"Три ночи" - читать интересную книгу автора (Маллинз Дебра)

Глава 18

Люсьен ожидал Маркуса Уигби в своем кабинете. Он переоделся в элегантный черный сюртук, черные брюки и жилет бутылочного цвета, оттененный белым галстуком. Люсьен сидел за своим письменным столом и разбирал почту, когда ему доложили о приходе Уигби.

– Садитесь, Уигби. Подождите минутку.

Уголком глаза он отметил озабоченное выражение лица Уигби. Ростовщик определенно не ожидал, что Люсьен вообще отреагирует на его действия, а тем более так быстро. Люсьен еще около пяти минут продолжал изучать бумаги, затем вдруг отложил их и одарил посетителя той зловещей улыбкой, которая заставляла дрожать даже пиратов.

– Рад, что вы пришли, Уигби. Кажется, сегодня вы нанесли визит моей жене.

– А-а... да, это так. По делу.

– Правда? – Люсьен сцепил пальцы. – Разве не правильнее обсуждать деловые вопросы с мужем дамы?

Плотный мужчина заерзал в кресле.

– Мне дали понять, что именно к этому делу вы не проявите интереса.

– Как занятно. Но меня интересует все, что касается моей жены, Уигби. Все.

– Теперь мне это понятно. – Уигби нерешительно улыбнулся. – Приношу мои извинения, Дюферон, если я оскорбил вас.

– О, вы оскорбили меня, Уигби. И очень сильно. Я намереваюсь потребовать удовлетворения.

Ростовщик побледнел.

– Что вы, Дюферон, это же...

– Если только, – продолжил Люсьен тем же вкрадчивым тоном, – вы не расскажете мне, как вы осмелились прийти сюда и расстроить мою жену и почему вы решили, что я не заинтересуюсь этим делом.

Уигби достал платок и промокнул выступивший на лбу пот.

– Ходят слухи, что вы повздорили со своим тестем, и, поскольку это его долг, я обратился за ним к...

– Ага, мой тесть. Вы подумали, что, поскольку я поссорился с бароном Чезвиком, будет разумнее уладить это дело с моей женой.

– Именно так.

– Вы неправильно подумали. – Люсьен больше не старался скрывать свой гнев. – Вы, Уигби, пришли в мой дом и досаждали моей жене делом, которое целесообразнее было уладить между нами. И никакие извинения вам не помогут.

Уигби нервно крутил платок в пальцах.

– Я обмолвился всего парой слов с леди. Просто объяснил ей, что ее отец задолжал мне. И ничего больше.

– Вы расстроили ее, Уигби, а я никому не позволю расстраивать мою жену. Сколько вам должен Чезвик?

– Гм... тысячу фунтов.

Люсьен выдвинул ящик стола и достал оттуда приготовленный заранее банковский чек. Несколькими быстрыми росчерками пера он заполнил бланк, отписав тысячу фунтов на имя Маркуса Уигби. Затем бросил чек через стол.

– Вот ваши деньги, Уигби. И советую вам впредь никогда больше не появляться возле членов моей семьи.

Уигби схватил чек, быстро пробежал его глазами и положил в карман своего сюртука.

– Благодарю вас, Дюферон. Можно считать, что долг полностью выплачен.

– Подпишите эту бумагу. – Люсьен подтолкнул еще один документ в сторону ростовщика. Уигби скосил на бумагу глаза. – Это расписка, подтверждающая, что я оплатил долг Чезвика и вы не имеете больше никаких претензий к барону. Подпишите.

– Конечно. – Уигби подписал бумагу и вернул Люсьену, тот убрал ее в ящик стола. Затем закрыл ящик. – С вами приятно иметь дело, Дюферон, – сказал Уигби, отступая от стола. – Передайте мои наилучшие пожелания вашей супруге.

Люсьен так стремительно вышел из-за стола, что ростовщик отпрянул в испуге, затем повернулся и бросился к двери. Люсьен неторопливо последовал за ним.

