"Проклятие крови" - читать интересную книгу автора (Хафф Таня)

6

— Ты продолжаешь видеть сны?

Генри мрачно кивнул.

— Желтое солнце сияет на ярко-голубом небе. Никаких перемен. — Он снова подошел к окну, глубоко засунув руки в передние карманы джинсов.

— Все еще не было голоса свыше?

— Не было чего?

— Гласа небесного. — Вики уронила сумку и набитый покупками пакет на пол и рухнула на диван. — Знаешь, существует поверье о гласе небесном, повествующем, что тебя ожидает.

— Не думаю, что так произойдет в данном случае.

Женщина фыркнула.

— А я не понимаю, почему так не может быть. — Судя по его тону, она могла бы сказать, что ее друга это нисколько не позабавило, и потому вздохнула. Вот всегда так получается, когда хочешь снять напряжение, прибегая к юмору. — Ладно, и все же это кажется мне по существу безвредным. Я хочу сказать, что на самом деле это не принуждает тебя к каким-либо определенным поступкам.

Вики не заметила, как он сдвинулся с места. Вот только что вампир стоял у окна, а в следующий момент он уже опирался на подлокотник дивана, а его лицо всего в нескольких дюймах от ее глаз.

— Уже свыше четырехсот пятидесяти лет я не видел солнца Теперь я вижу его мысленно каждую ночь, как только пробуждаюсь.

Она избегала встречи с его взглядом: Вики понимала, что лучше не поддаваться его власти, когда он пребывает в таком настроении, что может тобой воспользоваться.

— Послушай, я тебе сочувствую. Это похоже на состояние выздоравливающего алкоголика, просыпающегося каждое утро с уверенностью, что предыдущим вечером в укромном месте оставалась початая бутылка со спиртным, и весь день он должен мучиться вопросом, достанет ли у него силы воли дожить до вечера, не прикасаясь к выпивке. Я думаю, ты обладаешь достаточной силой воли.

— А если это не так?

— Ну ладно, для начала ты можешь покончить с этими проклятыми пораженческими настроениями. — Женщина услышала, как скрипнул подлокотник дивана под его рукой, и поспешила продолжить прежде, чем он смог бы перебить ее: — Ты говорил мне, что не хочешь умирать. Превосходно, ты и не пойдешь на это.

Фицрой медленно выпрямился.

— Я не пришла к тебе этим утром, о чем сожалею, но большую часть дня провела, размышляя над тем, как можно тебе помочь.

Телефонный звонок Селуччи придал ей уверенность в своих силах, именно когда Вики больше всего в ней нуждалась. До сих пор ей без особых усилий удавалось поддерживать взаимоотношения с обоими своими друзьями, и будь она проклята, если позволит чему-либо их разрушить. «И в награду за твое доверие, Генри, я намерена подарить тебе твою жизнь». Она положила на колени сумку и извлекла из ее глубин молоток и горсть U образных скобок.

— Я собираюсь повесить светозащитные шторы. — Носком туфли женщина пнула валявшийся на полу пакет. — Купила их сегодня в магазине. Мы повесим шторы над дверью в спальне. После того как ты заснешь, я буду уходить отсюда. А шторы не позволят проникнуть солнечному свету из холла. Отныне, пока не закатится твое маленькое личное солнце, я буду занавешивать тебя каждое утро, к тому же, если когда-нибудь ты не сможешь справиться с собой и устремишься к погребальному костру, мне удастся остановить тебя.

— Каким образом?

Вики наклонилась к пакету с покупками.

— Если ты направишься к окну, — сказала она, — я рассчитала, что у меня в запасе будет примерно минута, может быть, две, прежде чем ты устранишь этот барьер. Ты доказал, и весьма определенно, прошлым летом, что хотя и быстро излечиваешься, тем не менее от ран и увечий бессмертие тебя не спасает.

И она шлепнула себя, по левой руке бейсбольной битой.

— Именно так я и собираюсь, уж извини, тебя остановить.

Вампир уставился на биту, нахмурив брови, затем поднял голову и внимательно всмотрелся в лицо подруги.

— Ты не шутишь, — наконец произнес он.

Женщина спокойно встретила его взгляд.

— Верно, никогда в жизни не говорила более серьезно.

Она заметила, как вздрогнула у него мышца под подбородком, и через несколько мгновений лоб Генри разгладился.

— Я думаю, — сказал он, — что такое решение не менее опасно, чем сама проблема.

— В этом и заключается суть всего замысла.

Тогда вампир улыбнулся, и улыбка показалась ей самой нежной из всех, которые Вики видела на его лице. Он выглядел удивительно юным, и это обстоятельство заставило Вики почувствовать себя его единственной защитницей.

— Спасибо, — сказал Фицрой.

Она ощутила, как ее собственные губы изогнулись в улыбке, а напряженность отпускает мышцы плеч.

— Не за что.

Генри наметил точку для последнего гвоздя и вогнал его в стену без помощи молотка. Позади себя он услышал, как Вики пробормотала:

— Все выпендриваешься.

