"Невеста страсти" - читать интересную книгу автора (Гудмэн Джо)

Глава 11

Пока экипаж неспешно катил по улицам, Алексис с любопытством смотрела по сторонам.

— Не слишком впечатляет, капитан, — заметила она. — Грязно, уныло и скучно. Я ожидала чего-нибудь более интересного.

— Это молодой город, — усмехнувшись, ответил Клод, — моложе страны в целом. В дешевых щитовых домах останавливаются во время пребывания в Вашингтоне сенаторы и прочие важные люди, принимаются ключевые для страны решения.

— И здесь мне предстоит встретиться с Президентом?

— Нет, можете не беспокоиться. У мистера Медисона вполне приличный дом. У Хоува и Дэвидсона тоже. Скорее всего нам предстоит отправиться к одному из них.

— Отлично. Обсуждать государственные дела в убогой хижине малоприятно.

— Вы с таким интересом осматриваетесь, как будто здесь впервые. Но ведь это не так?

— Я была здесь дважды с тех пор, как приступила к поискам Траверса, — ответила Алексис, — но ни разу не сходила с корабля. Это было слишком опасно.

Алексис улыбнулась Клоду, и он тоже улыбнулся в ответ.

— Я боялась, что меня может взять в плен некий офицер американского флота, — добавила она, усмехаясь.

Так оно и случилось.

— Вы хотите сказать, что до сих пор так оно и было, — вступил в разговор Гарри. — И как долго вы намерены пробыть с нами, капитан Денти?

Клод и Алексис рассмеялись.

— Ты понимаешь, о чем он говорит? — спросил у Алексис Клод. — Гарри не просто так сам с собой беседует. Мои ребята не верят, что встретят тебя у меня дома, когда приедут туда вечером. И Лендис, и я только и ждем, что ты выскочишь из повозки.

Но Алексис не слышала, о чем говорил Клод. Взгляд ее был прикован к листовке, приклеенной к стене таверны.

— Останови, Гарри! — воскликнула она и, решив не тратить больше слов, вскочила на ноги, ловко увернулась от протянутых рук Клода и спрыгнула с повозки. Потеряв равновесие лишь на миг, она вскочила и со всех ног побежала прочь. Клод нагнал ее только у стены таверны. Гарри хотел было пуститься следом, но Лендис задержал его. Указав на листовку, которую Алексис внимательно читала, Лендис сказал:

— Она никуда не уйдет теперь, Гарри.

Гарри прочел листовку, столь заинтересовавшую Алексис, и. внутри у него все сжалось. В ней говорилось о том, что 18 июня 1812 года началась война. На беднягу новость обрушилась как девятый вал. В свете этого нового знания все, что происходило сейчас, было лишено всякого смысла.

Алексис стояла неподвижно. Она чувствовала присутствие Клода за спиной, хотя он не касался ее. 18 июня. Тот самый день. Плечи Алексис слегка вздрогнули.

— Невероятно, — прошептала она скорее самой себе, чем ему.

Клод подошел к ней поближе и полошил ладони ей на плечи. В глазах его стояла боль. Он был рад тому, что рядом с ними никого не было. Клод вспоминал события того дня. До Траверса было рукой подать. Клод знал, что Алексис сейчас думает о том же. В душе он клял на чем свет стоит несовершенство связи, из-за которого известие о начале войны дошло до него так поздно. Оставалось только гадать, что или кого сейчас проклинает Алексис.

Руки Клода коснулись веревок, которыми были связаны кисти Алексис, но она отшатнулась от него и развернулась к нему лицом.

— Не смейте меня жалеть, капитан! Не смейте даже пытаться взвалить все на себя, чтобы мне было легче!

Клод едва расслышал эти произнесенные хриплым шепотом слова. Он видел лишь ее глаза, блестевшие от злых слез. Ей так и не удалось сдержать их, и они потекли по щекам. Алексис попыталась смахнуть их, но ей мешали связанные за спиной руки. Она опустила глаза — не столько чтобы скрыть слезы, сколько чтобы не видеть невыносимой муки во взгляде Клода.

Клод дотронулся до ее локтя и осторожно привлек к себе.

— Я не чувствую жалости к тебе, Алексис, — сказал он, провожая ее к повозке. — То, что я испытываю, куда хуже. Мне жаль самого себя.

Клод помог ей подняться в повозку, а сам сел на свое прежнее место наискось от нее. Остаток пути прошел в молчании: ни Гарри, ни Лендис так и не решились оглянуться назад, боясь встретиться с Алексис глазами.

Наконец Гарри остановил лошадей. Клод протянул Лендису ключи, и тот, спрыгнув, быстрым шагом направился к зданию из красного кирпича.

Алексис с интересом смотрела на элегантное двухэтажное строение, на втором этаже которого было четыре небольших окна, а на первом — по два с каждой стороны от входной двери. Окна были закрыты чистыми белеными ставнями. На первом этаже, более высоком, чем второй, и окна тоже были выше и больше. Дом окружал сад — никаких домов вплотную в отличие от большинства зданий, которые ей довелось увидеть по дороге. Большой, просторный, надменно-красивый и независимый, как и человек, которому он принадлежал, подумала Алексис.

— Чудесный дом, — сказала она и, посмотрев на Клода, прошла по тропинке к парадному входу.

— Попридержите комплименты, пока мы не вошли внутрь. Два месяца в этом доме никто не жил. Не удивляйтесь, я не держу слуг. Не думаю, что изнутри он произведет на вас столь же благоприятное впечатление, — сообщил Клод.

Немного повозившись с ключом, Лендис отпер замок. Пыль поднялась у них из-под ног, и Алексис закашлялась.

— Не проще ли было мне остаться на «Конкорде»? — спросила она. — Или ты привел меня сюда, чтобы я занялась уборкой?

— На корабле тебе бы пришлось все время проводить у себя в каюте. Женщина — слишком лакомый кусок для многих; скажешь, ты не обратила внимания на то, какими взглядами тебя провожали?

По удивленному виду Алексис Клод и Гарри поняли, что она действительно ничего не заметила, и рассмеялись.

— Тебе решать, делать здесь уборку или нет. Обычно я нанимаю уборщицу, но в данном случае вряд ли в этом есть необходимость.

— Ну что же, если вы развяжете мне руки.

Клод кивнул Лендису. Тот освободил Алексис кисти рук, и она выжидательно посмотрела на хозяина дома.

