Глава 13

Ниже Группы охраны президента и Группы подготовки места, на самых дальних подступах гигантской пирамиды системы национальной безопасности, располагалась такая расплывчатая организация, как «Сотрудничающие управления», состоящая из дополнительных групп. Эта расплывчатость была тем хороша, что позволяла спокойно сидеть в автомобиле с чашечкой холодного кофе, с небольшим красненьким микрофоном на лацкане пиджака и думать только о проблемах подчинения по службе и смотреть в окно, что в принципе и делал Ник Мемфис в 9.30 утра в день прибытия президента в Новый Орлеан для произнесения речи. Он был одним из тех семи тысяч полицейских, агентов ФБР и военнослужащих, которые вынуждены были отказаться от своих выходных в связи с тем, что президент, озабоченный снижением своей популярности в странах Латинской Америки, которая была так высока в этом регионе сразу после войны в Персидском заливе, решил вручить орден Свободы сальвадорскому архиепископу Джорджу Роберто Лопезу. Ник пребывал в одиночестве, что, кстати, ему не очень нравилось. За то, что он в течение предыдущих трех недель так мужественно и упорно вкалывал на Секретную Службу, а также за то, что преданно и послушно, как собака, с неизменной улыбкой на лице выполнял самые невероятные просьбы и прихоти Хауди Дьюти, – за все это Ник, конечно, был вправе рассчитывать на нечто большее, чем получил в действительности. Хотя Ник понимал, что в моменты максимального напряжения все направлено на то, чтобы избежать столкновений и ссор, но в то же время ему было обидно обнаружить, что Разведслужба не желала, чтобы ФБР даже приближалось к зоне ее действий, предпочитая, чтобы их деятельность вообще никак не пересекалась. Именно поэтому его и сослали на самый удаленный пост этой империи системы безопасности. Хуже того, его друг и напарник Мики Сонтаг заболел, и теперь Ник был вынужден весь день провести в одиночестве.

Он находился в добрых четырех кварталах от того места, где пролегал маршрут эскорта президента, и от самого места выступления. Его автомобиль был припаркован в двух кварталах от сияющего Бурбона, на улице Святой Анны во Французском квартале, вдалеке от толп любопытных туристов. Его окружали старинные кирпичные здания, привлекательные своей необычной архитектурой, разрисованные пастелью, с закрывающимися ставнями на окнах. Далеко впереди виднелась нелепого вида арка из ковкой мягкой стали, которая символизировала собой вход в парк Луи Армстронга. Кстати, одной из причин, по которой Белый дом выбрал именно это место для выступления президента, было как раз то, что вход в парк был ограничен его воротами. После войны в Персидском заливе все еще беспокоились о возможных террористических актах. Ярко светило солнце, и вокруг то и дело проходили люди, надеющиеся найти здесь более удобное место для того, чтобы посмотреть на эскорт президента и его выступление. Ник тупо слушал рацию, настроенную на 21-й канал, канал их группы, когда Фил Мюллер обратился ко всем находящимся на связи постам со своего центрального поста Разведслужбы, расположенного прямо над местом выступления президента – на крыше Муниципальной аудитории.

– Докладывает Аэропорт, флэшлайт приземлился, самолет направляется к ангару.

– Вас понял, Аэропорт. Это Бэйс-Шесть.

«Главная улица французской части Нового Орлеана. Для многих туристов вечерний Новый Орлеан – это Бурбон-стрит, которую иногда сравнивают с парижским Монмартром; для новоорлеанцев ассоциируется с представлением о веселом времяпрепровождении, с кутежами, игрой в карты и т.д.

Ник сразу же узнал командный голос Мюллера. Он знал, что Хауди Дьюти обязательно стоит рядом с ним, причем больше для саморекламы и прессы – чтобы поддержать марку ФБР, а не из каких-то интересов обеспечения безопасности. Ник попытался разобраться в своих чувствах к Ютею. Нет, к этому человеку у него не было ни капли ненависти, даже несмотря на то, что произошло в Талсе много лет назад.

– Все группы уже на местах. С минуты на минуту ожидаем его выхода.

– Спасибо, Аэропорт. Подтвердите, пожалуйста, когда Флэшлайт выйдет из самолета и эскорт выедет из аэропорта.

– Вас понял, Бэйс-Шесть.

– Всем! Всем! Приближается момент начала операции. Я хочу произвести последнюю проверку готовности постов, чтобы убедиться, что все на месте. Итак, докладываем. Все попорядку.

Одно за другим подразделения выходили на связь и докладывали хриплыми, скучными голосами по строго установленному образцу. Рация трещала без умолку, докладывали все, потому что Мюллер был в этом отношении педант. Доложили все три вертолетных экипажа, более пятидесяти человек с постов на крышах и где-то семьдесят пять полицейских постов из различных структур и служб, рассредоточенных вдоль всего маршрута движения эскорта президента, посты наблюдения с мощными средствами теле– и радиоконтроля, которые располагались в непосредственной близости от места выступления президента, и, естественно, «цепные псы», как их все между собой называют, из Группы безопасности президента, заранее занявшие свои места.

Когда настала очередь Ника, он прокашлялся и включил прием:

– Бэйс-Шесть, это Бюро-Четыре. Нахожусь на Святой Анне. Э-э… движение нормальное, проблем нет. На крышах и в окнах движения не наблюдаю.

