"Вердикт" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

ГЛАВА 40

После мучительных минут, в течение которых он изображал полную сосредоточенность, Николас решил, что пора поговорить. Он вызвался начать первым и кратко изложил тезисы доклада доктора Фрике о состоянии легких мистера Вуда. Одновременно он пустил по рукам снимки, сделанные во время исследования тканей, Снимки особого впечатления не произвели.

– Итак, доктор Фрике считает, что длительное курение вызывает рак легких, – уважительно заключил Николас свою краткую речь, будто вывод этот мог кого-то удивить.

– У меня предложение, – сказала Рикки Коулмен. – Давайте проголосуем, все ли согласны с тем, что сигареты вызывают рак. Это сэкономит массу времени. – Она ожидала, что ее предложение не будет принято, и приготовилась отстаивать его.

– Отличная идея, – согласился Лонни. Из всех присутствующих он казался наиболее раздраженным и расстроенным.

Николас жестом дал понять, что не возражает. Он председатель, но располагает лишь одним голосом. Жюри вольно делать все, что сочтет нужным.

– По мне – мысль прекрасная, – сказал он. – Итак, поднимите, пожалуйста, руки все, кто считает, что курение вызывает рак легких.

Взметнулось двенадцать рук, и это был крупный шаг по направлению к вердикту.

– Пойдем дальше и обратимся к проблеме привыкания, – сказала Рикки, оглядывая сидящих за столом. – Кто считает, что никотин вызывает привыкание организма?

Опять единодушное 'да'.

– Давайте и впредь оставаться едиными в нашем мнении, – призвал Николас. – Очень важно, чтобы мы вышли отсюда с единогласным решением. Раскол равнозначен провалу.

Большинству эта бодрая речь была уже знакома. Юридические причины, побуждавшие Николаса призывать к единогласному решению, не были ясны, но коллеги тем не менее верили своему председателю.

– Итак, покончим с обзором докладов. Кто-нибудь готов выступить?

Лорин Дьюк достался блестящий доклад доктора Майры Спролинг-Гуди. Она прочла вступление, в котором говорилось, что доклад представляет собой обзор рекламной деятельности табачных компаний, в особенности воздействия вышеупомянутой рекламной деятельности на детей в возрасте до восемнадцати лет. Потом она прочла заключение, которое освобождало табакопроизводителей от ответственности за несовершеннолетних Курильщиков. К большей части двухсот страниц, заключенных между ними, она даже не прикоснулась.

Лорин сделала краткое 'заключение заключения':

– Здесь говорится, что им не удалось обнаружить свидетельств того, будто табачная реклама рассчитана именно на детей.

– И вы в это верите? – спросила Милли.

– Нет. Мы ведь уже выяснили, что большинство людей начинают курить еще в подростковом возрасте. Разве мы тогда не проголосовали за это?

– Можно считать, что проголосовали, – согласилась Рикки. – Все присутствующие курильщики начали курить до восемнадцати лет.

– И большинство из них бросили, насколько я помню, – вставил Лонни, в его голосе не слышалось особого сострадания.

– Пойдем дальше, – поспешил прервать его Николас. – Кто следующий?

Джерри нескладно поведал о скучных изысканиях доктора Хайло Килвана, гения статистики, якобы доказавшего, что риск заболеть раком легких среди курильщиков несравненно выше, чем среди некурящих. Выступление Джерри никого не задело, не вызвало ни вопросов, ни споров, и он вышел покурить.

Потом снова наступила тишина, все углубились в изучение печатных материалов. Время от времени кто-то выходил – перекурить, размяться, в туалет, никто ни у кого не спрашивал разрешения. Лу Дэлл, Уиллис и Чак стояли у двери на часах.

* * *

Когда-то миссис Кард преподавала биологию в девятых классах. У нее был научный склад мышления, и она блестяще препарировала доклад доктора Роберта Бронски о составе сигаретного дыма – более четырех тысяч компонентов, шестнадцать известных канцерогенов, четырнадцать алкалоидов, множество веществ, вызывающих раздражение дыхательных путей, и так далее. Она говорила четко, как учительница, и смотрела при этом в глаза слушателям.