— Джон и Гарри, — произнес он, не глядя на нее, — покажите Алексис дом. Том вот-вот приедет сюда с ее вещами. Она может располагаться в любой из гостевых спален. Одну из комнат можете занять вы. Если Алексис захочет приступить к уборке, пусть начнет, а вы ей помогите. Только не спускайте с нее глаз. Мне надо прямо сейчас увидеть Хоува. Если я не вернусь к приезду остальных, проследите за тем, чтобы все удобно устроились, и ни под каким видом не выпускайте Алексис из дома.

— Капитан, — крикнула Алексис вслед уходящему Клоду. — Я передумала. Я не собираюсь никуда бежать, пока не встречусь с Президентом. Нам с ним надо поквитаться.

— Я обещаю вам, — с грустной усмешкой ответил Клод, — что все будет передано в точности.

С этими словами Клод вышел, и Гарри закрыл за ним дверь. Алексис хлопнула в ладоши, давая сигнал к началу уборки.

— Джон, ты не проводишь меня на кухню? — попросила она. — Мне бы хотелось умыться и приняться за работу.

Лендис провел ее к водяной колонке. Вскоре Алексис удалось прокачать насос, и из крана полилась прохладная чистая вода. Алексис наскоро ополоснула лицо, смыв остатки слез, и к тому времени, как она обернулась к Лендису, глаза ее сияли.

— Пора за дело. Расчехлите мебель в комнатах, и побыстрее.

Лендис смущенно посмотрел на Алексис и пробормотал нечто невразумительное, поглядывая на дверь черного хода.

— Я же сказала, Джон, что никуда отсюда не уйду. Ты-то можешь мне верить?

— Хорошо, распоряжайся тут сама. Пока я займусь гостиной, Гарри раздобудет чего-нибудь поесть.

— Отлично, пусть каждый займется своим делом.

Алексис мягко, но настойчиво отстранила Лендиса и принялась вытирать стол и отмывать от пыли посуду.

Она слышала, как Лендис двигал мебель, чихая из-за поднятой пыли, а сама тем временем на четвереньках драила пол, когда на пороге кухни появился Гарри с бесчисленными коробками в руках. Поставив принесенное на пол, Гарри смахнул со лба пот.

— Не знала, что вы обернетесь так скоро, — сказала Алексис, заглядывая в коробки. — Да этим можно целую армию кормить не меньше месяца.

— Вряд ли, — ответил Гарри, — но на несколько дней должно хватить.

— Я уберу это все в кладовку, как только домою пол. Как там дела у мистера Лендиса?

— Он убрал большую часть комнат на втором этаже. Только вот насчет качества его уборки…

— Да уж, если он так быстро справился, скорее всего оно оставляет желать лучшего. Впрочем, все это не имеет значения. Пойдите помогите ему наверху, а я потом уберу то, что вы оставили.

Матрос уже повернулся, чтобы уйти, а Алексис вновь опустилась на колени, возвращаясь к прежнему занятию, когда Гарри остановился у двери в нерешительности.

— Алексис, — несмело позвал он.

Алексис насторожила серьезность его тона, и она, удивленно взглянула на Гарри снизу вверх.

— В чем дело? — спросила она, поднимаясь.

— Я хотел сказать, что здесь, в этих стенах, мне странно называть вас капитаном Денти. Можно, я буду называть вас как раньше… Впрочем, что-то я слишком разговорился. Пойду поищу Лендиса.

Алексис посмотрела вслед Гарри долгим взглядом. Она понимала, что он чувствует. У нее самой было странное ощущение, будто она вернулась домой. К этому месту она питала необъяснимую привязанность, доселе ни разу не испытанную. Даже дом на Тортоле не вызывал у нее подобных сентиментальных чувств. Алексис не понимала, зачем Клоду такой большой дом при его образе жизни. Едва ли он проводил в нем десятую долю своего времени. К тому же большей частью комнат, по-видимому, он никогда не пользовался, даже не заходил туда. Блуждая по помещениям первого этажа, она любовалась дорогой мебелью, богатыми коврами и чудесными картинами. Кабинет был полон книг в богатых кожаных и сафьяновых переплетах с инкрустацией. Все говорило о том, что здесь живет человек состоятельный. Впрочем, как еще должен был жить владелец преуспевающей корабельной компании?

В дверь постучали, и Алексис пошла открывать. На пороге стоял Том Даниелс со своей обычной ухмылкой. В руках у него был мешок с личными вещами Алексис.

— Спасибо, Том, — сказала она, принимая мешок из его рук. — Что это с вашим лицом? Похоже, оно опухло?

— Ничего страшного, мэм. У меня немного зубы болят, только и всего.

Том смущенно отвернулся. Лгать он так и не научился, но и о драке рассказывать тоже не пожелал.

— Ну, если все в порядке, я хотела бы вас загрузить работой. Не могли бы вы помочь нам с уборкой?

Поскольку Даниелс не возражал, его тут же вооружили перьевой сметалкой для пыли и определили фронт работ.

— Похоже, я слишком рано пришел, — пробурчал он.

Алексис, посмеиваясь про себя, сделала вид, что не замечает его неудовольствия, и поднялась наверх посмотреть, чем заняты остальные двое. Свои вещи она забросила в одну из комнат, которая уже была убрана. Лендиса и Гарри она обнаружила в соседней спальне. Они пытались застелить постель. Оглядевшись, Алексис поняла, что находится в спальне Клода. На бюро рядом с туалетными принадлежностями были аккуратно разложены навигационные приборы. Баул с вещами Клода валялся на полу возле кровати. Алексис наклонилась и переложила вещи на стул.

Она помогла мужчинам заправить постель и предложила им присоединиться к Тому. Моряки с удовольствием поспешили вниз.

Оставшись одна, Алексис принялась распаковывать вещи Клода. Каждую она аккуратно сложила, прежде чем убрать в комод. Форма сильно помялась, и Алексис отметила про себя, что, если он собирается носить ее в Вашингтоне, придется над ней поработать утюгом. Притрагиваясь к принадлежащим Таннеру вещам, Алексис испытывала особого рода удовольствие: только сейчас она в полной мере прочувствовала, насколько сильно в ней желание, то самое, о котором она предпочитала не думать.

Алексис расправила складку на покрывале, и пальцы ее задержались на его подушке. Разглаживая наволочку, она представляла, как разглаживает скорбные складки на его лице, как своим прикосновением заставляет его расслабиться и забыть о приказе, который проложил между ними пропасть. Она мечтала о наслаждении, которое привыкла получать в его объятиях, и о том, чтобы подарить наслаждение ему.

