба. Пугающее сходство, нечего сказать. Платформа была оснащена антигравитационным двигателем, небольшим пультом управления, а также двумя встроенными дисраптерами и защитным полем, служащим в основном для того, чтобы пассажира не сдуло ветром. Примитивная конструкция, но ничего большего им сейчас и не требовалось. Если, конечно, все пойдет по плану.

Оуэн взвесил на ладони пакетик. Такая фитюлька, а сколько разрушений она в себе таит! Прямо как Хэйзел. Оуэн улыбнулся этой мысли и перевел взгляд на девушку. Она уже вытащила меч из ножен и протирала его отвратительной на вид грязной тряпкой. Оуэн так и не понял, когда его отношение к Хэйзел успело измениться. Уважал он ее всегда. Восхищался ее мастерством по части владения оружием — Хэйзел была лучшим бойцом из всех, кого он встречал за всю свою жизнь. Не меньшее уважение внушала ему и та страсть, с которой девушка говорила о свободе и справедливости, хотя Оуэн не всегда был согласен с ее словами. Хэйзел вихрем ворвалась в его жизнь, спасла от неминуемой гибели, а потом принялась один за другим ниспровергать все его прежние идеалы. И в процессе этих споров Оуэн, сам того не желая, влюбился.

Он не сказал об этом Хэйзел и не знал, скажет ли когда-нибудь. Она ведь все время говорила, что презирает аристократиков, у которых предков в роду больше, чем мозгов в голове. А разве он, Оуэн, не наивный аристократик? Можно надеяться, что Хэйзел уважает его как бойца, но как узнать ее истинные чувства? А кроме того, Оуэн, как глава клана, обязан найти себе невесту с соответствующим аристократическим происхождением. Хотя… он ведь больше не аристократ! Лайонстон официально объявила Оуэна мятежником и лишила всех привилегий. А значит, он свободен от обязательств и может делать все, что захочет: Хэйзел — храбрый и верный товарищ. У нее поразительно красивые глаза, а за улыбку ее не жалко и жизнь отдать. Жаль только, что она так обращается со своими волосами… К сожалению, девушка наверняка не намерена выслушивать всякую чушь — в особенности от него.

Влюбившись в Хэйзел, Оуэн вдруг понял, что никогда еще никого не любил. Он прожил с Кэти несколько лет, но она была его наложницей, то есть мало чем отличалась от служанки. Вдобавок Кэти оказалась имперским шпионом и даже попыталась убить Оуэна, когда он был объявлен вне закона. Он уничтожил ее без малейших колебаний. В его семье любви не было, ее заменяли, интриги. Так что Оуэн давно уже научился обходиться без этого чувства. И вдруг в его жизнь ворвалась Хэйзел, и все в один миг изменилось. Иногда от одного взгляда на Хэйзел у него перехватывало дыхание, а сердце начинало бешено колотиться. А если девушка ему улыбалась, что случалось нечасто, Оуэн по полдня после этого пребывал в приподнятом настроении.

Честно говоря, любовь Оуэну только мешала. Отвлекала от более важных вещей и усложняла и без того запутанные отношения с Хэйзел. Но его мнения никто не спрашивал. Он просто любил Хэйзел, вот и все. Любил, несмотря на все ее многочисленные недостатки, а быть может, даже благодаря им. Несмотря на то, что никогда не сможет признаться в своей любви. В лучшем случае Хэйзел рассмеется или пошлет его к черту. В худшем — все поймет и ласково скажет «нет», а этого Оуэн просто не сможет пережить. Уж лучше вечно надеяться, чем испытать такое жестокое разочарование.

В голове Оуэна внезапно прозвучал сигнал тревоги. Это сработало имплантированное устройство связи. Хэйзел вскинула голову, услышав тот же сигнал. Она засунула меч обратно в ножны и перебралась на платформу своих гравилодок — как всегда, собранная и готовая к бою. Оуэн положил дискету во внутренний карман, застегнул молнию и включил двигатель лодки. Перед глазами замелькали кадры стремительно приближающейся поверхности Голгофы, передаваемые корабельным компьютером. Космопорт внизу был забит всевозможными кораблями — хайденам просто некуда было бы сесть. Впрочем, они и не собирались этого делать. Оуэн ухмыльнулся. Сейчас по плану золотистый корабль должен отключить маскирующее устройство. Начинается самый интересный этап операции.

Маскировка пропала, и внизу началась жуткая паника. Увидев в небе блестящий золотистый корабль, люди с воплями бросились врассыпную. Оуэн вполне понимал их реакцию. В последний раз золотистые корабли прилетали на Голгофу в те времена, когда хайдены, враги человечества, пытались его уничтожить. И надо сказать, это им почти удалось. Оуэн читал кое-какие старые отчеты — случайно натолкнулся на них в библиотеке.

Передача прекратилась так же внезапно, как и началась. Оуэн улыбнулся Хэйзел, и та ухмыльнулась в ответ. В том хаосе и неразберихе, которые царят теперь в порту, никто и не заметит в небе две крошечные точки гравилодок. Оуэн покрепче сжал рычаг управления. Еще несколько мгновений — и ему уже некогда будет нервничать. Хорошо, если Хэйзел действительно уверена в себе. Сам-то Оуэн только делал вид, что спокоен.

Сигнал тревоги прозвучал снова, и огромный грузовой люк начал медленно открываться. Сразу стало холоднее. Яркий солнечный свет ворвался в трюм через расширяющуюся щель в полу. Оуэн чуть-чуть приподнял свою лодку, чтобы она зависла над полом. Хэйзел повторила этот маневр и подплыла поближе. Огромные двери распахнулись, и Оуэн увидел космопорт. Похоже, они все еще очень высоко.

Он направил гравилодку в открывшийся люк, и Хэйзел последовала за ним. Вместе они вынырнули из брюха огромного золотистого корабля и полетели вниз, к планете.

Двери трюма с лязгом захлопнулись, и корабль хайденов понесся прочь. За ним погнались полдюжины имперских космических истребителей, паля изо всех пушек. Но силовые щиты золотистого корабля были непробиваемы. В суматохе никто и не заметил, как от громады корабля отделились и ринулись вниз две крошечные точки. Для радаров гравилодки были слишком малы, а для невооруженного глаза слишком быстро двигались. Пока все шло по плану. Золотистый корабль должен был отвлечь на себя внимание, а Хэйзел и Оуэн тем временем быстро сделают свою часть работы. Истребители кораблю хайденов не страшны, а когда здесь появятся более мощные корабли, задание уже будет выполнено. Золотистый корабль вернется, подберет Хэйзел и Оуэна и на огромной скорости умчится прочь, чтобы успеть нырнуть в подпространство, пока Империя не собрала силы для ответного удара.

Очень простой план. Как раз такие Оуэн и любил. Чем сложнее план, считал он, тем скорее что-нибудь пойдет не так. С кораблем хайденов ничего случиться не должно. О мощности его защитных полей ходили легенды, да и оружия на борту хватало. Оуэн до сих пор так и не понял, как действует все это оружие. Он заставил «измененных» обещать, что стрелять они будут только для самозащиты. Не стоило начинать мятеж с кровавой резни, устроенной врагами человечества, ведь первое впечатление — самое важное. Хайдены вежливо покивали и сказали «да-да, конечно». Оуэн тихонько скрестил пальцы, надеясь на лучшее.

Гравилодка камнем падала вниз. Автоматически включилось защитное поле, изолируя пассажиров от встречного ветра. Сейчас для них важнее всего скорость. Оуэну и Хэйзел надо как можно быстрее покинуть космопорт и раствориться в городской суете.

Башни города приближались с угрожающей быстротой. Оуэн немного сбросил скорость, чтобы не врезаться в одну из них. Защитное поле немедленно отключилось. Ничего не поделаешь, энергию надо экономить. В лицо Оуэну ударил холодный резкий ветер, на глаза навернулись слезы. Он прищурился, разглядывая город, карту которого столько раз изучал. Вот их цель. Совсем недалеко, но добраться туда будет непросто. Особенно тому, кто не собирается пользоваться стандартными коридорами движения. Оуэн пронесся мимо плавающего в воздухе красного светофора и прижался к ближайшему зданию, чтобы избежать столкновения с туристским автобусом. Мелькнули прилипшие к окнам лица с разинутыми ртами, и снова стало тихо. Оуэн ухмыльнулся и активизировал переговорное устройство.