– Вас понял, Бюро-Четыре. Не спускай глаз, Ник, будь внимателен, – сказал Мюллер.

Нику было приятно, что его выделили персонально, это было уже неплохо.

– Четвертый доклад закончил, – сказал Ник и отключился.

После этого он стал следить за тем, что происходит вокруг, но вокруг практически ничего не происходило. Он чувствовал себя немного неудобно, потому что «Смит 1076», выдаваемый служащим ФБР, неудобно давил ему в бок чуть выше правой ягодицы. Он был совсем не такой, как револьвер, и Ник к нему не привык. Многие агенты, разъезжая по городу, втайне хранили свои пистолеты в отделении для перчаток, но Ник считал, что всегда надо играть по правилам, и поэтому терпел и позволял «Смиту 1076» причинять ему неудобство.

Сидя в машине, расслабившись и отключившись от внешней системы связи, Ник постарался собраться с мыслями и обдумать дело Эдуарде Ланцмана – ему хотелось приступить к его детальному расследованию сразу же после отъезда Флэшлайта. Поступившие из Сальвадора сведения принесли только разочарование: национальная полиция Сальвадора ничего сообщить о нем не могла, в ее списках Ланцман не значился. Ник попросил, правда, кое-кого в Отделе исследований ФБР разузнать для него, что представляет из себя подразделение, называющееся РэмДайн, о котором он случайно узнал от Тилла, и думал, что…

Но тут вдруг резко прозвучал вызов по рации:

– Бэйс-Четыре. Флэшлайт выгрузился и эскорт вот-вот тронется.

– Хорошо, вас понял, смотрите в оба, – ответил БэйсШесть. – Операция началась.

– Бэйс-Четыре. Флэшлайт выгрузился, и эскорт вот-вот тронется, – услышал Боб по рации. – А потом: – Хорошо, вас понял, смотрите в оба. Операция началась.

– Боб, ты слышал? Смотри в оба, представление началось.

– Это уже был голос Пайна, сидящего у него за спиной.

– 0'кей, – ответил Боб, – я тебя понял. Слежу за объектом.

Он пожалел, что в этот момент у него не было с собой винтовки, и подумал, что, вероятно, выглядит как настоящий болван.

От него до места выступления президента было добрых тысяча четыреста ярдов. Сам он находился на четвертом этаже старого дома на улице Святой Анны. Боб смотрел не на парк, а в направлении Французского квартала. Сидя на столе, он внимательно смотрел в оптический прибор «Унертл» 36– кратного увеличения, направленный в сторону колокольни кафедрального собора, расположенного на удалении тысячи ярдов от этого места. Вместе с ним были одетый по форме представитель новоорлеанской полиции Тиммонс и Пайн, который сидел на рации.

Постоянно из рации слышались доклады групп по обеспечению безопасности:

– Бэйс-Шесть, на связи Альфа-Один, движемся по десятой магистрали, скорость – около сорока пяти километров в чае, РВП – приблизительно 11.30. Прием.

– Вас понял, – ответил Бэйс-Шость. – Группы десять и двенадцать, сразу же информируйте о продвижении президента через ваши районы.

– Проинформируем, Бэйс-Шесть, пока у нас все нормально.

Боб подумал, что все это похоже на проведение аэромобильной операции во Вьетнаме, когда подгонка и приведение в соответствие всех элементов проводятся заранее, когда все эти элементы работают в синхронном режиме и без сбоя, тоже под единым руководством и сообщаясь между собой по рации. И сейчас?-когда Флэшлайт проезжал через зоны ответственности различных групп, по рации поступали такие же доклады.

– Бэйс-Шесть, докладывает Красный Дракон-Два. В нашей зоне ответственности пока все спокойно, – услышал Боб голос Пайна.

– Вас понял, Красный Дракон-Два. Ваш доклад принят. Наши группы подготовки находятся на запасных позициях в состоянии постоянной готовности.

– Как там дела? – спросил Тиммонс. Это был высокий, крупный, суровый мужчина с большим, выпирающим под формой животом. Казалось, он начал немного нервничать.

Боб по-прежнему смотрел в бинокль. Несмотря на то что собор был очень далеко, он все же мог разглядеть ветхие сводчатые проемы под куполом колокольни, которые были плотно закрыты пыльными и грязными ставнями. Казалось, что к ним уже целую вечность не прикасалась рука человека.

– Среднее окно, – спокойно подсказал Пайн.

– Я сам знаю, какое окно, – ответил Боб. Какого черта они так много трещат по рации? – Никакого движения не видно.

– Может быть, он еще не пришел? – влез в разговор Тиммонс.

– Не-е-т, он здесь. Времени слишком мало. Он здесь. «Если он и есть где-нибудь, – подумал Боб, – то только здесь. Он затаился как мышь и, хотя мы его и не видим, уже наверняка готовится к выстрелу. У него, наверное, все уже отработано сотни, и даже тысячи раз. Если бы я оказался на его месте, то делал бы все точно так же. Он, возможно, немного нервничает. Ему надо остаться одному и успокоиться, если же в комнате вместе с ним находятся еще какие-то люди, то они должны сидеть максимально тихо и дать ему возможность сосредоточиться».

