"Звездный двойник" - читать интересную книгу автора (Хайнлайн Роберт Энсон)6Только сейчас я заметил, что Пенни меня больше не называет мистером Бонфортом. Естественно, я ведь им и не был теперь, я вновь – лицедей Ларри Смит, нанятый для временной подмены! Отдуваясь, откинулся я назад и позволил себе расслабиться. – Ну что ж, значит, с этим – все? Наконец-то… Гора с плеч! До этого момента я даже не представлял, сколь тяжела эта гора. И «хромая» нога перестала болеть… Я, дотянувшись, похлопал Пенни по руке, сжимавшей баранку, и сказал родным своим голосом: – До чего я рад, что все позади! Но тебя, дружище, мне будет недоставать. Ты – партнер, лучше не надо. Что поделаешь – даже лучшая пьеса когда-нибудь кончается, и актеры расходятся по домам. Надеюсь, встретимся как-нибудь. – Надеюсь… – Дэк, наверное, уже изобрел способ незаметно подменить меня и протащить на борт «Тома Пейна»? – Не знаю. Голос ее звучал как-то странно. Присмотревшись, я понял: она… плачет! Сердце бешено забилось. Пенни плачет? Оттого, что мы расстаемся?! Я не мог поверить, хоть и желал всей душой, чтобы догадка подтвердилась. Поглядеть на мое привлекательное лицо и отточенные манеры – можно подумать, женщины по мне с ума сходят. Однако не сходят же – грустно, но факт! А уж Пенни – тем более… – Ну зачем вы, Пенни? – поспешно сказал я. – Разобьете машину. – Не… не… не мо… гу больше… – Так давайте, я поведу. Что стряслось? Вы сказали, его нашли, а дальше? У меня появилось вдруг страшное, но вполне логичное подозрение: – Он ведь… жив, верно? – Д…да… но они… они иска…лечили его! Сдерживаемые рыдания прорвались наружу; мне пришлось перехватить руль. Но Пенни быстро взяла себя в руки: – Извините. – Хотите, я поведу? – Ничего, все в порядке. К тому же, вы не умеете – в смысле, не должны уметь. – Что? Ерунда, прекрасно умею, а роль ведь уже кон… Я оборвал себя на полуслове, догадавшись, что роль, скорее всего, продолжается. Раз уж с Бонфортом так грубо обошлись, и этого не скрыть, не может же он показаться на люди в таком виде через четверть часа после усыновления его Гнездом Кккаха. Значит, мне придется взять на себя пресс-конференцию и публично откланяться, пока Бонфорта будут перевозить на борт его яхты. Что ж, отлично, выйду на бис. Делов-то. – Пенни, а что говорят Дэк с Роджем? Играть дальше, или не надо? – Не знаю. Времени совсем не было. Мы уже подъезжали к пакгаузам у космодрома. Впереди маячили громадные купола Годдард-Сити. – Та-ак… Пенни, притормози-ка и объясни толком. Нужно понять, как вести спектакль дальше. Шофер раскололся – пользовались ли при этом шпилькой, я не спрашивал. Затем его, как было обещано, отпустили и даже оставили маску. Все остальные с Дэком за баранкой бросились в Годдард-Сити. Хорошо, меня с ними не было! Космачам нельзя доверять ничего, кроме звездолетов. По адресу, который назвал шофер, они примчались в Старый Город, под один из первых куполов. Я так понял, это из тех «веселых местечек», без каких ни один порт, с тех пор, как финикийцы обогнули Африку, не обходится. Обитают там списанные с кораблей дальнобойщики, проститутки, торговцы наркотой, налетчики и прочий сброд. Такие места полицейские патрулируют только в паре. Шофер, как выяснилось, не соврал, однако информация явно устарела. В помещении – точно – кого-то держали: там стояла кровать, с которой не вставали, похоже, с неделю, и кофейник на столе еще не успел остыть. На полке валялось полотенце с завернутой в него старомодной вставной челюстью. Клифтон ее узнал – челюсть принадлежала Бонфорту. Все следы были налицо. Не было лишь самого Бонфорта и его тюремщиков. Уходя, ребята собрались было претворить в жизнь первоначальный план – тут же по окончании обряда объявить о похищении и прижать как следует Бутройда, пригрозив в случае чего призвать на помощь Гнездо Кккаха. Но они нашли Бонфорта – просто наткнулись на него, выходя из Старого Города. Выглядел он нищим, оборванным стариком со щетиной недельной давности на лице, грязным и не в своем уме. Он еле держался на ногах. Мужчины не узнали Бонфорта – узнала Пенни и заставила остановиться. Тут она опять разрыдалась, и мы чудом не врезались в тягач, пробиравшийся к грузовым докам. А