"Ночная Жизнь" - читать интересную книгу автора (Эллис Джек)

21

– Что-нибудь от насекомых? – переспросила Вероника.

– Да, все равно что.

Она стала лихорадочно вспоминать. Летом они все втроем ездили в Сент-Клауд собирать клубнику. Она купила тогда что-то от комаров. Не инсектицид. Репеллент.

– У меня есть флакончик «Москитола», – сказала она.

– Давай сюда.

– Бобби, он совсем крошечный, а их там тысячи. И я даже не знаю, действует ли он на пауков.

– Неси его сюда, Ронни, немедленно.

Она пошла в ванную комнату и принесла флакончик. В нем было не больше унции жидкости. Инструкция велела накапать на ладонь восемь капель и протереть открытые участки кожи. Ронни пользовалась им всего один раз.

– Вот держи.

Бобби взял флакончик, осмотрел его и скептически покачал головой. Потом прочитал инструкцию и улыбнулся.

– Все в порядке.

– Что в порядке?

– Девяносто пять процентов активного вещества.

– Активного вещества?

– Ну да, того, которое убивает насекомых.

Он приложил ухо к двери и прислушался. Вероника отступила подальше. Ее всю трясло от страха и отвращения. Бобби осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Затем он открыл ее шире. С того места, где стояла Вероника, были видны ступеньки. Они казались облитыми черной краской и шевелились, словно в кошмарном сне. Сотни, если не тысячи пауков потихоньку спускались по лестнице. Некоторые были совсем крошечные, как муравьи, другие размером с ноготь большого пальца. Обыкновенные домашние пауки. Никаких тарантулов, никаких «черных вдов». Опасности для жизни они, конечно, не представляли, но все равно было противно.

– Пошли, – сказал Бобби и протянул ей руку. Ронни посмотрела на нее, но не взяла.

– Что ты собираешься делать?

– Сматываться отсюда.

Она подошла к нему я выглянула в коридор. До конца лестницы еще оставалось несколько чистых ступеней. Ронни взяла Бобби за руку, и он потянул ее к входной двери. Но, открыв дверь, он остановился:

– Черт!

Ронни из-за его плеча выглянула наружу. Повсюду были кошки. Они молча сидели и таращились на дом своими демоническими, отражающими свет глазами. Шел дождик, и тротуар поблескивал. Но присмотревшись, Ронни поняла, что он не только блестит, но и движется. Это было такое же движение, как на лестнице. И кошки тоже как бы подрагивали. Их шерсть шевелилась словно под легким ветерком. Но это был вовсе не ветерок. Двор буквально кишел пауками, ползущими по траве, по опавшим листьям, по кошкам, по направлению к дому. Кошки, казалось, их даже не замечали. Они смотрели на дом как загипнотизированные. Внезапно Ронни осознала, что не видит улицы: проход в живой изгороди был завешан паутиной, мерцающей в свете уличных фонарей. А в центре паутины, словно зрачок огромного глаза, торчал комок пауков. Бобби подтолкнул Веронику назад в дом и закрыл дверь.

– Что происходит, Бобби?

– Не знаю. Какое-то сумасшествие.

– Это он, – сказала Вероника.

– Он?

– Из прошлой ночи. Это точно. Он каким-то образом ими управляет.

Бобби посмотрел на нее, помрачнел, но ничего не сказал и снова подтолкнул ее, на этот раз в сторону ее квартиры. Потом открыл флакончик с «Москитолом» и подошел к лестнице. Обернувшись, он посмотрел на Ронни, пожал плечами и полил нижнюю ступеньку от стены до перил. Затем нагнулся и рукой размазал жидкость по ступеньке. Пауки спустились на последнюю ступеньку и внезапно остановились прямо у края влажной линии. Ни один не заступил за нее, они громоздились друг на друга, но границы не переходили. Бобби повернулся к Ронни и широко улыбнулся:

– Я же говорил тебе, эта штука им не по нутру.

Однако пауки тут же сменили тактику. Они стали переваливаться через перила, и на паутине грациозно спускаться на пол прихожей. Бобби взял Ронни за руку и повел к своей квартире:

– Лучше ко мне, чем к тебе. Если что, у меня есть выход на улицу.