Занавес, ничего не скажешь, был вдохновенной идеей. Вампир не был столь же уверен в отношении бейсбольной биты, хотя избиение его до потери сознания несло в себе определенную грубую простоту, которую он мог признать лишь в абстрактном смысле. Если дело дойдет до этого, он, однако, чувствовал, что одного наличия биты вряд ли окажется достаточно, чтобы напомнить ему, что он не хочет умереть.

Спрыгнув со стула, Фицрой резко задернул штору. Та примерно фута на три заходила за пределы дверного проема, напоминая, по крайней мере по форме, те гобелены, что висели в его спальне в поместье Шерифхьютон и использовались в качестве защитного средства от сквозняков. Хотелось верить, что эта защита окажется более эффективной.

Вики положила биту на бюро, на фоне темного дерева она выглядела подобно современной булаве, ожидающей руки воителя конца двадцатого столетия. При дворе его отца был один лорд, шотландец, если память ему не изменяет, предпочитавший любому другому оружию именно булаву. Как раз после того, как Генри был дарован титул герцога Ричмондского, он с открытым ртом в почтительном благоговении наблюдал, как шотландец ударами булавы разнес в щепки деревянную дверь, а затем раскидал в разные стороны трех человек, скрывавшихся за ней. Даже его величество был потрясен этим зрелищем, хлопая мясистой ладонью по хрупкому плечу своего незаконного сына и в восхищении приговаривая:

— Мечом такого, парень, не сотворить!

Его отец-король и тот полузабытый лорд — оба уже давно обратились в прах. Весьма вероятно, что булава до сих пор покоится на каминной полке, между оленьими головами и шотландскими саблями где-то в гористой местности, и ее не пускали в ход уже на протяжении столетий. Вампир провел пальцем по гладкой поверхности биты.

— О чем ты задумался?

Фицрой чувствовал смутное беспокойство в голосе подруги, хотя произнесла она это своим обычным тоном. Он чуть ли не слышал ее мысль: «Что я буду делать, если он решит избавиться от биты?» Или, что более вероятно для нее: «Достаточно ли будет удара по почкам, чтобы выбить биту из его рук, если он все же схватится за нее?»

— Я сейчас просто размышлял о том, — ответил Генри, — насколько схватки между соперниками превращаются в стилизованный ритуал, формы которого изменяются, чтобы соответствовать времени.

Брови Вики поднялись над оправой очков.

— Ну, и в настоящее время все еще существует множество реальных сражений, — намеренно растягивая слова, произнесла она.

— Я знаю об этом. — Вампир развел руками в поисках слов, которые могли бы помочь ей понять различие. — Но всю честь и славу, кажется, уже отобрали у реальности и отдали играм.

— Что же, я готова признать, что немного чести и еще меньше славы, если голову тебе проломит какой-нибудь байкер, орудовавший велосипедной цепью, или набросившийся на тебя в темном переулке наркоман с ножом; впрочем, даже в том случае, если тебе удастся пустить в ход свое оружие, тебе придется долго убеждать меня в том, что честь и славу может принести насилие любого вида.

— Это не было насилием, — возразил он, — тогда это считалось...

— Победой?

— Не совсем точно, но, по крайней мере, ты обычно знал, когда выигрывал.

— Быть может, в этом и заключается причина, почему слава и почести стали сопутствовать играм — так ты можешь сражаться за победу, не оставляя за собой гору трупов.

Фицрой нахмурился.

— На самом деле я думал не об этом.

— Понятно. — Вики нырнула под штору и вышла в прихожую. — Честь и слава посылают ко всем чертям побежденных. Принц или вампир, но ты всегда был на стороне победителей.

— А на чьей стороне стоишь ты? — спросил он не без примеси сарказма, следуя за ней. Нельзя сказать, что его подруга вовсе не поняла того, что он пытался высказать, и потому решительно уклонилась от острых вопросов.

— На стороне истины, справедливости и канадского образа жизни.

— И в чем же он заключается?

— В компромиссе, по большей части.

— Забавно, я никогда не думал о тебе как о личности, легко соглашающейся на компромисс.

— Это так.

Он взял ее за запястье, вынуждая остановиться и повернуться к нему лицом.

— Вики, если я скажу, что устал, что прожил в шесть раз дольше естественной продолжительности жизни и с меня уже достаточно, ты позволишь мне выйти на солнце?

«И не надейся». Она удержалась от немедленного эмоционального взрыва. Генри задал этот вопрос серьезно, женщина услышала это в его голосе и увидела в выражении лица, а потому вопрос заслуживал большего, чем ответа, основанного только на эмоциях. Вики всегда верила, что жизнь личности принадлежит только ей и то, что она сделает с ней, является делом ее собственным — и никого другого. Эта теория, в общем-то, прекрасно работала, но могла ли она разрешить Генри выйти на солнце? Дружба означает ответственность, иначе она немногого стоит, и, если подумать об этом, они уже уладили этот вопрос сегодня вечером.

— Если ты хочешь, чтобы я позволила тебе убить себя, то, черт возьми, тебе придется как следует потрудиться, чтобы убедить меня, что смерть для тебя предпочтительнее жизни.

Она приходила в ярость от одной мысли об этом. Фицрой слышал, как биение ее сердца ускоряется, видел, как напряглись мышцы под одеждой и кожей.

Он поднял ее руку и нежно поцеловал ладонь.

