"Большая Берта" - читать интересную книгу автора (Сан-Антонио)Глава десятая УФ!— Вы позволите его немного подержать? — вдруг попросил старый хрыч, прервав нашу беседу. — Такой симпатичный бутуз! Что вы с ним намерены делать? Сдадите в приют? Я передал ему мальчонку. Босс взял его с неуклюжей осторожностью и живо напомнил мне статую в нашей приходской церкви: святой Иосиф с маленьким Иисусом на руках. Иосиф выглядит выразительно и трогательно, словно хочет сказать: “Это не мой ребенок, но я все равно его очень люблю!” — Ату, агу! Какие мы холосые! Спи, баю-бай! Цыпленочек! — Если можно, я хотел бы отнести его матери, пока разыскивают родственников, — пробормотал я. — Впрочем, остался ли у него кто на свете! Фелиция будет счастлива заботиться о маленьком разбойнике… — Понимаю, — сказал старый хрыч. — Он как солнечный лучик. Патрон нахмурился и всучил мне Антуана: “солнечный лучик” надул на его синий костюм. — Так о чем бишь мы, — продолжил Старик, не обращая больше внимания на младенца. — Беглеца на “мерседесе” задержали. Полагаю, с таким довеском он далеко не уехал? — Верно. Его перехватила бригада мясников на мосту в Ножане, они как раз возвращались с бойни. О, ирония судьбы! — Рожкирпро мертв? — Как ни странно, похоже, нет. Он превратился в драную подметку, но до сих пор дышит. Возможно, ему удастся выжить или по крайней мере дать показания. — А тип с проседью? — Его сейчас допрашивают. — Босс нажал кнопку на переговорном устройстве. — Ракен? Ответом ему был вой, предваренный звуком пощечины. — Ну?! — раздалось в приемнике. Говоривший слегка запыхался. Однако Ракен быстро сообразил, кто его спрашивает, и отчеканил: — Слушаю, господин директор. — Есть новости? — Скоро будут, господин директор. Очень скоро… Мы вам немедленно сообщим. А пока, отрезанная голова принадлежала… — Акеле Фатра-Квалхе, бывшему шефу партии повстанцев в Хакоре, — выпалил я. Музыкальная пауза в переговорном устройстве! Гнусавый с металлическими нотками голос замер на секунду, а затем осведомился: — Я слышу Сан-Антонио? — Его самого, сынок. Только что, пока дожидался приема у босса, на меня нашло просветление. Я вспомнил, что уже видел где-то эту мордашку. — Секретная служба Эль Сбхаршезамера обратилась к тайной организации “Союз сестер”, членом которой состоит наш клиент, с настоятельной просьбой отыскать во что бы то ни стало Акеле Фатра-Квалху, прикончить и, соответственно, представить неоспоримое доказательство его смерти. — Что и было сделано, — с кислой миной произнес Лысый. — Неужто они не сумели найти лучшего и менее громоздкого доказательства, чем отрубленная голова! — Келушик работал на “Союз сестер”? — спросил я Ракена. — Видимо. Но он захотел перехитрить корешей. Спер у них тыкву, решив запродать ее на вес золота. Но стоило ему поставить условия, как они догадались, кто нашалил… И тут-то начались дикие пляски вокруг обрубка… Парни из “Союза сестер”, банда Рожкирпро, Келушик и его женушка… Женушка! Я потрепал волосики Антуана. Они были тонкими, золотистыми и пахли свежим хлебом. — У тебя были странные родители, приятель, — шепнул я ему на ушко. — Будущим воспитателям следует держать тебя в узде, наследственность-то хреновая. — Как узнаете что-нибудь еще, сообщите! — приказал Старик и отключил приемник. Аппарат онемел, оглох и превратился в обычную серую металлическую коробку. Однако в ней кишмя кишели самые разносортные секреты. — Какая неразбериха, не правда ли, господин директор? “Союз сестер” обнаруживает своего клиента у Рожкирпро. Война за отрубленную голову. Рожкирпро жаждет вернуть кровавый трофей, чтобы уберечь репутацию своего заведения. Потом чета Келушиков смешивает все карты… Мало того, Шарль Надисс влезает в чужие игры и только еще больше запутывает дело! Босс покачал лысой головой. — Вам нужно отнести малыша в спокойное место, Сан-Антонио, где его возьмут на попечение, пока ситуация не прояснится. Похоже, он пережил, сам того не ведая, отвратительнейшую ночь в своей жизни. Антуан проснулся. Крепкий малый! Расточает доверительные улыбочки