Глава девятая

Воробей летел над землей. Это осторожное маленькое существо никогда не оставалось подолгу на одном месте, даже если его одолевала усталость. А меж тем воробей и впрямь был сильно измотан. Он летел с самого рассвета, присаживаясь на несколько секунд то здесь, то там. Где бы он ни приземлялся, остальные воробьи смотрели на него с подозрением, будто не признавая за своего. Некоторые даже пытались затеять с ним ссору, хотя он норовил уклониться от драки, если это было возможно.

В небе кружили соколы и орлы, но к счастью — никаких ястребиных вроде пустельги. Луз — а это был он, принявший обличье воробья, — знал, какую местность предпочитают ястребиные, и старался избегать таких мест — лесов и рощ. Соколы и орлы не интересуются такой мелкой добычей, как воробьи. Они гоняются за зайцами и даже небольшими оленями. Луз мог опознать пустельгу по внешнему виду: она имеет более обтекаемую форму крыльев, нежели канюки, луни и коршуны, и у нее рыжеватые перья на внутренней стороне крыла.

В тех случаях, когда избежать леса не удавалось, Луз соблюдал предельную осторожность и глядел в оба.

Однажды ему пришлось укрыться в дупле трухлявого дуба. Хозяйка-белка не желала пускать его туда, но Луз увидел ястреба-тетеревятника — родственника пустельги, и у него не было выбора. Когда белка попыталась угрожать ему, Луз крикнул самым громким голосом, на который только был способен воробей: «Пошла прочь отсюда, дура!» Белка, которая, разумеется, никогда не слышала, чтобы птица разговаривала человеческим голосом, в страхе поджала хвост и ретировалась в глубь дупла. Когда ястреб-тетеревятник улетел, Луз поблагодарил белку и продолжил свой путь.

К сожалению, Луз очень смутно представлял, где искать Утеллену. Он знал: женщина находится в военном лагере, расположившемся где-то среди гор и холмов. Разумеется, лагерь достаточно велик, трудно было его не заметить, но маленькой птичке пришлось потратить несколько дней в полетах над пропастями и ущельями. Дважды воробей-разведчик едва избежал смерти, попавшись на глаза сначала ястребу-тетеревятнику, а потом пустельге.

Однако это не устрашило Луза. Он продолжал поиски, останавливаясь только затем, чтобы перекусить семенами или фруктами и попить из горных ручьев. На пятый день второй недели он нашел армию в долине к северу от высоких скал. На краю лагеря солдат кормил птиц хлебными крошками. К тому времени Луз успел ужасно проголодаться, поскольку ничего не ел уже сутки. Он затесался среди зябликов и воробьев, суетившихся над крошками.

— Есть! — крикнул вдруг солдат.

И внезапно Луз вместе со многими другими птицами оказался в сети. Он отчаянно бил маленькими крылышками и клевал толстые нити сетки… Тщетно. Его поймали! Сверху протянулась рука, взяла Луза и аккуратно выпутала из ловушки. Затем его засунули в клетку, где уже сидела дюжина птиц. Они отчаянно орали и бились о решетку своей тюрьмы.

Юноша был в отчаянии. Солдат дал ему важное задание, а Луз позорно провалился! Он попал в руки врага, в клетку, возможно — на всю жизнь.

Грязная рука взяла клетку и подняла ее.

— Гляди, что я добыл на ужин.

Несколько солдат подошли ближе.

— Жалкая горстка воробьев и зябликов. Их не хватит и на одного человека, не говоря уж о дюжине!

— Лучше, чем ничего, — возразил солдат, пленивший Луза.

— Нет уж, спасибо. Пойду, поищу харчишки получше, чем этот жалкий пучок перьев.

Солдат обиделся и отправился восвояси.

— Не желаете ли это купить?

— Зачем? — спросила коренастая женщина.

— Съесть на ужин, например.

— Не буду я есть этих несчастных крошек.

— Тогда они будут песнями услаждать твой слух. Чем плохо?

— Да на кой они мне нужны? Эти пичуги и петь-то не умеют, только трещат без умолку. Поищи другого дурака, а мне не мешай. Видишь, я стираю…

Луз начал надеяться, что его выпустят на свободу, но тут к солдату приблизился рыцарь с соколом на запястье.

— Я дам тебе две спинзы за всех.

— Только две? — спросил солдат.

— Вполне честно.

— Ладно.

Клетка перешла из рук в руки. Новый владелец вошел в шатер, где на насесте сидел охотничий ястреб.

— Ужин, Джезебел, — сказал рыцарь, показывая ястребу клетку, полную чирикающих пушистых шариков. — Неплохая замена мышам, а?

Теперь зяблики и воробьи просто обезумели от ужаса. В шатер зашел карлик и взглянул на клетку.

