"Король сделки" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

Глава 4

Люди, руководившие центром реабилитации, не видели нужды прятаться от проблем и не предпринимали попыток отдалиться от зоны военных действий, на полях сражений которой собирали свой печальный урожай. Центр не был ни тихим заведением, расположенным в сельской местности, ни традиционной клиникой в хорошем районе города. Его обитатели прибывали с улиц и возвращались обратно на улицы.

Лагерь выходил на северо-западную Дабл-Ю-стрит, оттуда был виден ряд заколоченных досками двухквартирных домов, которые иногда использовали в своих целях наркодилеры. Неподалеку как на ладони лежала печально известная старая заправочная станция, ныне пустующая. Там оптовики встречались с розничными торговцами и совершали свои операции, не заботясь о том, что их могут увидеть. По неофициальным данным полиции, на пустыре возле заправки находили больше начиненных пулями трупов, чем в любом другом районе округа Колумбия.

Клей медленно ехал по Дабл-Ю-стрит. Все двери в машине были заперты, руки судорожно впились в руль, глаза стреляли по сторонам, уши ожидали в любой момент услышать роковой звук выстрела. Белый человек в этом гетто представлял собой желанную мишень в любое время суток.

Реабилитационный лагерь располагался в старом складском помещении, давно брошенном последним из тех, кто использовал его по назначению, проклятом городом и купленном на аукционе за несколько долларов кем-то, кто не ставил себе целью извлечение прибыли, но тем не менее видел некий прок в подобной покупке. Это было несуразное массивное строение, кирпичные стены которого от основания до крыши украшали бордовые граффити, во многих доступных местах уже замалеванные поверху местными мастерами «настенной живописи». Здание простиралось на целый квартал. Оконные и дверные проемы, выходящие на улицу, тоже раскрашенные, были наглухо зацементированы, так что не требовалось ни забора, ни колючей проволоки. Любому, кто задумал бы побег, понадобились бы кувалда, кайло и целый день непрерывного изнурительного труда.

Клей припарковал свою «хонду-аккорд» прямо у дома и посидел в машине, размышляя, рвануть ли бегом ко входу или убраться отсюда подобру-поздорову. Над толстенной двойной дверью висела маленькая табличка: «Реабилитационный лагерь. Частное владение. Вход запрещен». Будто кто-нибудь мог захотеть сюда войти. Вокруг сшивалась обычная компания типичных уличных персонажей: кучка молодых здоровяков с карманами, без сомнения, набитыми наркотиками и орудиями нападения, способными отразить полицейскую атаку; парочка цепляющихся друг за друга алкоголиков – похоже, муж и жена, ожидающие свидания с кем-то, кто находился в лагере. По долгу службы Клею приходилось посещать большинство злачных мест округа Колумбия, и он научился мастерски изображать, что ничего не боится. «Я – адвокат. Я здесь по делу. С дороги! Не трогайте меня». Надо признать, что за пять лет работы в БГЗ в него еще ни разу не стреляли.

Он запер свой автомобиль и оставил у самого тротуара, не без горечи подумав, что едва ли даже кто-нибудь из этих головорезов польстится на малолитражку. Машине было двенадцать лет, и она прошла уже двести тысяч миль. «Берите, если хотите», – мысленно произнес Картер, затаив дыхание и не обращая внимания на любопытные взгляды дворовой банды. Тут мили на две вокруг белого лица не встретишь, подумал он, нажимая кнопку дверного звонка.

– Кто там? – проскрипел голос изнутри.

– Меня зовут Клей Картер. Я адвокат. У меня на одиннадцать часов назначена встреча с Тэлмаджем Эксом. – Он четко произнес странную фамилию, хотя был уверен, что здесь какая-то ошибка. По телефону он спросил секретаршу, как пишется фамилия мистера Экса, и та весьма грубо ответила, что это никакая не фамилия. Тогда что же это? Просто – Экс. Понимайте как знаете.

– Минутку, – проскрипел голос, и Клей остался ждать снаружи, уставившись в дверь и стараясь не смотреть по сторонам. Слева от него, совсем близко, послышалось какое-то движение.

– Эй, мужик, так ты адвокат? – последовал вопрос, заданный высоким молодым голосом чернокожего, достаточно громким, чтобы расслышали все.

Клей обернулся и посмотрел в захватанные пальцами солнцезащитные очки своего мучителя.

– Да, – ответил он предельно холодно.

– Не-а, никакой ты не адвокат, – возразил молодой человек. За спиной Клея стала собираться толпа любопытствующих хулиганов.

– Тем не менее, – выдавил Клей.