Отступив от кровати и выбежав в коридор, Алексис захлопнула за собой дверь, будто могла таким образом отгородиться от человека, спавшего в этой комнате. Она знала, что ни он не придет к ней, ни она к нему, до тех пор пока она остается его пленницей. Раньше, когда он держал Алексис в плену только потому, что хотел ее, все было по-другому. Сейчас у него не было выбора, но от этого ничего не менялось. По-прежнему он заставлял ее делать то, чего она совершенно не желала. Пожалуй, на этот раз все еще более осложнилось — ведь теперь между ними был не только Траверс, но и война.

Алексис думала о том, как все было бы просто, согласись она на его предложение, обещай свою помощь, как естественно было бы после такого решения вновь оказаться в его объятиях, делить с ним постель. Но он сделал все, чтобы подобный исход стал невозможен, и Алексис ловила себя на том, что даже рада этому. Она пыталась понять, почему так решительно не хочет позволить ему большее, нежели едва ощутимое прикосновение, но ответ был готов даже раньше самого вопроса. Если она окажется с ним в постели и разрешит ему осуществить все, что он мог для нее сделать, у нее просто не останется сил на борьбу. Ради того, чтобы остаться с ним, она пожертвует всем, откажется от всех обещаний. Должно быть, и он испытывал то же. Алексис вспоминала, что почувствовала тогда, стоя рядом с Клодом возле таверны. Стоило ей чуть поднажать, и он сам посадил бы ее на корабль и отправил на Тортолу. Она понимала, какой внутренний раскол он испытывает. Одна часть его существа мечтала о том, чтобы она поскорее исполнила задуманное и, освободившись, стала всецело принадлежать ему, тогда как другая его часть требовала, чтобы командир корабля, живший в нем, до конца исполнил приказ.

Алексис улыбнулась, вспомнив, как обвинила его в том, что для достижения цели он использует любые средства, одновременно понимая, что несправедлива к нему. Клод вынужден был делать то, что делает, против своей воли. Тогда, на «Конкорде», он раскрыл перед ней душу, а она солгала в ответ. Она действительно любила его, отчаянно, всем сердцем, всей душой и телом, но ни разу не позволила себе высказать это вслух. Она была принуждена молчать еще и потому, что не хотела делать тяжелее его ношу.

Алексис убрала свои вещи. Когда очередь дошла до изношенной льняной рубашки, которую отдал ей Клод и которую она так и не решилась выбросить, она прижала ее к щеке и долго стояла так. Надев ее на ночь, она становилась в большей степени его пленницей, чем если бы он приковал ее к себе цепями. Очнувшись, Алексис с удивлением увидела, что рубашка, которую она прижимала к лицу, влажна от слез, так же, как и ее лицо.

Вытерев слезы тыльной стороной ладони, Алексис убрала рубашку. Быстро, словно надеясь на то, что движение поможет ей не думать, она переоделась в свое единственное платье — то самое, которое было на ней тогда, когда Клод взошел на ее корабль, и тогда, когда Траверс ускользнул от нее, а она упустила свой шанс возмездия. Расправив складки на платье, Алексис расплела косу и прошлась по ней щеткой. Глядя в зеркало на пышные волны, рассыпавшиеся у нее по плечам, она вспомнила Пауля и данное ему обещание отрастить волосы к его возвращению. Алексис чувствовала, как жажда мести крепнет в ней. Одна из клятв, данная ею в день смерти Пауля, будет исполнена, что же касается другой, она была нарушена в тот самый день, когда Алексис впервые увиделаТаннера Фредерика Клода.

Когда после двухчасового ожидания в приемной Клод уже начал терять терпение, его впустили к Хоуву.

Сенатор вышел из-за стола и протянул капитану руку, не спуская с него колючих глаз. Хоув заговорил так, будто и не было этой выдающей враждебность паузы.

— Простите, что заставил вас ждать, капитан, — я должен был завершить кое-какие дела.

Клод угрюмо усмехнулся и, не дожидаясь приглашения, сел за резной деревянный стол. От предложенных Хоувом напитков он отказался, но Хоув, по-видимому, только обрадовался этому и налил себе. Однако не очень-то вежливое обращение сенатора не заставило Клода испытать неловкость, ему скорее было смешно.

— Надеюсь, что ваш визит означает то, что капитан Денти находится под вашей опекой, — сказал Хоув, усаживаясь в кресло.

— Это так.

Клод заметил, как слегка скривились тонкие губы сенатора.

— Хорошо. Я знал, что сделал правильный выбор, решив послать вас. Должен признаться, это первая приятная новость за неделю. И где вы ее держите?

— В настоящее время она находится у меня дома. Дом охраняется, так что она не сбежит.

Сенатор приподнял брови, и Клод поспешил рассеять его удивление.

— Вы ведь не думаете, что она решила прийти сюда по доброй воле? По-моему, я с самого начала ясно дал вам понять, что Алекс Денти не согласится на ваши условия.

— Да, вы все тогда объяснили, — признал Хоув, сделав добрый глоток виски. — Я надеялся, что ее позиция изменится с началом войны.

— Конгресс не мог бы выбрать худшего времени, чтобы приступить к выполнению указа Президента, сенатор.

Клод рассказал обо всем, что произошло с тех пор как он отбыл из Вашингтона, особо остановившись на попытке побега капитана Денти, с тем чтобы дать сенатору понять, насколько решительно настроена Алекс Денти против сотрудничества с американцами.

— Последнее, о чем она мне сказала сегодня, прежде чем я оказался у вас, — продолжал Клод, — это то, что она не собирается покидать Вашингтон, пока не встретится с Президентом. Она считает, что между ними имеются старые счеты.

Хоув прищурился и задумчиво почесал переносицу.

— Скорее всего она хочет послать его к дьяволу.

Клод согласно кивнул.

— Малютке Джемми, — со смешком добавил Хоув, — пока везло: до сих пор это случалось у него за спиной; так пусть кто-то скажет ему те же слова в лицо.

Клоду не понравился столь пренебрежительный тон сенатора. Посчитав разговор оконченным, он встал.

— Сенатор, вы и ваши сподвижники-все еще желают использовать капитана Денти с тем, чтобы выйти на Лафитта?

— А вам зачем знать? — ответил Хоув вопросом на вопрос, ни жестом, ни словом не дав при этом понять Клоду, каково его мнение.

— Я не считаю такое решение мудрым. Совершенно очевидно, что она не станет торговать его дружбой даже ради спасения собственной жизни.

— Денти знает, что в том случае, если сдаст нам Лафитта, она получит прощение?