Ронни не сопротивлялась. Она даже не стала закрывать свою квартиру. Когда они зашли к нему, Бобби закрыл дверь, сбегал в ванную, намочил полотенце и заткнул им щель между полом и дверью.

– Надеюсь, сквозь полотенце они не пролезут.

– Откуда они взялись? И как попали в дом?

– Я не знаю, Ронни. Может быть, с чердака. Там уже тысячу лет никто не был. Пошли.

Они подошли к задней двери. Бобби открыл ее, выглянул на улицу, тут же снова закрыл и покачал головой.

– Что будем делать? – спросила Вероника.

– Главное, не паникуй.

Он улыбнулся ей, взял телефон и набрал 911. Через несколько секунд он нажал рычаг, потом снова набрал номер. И еще раз. Затем положил трубку и нахмурился:

– По 911 занято.

– Ты шутишь?

– И не думаю.

Окно над диваном раскололось. В комнату упал коричневый комок и пополз к ним. Кошка сильно порезалась и истекала кровью. Глаза у нее были просто безумные. Она была полосатая, как маленький тигр. На шее у нее был ошейничек, с которого свисали два серебряных жетона. Она выглядела сытой и ухоженной, ее мяуканье напоминало плач ребенка. Пауки сыпались с нее на пол, как крысы, бегущие с тонущего корабля. Когда кошка подползла ближе и, казалось, уже приготовилась прыгнуть, Бобби, хорошенько прицелившись, пнул ее ногой. Послышался глухой хруст, и кошка взлетела в воздух, словно футбольный мяч. Разбрызгивая капли крови, она врезалась в стекло точно под тем местом, откуда влезла, и с дождем осколков вылетела во двор.

– Ненавижу кошек, – сказал Бобби.

Снаружи поднялся вой. Бобби схватил Ронни за руку и потащил в ванную. Он закрыл дверь, запер ее на задвижку, намочил еще одно полотенце и заткнул им щель между полом и дверью. Ронни осмотрелась. Окон в ванной не было. Она вздрогнула и обхватила себя руками, словно хотела согреться. Бобби обнял ее и легонько потряс за плечи:

– Все будет в порядке. Это же всего-навсего кошки и насекомые. Здесь мы в безопасности. Сюда им не пролезть.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Окон здесь нет, а дверь мы закрыли. Кроме того, когда-нибудь эта чертовщина все-таки кончится.

– А если нет?

– Кончится, Ронни. Мы что-нибудь придумаем.

– Мне страшно.

– Мне тоже.

Они обнялись и некоторое время стояли молча. С той стороны двери послышался топот кошачьих лапок, затем раздались толчки в дверь, мягкие, но настойчивые. Никакого воя и никакого мяуканья.

– Почитай мне стихи, – попросила Ронни. Эти толчки действовали ей на нервы. – Что-нибудь жизнеутверждающее, оптимистичное.

Бобби улыбнулся ей:

– Хорошо. Называется «Эротический сон». Она пришла ко мне во мраке ночи. Она…

– Что это?

– Ты о чем?

– Прислушайся.

Бобби нахмурился, отпустил Ронни и повернулся. Казалось, кто-то царапает металл крошечными коготками. Бобби опустился на колени и заглянул под раковину. Потом резко встал и попятился.

– О Боже, – прошептал он.

Под раковиной была вентиляционная решетка, и Ронни увидела, что там что-то шевелится. Потом сквозь решетку протиснулись тонкие лапки, и скоро на линолеум, как капли черного масла, полились пауки.

– Бобби…

Свет внезапно погас. У Ронни перехватило дыхание. Темнота и ужасные скребущие звуки, приближающиеся к ней.

Добро пожаловать в шахту, «Закатная», – прошептал голос у нее в голове.

Ронни не выдержала и закричала.

Добравшись наконец до регистратуры, Саймон увидел, что Бекки стоит за своим столом, а на столе сидит штук пять крыс. Другие крысы медленно окружали стол, обходя его с двух сторон, а Бекки отбивалась от них шваброй. Щетина швабры была вся в крови. Увидев его, Бекки крикнула:

– Саймон!