– Таких адвокатов, мужик, не бывает.

– Это точно, – подтвердили из толпы.

– Ты что, в самом деле адвокат?

– В самом, – подыграл Клей.

– Если ты адвокат, чего ж ездишь на такой вонючей тачке?

Неизвестно, что уязвило Клея больше: смех, коим сопроводили собравшиеся на тротуаре это замечание, или справедливость самого замечания. Своим ответом он лишь усугубил ситуацию.

– На «мерседесе» ездит моя жена, – неуклюже пошутил он.

– Да откуда у тебя жена! У тебя ж кольца нет на руке.

«Что еще они заметили?» – подумал Клей. Охальники все еще продолжали гоготать, когда замок наконец щелкнул и одна створка двери открылась. Клею понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не броситься внутрь очертя голову, а войти не торопясь, с напускной непринужденностью. Приемная представляла собой бункер с цементным полом, стенами из железобетонных блоков и стальными дверями. Никаких окон, низкий потолок, скудное освещение. Не хватало лишь мешков с песком да оружия. За длинным казарменным столом сидела секретарша, одновременно разговаривавшая по двум телефонам. Не глядя на Клея, она бросила:

– Он будет через минуту.

Тэлмадж Экс оказался мужчиной лет пятидесяти, без единого грамма жира в жилистом теле и без намека на улыбку в старчески морщинистом лице, со взглядом больших глаз, израненным десятилетиями, проведенными среди уличных бандитов. Держался он настороженно. У него была очень черная кожа и очень белая одежда: туго накрахмаленная хлопчатобумажная рубашка и такие же рабочие брюки. Черные солдатские ботинки сияли, как два маленьких солнца. Череп – тоже, на нем не было ни единого волоска.

Когда они вошли в его выгороженный из приемной кабинет, он указал на единственный стул и закрыл дверь.

– Бумаги! – коротко бросил он. Видимо, светская беседа не была его сильным местом.

Клей протянул необходимые бумаги. Тэлмадж Экс прочел каждое слово на каждой странице, подписанной с трудом поддающимся расшифровке из-за наручников именем Текилы Уотсона. Клей заметил, что Экс не носил ни очки, ни часы. Время здесь принято было оставлять за порогом.

– Когда он это подписал?

– Как видите, бумаги датированы сегодняшним днем. Я встречался с ним в тюрьме часа два назад.

– Вы его адвокат? – спросил Тэлмадж Экс. – Официально назначенный?

Этому человеку не раз приходилось иметь дело с уголовным правосудием.

– Да. Назначенный судом от Бюро государственных защитников.

– Там все еще заправляет Гленда?

– Да.

– Мы отвлеклись. – Видимо, подобного отступления ему показалось достаточно.

– Вы знали об убийстве? – спросил Клей, доставая из портфеля блокнот.

– До того как вы позвонили час назад, не знал. Было известно только, что Уотсон ушел во вторник и не вернулся. Мы понимали: что-то случилось, но с ними всегда что-нибудь случается, нам это не в новинку. – Экс выговаривал слова медленно и четко, часто моргал, но взгляда не прятал. – Расскажите мне, что стряслось.

– Только конфиденциально, ладно?

– Я его наставник. И духовник. Вы его адвокат. Все сказанное в этой комнате здесь и останется. Идет?

– Согласен.

Клей подробно поведал обо всем, что ему удалось разузнать, в том числе изложил версию случившегося, услышанную от самого Текилы. Официально и по этическим соображениям он не должен был никому раскрывать содержание заявления своего клиента. Но какая уж тут этика? Тэлмадж Экс знал о Текиле Уотсоне неизмеримо больше, чем Клей мог бы узнать когда бы то ни было.

По мере того как Клей разворачивал перед ним цепочку событий, Тэлмадж Экс все больше сникал и наконец закрыл глаза, подняв лицо к потолку, словно хотел узнать у Господа, почему это произошло. Казалось, он глубоко ушел в свои мысли.

Когда Клей закончил, Экс спросил:

– Чем я могу помочь?

– Мне бы хотелось увидеть его личное дело. Он меня уполномочил.

Папка с делом Текилы Уотсона лежала на столе перед Тэлмаджем Эксом.

– Чуть позже, – ответил он. – Сначала поговорим. Что бы вы хотели узнать?

– Начнем с биографии. Откуда он родом?

Тэлмадж, готовый оказать любую помощь, снова смотрел прямо в глаза Клею.