— Ты здесь, Хэйзел?

— Где же еще, черт возьми? Так просто ты от меня не избавишься!

— Мне казалось, ты говорила, будто никогда не летала на гравилодках.

— Ни разу. Мне все время кажется, будто я попала в падающий лифт. Но следовать за тобой я могу. Веди, Охотник за Смертью!

— Никогда и не думал, что ты отстанешь, Хэйзел. Мы уже почти у цели, так что готовься прикрывать мне спину. Не забудь, что у нашей лодки до предела увеличена скорость за счет всего остального. То есть защитного поля считай что и нет. Один удачный выстрел — и мы грохнемся. Так что я надеюсь, что ты не позволишь никому в нас выстрелить. Но помни, что мы намерены сыграть здесь роль хороших парней. Не следует убивать никого, кроме имперской стражи. Мы должны произвести благоприятное впечатление.

— Все это детали, — беззаботно откликнулась Хэйзел. — Займись своей картой, а остальное предоставь мне. Так у нас гораздо лучше получится.

Оуэн с трудом удержался от крепкого словца. Но все же промолчал. Он хотел казаться Хэйзел вежливым и обаятельным — даже если это его убьет. Гравилодка неслась над спящим городом, виляя между высокими зданиями и борясь с редкими восходящими потоками. Рассвет окрасил небо в кроваво-красные тона, подсветил розовым светлые громады башен. В воздухе над городом было пустынно — ни следа обычного оживленного движения. Вот когда взойдет солнце и начнется новый деловой день, тогда все будет запружено транспортом. По плану Оуэн и Хэйзел должны были успеть проникнуть в Налоговое управление, сделать свое дело и смыться еще до рассвета, пока движения над городом практически нет. Оуэн снова прибавил скорость, и защитное поле автоматически включилось, спасая от режущего ветра глаза и горящее лицо. Пока что они с Хэйзел предоставлены самим себе. Возможно, потом, после приземления, им и удастся вступить в контакт с подпольщиками, но пока Оуэн чувствовал себя страшно одиноким и уязвимым.

Похоже, Хэйзел почти догнала его. Оуэн даже не стал оборачиваться, чтобы проверить свои ощущения. Все, кто прошел Лабиринт, были связаны между собой каким-то неизвестным людям способом. Никто из них не понимал природы этой связи, но никто и не сомневался в ее существовании. Это было что-то вроде подсознательного экстрасенс-контакта. Каждый из них совершенно точно знал, где сейчас находятся остальные. Но читать мысли друг друга они не могли, за что Оуэн не уставал благодарить Бога. Зато Хэйзел уже доказала, что все они поделились с товарищами своими способностями и новые способности стали их неотъемлемой частью. Сейчас Оуэн ощущал за спиной присутствие Хэйзел. И это вселяло в него немного уверенности. Очередное здание пронеслось так близко, что он мог дотронуться до окон кончиками пальцев. Завернув за угол, он увидел Налоговое управление — ровно там, где ему и полагалось быть. В Башне Чоджиро. Оуэн ухмыльнулся и снова открыл переговорный канал.

— Мы почти у цели. Готовься. И пожалуйста, Хэйзел, не используй форсаж, пока в этом не будет абсолютной необходимости. Ты еще не все знаешь об этой штуке. Видишь ли… Неразумно прибегать к ней слишком часто.

— Не бубни. Тебе не кажется, что ты похож на болтливую старуху, а, Оуэн?

Оуэн решил оставить без внимания эту реплику и усилием воли заставил себя думать исключительно о Башне Чоджиро. На подлете он немного притормозил, но защитному экрану отключиться не дал. Встроенное маскирующее устройство скрывало гравилодку от радаров башни, но рисковать в зоне прямой видимости Оуэну не хотелось. Башня Чоджиро была самым высоким и уродливым из всех окрестных строений. Огромное блестящее сооружение из стекла и металла украшали цвета клана Чоджиро. Не приходилось сомневаться, что башня набита оружием, ловушками и другими неприятными сюрпризами. Хайдены неоднократно говорили, что их лодка должным образом переоборудована, а потому защита Чоджиро им не страшна. Сейчас Оуэну и Хэйзел предстоит проверить это утверждение на деле.

Оуэн тихонько пожал плечами. Беспокоиться поздно. Или все будет так, как сказали «измененные», или они с Хэйзел разобьются о защитные поля Башни Чоджиро, как бабочки о ветровое стекло. И тогда восстание начнется где-нибудь в другом месте. К своему собственному удивлению, Оуэн понял, что совсем не боится. Хайдены уверяли, что их устройства надежны, и у него не было оснований им не доверять. По крайней мере в этом вопросе. Оуэн взял себя в руки, покрепче сжал рычаг управления и направил лодку прямо в окно верхнего этажа. Он едва успел осознать, что действительно миновал защиту, а гравилодка уже влетела в башню, как будто и не было в окне толстого бронированного стекла.

Стекло разлетелось вдребезги. Лодка опустилась на пол футах в двадцати от окна. Защитное поле отключилось. Оуэн с трудом оторвал руку от рычага, пошатываясь, отошел в сторону и огляделся. Верхний этаж Башни Чоджиро был пуст. Пол скудно обставленной комнаты покрывал толстый ковер, а на стенах висело несколько небольших картин. Подлинники, разумеется. Клан Чоджиро славился своим пристрастием к спартанской обстановке. Оуэн надеялся, что то же можно отнести и к их системе безопасности, но что-то подсказывало ему, что тут он, увы, ошибается. Охранная сигнализация наверняка сработала. А поскольку ни внутренняя, ни внешняя системы защиты не сработали, целая толпа вооруженных охранников уже отправилась разбираться, в чем дело. Они начнут снизу и будут методично обшаривать один этаж за другим. Оуэн и Хэйзел высадились под самой крышей, а значит, у них должно хватить времени, чтобы разделаться с компьютером и смотаться. В теории все получалось просто отлично. Оуэн вытащил дисраптер из кобуры и прикоснулся к левому запястью, активизируя силовой щит. Раздалось успокаивающее низкое гудение, и вокруг руки сформировался знакомый светящийся контур. Хэйзел взяла в каждую руку по автоматическому пистолету.

— Нам надо спуститься на четыре этажа, верно? Поедем на лифте или пешком пойдем?

— Пешком, конечно. Центральный компьютер защиты вполне может контролировать все лифты. Неужели ты не была ни на одном совещании?

— Ты у нас умник, вот ты и думай. А мне только покажи, в кого тут стрелять, и больше мне для счастья ничего не надо.

Оуэн решил, что отвечать на эту реплику не имеет смысла, и зашагал по направлению к лестнице. Лестница была на месте. Это несколько обнадежило Оуэна — по крайней мере план башни оказался правильным. Разведка не подвела. Узкая лестничная клетка была ярко освещена. А стены здесь не белили, похоже, лет сто, если не все двести! Впрочем, это как раз неудивительно. Кто в нынешние времена пользуется лестницами? Разве что во время пожара…

Звуки шагов гулко отдавались в жутковатой тишине башни. Гремели под ногами металлические ступеньки. На самом деле по всей башне сейчас выли сигналы тревоги, но передавались они на секретном канале, а Оуэну некогда было выяснять, какой из каналов использует система безопасности сегодня. Меняют его наверняка каждый день. Сам Оуэн так бы и поступал.

Хэйзел оглядела цифровой замок на двери нужного им уровня и пренебрежительно фыркнула:

— На Туманном Мире такая дверь не остановила бы и младенца. Да я ее за две минуты открою!

— Нет, — сказал вдруг Оуэн. — Подожди. Дай я попробую.

