"Никогда в жизни!" - читать интересную книгу автора (Грохоля Катажина)

БУДУ ЭЛЕГАНТНОЙ ДАМОЙ

Я приняла героическое решение. Одолжила денег, записалась к парикмахеру и села в свой любимый вид транспорта. Я собиралась выглядеть умопомрачительно — мелирование и так далее. Взяла почитать эту Янг — чтобы не чувствовать себя идиоткой, если Голубой еще будет писать. А между прочим, почему бросают таких мужчин? У них, должно быть, есть скрытые недостатки. Я никак не могла сосредоточиться на чтении. Завтра свидание с Иреком!

Через пару остановок ко мне подсела бабушка с внуком, очаровательным малышом, который мигом прилип к стеклу и закричал в полнейшем восторге:

— Бабуля, платформа едет!

Я закрыла книгу и посмотрела в окно. Он был прав. Платформа удалялась. Уехала доска с надписью “Осмотри”, с дописанной впереди буквой П и стрелкой вправо. Вместе с платформой уезжали две березы и две женщины с сумками.

Малыш был крайне возбужден и возил мордашкой по стеклу.

— Не прикасайся к окну, оно грязное! — произнесла с расстановкой бабушка. — Отодвинься. Там всякая зараза. Платформа не может ехать, это наш поезд поехал. Это обман зрения. Понимаешь, когда мы едем, тебе кажется…

— Бабуля! Посмотри, уже листочки развесили! — Мальчуган был смышленый, он не сдавался.

— Марчинек, — рассудительно заметила бабушка, — листочки никто не развешивает. Сейчас весна. Листочки просто сами выросли, листочки растут, появляются из почек, а осенью опадают…

— Посмотри, посмотри! — радостно перебил ее Марчинек. — Домик золотой, золотой домик.

Действительно, за окном в молодой траве стоял цвета детской неожиданности домишко. Каждый раз, проезжая мимо, я удивлялась, кому пришло в голову так оформить его фасад.

— Милый мой, не золотой, а желтый, — поправила бабушка. — Даже что-то ближе к светло-коричневому. Золотого цвета в общем-то нет. Хотя…

— Бабуля! Зверюшка! Зверюшка! Настоящая дикая зверюшка! — У мальчугана горели глаза, пальчики были грязные.

— Марчинек, я уже объясняла тебе, — это куропатка. Это не зверь, а птица, которая живет неподалеку от человеческого жилища, хотя и дикая…

За грязным окном электрички бежало животное. В самом деле — куропатка.

— А кто дует на тучи? Погляди, как быстро их уносит. Мальчика интересовало буквально все. Он наблюдал за всем на небе и на земле. На мгновение Марчинек засмотрелся на небо. Бабушка терпеливо и спокойно повторила:

— Уже столько раз тебе говорила не прикасаться к стеклу. А тучки заставляет двигаться ветер. Когда возникает разность давлений, воздушные массы…

— Бабуля, бабуля! — прервал ее мальчик, а я подумала про себя, что правильно сделал. — Светится, светится, костел светится!

— Марчин, — укоризненно сказала бабушка. — Это же Дворец культуры, мы уже подъезжаем, не узнаешь? Он не светится, просто солнце отражается от шпиля…

Я смотрела через грязное стекло и видела своими глазами, что здание светится. Ничто не отражалось ни от какого там шпиля. Я могла бы поклясться, что это костел. Как же взрослые и пожилые люди подрезают крылья романтическим малышам! А ведь из такого Марчинека мог бы вырасти этакий чудный впечатлительный Ирек. Можно предположить, что у Ирека не было такой занудливой бабушки. Я решила об этом не думать. Во всяком случае, не сегодня, когда я собиралась превратиться в красивую женщину.

У парикмахера я провела два с половиной часа. Мелирование, стрижка, укладка и так далее, на это ушла уйма времени. Заплатила сто семьдесят злотых. Возвращаясь на станцию, я купила на бегу темно-каштановую краску и газету.

Перрон уехал, я заслонилась газетой. Вместе с перроном уехал киоск и большая надпись “Хирургическая клиника”, на которой кто-то краской из баллончика дописал: “Трагическая”.

Я смотрела через такое же заляпанное стекло, хотя возле меня уже не было Марчинека и его бабушки. Меня окружали другие люди, которые возвращались с работы и были заняты главным образом чтением иллюстрированных журналов или дремали. К счастью, никто не обращал внимания на то, что у меня было на голове. Шпиль костела Дворца культуры и науки переливался всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца. Поезд, мчащийся на запад, миновал золотой домик. На остановке П-Осмотри я взглянула на стрелку. Она указывала на крышу станции. Наверху стоял старый телевизор. На экране кто-то написал фломастером: “Чего уставился? Я — радио”. Дикие зверюшки шныряли среди берез, на которых кто-то развесил листочки. Тучи уже сдули в другое место — небо было чистое.

