"Договор крови" - читать интересную книгу автора (Хафф Таня)

Глава 1

— Миссис Симмонс? Говорит Вики Нельсон. Частный следователь из Торонто. — Она помедлила, раздумывая, как поаккуратнее сообщить о добытой ею информации. «Ох, да какого, в конце концов, черта...» — Мы обнаружили вашего мужа.

— Он... жив?

— Да, мэм, жив и здоров. Работает оценщиком ущерба в страховой компании под именем Тома О'Коннора.

— Дон всегда занимался страховым делом.

— Верно, мэм, это и помогло нам его разыскать. Отсылаю вам с курьером пакет. Там содержатся копии всего обнаруженного нами, включая несколько недавних фотографий. Вы получите пакет завтра, еще до полудня. Если у вас не возникнет сомнения в подлинности представленных свидетельств, перезвоните мне, и я немедленно передам эти сведения в полицию, после чего ваш супруг будет задержан.

— Полиция однажды уже уверяла, что они его нашли, в Ванкувере, но когда пришли за ним, оказалось, что Дон успел скрыться.

— На этот раз не успеет. — Вики откинулась на спинку кресла и потерла глаза под очками. За время восьмилетней службы в столичной полиции в Торонто и в течение двух лет самостоятельной работы в качестве частного детектива ей не однажды приходилось сталкиваться со случаями симуляции смерти; дело Симмонса/О'Коннора было среди них одним из самых любопытных. Человек, подделывающий свидетельство о собственной смерти, чтобы избавиться от обязательств перед женой и пятерыми детьми, по ее мнению, заслуживал того наказания, свидетельство о котором он подделал. — Мой партнер побеседует с ним сегодня вечером. И я думаю, ваш муж придет к выводу, что ему лучше остаться там, где он находится в настоящее время.

Бар оказался шумным и прокуренным, со столиками слишком миниатюрными, чтобы служить по назначению, и стульями, слишком стилизованными, чтобы быть удобными. Пиво здесь было слишком дорогим, спиртное — слишком разбавленным, а меню — ядовитой смесью по крайней мере трех псевдоэтнических видов кулинарии, с чрезмерным обилием жиров и углеводов. Персонал был молод, хорош собой и взаимозаменяем. Посетители же — слегка постарше и не столь привлекательны, хотя отчаянно пытались это обстоятельство скрыть, однако выглядели столь же безлико. На данный момент этот бар считался одним из самых модных в Торонто, и многие местные знаменитости стремились отметиться здесь вечерами по пятницам.

Генри Фицрой помедлил перед входом, внимательным взглядом окидывая собравшихся внутри. Запахи множества тел, скученных в одном месте, биение сердец, звучащее в такт музыке, орущей из полудюжины динамиков; ощущение множества жизней в столь замкнутом пространстве — все это пробудило его голод, грозивший вырваться на свободу. Скорее разборчивость, чем сила воли, удерживала вампира в узде; за четыре с половиной столетия он ни разу не видел одновременно стольких людей, упорно и тщетно стремящихся повеселиться как следует.

Это было заведение такого типа, куда при нормальных обстоятельствах его не смогли бы заманить и под угрозой смерти, но сегодня он вышел на охоту, и его добыча скрывалась именно здесь. Толпа расступилась, когда он прошел в центр зала, и вслед за ним пронесся вихрь различных предположений, высказанных шепотом.

— Что он о себе думает...

— Говорю тебе, это какая-то знаменитость...

Генри Фицрой, незаконнорожденный сын Генриха VIII, бывший герцог Ричмондский и Сомерсетский, лорд-президент Совета северных графств, вздохнул, отметив про себя, что некоторые явления с течением веков изменений не претерпевают. Молодой человек, сидевший на табурете, освободил место при его приближении, и он уселся у стойки бара. Небрежным жестом Фицрой отказался от услуг поспешившего к нему бармена.

Справа от него привлекательная молодая женщина недвусмысленно приподняла темную бровь. И хотя взгляд вампира бессознательно скользнул к тоненькой жилке, бившейся на ее шее, словно выточенной из слоновой кости, и затем проследил вену до того места, где она исчезала под мягкими складками пурпурного шелка, прильнувшего к плечам и груди, он, даже испытывая сожаление, предложение все же отклонил. Женщина осознала в его взгляде и восхищение, и отказ, и вновь обратила внимание на сидящего рядом спутника. Генри скрыл улыбку. Он не был единственным охотником в этом баре.

Слева от него и слегка позади широкая спина в пиджаке оттенка мокрого асфальта почти полностью заслонила вид на часть зала. Волосы над воротником были искусно зачесаны, чтобы скрыть начавшие проявляться проплешины, в то время как покрой самого костюма предназначен был замаскировать все другие признаки приближающегося сорокалетия. Генри, протянув руку, легко прикоснулся к обтянутому шерстяной тканью плечу.

Обладатель костюма обернулся и, не увидев ни одного знакомого лица, злобно огляделся вокруг. Немедленно утонув в глубине светло-карих, однако казавшихся сейчас очень темными глаз.

— Нам необходимо поговорить, мистер О'Коннор.

Такой тон заставил бы отвести взгляд и более сильного человека.

— Мне кажется, вам было бы лучше пройти со мной. — На лбу приземистого мужчины выступили обильные капли пота — Это место представляется мне слишком... людным для того, что я собираюсь... — На мгновение между раздвинувшихся губ показались слегка удлиненные клыки. — ...С вами обсудить.

— Ну и?

Генри стоял у окна, одной рукой прикасаясь к прохладному стеклу. Хотя могло показаться, что он глядит вниз, на огни города, на самом деле вампир наблюдал за отражением женщины, сидевшей на диване позади него.