— Чем ты тут балуешься, Рольф?

— Птицы для моего ястреба.

— Я бы не советовал, — предупредил коренастый карлик. — У них часто бывают глисты. Вы же не хотите заразить Джезебел, верно?

Клетка снова поднялась в воздух: Рольф принялся рассматривать птиц, бившихся внутри.

— Глисты?

— Ну да. Они ведь жрут всякую пакость, особенно воробьи. Жуткие твари, — сказал карлик. — Вечно копаются в грязи, в помойках. Я бы на вашем месте поостерегся.

— Ладно, — пробурчал разочарованный Рольф, — понял.

Теперь ястребиха принялась заунывно кричать:

— Лиик-ки-лиик, ки-ки-лиик.

— Извини, красавица. Мы не хотим, чтобы у тебя заболел живот. Давай, Скартт, возьми клетку. А я поеду с Джезебел на охоту. Посмотрим, сумеет ли она добыть себе на ужин немного мышиных мозгов вместо птиц.

Ястребиха недовольно покосилась на запястье Рольфа, все еще жадно поглядывая на зябликов. Рольф снял с ее головы красный бархатный колпачок, привязал к лапам веревочки и колокольчики и снял птицу с насеста. Луз и его товарищи по несчастью вздохнули с облегчением. Рольф вышел из шатра; толстая перчатка предохраняла его от когтей разочарованной Джезебел, которая с удовольствием вцепилась бы в обнаженную кожу.

Когда рыцарь и его ястреб покинули шатер, карлик открыл дверцу клетки, запустил в нее руку с волосатыми пальцами, схватил зяблика и отправил его в рот. Некоторое время он сосредоточенно жевал, хрустя костями, а Луз с ужасом наблюдал за этим. Карлик проглотил птицу и вновь засунул руку в клетку, нацелившись на Луза. Тот едва успел увильнуть от волосатых пальцев. Другой воробей не был столь удачлив. Он пронзительно закричал, когда карлик вытащил его наружу. Воробей отчаянно клевал руку Скартта, но, разумеется, спастись не мог и закончил свои дни там же, где и его предшественник, — в зубастом рту.

Скартт проглотил вторую птицу и нацелился на третью.

Тут снаружи его окликнул сердитый голос — рыцарь хотел, чтобы карлик помог ему оседлать кобылу. Скартт замер, покосился на полог шатра, пересчитал птиц, бормоча: «Стало на две меньше, но он не заметит», и поспешил к хозяину.

Дверца осталась открытой. Луз радостно кинулся к ней, но одна из птиц отпихнула его, отчаянно пытаясь вырваться наружу. Дверца открывалась внутрь, и, вместо того чтобы выскочить, зяблик умудрился каким-то образом захлопнуть ее. Задвижка упала в паз, и все вновь оказались заперты внутри.

— Ты, проклятый болван! — закричал Луз на глупого зяблика. — У тебя мозги навозной мухи!

Само собой, птица ничего не ответила.

Луз подскочил к дверце в то время, как все остальные истерично метались по клетке и бились о прутья. Ему не хотелось разделить участь двух воробьев после того, как Скартт снарядит хозяина и вернется в шатер. Нужно было поскорее выбраться наружу.

Луз просунул голову сквозь прутья решетки и клюнул задвижку. С третьей попытки ему удалось схватить ее клювом. Он потянул ее, и задвижка выскочила из паза. Луз толкнул дверцу, и птицы вылетели наружу. Воробьи и зяблики в панике метались по шатру, стукаясь головами о стены и крышу.

Вернулся Скартт. Увидев, что все хозяйские птицы удрали из клетки, карлик закричал и замахал толстыми руками, пытаясь поймать их. Луз увернулся от него и вылетел на улицу.

Он взлетел повыше и опустился на скалу. Маленькое сердечко бешено колотилось в груди. Быть воробьем не так уж весело, кругом множество невидимых опасностей… Луз пристроился на скале, зная: если сидеть очень тихо, его не увидят, поскольку он по цвету напоминает известняк. Когда настал вечер, Луз выбрал укромное местечко неподалеку от лагеря и превратился в человека.

— Привет. Что ты здесь делаешь?

На Луза смотрела юная девушка с огромными карими глазами и длинными ресницами. Ее лицо выражало веселое удивление. Луз застал девушку в тот момент, когда она как раз снимала платье.

— Нападение — лучшая защита, подумал Луз и надменно произнес:

— Я-то имею право здесь находиться. А вот ты чем тут занимаешься?

— Это место, где моются и переодеваются женщины, — ответила она, кивнув сторону пруда, где купались еще три девушки. — Ты и сам отлично это знаешь, шалунишка. Ты ведь подглядывал за нами, не так ли?