– Послушайте меня, Уигби, – угрожающим тоном произнес Люсьен, наблюдая за тем, как ростовщик безуспешно пытался нащупать дверную ручку. – Если я когда-нибудь услышу, что вы крутитесь около моей жены, вас ждет неожиданный и болезненный конец. Вы поняли меня?

– Д-да. – Уигби наконец удалось открыть дверь. Люсьен вышел следом за ним из кабинета.

– И передайте всем вашим приятелям, что если кто-нибудь из них потревожит мою жену или любого другого члена моей семьи, то пусть попрощается со своей жизнью.

Уигби ничего не ответил, просто принял от стоявшего в ожидании Элтона свою шляпу и быстро покинул дом. Довольный Люсьен двинулся было назад к кабинету, но обратил внимание на движение на лестнице. Там с открытым ртом стояла Эвелин. Люсьен улыбнулся:

– Добрый день, моя дорогая. Ты хотела меня видеть?

«Добрый день»? Это все, что он мог сказать? Эвелин смотрела на своего мужа, с трудом осознавая то, чему только что была свидетельницей. Она шла с намерением рассказать Люсьену о визите Маркуса Уигби, обеспокоенная поисками выхода из создавшегося положения, а он, как оказалось, уже обо всем позаботился!

Люсьен со смягчившимся выражением лица подошел к основанию лестницы.

– Все в порядке, Эвелин, – успокаивающе сказал он. – Я уже все уладил.

– Ты заплатил ему?

Люсьен начал подниматься по ступенькам.

– Да, заплатил. Тебе больше не о чем беспокоиться.

– А как насчет Хлои? – В голосе Эвелин прозвучала паника. – Боже мой, Люсьен, он угрожал, что причинит вред Хлое!

– Он угрожал? – В глазах Люсьена появился опасный блеск. – Никто не причинит вреда Хлое. Об этом я позабочусь.

– Но могут появиться и другие кредиторы. – Эвелин схватила Люсьена за руку, как только он поравнялся с ней на ступеньках. – Люсьен, ведь неизвестно, кому еще должен отец. Ведь он с ума сходил по игре.

– Если появятся еще кредиторы, я оплачу его долги. – Люсьен ласково провел пальцем по щеке Эвелин. – Ты плакала.

– Я так испугалась...

Люсьен ободряюще улыбнулся:

– У меня много денег, Эвелин, и оплата карточных долгов твоего отца – это не такая уж большая цена за твое душевное спокойствие. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом.

– Я не могу тебя понять. Ты же ненавидишь моего отца.

– Но я же не испытываю ненависти к тебе. И не испытываю ненависти к Хлое.

Эвелин закрыла глаза, ощущая, как уходит страх и исчезает нервная дрожь.

– Господи, Люсьен, когда он сказал о Хлое, я не знала, что делать. Потом поняла, что должна рассказать об этом тебе. – Люсьен обнял ее, и Эвелин с благодарностью прильнула к нему, уткнувшись в его сюртук. – Я и шла к тебе, чтобы рассказать, но ты уже обо всем позаботился.

– Очень мило с моей стороны. – Люсьен отклонил назад ее голову и строго посмотрел в ее глаза. – Поверь мне, Эвелин. Пока я жив, никто не причинит вреда ни тебе, ни Хлое.

Эвелин пытливо всматривалась в выражение решимости на его лице, в его серьезные темные глаза.

– Я верю тебе.

– Вот и хорошо. – Он нежно повернул ее и, обняв за талию, повел вверх по лестнице. – Я найму человека для постоянной охраны Хлои и гувернантки, чтобы тебе было спокойнее, но я не думаю, что у нас возникнут какие-то трудности. Всех этих людей, в сущности, интересуют только деньги, которые им должны. Стоит их отдать, и они больше не придут.

Они поднялись на площадку, и Эвелин наконец пришла в себя настолько, что смогла робко улыбнуться Люсьену.

– Похоже, ты неплохо разбираешься в таких делах.

– Из опыта моей растраченной молодости. Раньше мне приходилось вести кое-какие дела с некоторыми лондонскими темными личностями. – Люсьен тихо засмеялся. – С другой стороны, и им приходилось иметь дело со мной, так что они, скорее всего, постараются не злить меня.