По мере того как она углублялась в подробности, у многих появлялась тоска во взоре.

Когда миссис Кард закончила, Николас, сумевший не заснуть, тепло поблагодарил ее и пошел налить себе еще кофе.

– Ну а вы сами что об этом думаете? – спросил Лонни. Он стоял у окна спиной к комнате и ел арахис, запивая газированной водой.

– Я думаю, это доказывает, что сигаретный дым чрезвычайно вреден, – ответила миссис Кард.

Лонни обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:

– Правильно. Полагаю, мы это уже решили. – Потом он перевел взгляд на Николаса. – Я хочу сказать, что пора голосовать. Мы читаем уже почти три часа, и если судья спросит меня, прочел ли я всю эту гору бумаг, я отвечу: 'А как же, черт возьми! Все до последнего слова'.

– Делайте что хотите, Лонни, – бросил Николас.

– Вот и хорошо. Давайте голосовать.

– За что голосовать? – поинтересовался Николас. Они стояли лицом друг к другу у противоположных концов стола, все остальные сидели между ними.

– Давайте посмотрим, кто за что. Я скажу первым.

– Что ж, послушаем.

Лонни глубоко вздохнул, все лица обернулись к нему.

– Моя позиция проста. Я верю, что сигареты вредны, что они вызывают привыкание и даже могут оказаться смертельными. Вот почему об этом я говорить не собираюсь. Это все знают, и по этому вопросу мы уже пришли к единодушному мнению. Но я верю также, что каждый человек имеет право выбора. Никто не может заставить вас курить, однако если вы курите, то будьте готовы к последствиям. Нечестно дымить, как паровоз, в течение тридцати лет и рассчитывать на то, что за это вам отвалят целое состояние. Этим безумным судебным преследованиям надо положить конец.

Он говорил громко, чтобы каждое слово дошло до слушателей.

– Вы закончили? – спросил Николас.

– Да.

– Кто следующий?

– У меня вопрос, – сказала миссис Кард. – Сколько хочет получить истица? Мистер Pop не прояснил этот момент.

– Он требует два миллиона в возмещение материального ущерба. Моральный ущерб он оставил на наше усмотрение, – объяснил Николас.

– Тогда зачем он крупно написал на доске эту цифру – восемьсот миллионов?

– Потому что он хочет получить восемьсот миллионов. – ответил Лонни. – Вы собираетесь их ему вручить?

– Не думаю, – сказала миссис Кард. – Я и не знала, что в мире столько денег. И все получит Селеста Вуд?

– А вы видели всех этих адвокатов? – сардонически напомнил Лонни. – Она-то будет счастлива получить хоть что-нибудь. Но речь идет вовсе не о ней и не о ее покойном муже. Речь о кучке адвокатов, которые стремятся разбогатеть на ведении дел по искам к табачным компаниям. И мы будем последними дураками, если поддадимся на эту уловку.

– Знаете, когда я начала курить? – спросила Энджел Уиз, обращаясь ко все еще стоявшему у стола Лонни.

– Нет. Не знаю.

– Я точно помню тот день. Мне было тринадцать лет. На Декатур-стрит, неподалеку от нашего дома, я увидела огромный плакат: стройный чернокожий юноша, очень привлекательный, в закатанных до колен джинсах, стоя в воде, брызгает ногой на берег. В одной руке у него сигарета, на закорках – симпатичный черный мальчуган. Все улыбаются. Белоснежные зубы. 'Салем' с ментолом. Как весело, подумала я тогда, вот она, красивая жизнь. Я тоже хочу так жить. И тогда я пошла домой, достала деньги из ящика стола, вышла на улицу и купила пачку 'Салема' с ментолом. Друзья считали меня такой современной! Вот с тех пор я и курю. – Она помолчала, посмотрела на Лорин Дьюк, потом снова на Лонни. – Не пытайтесь убедить меня, что человек может освободиться от этой привычки. Мой организм привык к никотину, понимаете? Это не так просто. Мне двадцать лет, я выкуриваю две пачки в день, и если не брошу, то до пятидесяти не доживу. И не говорите мне, что они не соблазняют подростков. Они соблазняют всех – черных, женщин, детей, ковбоев, деревенских, и вам это отлично известно.