— Во-первых, сенатор, она не так глупа, чтобы не понять, что мы не имеем права ее задерживать. Для того чтобы привезти ее сюда, мне пришлось припугнуть ее тем, что будут арестованы ее люди. Она знает цену всем выдвинутым против нее обвинениям. Я сказал ей лишь, что нам нужна ее помощь, ее информация о дислокации и перемещении британцев. На мой взгляд, вы могли бы говорить с Денти именно, о такой услуге. Я не заводил с ней разговора о Лафитте, надеясь, что смогу убедить вас не затрагивать этой темы. Сомневаюсь, что она согласится с нами сотрудничать, даже в том случае, если имя Лафитта не прозвучит, и уж наверняка скажет нет, если мы предложим ей использовать в качестве оружия дружбу.

— Вы хотите предложить что-то конкретное, капитан? : — спросил Хоув после недолгой паузы, по-видимому, обдумывая сказанное Клодом.

— Я верю, что, если мы предоставим капитану Денти возможность вначале найти Траверса, она согласятся помочь нам.

Реакция собеседника на его, казалось бы, вполне логичное замечание оказалась совершенно неожиданной. Сенатор буквально захлебнулся от гнева.

— Об этом и речи быть не может! Фартингтон вам подтвердит, что нашей стране ни к чему лишние проблемы, которые непременно возникнут, если мы позволим ей орудовать в Карибском море! Неужели вам не понятно, насколько неприемлемо это сейчас, когда британцы блокировали наше восточное побережье?!

— А как вы сможете использовать ее опыт, если она откажется помогать вам и всю войну проведет в тюрьме? — столь же раздраженно парировал Клод.

— Разве такое возможно?

— Увидите сами, если только не измените тактику.

Сенатор опустился в кресло.

— Траверс в Карибском море. Лафитт тоже. Если бы она смогла навести нас на Лафитта…

— Нет! Лафитта оставьте в покое или найдите другой способ заполучить его. Капитан Денти на это не пойдет.

— Вы слишком многого от нас требуете, Таннер!

— Неправда, — тихо ответил Клод.

Хоув ничего не сказал, и Клод решил продолжить:

— Когда вы хотите с ней встретиться?

— Роберт Дэвидсон пригласил Президента на обед в четверг. Грэнджерс, Фартингтон и ваш покорный слуга тоже будем там. Переносить встречу с Президентом на другое время вряд ли целесообразно: придется лишь изменить повестку. Вначале мы планировали собраться, чтобы решить, что станем делать, если ваша миссия окончится неудачей. К счастью, все обстоит лучше, чем мы ожидали. Полагаю, сейчас самое время Президенту встретиться с капитаном Денти. Мы могли бы обсудить ее участь после обеда. Почему вы хмуритесь, капитан?

Клод даже растерялся. Он потерял контроль над собой и не заметил, что открыто демонстрирует свое неудовольствие.

— Боюсь, капитан Денти испортит вам праздник, отказавшись разыгрывать весь этот фарс.

— Что вы называете фарсом, капитан?

— А как еще можно назвать эту вашу затею? Она прекрасно понимает, что вовсе не является гостьей, и тем не менее вынуждена будет притворяться, что все обстоит именно так. Вы собираетесь угощать ее обедом, вести с ней светскую беседу, предлагать напитки, а в ответ получить готовность сотрудничать. Она скорее предпочла бы, чтобы вы держали ее в цепях, чем делали из нее гостью.

— Едва ли такое возможно.

— Она не станет играть по вашим правилам, сенатор.

— Если ей так хочется цепей, вы можете заверить ее в том, что именно это она и получит в случае отказа.

Клод стоял, глядя куда-то поверх Хоува, стараясь не слишком демонстрировать свое к нему отношение, справедливо полагая, что сенатор может быть весьма опасен.

— Когда именно в четверг я должен привести ее на этот… обед? — спросил Клод, надеясь, что пауза была не слишком заметной.

— К половине восьмого, кажется, так. — Хоув с озабоченным видом пролистал настольный календарь и, подняв голову, подтвердил: — Да, так. К половине восьмого.

Как только Клод ушел, Хоув нацарапал записку и, позвав секретаря, протянул ему листок со словами:

— Это для Беннета Фартингтона! Вы знаете, где его искать — он должен быть у любовницы. И не смотрите на меня с таким видом, он тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо.

Вручив записку секретарю, Хоув принялся мерить шагами комнату.

Эта женщина, капитанша, должна была вывести его на Лафитта. В конце концов ради этого и затевался весь сыр-бор. Если все, что сказал капитан, правда, с Алекс Денти придется повозиться. Встреча обещает быть очень интересной.

По дороге домой Клод раздумывал над тем, стоит ли рассказывать о своем разговоре с Хоувом Алексис. Конечно, она уже догадалась, что в обмен на помилование от нее потребуют нечто большее, чем просто информацию о расположении британских кораблей. Нет, решил Клод, пусть она все услышит из их уст. Он не хотел быть тем человеком, который попросит ее совершить подлость.

Случайно взгляд Клода упал на витрину салона дамской одежды. До сих пор он не задумывался над тем, в чем Алексис появится перед Президентом, и только сейчас вспомнил, что у нее нет даже подходящего платья. Едва ли этикет позволяет ей явиться к главе государства в выгоревших на солнце бриджах и рубахе, со шпагой на боку. Клод улыбнулся, представив себе это забавное зрелище. Впрочем, Алексис умела выглядеть по-королевски в любом наряде. Интересно, что предпринял бы Президент, явись к нему Алексис с кинжалом наголо?

Клод объяснил маленькой женщине с острыми глазками фиалкового цвета, чего хочет. Та подала ему каталог — большой журнал с множеством рисунков. Разглядывая изображения нарядов, Клод представлял Алексис в каждом из них. Ее могло украсить любое платье. Наконец он сделал выбор. Платье из тяжелого материала, скорее всего бархата, выглядело богато и достойно, но не это было важно — стиль, покрой платья идеально подходили Алексис. Короткие, открывающие руки присобранные рукава, круглый вырез, чуть завышенная талия, от которой платье спускалось свободными складками.

— Это то, что нужно, — уверенно заявил Клод.

— Действительно, красивое платье, — согласилась хозяйка модного ателье, взглянув на Клода с одобрением человека, умеющего ценить хороший вкус. — Материал выберет ваша жена?

— Нет, — после краткого замешательства ответил Клод. — Ему приятно было на миг представить Алексис женой. — Я сам выберу. — Голос его обрел уверенность. — Но мне не хотелось бы, чтобы материал был очень тяжелым. Может быть, нечто более воздушное в голубых тонах?

Женщина кивнула и вышла. Вернувшись довольно скоро, она развернула перед Клодом рулон небесно-голубого легкого шелка.

