"Камера" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)ГЛАВА 10До пенсии шестидесятитрехлетнему Филлипу Найфеху оставалось всего девятнадцать месяцев. Девятнадцать месяцев и четыре дня. Прослужив двадцать семь лет инспектором департамента исполнения наказаний штата Миссисипи, он пережил шесть губернаторов, армию административных чиновников, выиграл не менее тысячи предъявленных заключенными исков и видел столько казней, что предпочитал не вспоминать об их количестве. Смотритель, как он привык называть себя сам (хотя официально такой должности в штате не существовало), был чистокровным ливанцем, чьи родители-иммигранты осели в Дельте еще в начале 20-х. Достаток семье обеспечила небольшая продуктовая лавка в Кларксдэйле, жители которого быстро воздали должное кулинарному искусству матери Филлипа. Особой популярностью пользовались приготовленные ею традиционные ливанские сладости. Окончив школу, мальчик поступил в колледж далеко от дома, образованным человеком вернулся и, по уже давно забытым причинам, избрал для себя ниву борьбы с преступностью. Смертные приговоры он ненавидел. Он хорошо понимал потребность в них общества и мог без запинки перечислить многочисленные аргументы в их пользу. Казнь как средство устрашения. Ее посредством общество избавляет себя от убийц. Она служит крайней, но пока еще явно необходимой мерой. Мера эта, упомянутая в Библии, утоляет жажду возмездия, дает выход справедливому гневу семьи и родственников жертвы. При необходимости Филлип Найфех сумел бы представить все эти доводы с убедительностью прокурора. В пару из них он готов был поверить. Но как бы то ни было, бремя лишить человека жизни лежало на его плечах, и тяжкая эта обязанность вызывала в Филлипе отвращение. Именно он сопровождал приговоренного в “комнату сосредоточения”, как ее называли, где закон обязывал смертника провести свой последний час. Именно он раскрывал дверь находившейся напротив газовой камеры и убеждался в прочности ремней, которыми фиксировались ноги, руки и голова несчастного. Именно он двадцать два раза за двадцать семь лет произнес фразу: “Хотите что-нибудь сказать напоследок?” Затем, согласно инструкции, Филлип Найфех отдавал охране команду закрыть герметическую дверь. По его кивку оператор нажимал на красную кнопку, и в камеру устремлялся газ. У него на глазах менялись лица первых двух из казненных. Позже Филлип решил наблюдать за лицами свидетелей, что стояли перед стеклянной стеной в соседней комнате. Свидетелей он отбирал лично. Пункт за пунктом он выполнял официальное руководство по умерщвлению приговоренных: констатировал и объявлял смерть, выносил тело, опрыскивал его специальным аэрозолем, чтобы удалить из одежды остатки газа, и так далее. Выступая как-то раз в Джексоне перед законодательной комиссией штата, Филлип поделился с аудиторией своими взглядами на смертную казнь. “Предлагаю идею получше, – взывал он к глухим. – Почему бы не оставить убийцу в одиночном заключении навеки, под усиленной охраной, исключив возможность побега или пересмотра приговора? Ведь в конце концов они все равно умрут – но не от руки государства!” Слова эти, вынесенные в кричащие газетные заголовки, едва не стоили Филлипу работы. Девятнадцать месяцев и четыре дня, думал он, ероша пальцами жесткую щетку седых волос и вчитываясь в постановление окружного суда. Сидевший напротив него у стола Лукас Манн терпеливо ждал. – Четыре недели, – произнес Найфех и отодвинул документ в сторону. – У него еще осталась возможность подать апелляцию? – Единственная и