— Говорил ли тебе кто-нибудь, что ты весьма агрессивная личность? — пробормотал он, прижимаясь губами к мягкой коже в основании ее большого пальца и вдыхая сильный запах крови, исходящий от ее плоти.

— И довольно часто. — Вики вырвала руку и потерла ее о свою трикотажную футболку. Прекрасно, именно то, что ей сейчас необходимо, — побольше раздражителей. — Не вижу смысла начинать что-то, если не имеешь намерения это завершать, — пробормотала она слегка дрожащим голосом. — Ты уже насытился прошлой ночью от Тони.

— Справедливо.

Ее всегда раздражало, что Генри с такой легкостью мог определить ее физическую реакцию, что он всегда знал, а она могла только догадываться. Тем не менее иногда это все же был спорный вопрос.

— Я слишком стара, чтобы самозабвенно трахаться на полу, в холле, — сообщила она на миг позже. — Прекрати сейчас же. — Пятясь назад, она потащила его за собой в спальню.

Глаза Генри расширились.

— Вики, будь осторожней...

Она крепче схватила его за руку и усмехнулась.

— Прожив более четырехсот пятидесяти лет, ты должен бы знать, что этого избежать не удастся.

* * *

— Я обедала сегодня с Майком Селуччи.

Генри вздохнул и слегка провел пальцем по тени вены в мягкой впадинке под ухом Вики. Несмотря на то что он выпил всего несколько глотков крови, его охватило ощущение сытости и лени.

— Мы именно сейчас должны говорить о нем?

Он думает, что по Торонто разгуливает мумия.

— А больше ему никто не мерещится? — пробормотал вампир, прикоснувшись губами к ее шее.

— Генри! — Вики слегка ударила его локтем чуть пониже солнечного сплетения. Он решил обратить внимание на ее слова. — Селуччи серьезно верит, что древний египтянин восстал из гроба и убил двоих человек в музее.

— Тех двоих, скончавшихся от сердечных приступов?

— Совершенно верно.

— И ты веришь ему?

— Послушай, если Майк Селуччи позвонит мне и скажет, что на него напали пришельцы и держат заложником в его доме, я могла бы ему не поверить, но все равно бросилась бы туда, прихватив с собой огнемет — на всякий случай. И так как ты представляешься мне чем-то вроде эксперта по вопросу воскрешения из мертвых, и притом единственного, которого я знаю, я спрашиваю тебя: возможно такое?

— Позволь мне разобраться в этих обстоятельствах. — Генри перекатился на спину и, закинув руки за голову, сплел пальцы. — Детектив Майкл Селуччи пришел к тебе и заявил, что в Торонто объявилась некая мумия, приканчивающая уборщиков помещений и известных египтологов. И, как можно догадаться, он не может рассказать об этом никому, кроме тебя, так как любой другой счел бы, что он попросту лишился рассудка.

— По существу, ты прав.

— Ты уверена, что это не просто изощренная первоапрельская шутка?

— Слишком сложно. Селуччи может подсыпать соли в сахарницу — такое больше похоже на него, а кроме того, сейчас на дворе октябрь.

— Серьезные аргументы. Полагаю, что он обосновал свои соображения, стоящие за этой безум... ох, прости, необычной идеей.

— Именно так он и поступил. — Постукивая по груди Фицроя, Вики повторила все доводы, которые привел ей Майк.

— А если полицейский констебль Трамбле подтвердит, что там была мумия, что за этим последует?

Она задумчиво накрутила на палец короткий, цвета чистого золота завиток.

— Я надеялась, что ты сможешь сказать мне.

— Что мы поможем ему остановить восставшее из гроба чудовище? Но каким образом? Не имею ни малейшего представления об этом. — Он уловил ее вздох у себя на груди и нежно поцеловал подругу в макушку. — Просил ли он тебя поговорить со мной об этом?

— Нет, но сказал, что не возражал бы, если бы я с тобой посоветовалась. — На самом деле Майк сказал: «Неплохо бы использовать вурдалака для поимки другого вурдалака». А почему бы и нет? Но под ухмылкой Генри Фицроя скрывалось чувство облегчения, и Вики осознала, что тот ждал весь вечер, чтобы она спросила об этом, не желая возбуждать этот вопрос по собственному почину. — Он торопился на хоккейную тренировку, иначе я бы предложила, чтобы он сам лично рассказал тебе все.

— Мы бы неплохо провели время втроем.

Вики усмехнулась. Реакция Селуччи была бы более громогласной и менее цензурной, но, по существу, подобной.

Вампир сел за письменный стол и включил компьютер. Сквозь жужжание вентилятора до него доносилось глубокое, спокойное дыхание из гостиной, и по нему он оценил спокойный ритм биения сердца подруги.

— Только не рассчитывай, что я буду оставаться у тебя каждую ночь, — зевая, предупредила Вики. — Я думаю, что в большинстве случаев буду появляться перед рассветом, чтобы поправить на тебе одеяло. Но раз уж я здесь, ты мог бы продолжить свою работу, а я бы попробовала ненадолго вздремнуть. — Она вышла из спальни с подушкой под одной рукой и с одеялом под другой. — Я лягу на диване в гостиной: здесь лучше проветривается и тебе не придется спать, чувствуя запах моей крови.