– С улицы, оттуда же, откуда мы все. К нам его направила социальная служба. Безнадежный случай. Никакой семьи, заслуживающей упоминания. Отца он никогда не знал. Мать умерла от СПИДа, когда ему было три года. Воспитывали его, если можно так выразиться, две тетки, он переходил с рук на руки, бывало, его брали в чужую семью на время, мыкался по приютам, не вылезал из судов. Школу бросил. У нас тут все такие. Вы знаете что-нибудь про реабилитационные лагеря?

– Нет.

– К нам попадают самые трудные, закоренелые наркоманы. Мы их запираем на несколько месяцев, и они у нас живут, как в лагере для новобранцев. Нас здесь восемь человек, восемь наставников, и все мы в прошлом наркоманы. Кто однажды пристрастился к зелью, тому нет ходу назад. Но вы Должны знать вот что: четверо из нас стали священниками. Я тринадцать лет отдал наркотикам и грабежам, а потом нашел путь к Иисусу. Словом, мы специализируемся по тем юным кокаинистам, которым никто уже не может помочь.

– Только по кокаинистам?

– Кокаин, мистер, – наркотик относительно дешевый, общедоступный, он позволяет им хоть на пару минут забыть о своей паскудной жизни. А стоит начать – и ты уже без него не можешь.

– Он толком ничего не рассказал мне о своих преступлениях.

Тэлмадж Экс открыл дело Текилы Уотсона и перевернул несколько страниц.

– Скорее всего это потому, что сам толком ничего не помнит. Текила несколько лет провел под кайфом. Вот. Ограбление, угон автомобилей – все, как у всех нас, когда нам удавалось раздобыть дурь. В восемнадцать лет он получил четыре месяца за магазинную кражу. В прошлом году попался на хранении – три месяца. Не самый плохой послужной список для такого, как мы. Никакого насилия.

– Никаких тяжких уголовных?

– Я не вижу ни одного.

– Попробуем это использовать, – сказал Клей. – До некоторой степени это может помочь.

– Звучит так, будто ему ничто уже помочь не может.

– Мне сообщили, что есть по крайней мере два свидетеля. Я не питаю особого оптимизма.

– Он признал свою вину в полиции?

– Нет. Там сказали, что он захлопнулся, как моллюск в раковине, когда его поймали, и вообще ничего не стал говорить.

– Это необычно.

– Да уж, – согласился Клей.

– Похоже на пожизненное без права апелляции, – со знанием дела предположил Тэлмадж Экс.

– Совершенно верно.

– Знаете, мистер Картер, для нас это еще не конец света. Во многих отношениях жизнь в тюрьме лучше, чем жизнь на здешних улицах. Я знаю немало парней, которые сделали бы выбор в пользу первой. Жаль. Текила был одним из немногих, кто в состоянии выкарабкаться…

– Почему вы так считаете?

– Потому что у парня есть голова на плечах. Когда мы его «очистили» и привели в порядок, он был страшно доволен. Впервые в своей взрослой жизни не был под кайфом. Он не знал грамоты – мы стали учить его. Ему нравилось рисовать – мы его всячески в этом поддерживали. Мы здесь не склонны торжествовать по поводу своих успехов, но Текилой гордились. Он даже подумывал по понятным причинам сменить имя.

– Вы никогда не торжествуете по поводу своих побед?

– Мистер Картер, мы теряем шестьдесят шесть процентов этих ребят – две трети. Они поступают к нам больные, как бродячие псы, с мозгами и организмами, истерзанными кокаином и недоеданием, порой умирающими от дистрофии, с кожей, покрытой коростой, с выпадающими волосами – это самые тяжелые наркоманы округа Колумбия. И мы обеспечиваем им нормальное питание, очищаем организм от наркотиков, прививаем элементарные трудовые навыки. Они встают в шесть утра и драят палаты перед обходом. В шесть тридцать – завтрак, а потом беспрерывное вправление мозгов. С ними работает группа крепких профессионалов, некогда прошедших через все то, через что проходят теперь наши подопечные, так что никакой туфты, извиняюсь за выражение. Им и в голову не приходит мошенничать, потому что мы сами опытные мошенники. Спустя месяц они чисты и горды собой. По жизни за пределами лагеря они не тоскуют, так как ничего хорошего их там не ждет – ни работы, ни семьи, никого, кто их любит. Им легко вправлять мозги, и мы делаем это весьма жестко. Через три месяца, в зависимости от индивидуальности пациента, начинаем отпускать его на час-другой в день на улицу. Девять из десятерых возвращаются, потому что им хочется снова оказаться в каморках. Мы держим их здесь год, мистер Картер. Двенадцать месяцев, ни днем меньше. Стараемся дать начатки образования, кое-какие навыки обращения с компьютером. Прилагаем неимоверные усилия, чтобы найти для них работу. Выпуская на свободу, мы молимся за них. Они уходят, и в течение года две трети из к снова садятся на наркотики и оказываются на помойке.