последняя, – ответил Манн. – Когда пришла эта бумага? – Сегодня утром. Сэм направит жалобу в Верховный суд, где ее скорее всего оставят без внимания. Возня продлится около недели. – Что скажете, советник? – Каждый из аргументов в пользу осужденного давно известен. Шансы, что казнь состоится через четыре недели, – пятьдесят на пятьдесят. – Это много. – Сдается, новой отсрочки уже не будет. В нескончаемой круговерти рулетки, где ставкой является жизнь или смерть, пятидесятипроцентный шанс почти равнозначен абсолютному. Процесс вступит в очередную фазу, начнется проработка рутинных деталей. После долгих девяти с половиной лет четыре недели пролетят в мгновение ока. – Ты уже говорил с Сэмом? – спросил Найфех. – Очень кратко. Рано утром принес ему копию постановления. – Вчера звонил Гудмэн, сказал, что направил сюда своего молодого сотрудника. Он еще не объявился? – Я говорил с Гарнером и успел пообщаться с посланцем, Адамом Холлом. В данную минуту он беседует с Сэмом. Интересная должна быть беседа. Сэм – его дед. – Его кто? – Ты слышал. Сэм Кэйхолл – дед Адама Холла по отцовской линии. Вчера мои люди покопались в биографии внука и обнаружили пару неясных моментов. Я связался с отделением ФБР в Джексоне. Через два часа по факсу прислали самую подробную информацию. Сегодня утром у меня в кабинете он все признал. Не похоже, чтобы парень рассчитывал скрыть это. – Но он носит другое имя. – Долгая история. В последний раз дед и внук виделись, когда Адам был еще несмышленым ребенком. После ареста Сэма отец мальчишки перебрался на Запад. Менял имена, частенько оставался без работы, словом, вел жизнь настоящего неудачника. Покончил с собой в восемьдесят первом. Адам же с успехом окончил колледж, поступил в юридическую школу Мичигана, одну из лучших в стране, возглавил профессиональный журнал. Год назад он пришел на работу в “Крейвиц энд Бэйн”, а сегодня утром оказался здесь, у нас. Найфех покачал головой: – Есть от чего прийти в восторг. Мало нас склоняет пресса? Мало дураков-репортеров, задающих дурацкие вопросы? – Беседа-то все равно идет. Думаю, Сэм согласится, чтобы внук представлял его интересы. По крайней мере очень на это надеюсь. Мы пока ни разу не отправили на смерть заключенного, у которого бы не было адвоката. – Следовало бы хоть однажды послать на смерть адвоката, без всяких заключенных, – с натянутой улыбкой проговорил Найфех. Непримиримая вражда, которую он питал к юристам, давно стала притчей во языцех, поэтому Лукас не обиделся. Он все прекрасно понимал. По его подсчетам выходило, что Фил-лип Найфех представал перед судом в качестве ответчика чаще, чем любой другой житель в истории штата. Право ненавидеть юристов Найфех заслужил. – Через девятнадцать месяцев удалюсь на покой. – Фразу эту Лукас слышал уже неоднократно. – Кто у нас идет за Сэмом? Манн задумался, перебирая в памяти приговоры своих сорока семи подопечных. – В общем-то некому. Четыре месяца назад первым кандидатом был Любитель пиццы, но он получил отсрочку. В его распоряжении около года, однако я предвижу новые осложнения. Нет, пару ближайших лет гостья с косой к нам не заглянет. – Любитель пиццы? Ты о ком? – Забыл? Малькольм Фрайар. В течение недели зарезал трех доставщиков пиццы. На суде утверждал, будто к убийству его подтолкнул голод. Филлип замахал руками: – О'кей! Помню, помню. Так следующий – он? – По-видимому. Точнее сказать трудно. – Знаю. Найфех поднялся из кресла и прошел к окну. Его черные форменные полуботинки остались под столом. Стоя на ковре в одних носках, он сунул руки в карманы, отвел