Эти слова прозвучали как обоснованное и убедительное соображение, но Генри не поверил в него. Он заметил, как расслабилась у нее спина, когда она выходила из комнаты. Вампир прислушивался к ее дыханию еще некоторое время, затем покачал головой и снова обратил внимание на монитор. Рукопись следовало сдать к первому декабря, и он отметил, что все еще отстает на целую главу от того счастья, которое испытает, закончив ее.

Вероника нервно мерила шагами свою комнату во дворце губернатора, шелковые юбки со свистом обтекали ее стройные лодыжки. Завтра капитан Роксборо будет, если она не найдет способ предотвратить расправу, повешен. Девушка знала, что он не был пиратом, но даже если губернатор окажется не таким жестоким, как кажется, смогут ли ее слова разубедить его, если всем и каждому известно, что она проникла на острова, переодевшись юнгой? Что капитан Роксборо обнаружил это и...

Девушка резко остановилась и прижала к лицу изящные пальцы, чтобы прикрыть горящие щеки. Теперь ничто не имело значения.

Он не должен погибнуть,произнесли ее губы.

— Похоже, мне не избежать смерти на рассвете, — пробормотал Генри Фицрой, отодвинувшись от письменного стола.

Прошлой весной рассвет однажды застал его на улице, и вампиру, чтобы спасти свою жизнь, пришлось бежать наперегонки с солнцем. У него до сих пор сохранился глубокий шрам на тыльной стороне руки, напоминавший о том утре.

«Произойдет ли все так же быстро, как тогда, — размышлял он, — или все будет гораздо медленнее? Воспламенится его плоть мгновенно и сразу обратится в пепел, или же он будет сгорать в ужасной агонии, со стонами, мучительно приближаясь к неизбежной смерти?»

Фицрой с усилием изгнал из своего разума эти мысли; помогло ему в этом размеренное дыхание Вики, доносившееся из гостиной. Вскоре он успокоился. Было еще кое-что, о чем стоило бы подумать.

Майкл Селуччи искренно верил, что древний египтянин восстал из гроба и убил двух человек.

Когда-то Генри побывал в Египте; случилось это на заре нового столетия, сразу после смерти доктора О'Мара, когда казалось, что Англия загнивает и он задыхается в ее тумане. Вампир не мог больше там оставаться.

Он встретил леди Веллингтон на террасе отеля «Шеферд». Она в одиночестве пила чай, наблюдая за толпами людей, прокладывавшими себе путь вверх по улице Ибрагима-паши, когда, почувствовав его взгляд, подозвала к себе. Недавно овдовевшая дама слегка за сорок, она не имела ничего против компании привлекательного, прекрасно воспитанного молодого человека. Фицроя, в свою очередь, привлекла ее искренность.

— Не будьте смешным, — сказала она ему, когда Генри выразил соболезнование по поводу постигшей ее утраты, — самое лучшее из всего, что его светлость мог для меня сделать, — это умереть еще до того, как я стала бы слишком стара, чтобы наслаждаться обретенной свободой. — После чего погладила внутреннюю поверхность его бедра под прикрытием скатерти из Дамаска.

На людях они вели себя столь сдержанно, как требовало того общество 1903 года. Оказываясь же наедине с ним, эта женщина превращалась именно в такое создание, в котором сейчас нуждался Генри. Он не признался ей, кем был на самом деле, а она воспринимала время, в которое он отсутствовал, с той же самоуверенностью, с какой вела себя, когда он был возле нее. Вампир даже подозревал, что у леди Веллингтон есть другой любовник, с которым она встречается днем, и поражался ее выносливости.

Ночами он вынужден был насыщаться от других — держась подальше от общества английских и американских туристов, Фицрой проскальзывал в темноту извивающихся улочек старого Каира, где юноши с миндалевидными очами так никогда и не осознали, что расплачиваются за удовольствие собственной кровью.

А затем он стал ощущать, что за ним следят. Хотя ему не удавалось определить никакой явной опасности, чьи-то темные глаза следили за всеми посетителями этих злачных мест, и, казалось, за ним не более чем за другими, но кожей между лопатками Генри постоянно чувствовал, как будто кто-то к нему подкрадывается. Он стал вести себя более внимательно, выходя из своего убежища и возвращаясь в него.

Восхождение при лунном свете на вершину Великой пирамиды было в числе списка мероприятий, которые «непременно следует осуществить», и леди Веллингтон не пришлось долго упрашивать Фицроя принять участие в этой экскурсии. Город начал давить на него, у вампира возникло чувство, что тот смыкается вокруг него, словно он попал в какую-то большую замысловатую западню. Возможно, пребывание вне города в течение нескольких часов помогло бы ему привести в порядок мысли.

Они вышли из экипажа и вступили на посеребренный лунным светом песок, сметенный ветром к основанию пирамид, словно только что выпавший снег. Его чистоту нарушали только черные провалы, отмечавшие разграбленные захоронения или разрушенные святилища. Свет луны стер патину древности со стен пирамид, они отбрасывали темные тени на лицо сфинкса, и оно выглядело из-за этого одновременно и более, и менее человеческим. К несчастью, огни факелов и ползущие тени человеческих тел искажали вид бледных стен Великой пирамиды, а шум, вызванный шагами людей, слишком отчетливо раздавался в воздухе пустыни, что разрушало очарование этой фантастической ночи.

