"Никогда в жизни!" - читать интересную книгу автора (Грохоля Катажина)УРОВЕНЬ ЭНДОРФИНОВВернулась вчера из редакции, гляжу — дверь дома настежь, грабли отброшены, валяются рядом, на калитке замок. Вошла в дом — похоже, Борис снова рвался наружу. Вот так сюрприз! На столе лежали двадцать злотых и записка: “Пани Юдочка, — не выношу своего имени, тем более в уменьшительной форме, — нам очень надо было позвонить, а тут нам сказали, что у вас есть телефон, поэтому мы вошли в дом и позвонили, оставляем вам денежки. Возле Быдгощи заглохла наша машина — необходимо было как-то этот вопрос решать”. Я без понятия, кто мог звонить из моего дома. Ясно, что ни один из ближайших соседей не признается. Из Бориса слова не вытянешь. Как мне скверно. Наверное, начался бронхит. Но к врачу не пойду — слишком далеко. Все обо мне забыли, никто мне не поможет. Если бы я жила у Агнешки и Гжесика, они бы за мной ухаживали. И малышка племянница зашла бы проведать больную. И племянник в спортивном костюмчике был бы рядом. И кто-нибудь налил бы мне чаю. А так приходится ползти самой, Тося с классом на экскурсии в Кракове. Дома было холодно. Я сделала себе роскошные бутерброды — жаль, что, когда я больна, еда кажется особенно вкусной, — и опять забралась в постель. Сегодня я решила услаждать себе жизнь телевизором. Ну и ну! Меня взбесило вовсе не то, что в течение сорока минут некий приятной наружности мужчина предлагал некой даме выбрать то, что находится под цилиндром, а не то, что стоит в воротцах, и давал ей за это деньги. И не то, что я посмотрела телеконкурс. Отнюдь. Допускаю даже, что такого рода развлечение может оказаться полезным для какой-то клетки головного мозга при условии, что эта клетка там имеется. Я не вышла из себя, когда в “Новостях” в очередной раз показали, как в Познани убили какого-то мафиози, нет, это не бесполезная, а, надо полагать, коммерческая информация. По всем каналам — седьмой раз кряду! Меня лично нисколько не тронул сериал “Просто Мария” или такого же типа, но с совершенно другим названием. Эти фильмы всегда заканчиваются тем, что черноволосый герой с обворожительной щетиной на лице, со слегка оголенным торсом, на котором очень сексуально топорщится пучок темных волос, собирается поцеловать красотку в длинном платье, на котором расстегнута верхняя пуговка и видна соблазнительная ложбинка между грудями — все это снято одной стационарной камерой, — и в этот момент дверь приоткрывается… и идут титры. Нет, с какой стати меня это должно раздражать? На прошлой неделе было то же самое, шестьсот пятьдесят восьмая серия. Волосы, волосы, волосы. Меня не возмутило то, что у них сухие посеченные концы, хотя я должна была бы решительно сказать “Нет!”. Может быть, это объясняется тем, что я не замужем? Ничего не имела против того, что некая дама все время подавала кофе в постель некоему мужчине. Ее дело. А за кадром грустный голос вещал, что именно так следует начинать день. Вот еще! Пусть Йоля так начинает день. У меня на этот счет несколько иное мнение. Ничуть не раздражали меня и тампоны, которыми я должна бы пользоваться и пользоваться, чтобы переодеваться и переодеваться. Меня не привело в бешенство предложение купить потрясающий порошок, чтобы я могла им стирать и стирать. Можно подумать, мне больше делать нечего! И почему меня, не приведи Господи, должно беспокоить то, что находится под бортиком моего унитаза? Почему? В то время когда я ем? Такие аппетитные бутерброды? Неужели кто-то решил, что реклама оказывает какое-то влияние на таких женщин, как я? Реклама способна лишь вызвать отвращение к жизни. Особенно у такого больного человека, как я. Оставленного на произвол судьбы. Всеми забытого… Я