— Ой! — воскликнул Луз, зардевшись как маков цвет. — Я… я прошу прощения.

— Не извиняйся, лапочка, — промурлыкала она. — Здесь никто нас не видит, верно, девочки?

— Верно, — захихикали остальные. Они окружили Луза, игриво брызгая на него водой.

Потом одна из них прибавила:

— Правда, если мой муж узнает, он тебя убьет…

— О боги! — вскричал Луз и кинулся прочь. Он пробежал мимо мужчины, ждавшего поодаль с полотенцем в руках. Тот окрикнул его, но Луз, разумеется, и не подумал остановиться. Он бежал и бежал, петляя среди лагерных костров, стараясь оказаться как можно дальше от пруда. Почувствовав себя в безопасности, юноша остановился и перевел дыхание.

Никто не обращал на него внимания. Сгущались сумерки. Большинство обитателей лагеря занимались приготовлением ужина. Луз находился посреди огромной армии. Как отыскать Утеллену, не вызывая подозрений? Если задавать вопросы, его моментально схватят. Вряд ли простой солдат в лагере осведомлен о наличии пленницы. Лучше сначала побродить, посмотреть, что да как, и придумать план.

Луз так и сделал. Он ходил по лагерю, делая вид, что куда-то направляется, хотя и не слишком спешит. Люди говорили ему: «Добрый вечер», и он отвечал то же. Здесь, в центре вражеской армии, все кругом казались дружелюбными и доброжелательными. Впрочем, разве армия, пусть даже и вражеская, должна состоять только из плохих людей? Их ведут не тем путем, неверно информируют или неправильно направляют. Однако чаще всего эти солдаты не злее и не добрее тех, с кем они сражаются. Моральную ответственность несут политики и командиры, они могут быть злыми или добрыми. А простые воины вскоре отправятся домой — пахать землю и печь хлеб.

Луз резко остановился, наткнувшись на человека с голубыми глазами.

Взгляд этих глаз пронзил юношу точно острый клинок. Луз только раз видел такие глаза — на лице Солдата. Но эти были иными. В них было столько ярости и всепоглощающей злобы, что юный маг задрожал.

— Какого черта ты на меня пялишься, ад тебя побери? — рявкнул человек. — Никогда не видел синих глаз, а?

— Нет, — сглотнул Луз.

— Значит, теперь видишь. Прочь с дороги!

— Извините, сэр, — сказал Луз и поспешно отступил.

Голубоглазый воин прошел мимо. Это был необычайно сильный и крепкий человек. Его кулаки напоминали два кузнечных молота. На широких плечах сидела большая голова с широким лбом и массивным, заостренным носом. Ну и конечно же, глаза… Луз поцеловал бы ноги этому человеку, если б тот приказал, — так страшно было ответить ему отказом. Удар гигантского кулака раскроил бы череп Луза, как дыню.

Маг двинулся дальше — быстрее, чем прежде.

Луз бродил по лагерю два часа, прежде чем услышал, как кто-то обращается к Гумбольду по имени. Юноша остановился позади шатра. Он рассчитывал услышать что-нибудь полезное, но Гумбольд об Утеллене не говорил. И хотя Луз прислушивался изо всех сил, он не услышал в шатре женского голоса.

Около полуночи полог шатра откинулся, и Гумбольд выступил под свет луны. В шатре горел огонь; видимо, Гумбольд вышел подышать свежим воздухом, очистить легкие от дыма. Бывший канцлер посмотрел на звезды и провел сухой рукой по длинным седым волосам. Он выглядел старым, сгорбленным и усталым, но Луз не испытывал ни симпатии, ни жалости к тирану, убившему столько людей без угрызений совести. Тираны с возрастом не становятся добродушнее; они делаются еще более злобными и нетерпимыми. Этот усталый старик по-прежнему был готов казнить и пытать. И нет нужды самому рубить топором или калить железо. Достаточно отдать приказ сильному и умелому человеку.

Гумбольд вздохнул и направился прочь от шатра в сторону пещер, видневшихся неподалеку.

Луз последовал за ним и заметил, как Гумбольд вошел в одну из пещер. Пора было снова принимать облик воробья. Луз произнес слова заклинания, которое трансформировало тело…

Он допрыгал до входа, надеясь проскочить мимо ног охранников незамеченным. Луз понимал: если он поднимется в воздух и попытается влететь внутрь, у стражей возникнут подозрения. Воробьи не летают по ночам. А если его примут за летучую мышь, то непременно убьют. Люди опасались летучих мышей, зная, что этот облик часто принимают ведьмы.

Один из часовых поднял копье и ударил тупым концом о землю. Луз съежился, но тут же понял: стражник целил не в него, это просто жест досады, выражение недовольства человека, чья смена закончилась уже пять минут назад.