дело, похоже, было так: парни из той машины на шоссе, пытавшейся столкнуться с нами, доложили обо всем своим покровителям, и противник решил, что похищение утратило актуальность. Но – вопреки всем слышанным мной доводам – никак не мог понять, что помешало просто, без затей, прикончить его. Гораздо позже до меня дошло: то, что они сотворили с Бонфортом, было ходом, куда более изощренным и жестоким, чем просто убийство. – А где он сейчас? – Дэк отвез его в приют для дальнобойщиков, третий купол. – Мы сейчас туда? – Не знаю… Родж велел подобрать вас, а потом они пошли через служебный вход. Нет, наверное, туда ехать не стоит. Не знаю, что делать… – Ладно. Пенни, остановите. – Что? – Здесь наверняка есть видео. И мы шагу с места не сделаем, пока не выясним – или не догадаемся – что нам делать. В одном я уверен: нужно держать марку, пока Дэк или Родж не дадут отбой. Ведь должен кто-то побеседовать с газетчиками и официально отбыть на борт «Тома Пейна». Вы твердо уверены, что мистер Бонфорт не в состоянии сам все это провернуть? – Нет, нет! Это невозможно! Вы… вы не видели его! – Верно, только слышал от вас. Отлично, Пенни. Я вновь – мистер Бонфорт, а вы – мой секретарь. Так и держимся. – Слушаю, мистер Бонфорт. – Теперь, если вас не затруднит, свяжитесь с капитаном Бродбентом. Справочника в машине не оказалось, пришлось запрашивать Информационную. Наконец Пенни дозвонилась в клуб дальнобойщиков. Я мог слышать ответ: – Клуб «Пилот». Миссис Келли у аппарата. Пенни прикрыла микрофон: – Мне представиться? – Конечно, чего скрывать. – Говорит секретарь мистера Бонфорта, – уверенно ответила Пенни. – Его пилот, капитан Бродбент, у вас? – А, знаю, знаю, дорогуша, – сказала миссис Келли и крикнула кому-то: – Эй, там, табакуры! Дэка не видали? Через минуту она ответила: – Он в номер свой пошел, милочка. Счас соединю. Вскоре Пенни сказала: – Командир, шеф хочет с тобой говорить, – и передала микрофон мне. – Дэк, это шеф. – Слушаю, сэр. Где вы сейчас? – Пока в машине. Пенни меня встретила. Скажите, Дэк, где именно Билл назначил пресс-конференцию? Дэк явно колебался: – Хорошо, что вы позвонили, сэр, – Билл отменил ее. Ситуация несколько… поменялась. – Да, Пенни мне сообщила. И знаете, капитан, я только рад. Честно говоря – устал сегодня, как пес. Не хотелось бы ночевать на планете; к тому же – и нога расшалилась… Жду-не дождусь невесомости – хоть отдохну как следует. Сам я невесомости терпеть не мог, но Бонфорту нравилось. – Так может, вы или Родж извинитесь за меня перед комиссаром и уладите оставшиеся формальности? – Хорошо, сэр, сделаем! – И ладно. Катер для нас скоро будет готов? – «Фея» готова к старту в любую минуту, сэр. Подъезжайте к третьим воротам, я распоряжусь, чтобы вас встретила полевая машина. – Прекрасно. У меня все. – Счастливо, сэр! Я вернул микрофон Пенни, она уложила его на место. – Знаешь, Хохолок, вполне возможно, что аппарат постоянно прослушивают. А может, и машина набита «жучками». Если хоть одно из двух верно, они имели возможность выяснить две вещи: где находится Дэк, а заодно и он, а во-вторых, что собираюсь делать я. Что скажешь? Она задумалась, вынула свой блокнот и написала: Нужно избавиться от машины. Я кивнул и взял у Пенни блокнот: Ворота №3 далеко? Она ответила: Дойдем. Договорившись таким образом, мы оставили машину на личной стоянке какой-то шишки городского масштаба – возле одного из складов. Оттуда ее скоро вернут назад – такие пустяки сейчас значения не имели. Пройдя около пятидесяти ярдов, я остановился. Что-то было не в порядке. Погода стояла чудесная, фиолетовое марсианское небо было чистым, приятно грело солнце… Прохожие и проезжие не обращали на нас никакого внимания – а если и обращали, то на молодую, симпатичную девушку, но никак не на меня. И все же что-то было не так. – Что случилось, шеф? – А? А, так вот в чем дело! – Сэр?.. – Я вышел из образа. Не в его характере пробираться тайком. Давай-ка, Пенни, вернемся. Возражать она не стала. Мы снова уселись в машину, я напустил на себя побольше важности и велел везти себя к воротам №3. Ворота оказались не теми, через которые мы выезжали. Наверное, Дэк выбрал их потому, что пассажиров тут почти не было – везли, в основном, груз. Пенни, игнорируя запрещающий знак, остановила «роллс» у самых ворот. Дежурный пытался протестовать, но она холодно заявила: – Машина мистера Бонфорта. Будьте любезны позвонить в канцелярию резидент-комиссара, пусть за ней пришлют. Дежурный смешался. Заглянув на заднее сиденье, он узнал меня, вытянулся и отдал честь. Я приветственно помахал рукой; он распахнул передо мной дверцу. – Лейтенант наш строг, – извиняющимся тоном сообщил он, – а по инструкции, мистер Бонфорт, нельзя проезд загромождать… Но насчет вас-то, наверно, все в порядке. – Можете ее сразу и отогнать, – ответил я. – Я и секретарь отбываем. Полевая машина за нами пришла? – Сейчас посмотрю, сэр. Дежурный удалился. По-моему, он был достаточным количеством публики, собственными глазами видевшей, что мистер Бонфорт подъехал на правительственной машине и проследовал на личную яхту. Жестом Наполеона я сунул Жезл Жизни под мышку и захромал за ним. Пенни поспешила следом. Дежурный спросил о чем-то у привратника и быстро вернулся, не снимая с физиономии улыбки: – Полевая ждет, сэр! – Благодарю вас. Я было поздравил себя с тем, как точно все рассчитал… – Э-э… Дежурный заметно волновался. Понизив голос, он добавил: – Я тоже экспансионист, сэр. Доброе дело вы сегодня провернули! Он указал взглядом на Жезл Жизни. Глаза его светились благоговением. Как поступил бы на моем месте Бонфорт, я знал точно. – Сделал все, что мог. Спасибо вам! И еще – детишек вам побольше, мы должны иметь абсолютное большинство! Дежурный заржал гораздо громче, чем заслуживала моя шутка. – Крепко запущено! А ничего, если я ребятам расскажу? – Ну какой может быть разговор! Мы двинулись к воротам. Охранник вежливо придержал меня за локоть: – Э-ммм… Ваш паспорт, мистер Бонфорт. По-моему, я и глазом не моргнул. – Пенни, наши паспорта. Пенни держалась до отвращения официально: – Капитан Бродбент уладит все формальности. Охранник отвел взгляд. – Я и не сомневаюсь, что все в порядке… Но я же, понимаете ли, должен их проверить и записать номера… – Да, конечно. Тогда, наверное, нужно связаться с капитаном Бродбентом, пусть подъедет. Кстати, назначено нам время старта? Свяжитесь с диспетчерской. Но Пенни пришла в ярость: – Мистер Бонфорт, это же смешно! Мы никогда не подвергались подобным… проверкам! Во всяком случае, на Марсе! Дежурный торопливо вставил: – Да конечно же все в порядке! Ганс, не видишь – это же мистер Бонфорт! – Да, но… Я, радостно улыбаясь, перебил его: – Тогда сделаем проще. Если вы… Как вас зовут, сэр? – Хэзлвандер. Ганс Хэзлвандер, – отвечал охранник неохотно. Так вот, мистер Хэзлвандер, если вы свяжитесь с комиссаром Бутройдом, я с ним побеседую и не придется отрывать от дел моего пилота. Заодно это сбережет мне кучу времени – час или около того. – Ох, не нравится мне это, сэр… Может, я лучше начальнику охраны позвоню? – предложил Хэзлвандер с надеждой. – Тогда дайте мне номер Бутройда. Я сам ему позвоню. На сей раз тон был ледяным – только так и никак иначе солидный, занятой человек, душу кладущий за демократию, ставит на место тех, кто подлой бюрократической волокитой сводит его дело на нет. Это подействовало. Охранник поспешно заговорил: – Да я знаю, что все у вас как надо, мистер Бонфорт! Только – правила ведь у нас, понимаете… – Понимаю. Благодарю вас. Я направился в ворота. – Погодите! Обернитесь, мистер Бонфорт! Я обернулся. Черт бы побрал это идиотское буквоедство! Пока расставили все точки над j и закорючки над й, угодили в лапы целой толпы репортеров! Один, припав на колено, уже навел стереокамеру: – Жезл подержите на виду, пожалуйста! Остальные, с ног до головы увешанные разными репортерскими причиндалами, брали нас с Пенни в кольцо. Кто-то карабкался на крышу «роллса». Кто-то тянул ко мне микрофон, а его напарник издали направлял другой – дистанционный, весьма похожий на винтовку. Я разозлился, словно одна из «первых леди», чье имя набрали в газете слишком мелкими буквами, однако помнил, что должен делать. Улыбаясь я пошел медленнее: Бонфорт хорошо знал о том, что в записи любое движение выглядит быстрее. Я мог позволить себе провернуть все в полном соответствии. – Мистер Бонфорт, почему вы отменили