"Под землей" - читать интересную книгу автора (Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович)IVРукобитов прямой дорогой направился к скупщику краденого золота Потапычу. Было уже поздно, но к Потапычу днем никто и не ходил. Это был седой, крепкий старик с окладистой бородой и сердитыми маленькими глазами. Он внимательно осмотрел принесенный кусок кварца с золотом, долго что-то высчитывал про себя и потом решительно проговорил: – Три целковых… У Рукобитова даже руки затряслись от охватившего его горя. Он рассчитывал получить пять рублей. Ведь надо же поделиться с Яковом. Но как он ни торговался, – ничего не вышло. Потапыч не прибавил ни одной копейки. – Так больше не дашь? – спрашивал Рукобитов. – Не дам… – А хрест на тебе есть? – Даже весьма… – Бога ты не боишься, вот что! – А ты, милый человек, ступай к новому управляющему, он, может быть, и больше тебе даст, – пошутил безжалостно Потапыч, поглаживая свою бороду. – Много вас, таких-то… Как Рукобитов ни бился, а пришлось помириться и на трех рублях. Все-таки, как-никак, а будет розговенье… Дорогой домой он рассчитал, что он из этих денег отдаст рубль Якову, а два рубля останутся на его долю с Михалкой. Будут и горячие щи со свининой, и ситный белый хлеб, и пирог с кашей, и стаканчик водки за труды праведные… Проходя к своей избушке, Рукобитов вдруг заробел. Вот он войдет, а Дарья первым словом: «Где Михалко?» Ну, и бабушка Денисиха тоже накинется… Он несколько раз прошелся под окнами. Изба чуть-чуть была освещена самодельной плошкой из дешевого бараньего жира. Дело было скверное. «Куда это делся Яков?» – думал Рукобитов, соображая, что двоим все-таки было бы легче держать ответ. А Яков был легок на помине. Он подошел и молча только почесал затылок. – Ну, что? – спросил Рукобитов. – А так… крышка. – Ну? – Ермишка, значит, запечатал нашу дудку, змей подколодный… – Как же мы будем добывать Михалку? – Ворот, значит, запечатал… Мужики говорили между собой тихо, но Дарья не спала и слышала, что под окнами кто-то топчется в снегу и шепчется. Она выскочила в одном сарафанишке за ворота и сразу накинулась на мужа: – А где Михалко? – Михалко… придет… Отстал немного… – бормотал виновато Рукобитов. – Ей-богу, сейчас придет, – уверял растерявшийся Яков. Дарья сразу поняла, что дело неладно, и заголосила. Этого еще недоставало… Рукобитов едва увел ее в избу. Бабушка Денисиха лежала на печке. Ей что-то нездоровилось. Она слышала шум во дворе и вся встрепенулась, когда до ее старого уха долетело слово: Михалко. Она, как и Дарья, сразу догадалась, что дело неладно и что случилась какая-то беда. Мужики вошли в избу с виноватым видом, подталкивая друг друга. Дарья плакала, закрывая лицо рукавом. – А где Михалко? – спрашивала старуха, слезая с печи. – Куда вы дели мальчонку? Как мужики ни мялись, но пришлось еще раз повторить, как было дело. – Да мы его, Михалку, вызволим, только пусть ободняет[3] малость, – говорил Рукобитов, выкладывая три рубля на стол. – Вот вам и розговенье добыли… Один рубль тебе, Яков, один рубль Михалке, а один мне. Но деньги не утешили плакавшую Дарью. – Михалко-то под землей будет околевать, а мы будем розговляться? – причитала она. – Тоже придумали… – Ах, Дарья, Дарья, ничего ты не понимаешь! – объяснял Рукобитов, сбиваясь в словах. – Сказано: добудем Михалку… А што он полежит в забое, – не велика важность. Тепло там… Главная причина, что дудка-то запечатана. Ежели сломать печать, так наотвечаешься… Потом начальство со свету сживет и без работы замучит. А все идол Ермишка подвел… Чтоб ему ни дна ни покрышки! – Добудем Михалку, – повторял виновато Яков. – Вот только печать… Бабушка Денисиха выслушала все и начала одеваться. – Бабушка, куда ты собралась на ночь глядя? – удивилась Дарья. – А туда… – сердито ответила старуха, с трудом надевая в рукава старую шубенку. – Михалку добывать. – Да ты в уме ли, бабушка? – А, видно, поумнее всех буду… Без Михалки не ворочусь. Такого закону нету, чтобы живого человека под землей печатью запечатывать. Да. А кто Михалку запечатал, тот и добывать будет. Прямо к новому анжинеру пойду… С меня, со старухи, нечего взять. А я ему всю правду скажу… – У анжинера теперь вот какой бал идет, – говорил Яков. – Свету, как в церкви в Христовую заутреню. – Ну, значит, и я на бал пойду, – спокойно говорила бабушка Денисиха, крепко закутывая голову старым платком. Мужики молчали. – Ты