могла умереть, и никто не узнал бы. До полного зловонного разложения. В довершение всех бед у меня не было даже крохотного кусочка шоколада, который мог бы повысить уровень эндорфинов в головном мозге и улучшить самочувствие. Той маленькой шоколадки, бумажку которой разворачивал и разворачивал какой-то хмырь на экране. Ничего. Почему у меня так упал уровень эндорфинов? Этих полезных невидимых частиц, чтобы чуть-чуть подсластить? Почему никто не принесет мне даже одной малюсенькой шоколадки? И все-таки это был необычайно приятный день. Надо бы запомнить то, что говорил мой шеф. Хвали день по вечеру. Я лежала-лежала, а телевизор настаивал на том, чтобы заглянуть под бортик унитаза… — тьфу! — как вдруг позвонил Граф, чрезвычайно милый ветеринар и мой приятель. Он постоянно в кого-то влюблен. Но не в меня. Я раскашлялась в трубку, и Граф тут же сказал: — Ого-го! Голубушка, да у тебя бронхитик. И часа не прошло, как он был у меня с лекарствами. Он знал, что мне надо. Ведь у животных тоже бывает бронхит. Привез мне в плетеной корзинке обед, который приготовил сам, гадкие таблетки, но в целом хорошие, апельсиновый сок, яблоки и спросил, вызван ли он для УГЦ? Ни за что не отгадаете, что это значит. Усыпление из Гуманных Целей! Этакая мужская ветеринарская аббревиатура. Означает, что, если зверюшка не подлежит лечению, ее убивают. В настоящее время УГЦ применяет большинство мужчин, сменяя старых жен (то есть зрелых и красивых) на пластиковых кукол Барби, с которыми следует обращаться крайне деликатно, иначе из них вытечет силикон. Но Граф меня утешил — сказал, что не умерщвляет женщин, имеющих столь жалкий вид. Это меня порадовало. Оставалась надежда, что я наведу чистоту под бортиком своего унитаза. Разумеется, в будущем. Я постаралась быть обаятельной. Заявила, что впервые вижу Графа — мужика что надо. Граф потребовал, чтобы я проглотила — при нем! — все огромные пилюли, которыми я чуть было не подавилась. Затем развел аспирин с витамином С и тоже заставил меня выпить. Омерзительно! После чего велел мне съесть обед — клецки, мясо и салат из цикория, все это он привез в баночках. Цикорий был пресноват. Я почувствовала себя великолепно. Затем доктор приказал мне лечь в постель, а сам вымыл посуду. Я задумалась: а может, стоит болеть — конечно, время от времени. Тут позвонила Уля. Ее интересовало, почему у меня закрыты все окна. Жива ли я. Граф уехал, пришла Уля и принесла мне две конфеты, точно такие, как показывали по телевизору, — с кокосом сверху. Я его соскребла (тайком от нее), потому что не люблю кокос. Уля поинтересовалась, вызывала ли я врача. Узнав, что приезжал Граф, лишь тяжело вздохнула: — Ну конечно, кому же еще тебя лечить, как не ветеринару! Хорошо, что я больна и не обязана воспринимать все, что мне говорят. Позвонила моя мама. Разволновалась из-за того, что я болею, но я сказала, что был врач и у меня все в порядке. Я не стала уточнять, что это врач, лечащий животных. Позвонил мой отец, которому сообщила моя мама, что у меня был врач, он сказал, что, если бы кто-нибудь с ним посоветовался, и так далее. Позвонила моя мама и спросила, не нужно ли мне чего, она могла приехать. И снова позвонил отец, которому звонила мама, чтобы сказать, что она, возможно, поедет ко мне, и спросил, не нужно ли мне чего-нибудь, он мог бы передать с мамой, хотя если я бы предварительно попросила у него совета, то он посоветовал бы мне, и так далее. Потом я перезвонила маме и сказала, чтобы она не приезжала, потому что Уля за мной ухаживает. И снова позвонил отец, которому звонила мама, что она все-таки не поедет, и сказал, что у него есть для меня чай, печенье и кофе; раз уж я болею, то есть повод