– Не сомневаюсь в этом.

Люсьен поднес ее руку к губам.

– Иди к себе, отдохни немного, моя дорогая. У тебя расстроены нервы.

Эвелин ответила глубоким вздохом, но руки своей не отняла.

– Должна признать, они действительно расшатались.

– Что это? Эвелин Дюферон признается в слабости? – Люсьен округлил глаза в притворном удивлении.

Слабая улыбка тронула ее губы:

– Сегодняшние события расстроили бы даже тебя, муж мой.

– Это правда. – Люсьен стиснул ее руку. – Должен признаться, я пережил несколько неприятных минут, когда Элтон сказал, что сюда приходил Уигби. Но сейчас все улажено. Так что иди отдыхай, встретимся за обедом.

– Я, пожалуй, попрошу принести мне обед в комнату. – Эвелин ласково провела ладонью по его щеке. – Спасибо, Люсьен. – Затем она повернулась и ушла, оставив его одиноко стоять на лестничной площадке.

Эвелин внезапно проснулась. На мгновение от страха у нее перехватило горло, но потом она вспомнила: Хлоя в безопасности, Люсьен предотвратил угрозу.

Она последовала совету Люсьена и удалилась в свою комнату. Затем она распорядилась, чтобы ей в комнату принесли поднос с едой. Отщипнув кусочек отлично зажаренного фазана и даже не прикоснувшись к пудингу, Эвелин прилегла с намерением немного вздремнуть. Сейчас же одного взгляда в окно ей хватило, чтобы понять, что спала она намного дольше, чем предполагала, так как на ночном небе даже через шторы просматривались мерцающие звезды. Эвелин встала с кровати и подошла к окну полюбоваться на мирный ночной пейзаж, так контрастировавший с ее настроением. Глядя в окно, она в который уже раз задумалась о своей жизни с отцом.

Эвелин старалась быть преданной дочерью, но последние события показали, что ее отец никогда не был идеальным родителем. В сущности, он был совсем никчемным и безответственным родителем, вынуждавшим Эвелин выпутываться из финансовых передряг, причиной которых он сам и был. После смерти матери, вместо того чтобы заботиться о благополучии дочери, он пустился во все тяжкие, заглушая свое горе игрой в карты. Вместо заботы об Эвелин он переложил все трудности на ее плечи. И, несмотря на то, что ей много раз приходилось исправлять его промахи, он не извлекал уроков из этого и продолжал совершать те же ошибки.

Эвелин любила отца, но из-за его недостатков ей пришлось кардинально изменить свою жизнь. Теперь она понимала, что ее преданность всегда была направлена не на того человека, которым на самом деле был ее отец, а на того, кем ей хотелось его видеть.

А что же Люсьен? Этот человек никогда не знал любви – ни любви родителей, ни любви брата. Став взрослым, он совершил немало безнравственных поступков, серьезно относясь лишь к своему финансовому положению. Несколько лет он провел в аду из-за того, что кто-то пожелал удалить его из Лондона. Но и в этих условиях он сохранил свое достоинство.

Да, пять лет назад он сделал ей непристойное предложение: разделить с ним постель в обмен на жизнь ее отца. И, не нарушая условий сделки, которую они заключили, он порвал с ней после оговоренных трех совместных ночей. Но может ли она винить его в этом? Она чувствовала себя покинутой. Он же считал это поступком чести.

Когда же Люсьен узнал о существовании ребенка, он тут же предложил ей выйти за него замуж. Он предоставил им с Хлоей кров, одежду, обеспечил достойную жизнь, правда, с условием, что она навсегда покинет своего отца. В то время это условие показалось Эвелин неоправданно жестоким.

Но теперь она понимала, что Люсьен считал свой поступок актом возмездия. Он не сомневался в том, что ее отец был виновен в его бедах, и, хотя любой человек в Англии в подобном случае приговорил бы его к смерти, он пощадил ее отца. Эвелин не была уверена, что он поступил бы так же, не будь подозреваемый его вероятным тестем.