Он осмотрелся в поисках какого-нибудь оружия и увидел за дверью деревянный брусок длиной примерно Метра полтора. Вероятно, им запирали двери в зал, когда тот не использовался. Саймон поднял его, взвесил в руках и выглянул в коридор. По коридору к регистратуре не спеша двигались крысы. Он хотел закрыть дверь, но одна половинка была сбита с петель. Саймон посмотрел на Бекки. Она мрачно улыбнулась:

– Если ты собираешься спасти мою задницу, сейчас самое время.

Крысы, казалось, не особенно торопились. Казалось, они, как люди, обладая какой-то сверхъестественной для них сообразительностью, выжидают момента, чтобы нанести удар наверняка. Их черные глазки горели свирепостью. Саймон шагнул к столу и ударил своим оружием. Две крысы буквально разлетелись на куски. От удара у Саймона онемели пальцы. Бекки закрыла лицо, руками, чтобы защититься от брызг крови, но опоздала, и ее лицо покрылось кровавыми веснушками. Вторым ударом Саймон смахнул крыс со стола. Бекки вскочила на стул, с него прыгнула на стол, а оттуда – к Саймону.

– Не особенно ты спешил мне на помощь, супермен.

– Я был задействован в другом месте.

– Откуда они, черт их возьми, взялись? Санинспекция проверяла нас всего месяц назад, и все было чисто.

Саймон мрачно хмыкнул, взял ее за руку и потянул к лестнице. Из двери в зал выкатилась волна маленьких бурых комочков и словно вода из прорвавшейся плотины устремилась по направлению к ним.

– Господи Боже, – только и смогла сказать Бекки.

– Не думаю, что он имеет к этому какое-то отношение, – буркнул Саймон и потащил ее вниз по лестнице. Ступени блестели и были скользкими от крови и от воды: система автоматического пожаротушения продолжала работать. Поскользнувшись в кровавой жиже, Саймон дважды чуть было не упал. Крысы, визжа, как сработанные тормозные колодки, вслед за ними повалили на лестницу. Внизу Саймон и Бекки остановились. Входная дверь была закрыта; перед ней стоял человек с оторванной губой. Он повернул голову и посмотрел на Саймона:

– Чьи зубы предпочитаешь, приятель, крысиные или собачьи?

Саймон приоткрыл дверь и выглянул наружу. На тротуаре перед входом в ночлежку, ощетинившись и скаля зубы, стояли три собаки. Лайка, ротвейлер и доберман. Через дорогу сбились в кучку те, кому удалось выбраться из ночлежки, и наблюдали за происходящим.

– Что за чертовщина сегодня творится, – пробормотал Саймон.

– Понятия не имею, – сказал человек с оторванной губой. – Но ты давай решай побыстрее.

Саймон оглянулся. Крысы были уже меньше чем в десяти шагах.

– Собачьи, – сказал Саймон и поудобнее перехватил свой забрызганный кровью брусок.

– Годится, – улыбнувшись, человек с оторванной губой вытащил из кармана пальто большой складной нож. Сверкнуло лезвие.

– Как-то раз я ел собачатину, – сказал он, открыл дверь и первым вышел наружу. Следом за ним вышел Саймон. Бекки вышла последней и захлопнула за собой дверь как раз в тот момент, когда крысы бросились в атаку. Они с разгона бились в стекло, пытались его укусить. Саймон даже не стал оборачиваться.

– Надеюсь, не вырвутся, – сказала Бекки.

– Не очень надейся, – возразил Саймон.

– Ну, давайте, чертовы псины, – сказал человек с оторванной губой. – Идите к папочке.

– Лучше бы ты этого не говорил, – сказал Саймон.

Собаки, казалось, были наделены той же сообразительностью, что и крысы. Лайка в упор смотрела на Саймона и скалилась, как будто улыбалась. Из ее открытой пасти текла слюна. Доберман бросился вперед. Его злобное рычание переросло в яростный лай. Человек с оторванной губой шагнул навстречу, выставив перед собой нож. Краем глаза Саймон увидел, как они упали, услышал, как вскрикнул от боли человек, как потом заскулила, собака. И тут же на него кинулась лайка, оскалив клыки. Не раздумывая, Саймон взмахнул бруском. Удар пришелся лайке прямо посередине черепа. Собака взвизгнула и упала на брюхо. Голова у нее раскололась, словно арбуз. Саймон всем телом налег на брусок, вдавливая его еще глубже в рану, потом, помня, что еще осталась третья собака, быстро шагнул назад и повернулся к ротвейлеру. Но тот, поджав обрубок хвоста, уже пятился назад, с опаской глядя на Саймона и на дергающуюся в конвульсиях лайку. Какой бы природы ни была тайная сила, владевшая им, очевидно, теперь она покинула пса.