пресс-конференцию? – Мистер Бонфорт, говорят, вы собираетесь потребовать у Великой Ассамблеи полного имперского гражданства для марсиан – комментарии? – Мистер Бонфорт, когда собираетесь выносить на голосование вотум доверия? Я поднял руку с зажатым в ней Жезлом и улыбнулся: – Спрашивайте по очереди, пожалуйста! Слушаю – первый вопрос? Они, конечно же, заговорили наперебой; во время шумного спора о приоритете я смог обдумать обстановку, выиграв несколько лишних минут. Тут подоспел Билл: – Ребята, совесть-то у вас есть?! У шефа был такой напряженный день; я сам вам все расскажу! Я успокоил его: – Ладно, Билл, у нас есть еще пара минут. Джентльмены, мне пора, но постараюсь в общих чертах удовлетворить ваше любопытство. Насколько мне известно, нынешнее правительство пока не собирается пересматривать отношений Империи с Марсом. Я в правительстве никакого поста не занимаю, это лишь мое мнение и в качестве официального источника оно вряд ли уместно. Думаю, вам лучше спросить об этом мистера Кирогу. Что касается вотума доверия – оппозиция не собирается выдвигать его на голосование до тех пор, пока не будет полностью уверена в успехе. Это все, что я могу сказать, джентльмены, но все это вы и сами не хуже меня знали. Кто-то заметил: – Очень уж «в общих чертах», вам не кажется? – А я вам что обещал? – ответил я. – Задавайте вопросы из области моей компетенции. К примеру: «По прежнему ли вы колотите вашу супругу?» Я вам все подробно расскажу. Тут я заколебался: ведь Бонфорт известен своей честностью, особенно по отношению к прессе. – Нет, я вовсе не пытаюсь вас надуть. Все вы знаете, зачем я сегодня здесь. Об этом, если позволите, могу все как есть рассказать – и можете меня потом цитировать, где хотите. Покопавшись в памяти, я наспех состряпал подходящий винегрет из знакомых мне выступлений Бонфорта. – Подлинное значение происшедшего сегодня – вовсе не то, что одному человеку оказана честь. Это, – я помахал марсианским Жезлом, – доказательство того, что две великие расы вполне способны быть выше предрассудков и достигнуть полного взаимопонимания! Мы, люди, стремимся достичь звезд. Но ведь в один прекрасный день мы можем обнаружить – да уже сейчас это видим! – что мы далеко не в большинстве! И если хотим добиться успеха в освоении Галактики, то должны идти к звездам с достоинством, с мирными намерениями и с открытой душой! Мне приходилось слышать: марсиане, мол, добьются превосходства на Земле, дай им только шанс. Чушь собачья! Нашим марсианским соседям Земля просто не подходит! Защищайте свою территорию – да, но не позволяйте страху и ненависти толкать вас в пропасть! Звезды – не для ничтожеств; и величие человека должно выдержать сравнение с величием Вселенной! Один из репортеров удивленно задрал бровь: – Мистер Бонфорт! А вы не то же самое говорили в прошлом феврале? – И в следующем скажу то же самое! И в январе, и в марте, и во все остальные месяцы! Истины никогда не бывает слишком много! Обернувшись к охраннику, я прибавил: – Извините, господа, нам пора, иначе опоздаем. Мы с Пенни проследовали в ворота. Как только мы уселись в небольшую машину с защитным покрытием из свинца, дверцы ее с пневматическим вздохом захлопнулись, и машина тронулась. Вела ее автоматика, потому я смог наконец расслабиться и стать самим собой. – Уффффффф! – По-моему, вы были неподражаемы, – серьезно объявила Пенни. – А я было перепугался, когда меня поймали на повторе. – Зато выкрутились отлично! На вас будто вдохновение снизошло – вы говорили точь-в-точь, как он! – А были там такие, кого следовало назвать по имени? – Неважно. Один, может, два. Но вряд ли они этого ждали – в такой кутерьме. – Да ну их… Как в мышеловку поймали. Этот негодяй-охранник с маниакальной тягой к паспортам… Да, Пенни, я почему-то думал, документами занимаетесь вы, а не Дэк. – Дэк ими не занимается. Каждый носит свои при себе. Она полезла в сумку и извлекла маленькую книжечку. – Мой – вот, но я решила его не показывать. – А… э-ээ… – Его паспорт был при нем, когда его похитили. И мы не решались запрашивать дубликат – до этого момента. На меня вдруг разом навалилось утомление от всех этих прыжков и ужимок. Не получив от Дэка с Роджем руководящих