Гурский ПетрМеломаны

П Ё Т Р Г У Р С К И Й

М Е Л О М А Н Ы

Перевод: Марченко Вл. Бор. - MW

Войдя, я увидал всех пятерых. Меня ждали. Маленький Принц стоял у окна и курил сигарету. На нем была кожаная куртка с шипами, нашивками и всякой другой дешевкой. Ну вроде, крутой чувак. Его люди придерживались подобного стиля, только нашивок у них было поменьше. Я знал, что все они раздолбаи и договоров особо не придерживаются. Но что поделать, это они управляли этой частью города. И у них были деньги.

Я подошел к тому месту, где они стояли. Каждый мой шаг подымал облачка пыли. Это был один из тех домов, которых никто и никогда не пытался восстанавливать.

Маленький Принц глядел на меня, и мне было заметно его беспокойство. Остальные четверо вытащили пушки, здоровенные такие, серебряные, прямо из музея. Они мне не доверяли. Не верили с самого начала, а сейчас так и вообще выглядели разъяренными. Начхать им было на мою репутацию честного человека.

- Ну, как делишки, Дирижер? - спросил Маленький Принц. Его кадык при этом прыгал вверх-вниз.

- Потихоньку, - ответил я.

- Да ну тебя к черту, - сказал он. - Просто я хотел с тобой переговорить. Самый обычный разговор. Никаких базаров. А ты пригнал сюда с этой вот железякой. Опупел?

Я стоял, не шевелясь, и ждал, что он станет делать. Нет, я не опупел. Просто мне не хотелось идти на эту встречу совсем без ничего. Вот почему на ремне у меня висел небольшой такой обрезик. Из под мышки выглядывала рукоятка тридцать шестерки. Я специально раскрыл пальто, чтобы он ее увидал. Он приказывал отобрать у меня оружие еще при входе, но я все устроил как надо, и теперь хотел его подначить.

- Что с моим нянькой? - спросил он.

Я не отвечал. Его нянька! Ну его к чертовой матери! Никто его больше не увидит, впрочем, и нечего жалеть.

- Так как? - не дождался ответа Маленький Принц.

У тех четверых, за его спиной, пушки были все еще наготове, и я знал, что парни нервничают. Все они глядели на меня исподлобья, Маленький Принц тоже, и долгое время никто ничего не говорил. Я-то был готов, но чувствовал, что скоро созреют и они. Так было бы лучше и для меня, и для них. Мои парни уже пристреляли эту халабуду, а эти четверо как раз торчали возле окна. Идиоты! Я уже слышал слухи, что Маленькому Принцу скоро хана. Ясное дело, что хана. Такой же придурок.

В конце концов, он дал им знак убрать оружие. Все обошлось банальным кивком. Да, в нашей профессии сентиментальность излишня, а верный нянька перешел в историю.

- У меня к тебе есть предложение, - сказал Маленький Принц. - Оно наверняка тебя заинтересует.

Я кивнул.

- У меня дело, - сказал он. - Оборот приличный. Несколько борделей и три бара. Бары по-настоящему приличные. Самые крутые в городе. Ты же их знаешь, Дирижер? Не только самогонка и кисляк, но и оригинальное спиртное из уцелевших складов. Пиво варю сам. Заводик еще довоенный. Я предприниматель серьезный, дела веду честно. Вот скажи, нравятся тебе мои вложения?

- Ладно, кончай травить баланду, перебил его я, потому что слишком много он базарил, забирая мое время; а жизнь только одна, и каждый день умирает столько прелестных попочек. - Я только вчера вернулся в город. В чем дело?

- Только спокойно. Тут дело в "Голубом Щите". Кто-то мне все гадит. Имеется один такой тип. Я хочу, чтобы ты устроился туда клозетной бабкой и успокоил его.

- Что это за тип?

Маленький Принц замялся.

- Лажа, - сказал он наконец. - Говорят, что это колдун.

- Кто?

- Колдун. Устраивает странные такие дела.

Маленький Принц облизал губы. Он терпеть меня не мог, но ему было очень важно, чтобы я взял этот заказ.

- Что тебе этот тип сделал?

Тот какое-то время размышлял.

- Ты понимаешь, это и вправду какая-то лажа. Он скрипач. Время от времени приходит в "Голубой", начинает играть, и эта его музыка всех усыпляет.

Нет, вы только поглядите, я на этом свете живу уже двадцать семь лет, в разных переделках бывал, видал много кое-чего, но такого придурка как Маленький Принц видать еще не приводилось.

- Слушай, Дирижер, я понимаю, как все это звучит, но все оно так и есть. Мужик играет, люди дрыхнут, никто ничего не покупает, и я теряю бабки и клиентуру. Так слушай дальше. Парень, что сидит на клозете, пуляет в него будто по мишени, и ни фига, тот продолжает себе играть, плевать ему на весь балаган. Как будто он какой-то броненосец. А потом и сортирный валится с ног, как и все остальные. Большой засып. А вот когда все просыпаются, у всех пустые карманы, касса заведения пустая, а от скрипача уже и вони не осталось.

- А это тебя достало, - заметил я.

- Я хочу, чтобы ты занялся этим, - сказал Маленький Принц. - Убей этого типа.

Я не знал, что и думать.

- А ты, почему сам его не убьешь?

Маленький Принц развёл руками.

- Это не моё занятие, я только предприниматель. Впрочем... - он снова помялся. - Мне не повезло. когда мы ждали его снаружи, перед заведением, он просто не появился. А когда один раз мы хотели достать его внутри, парни прощелкали, и не заметили, когда он вошел, а потом сразу начал играть, и мы даже не успели вытащить пушки.

- Усыпил вас?

- Вот-вот.

Нет, это был идиотизм. Но можно было и покрутиться, поинтересоваться, поговорить о бабках. Бабки мне нужны были всегда. На женщин.

- Сколько платишь?

- А за сколько ты себя ценишь? - вопросом на вопрос ответил Маленький Принц.

Предприниматель хренов. Таких вопросов не задают.

- Сто лимонов, - отрезал я. - Мне придется прибить скрипача, вора и колдуна, так что беру как за троих.

- Согласен, - сказал тот, не раздумывая.

- Сто пятьдесят, слишком быстро ты согласился.

- Сукин ты сын, сто лимонов - это разумная сумма.

- Только вся твоя история неразумная. У тебя должны быть крупные потери. Я сказал - сто пятьдесят.

Маленький Принц молчал. Я глядел ему прямо в лицо.

- Сейчас я уже быстро не соглашаюсь, - сказал он. - Сто пятьдесят. И ни на злотый больше.

Я повернулся, считая встречу законченной. Заранее оплату я не брал. Даже аванса. Если бы он впоследствии не заплатил, то потерял бы репутацию. Никто бы не захотел иметь дело с человеком без репутации. Ну, в свою очередь, репутация - штука эфемерная. У меня тоже были свои способы. Если что. Теперь я собирался отсюда испариться, но Маленькому Принцу все еще было мало.

- Погоди, еще одно, я давно хотел у тебя спросить, - сказал он.

- О чем?

- Почему тебя прозвали Дирижером?

Вот тебе и на. Ему явно было скучно. Я вышел и очутился на улице. Какое они хреновое место выбрали для встречи! Боже, как они меня достали.

Тут же ко мне присоединились Контрабас, Флейтяра и Тромбон. Они все время прикрывали меня.

Мы сидели, нормально так сидели, в хате на углу Западной. Хата как хата, но акустика ничего. Мы играли "Революционный Этюд" Шопена, прямо штукатурка сыпалась. Если вам кажется, что "Революционный" нельзя сделать на контрабасе, флейте и тромбоне, то вы просто жалкие типы. А лабалось неплохо, честное слово, неплохо. Если бы нас кто слушал, то был бы в экстазе. Особенно выделялся Контрабас. Сегодня был его день! Прям тебе пушки среди цветов. И все было действительно хорошо, так что Флейтяра бросил играть непонятно почему.

- Чего-то здесь, бля, не хватает, - заявил он. - Мало тонкости.