— Именно это я и хотел. — Клод взвесил материал на ладони. — Вы не могли бы сшить платье к четвергу? И подберите, пожалуйста, подходящее белье и чулки.

На этот раз хозяйка ателье была явно обескуражена просьбой заказчика.

— Это невозможно! — воскликнула она. — Осталось всего три дня! Потребуется по меньшей мере неделя; и потом, я должна снять с вашей жены мерки.

— Она не сможет прийти на примерку, и мне нужно платье к четвергу, — с нажимом в голосе произнес Клод. — Я готов оплатить сверхурочные. Мы приглашены на обед к другу Президента. Может быть, знаете, к Дэвидсону. Там будет Президент, возможно, с женой.

Клоду любопытно было видеть, как магическое имя Долли — жены Президента — делает невозможное возможным. Он прекрасно понимал, что если женщина не глупа, она моментально сообразит, что после того, как ее наряд по достоинству оценит президентша, отбою от богатых заказчиков не будет.

Хозяйка ателье улыбнулась, обнаружив недюжинное чутье в бизнесе.

— Сколько скажете, мадам, столько и заплачу. Мне нужен этот наряд, и моя жена, уверяю вас, будет лучшей моделью из всех, какие вы могли бы иметь.

— Значит, вы поняли, почему я иду на этот безумный шаг.

— Конечно. Что до мерок…

Женщина внимательно слушала, делая записи, а Клод между тем с удивительной точностью называл необходимые размеры. Она явно была довольна тем, что встретила наконец мужчину, столь досконально изучившего свою жену, — приятно иметь в лице заказчика человека столь же проницательного, как и она сама. Когда Клод попросил внести кое-какие изменения в фасон, она слегка приподняла бровь.

— Вырез на спине не должен быть таким глубоким, — сказал Клод.

— Но, капитан, этого требует стиль, и потом…

— Я плачу вам хорошие деньги. Мы оба знаем, что платье на самом деле того не стоит. Так сделайте мне маленькое одолжение.

Клод не собирался объяснять, что шрамы на спине не позволяют Алексис носить наряды с глубоким вырезом сзади.

В конце концов ему удалось уговорить хозяйку ателье. Впрочем, Клод в этом и не сомневался. Женщина была готова пойти на все, лишь бы ее платье попало на званый обед, где его оценит сама жена Президента.

Они немного поторговались о стоимости белья, чулок и туфель, но даже если хозяйка и продешевила немного в этой части сделки, цена, которую он готов был заплатить за платье, многократно перекрывала убытки. Клод не вышел из салона до тех пор, пока вызванные помощники не начали работу над платьем прямо при нем.

Еще одну остановку Клод сделал перед ювелирной лавкой. Довольно долго он стоял перед витриной, любуясь таинственно поблескивающим серебряным колье, прежде чем зашел сделать заказ. Клод вспомнил сказанные Хоуву слова о том, что Алексис предпочла бы явиться на ужин в цепях. Невольным напоминанием о ее истинном положении на банкете будет это колье, отдаленно похожее на кольцо, что надевали на шею преступникам. Алексис непременно поймет, что он имел в виду, делая ей такой подарок. Опуская в карман маленькую черную обтянутую бархатом шкатулку, он представлял стоящую перед ним пленницу.

Золотые волосы обрамляют овальное лицо. Янтарные глаза похожи на два костра, согревающие его своим теплом, наполняющие комнату золотистым светом. Легкий полупрозрачный наряд струится, ниспадая с плеч, глубокий вырез оставляет открытой ямочку у основания шеи и приоткрывает полную высокую грудь. Он, казалось, воочию видел, как пульсирует жилка на ее горле, как Алексис поднимает руку, чтобы коснуться серебряного ожерелья, холодящего кожу. Ее губы чуть приоткрыты, она, опустив глаза, проводит ладонью по обнаженной руке, и его взгляд, следуя за движением ее кисти, ласкает стройное тело, талию, угадывающуюся под платьем, длинные ноги, силуэт которых чуть проступает благодаря неяркому свету, льющемуся откуда-то из-за ее спины. Наряд этот ничего не подчеркивает, но показывает все. Вот она снова медленно подняла руку, коснулась колье узкими длинными пальцами, желая одним взглядом сказать ему, что поняла скрытый смысл его подарка. А теперь губы ее сложились в робкую улыбку. В уголке ее золотистых глаз сверкнули слезы, блеснули ярче, чем бриллианты ее ожерелья. Образ задрожал и исчез, словно растворившись в воздухе.

Какое право имел он дарить ей такой подарок, заявлять свои права на нее? Ответ был сродни толчку, ощутимому и даже болезненному. Он повторял ей эти слова несчетное число раз, даже не желая того, он произносил эти слова про себя, и все же только сейчас с поразительной ясностью перед ним открылась истина: он любил ее. Клод сжал в кармане шкатулку. Разве не она как-то сказала ему, что любовь связывает сильнее, чем любая цепь? Он предложит ей колье, но она сама решит, носить ли ей это украшение. Ей предстоит принять или не принять все, что стоит за этим колье в сознании обоих, даже если она не произнесет тех слов, которые он хотел бы от нее услышать.

Клод быстро пошел к дому, стараясь более не думать об этом. К тому же давали о себе знать усталость — последнее время он постоянно недосыпал — и голод, напоминавший о себе урчанием в пустом желудке.

Услышав стук в дверь, Алексис решила, что пришел Клод, и пошла открывать, но Гарри опередил ее. Алексис ошиблась — стучал не Таннер, а Майк, и вид у него был самый жалкий. Из-за спины Майка, едва узнаваемого по причине опухшей физиономии и синяков, выглядывали Франк, Форрест и еще несколько человек. Но и они выглядели не лучше. Алексис всплеснула руками. Майк принялся что-то объяснять, с трудом двигая разбитыми губами. Алексис оборвала беднягу на полуслове, предложив перенести разговор на кухню, где она могла бы оказать ему первую помощь и облегчить боль.

— Что это с вами стряслось? — спросила она, усаживая Майка на стул. — Когда мы расставались, вы все были похожи на людей!

Форрест улыбнулся и сел за стол. Подвигав челюстью из стороны в сторону, чтобы проверить не сломана ли она, и обрадовавшись тому, что в состоянии говорить, он заявил:

— У нас и у ребят с других кораблей появились кое-какие разногласия. Но мы все уладили.

Алексис недоверчиво взглянула на кока.