указаний, я продолжал представление и на катере, и при пересадке на борт «Тома Пейна». Сложности это никакой не представляло: я просто-напросто отправился прямиком в собственную каюту и провел длиннющий, отвратительнейший час в невесомости, грызя ногти и гадая, что же творится теперь внизу, на Марсе. С помощью нескольких таблеток от тошноты даже заснуть ненадолго ухитрился – и зря. Тотчас же пошли вереницей какие-то невообразимые кошмары: репортеры тыкали в меня пальцами, фараоны хватали за плечо, а марсиане – целились Жезлами. Все они дружно обзывали меня самозванцем и оспаривали лишь привилегию, кому резать меня на ломти и отправлять в ubliette. Разбудил меня вой предстартовой сирены. Затем из динамиков загудел густой баритон Дэка: – Первое и последнее предупреждение! Треть g! Одна минута! Я бросился в компенсатор. Со стартом жить стало куда веселей: треть g – совсем ничего, почти как на поверхности Марса, однако достаточно, чтоб требуха не поднимала бунтов, а пол был на полу. Минут через пять раздался стук в дверь. Не дожидаясь, когда я вылезу из компенсатора, вошел Дэк. – Здрасьте, шеф. – Привет, Дэк. Рад, что вы появились. – И я чертовски рад появиться, – устало ответил он, окинув взглядом мое лежбище. – Можно, я тут лягу? – Конечно! Дэк, кряхтя, улегся. – Ну, дела! И достало ж меня это все, кто б знал! Неделю бы дрых. А может, и дольше. – Так давай на пару. А… он на борту? – Еще бы. Через всю эту ярмарку проволокли. – Я думаю… Хотя почему ярмарка, порт ведь небольшой. В Джефферсоне, на мой взгляд, было бы сложней. – Ну нет, там-то как раз все просто. – Почему это? – Потому. Здесь все всех знают, языки чесать любят, хоть хлебом не корми… – Дэк криво усмехнулся. – Мы выдали его за груз этих креветок из Канала, свежемороженых. Даже пошлину за вывоз заплатили. – И как он? – Ну, – Дэк сдвинул брови, – док Чапек сказал, придет в форму. Это только вопрос времени… С яростью он добавил: – Попадись они мне в руки!.. Да ты разревелся бы, будто пацан сопливый, кабы увидел, что они с ним сделали! А мы – ради него же самого – вынуждены дать им спокойно уйти… Дэк и сам еле удерживался от рева. Я мягко сказал: – Пенни говорила, его искалечили порядком… Неужели настолько? – А?! Да нет, ты ее не понял. Снаружи он был всего лишь грязен, как бобик, да весьма нуждался в бритье… Я тупо глядел на него: – А я-то думал, они его избивали… Чем-нибудь, вроде бейсбольной биты. – Да лучше б уж избивали! В крайнем случае – несколько сломанных костей! Не-ет, им понадобился его мозг! – А-а… Мне вдруг стало худо. – Промывка мозгов?! – Да. То есть, и да, и нет. Политических секретов они и не трудились из него выкачивать – у него таких просто не водится, он всегда в открытую действует. Они, наверное, только под контролем его держали, чтоб не мог сбежать… Дэк на некоторое время замолчал. – Док полагает, они каждый день вводили ему минимальную дозу – только-только чтоб приструнить, и так до самого последнего момента. А перед тем, как отпустить, вкололи наполную!.. Хватит, чтоб слона на всю жизнь идиотом сделать. Его лобные доли пропитаны этой дрянью насквозь. Мне вдруг стало так дурно – даже порадовался, что не успел пообедать. Читал я кое-что о таких штуках. С тех пор их ненавижу!.. Вмешательство в человеческую личность – действие, на мой взгляд, просто сверхунизительное и аморальное. Убийство рядом с ним естественно и чисто – так, шуточки. А выражение «промывка мозгов» пришло к нам из времен движения коммунистов – это конец Смутных Веков. Тогда оно означало изощренные пытки, призванные подавить волю человека и изменить его личность – через страдания тела. Однако возни выходило – на месяцы, и разработан был более «продуктивный» способ. С его помощью человек становился рабом в считанные секунды – всего-то одна инъекция любой производной кокаина в лобные доли мозга. Вначале мерзость сию применяли в психиатрии – буйный пациент становился контактным и мог быть подвергнут психотерапии. Тогда это было бесспорной гуманизацией лечения, поскольку позволяло обходиться без лоботомии. Слово «лоботомия» нынче – такое же устаревшее, что и «пояс целомудрия», оно означало этакое перемешивание человеческого сознания с