— Чертовски жарко, а мы еще даже не начали подниматься...

— В то время как меня восхищают американцы как нация, — вздохнула леди Веллингтон, беря Генри под руку, — среди них всегда найдутся две-три личности, общества которых я избежала бы с великим удовольствием.

По мере того как экскурсанты приближались к пирамиде, толпа предлагающих свои услуги проводников, торговцев древностями, нищих и различного рода попрошаек, надеявшихся поживиться за счет иностранцев, становилась все гуще.

— Мне они совсем не нравятся, — пробормотала леди Веллингтон, искоса поглядывая на аборигенов, в вою очередь зорко всматривавшихся в них из-под тюрбанов и бормотавших что-то по-арабски. — Полагаю, мы могли бы прекрасно обойтись и без их помощи. — Но, одетая в роскошное платье, она предвидела определенные затруднения, ожидавшие ее при преодолении ступеней размерами три на три с половиной фута без посторонней помощи.

Фицрой нахмурился. Среди витавшего в воздухе смешанного аромата грязи, пота и пряностей он ощутил запах страха. Как только он преодолел первую ступень и повернулся, чтобы подать руку леди Веллингтон, один из местных сотворил в воздухе знак против дьявольского глаза.

Та, проследив за взглядом своего молодого любовника, рассмеялась.

— Не обращай на это внимания, — пояснила она, когда вампир легко поднял ее на высоту следующего уровня. — Это потому, что в свете факелов твои рыжие волосы выглядят почти красными, а красные волосы для них — признак Сета, египетской версии дьявола.

— В таком случае, действительно, не стоит обращать на это внимание, — заверил ее Фицрой, улыбаясь.

За прошедшие века вершина пирамиды под действием ветров превратилась в более или менее горизонтальную поверхность. Достигнув ее, леди Веллингтон, совершенно запыхавшись, присела на один из разбросанных каменных блоков, и ее мгновенно окружила группа туземцев, пытавшихся всучить ей самые разнообразные предметы — от скверных подделок под свитки папируса до пальца мумии, без всякого сомнения, как они заверяли, подлинного. Генри они между тем игнорировали. Он оставил свою даму, занятую процессом торговли, и спустился на предыдущий уровень, откуда мог без помех любоваться мерцающими огнями Каира.

Они двигались столь осторожно, что уши смертного не могли бы различить ни малейшего шума. Фицрой уловил биения сердец, стучавших в полудюжине грудей, и обернулся прежде, чем они успели к нему приблизиться.

Один из них простонал в ужасе и грязным кулаком прикрыл рот. Другой отступил, едва не свалившись вниз, его глаза закатились так, что не стало видно зрачков. Остальные четверо застыли на месте. На фоне исходящего от них зловония, усиленного запахом страха, вампир уловил запах стали и заметил блеск луны на лезвиях ножей.

— Прекрасное место для воров, — заметил он, как будто продолжая разговор, надеясь в глубине души, что убивать их ему не придется.

— Мы здесь не для того, чтобы ограбить тебя, африт[5],— тихо ответил предводитель этих людей, причем столь приглушенно, что никто из находящихся неподалеку не мог его услышать, — но для того, чтобы предупредить. Нам известно, кто ты такой. И мы знаем, чем ты занимаешься по ночам.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — возразил он скорее машинально; Генри не слишком ожидал, что ему поверят. Он сразу же понял, что эти люди действительно знали, кем он является и какова его природа, и единственный шанс, который ему оставался, — выяснить, как они намерены поступить.

— Пожалуйста, африт...— Предводитель развел руками, его намерения не вызывали сомнений.

Фицрой кивнул и позволил личности слегка вяловатого на вид англичанина бесследно исчезнуть.

— Чего вы хотите? — спросил он холодно.

Предводитель погладил бороду слегка дрожащими пальцами, и все шестеро старательно отвели глаза в сторону, избегая взгляда Генри.

— Мы хотим лишь предупредить тебя. Уйди. Немедленно.

— А если я не подчинюсь? — еще более ледяным тоном осведомился вампир.

— Тогда мы разыщем, где ты прячешься днем, и убьем тебя.

Несмотря на страх, испытываемый вожаком, и еще больший ужас его приспешников, Фицрой не сомневался, что они так и сделают.

— Почему ты предостерегаешь меня? — спросил он.

— Ты доказал своим поведением, что являешься беспристрастным злым духом, — заявил один из них. — Мы не хотим вызвать твой гнев, а потому пытаемся избавиться от тебя мирным образом.

— И кроме того, — сухо добавил предводитель, — на этом настаивают твои молодые друзья.

Генри нахмурился.

— Я дарю им ни с чем не сравнимые видения...

— Наш народ создал великую цивилизацию в то время, когда предки этих людей оставались еще дикарями, — широким движением руки предводитель указал на туристов и леди Веллингтон, все еще пытавшуюся сбить цену на предлагаемые ей сувениры. — Мы позабыли больше, чем они когда-либо могли познать. Твои видения не скроют твоей истинной природы, африт. Выполнишь ли ты наше требование?