— Едва ли эти разногласия стоят таких серьезных телесных повреждений, — решительно заявила она. — Джон, принеси-ка мне несколько влажных полотенец, а там посмотрим, сможет ли кто-нибудь из этих бедняг сегодня работать.

— Уверяю вас, они дрались за правое дело, — сказал Майк, глядя прямо Алексис в глаза.

Товарищи Майка выразительно закивали.

Алексис не поняла, с чего это они все так на нее уставились, но Гарри и Джон сразу догадались, что причиной драки послужила эта женщина. Они обменялись многозначительными взглядами и улыбнулись друг другу. Похлопав Майка по плечу, Лендис сказал:

— Надеюсь, вы разрешили разногласия в свою пользу.

— Естественно, — ухмыльнувшись, ответил Майк.

— Мне лично все это не по душе, — заявила Алексис, осторожно счищая засохшую кровь с губы Майка. — И еще я вижу, что вы все выпили. Как я полагаю, за счет побежденной стороны.

Форрест засмеялся, но тут же поморщился от боли.

— Вовсе нет, Алекс, это мы купили парням по кружечке, чтобы скрасить им поражение.

Алексис медленно оглядела собравшихся, задержавшись взглядом на лице Тома. Он переминался с ноги на ногу, не зная, куда спрятать глаза.

— Ну что же, ваши раны не смертельны, так что, Том, пожалуйте сюда — ваша очередь лечиться. Хочу посмотреть, что за зуб у вас болит.

— Прости, Алекс, — виновато сказал Том.

— Открой рот, дай посмотреть, скольких зубов ты лишился.

— Эй, Франк, иди сюда, на место Тома. Попробую что-нибудь сделать с твоим синяком, а то он горит, как звезда.

Алексис и Лендис сделали все что могли: большинству матросов был почти возвращен прежний облик.

— Эх вы, тоже мне, стража! И эти инвалиды должны были меня охранять! Да я, если бы захотела, любого из вас смогла бы одолеть!

Веселые огоньки в глазах Алексис никак не вязались с серьезным тоном, каким это было сказано.

— А я бы и не сопротивлялся, — признался Форрест, — только ради того, чтобы вы потом нянчили меня своими ручками.

— Ах ты, старый козел! — весело рассмеялась Алексис, швырнув Форресту полотенце.

Моряки встретили ее слова дружным смехом.

— А теперь, ребята, — объявила Алексис, — уходите все из кухни. Готова поспорить, что, кроме эля, у вас ничего нет в животах. Ты, Форрест, тоже уходи. Я сама приготовлю еду. С вас на сегодня хватит работы.

Потом все обедали в просторной столовой. Алексис по настоянию мужчин села во главе стола. Предметом обсуждений и шуток была сегодняшняя драка. Моряки весело смеялись, но Алексис за шутками и прибаутками старалась понять причину стычки. Она так бы и осталась в неведении, если бы Майк, разогретый поданным к обеду вином, добавленным к уже выпитому элю, вспоминая утренние события, не сказал:

— Но когда он назвал ее капитанской шлюхой, я не мог…

За столом наступила тишина, которую нарушил только звук выпавшей из рук Алексис вилки. Майк огляделся, ища поддержку, но все смотрели на него с угрюмым осуждением, предоставляя ему самому заглаживать вину. Алексис, не поднимая глаз, осторожно положила вилку на стол рядом с тарелкой.

— Простите, Алекс. Я не хотел…

Майк сам не знал, что надо говорить в таких случаях, и обрадовался, когда Алексис пришла ему на выручку.

— Не извиняйся, Майк, — сказала она твердо, складывая руки на коленях. — Ты всего лишь повторил то, что слышал. — Алексис замолчала, собираясь с духом. — Итак, вы дрались за капитанскую шлюху. Я полагаю, что должна быть вам благодарна уже за то, что вы видите в этих словах оскорбление для себя. Но я не стану говорить вам спасибо. Оскорбили меня — и отвечать обидчикам должна была я сама, и больше никто.

Франк посмотрел ей в глаза и заговорил горячо и убежденно:

— Мы дрались за правду. Нам горько оттого, что вы наша пленница, но с этим мы ничего поделать не можем. Зато мы можем сделать так, чтобы вас уважали. Мы отстаивали вашу честь и свою тоже. А еще дрались за честь и достоинство нашего капитана. Те люди, которые видели вас в порту, ничего о вас не знают. Они думали, что мы трусливо избегали боя и потому не потопили ни одного британского корабля. Но мы выполняли одну из самых важных миссий; мы все испытываем особую гордость за то, что с нами сейчас знаменитый капитан Алекс Денти. Нашим товарищам с других кораблей невдомек, что гроза морей Алекс Денти и есть та самая женщина, которую они увидели в порту. Зато теперь они знают, что вы, конечно же, не шлюха.

— Спасибо, Франк. Спасибо вам всем за то, что вы это понимаете, — тихо сказала Алекс и уже совсем другим, веселым тоном добавила: — Мы еще повоюем!

Всем сразу стало легче. Обед закончился в непринужденной дружеской атмосфере, Алексис с интересом слушала последние новости относительно военных действий, которые успели раздобыть моряки.

После обеда она пошла в гостиную, предоставив матросам решать, кому из них мыть посуду. Они все еще бросали жребий и торговались, когда пришел Клод. Услышав шум на кухне, он сразу же прошел туда.

— Что происходит? — спросил он. — Где Алексис и что, черт возьми, с вашими физиономиями?

— Вот решаем, кому из нас делать грязную работу, Алексис не в счет: она готовила ужин. Сейчас она в гостиной, отдыхает, наверное, и вполне заслуженно. А что до синяков — это результат драки, случившейся в порту после того, как мы уехали, — доложил Лендис.

— Спасибо за обстоятельный рассказ, — усмехнулся Клод. — Посуду вымоют Том и Франк, а вы, Форрест, дайте мне чего-нибудь поесть. Алексис пусть отдыхает, а тем временем Майк поведает мне о причине заварухи — ему, как вижу, досталось сильнее всех.

Майк уже открыл было рот, чтобы начать рассказ, но тут дверь на кухню распахнулась. На пороге стояла Алексис.

— Я могу все объяснить, — заявила она. — Между матросами «Конкорда» и теми, кто наблюдал за прибытием корабля в порт, возникли разногласия относительно природы моего присутствия на борту. Ваши люди все чудно уладили. И нечего больше возвращаться к этой теме.

Клод ожидал, что кто-нибудь из матросов изложит свою версию происшедшего, но все молчали.

— Форрест, принеси ужин ко мне в кабинет, — так ничего и не дождавшись, приказал Клод. — И не забудь взять немного вина для Алексис.