Оказавшись в пещере, Луз взлетел и вскоре попал в каверну. Здесь, в скупо освещенной комнате, среди сталагмитов сидела женщина средних лет. Она была одна, отдыхала на одеяле под мягким светом лампы. Из пещеры не было иного выхода, кроме того, который охраняла дюжина вооруженных людей, поэтому пленницу не требовалось сковывать или связывать. Спрятавшись в тени, Луз снова принял человеческий облик, а затем приблизился к ней.

— Вы Утеллена? — спросил он. — Мать ИксонноксИ?

— Я самая, — отозвалась Утеллена, поднимая глаза. — А ты кто?

— Маг, посланный Солдатом. Я влетел сюда в виде воробья, но не хотел пугать вас, меняя облик у вас на глазах.

Казалось, слова юноши позабавили женщину.

— Пугать меня? Мать чародея?

Он кивнул.

— Понимаю, вы наверняка повидали гораздо более удивительную магию… Но нам надо спешить. Я пришел, чтобы отвести вас обратно в Зэмерканд. То есть вы пойдете туда сама, я вам просто помогу. Я… видите ли, я пока не очень хороший маг.

— Ты слишком молод, — кивнула женщина.

— Да, — согласился Луз. — Однако я знаю заклинание превращения в воробья. Эти птицы не в силах себя защитить, зато они — самые многочисленные во всем мире. Среди них легко можно затеряться.

— А почему я должна тебе доверять?

О да. Солдат просил передать вам кое-что. Только вы и он знаете об этом. Я повторю его слова, и вы убедитесь в моей правдивости… — И Луз проговорил слова, которые заставили женщину вспомнить давние времена.

Она поднялась на ноги, готовая действовать.

— Да, ты действительно от Солдата… Ах, Солдат, — задумчиво проговорила Утеллена, — он никогда не подводил меня. А как поживает его жена, королева Лайана?

— Все в порядке.

— Ну и славно.

Луз, посвященный в тайну воспоминаний, которые минуту назад пробудил в этой зрелой красивой женщине, был несколько обеспокоен. Он обладал знаниями, способными стать причиной серьезного разлада между Солдатом и его женой… Впрочем, Луз не собирался раскрывать этот секрет. Никому и никогда. Лучше всего отправить его в самый дальний уголок сознания, на пыльный чердак памяти, и похоронить навеки.

— Вы готовы, леди?

— Вперед, юноша.

Побег из тюрьмы лучше всего осуществлять в темное время суток, когда человеческий разум утрачивает ясность, а движущиеся тени смущают взгляд. Два воробья вылетели из пещеры. Однако им не повезло: туда как раз шел Гумбольд, намереваясь проведать пленницу. Воробьи пролетели над его головой. Гумбольд глянул вверх; с его губ сорвалось проклятие. Старик понял, что происходит что-то неладное. Он кинулся к лагерю и окликнул древнюю ведьму, склонившуюся над огнем. Старуху звали Скегнатч, она работала поваром в отряде ведьм, входившем в армию Гумбольда. Ее товарки в этот момент собрались вместе, ожидая, когда будет готов ужин из мышиных мозгов и внутренностей ящериц.

Скегнатч отвлеклась от горшка с булькающим варевом.

— Я их вижу, хозяин! — проскрипела она. — Я — пернатая смерть!

С этими словами Скегнатч обернулась пустельгой и взвилась в воздух следом за воробьями. Ведьмы высыпали из шатров, криками подбадривая повариху.

Батальон ведьм представлял собой кошмарное зрелище, и у Луза упало сердце. На миг он решил: они все сейчас превратятся в ястребов и присоединятся к стряпухе. Но, кажется, ведьмы верили в силу и способности Скегнатч справиться самостоятельно. Ведьмы необычайно тщеславны и самолюбивы, а Скегнатч вдобавок была известна своим склочным характером. Позови она их, разумеется, ведьмы незамедлительно присоединились бы к погоне. Но они не собирались уязвлять ее гордость предложением помощи.

Ведьма стремительно приближалась, несясь с такой скоростью, точно ею выстрелили из катапульты. В небе Скегнатч моментально догнала бы двух пичуг, так что они поспешно опустились на землю, надеясь затеряться в стае других воробьев. Пустельга шныряла между скал, выискивая свою добычу, готовясь спикировать и нанести смертоносный удар острыми когтями.

— Беги! — выдохнул Луз. — Я ее отвлеку.

Утеллена видела, как он вильнул и уселся на мшистый камень. Сама она полетела к ручью и села среди стаи воробьев. Оглянувшись, Утеллена увидела, как один воробей вспорхнул в воздух, и тут же пустельга обрушилась на него и ударила, как молния. Маленькое тело упало на землю. Птица была мертва.