назад плечи, потянулся. Последний приведенный в исполнение приговор вынудил Филлипа неделю провести в госпитале. “Легкая сердечная аритмия”, – успокаивая, объяснил врач. Провалявшись на неудобной больничной кровати семь дней, он дал слово жене, что новой казни дожидаться не будет. Если Господь не приберет Сэма к себе, слово удастся сдержать. А там и до пенсии останется совсем уж немного. Филлип повернулся и посмотрел в глаза другу: – С меня довольно, Лукас. Уступаю место другому. Своему подчиненному, молодому, заслуживающему полного доверия человеку, которому не терпится пролить кровь. – Только не Надженту. – Только ему. Полковнику в отставке Джорджу Надженту, моему ассистенту. – Этому зануде? – Да, зануде, но на него можно положиться. Он отличный организатор, ярый приверженец дисциплины. Я оставлю необходимые инструкции, и он играючи отправит Сэма Кэйхолла в лучший из миров. Это идеальная кандидатура. Джордж Наджент являлся заместителем инспектора Найфеха. Славу ему снискали порядки, установленные в лагере для тех, кто впервые преступил черту закона. В течение шести мучительно долгих недель Наджент яростно топал тяжелыми армейскими ботинками, сыпал проклятиями и обещал каждому недовольному превратить его в “петуха”. Выходившие из лагеря на свободу в Парчман уже не возвращались. – У Наджента не в порядке с головой, Филлип. Он наверняка кого-нибудь угробит, это вопрос только времени. – Вот-вот, наконец-то ты понял. Пусть выпустит пар, угробит Сэма – по правилам, как положено. Соблюдение правил доводит его до оргазма. Казнь Кэйхолла станет эталоном, Лукас! Но слова инспектора не вызвали у Лукаса энтузиазма. – Ты – босс, тебе виднее, – пожав плечами, буркнул Манн. – Благодарю. Тебе нужно лишь время от времени присматривать за ним. С одной стороны будешь ты, с другой – я. Успех обеспечен. – Дай Бог. – Даст. Я устал, дружище. Ничего не поделаешь, годы. Прихватив со стола папку, Лукас направился к двери. – Жди звонка. Позвоню сразу, как только адвокат уедет. После беседы с Сэмом он должен зайти ко мне. – С удовольствием взглянул бы на него. – Хороший парень. – Зато семейка у него еще та. * * * Хороший парень и его приговоренный к смерти дед в полном молчании провели четверть часа. В комнате слышалось лишь назойливое потрескивание кондиционера. Не выдержав, Адам подошел к стене, прикоснулся ладонью к расположенной чуть выше головы решетке вентиляции. Влажная кожа ощутила струйку прохладного воздуха. Внезапно дверь распахнулась, в проеме возникла голова Пакера. – Как дела? – Взгляд охранника скользнул по Адаму и устремился на окошко, за которым, по-прежнему прикрывая лицо рукой, сидел Кэйхолл. – Все в норме, – не очень уверенно ответил Адам. – Тем лучше. Глухо громыхнул замок, и вновь воцарилась тишина. Адам неторопливо вернулся на свое место, упер локти в стол, чуть подался грудью к окошку. Минуту-другую Сэм сидел неподвижно, затем вытер рукавом куртки глаза и расправил плечи. – Нам необходимо поговорить, – негромко сказал Адам. Сэм кивнул. Вытерев глаза еще раз, достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой. Руки его сотрясала мелкая дрожь. Одна за другой последовали три быстрых затяжки. – Получается, ты – Алан, – севшим голосом проговорил он. – Был им. До смерти отца я ни о чем не знал. – Ты появился на свет в шестьдесят четвертом. – Да. – Первым из моих внуков. Адам согласно наклонил голову. – А в шестьдесят седьмом ты исчез. – Примерно тогда. Не помню. В памяти осталась только Калифорния. – Я слышал, что Эдди уехал в Калифорнию и там