Конечно, Люсьен заблуждался по поводу ее отца. Эвелин все больше склонялась к мысли, что за заговором, имевшим целью устранение Люсьена, стояли Данте и герцог. Но Люсьен продолжал утверждать, что в этом вина ее отца.

Несмотря на это, он оплатил его карточный долг. И успокоил ее, сказав, что оплатит и другие долги. Для Эвелин это было первым подтверждением того, что Люсьен больше волнуется за нее, беспокоится об их браке, чем о своей мести. Это обнадеживало. Ведь несмотря на несчастливое детство, на распутное прошлое, несмотря на пять лет тяжелейших испытаний, Люсьен всегда поступал достойно, если речь шла о важных для него вещах. Он сумел защитить ее и Хлою, чего не сделал бы отец Эвелин.

Впервые Эвелин подумала, что, возможно, она не должна сохранять слепую преданность отцу. Она всегда будет любить его. Всегда будет защищать его доброе имя. Однако она больше не будет мучить Люсьена.

Люсьен – ее муж. Она любит его. Она всегда любила его, даже когда считала, что он ее бросил. И никто не выиграл от того, что она держит его на расстоянии. Люсьен достоин того, чтобы его жена не отказывалась от выполнения своих супружеских обязанностей. Сейчас для Эвелин это стало вдруг совершенно очевидным.

Люсьен сидел у камина в своем кабинете, глядя на поблескивающие в отсветах пламени шахматные фигурки, расставленные на доске. Он взял с доски белую королеву, некоторое время смотрел на нее, затем зажал ее в кулаке и откинулся в кресле.

Сколько раз белая королева облегчала его страдания, когда он, дрожащий, лежа на холодном полу корабля Следжа, сжимал ее в руке!

Когда его похитили, при нем была шахматная фигурка, которую он перед этим бессознательно положил в карман. Он знал, что бандиты непременно отберут у него одежду, поэтому, как только остался один, спрятал фигурку в своей крохотной каморке в отверстии от сучка. Там она и хранилась почти все то время, что он провел на борту «Морского дракона», оставаясь единственным утешением в моменты, когда горло пересыхало от жажды, а спина горела от ударов плети Следжа. Люсьен доставал тогда фигурку из тайника и проводил пальцами по ее гладкой поверхности, вспоминая атласную кожу Эвелин.

Однако однажды ночью Дентон, первый помощник Следжа, застал его с белой королевой в руке. Он грубо выхватил у него шахматную фигурку и со смехом выбросил за борт. Так нелепо расстался Люсьен с единственным предметом, помогавшим ему сохранять рассудок.

Если бы спустя несколько дней не появились пираты, Люсьен определенно сошел бы с ума в этой темной крошечной клетке.

Тем не менее, ему удалось спастись. Он снова сколотил состояние, став членом экипажа пиратского судна «Месть», что позволило ему через некоторое время с триумфом вернуться в Англию, где он намеревался заставить Чезвика заплатить за содеянное. И Люсьен выполнил намеченное.

Однако тогда он никак не мог предположить, что доживет до того дня, когда с готовностью будет оплачивать карточные долги своего врага.

Не мог он также представить себе, что женится на Эвелин, станет отцом девочки и даже признает возможность того, что Чезвик невиновен.

Люсьен был ошеломлен предательством Данте. И вероятной причастностью Роберта... Господи, неужели тот произошедший много лет назад случай с дочерью Торрингтона действительно настроил сводного брата против него? Сейчас больше фактов указывало на то, что именно эти двое, а не отец Эвелин виновны в случившемся с ним. В сущности, Люсьен даже вполне допускал, что Данте намеренно дал понять головорезам Следжа, будто их нанимателем является мифический барон, чтобы вызвать у Люсьена ложные подозрения относительно Чезвика. В конце концов, ведь Данте знал, что Эвелин ждет от него ребенка. Он знал все об их сделке.