Утеллена издала крик отчаяния. Бедный Луз!

В этот момент стая вокруг нее ударилась в панику. Воробьи увидели хищника и собирались бежать как можно дальше от его зорких глаз.

Утеллена поднялась вместе со всеми. Воздух был заполнен сотнями мечущихся птиц. Пустельга растерялась и стала метаться туда-сюда, пытаясь решить, какого из воробьев преследовать. Ведьма помнила: беглецов было двое, значит, второй до сих пор жив.

Пустельга, которая сумеет найти одного определенного воробья среди сотен других, — это очень удачливая пустельга. Ведьме не повезло. Утеллена благополучно умчалась прочь, смешавшись с другими птицами. Она летела, стараясь держаться открытой местности, опасаясь не только ведьмы, посланной вдогонку, но и других хищных птиц. Сейчас у нее не было времени скорбеть о юноше, спасшем ей жизнь, но впоследствии Утеллена оплачет его.

Добравшись до Зэмерканда, Утеллена направилась прямиком к окну Зеленой башни. Она влетела внутрь и принялась петлять по дворцу, разыскивая Солдата. Однако первым, кто встретился ей на пути, был Офао. Увидев залетевшую в помещение птицу, он страшно рассердился.

— Кто оставил окно открытым? Ты, Дриссила? — Офао схватил подпорку для занавеса и принялся гоняться за воробьем. — А ну стой, маленькая тварь! Сейчас я размозжу тебя палкой…

Утеллена вылетела на лестницу. Офао ринулся следом. Охота продолжалась. Дриссила присоединилась, вооружившись метлой. Несчастная птица носилась по коридорам, по комнатам, по двору, пока окончательно не выдохлась. Она села на садовую стену перевести дыхание, а Офао подкрался к ней под прикрытием фонтана и поднял палку.

— Стой!

Голос послышался со стороны аллеи, где прогуливались Солдат и Лайана.

Офао прижал палец к губам, указал на воробья и вновь поднял палку.

— Я сказал: СТОЙ! — заорал Солдат, кидаясь к нему. — Не трогай эту птицу, Офао.

— Но она залетела во дворец, и мы все утро пытались её поймать…

— Погоди ты. Дай-ка я ее осмотрю.

Офао фыркнул.

— Не думаю, что она станет вас дожидаться.

Однако Утеллена не двигалась с места. К сожалению, в облике птицы она не могла говорить, как Луз. Утеллена не была магом и не имела необходимых навыков. Она не могла самостоятельно превратиться в человека. Она просто позволила Солдату взять себя в руку и тщательно рассмотреть.

— Это не Луз, — сказал Солдат. — Я отчетливо помню: у него на шее было темно-коричневое пятно.

В крепкой хватке Солдата Утеллена чувствовала себя очень уязвимой. Вдруг он сейчас сожмет руку и раздавит маленькое тельце? Зачем ему нужен какой-то воробей?

Солдат продолжал рассматривать ее, а Лайана сказала:

— Может быть, маг превращался в человека, а потом — опять в птицу? Откуда нам знать? Возможно, у него каждый раз получаются разные воробьи? Или он изменил внешность, поскольку Гумбольд что-то заподозрил?… Ты умеешь разговаривать, птица? Если ты Луз, клюнь Солдата в кончик большого пальца.

Утеллена клюнула палец — второго шанса могло не представиться. В этот момент во двор вошли Сандо и Гидо. Они подбежали к Солдату.

— Это Луз? — спросил Гидо.

— Он вернулся? — вторил ему Сандо.

Солдат устало вздохнул.

— Какая-то птица у нас есть, но что дальше? Сдается мне, он утратил способность превращаться в человека. И в городе нет волшебников, которые могли бы его расколдовать.

— Но у нас под рукой больше нет бхантанских магов! — вскричал Гидо.

А Сандо прибавил:

— Ты держишь в руках последнего…

Они собрались, было, вернуться во дворец, когда во двор влетела стая птиц. Воробьи опустились на миртовый куст, растущий подле фонтана, трещали и чирикали, ссорясь друг с другом. Несколько птиц залезли в фонтан напиться и искупаться. Внезапно один из новоприбывших отделился от стаи и полетел прямо к Солдату. Сперва он сел ему на плечо, потом слетел на тропинку сбоку, затем, наконец, превратился в молодого человека.

— Луз! — хором вскричали близнецы. — Ты вернулся!

Солдат смотрел на воробья, зажатого в кулаке.

— А. Опять вы меня разыграли, да? — пробормотал он и выпустил пичугу.

Она вспорхнула в воздух и вдруг превратилась в женщину.

— Утеллена?! — воскликнул Солдат.

— Да, — отозвалась та. — Солдат, я бесконечно благодарна тебе и Лузу за мое спасение.