- Чего тебе мало? - спросил Тромбон. Он был толстый и вечно потел.

- Тонкости мало, тонкости, - рявкнул Флейтяра. - Слишком ты меня глушишь. Линия сохраняется, но вот нюанс исчезает.

- Чего-чего исчезает? - опять спросил Тромбон.

- Заткнись и играй потише.

- Ладно, - сказал я. - Идем по-новой.

Мы заиграли, и все шло как прежде. Я дирижировал, они извлекали звуки, только Тромбон играл тише.

- Нет, это все лажа, - заявил Флейтяра.

- Чего ты хочешь? - спросил я. - Все шикарно, только Тромбон играет слишком тихо.

- Но ведь все равно не выходит, - бормотал Флейтяра. - Линия имеется, а вот нюанс теряется.

Такой уж он был тип, Флейтяра. Если уж что он сказал, то это ему так нравилось, что повторял вечно.

- Заткнись, - сказал я ему, потому что он меня уже достал. - Все классно, и играем с самого начала.

Так мы и играли. До десяти часов, потому что сегодня я собрался посетить "Голубой Щит". Вообще-то я хотел идти сам, но Контрабас предложил составить мне компанию. Мы все бросили, а те двое продолжали лабать.

Флейтяра лабал с Тромбоном.

Уже начиналась ночь, а мы шли по улице, где асфальт потрескался будто задница какого-нибудь восьмидесятилетнего педика. Вот уже почти год улицы этого города были относительно безопасными. Относительно, это значит, что никто не пулял в тебя ради спортивного интереса. Никаких тебе долбаных придурков в окошках с винтом. Нет, стреляли, конечно, если кому-нибудь твоя рожа была не в масть, когда ты появлялся не в том месте в неподходящее время. Но без повода - ни-ни. Война закончилась пять лет назад, и люди понемножку успокоились. Поскольку я всегда любил красивые слова, то говорю, что варварство уступило место цивилизации. Это мои слова, но я вовсе не утверждаю, что они правильны.

Контрабас шел рядом, шмалил сигареты одну за другой, и почти не отзывался. Он был моложе меня почти на три года и был мне по душе. Очень чувствительный хлопец. Никогда не убивал с помощью ножа. На кулаках был хорош, приложил уже много кому, но ножом никогда не действовал. Когда-то он сказал мне, что это ужасно грубо. По мне же, это все равно. Тем не менее, я его понимал. у каждого свои принципы.

Нам нужно было пройти несколько кварталов, потом по длинной аллее, прежде чем выйти на Площадь Развлечений. Мы прошли по шатающемуся мосту, а потом уже пришлось шастать по узеньким улочкам, где всегда гнездится всякая шваль. Несмотря на темноту в разбитых машинах еще игрались дети. Мимо нас прошла одинокая женщина, при виде ее мы вытаращили глаза: непонятно, то ли она такая храбрая, то ли такая дура, а может снималась. По-видимому Контрабасу хотелось, но я приказал ему успокоиться. Мы прошли мимо нее, как будто у нас отрезали писюрки. Показали себя джентльменами. Или как-то там.

Под стенами домов, среди развалин, сидели бомжи. Так они сидели целыми ночами. Это были уже не люди, а дерьмо собачье. Некоторые палили костры и хоть как-то грелись. А уж воняло там! Мы вздохнули посвободней, когда попали в Голубой Квартал. Потом был уже только Сияющий Променад. Ну и, конечно же, "Голубой Щит".

Это заведение Маленькому Принцу и вправду удалось. Сам он, конечно, мог быть идиотом, но кабак его был, похоже, ничего. Над вырисованной кистью вывеской с названием горела одна-единственная неоновая трубка, а это редкость даже в столице. Совсем недавно я был там, так что сравнить мог. Перед входом крутилось много народу, а изнутри доносилась музыка.

Сортирная бабуля был выше двух метров и поневоле вызывал к себе уважение. Он стоял в двери и брал большую плату за вход и гораздо меньшую за срач. Я сообщил ему, кто мы такие. Его уже предупредили, поэтому он кивнул.

- Получается, вы должны меня заменить, так? Это клёво, а то мне уже насточертело здесь стоять.

Подошел какой-то тип, сунул бабуле в лапу две двадцатки и отдал пистолет, тем не менее, ради спокойствия, бабуля его тщательно обыскал, в конце концов тот мужик получил свой билет и исчез внутри.

- Сорок кусков за вход? - заметил Контрабас. - Это должно давать неплохие доходы.

- Точняк, - согласился бабуля. - На шармака тут не покатит.

- Послушай, - сказал я ему. - Ты будешь стоять тут и дальше, потому что мы не станем тебя менять. Мы пришли пришить того скрипача и будем делать это по-своему.

Челюсть у бабули слегка отвисла.

- Так вы меня не смените?

- Не о чем и говорить.

Он выглядел совершенно прибитым.

- Я тут договорился с одной. Цыпа первый класс. И недорого берёт. Так что, всё напрасно?

Он был двухметрового роста, зарабатывал сортирной бабулей, скрипач, скорее всего, так сильно его не интересовал, вот он и договорился с какой-то кралей. мне было его жаль. Но что ж, бывает.

- Трахнешь ее как-нибудь в другой раз, - сказал я.

- Слушай, а как это получилось? - вмешался Контрабас. - Не мог остановить какого-то скрипача?

- А, чего там базарить, - махнул рукой совершенно растроенный бабуля. - Он какой-то придолбаный. Чаще всего я вообще не могу засечь, как он приближается. Появляется вдруг, ни с того ни с сего, отодвигает меня своей лапищей - он крупнее меня - и лезет в дверь. Чертовски сильный мужик. Надо бы его пристрелить, но как с этим получается, вы уже сами знаете. Черт, ну такая клёвая телка. Я этого не переживу.

Мы прошли мимо него и вышли на лестницу. Само заведение находилось в подвалах, под землёй, и по этой лестнице надо было спуститься.

Внутри было оживленно, но и не забито. Кабак знал времена и получше. Странный скрипач и вправду стал непростой проблемой. Здесь было десятка два столиков, какой-то пятачок для танцев, биллиардный стол, неплохо заряженный бар; из колонок звучал дрожащий вокал. Дамочек было до черта и больше. Одни бляди.

Одна из них, уже в возрасте, чернявая, что стояла под стенкой рядом с нами, схватила Контрабаса за рукав.

- Слишком ты потасканная, киска, - сказал ей Контрабас.

Та улыбнулась, совершенно не оскорбившись.

- А я работаю в стиле ретро.

Эта блядушка была вовсе даже и ничего. Мы пошли дальше, а она осталась там, у стенки, со своей вовсе не блядской улыбочкой на лице. Несколько столиков было совсем свободных, но мы уселись возле бара.

- Придет сегодня Скрипач или нет? - спросил Контрабас.

- Один черт, - ответил я. - На сей раз мы и так ничего делать не будем. Только осмотримся.

Здесь мы были единственными гостями при оружии. Безопасность заведения требовала, чтобы ужирающиеся посетители не имели при себе пушек. Бармен искоса поглядывал на нас.

- Это вы пришли пришить этого скрипача? - спросил он.

Контрабас кивнул.

- А, - махнул бармен рукой. - На него ничего не действует.

Мы заказали по бокалу пива и выпили. Потом взяли по большой водке, затем снова по пиву. Все было за счет заведения, и у Контрабаса поправилось настроение. Он пел что-то под нос и улыбался проституткам.

- Да что там может быть с этим скрипачем? - сказал он. - Так, морочат голову.

Я пожал плечами. Мы взяли опять по водочке. Прошел уже час, пришло немного новых клиентов, я даже старого знакомого усек, Весеннего Розмарина, но наш тип так и не появился. Какой-то совершенно укушавшийся тип начал с барменом ссору из-за какого-то вазона с цветами, который, якобы, всегда стоял на стойке, а в последнее время его там уже не было. Блядушка, которая зацепила нас у входа, время от времени бросала Контрабасу долгие взгляды.

- Она явно в тебя втюрилась, - сказал я.