помощью скальпеля; так убивали личность, оставляя в живых тело. Да, вы не можете поверить, но все это действительно существовало – как и казни с целью «изгнания дьявола»! Коммунисты же разработали новую технологию промывки мозгов – с применением наркотиков. А когда не стало коммунистов, банды Братьев довели ее до полного совершенства. Вводя мизерные дозы, они добивались от человека абсолютного подчинения, а могли и накачать его до состояния бесчувственной протоплазмы. И все это – единственно во имя Братства! А то какое же, в самом деле, братство, если человек желает что-то скрыть?! И как же лучше всего убедиться в его искренности? Конечно, загнать упрямцу этакому иглу за глазное яблоко и впрыснуть ему пару миллиграммчиков в мозг! «Не разбив яиц не сделаешь яичницы» – аргумент, достойный мерзавцев всех времен и народов! Конечно, все это давным-давно запрещено законом. Разве что в качестве лечения, да и то – с разрешения суда. Но уголовники промывкой мозгов пользуются частенько, а иногда и легавые забывают на время про этот закон. Все же единственный способ вытянуть из подследственного показания, и следов не остается. Хочешь – можешь даже приказать жертве забыть все, что с ней проделывали. Так что о промывке мозгов я знал и без Дэка, а чего не знал – вычитал в Энциклопедии Батавии из корабельной библиотеки, смотри статью «Неприкосновенность личности», а также «Пытка». Я замотал головой, стараясь отогнать от себя этот кошмар. – Но оправиться-то он сможет? – Док говорит, наркотик этот не разрушает мозг и не изменяет структуры – только парализует. Значит, кровь его постепенно из мозга вымывает, а почки – выводят из организма. Но на все это требуется время. Дэк в упор поглядел на меня: – Шеф! – Что?! Ведь он вернулся! Не пора ли кончать с этими «шефами»? – Шеф, об этом я и хочу с вами потолковать. Лоренцо! Ты совсем не можешь поиграть еще, а? Немного, самую малость! – Да зачем? И перед кем? Тут, вроде, все свои… – Э-э, не так все просто. Лоренцо, нам удалось провернуть операцию по-тихому. Знаем только я да ты, – Дэк загнул два пальца, – да Родж с Биллом, да Пенни, да еще доктор. Да еще одного ты не знаешь, он на Земле, звать его – Лэнгстон. Джимми Вашингтон, кажется, что-то пронюхал, но от этого – родная мать точного времени не добьется. Неизвестно, сколько народу участвовало в похищении, но уж точно – немного. И они, во всяком случае, болтать не станут. А хоть и стали б – им самим теперь подмены не доказать при всем желании, вот что забавно. Я хочу сказать: здесь, на «Томми», команда и посторонние ничего знать не должны. Старичок, поиграй еще малость, а? Всех дел-то: показаться иногда команде да девчонкам Джимми Вашингтона! Только пока он не поправится! Ну как? – Ммм… А почему бы нет… Это надолго? До конца рейса! И все! Мы потихоньку пойдем, на малых оборотах; тебе даже понравится! – Заметано. И знаешь, Дэк, не надо мне этого оплачивать. Последнее действие я сыграю потому, что ненавижу промывку мозгов любого рода! Дэк вскочил и от души хлопнул меня по плечу: – Лоренцо! Мы с тобой одной крови! И не беспокойся за гонорар – в обиде не останешься! Он продолжил игру: – Отлично, шеф. Спокойной ночи, сэр. Но одно всегда тянет за собой другое. Стоило Дэку вернуться в рубку, мы стартовали на более высокую орбиту, где нас уже не смогли достать никакие газетчики, даже если б они, в погоне за новостями, вознамерились преследовать нас на катере. Поэтому проснулся я в невесомости, однако, проглотив таблетку, ухитрился с горем пополам позавтракать. Тут же появилась Пенни: – С добрым утром, мистер Бонфорт! – И вас также, Пенни, – я кивнул в сторону гостиной, – что-нибудь новенькое? – Нет, сэр, все по-старому. Капитан шлет привет и спрашивает, не затруднит ли вас зайти к нему. – Хорошо. Пенни проводила меня в рубку. Дэк пребывал там, восседая на стуле, который он обхватил ногами, чтоб не взлететь. Родж и Билл сидели, пристегнувшись к кушетке. Дэк, оглянувшись, сказал: – Спасибо, что пришли, шеф. Нужна ваша помощь. – С добрым утром. Что случилось? Клифтон ответил на приветствие в обычной своей почтительно-вежливой манере; Корпсмен небрежно кивнул. Дэк продолжал: – Еще один выход, и спектакль пройдет «на