— И нам, — сказал Сандо.

— Он ведь наш маг, — пояснил Гидо.

— Да, спасибо вам всем. — Утеллена обернулась и увидела Лайану, стоявшую по другую сторону фонтана. — И особенно вам, — добавила она тихо, приседая перед королевой.

Солдат не понял, чего ради Утеллена благодарит его жену, которая не принимала участия в организации побега. Видимо, это было как-то связано с тем фактом, что обе они — женщины.

Солдат отправился во дворец, собираясь отдать распоряжение о пире в честь матери ИксонноксИ, а Лайана повела Утеллену в приготовленные для нее покои. Обе леди появились позже, когда мужчины уже сидели за столом и на тарелках дымилось мясо. Затаив дыхание, они слушали историю Луза о том, как он пробрался в лагерь Гумбольда, а затем несколько раз чудом избежал смерти и разоблачения.

— Наконец, — сказал Луз, — нам встретилась ведьма, которая обратилась пустельгой. Полагаю, Утеллена решила, что она поймала меня. Да, леди?

— Верно, — сказала Утеллена, улыбаясь. — Я видела, как ты упал.

— Эт-то другой, — объяснил Луз, уже несколько нетрезвый. Юноша довольно редко употреблял алкогольные напитки и не имел необходимого опыта. — Какой-то невезучий воробышек встал между мной и хищной птицей. Она ударила его, и он упал, как камень в колодец… Спас мне жизнь. Бедный горемыка… несчастная маленькая сиротка… Спас жизнь Лузу.

Юный маг, все еще не пришедший в себя после опасного мероприятия, заплакал, горюя о маленьком воробье, отдавшем за него жизнь.

— Пожертвовал собой. Бедная крохотулечка! Почему? Почему мир так жесток? — сетовал он, утирая слезы рукавом.

За слезами воспоследовал гнев, и Луз принялся, на чем свет стоит, клясть ведьм.

— Им нельзя существовать на земле! — кричал он на Гидо, словно король был виноват в наличии ведьм. — Их всех нужно топить во младенчестве! Всех!

— Согласен, — мрачно кивнул Гидо. — Но не в моей власти вынести подобный приговор. Будь добр, отпусти мой рукав, юный Луз.

— А они живут! Они собираются огромными тучами во время войны, сходятся в уродливые батальоны…

Сандо сказал:

— Чародеи тоже бывают уродливыми. Я знавал когда-то…

Луз не позволил свернуть себя с пути.

— Не любишь ведьм, а, король Гидо? — Он наконец-то отпустил рукав монарха. — Ведьмы презренные и подлые. Ведьмы — самые уролдивые… уродливые… ладно, я тебе скажу, король Сандо: они просто жуткие. Жуткие. Я никогда не встречал симпатичной ведьмы, тем более — целого б-батальона… Прошу меня прос-сить…

Юноша величественно поднялся из-за стола, нетвердым, но царственным шагом прошел к окну и излил на улицу содержимое своего желудка. Снизу кто-то заорал. Луз надменно посмотрел из окна на свою жертву и вытер рот рукавом.

— Пардон, — промолвил он.

Полагаю, кто-то должен отвести юношу в постель, — сказал Солдат. — Офао?

— Да, сэр.

— Ты меня понимаешь, верно?

— Да, сэр, понимаю. Я буду сдерживать свои порывы, сэр…

Слуга обнял мага и помог ему выйти из комнаты. Луз возмущался, клянясь, что вполне способен передвигаться самостоятельно. Но когда Офао отпустил его, юноша тут же рухнул на пол. Слуга помог ему подняться и увел в спальню. Несколько минут до них еще доносился спор Луза с Офао, а потом все стихло.

Слуга вернулся и кивнул Солдату.

— Спит как младенец, — сообщил он.

Герольд из имперской гвардии вошел в комнату.

— Ваше величество, — доложил он, опускаясь на колено перед королевой, — прибыл гонец от зверолюдей. Псоглавец.

Лайана смерила гонца холодным взглядом.

— Отошли его прочь.

— Нет, погоди, — сказал Солдат. — Как его имя?

— Он называет себя By.

— Лайана, — сказал Солдат, — этот тот самый искатель мечей, который помог мне вернуть Кутраму. Думаю, надо его выслушать.

Теперь Лайана помнила, как псоглавец напал на нее и изуродовал. Она очень боялась этих созданий. И не просто боялась: она питала отвращение к самому их виду. Лайана знала, что у мужа были какие-то дела с некоторыми из людей-зверей, но не могла с этим смириться.

— Ни один зверочеловек никогда не заходил во дворец. Это против всех традиций.

— Иногда традиции следует нарушать.

Лайана ответила:

— Почему бы тебе одному не выйти к нему? Стоит ли пускать его сюда?