Он наклонился к замку, внимательно осмотрел его и набрал короткую последовательность цифр. В замке что-то щелкнуло. Оуэн выпрямился и улыбнулся своей спутнице:

— Ты научилась форсироваться, а я не хуже тебя умею открывать замки. Влияние Лабиринта, верно? Интересно, что в нас еще изменилось?

— Неуютно мне от этого, — призналась Хэйзел. — Этак мы скоро станем еще более «измененными», чем сами хайдены.

— Мрачноватая перспектива. Обсудим ее в другой раз, идет? Сейчас я открою дверь, а ты перестреляешь всех, кто за ней находится. Нам некогда возиться с пленными.

— Отлично, — отозвалась Хэйзел. — Никогда не любила сборщиков податей.

Оуэн толкнул плечом тяжелую дверь. Она поддалась с неожиданной легкостью. Пятеро служащих обернулись и в ужасе разинули рты, чтобы закричать. Но ворвавшаяся в комнату Хэйзел не дала им этого сделать. Сухо щелкнули пять одиночных выстрелов, и все было кончено. Оуэн влетел внутрь и захлопнул за собой дверь. Наступила тишина.

Во всяком случае хорошо, что Хэйзел справилась сама и дисраптер не понадобился. Страшно подумать, к чему бы могло привести использование лучевого оружия в набитом сложнейшей аппаратурой тесном помещении. Оуэн сунул дисраптер обратно в кобуру и наклонился над ближайшим телом, чтобы убедиться, что бедняга действительно мертв. И содрогнулся от отвращения. Да, конечно, пулевое оружие было эффективным — но до чего же грязная работа! Пол вокруг тела был залит кровью, а в дыру от пули свободно прошел бы кулак. Дисраптер оставлял более аккуратные дырки и к тому же прижигал раны.

— Чудесное оружие! — воскликнула Хэйзел, с удовлетворением разглядывая произведенные разрушения. — Посмотри, ну разве не прелесть?

— Проверь, не остался ли кто в живых, — сухо ответил Оуэн. — Не люблю сюрпризов во время работы.

— Не волнуйся, посмотрю, — ответила Хэйзел. — Иди ломай свой компьютер, а я буду охранять тебя с тыла. То, что я знаю о программировании, можно уместить на кончике ногтя. Даже если писать очень крупными буквами.

— Все совсем не так сложно, как ты думаешь, — ответил Оуэн, разглядывая ближайший терминал. — Во всяком случае, я на это надеюсь. Программу написали Джек Рэндом и хайдены. Я должен только вставить дискету и подождать, пока она выскочит обратно. Если хочешь, можешь скрестить пальцы на счастье.

Он пододвинул стул и уселся около огромного компьютера, занимавшего всю стену. Это и был компьютер Налогового управления. Именно он, совместно с находившейся в той же комнате сложной аппаратурой, отвечал за сбор налогов во всей огромной Империи. Ежедневно здесь совершались миллионы крупных финансовых операций. Оспаривать решения Главного компьютера Налогового управления могла только сама императрица Лайонстон. Одно уже то, что церковь Христа-Воителя, известная своими параноидальными выходками, доверяла здешней аппаратуре настолько, что не вмешивалась в процесс сбора десятины, говорило о надежности этой системы. Здесь перераспределялись богатства Империи. Налоги платили все — от последних бедняков до глав могущественных кланов. Империи всегда нужны деньги, а при тех порядках, которые установила Лайонстон, их требовалось еще больше. И компьютер Налогового управления считался абсолютно надежным. Хотя, конечно, никто раньше не пытался применить против него технологию хайденов. Оуэн усмехнулся. Он, человек, объявленный Лайонстон вне закона, собирается остановить финансовую машину Империи.

Оуэн набрал нужный код, достал из внутреннего кармана конвертик с дискетой, вставил ее в дисковод и после драматической паузы запустил программу. На первый взгляд все осталось, как было. Машины все так же гудели и щелкали, выполняя бесчисленные операции. Но где-то внутри, в памяти огромного компьютера, совершались сейчас необратимые изменения. Первым делом из имперской казны пропали триллионы кредитов — машина, подчиняясь приказу хайденов, перевела деньги на заранее подготовленные повстанцами счета. Эти деньги будут перебрасывать с одного счета-однодневки на другой, пока след их окончательно не затеряется. С точки зрения Оуэна, было лишь справедливо, что Империя будет финансировать свою погибель.

Второй задачей программы было уничтожение данных налоговой инспекции. Все хранящиеся в памяти компьютера сведения о том, кто, сколько и когда заплатил налогов, будут стерты или по крайней мере перетасованы. А данные эти из соображений безопасности существуют в единственном экземпляре. Лайонстон свято верит в централизацию. Чем меньше мест приходится охранять, тем надежнее. Ну кто в самом деле мог предположить, что надежную защиту клана Чоджиро сумеют преодолеть два каких-то жалких преступника на переоборудованной хайденами гравилодке?

Когда сведения о сегодняшней диверсии выплывут наружу (а такая новость не может рано или поздно не распространиться), миллионы простых людей обнаружат, что жизнь их благодаря повстанцам стала намного легче. Империя же, мало того что останется без средств, еще вынуждена будет потратить кучу времени и денег, только чтобы обнаружить, что дела обстоят еще хуже, чем кажется на первый взгляд. Система сбора налогов заработает нормально не раньше чем через несколько лет. А пока Империя будет занята решением финансовых проблем, повстанцы перейдут к следующему, более серьезному этапу своего плана.

— Долго нам тут торчать? — спросила Хэйзел.

Оуэн пожал плечами:

— Бог весть. Я, собственно, не спрашивал, но, поскольку никто раньше этого не делал, никто и не смог бы ответить наверняка. Мы с тобой должны дождаться, пока компьютер выплюнет дискету. Только и всего. Остается надеяться, что это произойдет скоро. Охранники Чоджиро сейчас прочесывают один этаж за другим. Правда, начали они снизу и по дороге ставят охрану на каждом пройденном этаже, а это требует времени. Но скоро они доберутся и до нашей двери. Надеюсь, что к тому времени компьютер уже прожует дискету, а представитель подполья Стиви Блю успеет нас найти. Иначе мы по уши в дерьме.

— Люблю, когда ты говоришь по делу, — сказала Хэйзел и вдруг запнулась. — Слушай, а какой у нас с этим Стиви Блю пароль? В жизни не могла запомнить ни одного пароля.

Оуэн нахмурился.

— Я знал, пока ты меня не спросила. Черт, как же там было? А, не важно! Вспомню, когда понадобится.

В тот же момент оба они вздрогнули и оглянулись в сторону двери. Было тихо, но и Оуэн, и Хэйзел что-то почувствовали. Еще один дар Лабиринта. Оуэн подскочил к двери, тихонько приоткрыл ее и прислушался. Где-то внизу, не слишком далеко от них, металлическая лестница гремела от тяжелых шагов вооруженных людей. Шаги неумолимо приближались. Оуэн снова закрыл дверь и отскочил в сторону.

— Стражники, — кратко сообщил он. — Их там целая уйма. То ли они, лентяи, не стали охранять пройденные уровни, то ли их тут гораздо больше, чем мы думали.

— Мне сразу показалось, что все как-то уж слишком гладко проходит, — заявила Хэйзел. — Ладно, пусть идут. Давно хотела поупражняться в стрельбе.

— Опять ты ничего не поняла. Если стражники здесь, как тогда Стиви Блю сумеет с нами связаться?

— Да, трудновато ему будет, — согласилась девушка. — Стало быть, нам придется перебить всех стражников до единого, да?

Оуэн удивленно уставился на нее:

— По-моему, Лабиринт еще и нахальства тебе прибавил. Мы, конечно, стали гораздо сильнее во всех смыслах, но мы все еще уязвимы.

— Говори за себя, Охотник за Смертью. Никакие распроклятые стражники не могут с нами тягаться! Мы их сделаем, сколько бы их там ни было. Зря волнуешься, парень.