у него родился второй ребенок. Потом кто-то назвал имя девочки – Кармен. На протяжении нескольких лет до меня доходили слухи о ваших разъездах по южной Калифорнии, но Эдди умело заметал все следы. – Пока я был ребенком, мы часто переезжали с места на место. По-видимому, отцу не везло с работой. – А обо мне ты ничего не знал? – Ничего. О родственниках в доме не говорили. Правду я узнал только после похорон. – От кого? – От Ли. Сэм крепко смежил веки, глубоко затянулся. – Как она? – Нормально, насколько мне известно. – Почему ты решил работать на “Крейвиц энд Бэйн”? – Это хорошая фирма. – Ты знал, что они уже когда-то меня защищали? – Да. – Выходит, все спланировал заранее? – Около пяти лет назад. – Но для чего? – Не знаю. – Должна же быть хоть какая-то причина. – Она очевидна. Вы – мой дед. Нравится это кому-то или нет, но вы тот, кто вы есть, как, собственно говоря, и я. Сейчас я здесь. Что мы намерены делать? – Тебе лучше уехать. – Я никуда не уеду, Сэм. Я готовился к этому почти всю сознательную жизнь. – Готовился к чему? – Юридически представлять ваши интересы. Вам нужна помощь. Поэтому я здесь. – Мне уже не помочь. Они твердо решили накачать меня газом. Ты не должен встревать в давнишний спор. – Почему? – Во-первых, потому, что это не имеет смысла. Надорвешься – и без малейшего намека на успех. Во-вторых, выплывет твоя родословная, а она далеко не блестящая. По всем параметрам куда разумнее остаться Адамом Холлом. – Я – Адам Холл, и вовсе не собираюсь менять имя. Я – ваш внук, этого тоже не изменишь. В чем вы видите проблему? – Может пострадать твоя семья. Эдди обеспечил сыну надежное прикрытие. Не разрушай его. – Оно уже рухнуло. В фирме обо всем знают. Я рассказал Лукасу Манну и… – Этот тип выболтает любой секрет. Не вздумай еще раз довериться ему. – Сэм, боюсь, вы меня не поняли. Мне нет дела до его болтовни. Мне плевать, если весь мир узнает, что я – ваш внук. Я по горло сыт маленькими семейными тайнами. Слава Богу, я уже не ребенок и сам могу принимать решения. Кстати, юристов принято считать существами весьма толстокожими. Я сумею постоять за себя. Тело Сэма несколько расслабилось, уголки рта дрогнули в мягкой улыбке. Так умудренный жизнью мужчина улыбается ребенку, который хочет, чтобы его принимали за взрослого. Кэйхолл покачал головой. – Ты сам ничего не понял, – ровным тоном сказал он. – Так объясните. – На это уйдет вечность. – В нашем распоряжении четыре недели. За такое время можно поговорить очень о многом. – Что конкретно ты хочешь услышать? Склонившись к окошку, Адам подвинул к себе блокнот. – Для начала расскажите о деле: апелляции, стратегия защиты, судебные процессы, взрыв, ваш сообщник. – Никакого сообщника не было. – Хорошо, об этом позднее. – Сейчас. Я действовал один, ясно? – О'кей. Во-вторых, мне нужно знать все о моей семье. – Зачем? – А почему нет? Почему это должно оставаться тайной? Я хочу знать о вашем отце, об отце вашего отца, о ваших братьях и сестрах. Может быть, эти люди мне не понравятся, но я имею право знать правду. Ее скрывали от меня всю жизнь, но сейчас пора назвать вещи своими именами. – В моем прошлом нет ничего примечательного. – Вот как? Однако, Сэм, примечательно уже то, что вы оказались на Скамье. С чего вдруг такая честь? Белый человек, представитель среднего класса, почти семидесяти лет от роду – и здесь. Разве это не примечательно? Я хочу знать, почему вы оказались в Парчмане. Кто вас сюда определил? Кто еще из моей семьи входил в Клан? Сколько всего насчитывается жертв? – Думаешь, я раскрою тебе