По словам полковника Дэвиса, специально подготовленная команда ФБР по установке дистанционных подслушивающих устройств провела тщательно спланированную операцию, в результате которой в колокольню были вмонтированы светочувствительные датчики, передававшие информацию о том, что ежедневно, с четырех до пяти часов утра, в комнату входила группа из пяти человек и проводила там необходимые приготовления. Боб предполагал, что они покрывают стены звуконепроницаемым материалом и оборудуют стрелковую площадку. Непосредственно перед самим выстрелом одна или две створки в проеме откроются, и прозвучит выстрел. Он точно прицелится и даст команду, а те, кто будет у него наподхвате, быстро откроют и закроют проем. Щель, в которую можно было бы выстрелить и попасть в него, будет открыта не более десяти секунд.

– Красный Дракон-Шесть, мы начинаем маневр с целью подготовки захвата.

– Проводите его с максимальной осторожностью, слышите, группа захвата? – Боб узнал голос полковника Дэвиса, который руководил этой операцией и нес всю ответственность за благополучное прибытие президента на место и его безопасность.

– Проклятая группа Альфа, – сказал Пайв, – они собираются схватить этого скота.

Боб посмотрел на часы: всего лишь 11.15 утра, еще целый час до того времени, когда прозвучит выстрел.

– Слушай, надеюсь, твоя фэбээровская команда не подведет и сделает все как надо. У этого парня отличная интуиция… к тому же характер достаточно стервозный. Он может сам вести корректировку, чтобы быть уверенным в том, что его не собьют.

– Конечно, эти люди – профессионалы высокого класса, – ответил Пайн. – Они тренировались специально для этого случая. И очень долго. Но сегодня им придется вернуть кое-кому старые долги, потому что как ни крути, а пришло время расплачиваться за свои прошлые грехи.

Что-то мелодраматическое и наигранное в голосе Пайна неприятно поразило Боба.

– Красный Дракон-Два, у вас самый лучший угол наблюдения за объектом, что вы можете сообщить?

– Он обращается к тебе, Суэггер.

– Пока ничего. Но если они уже здесь, то пришли сюда наверняка поздно ночью. Поэтому-то там так тихо. Передай им это. Мы так и предполагали, что не будет никаких признаков движения.

– Красный Дракон-Шесть, на связи Дракон-Два. Наблюдатель докладывает, что никаких признаков активности объекта не замечено.

– Он уверен?

– Черт, – вспылил Боб. – Скажи ему, что они уже точно там и что я дам знать, когда замечу малейшее движение. Пусть он лучше побеспокоится о том, чтобы его люди оказались там как можно быстрее. Сейчас уже не было времени сомневаться в правильности сценария. Все они верили в него, потому что вчера всю вторую половину дня спокойно и рассудительно обсуждали все его тонкости.

– Да, уверенность стопроцентная, Дракон-Шесть, – доложил Пайн.

Такая вот минутная, непонятно откуда взявшаяся слабость и на мгновение промелькнувшая тень сомнения всегда действуют как удар хлыста, именно они приводят к гибели людей на поле боя, к срыву операций, к краху. Именно сомнение лишает люден уверенности в себе, превращает их в мечущихся глупцов. Боб так часто видел это в своей жизни! И это было то, чего ни в коем случае не мог себе позволить снайпер.

– Возможно, нам придется начать выдвижение заблаговременно, – сказал Красный Дракон-Шесть. – Если вы это сделаете, то получите дулю с маслом, – возразил Боб. – Он уже здесь. Черт побери, я чувствую его. Он уже здесь вместе со своей винтовкой и готовится к выстрелу.

Как он жалел, что у него сейчас тоже не было винтовки!

– 0'кей, группа Альфа, говорит Бэйс-Шесть, РВП Флэшлайта – пять минут.

– Бэйс-Шесть вызывает Альфу. Флэйлайт уже находится в вашей зоне.

– Бэйс-Шесть, мы следим за Флэшлайтом, все в порядке.

– Группа на крышах, на связи Бэйс-Шесть. Доложите об обстановке. Наблюдаете какое-нибудь движение?

– Ничего не замечено, Шестой. Все чисто. Никого, кроме наших людей.

– Группа на крышах, постоянно информируйте меня. Сейчас мы максимально уязвимы.

– Вас понял. Шестой.

– Всем группам! Условия максимальной опасности! Всем находиться в состоянии полной боевой готовности!

Находиться в полной боевой готовности! Ха, вот она, твоя жизнь. Ник Мемфис. Он одиноко сидел в своей машине, припаркованной настолько далеко от происходящих событий, что казалось, будто он живет в другом мире или остался один на Земле после окончания страшной атомной войны, как это показывают в научно– фантастических фильмах. Где-то там толпились туристы и зеваки, чтобы поглазеть на президента, а он был здесь, на обочине жизни.

И тут он увидел их. Вдалеке появился кортеж, он свернул вниз по Северному Валу, и в тот же момент открылись ворота парка, пропуская трехмиллионный «линкольн» Флэшлайта, сделанный из специальной пуленепробиваемой стали, шестнадцать полицейских на мотоциклах, микроавтобус с группой быстрого реагирования из Группы безопасности президента и два автомобиля с репортерами и прессой. Все они исчезли за воротами парка.