Вампир, всматриваясь в грязные, с голодными глазами лица стоящих перед ним людей, видел в них величие, оставшееся от нации, воздвигшей эти пирамиды и правившей империей, включавшей большую часть Северной Африки. Этой едва различимой тени он и поклонился, поклоном властителя, принимавшего посла из далекой, могущественной страны, и сказал:

— Я уйду.

* * *

«Мы позабыли больше, чем они когда-либо познали».

Генри постучал пальцами по краю письменного стола. Почему-то он сомневался, что за последующие девять десятков лет сам познал нечто большее. Если Селуччи был прав и мумия в самом деле свободно разгуливала по улицам Торонто — мумия, принесшая с собой могущество магов Древнего Египта, — все они, действительно, находились в серьезной опасности.

* * *

— Интересуетесь трущобами, детектив?

— Просто пришел посмотреть, как тебе тут живется. — Селуччи склонился над барьером в 52-м отделении полиции и криво улыбнулся женщине по другую его сторону. — Трамбле и ее напарник все еще здесь? Мне нужно поговорить с ними.

— Господь всемогущий, только не вздумай мне рассказывать, что кто-нибудь из парней убойного отдела действительно работает в шесть пятьдесят утра! Позвольте мне обвести кружком эту памятную дату...

— Ну полно тебе, Брайтон... Так что насчет Трамбле?

— Боже, как только человек снимает форму патрульного, он сразу утрачивает элементарное чувство юмора. Нет, — поправилась она после некоторого размышления, — у тебя и раньше его было не больно много. И кроме того, ты всегда по утрам вел себя как последний стервец. Впрочем, если подумать, ты и по вечерам вел себя не лучше. — Старший сержант Хизер Брайтон была напарником Селуччи в те незабываемые шесть месяцев, когда они оба были полицейскими констеблями, но в отделе мудро поступили, вовремя их разделив, иначе рано или поздно могло бы произойти что-то непоправимое. — Трамбле еще не появлялась. Ты подождешь или хочешь, чтобы я связалась с ней?

— Подожду.

— Майк, ты по-прежнему волнуешь мое сердце. — Брайтон послала ему воздушный поцелуй и вернулась к своему занятию.

Селуччи вздохнул и подумал, предложила бы Вики ему поговорить с Трамбле, если бы знала, кто окажется на дежурстве. Именно такие совпадения его подруга считала забавными...

* * *

— ...А затем она говорит: «Разве ты не собираешься арестовать его, мамуля?»

Напарник Трамбле рассмеялся.

— Сколько уже лет вашей Кэт?

— Вот-вот исполнится три. Она родилась в ноябре. — Констебль свернула с Харборд-стрит на Квинс-парк-серкл. — И можешь ли ты поверить, на Хэллоуин она хочет... ох, черт возьми!

— Что?

— Акселератор заклинило!

Патрульная машина промчалась через мост и вписалась в поворот, набирая скорость. Трамбле попыталась затормозить, но внезапно поняла, что нажатая до отказа педаль более не связана с гидравлическим приводом.

— Проклятье!

Ручник тоже оказался бесполезен.

Напарник Трамбле, вцепившись одной рукой в щиток, схватил микрофон.

— Говорит пятьдесят два тридцать девять! Машина... Боже милосердный, Трамбле!

— Да вижу я! Вижу!

Женщина резко повернула руль влево. Колеса завизжали на асфальте. Они пронеслись впритирку от трамвая, сворачивавшего на Колледж-стрит, и только чудо, наверное, помогло им избежать столкновения.

— Включай реверс!

— Подшипники расплавятся!

— Да и хрен с ними!

Все вокруг поплыло, словно при замедленной съемке, когда Трамбле вдруг осознала, что машина движется совсем не туда, куда она пыталась ее направить. Автомобиль упрямо несся навстречу бетонному мемориалу возле муниципальной больницы.

Окружающий мир возобновил движение с нормальной скоростью только перед тем, как они врезались в стену. Последним чувством женщины было облегчение. Констеблю Трамбле совершенно не хотелось умирать в таком замедленном темпе.

* * *

Поднявшийся ветер разносил облака жирного черного дыма. Селуччи смотрел на останки патрульной машины, жар от огня опалял его щеки. Если бы каким-то чудом хотя бы один из патрульных остался в живых после столкновения, произошедший сразу же после него взрыв неминуемо отправил бы его к праотцам. Пламя было настолько сильным, что прибывшие на место происшествия пожарные ничего не могли с ним сделать и следили только, чтобы его не разносило в стороны.

Несмотря на ранний час, вокруг собралась небольшая толпа; с цветочницей, которая только что приготовилась пристроиться на этом углу, случилась сильная истерика, и возле нее хлопотала пара фельдшеров.

— Странная история, — раздался скрипучий голос v самого плеча Майка.

Он обернулся и взглянул на невероятно грязного мужчину, стоявшего, покачиваясь, возле него. Перебивая запахи пожара, от него несло вонью.

— Я видел, как все произошло, — продолжал бродяга. — Говорил копам. Так они только отмахнулись.

— О чем вы им говорили? — рявкнул Селуччи.

— Я вовсе не пьян! — Мужчина покачнулся и ухватился за его куртку. — Но если вы сможете поделиться со мной небольшим количеством...