— Что — и?

— Генри, прекрати наконец доставать меня. Ты вполне убежден, что сможешь удержать мистера О'Коннора, он же Симмонс, до прибытия полиции?

Ему нравилось наблюдать за подругой; нравилось следить за эмоциями, отражавшимися у нее на лице, нравилось наблюдать за ней в движении, нравилось наблюдать за ней, когда она была неподвижна, — он любил ее. Но поскольку эта тема не обсуждалась, Фицрой ответил одним словом:

— Да.

— Прекрасно. Надеюсь, ты нагнал на него страху.

— Вики. — Он повернулся, скрестив руки на груди, и сдвинул брови, выражая лишь частично притворное неодобрение. — Если ты считаешь, что мне приятно выступать в роли твоего карманного чудовища, которое можно извлекать из шкафа всякий раз, когда ты думаешь, что кого-то следует припугнуть до...

Вики раздраженно фыркнула.

— Воображаешь, что великолепен, не так ли?

— ...смерти, — продолжил вампир, игнорируя ее слова.

— Разве я обращалась с тобой как с «карманным чудовищем»? — Она подняла руку, чтобы удержать его от ответа — Будь честен. Ты владеешь определенными возможностями, как и мне доступны некоторые приемы, и, когда я решаю, что это необходимо, я ими пользуюсь. И, кроме того, — Вики подтолкнула очки к должному месту — на переносицу, — ты говорил, что хотел бы принять более действенное участие в расследовании нескольких дел, поскольку сдал свой роман «В зените пылающей страсти» и до конца месяца, пока ты не приступишь к созданию очередного романтического шедевра, у тебя есть немного свободного времени.

«Романтического шедевра»! Генри Фицрой не видел причин, почему он должен стыдиться того, что пишет любовные исторические романы; их хорошо оплачивали, и у него, несомненно, имелся литературный дар. Однако он сомневался, что Вики прочла хоть один из его опусов. Мисс Нельсон явно не относилась к тому типу читательниц, которые получали удовольствие от чтения или хотели забыть о собственных жизненных трудностях, погрузившись в беллетристику.

— Когда я говорил, что хотел бы принять в них более активное участие, то имел в виду вовсе не то, что произошло сегодня.

— Генри, это дело длится уже больше года. — В голосе его собеседницы прозвучало недоумение. — Пора бы тебе уже знать, что большинство частных расследований в наши дни занимают массу времени и заключаются они в бесконечных и утомительных поисках. Волнующие ситуации, угрожающие жизни, случаются, слава Богу, крайне редко.

Генри приподнял золотисто-рыжую бровь.

Вики выглядела слегка смущенной.

— Послушай, я же не виновата, что кое-кто предпринял несколько попыток меня укокошить. К тебе это, кстати, тоже относится. И кроме того, кому как не тебе известно, что это исключения, подтверждающие правило. — Она выпрямилась, подогнув под себя одну ногу в кроссовке. — Сейчас мне необходимо убедиться в том, что этот мерзавец, заслуживший самого серьезного наказания за те страдания, которые он причинил жене и детям, не станет рыпаться до тех пор, пока за ним не явится полиция. Сегодня ночью я крайне нуждалась в твоей помощи, Генри Фицрой, вампир. И никто другой не смог бы заменить тебя.

Ему хотелось бы признать, что никто другой и в самом деле не смог бы выполнить ее задание столь же успешно, однако парочка дюжих смертных и полсотни футов надежной веревки справились бы с этим не хуже; в конечном счете, эффект был бы тот же.

— Тебе правда так не нравится этот тип?

— Да, он мне совершенно не нравится. — Губы женщины скривились. — Одно дело — просто пытаться уйти от ответственности, но чтобы добиться этого, сделав так, чтобы все считали тебя умершим, — для этого надо быть редкостной скотиной. Жена и дети скорбели по нему, Генри. Оплакивали его. А этот сукин сын вздумал устроить себе новую жизнь, беззаботную и вольную, в то время как они приносили цветы на его могилу, на его пустую могилу, каждую субботу. И если бы он не попал на задний план кадра по государственному каналу новостей, они бы по-прежнему его оплакивали. Он должен им. По моему счету, этот мерзавец большой их должник.

— В таком случае ты будешь рада услышать, что я действительно — как ты не слишком изящно выразилась на сей счет, — перепугал его досмерти.

— Превосходно. — Вики перестала стискивать в руках диванную подушку. — Ты уже... насыщался сегодня?

— Разве это имеет значение? — Она должна понять и принять это, если ей не безразлично. — Кровь есть кровь, Вики. И его страха оказалось достаточно, чтобы пробудить голод.

— Я понимаю. И знаю, что ты насыщаешься от других. Я просто... — Женщина провела рукой по волосам, и их пряди сверкнули, как старинное серебро. — Это просто из-за того...

— Нет, я не пил его кровь. — На ее губах появилась невольная улыбка, которая выразила все, о чем можно было только мечтать, и потому вампир пересек комнату, чтобы получше рассмотреть эту улыбку.

— В таком случае, ты, должно быть, голоден.

— Да, — подтвердил он, взял подругу за руку и с нежностью погладил внутреннюю поверхность ее запястья большим пальцем. От этого прикосновения ее пульс забился сильнее и чаще.

Вики попыталась подняться с дивана, но он остановил ее движение, склонил голову и провел языком вдоль едва заметной голубой линии вены.

— Генри, если мы не сможем вскоре перейти в спальню, я не смогу... — Ее голос постепенно слабел, пока сознание не переключилось на совсем иные заботы. С большим усилием женщина заставила себя выговорить: — Думаю, это не слишком нам помешает...