- Это ей не ширинка моя нравится, - ответил тот. - Злотые. Свернутые в рулончик. Вот что они засаживают себе ради удовольствия. А все остальное - это уже бизнес.

- Не знаю. Она на других не похожа.

Стоящий рядом мужик все так же продолжал скандалить, пока наконец взбешенный бармен не поставил перед ним тот самый вазон с цветами. Пьяница взял вазон в руки и протянул в мою сторону, будто желая показать.

- Ужасное дерьмо, - сказал я. - Искусственные цветы. Дерьмо с гандонами.

Мне хотелось его оскорбить, но мужик был настолько же счастливым, сколько и ужравшимся. Совершенно не обижаясь, он глядел на меня.

- Может это и искусственное дерьмо, но какие не какие, а цветы, сказал он. - Помню, перед войной. сколько было тогда цветов. Настоящих. А сейчас только крапива да осот на развалинах.

Я отвернулся, потому что парень явно был прибацанный. Кому какое дело, что было до войны. Я заказал следующий бокал, а может и водки. Нам тоже уже немного было надо. Еще чуть-чуть - и мы будем готовые.

- Мне уже и без этого скрипача спать охота, - сказал Контрабас.

Да, на грудь и я сам уже принял достаточно. Попытался посчитать, сколько же мы выпили. Много. До черта. причем, больше пива, чем водки. А может и наоборот. Посчитать никак не удавалось. А потом я перестал об этом думать, потому что увидал скрипача.

Он сидел за столиком, поставленном чуть в стороне, за всеми остальными и спокойно вынимал инструмент из футляра. Это был огромный, полный мужик в элегантном костюме, совершенно лысый, с круглым лицом. Я и не заметил, когда это он появился, но вот посетители "Голубого Щита" - те да: за многими столиками разговоры затихли, а несколько человек тихонечко уматывали. Тот совершенно не обращал внимания: положил скрипку на стол, старательно открыл футляр и отложил его на соседний стул. И ни капельки не спешил. Мне не верилось, что такой колосс, рядом с которым даже Тромбон показался бы недомерком, может быть скрипачом-виртуозом. В голове у меня уже прилично шумело, и я знал, что Контрабас чувствует себя не лучшим образом.

Скрипач был уже готов. Он огляделся по сторонам, покачал головой и собирался уж было взять инструмент, когда к нему подошли три типа, до сих пор спокойно сидящих на своих местах. Рожи у них были самые мрачные.

- Ты, вор, - сказал один из троих. - Ворюга долбаный.

Скрипач поднялся и внимательно приглядывался к подошедшим.

- Отдавай мои бабки, зараза, - продолжал первый тип. - Мои три лимона. На три лимона меня поставил. Все отдавай. До последнего долбаного злота.

Глаза всех собравшихся были устремлены на них.

- К сожалению, не могу, - бесстрастно ответил скрипач.

Блеснуло лезвие, у мужчины в руке появился нож. Он замахнулся, но скрипач со скоростью, которой я в нем не мог и подозревать, перехватил его руку, потянул и сломал в запястье. Осторожненько, чуть ли не ласково, он отпихнул нападавшего, который отлетел, но не упал, потому что его придержали напарники. В первый миг они хотели идти на помощь дружку, но, встретив стальной взгляд скрипача, отступили.

- Пожалуйста, не надо мне мешать, - сказал скрипач в их сторону. Мне хотелось бы сыграть. Возможно, кому-то это и покажется странным, учитывая времена, в которых мы живем, но я зарабатываю на жизнь музыкой.

Он взял скрипку в руку, поднял смычок. Все вокруг замерло в ожидании.

И он заиграл. Играл он чертовски здорово. С его музыкой ко мне пришли покой и расслабленность. Сопротивляться я и не собирался. Мне было очень хорошо. Смычок в руках скрипача мягко плыл по реке струн. Мне захотелось стать легким-легким, захотелось стать русалкой. Краем глаза я увидал, что клозетная бабуля валит в музыканта из автомата. Мне так хотелось сказать, чтобы он отъебался. Но не мог. Был русалкой. Очень медленно я сполз со стула, а через мгновение уже спал.

Проснулся я без оружия и без денег. Голова трещала, а водка с пивом лезли через горло. Контрабас тоже собирал кости, и в этом ему помогала та самая потасканная блядюшка. Прицепилась как банный лист к заднице, и не отлепишь. Я глянул на часы. Спали мы где-то минут семьдесят. Скрипача, ясное дело, не было, а вокруг меня с пола поднимались люди. Нет, я не злился, скорее был удивлен. Вот если бы только не голова...

- Слушай, киса, оставь моего дружка в покое, - простонал я, поднимаясь. Эта сучка выглядела так, будто собиралась обработать Контрабаса не отходя от кассы. Сам он не имел ничего против, потому что лыбился на все тридцать два.

- Меня зовут Аманда, - сказала она.

- Тогда, Аманда, отвали от него, потому что он совершенно не романтичный.

Она захихикала.

- Ты и вправду такой? - спросила она у Контрабаса.

- Не романтичный, не романтичный, потому что у него нет на это бабок, - сказал я. - Все пропил и еще мне остался должен. Врубилась?

- Отвали, Дирижер, - буркнул Контрабас. - Хочешь уматывать, мотай.

Я покачал головой.

- Нет, Контрабас, это ты собирайся. Мы валим из этой хибары.

Перед нами появился чертовски злой клозетная бабка.

- Засранцы вы, а не профессионалы! - рявкнул он. - Вам же было поручено пришить этого сукина сына.

Выглядел он, конечно же, жалко. Бедненький, заспанный, клозетная бабуля. Его задачей было поддерживать порядок в заведении, только задача эта явно превышала его возможности.

- Пиздуй отсюда, - сказал я, потому что не хотел тратить время на дискуссии. Он и попиздовал.

Аманда нежно шептала что-то на ухо Контрабасу. Тот внимательно слушал.

- Так придешь? - спросила она.

Он кивнул.

Да, бывает. Может я был и не прав. Может Контрабас и был романтичным, а я этого не заметил, или же он просто хотел трахнуться, а она обещала скидку. Ладно, не будем об этом. В долг я ему не дам.

Я взял Контрабаса за шиворот и вытащил на улицу. Возвращались мы тем же самым путем. Я никак не мог понять, как же оно с этим скрипачом. Как он это делает? И раз его невозможно застрелить, тогда, черт подери, как я заработаю эти свои сто пятьдесят лимонов? Может ножом следует? Или ломом по черепу.

Я спросил об этом у Контрабаса. Тот буркнул что-то такое, что и на нос не натянешь. Голову даю на отсечение, что он думал про ту задницу.

Мы молча вернулись к Флейтяре и Тромбону. Флейтяра, завернувшись в одеяло, дрых на полу. Тромбон дремал на стуле, свесив голову на грудь. Мы сыграли побудку. Они каким-то образом пришли в себя и послушали, что мы рассказали.

Все сели, а Флейтяра вытащил откуда-то бутылку. Мы с Контрабасом пить уже не хотели, так что они тоже не стали. Все мы пялились друг на друга и думали, что бабки Маленького Принца нам ой как бы пригодились.

Только вот никто понятия не имел, что следует делать.

- А может пойти к ворожке? - предложил Тромбон.

Что не говори, Тромбон тумак. В конце концов, мы ничего не придумали и разошлись, каждый к себе.

У ворожки я появился с самого утра.

Старая карга устроилась неплохо. Весь ее кабинет тонул во тьме, вся мебель была какая-то старинная, сама же она одевалась будто вдова. Старуха сидела среди комнаты, за столом, на котором лежала колода действительно чудесных карт. Я занял место напротив нее. Она не сказала ни слова, только курила, совершенно серьезно и собранно глядя в какую-то точку за моей спиной.

Я положил на стол пятитысячную банкноту. Она даже не изволила поглядеть, даже не пошевелилась, а только продолжала шмалить свою кошмарную самокрутку. Я доложил еще пятерку. Потом еще одну.

Решительным жестом она погасила свой окурок, забрала деньги и торжественно взяла карты.

- Только карты правду скажут! - объявила она.