Люсьен глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Он так долго цеплялся за ту мысль, что виновен барон, что думать теперь иначе было для него странно. Но даже если барон и организовал все это, на что он способен сейчас? Он не может ни двигаться, ни говорить. Он уничтожил себя сам гораздо эффективнее, чем это мог бы сделать Люсьен.

Люсьен открыл глаза и посмотрел на шахматную фигурку на своей ладони. Черт с ним, с Чезвиком; на этот раз Люсьен уж точно будет иметь все козыри на руках.

Ход его мыслей был нарушен тихим стуком в дверь. Он взглянул на часы: почти половина второго ночи. Он думал, слуги уже давно спят. Во всяком случае, надеялся, что это так. В дверь снова постучали.

– Войдите, – сказал Люсьен, не скрывая недовольства тем, что его побеспокоили.

Дверь со скрипом открылась.

– Люсьен?

При звуке голоса жены все его тело мгновенно откликнулось на зов.

– Эвелин? Я думал, ты спишь.

– Я спала. – Она проскользнула в комнату. Вожделенная мечта изголодавшегося мужчины – со струящимися по плечам локонами медового цвета, с пышным телом обольстительницы, облаченным в одно из дразнящих творений из шелка и кружев, которым Эвелин отдавала предпочтение. – Надеюсь, я не побеспокоила тебя.

Еще как побеспокоила, правда, совсем не в том смысле, какой она вкладывала в эти слова.

– Конечно, нет. – Люсьен благодарно взглянул на нее. – Мужчина должен быть полным идиотом, чтобы отвернуться от красивой женщины, которая пришла к нему посреди ночи.

Эвелин, улыбнувшись, прислонилась спиной к двери, и та закрылась с мягким щелчком.

– А ты далеко не идиот.

– Бываю иногда, – вздохнул Люсьен, завороженный ее лучистым взглядом. – Особенно когда ты выглядишь так ослепительно, как сейчас.

Эвелин покраснела и отвела взгляд, довольная улыбка все еще играла на ее губах. Люсьен еле сдерживал желание вскочить с кресла и наброситься на нее прямо сейчас. Шелк нежно облегал ее тело, подобно второй коже, кружева манили сокровищами, которые угадывались под ними. Ему хотелось раздевать ее, как завернутый подарок, разворачивая упаковку слой за слоем.

– Что-то произошло? – спросил Люсьен, глядя на замершую у двери Эвелин. – Я нужен тебе зачем-то?

– О да. – Она снова обратила на него сияющий взгляд, и его плоть моментально отреагировала на этот горячий призывный взгляд тем, что приобрела твердость кости. – Да, Люсьен, ты действительно нужен мне.

Эвелин, не отводя от него взгляда, нащупала позади себя ключ и повернула его. Тихий щелчок прозвучал, как выстрел, и Люсьена охватил волнующий трепет.

Эвелин медленно приближалась к нему волнующей походкой, при этом тело ее соблазнительно покачивалось, маня своей потрясающей женственностью. В тишине комнаты было слышно лишь шуршание шелковой рубашки. Волосы Эвелин блестели в отсветах огня, кожа отливала золотом. Когда она подошла наконец к нему и положила руку на его плечо, у Люсьена чуть потемнело в глазах.

С тех самых пор, как его похитили, не считая нескольких шлюх, которых он подцеплял в тавернах в бытность свою пиратом, он не знал женщин. Даже проститутки не воздерживались от комментариев по поводу его шрамов, так мог ли он позволить себе завести любовницу! А когда он вернулся в Англию, его мысли были заняты местью, а не сексом.

Однако сейчас Люсьен думал только о сексе.

– Я хочу кое-что сказать тебе, – прошептала Эвелин, поглаживая его волосы.

Он потянулся к ее руке, одновременно умиротворенный и возбужденный.

– Можешь говорить все, что захочешь.

На ее губах появилась прежняя загадочная улыбка.

– Я знаю.

Не в силах противиться желанию, Люсьен погладил ее прикрытое шелком бедро. Ткань была согрета теплом ее кожи.

– Говори быстрее, пока мои мозги еще работают.