Он оторвал губы, для того чтобы пробормотать:

— Разумеется... — И это было последнее разборчивое слово, произнесенное ими обоими.

— Четыре часа утра, — недовольно произнесла Вики, шаря по карманам в поисках ключей от своей квартиры. — Через пару часов будут целые сутки, как я на ногах. В который уже раз. Почему я постоянно так издеваюсь над собой? — Как бы в ответ на ее запястье забился пульс, и она вздохнула. — Проехали. Дурацкий вопрос.

Мускулы ее спины резко напряглись, когда входная дверь неожиданно легко распахнулась. Затаив дыхание, женщина попыталась различить обычные шумы в квартире — звуки мотора холодильника, капающая из крана вода, отдаленное гудение насосной подстанции по другую сторону улицы, заметное, хотя и слабое механическое жужжание. Оно звучало похоже на...

Она почти определила источник происхождения звука, когда внезапный новый шум разбил надежду на решение этой задачи. Чудовищные хрустящие звуки продолжались примерно десять секунд, затем заглохли.

«Я переломаю ему все кости... — Как показалось Вики, это наиболее всего соответствовало происходящему. — И, учитывая все обстоятельства, я не отрицаю возможность буквального смысла этих слов». После демонов, оборотней, мумий, уж не говоря о вездесущем вампире в ее жизни, появление великана Джека-людоеда в собственной гостиной было не столь уж невозможным, как бы ни мала была вероятность подобного события.

Она стряхнула с плеча огромную черную кожаную сумку и подхватила ее прежде, чем та ударилась об пол. Дважды перекрутив ремень вокруг кисти, она превращала сумку в оружие, ударом которого был бы повержен наземь даже этот гигант. «Нет, надо было все-таки засунуть в нее кирпич...»

Здравый смысл призывал Вики запереть дверь, добежать АО телефонной будки на углу и вызвать полицию.

«Я слишком устала для подобного дерьма». Вики осторожно прошла в квартиру. «Подумать только: в четыре утра — и такая отвага. Трудно не похвалить себя за это».

Передвигаясь как можно более осторожно, не поднимая ног выше чем на сантиметр над полом, она продвинулась вдоль стенки коридора, обогнула угол и, напряженно вслушиваясь, вошла в гостиную. На протяжении нескольких последних месяцев женщина убеждалась, что в то время как неизлечимая болезнь ее глаз — прогрессирующая дегенерация сетчатки — полностью лишила ее возможности видеть в темноте, звуки и запахи постепенно начали компенсировать эту утрату. Доказательство этому сейчас можно будет получить на практике, так как она знала, что, несмотря на жалюзи в эркере, уличный фонарь обеспечивает определенную освещенность, в квартире никогда не бывает абсолютной темноты, но все это касалось людей с нормальным зрением — она же с равным успехом могла ходить по ней с плотной повязкой на глазах.

Однако даже ее глаза не могли не заметить светового пятна, должно быть отбрасываемого мерцающим экраном телевизора с выключенным звуком на дальней стене. Вики остановилась, продолжая сжимать в руке свое страшное импровизированное оружие, и наклонила голову, уловив хорошо знакомый запах лосьона после бритья в смеси... ну да, с сыром.

Внезапное облегчение едва не свалило ее с ног.

— Что, черт бы тебя подрал, ты делаешь здесь в такое время, Селуччи?

— А ты как думаешь? — насмешливо отозвался знакомый голос. — Смотрю, выключив звук, какую-то идиотскую киношку и поедаю чипсы весьма сомнительной свежести. Скажи, Бога ради, как долго они у тебя пролежали?

Вики нащупала стену, затем провела пальцами в поисках выключателя верхнего света. Прищурившись сквозь слезы, набежавшие на глаза, которые стали крайне чувствительными к яркому свету, она бесшумно опустила на пол сумку. Мистер Чин, сосед с первого этажа в ее подъезде, был бы крайне недоволен, если бы проснулся из-за шума, который могли вызвать двадцать фунтов различных совершенно необходимых ей мелких вещиц, обрушившихся на его потолок.

Развалившийся на ее диване детектив-сержант Майкл Селуччи искоса посмотрел на нее снизу вверх и отставил в сторону полупустой пакет с чипсами.

— Трудная ночь? — проворчал он.

Позевывая, женщина стянула с плеч куртку и бросила ее на спинку кресла.

— Не особенно. А что, заметно?

— Эти мешки у тебя под глазами больше смахивают на багажные сумки. — Он спустил ноги на пол и потянулся. — В тридцать два уже не удается приходить в норму так же быстро, как в тридцать один. Тебе следует больше времени уделять сну.

— Я как раз и собиралась этим заняться — уделить время сну. — Вики пересекла комнату и пальцем ткнула в панель управления телевизора. — Дотого как пришла домой и обнаружила тебя в своей гостиной. Кстати, ты не ответил на мой вопрос.

— Какой вопрос? — Улыбался Селуччи, надо признать, просто обворожительно, но после восьми лет, что они служили вместе в полиции, учитывая также, что последние четыре из них они состояли в интимной связи... «Теперь — это лишь аккуратная этикетка, объявляющая об усложнившейся ситуации». Женщину поразило, что она оказалась настолько невосприимчивой к этой недвусмысленной классической ситуации.

— Я слишком устала для подобного дерьма, Селуччи. Не доставай меня сейчас.

— Ладно. Я зашел только для того, чтобы узнать, помнишь ли ты что-нибудь о Ховарде Болланде.