– Пошел отсюда к чертовой матери! – крикнул Саймон и погрозил ротвейлеру бруском.

Пес потрусил, испуганно косясь на Саймона. Человек с оторванной губой поднялся на ноги. Он был весь забрызган кровью. Отряхнувшись, он посмотрел на Саймона и ухмыльнулся. У его ног лежал доберман; остатки жизни вытекали из него вместе с кровью из перерезанного горла. Человек с оторванной губой отстранил Саймона, нагнулся над лайкой и быстрым движением перерезал горло и ей. Бекки с трудом сдержала тошноту. Саймон бросил брусок и обернулся к ночлежке. За стеклянной дверью куча крыс продолжала расти. Те, что были внизу, уже перестали шевелиться. Их безжизненные морды с потускневшими бусинками глаз были приплющены к стеклу. А по лестнице продолжал струиться черный поток их сородичей.

Саймон подошел к Бекки и крепко обнял ее.

– Что с Генри? – спросила Бекки.

– Мертв.

Она сглотнула, из глаз у нее брызнули слезы. Она смахнула их окровавленной рукой.

Слева послышался громкий шлепок. Саймон поднял глаза и посмотрел на окно второго этажа. Сквозь разбитые стекла протискивались крысы и падали на тротуар.

– Откуда они взялись? – снова спросила Бекки.

Саймон пожал плечами и ничего не сказал. Человек с оторванной губой ухмыльнулся:

– Из ада, – сказал он. – Как пить дать, из ада.

Саймон протянул ему руку:

– Меня зовут Саймон.

Человек с оторванной губой пожал ее и улыбнулся:

– А меня – Чарли.

Саймон хотел еще что-то сказать, но тут, завывая сиреной, появилась пожарная машина. Саймон внезапно осознал, что слышит сирены уже довольно давно. Они доносились, казалось, со всех концов города. Машина остановилась. Пожарник спрыгнул на асфальт и подошел к Бекки и Саймону.

– Это у вас пожар?

Саймон кивнул:

– На втором этаже, в спальном зале. Хотя, по-моему, там уже ничего не горит.

– А люди там есть?

– Есть. И еще – крысы.

Пожарный посмотрел на дверь и кивнул:

– Похоже, весь город сошел с ума.

– Многое там, наверху, ранены.

– Сейчас мы их вытащим.

– Но как?

Пожарник лишь ухмыльнулся. Трое его товарищей уже прикрепили шланг к пожарному гидранту и раскручивали его к двери.

– Ты когда-нибудь видел, как тонут крысы? – спросил пожарник.

– Нет, никогда, – ответил Саймон.

Пожарник опять ухмыльнулся. Он направился к двери, до пути сделав знак тем, кто занимался шлангом. Рукав выпрямился, надулся, и из него в сточный коллектор хлынул поток воды.

– Смотри, – сказал пожарник и открыл дверь.

У крыс не было ни малейшего шанса устоять против напора воды. Вода снесла и разметала всех скопившихся у двери крыс. Мокрые, жалкие, они изо всех сил боролись с водой. Как и у собак, их пугающая сообразительность исчезла, и теперь они были просто испуганными грызунами.

Саймон обнял Бекки за талию и повел прочь. Они перешли улицу. Среди уцелевших он заметил мальчика и его мать. Они были с головы до ног в крови, но пострадали не очень сильно. Спастись, как ни странно, удалось почти всем, хотя, конечно, среди них не было ни одного, кого бы не искусали крысы. Саймон усадил Бекки на ступеньку у входа в ближайший подъезд и сам сед рядом. Она положила голову ему на плечо:

– Скажи мне, что все это не имеет отношения к событиям вчерашней ночи, – сказала она слабым голосом.

Саймон промолчал.