Оуэн только покачал головой в ответ:

— Нахальство. Чистой воды нахальство и самонадеянность. К сожалению, раз мы все еще здесь, у нас нет выбора. Удрать от них мы уже не успеем. Постарайся, чтобы тебя не убили, Хэйзел. Так не хочется обучать нового партнера…

— Во-первых, никакие мы не партнеры, а во-вторых, если кто кого учил, то это была я. Если бы не я, тебя бы уже давно пришили. Так что драться буду я, а ты следи за своими дискетами. Как только они выскочат, мы слиняем.

— А Стиви Блю?

— Пусть Стиви Блю сам спасает свою шкуру. Будет знать, как опаздывать!

Грохот шагов приближался. Хэйзел подняла оба своих пистолета и развернулась лицом к двери. Оуэн оттащил мертвецов в угол, чтобы расчистить пространство для маневра. Испачканные кровью руки он тщательно вытер полой куртки. Когда дерешься мечом, ладони не должны быть скользкими. Грохот сапог раздавался уже на их этаже. Тяжелая дверь распахнулась от удара, и в комнату плечом вперед влетели три стражника. Увидев Оуэна, Хэйзел и кровь на полу, они на секунду остолбенели, и этой секунды Оуэну хватило, чтобы разрядить дисраптер. Смертоносный луч прошил первого стражника насквозь и проделал здоровенную дыру в груди второго. Третьему Хэйзел аккуратнейшим образом отстрелила голову. И тут в комнату ворвались остальные стражники и открыли ответный огонь. Ведь теперь они целых две минуты могли не опасаться ответных выстрелов. Оуэн и Хэйзел укрылись за силовыми щитами. Лучи отражались от щитов и стен комнаты, круша дорогую аппаратуру. Прогремел взрыв, что-то вспыхнуло… Стражники отбросили разрядившиеся дисраптеры и взялись за мечи. Хэйзел только этого и ждала. Она почти полностью отключила свой щит и открыла огонь из автоматического пистолета.

Попавшие в цель пули взрывались, разнося на куски Тела жертв. Все вокруг моментально залило кровью. От грохота выстрелов в замкнутом пространстве едва не лопались барабанные перепонки. В дверь одновременно могли пройти не больше шести стражников, и Хэйзел разносила их в клочья, прежде чем тем удавалось прорваться в комнату. Эту дверь специально сделали такой узкой — мера безопасности, призванная облегчить оборону в случае массовой атаки мятежников. Сейчас предусмотрительность охраны работала против нее. Силовых щитов у них не было. Дорого. Стражники всегда брали массой.

Вскоре грохот смолк — у Хэйзел кончились патроны. Выругавшись, она засунула пистолет обратно в кобуру. А лавина стражников все не останавливалась, и теперь Оуэну и Хэйзел пришлось встречать нападавших с мечами в руках.

Зазвенела сталь. Но хотя численное преимущество было на стороне нападавших — их было не меньше дюжины на каждого из мятежников, — рассчитывать на победу им все равно не приходилось. Во-первых, стражники были деморализованы гибелью своих товарищей, а Оуэн и Хэйзел все еще оставались целы и невредимы. А во-вторых, оборонявшиеся обладали такой способностью, как «спурт». Улыбка Оуэна превратилась в ужасную гримасу. Кровь забурлила у него в жилах, застучала в висках. Стражники едва-едва шевелились, а Оуэн рубил их, как дровосек рубит деревья, и упивался их смертью. Он и раньше прекрасно сражался, включив программу «спурт», а Лабиринт многократно усилил его способности. Стражники падали один за другим, как быки на бойне. А потом вдруг оказалось, что убивать больше некого. Они с Хэйзел остались одни среди горы трупов.

Оуэн убедился, что все враги мертвы, выглянул в коридор, и только когда понял, что там никого нет, позволил себе расслабиться. Время потекло нормально, и сразу же началась реакция. Минуту назад он был почти что богом, а теперь превратился в обыкновенного человека, и боже, как это было больно! Все мускулы Оуэна ныли от напряжения, и вял он был, как проснувшаяся зимой муха. Оуэн перевел дух и проделал серию мысленных упражнений, помогающих собраться с силами. Всех членов клана учили этому с детства. Многие поколения Охотников за Смертью оттачивали искусство «спурта», но находиться в подобном состоянии могли очень и очень недолго. Нервная система не выдерживала перегрузок, и рано или поздно приходила расплата. Что еще хуже, после первой же попытки «спурта» человеку все время хотелось повторить этот опыт, снова ощутить себя полубогом. Это притягивало сильнее, чем любой наркотик. А Хэйзел не знала об этом, и жизнь ее сейчас висела на волоске.

Безумно хохоча, девушка продолжала рубить мертвые тела стражников. Лицо ее было мокрым от пота, огромные глаза остекленели. Вероятно, Хэйзел видела сейчас Валгаллу [Валгалла — в мифологии древних германцев дворец, куда попадают павшие в битве воины.] или что-то столь же дорогое ее сердцу. Оуэн попытался окликнуть девушку, но она не услышала. Тогда он шагнул к ней. Хэйзел обернулась, и на лице ее появилась нехорошая усмешка. Оуэн убрал меч в ножны и протянул к Хэйзел пустые руки, пытаясь успокоить ее словами. Девушка склонила голову набок и прислушалась. Но когда Оуэн сделал шаг вперед, она бросилась на него, метя мечом в живот. Пришлось снова включать «спурт». Ненадолго — на какую-то долю секунды. Но этого оказалось достаточно, чтобы успеть увернуться от удара Хэйзел. Меч прошел в полудюйме от цели. Оуэн схватил девушку за руку, так, чтобы она не могла ударить его мечом, и прижал к себе. Хэйзел яростно отбивалась. Очевидно было, что долго он так не продержится.

Тогда Оуэн заглянул девушке в глаза и попробовал воспользоваться той подсознательной связью, которую подарил им обоим Лабиринт. К сожалению, таким способом нельзя было передать ни слов, ни мыслей. Только ощущение присутствия. Оуэн пытался сделать так, чтобы девушка вспомнила его и, может быть, почувствовала, как он к ней относится на самом деле. Сознание Хэйзел дрожало и сверкало, как капелька ртути — блестящая, опасная и недолговечная. Оуэн продолжал держать мысленный контакт, и девушка постепенно начала приходить в себя. Взгляд ее снова стал осмысленным, и Оуэн даже успел уловить слабые отголоски ее чувств, когда она резко оборвала контакт и замедлилась. Реакция наступила мгновенно — от слабости у девушки подкосились колени, и она рухнула бы на пол, если бы Оуэн ее не подхватил. Он прижимал Хэйзел к себе, пока у нее не хватило сил выпрямиться и оттолкнуть его трясущимися руками. Она с трудом перевела дух и грубовато кивнула Оуэну. Он уже догадывался, что иной благодарности не дождется. Не вспомнит Хэйзел и о тех мгновениях, когда их мысли и чувства стали едины. Руки девушки уже почти не дрожали. Она достала откуда-то грязную тряпку, которой обычно протирала меч, и вытерла потное лицо.

— Это было… не так, — сказала она наконец. — Я никогда не испытывала подобных ощущений, а ведь в свое время чего только не перепробовала! Как будто я раньше никогда не жила… Я бы тебя убила, если бы ты меня не остановил. Так всегда бывает, когда работает программа «спурт»?

— Почти, — ответил Оуэн. — К этому нельзя привыкнуть. Именно поэтому я почти никогда и не пользуюсь своим фамильным секретом. Подожди пару минут, расслабься… Ты сейчас сожгла очень много энергии, и твоему организму нужно какое-то время, чтобы ее восстановить.

— Так ты всю жизнь живешь с этим? — Хэйзел смотрела на Оуэна с уважением. — Тогда ты гораздо круче, чем кажешься на первый взгляд, Оуэн. Я довольно много наркотиков перепробовала, пила даже кровь вампира. Еле отвыкла, честно. Но это сильнее любого наркотика. Как же ты живешь?