— Это будет невежливо, — прошептал Солдат ей на ухо. — И уж точно против традиций, принятых в твоей семье. Мы должны пригласить его и предложить гостеприимство, как поступили бы с любым другим посланником. Прости, дорогая, я знаю, как ты сильно не любишь этих созданий, — и я вполне понимаю почему. Но сейчас пришло время наводить мосты. Тебе не обязательно общаться с By. Говорить буду я. Может, ты предпочтешь нас покинуть?

— Нет-нет, я останусь. Ладно, пригласите сюда псоглавца. Послушаем, что он скажет.

Утеллена одобрительно кивнула Солдату.

Сандо и Гидо переглянулись, приподняв брови.

Вскоре человек-пес стоял перед Лайаной и ее мужем.

— Да? — отрывисто спросила Лайана, не в силах сдержать дрожь в голосе. — Ты хотел поговорить с нами?

Солдат поднялся и предложил свое место за столом.

— Может быть, ты хочешь выпить, прежде чем мы начнем беседу?

— Выпить — да, спасибо, Солдат, — ответил гость. Его собачьи челюсти формулировали слова с предельной осторожностью. By не отводил глаз от королевы. — Путешествие было долгим, и я страдаю от жажды.

Он сел на место Солдата подле королевы. К удивлению присутствующих, By перелил немного воды из кружки в плоскую тарелку и принялся лакать длинным собачьим языком. Затем он вытер челюсти тыльной стороной руки. Лайана вздрогнула и подобрала свое длинное платье. By снова посмотрел на нее, затем обвел взглядом гостей за столом и опечалился. Ему стало стыдно. By знал, что в человеческом обществе следует пить из кружки.

— Я не могу использовать чашки, — объяснил псоглавец. — Они не предназначены для челюстей зверя.

— Друг мой, — сказал Солдат, — не оправдывайся. У тебя свои способы принимать пищу и питье, и мы должны их уважать. Прости наши дурные манеры. Со всеми этими войнами и напастями мы позабыли, как должно чествовать дорогого гостя. Хотя признаю: моя жена не рада тебя видеть.

Лайана поборола страх, который вздымался в ее груди.

— Это правда… Но я привыкну… наверное.

— Леди королева, — пророкотал By, — я несказанно рад, что вы мне позволили войти в эти стены. Я знаю, прошли века с тех пор, как варварам дозволялось приходить сюда — если вообще когда-нибудь дозволялось. Мы слишком долго были врагами. Мы часто воевали, и войны унесли множество жизней — как ваших, так и наших. Но теперь Солдат перекинул мост через пропасть, разделившую нас, и протянул нам руку дружбы. А я пожал ее. Это может показаться странным, однако мы стали друзьями. Не хозяин и собака, не псоглавый лидер и человеческий полководец, но человек и человек-зверь — как равные. Солдат убил моего родича, того, кто причинил вам зло, королева. Я скорблю о вас обоих, но ныне все это в прошлом… — By помолчал. Похоже, он наконец-то подобрался к причине своего визита. — Насколько я знаю, вы находитесь в состоянии войны с канцлером Гумбольдом. Я слышал, что ввиду разных печальных событий численность вашей армии сильно сократилась. Поэтому я хочу предложить вам некий план, который, надеюсь, поможет вам одержать победу.

Лайана сказала:

— Мы будем рады узнать твой план.

By кивнул и щелкнул пальцами. В комнату вошли три тролля — небольшие уродливые создания с болезненно-белой кожей, покрытой шишками и опухолями. Очевидно, они были троглодитами — существами, которые редко выходили на солнце и свежий воздух. Их головы казались непропорционально большими; маленькие, приземистые тела были круглыми, но от мускулов, а не от жира. В отличие от By тролли не дожидались приглашения к столу, а уселись на скамью, схватили кубки с вином и опрокинули себе в глотки. Потом они взглянули на By и одновременно кивнули.

— Тролли, — пояснил By, — живут в своем собственном королевстве. Оно находится у нас под ногами. Знаете ли вы, что весь Гутрум изрыт проходами и туннелями, пролегающими под поверхностью земли? Там тролли работают, никого не трогая, питаясь в основном личинками и червяками, набирая воду из подземных ручьев. Они — не такие утонченные создания, как вы и я, — сказал By, слегка усмехнувшись, — но грубый и прагматичный народец. Иногда, в дни пиров, они способны поймать и поджарить барсука, хотя по большей части они не тревожат других подземных тварей вроде кроликов, кротов или лис. Они забирают из почвы только самое необходимое и больше ничего не трогают.

Лайана сказала:

— Нам это известно, By. He пора ли перейти к делу?