– Вы принимаете их обратно?

– Редко. Если они будут знать, что могут сюда вернуться, им и вовсе удержу не будет.

– А что происходит с оставшейся третью?

– Это именно то, ради чего мы здесь, мистер Картер. Ради этого я и остаюсь их наставником. Эти парни, как я, выживают, прилагая для этого неимоверные усилия. Мы побывали в аду и вернулись, и не дай Бог никому пройти такой страшный путь. Многие из уцелевших работают с другими наркоманами.

– Сколько человек способен принять лагерь?

– У нас восемьдесят коек – все заняты. Места здесь довольно, чтобы принять вдвое больше, но, как всегда, не хватает денег.

– Кто вас содержит?

– Наш бюджет на восемьдесят процентов состоит из федеральных субсидий, но никогда нет гарантии, что мы получим их и на следующий год. Остальное выклянчиваем у частных фондов. Сколько сил на это уходит, если бы вы знали!

Клей перевернул страницу и что-то записал.

– У Текилы нет каких-нибудь родственников, с которыми я мог бы поговорить?

Пролистав дело, Тэлмадж Экс покачал головой:

– Где-то есть у него тетка, но не питайте особых надежд. Даже если вам удастся найти ее, чем она сможет помочь?

– Скорее всего ничем. Но парню было бы приятно увидеть родственницу.

Тэлмадж Экс продолжал листать дело, словно хотел что-то найти. Клей подозревал, что он ищет записи или документы, которые следовало изъять, прежде чем передать ему папку.

– Когда я смогу с этим ознакомиться? – спросил он.

– Завтра вас устроит? Мне нужно сначала просмотреть дело.

Клей пожал плечами: если Экс сказал завтра – значит, завтра.

– Хорошо. Мистер Картер, я так и не понял мотива. Почему он это сделал?

– Я тоже не понял. Думал, вы мне объясните. Вы же наблюдали за ним почти четыре месяца. Он ведь никогда не совершал насилия, не имел дела с оружием, не был предрасположен к дракам. Похоже, он вообще был примерным пациентом. Вы всякого навидались. Так скажите же мне – почему?

– Да уж, навидался я многого, – согласился Тэлмадж Экс, и взгляд его сделался еще печальнее. – Но такого видеть не приходилось. Этот парень боялся какого бы то ни было насилия. Мы здесь никаких драк не допускаем, но мальчишки есть мальчишки, и кое-какие ритуалы устрашения чтут свято. Текила был одним из самых слабых. Не могу себе представить, чтобы, выйдя отсюда, он украл пистолет, выбрал случайную жертву и застрелил. Также не могу себе представить, чтобы он набросился на кого-то из сокамерников и избил его до такого состояния, что того пришлось отправить в больницу. Я в это просто не верю.

– Ну так что же мне сказать присяжным?

– Каким присяжным? Он признает свою вину, вы же сами понимаете, и останется в тюрьме до конца жизни. Уверен, там он встретит немало знакомых.

Последовала долгая пауза, которая, похоже, ничуть не смущала Тэлмаджа Экса. Он закрыл папку и отодвинул на край стола. Встреча подходила к концу, но посетителем был Клей, и закончить ее должен был он.

– Так я приеду завтра, – сказал он. – В какое время?

– После десяти, – ответил Тэлмадж Экс. – Я вас провожу.

– В этом нет необходимости, – вежливо заметил Клей, хотя на самом деле был счастлив.

Банда, дежурившая на улице, заметно разрослась и, судя по всему, ждала, когда адвокат выйдет из здания. Они облепили его «аккорд», слава Богу, пока стоявший на месте целехоньким. Но какую бы каверзу они ни задумали, при виде Тэлмаджа Экса все планы были моментально забыты. Стоило тому лишь качнуть головой, как банда рассеялась. Спеша покинуть неприветливые края, Клей с ужасом подумал о том, что завтра придется сюда вернуться.

Проехав кварталов восемь, он нашел Леймонт-стрит, остановился на пересечении с Джорджия-авеню и быстро огляделся. Аллей, в которых кто угодно мог убить кого угодно, тут было хоть отбавляй, а он вовсе не искал приключений на свою голову. Район был таким же мрачным, как тот, откуда он только что уехал. Чтобы осмотреться и порасспрашивать местных жителей, лучше приехать сюда попозже с Родни, чернокожим параюристом, хорошо знающим законы улицы.