Эвелин довольно рассмеялась, вызвав в, Люсьене еще большее влечение.

– Я хочу, чтобы ты знал кое о чем. – Эвелин присела на корточки перед креслом Люсьена, положив руки на его бедра и подняв к нему лицо. Люсьен с трудом сдержал стон. Вот чертовка! Неужели она не понимает, какие образы возникают в его мозгу при виде этой позы?

– О чем? – хрипло спросил он.

– Я хочу, чтобы ты знал, что я считаю тебя замечательным человеком. То, что ты сделал сегодня, очень достойный поступок.

«Замечательный? Достойный? Сказала бы лучше, сладострастный. Даже похотливый. Жаждущий обладать тобой, дорогая». Именно эти мысли проносились в голове Люсьена.

– Оплатить долги моего отца – это был поступок настоящего джентльмена, – продолжала Эвелин. – Я же знаю, как ты к нему относишься. Тем не менее, ты уладил это дело и защитил нас с Хлоей.

– Это было не так трудно, как тебе кажется, – сказал Люсьен, думая лишь о том, можно ли сейчас попросить ее подвинуть руку немного выше...

– Возможно, нетрудно для тебя как для человека, обладающего большими деньгами, – возразила она все с той же серьезностью. – Но для женщины, не имеющей денег, услышать о таком долге – это просто кошмар. Особенно если имеешь дело с таким уголовником, как мистер Уигби.

– Ты моя жена, Эвелин, и у меня денег больше, чем я мог бы истратить. Оплачивая долг твоего отца, я просто исполнял свои обязательства как твой муж.

– О нет, – не согласилась Эвелин. – Это совсем другое. – Глядя на него лучистыми глазами, она провела рукой по его бедру. – В ситуации, которая сложилась в нашей семье, это более чем похвально.

– Похвально. – Люсьен стиснул зубы, ощущая жар от ее прикосновения и удивленный тем, что пуговицы на его брюках еще целы и не отлетели прочь.

– Похвально. – Эвелин наклонилась вперед, скрестив руки на его бедрах и навалившись мягкой грудью на его колени. – Я тебе говорила когда-нибудь, – выдохнула она, – какими привлекательными я считаю мужчин, достойных похвалы?

Люсьен протянул руку и погладил ее по голове.

– А я говорил тебе когда-нибудь, как я хочу оказаться в тебе?

Сорвавшийся с ее губ легкий вздох был подкреплен заблестевшим от желания взглядом.

– Я тоже хочу этого.

Он усмехнулся, в первый раз почувствовав себя прежним Люсьеном.

– Тогда чего же мы ждем?

– Я не знаю. – Она бросила на него взгляд из-под ресниц. – Мне казалось, что это ты заслужил славу повесы.

– Это было когда-то.

– А теперь – уже нет?

– Давно уже нет. Я стал другим, Эвелин, причем какие-то перемены во мне могут тебе не понравиться.

– Но некоторые изменения в тебе мне очень нравятся. – Эвелин снова стала серьезной. – Мужчина, которого я встретила пять лет назад, был эгоистом. Пресыщенным человеком. Он мог бы без всяких угрызений совести застрелить моего отца, а не пощадить его, как ты это сделал по возвращении.

– Признаюсь, я был ублюдком, и не только в том смысле, что я незаконнорожденный, – Люсьен протянул к ней руку, и Эвелин взяла ее, их пальцы переплелись. – Черт возьми, Эвелин, я был последним из негодяев, заставив тебя торговать своей невинностью в обмен на жизнь твоего отца, на идиотские карточные долги. Я был не лучше, чем Уигби.

– Это действительно нельзя назвать джентльменским поступком, – согласилась она. – Но мы оба были тогда другими. И не забывай, что те три ночи, что мы провели вместе, подарили нам Хлою. Из-за одного этого я никогда не буду жалеть о том, что произошло.

– Ты слишком легко прощаешь, – прошептал Люсьен.

– Это наше прошлое. Давай не будем оглядываться назад. – Эвелин шевельнулась, зашуршал шелк. – Так как – будем продолжать обсуждение, – спросила она, проводя рукой по вздыбившемуся в его брюках бугру, – или есть более неотложные дела, достойные нашего внимания?