Гнев, звучавший в голосе Энджел, которая за четыре недели, что они провели вместе, почти ни разу не выказала никаких эмоций, всех немало удивил. Лонни сердито взглянул на нее, но ничего не сказал.

На помощь Энджел пришла Лорин:

– Одна из моих дочерей, пятнадцатилетняя девочка, на днях призналась, что начала курить в школе, потому что все ее друзья курят. Дети слишком малы и не могут понять, что такое привыкание организма, а к тому времени, когда они это поймут, будет поздно. Я спросила ее, где она берет сигареты. Знаете, что она мне сказала?

Лонни ничего не ответил.

– Покупает в автомате. Один стоит у аркады на аллее, где гуляют дети. И в нескольких закусочных есть такие автоматы. И после этого вы станете утверждать, что они не соблазняют детей? Мне тошно это слушать. Не дождусь, когда попаду домой, чтобы спасти свою девочку.

– А что вы станете делать, когда она начнет пить пиво? – неожиданно спросил Джерри. – Предъявите иск 'Будвайзеру' на десять миллионов, потому что все прочие ребята тоже прикладываются к кружке?

– Никем не доказано, что пиво вызывает привыкание, – парировала Рикки.

– Потому что от него не умирают?

– Существует разница.

– Объясните, пожалуйста, – попросил Джерри. Теперь спор касался двух из его любимых грехов. Может, на очереди азартные игры и флирт?

С минуту Рикки собиралась с мыслями, а затем, как это ни было ей неприятно, бросилась на защиту алкоголя.

– Сигареты – единственный продукт, который может оказаться смертельным при нормальных, предусмотренных условиях его употребления. Предполагается, что алкоголь следует употреблять в умеренных дозах. И даже если им злоупотребляют, он не опасен. Конечно, люди напиваются и в состоянии опьянения убивают себя всевозможными способами, но здесь следует особо подчеркнуть, что это случается лишь тогда, когда его потребляют не так, как предусмотрено.

– Значит, если человек пьет в течение пятидесяти лет, он не убивает себя?

– Если он пьет умеренно – нет.

– Господи, как приятно слышать!

– И еще одно. Существует естественная граница потребления алкоголя. Если вы перепиваете, у вас возникает рвота. А из-за табака – нет. Можно курить годами, прежде чем вы поймете, что причинили вред своему здоровью. Но к тому времени вы уже привыкли к табаку и не можете бросить курить.

– Большинство людей могут бросить, – не глядя на Энджел, заметил Лонни, стоявший теперь снова у окна.

– А почему же тогда столько людей стараются бросить? – спокойно возразила Рикки. – Потому что им не нравится курить? Потому что они не хотят выглядеть молодыми и шикарными? Нет, потому что они хотят избежать угрозы рака и сердечных заболеваний.

– Короче, как вы собираетесь голосовать?

– Полагаю, это очевидно, – ответила она. – Я была абсолютно непредвзята в начале процесса, но теперь поняла, что мы обязаны заставить табачные компании отвечать за свою продукцию.

– А вы? – Лонни обратился к Джерри, надеясь найти в нем поддержку.

– Я еще не решил. Послушаю, что скажут другие, и подумаю.

– А вы? – спросил Лонни Сильвию Тейлор-Тейтум.

– Я никак не могу понять, почему мы должны сделать эту женщину мультимиллионеркой.

Лонни обошел вокруг стола, каждому заглядывая в лицо. Большинство старались спрятать глаза. Несомненно, он наслаждался своей ролью предводителя восставших.

– Что скажете вы, мистер Сейвелл? Вы очень неразговорчивы. Это было интересно. Никто не знал, что думает Сейвелл.