«Все-таки я нахожусь не так уж и далеко», – подумал Ник. Хотя бы из уважения к обычаям и традициям службы он пытался сосредоточиться и быть внимательным, и большой «смит» в круглой кобуре под плащом в какой-то степени ему в этом помогал. Он постоянно напоминал о себе, и Нику это даже нравилось.

Тем не менее в глубине души Мемфис все-таки испытывал некоторое чувство вины. Ему достался легкий объект. Он хорошо знал, что представляют из себя те сорок минут «условий максимальной опасности», когда президент остается практически незащищенным. Это самое ужасное и самое напряженное время, особенно для агентов Секретной Службы, которые руководят всем этим спектаклем.

– Альфа-Четыре вызывает Альфу-Респонс. У меня тут подозрительный в четвертом ряду слева. К нему надо побыстрей выслать группу. Как можно быстрей.

Это был взвод по работе с толпой.

– Альфа-Четыре, это человек испанского типа, правильно? В черном плаще? – раздался голос Мюллера, сидящего на крыше Муниципальной аудитории как раз над подиумом, расположенным напротив бассейна.

– Вижу этого подозрительного. Взгляд хитрый, бегающий, руки постоянно в карманах. Я тоже не уверен, что он пришел сюда просто так.

– 0'кей, Альфа, мы мчимся.

Взвод по работе с толпой мгновенно нейтрализовал того человека, которого они классифицировали как «подозрительного», а значит, представляющего вероятную угрозу. Ник позавидовал тем, кто сейчас выполнял эту акцию, даже несмотря на то, что она, как и 999 подобных акций из тысячи, была абсолютно необоснованной и бесполезной.

– 0'кей, Альфа-Четыре, этот чокнутый просто поднял свою дочку на плечи, чтобы получше видеть президента. Тут с ним еще трое его детей.

– Отбой, Альфа-Четыре, хорошо сработано. Ник слышал, как по улице легким эхом пронесся веселый гул и смех – президент сказал какую-то шутку. Он взглянул на часы. Они чуть-чуть отставали. Планировалось, что президент начнет свое выступление в 11.45, но сейчас уже почти полдень, а президент все еще был в пути. Ник снова посмотрел на место для выступления и поразился, как все правильно и точно было рассчитано. Группа безопасности президента за несколько дней до его прибытия даже несколько раз отрепетировала сценарий выступления, разобрав все варианты передвижения, перемещения машин, людей и технических средств с тем, чтобы, если случится что-нибудь непредвиденное, можно было бы мгновенно исправить ситуацию.

По плану Ник помнил, где будет стоять флэшлайт, а где – архиепископ, окруженный своими собственными телохранителями. Все остальные стояли чуть выше, там же, где и «тела» Секретной Службы, два помощника президента и мистер Футбол, как они называли полковника штаба ВВС США, который всегда следовал в десяти шагах от президента с пристегнутым к руке пресловутым «атомным дипломатом», в котором находились коды на случай начала ядерной войны. Ник вполне ясно мог представить себе этих двух счастливых людей, окруженных вниманием и любовью толпы, людей, которые правят этим миром и которые в старости вряд ли вспомнят именно этот день.

– Чоппер-Четыре, это Бэйс-Шесть. Не могли бы вы сделать круг вправо в радиусе где-то полмили? Новоорлеанская полиция докладывает, что там на крышах замечено какое-то движение. По координатной сетке это квадрат Л-13-Т. Полицейский из этого квадрата докладывает, что он вроде бы что-то там видел. Моя контрснайперская группа сообщает, что пока ничего не замечено, но все-таки взгляни, что там и как, хорошо?

– Вас понял, нет проблем, Альфа-Шесть, – донесся хриплый голос, и Ник тотчас услышал над головой шум вращающихся вертолетных лопастей.

– Бэйс, у меня все чисто. У твоего полицейского, наверное, глюки начались.

– Хорошо, Чоппер. Спасибо.

– Альфа-Шесть, я улетаю.

Треск лопастей переместился куда-то в сторону, и все затихло.

Ник снова остался один, и ему на минуту показалось, что место, где он сейчас находится, – вовсе не Земля, потому что в этот момент своим безлюдьем и тишиной оно скорее напоминало чужую и совсем необитаемую планету.

– Время? – спросил Боб, но ответ потонул в шуме работающих лопастей прилетевшего вертолета. Когда «птичка» улетела, он снова повторил вопрос.

– Одиннадцать пятьдесят шесть, – прозвучал ответ Пайна.

У Боба участилось дыхание, он сделал глубокий вдох и сразу же понял, что совершил глупый поступок, потому что это нарушило его визуальное восприятие. Он моргнул и потерял изображение. Наведя бинокль на объект, Боб обнаружил, что половина визирного окна представляет из себя черное пятно, образовавшееся в результате сбившейся наводки. Сердце забилось еще чаще.

«Черт бы тебя побрал! – сказал он сам себе. – Возьми себя в руки».

Злополучная арка колокольни снова оказалась в поле зрения. Он мог разглядеть мельчайшие детали ее конструкции на фоне мрачного уныния собора. Он всматривался в нее, как бы пытаясь проникнуть внутрь, чтобы увидеть то, что по всем расчетам и должно было там быть, – застывшего в ожидании на расстоянии тысячи четырехсот ярдов от цели первоклассного снайпера Т. Соларатова.