Эх, сколько лет мы уже знакомы, а она все за свое. Я глядел, как она раскладывает карты, закрывает, открывает, перекладывает, подсчитывает варианты, тасует, раздумывает. Из вежливости я не мешал.

- В жизни тебя ожидают крупные перемены, - сказала ведьма. - Карты как зеркало, в котором отражается будущее. Скоро ты познакомишься с зеленоглазой брюнеткой.

Я положил на стол следующую банкноту. Я знал, что уже пора переходить на десятки тысяч.

Деньги она смахнула будто стервятница.

- Две брюнетки? - несколько неуверенно спросила она.

Я положил еще одну банкноту.

- Мне нужно знать твое мнение. Что ты можешь рассказать мне о музыканте, который своей игрой усыпляет людей?

- Сказала бы, что это скучнейший тип.

Она собрала карты и отложила их в сторону, расслабилась. Теперь она уже не была серьезной, а всего лишь несчастной и усталой. Потому закурила следующую папиросу.

- Да, я слышала, - сказала она. - Это тот самый скрипач из "Голубого Щита", правда? Случай интересный.

Я дал еще десять тысяч.

- Это уже последние.

- Я много об этом размышляла, - заговорила она. - Понимаешь, родственная профессия. Люди называют его волшебником. И ты знаешь, если тип и вправду располагает такими возможностями, а к тому же еще и пуленепробиваемый, тогда почему приходит только лишь в "Голубой Щит"? Ведь, в конце концов, есть целая куча разных заведений, не говоря уже о других способах приложения подобных талантов. А он прется именно туда и никуда иначе, только туда. Во всяком случае, я никогда не слыхала, чтобы он появился где-то еще. А я всегда все узнаю первая.

- Это кабак Маленького Принца.

- У Принца имеются и другие забегаловки. Не такие шикарные, но имеются. Не думаю, чтобы в этом было нечто личное, какая-то месть или оскорбление. В других районах как минимум три заведения получше, а скрипач туда не заходит. Странно, не находишь?

Я находил.

- Так что, в "Голубом Щите" должно быть нечто особенное. Поинтересуйся, что это может быть, Дирижер. Ведь ты же в колдовство не веришь.

Она откинулась в своем кресле и покивала головой.

- И не верь, Дирижер. В предсказания, сны и тому подобную чушь. Только придурки в это верят. Одни только пацаны.

Я вздохнул чуток свободней. Колдовства не существовало.

Тут я вспомнил, что мама, когда я был еще ребенком, говорила мне то же самое.

Да ладно уж. Всегда стоит проконсультироваться у специалиста.

В хибаре на Западной меня уже ожидали Тромбон и Флейтяра. Они пытались играть, но что-то не клеилось, так что Флейтяра чуть на стенку не лез.

- А где Контрабас? - спросил я.

- Поперся к какой-то сучке, - ответил Тромбон.

- Какие-нибудь деньги у вас брал?

- Никаких.

Меня будто сапогом в зад трахнули. Именно такое чувство. По-видимому, эта блядушка собиралась дать ему на шару. Втюрилась в Контрабаса? Невозможно. Почему тогда не в меня?

На этот вопрос ответа не было.

За работу мы взялись втроем. Похоже, что все усложнялось, а мы этого не любили. Это заставляло задуматься.

Тромбон с Флейтярой никогда в "Голубом Щите" не были, так что пригодиться мне не могли. Они всегда захаживали в "Квазар", ближе, дешевле, и всех знали.

А "Голубой Щит"? Ну что там было такого особого?

Располагался под землей, но в квартале Красных Дубинок все забегаловки располагались под землей, потому что там никогда не было спокойно, и очень часто стекла в окнах выставлялись.

Ага, в "Голубом" был единственный на весь город биллиардный стол. Еще довоенный. И что с того, скрипач в биллиард не играл.

Ну так что же? В голову ничего не лезло.

Выхода не было. Надо было еще разок пройтись в заведение. Сейчас или вечерком. Я предпочитал идти вечером. Возможная встреча со скрипачом могла приблизить меня к цели.

Мы целый день репетировали Шопена, но Контрабаса нам не хватало. Пришел он только под самый вечер. И, похоже, был ужасно довольный собой.

- Где ты, сука, шастал столько времени? - набросился я на него.

- С Амандой был, - ответил он.

Меня буквально трясло.

- А бабки у тебя откуда?

Тут уж он совершенно разлыбился.

- А я задаром ее трахал. По любви.

После такого нас буквально кондрашка хватила. Ясный перец, в жизни по-разному случается. Время было как время, жаловаться нечего. Понятно, женщина сейчас фрукт редкий, в последней войне они дохли как мухи. И это естественно, что выжившие стали общественной собственностью, за что заставляли себе платить. Мы и платили. Если уж припирало, платили и баста. Иногда случалось проехаться на шармака. Редко, но случалось.

Но вот, чтобы по любви?

- Твою мать, - просопел Контрабас.

- Ладно, это твое личное горе, - сказал я. - Право имеешь. Вот только одно меня беспокоит. То, что музыку забрасываешь. Мы тут без тебя играли, Контрабас. А Шопен, парень, это ведь гений был.

Контрабас взял инструмент и сыграл пару вставок. Я покачал головой и стал собираться на выход.

- Дирижер, а тебя куда черти несут? - крикнул Флейтяра. - Наконец-то мы месте и можем круто взлабнуть. Так что, куда прешь?

- Еще разок схожу в ту подземную забегаловку, - отрезал я.

- Я с тобой, - сказал Контрабас.

- И не думай, - наехал на него Тромбон.

- Оставайся, - сказал и я.

Он пытался было что-то вякать, но Флейтяра быстро заткнул ему рот. Все деньги я оставил на месте. О скрипаче до сих пор ничего не знал. Но пистолет взять было надо, хотя я и рисковал его потерять, равно как и предыдущий. Гораздо безопаснее было оставить голову, только не пушку.

В течение почти всей дороги к "Голубому Щиту" я пытался придумать что-нибудь хоть чуточку имеющее смысл. Только все расклады выходили пустыми. Меня наняли, чтобы я стрелял, а не мучил понапрасну свою серость в башке. Когда же я дотащился наконец до заведения, рожа у меня была не из самых веселых. А тут еще этот клозетная бабка. Это ж как он на меня глянул. Похоже, что он не слишком верил, что я пришью скрипача. Ну и хер с ним!

Это я должен был верить.

Уселся я в том же самом месте, что и в прошлый раз. Людей было столько же. Наверняка здесь были и такие, кого скрипач не только не пугал, а наоборот, притягивал. Развлекуха! Я поделился этими мыслями с барменом.

- Угу, - буркнул тот. - Кое-кто подобное любит. Только люди почти не носят деньги, и спиртное не покупают. Мы уже в минусе.

Он положил руки на стойку.

- Скоро придется закрывать лавочку, потому что этот гад вычищает кассу до грошика.

Я взял выпивку, чтобы немного раскрутить обороты, и стал осматриваться. а было ли в этом месте что-то особое, отличное от всего другого и полезное для скрипача? Кабак как кабак, девочки как и везде глазки строят, заигрывают. Какой-то миг сне даже хотелось отбросить всю эту работу к черту. Можно было бы у бармена занять несколько злотов и позволить себе перепихнуться по маленькой. Только... сто пятьдесят лимонов. Я вздохнул. Люди сидели за столиками, немножко пили, немножко кричали. Все как и везде. Черт подери, ну что же могло помочь решить эту загадку?

Где-то через полчасика, которые мне никак не помогли, я заметил Аманду. Она помахала мне рукой, а я, хоть и не привык кланяться блядям, кивнул ей. Она тоже осматривалась по сторонам, как будто кого-то искала. Что касается Контрабаса, то здесь она лажанется.

И я был чертовски доволен этим.

Время тащилось как хромой под гору. Пить мне больше не хотелось. Если бы появился скрипач, я бы попросту всадил ему пулю в лоб. Пуленепроницаемый он или нет, но профессиональная ответственность приказывала проверить самому. Клозетная бабка чесал вчера из автомата, а тот и не дрогнул. А ведь должен был выглядеть как ситечко. Может, вокруг него было какое-то силовое поле? Я видел такие фильмы.