— Использую свое умение только в тех случаях, когда это абсолютно необходимо, — сказал Оуэн. — Кроме того, в отличие от тебя я прошел специальную подготовку. Подожди немного, и тебе полегчает. Но не сильно. Я пытался тебя предупредить.

— Ага, пытался.

Хэйзел повернулась к нему спиной и увидела мертвые изрубленные тела стражников, сваленные кучей на залитом кровью полу. Она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Как ты думаешь, это вся их охрана?

— Сомневаюсь. Думаю, это всего лишь разведывательный отряд. Так сказать, первая волна. Посмотри: у каждого из них есть небольшой датчик. Так что теперь их начальство знает, что здесь произошло, и за первой волной скоро последует вторая. Причем на этот раз против нас будут опытные, хорошо вооруженные бойцы. Ситуация становится крайне интересной…

Оуэн оборвал себя на полуслове и прислушался. Хэйзел обернулась в сторону закрытой двери. Оба они одновременно почувствовали приближение кого-то еще. Оуэн распахнул дверь и вышел в коридор, держа наготове дисраптер. Хэйзел спешно перезаряжала пулевой пистолет. Кто-то, не торопясь, поднимался по лестнице. Шаги гулким эхом отдавались в наступившей тишине. Хэйзел подтолкнула Оуэна локтем и тихонько, одними губами спросила:

— Он один?

Оуэн пожал плечами и подошел к лестнице, чтобы заглянуть вниз. Хэйзел последовала за ним. В этот момент вновь прибывший как раз преодолел очередной пролет и остановился на нижней площадке, бесстрастно разглядывая Оуэна и Хэйзел. Это был высокий, плечистый человек с крепкими мускулами и спокойным, бесстрастным лицом. У него были смуглая кожа, коротко остриженные белые волосы и холодные зеленые глаза. Вместо доспехов незнакомец носил длинное зеленое кимоно клана Чоджиро, украшенное стилизованными изображениями драконов. В обеих руках он сжимал по длинному кривому мечу.

— Вот дерьмо! — с чувством произнес Оуэн.

— Ты знаешь этого типа? — спросила Хэйзел.

— Знаю, к сожалению. Это Резак, разведчик в отставке. Раньше он работал на клан Вольфов. Эдакий ручной убийца и орудие усмирения непокорных. Но поскольку он одет сейчас в эти идиотские тряпки, я могу предположить, что он перешел на службу к клану Чоджиро. Так что если ты знаешь какую-нибудь хорошую молитву, сейчас самое время ее прочитать.

— У этого типа, по-моему, нет ничего, кроме мечей. Так почему бы нам не подстрелить его с безопасного расстояния?

— Во-первых, у Резака наверняка есть силовой щит. А во-вторых, это его оскорбит.

Хэйзел убрала пистолет в кобуру и вытащила меч.

— Ладно, придется испачкать руки.

— Хэйзел, пойми, разведчики — это живые машины-убийцы. Они лучше кого бы то ни было владеют любым оружием. Даже таким, о котором ты никогда и не слыхала.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Был бы на его месте кто-нибудь другой, я предложил бы сдаться. Но разведчики не берут пленных. Значит, нам придется с ним драться. Вот дерьмо!

— Прекрати сейчас же! Он же один, в конце-то концов! Я нападу первая, а…

— Нет, не смей. Первым нападу я. Ты еще не совсем пришла в себя.

— Но я и сама могу его убить! Честно!

— Извините, — сказал разведчик.

— Помолчи, — сказал Оуэн. — Тобой мы займемся через минуту. Хэйзел, первым нападу я, потому что я так сказал.

— И давно это ты стал моим начальником? Я хочу его убить, и убью!

— Хэйзел, ей-богу, это дурацкая идея!

— Извините, — повторил разведчик.

— Заткнись! — разом огрызнулись Оуэн и Хэйзел, сердито глядя друг на друга.

Разведчик Резак пожал плечами и буквально взлетел вверх по ступеням с бешеной скоростью, вращая обоими мечами. Оуэн и Хэйзел заняли оборонительную позицию и одновременно включили «спурт». Кровь бешено стучала у них в ушах, мускулы налились нечеловеческой силой. Резак налетел на них, словно буря, а его кривые мечи сверкали, как молнии. Сталь с лязгом ударилась о сталь.

Очень скоро Оуэн понял, что поодиночке им не выдержать. Шаг за шагом Резак теснил их к стене. Даже в таком состоянии они не могли тягаться в скорости с разведчиком. Тогда Оуэн и Хэйзел напали на него одновременно с разных сторон. Но Резак с легкостью отбил обе атаки. Оуэн успел увернуться в последнюю секунду, и сверкающий меч ударился о стену в том месте, где только что находилась его голова. Хэйзел рванулась вперед, надеясь воспользоваться этим моментом, но сама едва ушла от поджидавшего ее меча. Девушка прокатилась по полу и вскочила на ноги, тяжело дыша. Левый рукав ее промок от крови, но боли она не чувствовала. И не почувствует, пока не выйдет из «спурта».

Судя по всему, так им не справиться. Разведчик владел оружием лучше, чем Оуэн и Хэйзел вместе взятые. Но зато они обладали программой «спурт» и обрели в Лабиринте некоторые другие способности. И между их сознаниями существовала теперь какая-то непонятная связь. Оуэн попробовал воспользоваться этой связью, не понимая толком, как это делается. Разумы Оуэна и Хэйзел соприкоснулись. Теперь Резака атаковали не два отдельных человека, а два меча, подчиненных единому разуму. Разведчик отступил на шаг, потом еще на один и снова остановился. Даже объединившись, Оуэн и Хэйзел стали всего лишь равным ему по силе противником.

Неизвестно, чем бы мог закончиться этот поединок, но тут кимоно Резака внезапно вспыхнуло ярким пламенем. Он отпрыгнул в сторону и прокатился по устилавшему пол толстому ковру, пытаясь сбить пламя. Но огонь только ярче разгорелся. Языки пламени обжигали лицо разведчика. Он вскочил на ноги и бегом помчался по коридору, продолжая гореть. Эхо его шагов замерло где-то вдали, и снова стало тихо. За все время поединка разведчик не издал ни единого звука.

Оуэн и Хэйзел разъединили сознания, отключили «спурт» и прижались друг к другу, ожидая реакции. Рана Хэйзел была грязной, но небольшой и уже начала затягиваться. Но чтобы восстановить дыхание и унять дрожь, им обоим понадобилось какое-то время.

Когда Оуэн и Хэйзел разжали объятия и оглянулись, они увидели, что снова не одни. На верхней площадке лестницы стояли три совершенно одинаковые женщины и с насмешливой улыбкой смотрели на них.

«Клоны, — подумал Оуэн. — И по-видимому, из подполья. Кто еще будет расхаживать в таком виде?»

Все три женщины были одеты в потертые кожаные куртки, украшенные блестящими металлическими цепями, и одинаковые футболки с девизом «Жить, чтобы жечь». С первого взгляда им можно было дать лет двадцать — двадцать пять, но суровые усталые лица выдавали изрядное знание жизни. Все три были крепкими и приземистыми, с обнаженными мускулистыми руками и множеством ярких лент в темных волосах. Лица их тоже горели яркими красками. Если бы не ледяной взгляд и плотно сжатые губы, девушек можно было бы даже назвать хорошенькими.

— Чем могу быть полезен? — вежливо спросил Оуэн, не убирая меча. Он подозревал, что от него сейчас изрядно разит потом, но делал вид, что не замечает этого, раз уж дамы решили промолчать.

— Нынче вечером чайки летают низко, — многозначительным тоном произнесла средняя девушка.

Оуэн уставился на нее, затем обменялся с Хэйзел недоуменными взглядами.

— Нынче вечером чайки летают низко, — повторила девушка, выразительно подчеркивая каждое слово.

— Извините, не понял, — сказал Оуэн. — Что, вы говорите, делают чайки?

— Подожди-подожди, — сказала Хэйзел. — Чайки… Это ведь часть нашего пароля, верно?

— Не помню, — беспомощно развел руками Оуэн. — Совсем ничего не помню. Ни единого слова.