Ну где же ты там, зараза? Где ты прячешься, сволочь? И тут он его увидел. Он увидел снайпера.

Это было какое-то едва уловимое изменение в положении створок, почти невидимая игра света и тени, по которой он определил, что это началось. Его мозг усиленно сравнивал то, что он видел сейчас, с тем, что видел мгновение назад. Наконец, Боб понял, что где-то в пятнадцати футах позади створок находится снайпер, он практически видел, как тот устраивается на стрелковой площадке и готовится к выстрелу. В течение следующих нескольких секунд все стало на свои места, и он четко представил себе всю картину. Он чувствовал важную, церемонную медлительность других людей в той комнате под куполом, которые делали свою работу, практически не передвигаясь; он видел корректировщика с биноклем, который сидел рядом со снайпером, и еще двух человек, которые стояли спиной к окну. Затем он заметил, как бесшумно, будто в немом кино, отворились створки ставен. Ширина образовавшейся щели составляла всего три дюйма. Он увидел, как там что-то зашевелилось. Боб очень тихо произнес:

– Пайн, он здесь. Я его вижу. У него около минуты до выстрела. Посылай людей, черт тебя побери, посылай их туда! Он здесь, здесь!

– Красный Дракон, мы засекли его, вперед, вперед, вперед… – передал по рации Пайн.

– Ты его увидел, – закричал Тиммонс. – Ты его увидел!

– Да быстрей же посылай туда людей, быстрей! – процедил сквозь зубы Боб. – Он уже устанавливает винтовку.

Господи, ну почему у него нет винтовки! Это был его выстрел. Это был выстрел, который заставлял его жить все эти годы, он надеялся благодаря этому выстрелу расквитаться с этим ублюдком за Донни Фенна, за свое искалеченное бедро, за то, что эта сволочь убила в нем тогда что-то очень важное, что заставляло его радоваться жизни. Он хотел выстрелить в него из ремингтона прямо сейчас, он знал, что попадет. Указательный палец на правой руке начал конвульсивно сжиматься, и Боб представил себе отдачу винтовки после выстрела. Он бы медленно выбрал курок и послал свой гостинец 308-го калибра прямо в этого ублюдка, чтобы тот побыстрей отправился в ад, разбрызгав спинной мозг и кровь сердца по всему Новому Орлеану…

– Черт, ну где же они? Давай их туда побыстрей. Он собирается…

– Всем подразделениям! Выдвижение к цели! Красный Дракон, вперед, вперед, вперед, – не уставая передавал по рации Пайн.

Где же они, где? Там сверху должен быть вертолет, из него должны уже были высадиться одетые в черное группы СВИТ ФБР, да вообще, черт побери, уже все группы захвата, находящиеся вокруг собора должны были оказаться там и молниеносно обезвредить…

– Где они? – Боб увидел вспышку огня из ствола винтовки Соларатова.

– Боб!

Он обернулся, и Пайн выстрелил ему в грудь прямо с шести футов.

Ник зевнул и…

Он четко услышал звук выстрела.

У него по спине пробежал холодок. Казалось, что разорвалась целая Вселенная, его сердце превратилось в камень…

И тут взорвалась криком рация:

– О Господи, президент упал! У Ника перехватило дыхание. Выстрел прозвучал где-то поблизости.

– Мы на подиуме. Находимся в зоне огня. Президент ранен и лежит. О Господи!

– Альфа-Действие, Альфа-Действие, всем подразделениям, Альфа-Действие!

«Действие» было специальным кодовым словом. Оно означало, что кто-то стреляет или уже выстрелил в президента.

– Врачей, срочно пошлите за врачами и уберите к черту оттуда всех людей!

– Медэвак, это Альфа-Четыре. Нам срочно нужна ваша помощь. Президент ранен. Лежит на подиуме. О Господи! Быстрее! Немедленно схватить стрелявшего, он может выстрелить еще раз! О Господи!

– Альфа-Четыре, ответьте. Группа Медэвак выслана. Вы все еще находитесь под огнем?

– Альфа-Шесть, стрельбы нет. Думаю, было два или три выстрела. Я не… о Господи, здесь повсюду столько крови!

– На связи Бэйс-Шесть. Всем подразделениям разрешено открывать огонь по любой подозрительной цели. Это касается вас, контрснайперская группа.

– Где эта группа полудурков Медэвака? У нас тут море крови, и есть пострадавшие! Ник с ужасом слушал эти переговоры.

– Можете вы определить место, откуда был произведен выстрел?

– Это был очень длинный выстрел. Фил. Стрелял снайпер. Я думаю, он стрелял откуда-то из района Северного Вала, из тех старомодных развалюх. Может, из того высокого…

– Группы СВИТ, приступайте к поиску.

– У вас ничего не получается. Это Бэйс. Черт побери, вам придется посадить вертолет и вывезти им президента.

«А как же я? – подумал Ник. – Я, наверное, должен идти. Я должен что-то делать». Он вышел из машины, проклиная себя за те пять секунд, которые уже потерял. Как-то сам по себе «смит» оказался у него в руке. Большой палец соскользнул вниз и опустил предохранитель. Ник пошел в том направлении, откуда прозвучал выстрел. Это был большой дом на улице Святой Анны, э 415.

Пайн затащил его в другую комнату. Боб чувствовал, как по груди течет теплая кровь. Слишком много крови. Казалось, что наступил его последний час.