— Сказали им что? — Майк произнес это голосом, отточенным за годы службы до такой степени, что он был в состоянии проникнуть сквозь алкогольный туман.

— Что я видел. — Все еще не отпуская его куртки, бродяга обернулся и ткнул грязным пальцем в дымящийся остов. — Колеса крутились в одном направлении. А машина двигалась в другом.

— Еще едва рассвело, как вы смогли все это разглядеть?

— Лежал там, под деревьями. И четко видел, как крутятся колеса.

Действительно, черные следы от колес проходили прямо через осевую линию неподалеку от места его отдыха. Селуччи прошел от нее к груде искореженного металла, оставшегося от патрульной машины.

Колеса крутились в одном направлении.

Машина двигалась в другом.

Ледяная рука сжала сердце, и Майк рванулся к своей машине. Сейчас невероятно важно было увидеть отчет Трамбле о происшествиях, который поступил от нее в понедельник утром.

* * *

— Боже правый, Селуччи, — выпалила старший сержант Брайтон, прижимая плечом телефонную трубку; вокруг нее стояли еще трое, бесцеремонно требующие внимания, — ты что, не соображаешь, что сейчас не время надоедать мне с этими чертовыми отчетами о пропавших личностях, ты...

— Что? — Она снова переключила внимание на телефон. — Нет. Я не собираюсь перезванивать. Я хочу, чтобы ты нашла его! Не смей посылать меня к... чтоб тебе провалиться! — Хизер быстро поставила свою подпись, более напоминавшую неразборчивые каракули, на документе, требующем срочного ответа, сердито взглянула на царящий вокруг хаос и рявкнула: — Такахаши! Ответь по другой линии! Так, теперь насчет тебя, — она ткнула пальцем в Селуччи. — Если тебе так уж необходим этот отчет, позвони позже. Ты меня слышишь? Позже, я сказала.

— Сержант? — Полицейский констебль Такахаши протянула телефонную трубку, зажав ладонью микрофон. — Это звонит муж Трамбле.

* * *

Огонь полностью стер иероглифы, нанесенные на борт игрушечной полицейской машинки, а крошечный клочок бумаги на ее переднем сиденье превратился в горстку пепла. Скатерть на столе начала тлеть, и он, схватив лежавший поблизости журнал в глянцевой обложке, попытался сбить огонь. Он затратил много сил, чтобы сплести это заклятие, но поджог гостиницы в его намерения все же не входил. Ошибка заключалась в том, что он упустил из виду, что топливо, которым заправляли эти машины, было весьма огнеопасным. Надо будет попросить заменить эту скатерть на другую.

Выбросив почти не поддающийся опознанию оплавленный кусочек металла в корзину для мусора, он в изнеможении упал в кресло. Хотя существовали менее сложные и изнурительные способы решения подобной задачи, то, что он сотворил утром, уничтожило последние воспоминания о его мумифицированной форме и доказало, что прежних своих способностей он все же не растерял. Быстрая прогулка в отделение полиции и краткий обмен репликами с молодым человеком за служебной стойкой внесут требуемую ясность в письменные отчеты о происшествиях за прошлую ночь. В прежние времена он не осмелился бы с такой дерзостью пользоваться своим могуществом. Но в те времена боги забирали души смертных почти что с самого момента рождения, он не смог бы поглощать их с той же легкостью, как теперь. Позже, возможно, где-то во время ленча, ему следовало бы прогуляться. Благодаря ка доктора Ракса он узнал, что неподалеку отсюда есть что-то вроде школы для очень маленьких детей.

* * *

— Ты опаздываешь.

Едва наступил рассвет, как в 52-й отдел поступил звонок об аварии. Майк стряхнул с плеч куртку и бросил ее на стул. Несчастный случай произошел близ Квинс-парка, в трех кварталах от Главного полицейского управления; все в здании уже знали об этом; половина прибывшей в отделение смены побывала на месте происшествия.

— На самом деле все так ужасно, как рассказывают?

— Много хуже.

— Иисусе! Что же, ты думаешь, там произошло?

Селуччи сверкнул на своего напарника взглядом.

— Патрульные, погибшие в этой катастрофе, присутствовали в полицейской форме на месте происшествия в понедельник утром, в музее.

— Бог с тобой, Майк! — Дэйв наклонился вперед и понизил голос. — Мы же здесь не участвуем в съемках какого-то малобюджетного фильма ужасов. Там никогда не было никакой мумии, а если бы и была, ты что, в самом деле веришь, что она встала из гроба и убивает теперь людей, а также провоцирует автомобильные аварии? Не знаю, по какой причине ты проникся столь безумными идеями, но если ты хочешь, чтобы мы продолжали нормально работать, тебе следует немедленно выкинуть весь этот бред из головы.

— Послушай, ты не знаешь...

— Не знаю что? Что в городе происходит множество непонятных на первый взгляд событий? Разумеется, я об этом знаю. Я сам арестовывал кое-кого, кто был к такому причастен. Но притом существует масса абсолютно здоровых человеческих подонков прямо здесь, на этой улице, так что не стоит ходить куда-то, напрашиваться на неприятности. — Он всмотрелся в лицо Майка и покачал головой. — Как об стенку горох... Ты не услышал ни одного слова из того, что я говорил.