ура»! – Но я думал… – Минутку. Оказывается, службы новостей ждали от вас сегодня генеральной речи: ну, комментарии ко вчерашнему. Я думал, Родж ее отменит, но Билл уже все написал. Дело только за вами. Как? Ну вот. Стоит приютить кошку – у нее тут же появляются котята! – А где – в Годдард-Сити? – Нет, нет! Прямо у вас в каюте. Мы ее транслируем на Фобос, а они – на Марс и, по правительственной связи, в Новую Батавию, там подхватит земная сеть и передаст на Венеру, Ганимед и дальше. Так, часа за четыре, ваша речь облетит всю Систему, а вам и шагу из каюты сделать не придется! Да, масштаб был грандиозен! Меня никогда еще не транслировали на всю Систему. То есть, было раз, всего-то двадцать семь секунд… Однако, хоть двадцать семь, да мои! Дэк, решив, что я собираюсь отказать, добавил: – А хотите, можем сделать вначале запись, тут же, на борту, просмотреть и выкинуть, что будет не нужно. – Ну ладно. Билл, текст у вас? – Ну да. – Дайте-ка посмотреть. – На что тебе? Придет время – дам! – У вас что, нет его? – Говорят же, есть. – Тогда позвольте посмотреть. Корпсмен разгневался. – Посмотришь за час до записи! Такие штуки лучше идут, когда читаешь без подготовки, экспромтом, ясно? – Эти «экспромты» требуют тщательной подготовки, Билл. И прошу не учить меня моему ремеслу! – Ты же вчера на космодроме вообще без всякого текста шпарил! А эта речь – все те же старые бредни, и я хочу, чтобы ты ее прочел точно так же! Чем больше Корпсмен упирался, тем сильнее проступала во мне личность Бонфорта. А что бы он сказал в ответ на это ослиное упрямство!.. Похоже, Клифтон почуял надвигающуюся грозу, потому что сказал: – Ох, Билл, кончай ты, ради бога! Дай текст. Корпсмен недовольно хрюкнул и бросил мне листы. В невесомости они не могли упасть на пол, а разлетелись по всей каюте. Пенни собрала их, сложила по порядку и подала мне. Я поблагодарил и начал читать. Текст я просмотрел быстро и оглядел собравшихся. – Ну как? – спросил Родж. – Минут на пять об усыновлении, остальное – аргументы в пользу политики экспансионистов… Почти то же самое, что я видел раньше. – Верно, – согласился Клифтон. – Усыновление – стержень, на котором держится все остальное. Вы, вероятно, в курсе – мы собираемся вскоре обернуть очередной вотум доверия в нашу пользу… – Ясно, и не хотите упустить случая ударить в барабан. В общем, все в порядке, хотя… – Что? Что-нибудь не так? – Э-э… Стиль. В нескольких местах кое-какие слова нужно заменить. Он так не сказал бы. У Корпсмена сорвалось с языка нечто такое, что в присутствии дамы вовсе недопустимо. Я холодно взглянул на него. – Слушай, Смайт, – завопил он, – кто из нас лучше знает?! Ты?! Или все же тот, кто уже битых четыре года пишет ему речи?! Я старался держать себя в руках. Отчасти Корпсмен был прав. – Дело в следующем: писаный текст – немного не то, что устная речь. Мистер Бонфорт, насколько я могу судить, великолепный оратор. Его смело можно сравнить с Уэбстером, Черчиллем и Демосфеном – людьми, облекавшими великое в простые слова. А взять хоть это ваше «не согласные ни на какой разумный компромисс»! Оно здесь дважды встречается. Я – мог бы так выразиться, у меня вообще слабость к пышным оборотам, да и образованность свою я не прочь показать. Но мистер Бонфорт сказал бы: «тупицы», или «упрямые ослы», или «твердолобые бараны»!.. Потому что эти слова гораздо эмоциональнее! – Думай лучше, как подать речь, а слова – моя забота. – Билл, ты не понимаешь. Мне плевать, насколько политически эффективна эта речь, мое дело – перевоплощение. И я не могу говорить за него то, чего он в жизни не сказал бы! Иначе все будет выглядеть сплошным надувательством – вроде козла, говорящего по-гречески! Но если я прочту речь в его выражениях – нужный эффект получится автоматически! Он – великий оратор! – Заткнись, Смайт! Тебя не речи писать нанимали. Тебя наняли… – Билл, завязывай! – прервал его Дэк. – И осторожней бросайся этими «Смайтами», понял? Родж, что скажешь? – На мой взгляд, – ответил Клифтон, – вы, шеф, возражаете лишь против некоторых выражений? – В общем, да. Неплохо бы еще выкинуть личные выпады в адрес Кироги, и все измышления на тему, кто ему платит. Тоже как-то не в духе