— Если я не услышу ответа, я буду стрелять, — заявила девушка слева. — Так что поторопитесь.

— Ангелы! — быстро сказал Оуэн. — Там было что-то про ангелов!

— Тра-та-та, тра-та-та, и ангелы в лунном свете, — сказала Хэйзел. — Что-то в этом роде.

— Черт с вами, — сказала средняя девушка. — Сойдет и так. Не торчать же здесь весь день.

— Мы — ваш связной из подполья, — сообщила девушка слева. — Извините, что задержались, но тут полным-полно стражников, а мы не хотели убивать их всех. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание?

— Вот и чудно, — откликнулась Хэйзел. — А где Стиви Блю?

— Здесь, — сказала средняя девушка.

— Это мы, — подтвердила ее соседка слева.

— Все трое? — переспросил Оуэн.

— Три в одном, — ухмыльнулась левая Стиви Блю. — Я — Стиви Первая, это Стиви Вторая, а это — Третья. И не путайте нас, а то мы обидимся!

— Я так понимаю, что вы еще и экстрасенсы, — сказал Оуэн, убирая меч в ножны.

Хэйзел неохотно последовала его примеру, но продолжала держать руку на кобуре. Оуэн обворожительно улыбнулся трем Стиви Блю, а про себя поклялся, что голову оторвет тому, кто снабдил его столь неполной информацией о связнике.

— Замечательно сработано. Я имею в виду разведчика. Думаю, он был готов ко всему, кроме внезапной вспышки пламени. В следующий раз можете превратить его в груду головешек — я не обижусь. Идет? А теперь к делу. Программа уже работает. Нам надо продержаться против враждебно настроенных туземцев все время, пока дискета торчит в машине. Потом можно сматываться. Наш корабль должен вернуться и подобрать нас. Корабль хайденский, но пусть это вас не беспокоит. «Измененные» ведут себя вполне разумно. Пока.

Три Стиви Блю улыбнулись одинаковыми улыбками.

— Если кто-нибудь нам помешает, мы его поджарим, — заявила Стиви Первая. — Мы — пиро, огненные эльфы, мы входим в ЭЛФ — Экстрасенсорный Либеральный Фронт. Мы подпалим им шкуры.

— И в подполье вы считаетесь хорошими дипломатами, — сказала Хэйзел. — На последних заседаниях все только о вас и говорили. Надо мне будет походить на эти заседания.

— Киберкрысы-хакеры постарались изолировать эту башню от остального мира, — сказала Стиви Вторая. — Снаружи никто не знает, что здесь происходит. И не узнает, пока не будет поздно.

Оуэн нахмурился.

— Не следует слишком уж доверять хакерам. Не те люди.

— Этим можешь доверять, — сказала Стиви Первая. — Хотя бы потому, что если что не так, мы подпалим им шкуру. И они это знают.

— Точно, — подтвердила Стиви Третья.

Оуэн и Хэйзел внезапно повернули головы к лестнице и прислушались. Хэйзел достала пистолеты. Оуэн снова обернулся к клону:

— К нам опять посетители.

— Вы экстрасенсы — или как? — заинтересовалась Стиви Первая.

— Или как, — лаконично ответил Оуэн. — Разведчик, должно быть, уже потушился и поднял тревогу. Так что стража будет здесь с минуты на минуту.

— Это еще не все, — сказала Стиви Вторая. — Они прихватили с собой блокиратор биополя. Я просто чувствую, как слабеют мои способности.

— Замечательно, — сказала Хэйзел. — Интересно, что еще может стрястись?

— О, куча всего, — утешил ее Оуэн. — Особенно пока мы стоим здесь и ждем, пока все это свалится нам на голову. Может, вернемся обратно к компьютеру?

— Поздно, — сказала Стиви Третья. — Они уже здесь.

Все три клона отработанным движением вытащили мечи из ножен и встали рядом, перегораживая лестницу. Оуэн и Хэйзел двинулись за ними, держа пистолеты наготове. Внизу на лестнице показалась высокая темная фигура. Мужчина в доспехах и угольно-черном плаще остановился и посмотрел прямо на них. Его можно было бы назвать красивым, если бы не ледяная улыбка и не холод темных глаз. Даже с пустыми руками он выглядел очень опасным противником. Стиви Вторая тихонько присвистнула:

— Да это же лорд Драм собственной персоной! Какая, однако, честь для нас! Обычно он убивает экстрасенсов с безопасного расстояния.

— Не может же он взять и спалить эту башню, — сказала Стиви Первая. — Если пострадают налоговые компьютеры, императрица ему яйца оторвет!

Оуэн и Хэйзел многозначительно переглянулись.

— Тот человек мертв, — сказал Оуэн. — Я сам видел тело.

— Тогда кто же это? — спросила Хэйзел. — Клон? Интересно, знает ли кто-нибудь об этом при дворе? Или клон — это тот, который умер?

— Вы думаете, нам понятно? — поинтересовалась Стиви Первая.

— Потом объясню, — отмахнулся Оуэн. — Если, конечно, это «потом» у нас будет. Пока поверьте мне на слово, что все изрядно запуталось. Мы рассчитывали на то, что Империи придется обходиться без Душегуба. А он очень серьезный противник. Нам надо немедленно доложить об этом в штаб.

— У меня есть идея получше, — заявила Хэйзел.

Она подняла свой автоматический пистолет и в упор выпустила в Драма весь магазин. Грохот выстрелов эхом разнесся по всей лестничной клетке, пули рикошетом отскакивали от стальных стен, но ледяная улыбка Драма даже не дрогнула. Только голограмма слегка замерцала.

— Вы ведь не думали, что я лично явлюсь, чтобы поговорить с вами, подонками? — бесстрастно поинтересовался лорд Драм. — Нижние этажи здания блокированы моими войсками. Так что выхода у вас нет. Сдавайтесь. Может, вы еще переживете дознание.

Все три Стиви Блю свирепо уставились на него. Стиви Первая даже плюнула на пол от отвращения.

— С какой это стати мы будем доверять мерзавцам и предателям? Ты пришел к нам, назвался Гудом, и мы тебе поверили. А ты предал нас и привел имперских солдат. Сотни мужчин и женщин погибли только потому, что они были клонами или экстрасенсами. Да мы лучше умрем, чем сдадимся на твою милость!

— Это уж как хотите, — сказал Драм, и голограмма исчезла, как лопнувший мыльный пузырь. В ту же секунду лестница задрожала от топота стражников. Оуэн разрядил в них свой дисраптер, но плотная стена силовых щитов отразила луч. Экстрасенсы сосредоточились, и лестница скрылась в бушующем пламени. Но стена щитов приближалась, а вместе с ней приближался и блокиратор биополя. Пламя стало гаснуть. Стиви Блю беспомощно посмотрели на Оуэна и Хэйзел.

— На меня можете не смотреть, — сказала Хэйзел. — У меня нет никаких идей. Долго еще работать твоей программе, а, Оуэн?

— Вряд ли долго. Скорее всего, осталось лишь несколько минут. Но комната — это мышеловка.

— Да и нет у нас этих нескольких минут. Может, соорудим баррикаду?

— Хуже не будет, — согласился Оуэн. — А говорила, что идей нет! Как видишь, когда надо, у тебя все прекрасно получается. Стиви, вы не могли бы немного помочь нам…

И все пятеро бросились в комнату с компьютером. Там они схватили все, что не было приварено к полу, дотащили до лестницы и сбросили вниз. Громоздкое оборудование застряло на площадке, перегородив всю лестницу. Проход был закрыт, и нападавшие в недоумении остановились. Силовые щиты прекрасно защищают от лучей дисраптеров или от пуль, но абсолютно бесполезны, когда речь идет о том, чтобы убрать с дороги триста фунтов искореженной мебели. Стражники остановились обсудить ситуацию, а Драм раздраженно подгонял их откуда-то снизу. Оуэн и Хэйзел довольно ухмыльнулись и подмигнули друг другу и трем Стиви Блю. И вдруг все они так и подпрыгнули от неожиданности. Прямо за спиной у них мелодично прозвенел звоночек, возвещая о прибытии лифта.