Она пожала плечами.

— Гангстер мелкого пошиба, вечно рассчитывающий на приличный куш, но отказывающийся от такой возможности, если при этом необходимо подставить свою задницу. Я думала, он давно смылся из города.

Селуччи развел руками.

— Он вернулся, если можно так выразиться. Пара ребятишек нашли его тело сегодня вечером за книжным магазином на Квин-стрит.

— И ты пришел ко мне, чтобы выяснить, помню ли я что-нибудь, что бы помогло вам найти убийцу?

— В точку попала.

— Майк, я прослужила в отделе по борьбе с мошенничеством всего три месяца, после чего меня перевели в убойный отдел, и с тех пор прошло, вынуждена отметить, довольно много времени.

— Стало быть, ты ничего не помнишь?

— Этого я не говорила...

— Ах! — Односложное восклицание содержало непропорционально большую долю сарказма. — Ты устала и предпочитаешь болтаться без дела со своим другом — этим бессмертным недомерком, вместо того чтобы помочь поймать подонка, перерезавшего глотку безобидному старому мошеннику. Я понимаю.

Вики моргнула.

— Черт побери, о чем ты толкуешь?

— А то ты не поняла! Ты развлекалась где-то вместе с чертовым ублюдком Генри Фицроем, строящим из себя того трансильванского подонка, который считается прототипом графа Дракулы!

Брови женщины сдвинулись, что тут же заставило ее очки съехать на нос.

— Не могу в это поверить. Ты ревнуешь!

Они стояли грудью друг к другу и были бы еще и нос к носу, если бы не различие в росте. Хотя в Вики было пять футов десять, Селуччи все же был выше ее на целых шесть дюймов.

— ДА! РЕВНУЮ!

За прошедшие годы она достаточно изучила своего друга, чтобы представить сущность того, что за этими словами последует. Ссора едва начала набирать обороты, когда в паузу между их пронзительными выкриками вклинился вежливый голос, произнесший:

— Извините?

Поток нелепых обвинений замер на высокой ноте, и они обернулись к сморщенному озабоченному лицу мистера Чина. Одной рукой он прижимал к груди расшитый темно-красный халат, а другую воздел вверх, взывая к вниманию. Осознав, что добился наконец результата, он удовлетворенно улыбнулся.

— А теперь посмотрим, что можно предпринять в создавшейся и совершенно не устраивающей меня ситуации. — Увидев озадаченное выражение на их лицах, мистер Чин вздохнул. — Позвольте мне выразить свою мысль попроще. Сейчас четыре двадцать две утра. Будьте так любезны заткнуться. — Он подождал пару мгновений, любезно кивнул на прощание и вышел из квартиры, аккуратно затворив за собой входную дверь.

Вики ощутила, что у нее горят уши. Она резко повернулась, услышав, что Селуччи издал нечто среднее между чиханьем и сдавленным мяуканьем.

— Над чем ты смеешься?

Тот покачал головой и развел руками, словно не находя подходящих слов.

— Не обращай внимания.

Она, протянув руку, убрала с его лица непокорный темно-каштановый завиток, и ее губы изогнулись в виноватой улыбке.

— Догадываюсь, насколько смешно это выглядело со стороны.

Майк кивнул, волнистая прядь снова упала ему на глаза.

— Похоже на то, что ты никак не можешь вспомнить, съела ли последний кусок пирожка.

— Или выпила ли последний глоток кофе...

Они обменялись улыбками, и Вики с наслаждением упала в свое любимое кожаное кресло, занимавшее большую часть маленькой гостиной.

— Ладно, что именно тебе понадобилось узнать о покойном мистере Болланде?

Вики отодвинулась от теплой спины Селуччи и задумалась, почему ей не удается заснуть. Быть может, следовало сказать ему, чтобы он отправлялся к себе домой, но ей показалось в высшей степени бессмысленным заставлять его проделать весь путь к его дому в Даунсвью, если всего через каких-то шесть часов он должен быть снова в центре города, в управлении. Если не раньше. Может быть. Она не могла разглядеть стрелки часов, пока не встанет, не включит свет и не найдет очки, но похоже, уже светало.

Рассвет.

В центре города, в двух десятках кварталах ходьбы от ее квартиры в Чайнатауне, Генри Фицрой лежит в своей комнате, превращенной им в неприступную для света крепость, и дожидается наступления дня; ждет восхода солнца, которое — если не прекратит его существование навеки — повергнет в тяжелый сон, и верит, что заходящее солнце вновь вернет его к жизни.

Однажды Вики вынуждена была провести весь день в спальне Генри, потому что боялась выйти — открытая дверь могла ненароком впустить в спальню солнечный свет.

Она до сих пор не могла избавиться от впечатления, что это было точь-в-точь бодрствование около постели покойника Но только еще хуже, потому что Генри таковым не являлся. Ей не хотелось бы еще хотя бы раз пройти через подобное испытание.

Вики выбежала от него, как только темнота позволила ей выбраться из квартиры. Досего дня она не была уверена, сбежала ли оттуда из-за странности природы вампира, или испугавшись груза доверия, который он возложил на нее, позволив ей находиться рядом, в то время как сам был совершенно беспомощен.

Она не оставляла его надолго.

Несмотря на то что они были вместе только ночью (хотя, как было в тот раз, и не ночью вовсе), Генри Фицрой стал неотъемлемой частью всей ее жизни. Хотя его физическая привлекательность до сих пор заставляла сжиматься ее сердце, и дыхание у нее перехватываю даже теперь, после года близкого с ним общения, женщину более всего беспокоила, почти пугала мысль о том, насколько глубоко он вторгся в ее жизнь.