— Все я услышал, — проворчал Селуччи. Он понял, в свою очередь, что ничто из того, что сказал он, не сможет убедить другого человека в том, что где-то совсем рядом с ним существует другой мир — или, что еще более опасно, внутри границ того мира, где он прожил всю свою жизнь.

— Эй, вы двое, Кэнтри хочет увидеть вас в своем кабинете.

— Зачем это? — скривился Майк, тогда как Грэм сразу же поднялся с места.

— Какого черта я должна знать? Он — инспектор, а я простой детектив, — пожала плечами женщина, передавшая им эту весть. — Может быть, он просто хочет взглянуть на твой последний отчет о расходах. Говорила я тебе, что надо хранить все чеки.

Инспектор Кэнтри взглянул на вошедших детективов и кивком головы указал, чтобы они закрыли за собой дверь.

— Дело касается тех смертей в музее, — сказал он без всякого предисловия. Инспектор уже видел их отчет о происшествиях. — Я разговаривал с шефом. Оставьте в покое это дело.

— Оставить? — Селуччи непроизвольно сделал шаг вперед.

— Ты меня прекрасно слышал. Сердечный приступ не является убийством. Пусть этим занимается отдел грабежей со взломом, А вы помогите Лаки и Джеймисону в деле Гриффина.

Майк ощутил, как его руки сжимаются в кулаки, но потому, что это был инспектор Кэнтри, возможно, единственный коп в городе, которого он уважал совершенно безоговорочно — а это означало нечто большее, чем звание и положение человека, которому он непосредственно подчинялся, — он должен был сдержаться.

— У меня есть предчувствие по этому... — начал было он, но инспектор прервал его.

— Довольно. Это не убийство, следовательно, нас оно не касается. И ваши предчувствия тоже.

— Но я полагаю, что это убийство.

Кэнтри вздохнул.

— Ладно. Но почему? Представь мне хоть несколько фактов.

Селуччи стиснул зубы.

— Фактов нет, — пробормотал он, в то время как Дэйв уставился в потолок, стараясь сохранять на лице предельно нейтральное выражение. — Просто какое-то ощущение...

— Вот как. — Инспектор схватил и протянул ему через стол кипу каких-то документов. — Фактов, значит, нет. А вот я представлю тебе несколько фактов. У нас семьдесят семь нераскрытых убийств за этот год. В озере обнаружили расчлененное тело девочки-подростка. Мужчину зарезали прямо за стойкой бара. Врача нашли убитой в лестничном колодце в ее многоквартирном доме. Двух женщин забили насмерть на гаражной стоянке прямо посреди бела дня! — Голос Кэнтри повысился, и он, приподнявшись с места, шарахнул ладонью по груде папок с делами. — И меньше всего мне нужно, чтобы вы заявляли об убийствах там, где ими вообще не пахнет. Насколько это касается вас, дело закрыто. Сумел ли я прояснить тебе этот вопрос?

— Я все понял, — произнес Майк сквозь сжатые зубы.

* * *

— Частные расследования. У телефона Нельсон.

— Кэнтри снял меня с дела.

Вики швырнула сумку на пол и, удерживая трубку подбородком, стащила с себя куртку. Она едва успела войти в дверь, когда раздался телефонный звонок.

— Сказал почему?

— Он просмотрел отчеты и побеседовал с шефом. Сердечный приступ, как считает инспектор, убийством не является.

— А что ты ему ответил?

— Что, черт побери, я мог сказать? Если бы я сказал, что думаю, что в деле участвовала некая мумия, он бы точно подумал, что я рехнулся. Мой напарник, во всяком случае, уже в этом уверен.

Мысленно она представила себе, как Селуччи откидывает со лба волнистую прядь и яростно запускает пальцы в шевелюру.

— Ты по-прежнему считаешь, что там не обошлось без мумии?

— Отчет констебля Трамбле о происшествиях на утро понедельника исчез.

— А она сама?

— Мертва.

Вики села.

— Что случилось?

— Автомобильная авария на обратном пути в участок.

— Я проходила мимо Квинс-парка, возвращаясь домой, но, конечно, и представить не могла, что это Трамбле была... там. Спасательные команды даже не смогли подойти к машине. Тела оказались обожженными донеузнаваемости. Я говорила с парой людей в форме. Они сказали, что машина потеряла управление.

— У меня есть свидетель, видевший, как колеса вращались в одном направлении, а машина двигалась в другом. — Майк глубоко вздохнул, и она почувствовала напряженность в его голосе, ощутимую даже сквозь гудение в проводах. — Я хочу предложить тебе работу.

— Ты хочешь что?..

— Кэнтри связал мне руки. Я больше ничего здесь сделать не могу. А ты сможешь. Найди ту мумию.

Вики ясно слышала в голосе приятеля одержимость. Что не слишком ее удивило: подобное она частенько замечала и за собой. Одержимость обычно превращала обычного копа в классного. Или же могла окончательно его сломать.

— Хорошо. Я найду ее.

— Держи меня в курсе каждого шага во время поисков.

— Ладно.

— Береги себя.

Перед мысленным взором женщины снова возникли искореженные останки машины Трамбле.

— Ты тоже.