Запах газа становился все сильнее. Ли натянул на лицо футболку, но это не очень ему помогло. Утечка, должно быть, была довольно сильной, потому что уже через несколько минут у него начала кружиться голова. Мартин, зажав лицо рукой, ходил взад и вперед, дыша мелко и часто. За дверью, в подвале, медленно затихали звуки, издаваемые птицами. И подвал, и весь дом превратились в одну большую газовую камеру.

– Надо поскорее выбираться на улицу, – сказал Ли.

– А как же птицы?

– Черт с ними. Если останемся здесь, задохнемся наверняка. А если будет искра, то еще и поджаримся.

– Ладно, уговорил.

– Вроде все тихо. Может, нам повезет.

Мартин промолчал. Ли сделал глубокий вдох, отпер дверь и толчком открыл ее. В подвале было темно. Он почти ничего не видел, только какие-то неясные тени. Зато теперь он ясно слышал, что в подвале еще много птиц. Но теперь их движения были судорожными, а крики звучали скорее жалобно, нежели яростно. Газ хорошо поработал. Однако здесь его запах был гораздо сильнее, чем в угольном погребе. Они взялись за руки и пошли через подвал по направлению к лестнице. Под ногами у них хрустели птичьи тушки. Из угла, где стояла стиральная машина, доносилось шипение. В слабом свете, проникающем с улицы, Ли увидел медную газовую трубу. Птицы столкнули стоявшую у стены стремянку, и та, упав на трубу, пробила ее. Слава Богу, что не было искры.

Шатаясь, они выбрались наверх. На первом этаже пахло газом так же сильно, как и в подвале. Пол бы устлан тушками птиц. Воробьи, дрозды, чайки. Среди них попадались даже летучие мыши. В доме был такой кавардак, будто там взорвалась бомба. Окна в гостиной были вдребезги разбиты, шторы разорваны в клочья. Но сквозняка не было, и газ почти не выветривался. Они прошли к задней двери и, открыв ее, вывалились на улицу. Ли судорожно глотал воздух, а Мартин рухнул на траву, и его вырвало.

– Это ничего, – сказал Ли. – Теперь выживем…

Мартин встал на колени и посмотрел вверх:

– Ты уверен?

Ли тоже задрал голову вверх. Небо было черно от птиц. Едва Мартин и Ли вышли наружу, они тут же начали снижаться, как будто только и ждали этого момента. Ли вздохнул:

– Назад?

Мартин слабо кашлянул и отрицательно качнул головой.

– Мне тоже не хочется, – сказал Ли и снова взглянул наверх. Птицы продолжали снижаться. Несколько воробьев пронеслись по двору словно пули и врезались в стену дома. Ли достал сигареты и сунул одну в рот.

– Бежать сможешь? – спросил он.

– Ты что, рехнулся?

– Есть другие предложения?

Мартин промолчал. Ли чиркнул зажигалкой и прикрыл пламя ладонью. Он затянулся и держал зажигалку зажженной, пока табак и бумага не загорелись открытым пламенем.

– Вот теперь самое время пробежаться, – сказал он и щелчком бросил сигарету в открытую дверь.

Тысячи птиц, крича, пикировали на них, как самолеты. Ли проследил, как сигарета в брызгах искр покаталась по полу, повернулся к дому спиной и вслед за Мартином побежал в глубь двора. Раздался звук, как будто дом чихнул, и по двору прокатилась горячая взрывная волна. Она швырнула Ли на Мартина, и они оба повалились на землю. Ли взглянул на дом. Дом, казалось, поднимался в воздух. Вторая волна нестерпимого жара опалила ему лицо, и Ли, вскрикнув от боли, отвернулся. Когда он опять взглянул на дом, того уже не было – в небо поднимался оранжево-черный огненный шар, а из ямы на том месте, где когда-то был дом, бил фонтан голубого пламени. А потом с неба посыпались перья, куски дерева и штукатурки и, наконец, обугленные птичьи тушки.

Когда дождь из жареных птиц прекратился, Ли посмотрел вверх. Огненный шар рассосался, зато небо значительно посветлело. И опять стало видно луну. Ли посмотрел на Мартина и захохотал: его лицо было черным от копоти. Мартин провел по лицу рукой, и Ли захохотал еще пуще: брови Мартина превратились в пепел, и он, стараясь стереть копоть, смахнул их. Завыли, приближаясь, сирены, а Ли продолжал хохотать.