Генри Фицрой, вампир, незаконнорожденный сын Генриха VIII, был тайной. Даже если бы она посвятила всю свою жизнь ее разгадке, ей никогда бы не удалось узнать о нем всего. И, помоги ей Бог, Вики не могла сопротивляться этой тайне.

А теперь еще и Майк; она перекатилась на бок и обвилась вокруг его тела. Селуччи, согласно китайской религиозной психологии, был женским началом — инь — ее мужского начала — ян. Женщина нахмурилась. А может быть, все наоборот. С ним можно было шутить, у них были общие интересы, общее прошлое. Он соответствовал ее жизни, как кусочек головоломки-паззла, сцепляясь с ней и завершая ее в целом. И теперь, когда Вики думала об этом, она пугалась и этого тоже.

Она была самостоятельной личностью и без него.

Разве не так?

«Боже, Боже милосердный, когда же это моя жизнь стала напоминать музыку в стиле кантри и вестерн одновременно?»

В этот момент Селуччи — вероятно, разбуженный ее глубокими вздохами — зашевелился.

— Чуть не забыл, — пробормотал он. — Звонила твоя мать.

Позднее утреннее солнце заливало светом эркер в комнате Вики, когда она наконец села и потянулась к телефону. Пока Майк одевается, самое время ответить на звонок матери и на ее обычные вопросы. Одним из которых, без всякого сомнения, будет: «Почему Майкл Селуччи находится в твоей квартире в твое отсутствие?» А завершится все ее постоянным и неизменным: «Когда же ты наконец приедешь меня навестить?»

Женщина вздохнула, подкрепила свою решимость глотком кофе и взялась за телефонную трубку. Прежде чем она приподняла ее с рычага, телефон зазвонил. От неожиданности Вики с трудом удалось не поперхнуться кофе, но пришлось пропустить с полдюжины звонков, прежде чем удалось привести в порядок сбившееся дыхание.

— Частные расследования. У телефона Нельсон.

— Мисс Нельсон, с вами говорит миссис Симмонс. Я уже подумала, что вас нет дома.

— Простите. — Она взяла кухонное полотенце и принялась вытирать лужу на столе. — Чем могу быть полезна?

— Я получила фотографии. Моего мужа.

Вики взглянула на часы. В Торонто почти полдень, стало быть, в Виннипеге около одиннадцати. «Кто бы мог подумать. Рекламе, оказывается, иногда можно доверять. Я наткнулась на курьера, который соблюдает сроки вручения корреспонденции».

— Это несомненно мой муж, мисс Нельсон. Это определенно он. — В голосе миссис Симмонс слышались слезы.

— Тогда я сегодня же предъявлю материалы полиции. Они возьмут его и еще до вечера свяжутся с вами.

— Да, но ведь уик-энд...

— Полиция работает и в конце недели, миссис Симмонс. Не беспокойтесь. И я лично вам гарантирую, что ему не удастся сбежать.

— Вы действительно уверены?

— Абсолютно.

— Мне только хотелось спросить его, почему он так ужасно поступил с нами...

Боль, звучавшая в голосе другой женщины, заставила пальцы Вики, державшие трубку, напрячься так, что побелели костяшки. Сдерживать свой гнев ей удавалось только до конца разговора.

— Чтоб тебя черти разодрали, подонок, поганый сукин сын!

Блокнот, который она швырнула в стену, ударился о нее с такой силой, что переплет развалился, и отдельные листки бумаги разлетелись по полу, словно стайка потревоженных птиц.

— Кто-нибудь из тех, кого я знаю? — поинтересовался Селуччи. Он с трудом уклонился от столкновения с блокнотом и полагал, что должен благодарить судьбу за то, что не опрокинул на себя кружку с горячим кофе.

— Нет. — Вики порывисто встала с табурета, оттолкнув его с такой яростью, что тот отлетел и перевернулся.

— Что-то связанное с поиском пропавших? — Догадаться было нетрудно; он знал суть этой истории и слышал, как его подруга в разговоре по телефону произносила фамилию Симмонс. Кроме того, он знал Вики, и если к ней можно было применить любые эпитеты, назвать ее простодушной было нельзя, хотя ее реакции всегда стремились к абсолютной прямоте.

— Мерзкий засранец! — взорвалась Вики; ее очки немедленно съехали на кончик носа, так что ей пришлось резко вскинуть голову, чтобы водрузить их на место. — Ему плевать на страдания, которым он подверг свою семью. Если бы ты слышал ее, Майк! Он разрушил буквально все, во что эта несчастная женщина верила. По крайней мере, когда она думала, что он умер, у нее оставались воспоминания, но и они теперь разлетелись ко всем чертям. Он просто раздавил ее, ты представляешь, она даже обозлиться на него как следует не в состоянии.

— И потому ты решила обозлиться на него вместо нее.

— А почему бы и нет?

Он пожал плечами.

— Почему бы и нет, в самом деле. — Близко, и отнюдь не понаслышке знакомый с характером Вики, Майк Селуччи думал, что видит в этой вспышке гнева нечто большее, чем женскую обиду. Бог знает, она достаточно повидала горя за годы службы в полиции и никогда — ну, разве что изредка — не выказывала свои чувства с такой непосредственностью. — Твоя мать, она пришла в такую же ярость, когда вас бросил отец?

Вики резко остановилась и внимательно взглянула на него.

— Какое, черт возьми, это имеет отношение к тому, о чем я говорила?

— Твой отец бросил твою мать. И тебя.

— Мой отец, по крайней мере, сохранил остатки достоинства и не скрывал своих намерений.