Руки и ноги обмякли, голова сильно кружилась… Почти теряя сознание, Боб вдруг заметил в лучах солнца стрелковую площадку, собранную из кирпичных блоков и растрескавшихся деревянных брусков. Наибольшую же важность представляло то, что лежало сверху. Отливая темным светом стали, на мешках с песком лежала длинноствольная винтовка, «Ремингтон 700» с 10-кратным прицелом «Леопольд Ультра».

Полицейские Нового Орлеана наперебой что-то трещали по рации. Тиммонс кричал:

– Бэйс-Шесть, на связи Виктор-Семьдесят Два. Выстрел был совершен каким-то белым из дома пять-один-четыре по улице Святой Анны. Вышлите поддержку. Повторяю: подозреваемый в совершении выстрела находится на последнем этаже дома пять-один-четыре по улице Святой Анны. Вышлите, пожалуйста, поддержку…

Боб смотрел на винтовку. Это была его винтовка. – Я ранил того, кто отсюда стрелял, – продолжал Тиммонс. – Быстрее вышлите людей. Здесь нужна «скорая помощь» и врачи.

– 0'кей, добей его, – сказал полковник, выходя из тени. Боб медленно сполз на пол. – И давай побыстрей убираться отсюда.

Боб приподнялся и сел, чувствуя то же самое, что и тогда, на земляном валу, когда прилетевшая издалека пуля превратила его бедро в тысячи мелких осколков. Он чувствовал шок, ненависть, боль, но больше всего в этот момент он ненавидел себя за свою собственную глупость. Его тело наливалось невыносимой тяжестью. Дыхание становилось прерывистым и хриплым, как стук колес сошедшего с рельсов поезда, который катился теперь по насыпи. Все системы организма постепенно прекращали функционировать, и волны шока, нахлынувшие на него после выстрела, стали стихать. Ему казалось, что в легкие поступает кровь. Боли не было, было только какое-то щемящее чувство утраты, безразличной слабости и постепенного угасания жизни.

Потом в нем вдруг что-то щелкнуло: Нет, ты не позволишь этому случиться… В тебя уже не раз стреляли раньше… Ты можешь пройти через это и победить… Ты из морской пехоты.

Он набрал в легкие побольше воздуха и, собравшись с духом, встал. Он был удивлен той силе ненависти к подставившим его подонкам и силе чувства гордости и уважения к самому себе, которая заставила его держаться на ногах. Странно, но боли он совсем не чувствовал. Боб еще раз удивился, когда понял, что идет к дверям ровной и уверенной походкой.

– Черт, смотри, эта сволочь встала! – услышал он истошный крик полицейского, и еще одна пуля, взвизгнув, впилась ему в левое плечо, пробив мягкие ткани, но не задев кости. Это было похоже на сильный толчок, после чего все вокруг поплыло красными пятнами. Однако Боб был уже за дверью, в двух шагах от окна, поэтому он отчаянно бросился вперед, прямо на окно, и, чувствуя, как стекла разлетаются на мелкие кусочки, полетел вниз, неизвестно куда и неизвестно на что, в окружении ярко блестящих на солнце осколков.

Ник в недоумении и растерянности осмотрелся вокруг. Он стоял во внутреннем дворике какого-то большого кирпичного дома. По словам полицейского, вышедшего на связь, это был тот дом, в котором должен был находиться стрелявший в президента, которого, в свою очередь, он потом ранил. Однако он назвал номер 514, а это был дом номер 415. Над головой трещали вертолеты, доносилось завывание сирен. А он стоял в лучах солнечного света и думал, стоит ли вернуться обратно на улицу и уточнить адрес. Нет, видимо, он все-таки ошибся. Здесь был настоящий лабиринт домов, ветхих, грязных и обшарпанных, буквально вжавшихся друг в друга. Господи, да любой из них вполне мог быть местом, откуда прозвучал сигнал.

Он неподвижно стоял, размышляя, что же ему теперь предпринять, куда идти… и вообще, что он должен делать? Кто должен отдавать ему приказы? Ситуация была идиотская, плюс еще так сильно светило солнце, что он пожалел, что не взял с собой солнцезащитные очки.

И тут вдруг где-то вверху, над головой, он услышал очень странный звук, напоминающий звон тысяч кусочков льда, падающих на стальной лист. Он поднял глаза и посмотрел прямо на слепящее солнце. Какой-то сумасшедший выбросился из окна четвертого этажа и теперь падал вниз вместе с осколками разбитого стекла. Ник увидел, как падающее тело с ужасной скоростью приближалось к земле, но вдруг, не долетев до нее каких-то пятнадцать футов, столкнулось с навесом выступающего из стены окна, подняв при этом целое облако пыли, после чего как-то боком скатилось с этого навеса и снова полетело вниз. На этот раз несчастному каким-то чудом удалось совладать со своим телом, и с поразительной ловкостью он приземлился точно на ноги. Теперь он стоял на деревянных ступеньках лестницы, ведущей в дом. Через несколько секунд этот человек, слегка покачиваясь, тронулся с места.

Ник ошарашенно смотрел на него.