На голове у меня была укладка, мелирование и лак. Я выглядела на редкость кошмарно. Выскакивая из электрички, мечтала только об одном: чтобы краска, которую я купила в последнюю минуту, взялась. Чтобы Беатка, у которой талант на стрижки и ножницы из Германии, была дома и смогла приехать. Чтобы никто меня не увидел. Опустив голову, я понеслась к дому. Едва не налетела на соседку, которая торгует яйцами. Та не поздоровалась. Не узнала меня.

Когда я открывала калитку, выглянула Уля. Она воскликнула:

— Господи, что случилось, я иду к тебе!

Все оказалось даже хуже, чем я думала. Я вбежала в дом и бросилась в ванную. Засунула голову под кран. Больше никогда — клянусь! — не буду пытаться изобразить из себя элегантную даму! Через минуту пришла Уля. Она — по натуре человек спокойный — попыталась меня утешить. Сказала, что на мои мелированные волосы нанесет краску, что эта краска наверняка возьмется, а Беату надо затащить сюда любой ценой, она подровняет мои волосы.

Я позвонила Беате. Через час она приехала. Еще в дверях заявила:

— Я же тебя предупреждала — не стригись сама. Боже, за что мне такое тяжелое испытание! Краска взялась. От “перьев” не осталось и следа. Беата усердствовала над моей головой. Полный порядок! Я выглядела так, как до парикмахерской, только стало намного меньше волос. И намного меньше денег.

Зато юбка сидела как влитая! Ура! Я похудела на три с половиной килограмма и даже не заметила как. Прежде я худела, когда мне изменяли. Хорошая примета — начался новый этап в моей жизни!

* * *

Теперь на тему порядка: Тося распечатала с компьютера для себя мое письмо к отцу девушки, которая не сдала выпускные экзамены, а стихотворение прибила к двери гвоздем.

— Я не твоя собственность, — крикнула дочь, — другим ты даешь хорошие советы, а сама от меня ни на шаг! Отстань от меня и от моей комнаты, это мною созданный беспорядок!

У меня вырос образованный и трудный ребенок.

Через полчаса я была готова к отъезду. На этот раз макияж мне сделала Тося. Я выглядела прекрасно. Чудесно. Супер. Только бы не забыть о главном — подальше держать руки от глаз, глаза и руки несовместимы! По дороге на станцию я пролетела мимо все той же соседки, что снабжает нас яйцами. Она не узнала меня! Ура!

* * *

Йоля, которую ранее по недоразумению я прозвала Златозубкой, — распрекраснейшая женщина в мире! Пусть у нее никогда не будет ветрянки, сыпи, дырок в зубах и лишнего веса. Если бы не она, мне бы никогда не назначил свидание самый замечательный из всех мужчин на свете! Я не знала бы, что чувствует женщина, которой мало того, что мужчина подает пальто и приглашает на изумительный ужин, он еще ждет ее на перроне с букетом цветов!

Я даже представить себе не могла, что получу такой букет. Так и пребывала бы в неведении, если бы не Йоля! Пусть у них с моим бывшим все будет как нельзя лучше. Какой же я была идиоткой, что обижалась на нее!

Человеку никогда не известно, когда худо обернется добром. А ведь Уля давно мне это говорила!

Он ждал меня с букетом роз. Пять сортов роз восьми оттенков. В жизни не видела ничего подобного! Он обнял меня среди всех этих наркоманов и отъезжающих, под надписью: “Осторожно, высокое напряжение”. Поверьте — я это почувствовала! Кругом пошла голова, честное слово!

А потом был ужин с шампанским. Он держал меня за руку и рассказывал о себе. Когда жена сказала, что хочет жить с другим, он ушел. Все оставил ей, то есть квартиру и машину, потому что женщине всегда труднее начинать все сначала. Они дружат до сих пор. Детей у них не было, поэтому он отнесся с уважением к ее решению. Ведь если человек по-настоящему любит, то хочет, чтобы другому было хорошо! Как же мой милый отличается от всех остальных мужчин в этом мире!

А потом — я знаю, что этому трудно поверить, сама не очень-то верю, — он сказал, что всю жизнь ждал такую женщину, как я, что готов ждать и дальше, что мне не стоит торопиться с ответом, но он просит меня не лишать его надежды, этого дара судьбы. Похоже, что я женщина его мечты. Как хорошо, что он не видел меня сразу же после парикмахерской. Тогда я мало напоминала женщину чьей бы то ни было мечты.

После ужина мы целовались на улице, потом его шофер отвез меня домой. В двенадцать — звонок: как я доехала, буду ли думать о нем и так далее. Он собирался на две недели в Лондон. Сказал, что будет писать по электронной почте и звонить.

Я влюбилась.