— А твоя мать в результате этого вынуждена была содержать вас обеих. Возможно, у нее просто не хватало времени, чтобы как следует рассердиться.

Глаза женщины зловеще сузились.

— О чем, дьявол тебя побери, ты толкуешь?

Селуччи прекрасно видел приближающуюся грозу, но не мог упустить такую возможность. Уже долгое время все предвещало разговор на подобную тему, а ее гнев по поводу миссис. Симмонс оставил его подругу столь беззащитной эмоционально, что он понимал, что лучшего шанса ему никогда не представится. «Какого черта? Если так должно случиться, то я, по крайней мере, не должен быть безоружен».

— Я говорю, нравится это тебе или нет, о тебе и обо мне.

— И несешь полную ерунду.

— Я говорю о том, что ты настолько боишься брать на себя конкретные обязательства, что едва ли согласишься признать, что нас связывает нечто большее, чем дружба. И я понимаю, в чем тут дело. Понимаю, что из-за того, что отец вас бросил, и из-за того, что произошло впоследствии с твоей матерью, ты считаешь, что тебе просто необходимо держать в жестких рамках наши взаимоотношения...

Вики раздраженно фыркнула.

— Неужели полицейское управление заставило тебя прослушать очередной семинар по психологической совместимости?

Он постарался сдержаться и не обращать внимания на ехидство подруги.

— ...Но все это произошло более двадцати лет тому назад, и, Вики, этому следует положить конец.

Ее губы презрительно скривились.

— Иначе что?

— Да ничего, собственно. Я не собираюсь ставить тебе какие-либо условия.

— Это ты о Генри, верно? Подумать только, ты и впрямь ревнуешь.

Бессмысленно было вынуждать ее посмотреть правде в глаза, если он сам этого избегал.

— Ты чертовски права. Я действительно ревную тебя к Генри. Не желаю делить тебя еще с кем-нибудь. И особенно с кем-то, кто... кто... — Майк так и не нашел слов, чтобы объяснить, что именно чувствует по поводу Генри Фицроя, и даже если бы смог, не его это дело. Усилием воли он отогнал эту мысль. — В конце концов, мы говорим не о Генри, а о нас с тобой.

— С нами не случилось ничего плохого. — Взгляд Вики упорно избегал мужчину, стоявшего напротив нее. — Почему бы нам не продолжить прежние отношения?

— Потому что они ведут в никуда!

Каждое отрывистое слово заставляло женщину содрогаться.

— Вики, я устал оттого, что считаюсь всего-навсего твоим приятелем. Ты должна осознать, что я...

— Заткнись! — Ее руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Ну уж нет. — Он покачал головой. — На этот раз тебе придется выслушать.

— Это моя квартира. И я не обязана выслушивать всякий вздор.

— Придется, черт возьми. — Он встал прямо перед ней, раскачиваясь на пятках и тоже сжав руки в кулаки. Как ни хотелось ему схватить подругу за плечи и встряхнуть хорошенько, он не желал иметь дело с ее контратакой, которая, в чем он ничуть не сомневался, последовала бы неминуемо. Перебранка на тему «кто здесь больший шовинист?» в данной ситуации ничего не добавила бы.

— Такой разговор я завел не в первый раз, Вики, и, между прочим, не в последний, так что лучше бы тебе с этим смириться. Я люблю тебя. Я хочу жить с тобой. Почему тебе так трудно осознать это?

— А почему бы тебе просто не принять меня и нас, такой, какая я есть? Какими мы являемся на самом деле. — Слова она произносила с трудом, сквозь сжатые зубы.

Селуччи откинул со лба непослушную прядь и безуспешно попытался привести в норму дыхание.

— Последние пять проклятых лет я только тем и занимаюсь, что принимаю тебя и нас. Наступило время встретиться где-то посередине.

— Убирайся.

— Что?

— Убирайся вон из моей квартиры! НЕМЕДЛЕННО!

Дрожа от необходимости крепко держать себя в руках, Майк обошел подругу и схватил с крючка у двери пальто. Просовывая руки в рукава, он обернулся. Собственный гнев не позволил ему определить, что означает выражение ее лица.

— Только еще одна вещь, Вики. Я все же не твой чертов отец.

Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что ее оказалось достаточно, чтобы сотряслось все здание.

Буквально через мгновенье она опять распахнулась.

— И не забудь позвонить своей матери!

Кофейная кружка, ударившаяся о дверь, разлетелась на тысячи осколков.

— И что же ты сделала?

— Сделала что? — взорвалась Вики. Кратко передавая Генри суть разгоревшегося спора, она ухитрилась снова прийти почти в то же самое состояние. Не помогло даже то, что женщина знала, что ей следовало бы помалкивать, но, когда Фицрой спросил, что ее беспокоит, она, как оказалось, не смогла удержаться и пересказала приведшую ее в такое бешенство перепалку со всеми подробностями.

— Ты позвонила матери?

— Нет, не позвонила. — Она повернулась лицом к окну, поправила очки и упрямо уставилась в темноту. — У меня, знаешь ли, было не совсем подходящее настроение, чтобы разговаривать с ней. Вместо этого я отправилась в отдел розыска пропавших и поместила на доску объявлений информацию о мистере Симмонсе, скрывающемся под именем О'Коннор.

— И от этого сразу почувствовала себя лучше?

— Нет. Для этого мне надо было, пожалуй, воспользоваться настоящими гвоздями.