Тот выглядел как мертвец: вытянутое бледное лицо, безжизненные светлые волосы, глаза полузакрыты… На нем были голубые джинсы, голубая рабочая рубашка и ботинки. Все было залито кровью. Он попытался устоять на ногах, но не удержался и упал на спину. Затем поджал под себя ноги и, шатаясь, встал.

Ник дослал 10-миллиметровый патрон в патронник и заорал:

– Не двигайся, не шевелись, ФБР! Не шевелись, черт побери!

Человек бессильно стал опускаться на колени, его раны сильно кровоточили, голова упала на грудь, и казалось, что он уже умер. Ник бросился вперед, отстегивая от пояса наручники. Подбежав к человеку, он схватил его сзади и защелкнул их на одной его руке; несмотря на то что тот человек истекал кровью, дрожал и хрипел, Ник продолжал держать «Смит 1076» на изготовку.

– Меня подставили… – Он еще мог говорить! – Меня подставили, жестоко подставили, меня подставили, подставили… – В его голосе угадывались хриплые вотки выговора жителей южных штатов, так похожие на фальшивую игру на банджо.

Подняв пристегнутую к наручнику руку задержанного, Ник засунул оружие обратно в кобуру и потянулся за другим запястьем этого человека, чтобы надеть ему наручники как полагается – на обе руки. Ник уже думал, что поймал его, как вдруг мир перед его глазами зашатался и человек под Ником провернулся с такой неожиданной силой, что Мемфис сначала растерялся, а еще через секунду почувствовал, что теряет равновесие и опору. Ник упал прямо на спину, больно ударившись о пистолет. Кто знал, что этот человек окажется таким вертким, ну просто как гадюка?

Мир раскололся на две части. У Ника перехватило дыхание от удара легкими о землю. Он попытался исправить ситуацию, но все, что он мог видеть, был лежащий на нем человек, закрывающий собой весь горизонт. Было в нем что-то, напоминающее кавалериста с саблей, но вместо сабли была бровь, которая упиралась ему в скулу. В следующую секунду Ник сквозь шум и боль в голове почувствовал, как по нему шарит чья-то рука. Он попытался перехватить ее, но в этот момент ощутил, как пистолет выскользнул из его кобуры.

– Нет! – заорал он, хватая за руку истекающего кровью человека, но, к сожалению, было поздно.

Тот стоял над ним, целясь из пистолета ему прямо в голову. Голодный жадный ствол оружия уже был готов выплюнуть в него пулю и пламя, и после этого наступит конец.

Ник уже был мертв; он уже смирился со смертью, чувствовал, как она охватывает все его тело… Он поднял глаза на своего победителя и был поражен: на измученном лице раненого, похожего скорее на мертвого, чем на живого, были написаны лишь страдание и боль, и только выражение какой-то страшной решимости застыло в его серых глазах.

«Это сострадание», – подумал Ник, но не мог в это поверить, потому что этого просто не могло быть. Но это действительно было обычное человеческое сострадание.

Затем человек повернулся и довольно быстро стал убегать, оставляя за собой следы крови.

Ник вскочил, чтобы догнать его, но в этот момент рядом с его ухом просвистела пуля, выпущенная откуда-то сверху; она взметнула облачко пыли возле ног убегавшего. Потом прозвучало еще два выстрела – оба мимо. Беглец в этот момент был уже за воротами и садился в машину Ника. «О Господи», – в ужасе подумал Мемфис. В спешке он совершенно забыл вытащить ключ зажигания.

Машина тронулась, набрала ход и исчезла из поля зрения.

– А, черт! Я промахнулся. Сволочь. Два раза выстрелил, черт.

Ник обернулся и увидел сбегавшего по ступенькам тучного неуклюжего новоорлеанского полицейского, который что-то кричал на ходу и размахивал «береттой» в толстой руке.

– Я из ФБР! Сообщите об этом, – заорал Ник, заметив у него рацию.

– Бэйс-Шесть, где же ты, черт побери, это ВикторДвадцать семь. Я дважды ранил его, но он, сволочь, все еще жив. Свалил тут одного человека и забрал его машину. Какой у машины номер, дурень?

А, черт! Ник не знал номера. –Он взял автомобиль только сегодня утром из общего автопарка агентств по выполнению этой миссии.

– Это «форд». Бежевый. Я думаю, «форд-торес» Номер не известен. Надо уточнить в парке. Но в машине есть рация, и он все слышит. А вы кто такой?

– Тиммонс, Управление дорожного движения. Я заметил, что на четвертом этаже под крышей что-то движется. Вызвал вертолет, но они ничего не обнаружили. Войдя внутрь, я услышал выстрел и сразу же увидел этого человека. Он бросился на меня, и если бы я не выстрелил ему в грудь и не сбил с ног, то он бы убил меня. Но через две минуты он вско– чил и побежал. Я выстрелил еще раз и попал ему в плечо; тогда он выбросился в окно. После того как он грохнул тебя о землю, я выстрелил еще три раза, но промахнулся.

Ник встряхнул головой. Он пытался все это осмыслить, но единственное, что понимал хорошо, так это то, что оказался в весьма трудной ситуации. Да еще утеря оружия, которое к тому же попало в руки уже дважды раненного убийцы президента, – все это было чревато серьезными последствиями для его карьеры.

– Слушай, я, кажется, влип, – сказал он в порыве жалости к себе.