- Может еще выпьешь? - предложил бармен.

Нет, ждать было чертовски нудно. И я взял эту водку. Теперь я скучал под выпивку. Приперся вчерашний тип. Увидав его, бармен вытащил из загашника целый вазон искусственных цветов и, вздохнув, поставил его на стойку. Тип радостно залыбился. Цветы были кошмарные.

- Вот перед войной, вот это были цветы, - сказал он.

Я отвернул от него голову. Ну и тип. Аманда сидела сама за дальним столиком. А Контрабас не придет, подумал я, и настроение резко улучшилось. Я допил свой стакан. В голове зашумело, я почувствовал, что принял на грудь уже достаточно. В пьянке мне не хватало репетиций. Поэтому до меня не сразу дошло, что Аманда встает с места и с кем-то обнимается. И это был никто иной как Контрабас.

Контрабас сказал ей несколько слов, и они вышли из зала. Он не хотел, чтобы я его заметил. Только я заметил и был взбешен как никогда. Я слез со своего стула и пошел за ними.

- Эй, а работа? - крикнул мне вдогонку бармен.

- Не твое собачье дело, - буркнул я.

Клозетная бабуля тоже не очень-то хотел меня выпустить.

- Так что там со скрипачом? - спросил он. - Вы пришьете этого сукина сына или нет?

- Пошел нахер! - заорал я, потому что меня уже совсем достали.

Да, многое мог я вынести, но чтобы по любви?

Я вышел на улицу. Мне было паршиво. Там было немного людей, а Контрабас с Амандой как раз сворачивали в боковую улочку. Я побежал за ними. Ноги у меня были тяжелые-тяжелые. Я свернул за угол.

- Контрабас! - заорал я.

Тот сделал вид, что не слышит. Я вытащил пушку и выстрелил в воздух.

- Контрабас, сука!

Он остановился и повернулся в мою сторону, затем с неохотой подошел. Пришли оба, потому что Аманда цеплялась за его плечо.

- Возвращайся в заведение, киса, - сказал я, пристально тырясь на Контрабаса.

- Да, ты лучше иди, - сказал он.

Я подождал чуток, пока она скроется за углом. Чувствовал я себя странно, даже еще странней. Веки сами закрывались.

Трудно поверить, но я засыпал.

- Контрабас... - сказал я и медленно сполз на землю. Я был ласточкой и быстро-быстро скользил над землей по голубому небу. Нет, это было не небо; кто-то тащил меня за ноги. Только вот есть ли ноги у ласточек? Я видел над собой лицо Контрабаса, но все еще оставался ласточкой. Видимо я заснул, а потом лишь почувствовал, что прихожу в себя.

- Черт подери, Дирижер! Ну ты и храпел, будто Тромбон после страшного перепоя, - сказал Контрабас.

Я лежал в какой-то подворотне, а этот долбаный Ромео стоял возле меня на коленях, и на его лице были написаны радость и облегчение.

- Вот это номер, - сказал я, еле двигая языком.

- Я уже пятнадцать минут пробую тебя добудиться.

Я с трудом уселся, в голове была сплошная каша.

- Слушай, Контрабас, - заговорил я. - Я заснул. Ты хоть понимаешь, что это значит?

Он глуповато пялился на меня глуповато, на его лице не отражалось ни единой мыслишки.

- Контрабас, тут кто-то выебывается.

Я с трудом поднялся с тротуара, грязный и опять же злой как тысяча чертей. Только теперь повод был совершенно другой. Меня сделали дураком.

Мне хотелось рвать и метать, только вместо этого я как болван стоял посреди улицы. Но я уже мог размышлять, и этот процесс шел все живее.

Весенний Розмарин, закостеневший пердун, игрался со своими собаками возле развалин того, что он называл своим домом. Псы были ужасно ленивые и дурнее всего, что может передвигаться, но у старика была к ним слабость, именно с ними он привык терять остатки своего времени.

- Вот видишь, Дирижер, сколько лет человек пахал, пахал, а теперь, пожалуйста, не имею ни шиша, - сказал он. - Когда-то, да-а, когда-то и я пожил. Но ты же знаешь, война дала, война и забрала, разве не так?

В свое время он занимался наркотиками. Был он в почете, пока у него не поехала крыша. Купил как-то раз не то, что надо, потерял репутацию, и конкуренты мигом выставили его с рынка. Короче, не повезло. Теперь вот он игрался с собаками.

Мы зашли в его хибару и там, среди старых одеял, матрасов, разбросанных консервных банок, одежек, обуви, какой-то другой рухляди, еле нашли местечко, чтобы присесть.

- Ходят слухи, что ты сейчас работаешь на Маленького Принца, - сказал он.

Собаки зашли за нами и легли возле своего хозяина.

- Так ты еще неплохо стоишь, - заметил я. - Еще имеешь ходы-выходы.

- Имею, имею. Ходы, выходы, информацию, иногда и пригодиться могу. Кому-нибудь такому, как ты. Если, конечно, у тебя есть чем заплатить.

- Есть, - коротко сказал я.

На этом долбаном свете платить нужно было за все. На шару ничего не давалось. Ай, Контрабас, Контрабас, счастливчик хренов...

- Что тебя связывает со скрипачом? - спросил я.

По лицу Весеннего Розмарина пробежала тень.

- Да, я знаю, что ты меня там видел, - согласился он. - Но ты же знаешь и то, что я завязал. Со всем на свете. Не вступаю ни в какое дело. Разглядываюсь повсюду, но ни во что не влезаю. И продаю лишь то, что знаю. А знаю я много чего, и это самое лучшее.

Я кивнул. Пусть даже я и видал его два дня назад в "Голубом Щите", все равно не думал, чтобы он был замешан в это дело. Когда-то, любое место, где он выставлял свою рожу, начинало вонять. Теперь все поменялось. Он сам уже ничего не организовывал. Ему хватало того, что мог следить, наблюдать. Он появлялся там, где что-то происходило, заглядывал в разные укромные местечки, и что самое удивительное, умел на этом заработать. Нюх у него был отменный.

- Этот чувак блефует, - сказал я. - Притворяется, что колдует, только все это химия. Никакая не магия, а просто химия.

Весенний Розмарин усмехнулся.

- Ты так считаешь?

- Ну, точно не знаю, но это должно быть какая-то отрава. Может наркотик? Что-то усыпляющее. Вчера у меня было что-то подобное в выпивке. Вот только с этим что-то не вяжется. Там не все пьют, во всяком случае, не одно и то же и не в одно и то же время. А когда скрипач начинает играть кондрашка хватает всех одновременно. Даже не знаю, замешан ли в это дело бармен. Но все равно, никак не догоню, как оно все там происходит.

Старик покачал головой и наморщил брови.

- Двадцать лимонов, двадцать лимонов, и я выкладываю тебе все как на духу.

Вот тут он уже пересолил.

- Я только хочу знать, что это за средство.

- Это все сложно, немного, конечно, но на двадцать лимонов хватит.

Только я все еще не был уверен, стоит ли таких бабок то, что расскажет мне Розмарин.

- И это все закончит раз и на всегда, Дирижер, - сказал он. - Я тоже не верю в чудеса. Один раз я позволил себя наебать, только это уже не повторится. Я умею глядеть. Хорошо умею. Когда я выложу тебе все, что видел тогда в заведении, а тогда видел много интересного, ты просто пойдешь туда и прикончишь кого следует.

- Даже если этот тип пуленепробиваемый?

- Ой, Дирижер, не строй из себя такого наивняка!

Я сдался. Что ж, такие времена. Принц за убийство платил мне сто пятьдесят лимонов, за информацию мне приходилось выложить двадцать. Человеческая жизнь совершенно потеряла свою ценность. Плохую профессию я выбрал. Нужно было становиться шпиком.

- Послушай, деньги получишь, когда Принц заплатит мне.

Он поглядел на меня. Согласился. У него тоже были свои способы забирать долги, а у меня вовсе не было желания когда-нибудь проснуться с отпиленными ногами.