Остроумное замечание, высказанное с обезоруживающей искренностью. Даже через всю комнату вампир ощущал исходившие от нее пульсирующие волны гнева. Теперь он жалел о том, что задал Вики этот вопрос, не проигнорировал ее настроение, и ему пришлось принять участие в подробном анализе отношений детектива-сержанта Майкла Селуччи и его подруги, а также ее неспособности связать себя определенными обязательствами. Но теперь Генри не мог оставить все как есть. Вики еще долго будет перебирать в памяти все, что сказал Селуччи. По-видимому, она мало думала о чем-либо другом после того, как тот захлопнул дверь ее квартиры, и теперь, когда ее ткнули носом в проблему, пришло время разобраться в ней. Вики подошла к такой точке, когда необходимо было сделать выбор.

Он не хотел потерять ее. Если это означало лишиться этой женщины не только днем, но и ночью, — его любовь давала ему права на нее наравне с Селуччи.

«Ты сам повысил ставки, смертный, — молча заявил он своему сопернику. — Помни об этом».

Вампир встал и пересек комнату, чтобы встать с ней рядом, на мгновение восхитившись биением сердца подруги, наслаждаясь ее теплом, ее запахом, ее жизнью.

— Он был прав, — наконец произнес он.

— В чем? — Слова она процедила сквозь сжатые зубы. Не было необходимости уточнять, о ком идет речь.

— Мы не можем, каждый из нас не может вести себя так же, как раньше.

— Почему бы и нет? — Последний согласный звук недвусмысленно заявлял о возможности взрыва.

— Потому что, как и Селуччи, я хотел бы играть главную роль в твоей жизни.

Женщина фыркнула.

— А как насчет того, чего хочу я?

Фицрой видел, как напряглось лицо его подруги, так что вынужден был тщательно подбирать слова.

— Я думаю, что именно это нам и предстоит выяснить.

— И что будет, если я приду к выводу, что предпочитаю все-таки его?

Он не смог удержаться и спросил — и голос вампира приобрел горькую насмешливую окраску:

— Ты сможешь меня оставить?

Властность, прозвучавшая в его голосе, заставила Вики обернуться к нему. Он услышал, как женщина с трудом сглотнула, когда встретилась с его взглядом, услышал, как ускорилось биение ее сердца, заметил, как расширились ее зрачки, ощутил, как изменился ее запах. И затем он освободил ее.

Вики резко отодвинулась от Генри, в ярости как на него, так и на себя.

— Только попробуй повторить это еще раз! — задохнулась она, стараясь вобрать в легкие побольше воздуха. — Я никому не позволю распоряжаться своей жизнью. Ни тебе. Ни ему. Вообще никому! — Едва контролируя свои движения, женщина резко повернулась и направилась к двери. — Я ухожу, — заявила она, схватив пальто и сумку с края дивана. — А ты можешь продолжать разыгрывать из себя проклятого принца своей идиотской тьмы с кем-нибудь другим.

Стоящий у окна вампир не шевельнулся. Он знал, что может позвать ее назад, так что не усматривал необходимости предпринять подобную попытку.

— Куда ты идешь?

— Собираюсь совершить длинную прогулку по самому мерзопакостному району, который только смогу найти поблизости, в надежде, что какой-нибудь обдолбавшийся кретин попытается совершить какую-нибудь глупость, так что я смогу переломать его проклятые лапы! И не вздумай идти за мной!

Даже дверью, снабженной резиновыми уплотнителями, можно хлопнуть от души, если приложить к тому достаточное усердие.

— Вики? Это мама. Разве Майк Селуччи не передал тебе мое послание? Ладно, не имеет значения, моя дорогая, уверена, голова у него занята более важными делами. Хотя, когда я поразмыслила над этим, меня удивило, почему он оказался в твоей квартире, когда тебя там не было. Быть может, вы оба наконец стали серьезнее? Позвони мне, когда появится возможность. Я должна рассказать тебе кое-что важное.

Вики вздохнула и потерла виски, пока автоответчик перематывал магнитную ленту. Десять минут первого, она была просто не в состоянии говорить с матерью по душам, по крайней мере, после такого дня, который выпал на ее долю. «Быть может, вы оба наконец стали серьезнее?» Господь милосердный на небесах!

Сперва Селуччи.

Затем Генри.

Две силы, которые задались целью по-настоящему испортить ей жизнь.

— Куда подевались мужчины, которым было бы достаточно просто более или менее регулярно спать с такой, как я? — пробормотала она, выключая свет и пробираясь в спальню.

Графинчик какого-то пойла, поглощенный ею в баре для геев на Чёрч-стрит — единственном месте в городе, где ты можешь быть уверен, что тебе не подмешают в питье тестостерона, — тяжело ворочался у нее в желудке. Все, чего ей хотелось, — это заснуть. Одной.

Она позвонит матери утром.

Ночь оказалась заполненной сновидениями, или, что более точно, одним сном, образами, которые появлялись перед ней снова и снова. Люди, множество людей заходили в ее квартиру, и она не могла заставить их выйти. Новая лестница на третий этаж разделила надвое ее кухню, и агенты по найму жилья устремились по ней сплошным потоком, ведя за собой потенциальных съемщиков. Задняя стенка ее чулана открывалась на стадион «Мейпл Лифс Гарденс», и толпам любителей хоккея было очень удобно возвращаться после матча через ее спальню. Сначала она призывала их прислушаться к голосу разума. Затем начала кричать. После того как это ни к чему не привело, она стала хватать незваных гостей и вышвыривать их за дверь. Но дверь никогда не оставалась закрытой, и они, каждый из них, возвращались и не оставляли ее в покое.