Он крепко взял Алексис за локоть и увел за собой в кабинет. Против желания получилось это у него довольно грубо. Захлопнув за собой дверь, Клод с холодной усмешкой спросил:

— Так в каком качестве видели вас моряки в порту?

Алексис стряхнула его руку и отступила в глубь комнаты.

— Таннер, — тихо сказала она, — не злись на них. Что еще могли подумать обо мне мужчины? Естественно, раз я плаваю на этом корабле, значит, я чья-нибудь шлюха.

Она видела, как гнев в глазах Клода сменился болью. Произнесенные ею слова словно хлестнули его. Алексис поднесла ладонь к его щеке.

— Я польщена уже тем, что они сочли меня достойной того, чтобы быть твоей шлюхой.

Клод сжал ее кисть, затем потянул Алексис к себе, обнял, словно желая защитить.

— Я никогда не думал о тебе так, — шепнул он ей на ухо. — Никогда.

Он коснулся губами ее лба, затем щеки, затем закрыл ей поцелуем рот.

Этот поцелуй был сама нежность; оба они испытали прилив желания, тем более мощный, чем дольше пытались отрицать наличие между ними взаимной привязанности. Клод мял языком ее нижнюю губу, словно пробуя на вкус, и ноги у Алексис стали слабеть. Она опиралась на кольцо его рук, но вскоре и этой опоры стало не хватать, и она закинула ему руки на шею. Клод застонал, почувствовав, как набухла грудь его подруги, прижатая к его груди. Сладкой пыткой стало для него это лишнее доказательство ее желания близости. Руки его опустились вниз, легли на ее ягодицы, сжали их, притянули ее к себе, живот к животу, и в этот миг с губ ее сорвался стон.

Настал миг, когда оба они перестали сопротивляться, и сдачу своих позиций закрепили поцелуем. Никто из них не находил в себе силы оттолкнуть другого, хотя оба прекрасно понимали, куда приведет их поцелуй. В этот момент Алексис было все равно, увидит ли она Траверса вновь или нет, и Клод больше не думал о том, что должен найти способ, как может привязать ее к себе. Но слабость их была лишь минутной слабостью. Перед обоими стояла цель, которая была превыше всего. Нехотя они разжали объятия. Клод тяжело прислонился к двери. Алексис, чтобы окончательно обозначить лежащую между ними пропасть, сказала:

— Я не смогу быть твоей снова, Клод. Не смогу, пока все не будет закончено.

— Я знаю, — тихо ответил он.

Клод протянул руку к ее лицу и убрал со лба выбившийся локон. Она откликнулась на его ласку тихим вздохом.

— Я так тебя хочу, — сказал он, услышав, как участилось ее дыхание. — Так сильно.

— Остановись, Клод. Ничего больше не говори! — взмолилась она, расписываясь в собственном бессилии перед желанием отдать ему всю себя.

Клод кивнул и прошел в глубь комнаты, стараясь не коснуться ее, понимая, что малейшая искра, возникшая от контакта их тел, заставит его забыть ее мольбы.

— Как прошла ваша встреча, капитан? — спросила Алексис, садясь в кресло напротив кушетки. Она слегка запнулась, словно не зная, уместно ли столь официальное общение после бурной демонстрации взаимных чувств.

— Не так хорошо, как хотелось бы, — уклончиво ответил Клод.

— В каком смысле? — Она откинулась на спинку кресла.

— Мы с сенатором не сошлись в некоторых вопросах.

— Относительно меня? — еле слышно спросила Алексис.

— Конечно, относительно вас, — раздраженно ответил Клод и тут же пожалел о своей грубости: такое несчастное сделалось у нее лицо. — Зачем еще мне встречаться с сенатором, если не по вашему делу.

— Со своими делами я справлюсь сама, без защитников, — запальчиво бросила Алексис.

— С чего вы взяли, что я вас защищал?

— Я всего лишь подумала, — начала было Алексис и осеклась, не зная, что сказать.

Клод резко выпрямился и, глядя Алексис прямо в глаза, тоном, не допускающим возражений, заявил:

— Пора внести ясность, Алексис. Да, я хочу тебя, потому что люблю. Не хмурь брови, ты знаешь об этом так же хорошо, как и я, а может, и лучше. Но сейчас мы воюем с твоей страной, и я, как любой гражданин, стою на страже интересов моей страны. А ей нужна ты. Я уже говорил, что если бы ты согласилась помочь нам в этой войне, отношения между нами были бы совсем другими. Я не кривил душой, Алекс. Знания, полученные тобой в двухлетней борьбе один на один, стоят опыта, который многие из наших морских офицеров приобретали долгими годами службы. Ты была бы нам существенным подспорьем. Наша неприязнь к британцам основана не только на отвратительной практике увода в рабство наших граждан для службы на судах Соединенного Королевства. Есть много причин более меркантильного свойства. Англия отчего-то решила, что беспошлинная торговля на территории Штатов — ее неотъемлемое право. Ну как же! Хозяева Атлантики! Нас не устраивают условия сотрудничества с нашими корабельными компаниями, которые выдвигает Британия, руководствуясь отнюдь не интересами дела. Вместо того чтобы отдать предпочтение лучшим с точки зрения надежности, право на провоз грузов в зоне блокады дается компаниям родственников или фаворитов, остальные не менее достойные судоходства терпят убытки, потому что лишены этих прав. Франция и Англия убедились в том, что Америка предпочитает держать нейтралитет в их войне, и что же — это послужило нам благом? Отнюдь! Наши корабли были отданы на милость каперам обеих воюющих сторон. Если мы победим, я стану еще богаче, чем был прежде, потому что в этом случае корабли Корабельной компании Гарнета смогут заходить в любые порты, не опасаясь помех со стороны Британии. Я участвую в этой войне, чтобы защитить то, что имею, и получить большее. Вот что ставят на кон Соединенные Штаты.

Алексис молчала. Она не думала о Корабельной компании Квинтоиа, которая должна была выйти на этой войны процветающим предприятием: Алексис не страшила конкуренция, она знала, что умеет вести дело. Не думала она и о людях, живущих на Тортоле, преданных ей друзьях, которые, добейся она успеха, станут жить лучше и богаче. Она смотрела на Клода, задаваясь единственным вопросом: сможет ли она, согласившись на сотрудничество с американцами, удержать одного человека, того, которого она хотела сильнее всего, того, кто, пристально вглядываясь в ее лицо, ждал сейчас ответа.

— Об этом я уже думала, — медленно проговорила Алексис, не отводя взгляда.