про нас-то не говори, бабушка, што, значит, мы в дудке работали, – говорил Рукобитов. – Уж я знаю, што ему сказать, – уверенно ответила старуха. – Кто работал, – руки-ноги не оставил. А закону все-таки нет, чтобы морить людей под землей. Еще передо мной анжинер-то досыта накланяется. Нечего с меня взять. Одевшись, бабушка помолчала, взяла в руки свою черемуховую палку и сказала: – Ну, так вы меня ждите. Дарья, ты подтопи печку-то да картошки свари опять. Все-таки горяченького Михалко хватит с устатку. Когда бабушка Денисиха пошла к дверям, Рукобитов попробовал ее остановить: – Не ходила бы ты лучше, бабушка. Не женское это дело. Да и дорогой еще замерзнешь, пожалуй!.. Бабушка повернулась к нему, показала свою палку и сказала: – А вот это знаешь? Когда дверь за ней затворилась, Яков со вздохом проговорил: – Правильная старушка. Вот какого она холоду нагонит, а взять не с кого. – Нет, с работы сгонят. – Пущай гонят! – решительно заявил Рукобитов. – Как-нибудь перебьемся, коли на то пойдет. Не мы первые, не мы последние… А старая Денисиха шагала посредине улицы, размахивая своей палкой и думая вслух: – А вот приду и все скажу… Нету такого закона!.. Суди меня, а я вот пойду и твою печать на мелкие части растерзаю. В господском доме елка уже догорала. Разодетые по-праздничному дети с нетерпением ожидали того блаженного момента, когда елка со всеми своими сокровищами поступит в их полное распоряжение. В передней на стуле дремал штейгер Ермишка, «отвечавший сегодня за швейцара». Из столовой доносился веселый говор закусывавших; в кабинете играли в карты; молодая красивая хозяйка бегала из комнаты в комнату, занимая гостей. Когда послышался скрип ступенек на деревянной лестнице, Ермишка вскочил и бросился отворять дверь. Перед ним стояла бабушка Денисиха со своей палкой… В первую минуту Ермишка совершенно оторопел, а когда узнал старуху Денисиху, загородил ей дорогу и зашипел, как гусь. – Куды пре-ешь?! Вместо ответа бабушка Денисиха ударила его палкой прямо по голове. – Вот тебе, змей подколодный!.. Конечно, старуха не могла ударить больно, но Ермишка закричал благим матом: – Ой, убила!.. До смерти убила… В переднюю выскочили все гости, но старуха не смутилась, а только проговорила: – Который, значит, будет тут хозяин? Мне анжинера… – Что тебе нужно, старушка? – спросил выступивший вперед хозяин. – Мне-то? А зачем ты моего Михалку печатью запечатал под землей? – Какого Михалку? – Моего внучка Михалку… Ты-то вот радуешься тут со своими детками, а Михалко под землей сидит. Разве есть такой закон?! – Это она насчет дудки, которую мы даве опечатали… – объяснил Ермишка. – Меня-то вот как палкой благословила, прямо по голове… Этак можно живого человека и до смерти убить. Позвольте, ваше высокоблагородие, я ее в шею вытолкаю за пустые ее слова. – Нет, оставь… А ты, старушка, говори толком. – И скажу… все скажу… Ты запечатал Михалку в дудке, ты и добывай!.. Когда все разъяснилось, управляющий велел подать лошадь и отправился с Ермишкой на дудку. – Ты подожди здесь, бабушка, – ласково говорила его жена, усаживая старуху на стул в передней. – Может быть, ты озябла? Может быть, есть хочешь? – Нет, ничего мне не нужно, барыня… – шептала Денисиха. – Мой муж не знал, что в шахте спрятался твой внучек… Это все штейгер виноват. – Он, он, матушка!.. Дети нетерпеливо выглядывали в переднюю. Кто-то назвал сидевшую в передней старуху ведьмой, и всем это показалось очень смешным. А «ведьма», обласканная доброй барыней, сидела и плакала. – Вот твои детки, хорошая барыня, с радости скачут, а наши детки с голоду плачут, – говорила бабушка Денисиха, качая своей головой. – Праздник на дворе, а в дому и хлеба не было. Она сидела и рассказывала про свою бедность, а добрая барыня слушала, глотая слезы. – Мама, когда мы будет делить елку? – приставали к ней. – Подождите, когда приедет папа. – А он куда уехал? – По одному важному делу и скоро вернется. Имейте маленькое терпение… Папа действительно скоро вернулся и торжественно ввел в переднюю упиравшегося Михалку. – Вот тебе, старушка, твой внучек. Едва его вытащили из дудки. Спрятался в забое и молчит. Когда старая Денисиха вернулась домой с Михалкой, все только ахнули. – Ай да бабушка! – хвалил Яков. – Вот то-то и есть, аники-воины, – ворчала старуха. – Руки у вас есть, а ума-то и не хватило… Дарья опять плакала, но уже на этот раз от радости. |
|
|