Вики проснулась поздно с жуткой головной болью: ее настроение, следует признаться, по сравнению с тем моментом, когда она отправилась в постель, улучшилось весьма незначительно. Аспирин или антацид могли бы помочь, но оказалось, что оба лекарства в аптечке отсутствовали, и пришлось удовлетвориться кружкой кофе, настолько крепкого, что язык скукожился от горечи, выражая вполне справедливый протест.

— И откуда я знала, что пойдет дождь, — ворчала она, искоса посматривая сквозь жалюзи на серый, неприглядный мир за окном. Небо опустилось так низко, что к нему, казалось, можно было прикоснуться.

Зазвонил телефон.

Вики обернулась и недовольно взглянула на аппарат, стоявший в противоположном конце комнаты. Ей не надо было снимать трубку, чтобы узнать, что звонила мать. Она ощущала вибрации, исходящие от матери, даже с того места, где застал ее этот звонок.

— Только не сегодня утром, ма Я просто не перенесу разговора с тобой. — В голове у нее продолжало звенеть еще долгое время после того, как телефон умолк.

Часом позже он зазвонил снова.

Один час после пробуждения не улучшил настроения Вики.

— Я же сказала нет, ма! — Она ударила кулаком по кухонному столу. Аппарат подскочил, но упорно продолжал трезвонить. — Я не желаю сейчас выслушивать твои проблемы, и я абсолютно уверена, что не хочу рассказывать тебе о своих! — Ее голос окреп. — Я не знаю, что происходит. Моя личная жизнь разваливается на куски. Но ведь я могу выстоять и сама по себе. А еще могу работать как член команды. Ведь я доказала это, не так ли? Или этого недостаточно?

Это уже переходило в соревнование с телефоном по громкости и продолжительности, и женщина отнюдь не намеревалась позволить ему одержать над собой верх.

— Предложение Селуччи имеет хорошие шансы на выигрыш, и этот вампир, с которым я сплю... Ох, я не рассказывала тебе о Генри, ма? Так вот, он хочет иметь меня как свою... его... Я просто не представляю, чего хочет Генри Фицрой. Смогла бы ты справиться с этим, ма? Потому что я чертовски точно знаю, что не могу!

Она ощущала, как содрогается, почти на грани истерики, но не могла замолчать, пока не прекратит звонить телефон.

— Селуччи думает, что все дело в том, что мой папочка в свое время бросил тебя. И Генри считает, что он прав. А как ты сама думаешь, ма? Я, черт меня побери, оказалась в обеих командах. Ты никогда не предостерегала меня от чего-нибудь подобного, не так ли? И мы с тобой никогда, просто никогда не обсуждали папу!

Последнее слово отразилось эхом в молчащей квартире, и, казалось, понадобилось немалое время, чтобы оно заглохло.

Трясущимся пальцем Вики поправила очки.

— Поговорю с тобой завтра, ма. Обещаю.

Часом позже телефон зазвонил снова.

Вики включила автоответчик и вышла прогуляться под дождем.

Когда она поздним вечером возвратилась домой, на автоответчике ее ожидали семь сообщений. Она стерла все записи, не вслушиваясь ни в одну из них.

Зазвонил телефон.

Вики остановилась с занесенной над бортиком ванны ногой, вздохнула и снова накинула халат. «Приветствую тебя, понедельник».

— Привет, ма. — Бессмысленно было откладывать разговор. Ей все равно надо было выслушать эту музыку рано или поздно, и, может быть, чем раньше, тем лучше.

Сегодня все уже не казалось настолько скверным. Вчерашнее ее потворство собственным желаниям вызывало у женщины смущение. Завтра... нет, о завтрашнем дне она будет судить, когда он наступит.

Она удобно устроилась на одной из кухонных табуреток и потянулась за трубкой.

— Привет, ма. Извини за вчерашнее.

— Это Виктория Нельсон?

Ее обдало жаром. Это был голос пожилой женщины, напряженный и сдержанный, и совершенно определенно, не материнский... «Постарайся произвести достойное впечатление на потенциального клиента, Вики».

— Да, это я.

— С вами говорит миссис Шоу. Я работаю с вашей матерью. Мы встречались с вами в прошлом сентябре...

— Я помню, — озадаченно моргнула Вики. — «Видно, мать рассердилась не на шутку, если попросила позвонить ей свою сотрудницу. Ах, черт, придется теперь, по меньшей мере, нанести визит...»

— Боюсь, что должна сообщить вам плохое известие.

— Плохое известие? — «О, Господи, не допусти, чтобы мне пришлось ловить ранний поезд в Торонто. Это как раз именно то, чего мне сейчас больше всего не хватало».

— В последнее время ваша мать неважно себя чувствовала. Когда она пришла на работу сегодня утром, то была сильно взволнована, рассказала, как пыталась весь день связаться с вами, потом сварила кофе, вышла, как обычно, из кабинета доктора Брайт, и... в общем, она скончалась.

Вселенная вокруг померкла.

— Мисс Нельсон?

— Что с ней произошло? — Вики услышала, как задала вопрос, и удивилась, как спокойно он прозвучал, поразилась, почему чувствует себя такой окоченевшей.

— Доктор Брайт, занимающаяся биологическими исследованиями, — ведь вы знаете, кем является доктор Брайт, — сказала, что причиной всему сердце. Разрыв сердечного клапана, как она объяснила. Только что была с нами, а в следующий момент... — Миссис Шоу высморкалась. — Это случилось всего двадцать минут тому назад. Если бы я чем-то могла вам помочь...

— Нет. Спасибо. Благодарю вас за звонок.

Если миссис Шоу и продолжала выражать сочувствие, Вики ее не слышала. Она осторожно положила трубку на рычаг и уставилась на молчавший аппарат.

Ее мать умерла.