— Не может быть! — сказала Стиви Первая. — Хакеры-киберкрысы должны были отключить все лифты!

— Никогда не доверяй тому, кто вступил в противоестественную связь с компьютером, — заявила Стиви Вторая.

— Золотые слова, — согласилась с ней Третья.

Они рассыпались перед дверью лифта, держа оружие наготове. В коридоре стало тихо, очень тихо. У Оуэна от волнения вспотели ладони. Жаль, что их некогда вытереть.

Звоночек прозвенел еще раз, и двери лифта открылись. В кабине находился невысокий человек с изрезанным морщинами лицом. Костюм его был безупречен, а длинные белые волосы уложены по последней моде. Он обворожительно улыбнулся, и все три Стиви Блю одновременно выдохнули и опустили оружие.

— Мы могли бы и догадаться, — сказала Стиви Вторая. — Уж если кто-то и мог проскользнуть мимо целой армии стражников и появиться здесь как ни в чем не бывало, то только ты.

— Ну, вы же меня знаете, — сказал вновь прибывший глубоким низким голосом. — Я так люблю эффектные появления. А теперь будьте лапочками и представьте меня своим друзьям. Не люблю, когда на меня наставляют пистолеты.

— Этого старого негодника зовут Александр Шторм, — сказала Стиви Первая. — Мятежник по призванию и вечный искатель приключений. Герой многих восстаний, большой модник и достал уже абсолютно всех. Мы его терпим только потому, что никто лучше него не умеет демонстрировать, что у солдат Империи вместо головы задница.

— Точно, — согласилась Стиви Третья.

— Я и сам не сказал бы лучше! — согласился Александр Шторм. Он вышел из лифта и хлопнул Оуэна по плечу. — Я старый приятель Джека Рэндома и его товарищ по оружию. Я уже было совсем отошел от дел, знаете ведь, как это бывает, но потом услышал, что Джек опять в самой гуще событий, и решил к нему присоединиться. Будем драться плечом к плечу, как в старые добрые, времена. Я не видел старину Джека со времен поражения под Холодной Скалой. Боюсь, в тот раз мы показали себя не лучшим образом. Но главное — намерения. Так что я связался с подпольем, подергал кое-какие ниточки, и вот я здесь! Стиви Блю будут представлять у вас клонов и экстрасенсов, а я — все остальное подполье. Рад с вами познакомиться, Охотник за Смертью. Наслышан о ваших подвигах. Вы истинный сын своего отца. Он, несомненно, гордился вами, если бы был жив. Вы принадлежите к древнему и славному роду. Так что все ждут от вас великих дел, мой мальчик. Вы — надежда человечества.

Оуэн вдруг понял, что Хэйзел ведет себя подозрительно тихо. Судя по всему, девушка так и кипела от ярости.

— А это Хэйзел д'Арк, — сказал он торопливо. — Вы наверняка слышали о ней.

Шторм одарил девушку ослепительной улыбкой:

— Ну разумеется! Хорошие бойцы всегда пригодятся восстанию. Скажите, Оуэн, как сейчас поживает Джек Рэндом? Последнее, что я о нем слышал, это то, что его изрядно отделали в имперских застенках.

— Ну, ему сейчас… получше, — сказал Оуэн, осторожно подбирая слова. — Боюсь, что вы будете… потрясены, когда его увидите. Постарайтесь, чтобы он этого не заметил. Он многое пережил.

— Мы до вечера собираемся здесь болтать? — неприятным тоном осведомилась Хэйзел. — Или кто-нибудь все-таки сходит и посмотрит, как там наша программа?

Баррикада внезапно зашаталась, как будто кто-то попытался разобрать ее снизу, но только поудобнее уложил громоздкие предметы. Потом гору мусора прорезал луч дисраптера. Во все стороны полетели обломки мебели и капли расплавленного металла. Повстанцы отскочили в сторону, прикрывая руками головы. Стражники внизу принялись разбирать то, что осталось от баррикады.

— Давайте-ка отложим церемонию знакомства на более подходящее время, — поторопился сказать Оуэн. — Я пойду проверю дискету. А вы пока стреляйте по всему, что шевелится.

Он промчался по коридору, влетел в компьютерный зал и с облегчением увидел, что программа уже отработала и дискета торчит из дисковода. Оуэн выдернул ее и нажал на кнопку самоуничтожения. Взметнулись язычки пламени. Оуэн с отвращением зажал нос и бросил горящую дискету на ковер. Очень хорошо. Теперь, даже если кого-нибудь из них и поймают, имперским специалистам все равно не удастся восстановить программу и понять, что именно она натворила. Он бегом вернулся к лестнице, где Хэйзел без особого успеха обстреливала остатки баррикады.

— Пора смываться, — отрывисто бросил ей Оуэн. — С программой все в порядке, а мы здесь, по-моему, уже засиделись. Хватайте все, что может пригодиться, и бежим наверх. Наша гравилодка стоит на верхнем этаже.

— Я предлагаю воспользоваться лифтом, — сказал Шторм. — Все равно киберкрысы его контролируют.

— Нет уж, лучше по лестнице, — заявила Хэйзел. — Контроль можно перехватить, и будет чертовски глупо, если мы сами залезем в ловушку.

И девушка устремилась вверх по лестнице, даже не оборачиваясь, чтобы проверить, следуют ли за ней остальные. Шторм взглянул на Оуэна, удивленно приподняв брови — ожидал, вероятно, что «надежда человечества» возьмет командование на себя. Оуэн с глуповатым видом пожал плечами и помчался вслед за Хэйзел. Шторм и Стиви Блю бежали сзади. Оуэн на всякий случай сжимал в руке дисраптер, но засады на лестнице не оказалось, и все шестеро беспрепятственно добрались до последнего этажа. Гравилодка стояла там же, где ее оставили, и Оуэн почувствовал в душе облегчение. Неподходящий был момент, чтобы идти домой пешком. Хэйзел уже забралась в свою лодку и включила двигатель. Оуэн и Шторм залезли в лодку Оуэна, а все три Стиви Блю присоединились к Хэйзел. Клоны категорически не желали разделяться.

Гравилодка вылетела в разбитое окно в тот самый момент, когда люди Драма ворвались в дверь. Воздух прочертили лучи дисраптеров. Оуэн и Хэйзел до предела увеличили скорость и понеслись вперед, петляя между пастельными башнями. Вообще-то у них были установлены силовые щиты, но энергетические кристаллы гравилодки не были рассчитаны на двойную нагрузку, и включение силового поля неминуемо привело бы к потере скорости. Лодка то ныряла вниз, то взвивалась на дыбы. Стиви Блю вцепились в них мертвой хваткой и даже умудрялись отстреливаться. В окнах соседних башен тоже показались стражники — вероятно, Драм уже поднял общую тревогу. Оуэн и Хэйзел, петляя, мчались в паутине смертоносных лучей. Один из них задел нос гравилодки Оуэна. Лодка покачнулась и начала падать. Расплавленный металл брызнул во все стороны, несколько капель попали Оуэну на плащ. Плащ вспыхнул ярким пламенем. Оуэн не обратил на это внимания — он пытался восстановить равновесие. Шторм сорвал горящую материю с его плеч и швырнул вниз. Когда Оуэн сумел наконец восстановить контроль над управлением, его уже не было видно. Скорость лодки Оуэна упала вдвое. Хэйзел немного вернулась и тоже затормозила. Оуэн жестом показал ей, что ждать его не надо, но девушка упрямо покачала головой. Оуэн включил связь.

— Хэйзел, будь добра, убирайся отсюда к черту! Драм в любую секунду может поднять в воздух флаеры!

— Вот именно, — согласилась Хэйзел. — А значит, кто-то должен будет прикрывать тебе спину. Мы не можем позволить тебе погибнуть. Ты же у нас Надежда Человечества, забыл?