– Я верю в право выбора, – ответил Сейвелл. – Неограниченного выбора. Я считаю предосудительным то, что корпорации делают с окружающей средой, я ненавижу их продукцию, но каждый человек волен сам выбирать, как ему себя вести.

– Мистер By? – спросил Лонни.

Хенри прочистил горло, с минуту перебирал какие-то лежавшие перед ним предметы, потом сказал:

– Я должен еще подумать. – Хенри собирался сделать так, как скажет Николас, но тот был пока удивительно молчалив и спокоен.

– Что скажете вы, господин председатель? – обратился к нему Лонни.

– Через тридцать минут мы должны закончить обзор докладов. Давайте сделаем это, а потом начнем голосовать, – ответил Николас.

После первой серьезной стычки все с облегчением вернулись к спокойному чтению. Взрыв, без сомнения, был не за горами.

* * *

Поначалу ему казалось, что Хосе просто катает его по улицам. Они ездили по шоссе номер 90 туда-сюда, не имея ни определенного маршрута, ни шанса поймать Марли. Но по крайней мере он вырвался из конторы и что-то делал, пытался ее найти, надеялся, что, быть может, хоть случайно они на нее наткнутся.

Однако на самом деле он прекрасно понимал, что она ушла.

В конце концов Фитч вернулся в свой офис и уселся в одиночестве перед телефоном, моля Бога, чтобы она позвонила и подтвердила, что сделка есть сделка. В течение всего дня Конрад приходил, уходил, приносил новости, которых ждал Фитч: машина Марли найдена возле кооперативного дома, где она жила. Машина стоит там уже восемь часов. В дом никто не входил и никто из него не выходил. Никаких следов пребывания Марли. Она исчезла.

Странно, чем дольше не выходило жюри, тем больше Фитч тешил себя надеждой. Если она собиралась взять деньги и надуть Фитча, устроив обвинительный приговор, тогда где же он? Может, все оказалось не так просто и Николас не может собрать нужное число голосов?

Пока Фитч не проиграл ни одного процесса, но, напомнил он себе, каждый раз он вот так же исходил кровавым потом, пока вердикт не бывал оглашен.

* * *

Ровно в пять судья Харкин снова собрал суд и послал за жюри. Адвокаты суетливо рассаживались по местам. В зал возвратилось большинство зрителей.

Присяжные вошли и заняли свои места в ложе. Они выглядели усталыми, что неудивительно: они и впрямь устали.

– Несколько коротких вопросов, – сказал Его честь. – Избрали ли вы нового председателя?

Они кивнули, а Николас поднял руку и сказал:

– Я имею честь быть новым председателем. – Он произнес это спокойно, без малейшего намека на то, что горд этой честью.

– Хорошо. Хочу вам сообщить, что час назад говорил с Херманом Граймзом. Он чувствует себя прекрасно. Кажется, это не был сердечный приступ. Мистер Граймз ожидает, что завтра его выпишут, и шлет вам самые лучшие пожелания.

Большинство присяжных ответили на сообщение радостными улыбками.

– Итак, вы знакомились с делом в течение пяти часов Я хотел бы знать, достигли ли вы прогресса.

Николас неловко встал и, засунув руки в карманы, произнес:

– Полагаю, да, Ваша честь.

– Хорошо. Не касаясь того, о чем шла речь во время обсуждения, можете ли вы сказать, что жюри сумеет принять то или иное решение?

Николас оглядел своих коллег и ответил:

– Да, Ваша честь. Да, я уверен, что мы вынесем вердикт.

– Когда это может произойти? Прошу учесть: я вас никак не тороплю. Вы можете совещаться столько, сколько сочтете нужным. Просто я должен сообщить суду заранее, если нам придется здесь ночевать:

– Мы все хотим домой, Ваша честь. И мы твердо намерены закончить обсуждение и вынести вердикт сегодня вечером.

– Прекрасно. Благодарю вас. Ужин скоро будет подан. Если я вам понадоблюсь, я у себя в кабинете.