– Определенно есть более неотложные дела. – Люсьен поднялся, потянув за собой Эвелин. Отбросив шахматную фигурку, которая все еще была в его руке, он полностью переключился на белую королеву, находившуюся в его объятиях. Взяв в ладони ее лицо, он поцеловал жену.

Эвелин таяла в его объятиях, она с готовностью разомкнула губы в ответном поцелуе и с тихим стоном наслаждения закинула руки за шею Люсьена. Он был настойчивым, она уступчивой. Люсьен обхватил ее руками, и ее сочные груди вдавились в его грудную клетку, а мягкий живот прижался к его возбужденной плоти. Она изгибалась, пытаясь еще сильнее вжаться в него, будто хотела слиться с ним.

– Я хочу тебя, Люсьен, – шептала она между поцелуями. – Я хочу, чтобы ты проник в меня.

Он снова впился в ее губы, отдаваясь безотчетному желанию обладать ею.

Желание переполняло Эвелин, у нее подкашивались нога, дрожали руки. Люсьен целовал ее ненасытно, жадными руками комкая шелк ее ночной рубашки. Она цеплялась за его сюртук, ухитрившись расстегнуть его и наполовину стянуть с его плеч. Он немного отстранился, помогая ей снять его полностью, затем положил ее руки на пуговицы жилета.

– Расстегни их.

Необузданность в его темных глазах напомнила Эвелин прежнего Люсьена. Признанный обольститель, искусный любовник. Ее пальцы дрожали, но ей удалось расстегнуть пуговицы на его жилете. Он освободился от жилета, его взгляд из-под полуопущенных век молчаливо сулил растопить всю остававшуюся в ней сдержанность. Эвелин вцепилась в его галстук и стащила его, расстегнула воротник и торопливо начала выдергивать рубашку из брюк.

– Эвелин. – Неожиданно став серьезным, Люсьен остановил ее руки, прежде чем она успела стянуть его рубашку через голову. – Я могу не снимать ее, если тебе так будет лучше.

Она нахмурилась.

– Я не понимаю.

– Рубашку. – Люсьен выглядел смущенным, но не отводил взгляда. – Я могу не снимать ее, если тебе так удобнее.

– Почему это должно быть для меня удобнее?

– Или мы можем пойти наверх. Загасить свечи...

– Люсьен, в чем дело?

Он вздохнул, закрыв глаза, затем вновь открыл их.

– В моих шрамах, Эвелин. Если тебе неприятно смотреть на них, я могу остаться в рубашке или можно пойти наверх, где темно.

– О Люсьен. – Она погладила его по щеке. – Твои шрамы не беспокоят меня. И никогда не беспокоили.

Люсьен удивленно округлил глаза.

– Но... ты ведь ничего не сказала, когда впервые увидела их. Я думал, что тебе неприятно.

– Нет. Совсем не так. – Ее голос срывался от нежности к этому сильному и ранимому мужчине. – Конечно, я расстроилась, была в ужасе, представив себе, что ты пережил. Я тогда только поняла, почему ты так ненавидел моего отца, и не могла ставить тебе это в вину.

Люсьен закрыл глаза и вздохнул с облегчением, позволив себе наконец расслабиться.

– В то утро, когда мы чуть было не занялись с тобой любовью в столовой, ты отступила именно после того, как коснулась моих шрамов. – Люсьен открыл глаза, и глубина чувств, которую выражал его взгляд, потрясла Эвелин. – Я был уверен, что ты испытывала отвращение к ним. Что из-за этого ты не захочешь близости. – Он засмеялся, подтрунивая над собой. – Это был сильный удар по самолюбию могучего Люцифера. Вот тогда я и понял, что никогда не стану прежним.

– Такой, как сейчас, ты мне намного больше нравишься. – Эвелин потянулась и нежно поцеловала мужа, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь. – Я так хочу, чтобы мы любили друг друга. Я так хочу тебя.