— Да-да, леди королева, простите, я увлекся. Я предлагаю вам в помощь нашу армию. Я говорю: нашу армию, поскольку я и мои воины хотим присоединиться к вам. Мы можем использовать туннели троллей, выйти в любом указанном месте и тем самым застать врага врасплох. Так мы компенсируем недостаток солдат. Враг многочислен, но он будет растерян и смущен внезапной атакой. Мы окажемся прямо среди их рядов, выйдя из-под земли, ошеломим их и выиграем битву, если будет на то воля богов.

Лайана посмотрела на Солдата. Тот кивнул.

— Отличная идея! — воскликнул он. — Лайана, ты знала о существовании троллей в подземном мире?

— Нет, муж мой. Мы всегда думали, что они живут в пещерах — в горах, далеко отсюда.

— Да, так и было, так и было, — сказал один из троллей. Его рот был забит пирожным, и, заговорив, он запорошил всех крошками. — Но мы быстро размножаемся. Нам надо расширяться. Много места. Много места.

— Вот именно. Расширяться, — сказал другой, протягивая руку за мясом. — Мы распространялись. Копали, копали, копали. И никому не сказали.

— Нам пришлось залезть очень глубоко, — сказал третий, — чтобы не раскрыть секрета. Иначе нас бы услышали. Или ваши дома провалились бы в пещеры под землей, потревожив наш сон.

— И помешав нам размножаться, — захихикал первый.

Картины, которые они описывали, были не слишком приятны. Некоторые из слушателей с отвращением отвернулись при мысли, что склизкие белесые создания занимаются любовью под теми комнатами, где едят, спят и занимаются любовью они сами.

— И вы готовы пропустить нас через ваши туннели и пещеры? — спросил Солдат. — Кто ваш король? Наверное, сначала нужно спросить разрешения у него?

— Я. Я король, — сказал первый тролль, потянувшись за следующим пирожным. — Мое имя КЗООЗк. Я разрешаю.

— Но чем мы заплатим вам? — спросил Солдат. — Какова ваша цена?

— В течение одного года вы будете отдавать нам всех новорожденных младенцев, — сказал король КЗООЗк, — и мы съедим их. Ням-ням.

— Что-о?! — вскрикнула Лайана.

— Ха! — сказал король КЗООЗк. — Шутка.

Он широко улыбнулся, показав два ряда крупных плоских зубов.

— На самом деле нет. Нам нужны воздушные шахты. Сейчас мы используем деревья с пустыми стволами, когда прячем воздуховоды. Но мы распространяемся под землей. Нам нужно больше воздушных шахт, и некоторые из них должны располагаться в таких местах, где нет ни деревьев, ни скал. А трубы прятать как-то надо. Вы позволите нам проложить шахты в этих местах и охранять их. Нам придется следить, чтобы никто ничего не ронял в них и чтобы их не затопило. Если вы согласны, мы пропустим вас через туннели. Вот наше условие. Просто воздушные шахты. Мы там внизу не можем дышать. Слишком жарко и душно. Нам нужно больше холодного воздуха.

— Я думаю, это разумная цена, — заметил By. — Я и мой отряд и вовсе ничего не просим за помощь. Я желаю сражаться бок о бок с моим другом Солдатом. Мои воины пришли, поскольку я попросил их, и я знаю — они будут драться до последней капли крови. Остальные люди-звери по-прежнему не доверяют тебе. Хотя они отказались присоединиться к Гумбольду, как это сделали ханнаки, за тебя они тоже не желают сражаться. Возможно, через некоторое время мы научимся жить в мире, а пока… — By развел руками.

— Итак? — сказал король КЗООЗк. — Заключим договор? Воздушные шахты за безопасный проход под землей.

— Полагаю, мы не против, — сказала Лайана, улыбаясь мужу. — Да, мы заключим договор.

После этого Солдат отвел By в сторонку.

— Спасибо тебе за то, что пришел нам на помощь. И за троллей.

— Пустяки.

— Не скажи… By, я так рад тебя видеть! До меня доходили слухи, будто тебя изгнали из племени. Прости, что я не разузнал подробнее: началась война и стало не до того.

Псоглавец криво ухмыльнулся.

— Меня не изгоняли. В конце концов, ты дал нам амбары, зерно и плуги. На самом деле многие по секрету признавались, что восхищаются мной и моими делами. Однако на публике и они сторонятся. Псоглавцы отворачиваются от меня, когда я прохожу мимо. Мне объявили бойкот… Потом зверолюди вновь начали со мной разговаривать… — By опять ухмыльнулся. — Но когда я начал собирать воинов, намереваясь идти к тебе на помощь, все началось сызнова. Одни боги знают, как теперь будут говорить обо мне в Фальюме.

— Надеюсь, только хорошее. Если же нет — значит, они просто глупцы. А кому интересны мысли глупца?…