- В твоей выпивке ничего не было, - сказал Розмарин. - Это все газ. Газ очень редкий, просто так не купишь; во время войны им пользовалась разведка. Я бы и сам не сориентировался, если бы когда-то, по работе, не столкнулся с чем-то подобным. Действует очень мягко, как галлюциноген, сразу никогда не заметишь. Если бы у меня было что-то подобное, уж я бы использовал его получше.

Весенний Розмарин поднялся и отлил в уголке. Потом продолжал рассказывать. Из его рассказа я понял одно.

А понял я то, бля, что совершенно не работал головой.

Глаза у Тромбона сделались большие, потом еще больше, а потом уже совсем квадратные. Флейтяра, так тот вообще варежку раскрыл. Один только Контрабас оставался невозмутимым, хотя это именно он сказал:

- Шустро придумано.

Чертов Ромео со своей престарелой Джульеттой.

- Да, именно так оно и было задумано, - сказал я. - Сегодня вечером идем туда. Уже все ясно, так что неприятностей быть не должно.

- Ухлопаем только скрипача? - спросил Тромбон.

- Нет, всех четверых. Это окончательно закроет все дело. Я никому не позволю меня наебывать.

- Но деньги ты получишь только за скрипача.

- Ну и хер с ними.

- Нет проблем. - Флейтяра поднял руки. Его интересовала одно только музыка. Убивал он только в паузах.

- Так я пойду, чтобы к вечеру вернуться, - сказал Контрабас.

- Вот так и пойдешь? - голос Флейтяры не обещал ничего хорошего.

- Ну, чтобы к вечеру и вернуться.

- А ты, Контрабас, знаешь, что трахаются ночью; днем творят музыку.

- Так кто тебе запрещает идти блядовать сейчас? - спросил Контрабас и вышел.

- Сволочь, - подвел итог Флейтяра. - Без него можем засунуть инструменты себе в задницы. Без контрабаса ни хрена не выйдет.

Он был прав. До двенадцати было еще далеко, а день провести хоть как-то было надо.

- Ну что же, может и правда пройдемся по блядям, - предложил я.

Флейтяра глядел на меня так, будто хотел сказать: а пошли вы все.

- Для музыки это будет ужасной потерей.

- Тромбон, идешь с нами? - спросил я.

Тот отрицательно покачал головой. Он никогда с нами не ходил. Тромбон мог вырвать у типа сердце и сплющить башку. Но вот женщин побаивался.

Мы пошли без него. Мы договорились с Флейтярой заскочить к одной такой парочке, что каждый вечер высиживали в "Квазаре". Дамочки были ничего, никакого тебе "ретро", обычные "business women". Они знали, чего хотят, и знали, чего от них хотят другие. Жили они в одном таком, более-менее оборудованном подвале. Мы там бывали уже не раз.

- Вы что, ребята, не знаете, что этими делами надо заниматься ночью? Днем про ночи как-то и не следует думать, - сказала нам та, что открыла.

Но когда увидела бабки, сразу же сделалась профессионально милой и податливой. Ее подружка гораздо больше любила свою профессию, потому что сразу же начала раздеваться. Так что все было в порядке. Мы провели у них несколько приятных часов. И время это не было потерянным напрасно.

Вернулись мы перед самыми сумерками. Контрабас уже поджидал. Тромбон полировал инструмент и пытался что-то там насвистывать под нос.

- Даже невозможно, ты, и вернулся в такое время? - сказал Флейтяра, глядя на Контрабаса. - А, я уже знаю, она не любит заниматься этим в темноте.

- Отвали, - буркнул Контрабас. - Просто ей нужно было куда-то идти.

- Идти? Ясный перец, что ей было нужно. Любовь любовью, только ведь жить с чего-то надо? У нее имеется профессия. Могу поспорить, что она еще и ударница труда.

Контрабас не отвечал. Он побледнел и сжимал кулаки. Флейтяра не отступал ни на шаг. Ждал.

Я вздохнул, вытащил пистолет и пальнул между ними, в пол. Слава Богу, еще ни в кого не попал. После хорошего трахалова у меня всегда трясутся руки. И они об этом знали - сразу же отскочили друг от друга.

- Ну, ладно, - буркнул я, садясь. - Надо бы покумекать, как мы это сегодня провернем.

Они сразу же успокоились. Контрабас пожал плечами.

- Да тут ничего трудного, - сказал он и замолчал. Морда у него была чертовски глупая. Он глядел куда-то прямо перед собой, а я расхохотался. Таким смешным я его еще никогда не видел. Но хохот этот быстро сполз с моего лица будто грим с клоунской рожи. Моя рожа была не умней. Весь мир за один миг поглупел. В дверях нашей хибары, где оживала музыка Шопена, стоял скрипач.

Это был он. Громадный мужик с лысым черепом. Я никак не мог в это поверить, горячечно искал пистолет, а ведь тот все время был у меня в руке.

- Эй, ты, - сказал Флейтяра, который никогда не видал нашего клиента. - По-моему ты заскочил не туда, куда следует.

Скрипач не обратил на него внимания. Он был в том же черном костюме, в котором я видел его в "Голубом Щите". У него был галстук и перчатки. Вот инструмента он не принес. Оружия тоже не было видно.

- Элегантный, падаль, - сказал Тромбон, на мгновение перестав свистеть. Но только на мгновение.

Скрипач подошел поближе и поглядел на наши лица.

- Я хочу поговорить, - сказал он.

Нет, я усрусь. Я тут собирался через пару часов пришить этого типа, а он приходит как к себе домой и заявляет, что хочет поговорить.

Контрабас уже пришел в себя от шока. Он снял со стенки автомат и передернул затвор. Я успокоил его, махнув рукой.

- Дело очень серьезное, - сказал скрипач. - Мне бы хотелось договориться с вами.

Я начал беспокоиться.

- Что тебя занесло сюда, скрипач?

- Скрипач? - Флейтяра с Тромбоном произнесли это одновременно, а ведь это были люди с полярно противоположными взглядами на жизнь.

- Вас наняли, чтобы меня убить, только я не считаю вас врагами, сказал он. - И я хочу сделать вам одно предложение.

Теперь на него уставились мы все. Сто пятьдесят лимонов в одном куске мяса пришли к нам, чтобы сделать предложение.

- Ну?

- В моей музыке нет ничего сверхъестественного, - сказал он.

- Мы это знаем, придурок, - отрезал я.

Он глянул на меня, но как-то спокойно, без выпендрежа.

- Работаю не один, а в группе.

- Это мы тоже знаем.

Он с шумом втянул воздух.

- Меня можно убить.

Я согласно кивнул головой.

- Убить можно всякого. Так ты нам скажешь чего-нибудь нового, или нам уже можно тебя прикончить?

Контрабас нервно повел автоматом. Скрипач поглядел на него, потом снова на меня.

- Вы много знаете. Вижу, это хорошо, что я пришел.

- Ну, не знаю... - ответил я на это.

- Понимаю, моя смерть будет оплачена. Наверняка ставка довольно высокая, но то, что я предложу сейчас, даст нам всем гораздо больше.

- Твоя смерть - это верная прибыль.

- Моя жизнь, - сказал скрипач, - это где-то миллиард на всех. И риск минимальный.

Тромбон даже засопел, настолько он был взволнован.

- Ничего себе бабки, - нервно сказал и я.

Смотри - не смотри, миллиард - это больше, чем сто пятьдесят лимонов, горячечно рассуждал я.

- Давай поговорим, - сказал я.

Скрипач уселся. Он нервничал, стараясь этого не выявить, но наверняка боялся, что мы прикончим его, не выслушав того его предложения.

- У меня неприятности, - начал он.

А как же. Это я мог подтвердить даже письменно.

- Это дело не нравилось мне с самого начала. Я человек образованный, перед войной играл в филармонии. Только сейчас искусство никому не нужно.

- Филармония... - произнес Флейтяра, и его глаза загорелись.