направо и налево и в ус себе не дует. Ему нравится сегодняшний денек. И правда, солнце светит непривычно ярко, а небо над Парижем как на итальянских рекламных открытках. — Пойду-ка я домой, господин директор. — И хорошенько выспитесь, у вас ужасный вид. — Потому что я с ног валюсь от усталости. — Меня одолела дремота, но я поинтересовался: — Вы дали указание объявить в розыск юного Надисса? Уверен, он мог бы много забавного нам порассказать. В этом деле до сих пор есть пробелы. — Какие, например? — беспечным тоном осведомился обугленный сухарь, гримасничая и сюсюкая с младенцем. — Я не понимаю, зачем Келушик навестил дам на Орлеанской набережной, и уж совсем не могу взять в толк, почему его жена Тереза звонила ночью ювелиру. Старый хрыч обернулся добродушным дедулей. Сначала он возил пресс-папье по темечку, потом, растопырив ладони и приставив большие пальцы к вискам, изображал слона. — Бу-у-у, ду-у-у! Слон топ-топ! Съем тебя, сладкого! Малыш распустил слюни-сталактиты длиной в полметра. — А он неглуп, — объявил Большой Босс. — У него есть чувство юмора. Подумать только, этот клоп вырастет и станет взрослым мужчиной. Философия начальника, ее вид и содержимое, всегда напоминали мне торт с кремом. Наиболее легковесные пословицы, казалось, были изобретены по его наущению: дорога лошадь к обеду; лучше дохлый кролик в руках, чем лиса в лесу. Вот его катехизис! Краеугольный камень морали! Путеводная нить его жизни! Однако только что произнесенная банальная истина огорчила меня. Неужто крошка Антуан превратится в безмозглого шалопая, как вы да я! Похотливое алчное животное, нафаршированное пороками и микробами. Я размышлял о судьбе, оставляющей корявые письмена на стенах общественных туалетов, как вдруг начальник вынул из ящика стола черную штуковину и сунул мне под нос. — Этот блокнот нашли в кармане Терезы Келушик. Его водянистые глаза заискрились, словно горный ручей. — В нем различные пометки о расходах и прочее. Интересующая нас страница загнута. Прочтите. Всего одна строчка, но она тянет на приговор. С сильно бьющимся сердцем (пусть оно так же бьется еще лет пятьдесят!) я схватил небольшой блокнот в дешевой клеенчатой обложке. Надпись повергла меня в шок. Я бы меньше удивился, если бы босс вдруг запел, как Паваротти. Ребекка. Орлеанская наб., 812. Тел.: Медон 00-00[26]. — Он называл ее Ребеккой, прозвищем, — пробормотал Старик, — из чего я сделал вывод, что они были тесно связаны. Это ей должна была позвонить Тереза в случае опасности. Припоминаете, мой дорогой? “Позвони сама знаешь кому”… Именно Ребекка стояла в центре всего, дергала за ниточки и пыталась нажиться за счет и тех, и других. Она любит разыгрывать из себя испуганную мышку, раздавленную обстоятельствами. Но на самом деле она надула всех: племянника (повесив на него убийство), своего дружка Келушика (возможно, она сама его зарезала), патрона и любовника (она нашла у него убежище, когда запахло жареным, а он воображал, что посадил ее под стражу). Тонкая штучка! — Вы забыли еще одного простофилю, которого она обвела вокруг пальца, шеф. Старый сухарь улыбнулся. — Вас? Не упомянул из деликатности. Впрочем, вы сваляли дурака лишь в частностях, но благодаря вам правда выплыла наружу. — Мне и Берте Берюрье, — совестливо добавил я. — Мадам обладает таким же тонким чутьем, как ее супруг. И где сейчас Ребекка? — Скоро узнаем. Я отдал приказ, ее из-под земли достанут. — Так ей и надо, — поразмыслив, заметил я. — Есть одно местечко, где она будет с удовольствием коротать досуг, — женская тюрьма. Но вы же знаете Старика, он не любит игривых намеков. Насупившись, добродетельный сухарь отвел глаза. — Полагаю, — сказал он, чтобы скрыть смущение, — что организация “Союз сестер”, заинтересовавшись Рожкирпро, вышла на его секретаршу. И она, истинное чудовище, недолго думая… — Точно, — вставил я, подавляя зевоту. Я удалился довольно невежливо. Бывают моменты, когда усталость, разочарование и гнусность жизни становятся невыносимы. И вам тоже. Я стремился домой. А что тут удивительного? |
||
|