душу? – Думаю, раскроете. Я – ваш внук, Сэм, единственный человек, кому есть до вас хоть какое-то дело. Вы заговорите. – Уж если мне предстоит стать таким разговорчивым, о чем еще пойдет речь? – Об Эдди. Сэм сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. – Не слишком ли многого ты хочешь? Адам черкнул что-то в блокноте. Его собеседник неторопливо достал из пачки сигарету, со вкусом закурил. Плававшее под потолком сизое облако начало густеть. Руки старика обрели прежнюю твердость. – А потом? Что ты намерен обсуждать после Эдди? – Не знаю. На четыре недели вполне хватит и перечисленного. – Когда же мы поговорим о тебе? – В любое время. – Достав из кейса тонкую папку, Адам просунул сквозь квадратик решетки свернутый трубкой лист бумаги и ручку. – Вот соглашение о найме адвоката. Поставьте внизу подпись. Не прикасаясь к бумаге, Сэм пробежал глазами текст. – Опять “Крейвиц энд Бэйн”? – Нечто вроде. – Как понять – нечто вроде? Здесь четко указано, что я позволяю этим евреям представлять мои интересы. Черт возьми, у меня ушла куча времени, чтобы избавиться от них. Я им даже не платил. – Выполнять соглашение буду я, Сэм. Их вы увидите, если только захотите. – Не захочу. – Тем лучше. Я числюсь в фирме, поэтому документ вы подписываете с ней. Все очень просто. – Оптимизм юности. Все очень просто! Я сижу в тридцати метрах от газовки, часы тикают, отсчитывая последние минуты, и все очень просто. – Подпишите бумагу, Сэм. – И что дальше? – И мы приступим к работе. Официально я могу действовать лишь после того, как будет оформлено соглашение. Подписываете его, и мы начинаем. – С чего? – Вы подробнейшим образом расскажете о взрыве офиса Крамера. – Я делал это тысячу раз. – Придется повторить. В моей записной книжке сотни вопросов. – Все их уже задавали. – Да, но не слышали ответов. Так? Сэм сжал зубами фильтр. – А потом, задавал их не я. Так? – По-твоему, я лгал? – Не лгали? – Нет. – Но и сказали далеко не все. Так? – Да какое это имеет значение? Ты же читал отчеты. – Я выучил их наизусть, но вопросы остались. – Типичный юрист. – Если появятся новые факты, то появятся и способы представить их. Все, что нам нужно, Сэм, это дать судье повод задуматься – раз, другой, третий. Ему потребуется разобраться, и отсрочка гарантирована. – Правила игры мне известны, сынок. – Адам, только Адам. – Тогда обращайся ко мне на ты и зови меня дедом. Думаю, ты намерен подать апелляцию губернатору. – Да. Сэм придвинулся к окошку, выставил вперед правую руку с торчащим указательным пальцем. Лицо его стало каменным, глаза сузились. – Слушай меня, Адам, слушай. – Указательный палец грозно покачнулся. – Если я подпишу твой листок, ты не скажешь этому выродку ни слова. Ни слова. Понял? Адам молчал. – Сукин сын! Подлое, продажное ничтожество с очаровательной улыбкой на устах. Это он усадил меня на Скамью. Свяжешься с ним – не быть тебе моим адвокатом. – Значит, я все-таки твой адвокат? Рука опустилась, Сэм перевел дух. – О, я могу дать тебе возможность попрактиковаться. Знаешь, Адам, занятия юриспруденцией – гиблое дело. Корми я, добропорядочный гражданин, жену и детей, плати налоги, уважай закон, ни один юрист даже не посмотрит в мою сторону. Почему же тогда к грязному убийце, у которого ни гроша за душой, со всей страны слетаются увешанные громкими титулами известные адвокаты, многие даже на собственных самолетах? В состоянии ты это объяснить? – Нет. Они меня не интересуют. – Поганую профессию ты выбрал. – Большинство юристов – честные люди. – Еще бы. А большинству моих соседей стать