- Но я должен как-то зарабатывать на жизнь. Вот и столковался с двумя типами. Эта наша группа и взбесила так Маленького Принца. Это бармен и клозетная бабка из "Голубого Щита".

- У вас есть и четвертый, - добавил я.

- Ну да, и четвертый, - сказал скрипач и сморщил брови. Но это было уже позднее.

- Газ и цветочки, - сказал я ему. - Так вот, это уже не пройдет. Вам хана. А тебе тем более хана.

Скрипач прикусил губу.

- Нет, я пришел сюда не из страха перед вами, - сказал он, как будто страшно устал. - Я не знал. Понятия не имею, как вам удалось так быстро все выяснить. Но не только вы хотите от меня избавиться. Мои сообщники - тоже. Я подумал, что если мы договоримся, вы мне поможете - потому что умеете считать.

- Говори, - проворчал Контрабас.

Скрипач рассказал нам о том, что происходило в "Голубом Щите". Самое главное мы уже знали. Весенний Розмарин догадался обо всем. Так что теперь я даже мог проверить, не врет ли скрипач. Не врал. Там, в кабаке, он только отвлекал внимание. Он имитировал колдовскую игру, чтобы никто не допер, что в кабак запускают газ. Через вентиляционные отверстия. Всем этим управлял бармен, который попросту уходил в подсобку, надевал защитный противохимический костюм, возвращался, когда все лежали без сознания и грабил. Время у него было. Когда скрипач начинал играть, клозетная бабка закрывал входные двери, чтобы никто из непосвященных не попал вовнутрь. Естественно, выглядело это как самое банальное средство безопасности. Потом он стрелял в музыканта, только никто не знал, что патроны были холостыми.

Так, заведение располагалось под землей, то есть, окон там не было, снаружи никто ничего заметить не мог. Так что там было особенного? А ничего! Просто там работал именно тот бармен, и тот туалетная бабулька.

- Я достаточно силен, - продолжал скрипач. - Среди посетителей заведения, у которых забрали оружие, я чувствовал себя в безопасности. Организм у меня очень выносливый. Чтобы газ подействовал и на меня, нужно было больше времени. Всегда на несколько секунд позже, чем на самого стойкого из посетителей. Так что никто сориентироваться не мог. Все считали, что я пуленепробиваемый и вообще, бессмертный. А на самом деле, бармен отволакивал меня, валяющегося без сознания, в тайник возле туалета. Оттуда же я и выходил играть, словом, появлялся ниоткуда. Это все так, на всякий случай, чтобы никто не приметил меня по дороге в "Щит" и не застрелил.

- Маленький Принц пару раз поджидал тебя возле своего заведения.

- В таких случаях мы отказывались от своих операций. Но, если бы внутри что-нибудь начало бы происходить, его гориллы пристрелили бы меня. Клозетная бабка не мог же закрыть изнутри заведение, если оно уже охраняется снаружи. А самого Маленького Принца мы сделали в другой раз. Он сам зашел в кабак. Тогда к нам присоединился некий Стонка. Это мои сообщники привлекли его. Проблема заключалась в том, что Принц - это ведь шеф, поэтому у него нельзя было отобрать оружие. Равно как и у его охранников. Если бы я только показался, меня сразу же бы пришили.

Скрипач немного помолчал, затем продолжил.

- Стонка и занялся всеми ими. Он устроил целое представление: ходил вокруг Принца и его людей с веночком искусственных цветов, притворяясь, что он слишком сентиментален и что вспоминает мир, который от нас ушел. При этом он подсовывал эти цветы им прямо под нос. Лепестки цветов были пропитаны соответствующим раствором. Когда же я появлялся, они даже пошевелиться не могли, не говоря уж о том, чтобы вытащить оружие. Им казалось, что их парализовал сам мой вид. Опять колдовство. Нет, Маленький Принц уже не тот, ему приходит конец. Наивный дурачок.

На это я ничего не заметил. Со мной они, сволочи, вытворили то же самое, а я думал, что это водка на меня так подействовала. Только больше подобного не повторится.

- Поначалу добыча была большая, - сказал скрипач. - Никто ничего не ожидал, так что результаты были весьма неплохие. Потом стало еще лучше. Я действовал как магнит, притягивая клиентов в заведение. Каждый сам желал удостовериться, ведь, по сути своей, никто не верил, что от музыки можно заснуть, так что они приходили и приносили с собой кучи денег. Так продолжалось какое-то время, но потом число тех, что потеряли свое стало настолько большим, чтобы и дальше продолжать не верить. Люди приходят и сейчас. Приходят, потому что им все еще интересно. Вот только добыча стала совсем мизерной. Никто не приносит крупной суммы наличных. Один только Маленький Принц, на котором мы заработали в последнее время. Так что риск перестал оплачиваться. Они боятся тебя, Дирижер, потому что тебе подставили цветы, а ты вышел на улицу. Они не хотят, чтобы ты хоть о чем-нибудь догадался.

- Слишком поздно, - сказал я на это.

Я вспомнил, как бармен вместе с клозетной бабкой пробовали меня тогда задержать. В свою очередь, в первый раз они свистнули у меня неплохие бабки. Но об этом скрипач тактично не стал напоминать.

Сволочь.

- Завтра мы должны были поделиться добычей, - сказал музыкант. - И завтра же они меня прикончат. Бармен и бабка - это люди без всяческих чувств. Во время войны они служили в одном подразделении и сейчас тоже держатся вместе. Даже если один из них убьет другого, чтобы забрать все, сначала они прибьют меня. И этого Стонку.

- Откуда ты знаешь? - спросил я.

- Слышал, как они обсуждали это между собой.

- При тебе? - переспросил я, потому что не верил в подобные чудесные случайности.

- Поэтому я и пришел. Вчера, когда им казалось, что я уже ушел, они завели разговор. Говорили именно об этом. Видимо, они уже с самого начала планировали избавиться от меня, когда я стану им уже не нужен. А сам я хорошо не застраховался, потому что мою бдительность усыпили ключом.

- Говори, говори. Что за ключ?

- Деньги и все ворованные вещи мы прячем за городом, в бункере, объяснил скрипач. - Мы нашли одного офицера. Это был конченный человек, каждый день он подыхал от голода. Когда-то он был из командиров. За консервы, водку и курево он показал нам сейф, передал ключи и шифры. Это штабной сейф, при попытке взлома - взрывается. К нему имеются четыре ключа, для того, чтобы открыть сейф, нужны сразу все четыре. У каждого из нас есть свой ключ.

Скрипач понизил голос.

- Завтра каждый будет иметь при себе свой ключ.

И он вынул свой из внутреннего кармана. Форма ключа была необычной. Замок, который открывался этим ключом, тоже был, по-видимому, оригинальным.

- Я верю вашей репутации, - продолжил чужак. - Выбора у меня нет. Все равно, это и так лучшая гарантия, чем этот ключ. Ведь всегда, когда мы приносили деньги в сейф, мне приходилось приносить его с собой. Меня могли убить, когда им было угодно, но бизнес был раскручен, потому только я и жив. Теперь уже добычи не предвидится. Моя жизнь утратила всякую ценность.

Н-да, любопытный случай - этот хренов скрипач и его вера в магическую силу репутации.

Последние слова он произнес совершенно не своим голосом:

- Если мы от них избавимся, то сможем поделиться деньгами. Шифры я знаю, так что трудностей не будет. Там и вправду около миллиарда, а может и больше.

Ну, наконец-то все ясно. Теперь стало понятно, что он имеет в виду. Да, он боялся, но спасал не только свою жизнь, но и свою долю.

- Это при условии, что они тоже принесут свои ключи, - заметил я. Если будут настолько неосторожными.

- Принесут, - склонил он голову.

- Ты уверен?

- Им неизвестно, что я их раскусил. Ведь я же не такой человек, как они. Если во всей этой афере с "Голубым Щитом" еще никто не был убит, то это исключительно моя заслуга. Они не станут меня подозревать. Перед ними я беззащитен. Они служили, а я оставался гражданским. Когда-то я немного боксировал, но этого недостаточно. Так что, к кому, по их мнению, мог я обратиться против них? К вам, что собирались меня убить?