Они бы еще долго так препирались, но за поворотом показалась следующая башня, на вершине которой их поджидала целая орда стражников. Оуэн и Хэйзел выругались и одновременно вошли в пике. Смертоносные лучи прошли мимо — все, кроме одного. Стиви Вторая пошатнулась и, кувыркаясь, полетела вниз. Луч дисраптера ударил ее в спину. Оставшиеся Стиви громко вскрикнули, увидев, как горящее тело стремительно несется к далекой земле. Оуэн послал свою лодку вдогонку, намного превысив допустимую скорость. Лодка протестующе заскрипела. Оуэн обогнал падающее тело, подвел лодку под него и снова взмыл вверх. Горящее тело рухнуло на палубу. Шторм завернул девушку в свой плащ, чтобы сбить пламя. На пульте управления угрожающе замигали красные лампочки, но Оуэн не стал обращать на них внимания. Он сделал главное — спас девушке жизнь. А остальное не имеет значения.

Лодка Хэйзел снова оказалась рядом. Первая и Третья Стиви обстреливали стражников из автоматических пистолетов. Хэйзел жестом предложила Оуэну обернуться. Сзади нагоняли имперские гравилодки, и расстояние до преследователей быстро сокращалось. Теперь в них стреляли не только спереди, но и сзади. Оуэн перехватил взгляд Хэйзел и показал пальцем вверх. Девушка кивнула, и лодка мятежников взмыла ввысь, оставляя позади спасительные стены башен. Оуэн снова активизировал переговорное устройство:

— Я — Первый. Вызываю Золотого Парня. Не могу к вам подойти. Вам придется спуститься ко мне. Примите мой пеленг и дуйте сюда как можно быстрее.

Ответа не было, но Оуэн и не ожидал его услышать. Стиви Блю продолжали стрелять вниз по имперским гравилодкам. Их суровые лица были мокры от слез. Когда патроны кончились, экстрасенсы швырнули бесполезное оружие на палубу, вытащили из-за пояса Хэйзел запасные пистолеты и снова открыли огонь. Один из преследователей вспыхнул и полетел вниз, кружась, как горящий лист. Лодка Оуэна и Хэйзел петляла и кружилась в высоте над светлыми башнями. Пока что им удавалось уворачиваться от преследователей за счет обостренных в Лабиринте рефлексов и быстроты реакции. Но имперские гравилодки были более мощными. Преследователи неумолимо приближались.

И тут прямо перед ними появился корабль хайденов. Он заполнил собой все небо, а золотистые бока его сверкали ярче, чем солнце. На самом деле хайдены всего-навсего отключили маскирующее устройство, но создавалось впечатление, будто огромный корабль действительно возник там, где только что ничего не было. Стражники завопили от ужаса. Часть из них стала палить по огромному кораблю, которому выстрелы из лучевых пистолетов со всей очевидностью не могли причинить никакого вреда. Остальные остановились в воздухе, рискуя свалиться вниз. Но назад никто не повернул.

Оуэн обернулся через плечо и увидел, что Шторм пялится на золотистый корабль с раскрытым от удивления ртом. Даже Стиви Блю прекратили стрелять. Оуэн ухмыльнулся и направил свою лодку в открывшуюся в золотистом брюхе огромную щель. Вместе с Хэйзел они влетели в грузовой отсек корабля.

— Сматываемся отсюда к чертовой матери! — завопил Оуэн, не выключая переговорного устройства. — Скорее, ну!

Двери трюма захлопнулись, и гравилодка опустилась на пол. Оуэн без сил привалился к пульту управления, но заставил себя повернуться к подбежавшим Стиви Блю. Александр Шторм склонился над бесчувственным телом Стиви Второй. Он поднял взгляд на подбежавших экстрасенсов и печально покачал головой:

— Мне очень жаль, но… По-видимому, она была уже мертва, когда упала.

Оуэн попытался что-нибудь сказать, но не смог. Стиви Первая неуклюже кивнула ему:

— Ты рисковал жизнью, чтобы спасти ее, хотя она всего-навсего клон. Не твоя вина, что это не удалось. Мы никогда не забудем того, что ты сделал для нас, Оуэн Охотник за Смертью. Мы пойдем за тобой куда угодно.

— Но теперь нас только двое, — тихо добавила Стиви Третья.

Стиви Первая взяла свою сестру за плечи и крепко обняла. Они отошли в сторону, чтобы немного побыть вдвоем. Хэйзел подошла к Оуэну и Шторму.

— Хорошо слетали, Оуэн. Наверное, ты и впрямь Надежда Человечества.

— Ты что, никогда мне этого не забудешь?

— Слушай, аристократик, — сказала Хэйзел. — По-моему, если ты — Надежда Человечества, то дерьмо, в котором оно сидит, еще глубже, чем я думала. Эй, хайдены! Слабо показать нам, что творится снаружи?

Прямо в воздухе появился мерцающий экран. Изображение планеты на нем стремительно уменьшалось, но зато стало видно, что за ними гонится целый десяток имперских крейсеров. Кораблей такого типа Оуэн никогда раньше не видел. С виду они казались огромными и неуклюжими. Он перевел взгляд на Шторма и увидел, что старый мятежник прикусил губу и нахмурился.

— Новый тип, — тихонько пояснил он Оуэну. — Класс "Е", с новейшими двигателями. Лучшие корабли имперского флота. Считается, что они быстрее, чем легендарные корабли хайденов. Впрочем, это мы сейчас проверим.

Имперские корабли открыли огонь. Лучевые пушки стреляли по очереди, одна за другой, чтобы огонь ни на минуту не прекращался. Хайдены активно отстреливались, но имперские не отставали. Однако защитное поле золотистого корабля пока что держалось — одна пробоина, и все они задохнулись бы. Люди не могут дышать в вакууме. Внезапно взревели двигатели, и изображение пропало вместе с экраном. Корабль хайденов вошел в гиперпространство. Теперь их уже никому не догнать.

Оуэн позволил себе с облегчением перевести дух. Хэйзел со всего размаху хлопнула его по спине:

— Я же говорила, что все получится, аристократик! Лично я совсем не волновалась. Ни минуты.

— Значит, можешь начинать, — разрешил ей Оуэн. — Если все корабли класса "Е" такие, как мы только что видели, то мы влипли. Ты только представь себе огромный флот, где все корабли могут обогнать моего «Звездного бродягу»! Мы так рассчитывали на корабли хайденов, но, возможно, они уже не самые быстрые. А значит, для драки с имперским флотом нам тоже придется раздобыть новые двигатели.

— К черту корабли, — отмахнулась Хэйзел. — У нас еще будет время подумать об этом. Главное, что мы выполнили свою задачу. Налоговый компьютер сдох, и мы почти все живы.

— Мы потеряли одного из представителей подполья, — напомнил ей Оуэн.

— Вашей вины в этом нет, — сказал Шторм. — Вы же пытались ее спасти. Случается и не такое. Пойду поговорю с Первой и Третьей Стиви. Поддержу их в беде и постараюсь утешить.

Он церемонно поклонился и направился в ту сторону, где сидели Стиви Блю. Хэйзел оглядела его удаляющуюся спину.

— Случается и не такое! Великий утешитель, ничего не скажешь!

— Я думаю, нам обоим надо отдохнуть и чего-нибудь выпить, — сказал Оуэн. — Может, присоединишься ко мне, а, Хэйзел? Мы можем вместе пообедать. Как ты на это смотришь?

— Нет, спасибо, — ответила девушка. — Не обижайся, Оуэн, но я бы предпочла, чтобы наши отношения оставались чисто профессиональными. О'кей?

Она улыбнулась и быстрым шагом направилась вслед за Штормом. На ходу она махнула рукой экстрасенсам, показывая, чтобы они следовали за ней. Оуэн молча смотрел им вслед. Наверняка он и раньше получал от ворот поворот, но сейчас не мог припомнить ни одного такого случая. Черт возьми, такого просто не могло случиться! В конце концов, он же лорд. И Надежда Человечества.

«Ладно, хоть попытался», — сказал ИР Озимандиус у него в голове.

— Заткнись, Оз, — ответил Оуэн. — Ты же мертв!