проповедниками помешало только заведомо несправедливое обвинение. – Губернатор может оказаться нашим последним шансом. – Он сгорает от желания посмотреть, как я буду умирать. А потом этот надутый индюк соберет пресс-конференцию и подробненько опишет детали происходившего. Мразь, он и взлетел-то на такую высоту благодаря именно мне. Держись от него подальше, Адам. – Мы обсудим это позже. – Мы уже обсуждаем это. Дай слово, иначе я ничего не подпишу. – Другие условия будут? – Будут. Хочу внести кое-какие дополнения. Мне нужно, чтобы твоя фирма не вздумала брыкаться, если я вдруг решу послать тебя ко всем чертям. – Позволь-ка, мне взглянуть на текст. Взяв у Сэма лист с соглашением, Адам аккуратно вписал в него еще один абзац, вернул бумагу Кэйхоллу. Тот медленно прочитал пять новых строк и положил лист на стол. – А подпись? – Я еще размышляю. – Могу я задать несколько вопросов, пока ты размышляешь? – Валяй. – Где ты овладел искусством обращения со взрывчаткой? – В воскресной школе. – До случая с Крамером прозвучало по крайней мере пять взрывов. Каждый раз схема оставалась одна и та же: динамит, детонаторы, бикфордов шнур. Но в Гринвилле применили часовой механизм. Кто научил тебя делать бомбы? – Ты когда-нибудь запускал фейерверки? – Конечно. – Тот же принцип: поджигаешь шнур и бежишь со всех ног. – С часовым механизмом дело обстоит чуть сложнее. Кто тебя научил? – Мамочка. Когда ты намерен прийти сюда в следующий раз? – Завтра. – Хорошо. Мне нужно все обдумать. На сегодня разговор окончен, хватит идиотских вопросов. Прочту документ, кое-что подправлю, а завтра продолжим. – Это пустая трата времени. – Я потратил впустую почти десять лет. Днем больше, днем меньше – какая разница? – Если не подпишешь, меня могут не пропустить к тебе. Сегодня они просто закрыли глаза. – Отличные они все-таки парни, а? Скажешь, я нанял тебя еще на одни сутки. Пропустят. – Предстоит куча работы, Сэм. Не стоит тянуть. – Мне нужно подумать. Девять с половиной лет в одиночке превращают человека в аналитика. Но не в спринтера, малыш. Для того чтобы расставить все по своим местам, требуется время. Дай собраться с мыслями, как ни крути, ты застал меня врасплох. – О'кей. – К завтрашнему дню я войду в норму. Тогда и поговорим, обещаю. – Не сомневаюсь. – Адам сунул папку в кейс, откинулся на спинку стула. – Я пробуду в Мемфисе около двух месяцев. – В Мемфисе? Разве ты живешь не в Чикаго? – У нас здесь небольшой филиал. Телефон указан на визитной карточке. Понадоблюсь – звони. – Что ты будешь делать, когда все закончится? – Не знаю. Наверное, вернусь в Чикаго. – Ты женат? – Нет. – А Кармен замужем? – Нет. – Как она выглядит? – Симпатичная, очень умная девушка. Похожа на мать. – Эвелин была настоящей красавицей. – Она и сейчас красива. – Я всегда считал, что Эдди с ней повезло. Но семья ее мне не нравилась. “А она не приходила в восторг от семьи Эдди”, – подумал Адам. Подбородок Сэма почти уперся в грудь, Кэйхолл кулаками потер глаза. – Похоже, тебе придется попотеть, – сказал он, не поднимая головы. – Да. – Некоторые твои вопросы останутся без ответа. – Ты расскажешь мне все, Сэм. Ты передо мной в долгу, да и перед собой тоже. – Узнать все тебе и самому не захочется. – Испытай меня. Я устал от секретов. – Зачем тебе это? – Чтобы найти в своем прошлом хоть какой-то смысл. – Пустая трата времени. – Решать это буду я. Поднявшись, Сэм с шумом выдохнул: – Я, пожалуй, пойду. Глаза их встретились. – Конечно, – сказал Адам. – Принести тебе завтра что-нибудь? – Нет. Приходи сам. – Обязательно. |
||
|