Да, ничего не скажешь, голова на плечах у этого скрипача имелась. И, похоже на то, что я могу ему доверять. В самом конце он из кожи вон лез, стараясь быть откровенным. Я собирался все время держать его на мушке, и это было моей гарантией. А само только доверие еще никого до добра не доводило. Неужели скрипач и вправду не застраховался перед нами? Во всем остальном он показался мне разумным чуваком.

- Когда вы встречаетесь? - спросил я его.

- Под утро, когда уже будут закрывать заведение.

- А этот Стонка?

- Он тоже будет, - сказал скрипач и, по-моему, в его голосе я даже уловил какое-то сочувствие.

Не везло Стонке. В любом случае, кто бы не забирал содержимое сейфа, мы или те, сам он в любом раскладе оставался в проигрыше.

Я просчитывал риск. Под самый конец ночи мы могли направиться к "Голубому Щиту". Могли пристрелить там, как планировали раньше, этих трех типов. Вот не совсем понятно было, что делать со скрипачом. И с его верой в нашу репутацию, которую мы и так теряли, нарушая договор с Маленьким Принцем.

Мне так показалось, что скрипач рассказал не все.

- Если мы сделаем это, и сделаем хорошо, я хотел бы на какое-то время присоединиться к вам, - сказал скрипач. - Ведь мне некуда будет деваться. Если вы согласитесь, я хотел бы с вами поиграть.

- Бля, вот это было бы клёво, - присвистнул Флейтяра. - Конечно, скрипка возвратила бы нам недостающий нюанс.

И в этот миг я понял, на чем основывает скрипач свою веру на то, что выйдет живым из всей этой бодяги. Никакая не репутация. Музыка. Совместное музицирование. О нем в городе знали все. Разве что такой тип, как Маленький Принц. В конце концов, Маленькому Принцу скоро конец. Так что кто бы из-за него волновался. Честно говоря, если бы я сдержал данное ему слово, то и так бы потерял репутацию.

А вот скрипку как инструмент уважать стоит.

И хотя я мог бы исключить скрипача уже теперь, получив от него номера шифров, я не стал этого делать. Тогда я считал это чем-то некорректным. У меня имелись свои принципы, потому что без принципов все казалось мне задолбаным и не стоящим ломаного гроша. Скрипачу дико повезло, что он столкнулся со мной. Я подумал, что, может, и вообще не стану его убивать.

- Так что, идем на такой договор? - спросил Флейтяра.

Мы и пошли.

Клозетная бабуля пытался стрелять в нас из того автомата с холостыми патронами, с каким уже притворялся, что пуляет в скрипача.

Труп Стонки мы украсили искусственными цветами. Бармен уже навсегда остался за своей стойкой.

Ключи от сейфа и вправду были с ними.

Мы спокойно возвратились к себе. Ребята со скрипачом пошли за бабками, я же отправился на встречу с Маленьким Принцем. Он совершенно взбесился, что его так долго накалывали. И, несмотря на все, потребовал, чтобы мы прибили и скрипача.

За тех троих, которых мы пришили утром, он заплатил сто лимонов. Что ни говори, а мы очистили его заведение. Но скрипача я убивать не собирался, так что полста лимонов так и пропало.

Я рассказал Маленькому Принцу про сейф и про то, где он находится. Когда он туда доберется, то найдет его закрытым и пустым. Но о том, что там ничего нет, он уже не узнает. Равно как и о том, что мы добрались до ключей и шифров. Понятное дело, он может искать эти ключи, но если не заглянет на самое дно одного из городских сральников, то не найдет ничего. Пусть пробует взламывать.

Понятное дело, я не упоминал, что тогда произойдет.

Так что повел я себя по-свински.

Когда я вернулся в нашу хибару, все уже там были. Под стенкой высилась довольно-таки высокая горка банкнот. Было немного монет и ювелирных украшений. Раздел мы отложили на потом.

Скрипач взял с собой инструмент. Мы внимательно оглядели его.

- Так может вы начнете, а я вступлю потом, - предложил скрипач. - Что будем играть?

Как это что? "Революционный этюд" Шопена.

Начал Тромбон, сразу же делая сильный акцент. Через мгновение к нему присоединился Контрабас. Я давал им такт, и тут вступил Флейтяра. Это был кайф. Это был джаз. Никто не мог сделать лучше.

Мы начали заводиться, музыка брала за живое. Она жила в нас, и мы чувствовали: вот оно, что ну его нахер, весь этот долбаный мир, что пусть все идет к черту, лишь бы оставалась эта музыка, эти великолепные созвучия, гармония, что сама по себе уже абсолютная красота и абсолютное ничто.

Температура накалялась. Палочка обжигала мне пальцы. Очень скоро Тромбон был уже весь потный. Мы ожидали скрипача, когда он вступит. А он только слушал нас и оставался неподвижен. Мы уже закончили этюд и, не останавливаясь, завели его с начала. Все как обычно. И тогда скрипач поднялся. В его руках была скрипка. И он заиграл.

Боже! Услышать нас и сдохнуть! Эта скрипка была именно шопеновской, ее специально создали, чтобы играть эту музыку. Я был в экстазе. Да что там еще! Зачем жить, если нельзя творить музыку, не зная даже мгновения перерыва. Я чувствовал, что поплыл. Эта гармония была воистину божественной. Я почувствовал себя легким как пушинка. Мне хотелось быть русалкой. Моя дирижерская палочка так и летала в воздухе. Мне было тепло и как-то странно. Какой балдёж! Тромбон и другие русалки кружились в воздухе вместе со мной. Сами мы уже не играли, но музыка все еще оставалась тут. Рядом с нами. В нас самих. Все пространство превратилось в музыку. Играл только скрипач. Играл исключительно. Играл колдовски. Контрабас вытащил автомат и садил из него по скрипачу. Потом он растворился в воздухе вместе со своим автоматом. Я сползал на пол. Весь мой оркестр - тоже. Я понимал, что засыпаю. Потихоньку, спокойно, без малейшего шороха...

Я лежал на полу, а вокруг меня кружились лепестки алых роз. Скрипач перестал играть. Глаза у меня все еще оставались открытыми. Я увидал, как в нашу хибару заходит кто-то новый.

Аманда. Пасия Контрабаса.

Она подошла к скрипачу и поцеловала его.

- Все в порядке? - услыхал я сквозь туман, покрывающий розовые лепестки.

- Естественно, - ответил тот.

Она остановилась возле меня. Любовь Контрабаса. Любовь, что легла в развалинах. Да она и не существовала, потому что была всего лишь фикцией.

- Этот еще не спит, - сказала она.

Подошел скрипач.

- Прекрасно, еще один фрагментик.

И кино кончилось.

Мы опять сидели сами в той же хибаре. И было нам не очень...

- Но играл он чудесно, - сказал Флейтяра. - Уже никто не будет так играть Шопена.

- Ага, а как он нас ощипал, - заметил Тромбон. - Он и эта его сучка.

- Что, Контрабас, все ей раззвонил? - сказал Флейтяра. - Могу поспорить, что она вытянула из него абсолютно все.

Контрабас сидел, свесив голову.

- И все же, это был волшебник, - сказал я, потому что лишь это знал наверняка. Все остальное как-то перестало быть очевидным. Ведь если в нем была такая сила, тогда зачем он делал то, что делал? И кого, собственно говоря, мы убили? Сообщников, или совершенно случайных типов?

Лишь бы это все не разнеслось по городу.

- Эта сучка, - неизвестно зачем повторил Тромбон.

Вот именно, эта сучка. Она, которая забрала, а затем вернула веру в этот мир и его законы. А бабки - это такое, сегодня они есть, а завтра их нет.

Самое главное, что не по любви.

И тогда Контрабас поднял голову. Он вздохнул, полез в карман куртки и вытащил пачку денег.

- Наверное, это она мне оставила, - сказал он. - Такая уж она есть, парни.

Мы поглядели на него, а он, чуточку виновато, на нас. Так продолжалось какое-то время. Так что на жизнь у нас кое что оставалось.

А если она и вправду его любила?