Клод кивнул. Последовало тяжелое молчание. Оба понимали, чего будет стоить ее решение. Клод снова лег и, глядя в потолок, задал почти риторический вопрос:

— Если Президент будет говорить с тобой так, как говорил я, разложит все по полочкам, ты согласишься?

— Мистер Медисон не сможет этого сделать.

— Почему нет? — удивился Клод.

— Меня привезли сюда силой, капитан. Вы хорошо помните, чем вы мне угрожали. Насколько я понимаю, все было сделано для того, чтобы я подчинилась желанию вашего Президента. Если бы выбор был за мной, я бы все равно присоединилась к вам после того, разумеется, как с моими делами будет покончено. Разве вы забыли? Ведь я страстно хотела попасть в вашу страну еще девочкой, в тринадцать неполных лет, и, будьте уверены, не стала бы стремиться вернуться в Англию, если бы судьбе было угодно, чтобы меня высадили в Чарльстоне, а не на Тортоле. Смею заверить, я не испугалась бы и не дала стрекача, даже если жизнь на этой земле обетованной оказалась бы куда тяжелее и грубее той, что мне представлялась в мечтах.

— Но сейчас разве вы не в этой стране? Выходит, ваша мечта исполнилась?

Алексис окинула взглядом комнату.

— Где моя свобода, капитан? Где мое право свободно принимать решения? Ваш Президент мне этого не предложил.

— А если бы предложил?

— Тогда он должен был дать мне вначале поймать Траверса, а затем я бы стала помогать вам чистосердечно и искренне, как если бы вы никогда меня сюда не привозили.

Клод хотел было сказать ей, что именно это он и пытался разъяснить Хоуву, но тут раздался стук в дверь. Форрест принес ужин и вино. Когда кок ушел, Клод почувствовал что желание объясняться и оправдываться тоже ушло. За едой он отвечал на вопросы Алексис о доме и поблагодарил за наведенный в его жилище порядок.

— У тебя и в Бостоне есть свой дом? — спросила Алексис, ставя стакан на полированный стол.

— Нет. Когда я приезжаю в Бостон, то останавливаюсь у Эммы и Блейка. Они живут там же, где жили мои родители и где вырос я.

— Понятно. Но когда ты переедешь в Бостон, тебе потребуется собственный дом, не так ли? Ты же не захочешь жить у сестры?

— Почему ты решила, что я намерен жить в Бостоне?

— Потому, — с улыбкой ответила Алексис, — что я не забыла твои разговоры о компании Гарнета. И мне не показалось, что ты готов расстаться с делом. Наоборот, похоже, ты собираешься развивать семейный бизнес. Ты не сможешь вести дела из Вашингтона.

Клод рассмеялся.

— Во время нашего последнего разговора Эмма сказала мне, что Корабельная компания Квинтона составляет нам конкуренцию. Я не стал говорить ей, хотя и знал наверное, что владелец компании едва ли лично занят делами своего предприятия.

Алексис широко улыбнулась.

— Я получаю весьма существенную поддержку с совершенно неожиданной стороны.

Клод нахмурился. Имя Лафитта не прозвучало прямо, но намек был достаточно прозрачен.

— Давай не будем о Лафитте, — он отставил в сторону поднос.

— Почему ты так странно реагируешь, когда я говорю о нем? Лафитт помог мне, когда я больше всего нуждалась в помощи. Ты, наверное, понимаешь, что не я просила его пощадить мои корабли! Он сам принял такое решение, и я знаю почему.

— Не важно, зачем он это делает, важно лишь, что его благородство сыграло ему на руку. Не зря говорят, что посеешь, то и пожнешь.

— Что-то я не возьму в толк…

— А жаль, — тихо ответил Клод.

Едва ли можно было сомневаться в том, что Алексис предаст человека, который способствует процветанию ее бизнеса, не говоря уже о том, что Лафитт помог ей и дал свободу, в которой отказал он, Клод.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — вдруг сказала Алексис.

— Какой вопрос?

— Единственный, на который я надеюсь получить от тебя ответ, о Бостоне.

— Да, я собираюсь жить в Бостоне, — усмехнулся Клод. — Я покину этот дом без всякого сожаления.

— Тогда зачем тебе такой большой дом сейчас? Ты ведь очень редко здесь бываешь.

— Я не продаю его, потому что мне нравится это место. И еще: когда я прихожу сюда, я знаю, что это моя собственность. Согласись, сознание того, что у тебя есть свой угол, греет душу. Это не то, что жить в отелях или снимать жилье. Даже старые морские волки и те жаждут найти такое место под солнцем, где бы пол не качался под ногами. А как насчет тебя? Разве ты так не считаешь?

Алексис опустила глаза, вспоминая дом на Тортоле, радугу цветников и свежее дыхание моря. Увы, без Франсин и Джорджа дом стал ей безразличен.

Подойдя к Алексис, Клод помог ей подняться и, придерживая рукой за подбородок, чтобы она не отворачивала лицо, сказал:

— Прости, Алекс.

Он видел муку в ее глазах и понимал, что никакие слова не помогут излечить эту боль.

— Я надеюсь, ты никогда больше не увидишь того дома. По крайней мере тебе не придется возвращаться туда в одиночестве.

— Но я хочу увидеть его, — сказала Алексис, убирая его руку.

— Ни к чему тебе это.

— Нет, я должна приехать туда. Я никогда не смогу там жить, но я должна видеть его, чтобы не забывать о данном слове, чтобы набраться мужества и поквитаться с человеком, виновным в смерти моих близких.

Клоду захотелось обнять ее, чтобы она смогла выплакать боль на его плече. Он представлял, как она будет плакать, когда вернется на Тортолу и придет к этому мертвому, пустому дому. Она была такой слабой, такой женственной, совершенно непохожей на легендарного жестокого капитана Денти. Губы ее слегка подрагивали, тело била едва заметная дрожь, и только взгляд ее янтарных глаз, такой же, как тогда, когда она приносила свои клятвы, удерживал его от того, чтобы пожалеть и успокоить ее. Этот взгляд молил о беспощадности.

— Уже поздно, — сказал Клод, понимая, что ничего не может предложить ей в утешение. — Ты выбрала комнату?

— Да. Если ты не против, я бы хотела пройти к себе прямо сейчас.

Алексис позволила Клоду взять ее под руку и проводить до лестницы. В холле она пожелала спокойной ночи матросам и пошла наверх. Уже почти поднявшись, Алексис оглянулась, услышав звучный, красивого тембра голос Клода, желавшего ей хороших снов, и, улыбнувшись, пожелала ему того же.