все это мне завезти. Потому что он был в “Метро”. “Метро” — исключительно полезный гипермаркет, где все покупают вещи, которые им не пришло бы в голову покупать в другом магазине, и покупают их много, оптом. Мой отец периодически посещает “Метро” и покупает там, например, ящик орешков с медом, которые потом в течение двух лет всем раздает. Или контейнер чая, который потом раздает. Или же ящик творожных сырков, которые можно было бы купить и в ближайшем магазине, но там он приобрел бы это в разумных количествах и были бы у него свежие сырки. И стоит у него этот ящик с сырками, срок годности которых с каждым днем неумолимо истекает и находится в обратно пропорциональной зависимости от скорости потребления их отцом. Мой брат, прибыв с другого края света, сопровождает отца в “Метро” и тоже покупает что-нибудь оптом. Например, карандаши. В упаковке их сто штук. Зачем кому-то сразу сто карандашей? Я села к компьютеру и погрузилась в работу. Но сегодняшний объем писем меня добил. Неужели в нашем журнале появилась статья о сексе? Первое письмо было о пенисе. А я почем знаю? Обзвонила всех приятелей-мужчин, расспросила их про пенисы. Теперь они будут думать, что я нимфоманка. Оказалось, что перекашивания возможны. Как правило, пенисы немного сгибаются. Ветеринар Граф поинтересовался: — А в какой штанине он его носит? Что я, ясновидящая, что ли? Его носят в штанине? Кто бы мог подумать, что в этом возрасте я открою для себя что-то новое? Не буду уточнять, что это ветеринар. Третий день не было никаких сообщений от Ирека. Я устала строить предположения, что могло стрястись. То и дело проверяла электронную почту — ничего. Никто не мог ко мне дозвониться, потому что я пыталась выйти на связь и мой телефон был все время занят. Кшись сказал, что в четыре утра нет проблем с выходом в Интернет. По мне, так лучше обычный почтальон в полдень. Можно подумать, что мне не хватало писем! Это было поинтереснее, чем телевизор. Даже чем “Просто Мария”. Тем более викторина о шляпах. Одно только было непонятно. Когда он в джинсах? До того, как девушка села, или потом? Боже милостивый, моя дочь на экскурсии! Этой девушке столько же лет, что и Тосе! Тося вернулась с экскурсии. Она не выглядела слишком худой. Но я могла ошибаться. Нужно быть начеку. Еще в дверях она сообщила, что сделает себе татуировку, потому что это модно. Бабочку! На предплечье. Я обмерла. Потом крикнула — только через мой труп! Какова была реакция Тоси? Дочь посмотрела на меня и сказала: — Мое тело принадлежит только мне, и я могу делать с ним все, что захочу. Ваши дети — это не ваша собственность… Доводилось ли кому-либо слышать подобную чушь! Почему она роется в моем компьютере? Как это отвратительно! И почему не чья-то чужая дочь собирается сделать себе татуировку? Почему — я вас спрашиваю — не какая-нибудь посторонняя девочка ради того, чтобы обратить на себя внимание, отдавая дань моде, сама себе причиняет страшный вред! Я хотела одного — чтобы у меня был нетатуированный ребенок. А еще лучше — в пеленках. Он позвонил. Сказал, что скучает. Тося раздумала делать татуировку. Как я тебе благодарна, Господи. Я произнесла парочку поощрительных фраз. О том, что она молодец — не подвержена влиянию окружения. Что я горжусь ею. Что она умеет следить за собой. Сегодня Тося вернулась из Варшавы. С серьгой в носу. Кошмар! Пришла Уля. Она была в ужасе. У ее младшей дочери на предплечье — маленькая изящная татуировка. Я видела. Не так уж и плохо смотрится… Не то что серьга. Я прихожу в ужас от одной только мысли, что будет, когда приедет моя мама. Мама позвонила и спросила, что новенького. Ничего. Кроме татуировки. У Ули. И серьги. В носу. В моем доме! |
||
|