Бонфорта, по-моему. Клифтон смутился. – Этот кусок я сам вставил, но вы, кажется, правы. Он всегда оставляет слушателям возможность пошевелить мозгами. Клифтон немного помолчал. – Хорошо. Внесите все изменения, какие сочтете нужными. После мы сделаем запись и посмотрим, а если что будет не так, поправим. Или вообще отменим «по техническим причинам». – Он мрачно усмехнулся. – Да, Билл, так и сделаем. – А, ч-черт!.. Да вы смеетесь все, что ли?! – Отнюдь, Билл. Все идет, как надо. Корпсмен вскочил и пулей вылетел из каюты. Клифтон со вздохом сказал. – Билл терпеть не может замечаний и выслушивать их готов только от шефа. Но вы не думайте, он вовсе не бездарь. Да, шеф, когда вы будете готовы? Передачу нужно начать ровно в шестнадцать ноль-ноль. – Не знаю точно. Во всяком случае, к сроку. Пенни отбуксировала меня обратно в кабинет. Когда дверь за нами затворилась, я сказал: – Пенни, детка, ты мне пока не понадобишься – около часа, наверное. Если не трудно, попроси у дока чего-нибудь посильней этих пилюль. Похоже, мне нечто в этом роде скоро пригодится. – Хорошо, сэр. Она проплыла к двери. – Шеф… – Что, Пенни? – Я только хотела сказать… Билл врет, что писал за него речи! Вы не верьте! – Ну конечно, Пенни. Ведь я слышал его речи. И читал Биллово творчество. – Понимаете, Билл частенько составлял за него разные мелочи, да и Родж тоже. Даже я иногда. Он – он использовал чьи угодно идеи, если считал их стоящими, но когда выступал с речью – все было его собственным, до последнего слова, правда! – Я и не сомневаюсь, Пенни… Но жаль, сегодняшнюю речь он не написал загодя. – Ничего, вы только постарайтесь! Так я и сделал. Начал с простой подстановки синонимов – нутряные латинские «скуловороты» заменил округлыми, скачущими легче мячика, германизмами, но постепенно пришел в ярость и разодрал речь в клочья. Любимейшая забава всякого актера – лепить по своему усмотрению добавки и импровизировать вокруг основной линии. Однако – как редко это удается! Из публики я допустил в зал лишь Пенни и убедил Дэка, что ни одна живая душа не должна меня подслушивать. Хотя есть у меня подозрения, что этот здоровый обормот надул меня и подслушивал сам. Уже на третьей минуте Пенни прослезилась, а под конец – я уложился ровно в отпущенные двадцать восемь минут – она совсем раскисла. Я не допускал никаких вольностей с четкой и стройной доктриной экспансионизма, как возвещена она была своим общепризнанным пророком – Его Светлостью Джоном Джозефом Бонфортом; я лишь воссоздал его откровения и заповеди из материала предыдущих речей. И что любопытно – сам свято верил каждому своему слову! Да, братцы, вот это была речь! Чуть позже все собрались посмотреть меня в записи. Пришел и Джимми Вашингтон, чье присутствие укротило Била Корпсмена. Запись кончилась, и я спросил: – Ну как, Родж? Будем что-нибудь вырезать? Вынув изо рта сигару, Клифтон ответил: – Нет. Если хотите знать мое мнение, шеф, ее нужно пустить в эфир как есть. Корпсмен покинул каюту молча, но мистер Вашингтон подошел ко мне со слезами на глазах. Слезы в невесомости – вещь, весьма неприятная, они не стекают вниз. – Мистер Бонфорт, вы были великолепны! – Благодарю, Джимми. А Пенни и вовсе онемела. Что до меня самого – я отключился сразу же после просмотра. Спектакль, прошедший «на ура», всегда выматывает до предела. Проспал я больше восьми часов – разбудил меня вой сирены. Засыпая, я пристегнулся к кровати – терпеть не могу болтаться во сне по всей спальне – и теперь мог не беспокоиться. Однако, куда мы собираемся, я не знал и поспешил связаться с рубкой между первым и вторым предупреждением. – Капитан Бродбент, это вы? – Минуту, сэр, – ответил Эпштейн. Затем подошел Дэк: – Слушаю, шеф? Отправляемся, согласно вашему распоряжению. – Какому… А, ну да, верно. – Думаю, сэр, мистер Клифтон к вам вскоре подойдет. – Хорошо, капитан. Я улегся обратно и принялся ждать разъяснений. Немедленно после пуска двигателей – один – вошел Родж, судя по всему, очень встревоженный. По лицу его я ничего не мог понять – оно в равной мере выражало триумф, беспокойство и растерянность. – Что стряслось, Родж? – Шеф! Они спутали нам все карты! Правительство Кироги только что ушло в отставку! |
|
|