– Чепуха, не волнуйся, – попытался успокоить его полицейский. – Я уже не раз видел, как с такими расправляются. Они в него даже стрелять не будут, а просто через десять минут выпустят ему кишки. Считай, он уже мертв. Он и полумили не проедет, как из его машины сделают консервную банку, а из него самого мясной фарш.

– Нет, – сказал Ник, понимая, что и на этот раз судьба не будет к нему милостива. – Нет, с этим так не получится. – Он отвернулся. – Все не так-то просто. Это Боб Ли Суэггер. Из Блу-Ай, штат Арканзас. Служил в Корпусе морской пехоты США.

– Ты его знаешь? – спросил полицейский.

– Да, – ответил Ник, внезапно почувствовав невыносимую боль во всем теле, но это была даже не физическая боль. Ник чувствовал себя уничтоженным; по всему было видно, что в ближайшем будущем его не ждет ничего хорошего. – Да, я знаю его.

Боб мчался в машине в полубессознательном состоянии, перескакивая из левого ряда в правый, не замечая, как мелькают вокруг дома и улицы, и думая только о вертолете. Он знал, что если тот сядет ему на хвост, то тогда все, можно не дергаться – он уже больше не жилец. От «птички» ему никогда не отвертеться.

Но вертолетов не было. В следующую минуту он понял почему. Включилась рация:

– Бэйс-Шесть, группа медэвакуации погрузила президента и всех раненых на вертолеты. Полностью очистите воздушное пространство, чтобы мы могли немедленно осуществить программу АСАП «Травма».

– Вас понял. Всем вертолетам приземлиться, пока президент не будет доставлен в госпиталь. Что-нибудь еще, Альфа?

– Море крови – вот все, что я могу сказать, Бэйс-Шесть.

Затем стали поступать другие сообщения и весь эфир превратился в сплошную мешанину предположений, догадок, слухов и непонятных криков о помощи и поддержке. Пару раз Боб слышал сообщения о доме «пять-один-четыре на улице Святой Анны» и об убегающем убийце. Это сбивало его с толку, ведь он находился в доме 415, а дом 514 находился через квартал, на другой стороне улицы. Откуда они откопали этот номер? Что там происходит? И тут он понял. Конечно же, это все было просто спланировано заранее. Тиммонс специально дал неправильный адрес, как будто бы случайно ошибся от волнения. Все сразу бросились к дому 514, расположенному в квартале от того места, где Суэггер в действительности находился, а за это время полковник и Наин успели улизнуть.

Боб мчался вперед по безлюдным улицам. Неожиданно его мысли снова стали возвращаться к Вьетнаму. Он пытался бороться с этим, но тщетно: его сознание раздваивалось, и он не знал что делать. В нем сейчас были как бы два человека: один – безвольный, который хотел вернуться во Вьетнам, а другой – сильный, запрещающий ему это делать. Во Вьетнаме его тоже ранили… Он на секунду отключился, потеряв ориентацию во времени, и умершее прошлое отчетливо встало у него перед глазами. Сейчас он был сплошным сгустком боли, но чувствовал, что ее начало лежит далеко в его прошлом. Боль была адская. Бедро ныло, как в день ранения.

Все навалилось как-то сразу. Боль оглушала и парализовывала. Но с этой болью он мог еще как-то совладать. Хуже было другое – боль, которую несли с собой воспоминания прошлого. От нее вроде бы и не болело ничего и одновременно болело все сразу. Боб мотнул головой, пытаясь отогнать от себя мысли о Вьетнаме и сосредоточиться на Джеке Пайне и счастливом блеске его свинячьих глаз, когда тот нажал на спусковой крючок.

Боб чувствовал, что впадает в состояние невесомости и тупости. Он ненавидел себя за ту беспомощность, которая овладела им в тот момент, когда его пытались убить. Болван, тупица, идиот! Им все так легко удалось именно потому, что он так хотел наказать этого проклятого Соларатова. Да, так все и было. Прекрасно сработано, ничего не скажешь! Они сыграли именно на этом его желании. Эти сволочи из ЦРУ разузнали все о нем и Донни, о том, как их подстрелил такой же, как и Боб, снайпер; они использовали это против него, сыграв на самом сокровенном в его душе. Эти чертовы цэрэушники, участвуя в каком-то темном, сложном и запутанном деле, сделали ставку на его глупость, уязвимость и желание отомстить за друга.

«Сейчас мне надо остановить кровь – или я умру», – подумал Боб и посмотрел вокруг себя. Рядом с ним на сиденье лежала сумка, на которой было написано «Данкин Донате». Он открыл ее и вытащил оттуда кусочек вощеной бумаги. Скатав из нее шарик, Боб засунул его себе во входное отверстие от пули на груди, которое очень сильно кровоточило. Вот так. Нормально. Правда, не совсем то, что было бы нужно, но это все, что оказалось у него под рукой. Боб хорошо знал район, в котором находился. Лишь бы сознание не затуманилось, и тогда он выберется. В конце концов, он точно знал, что у него есть шанс уйти от погони, если он будет двигаться в этом направлении. Оставалась только одна маленькая загвоздка, которая заключалась в том, что он… умирал. Или все-таки нет? Может, ему не стоит умирать именно сейчас? По каким-то непонятным причинам пуля прошла навылет, хотя Боб считал, что она была похожа на разрывную. Ему казалось, что она не задела никаких жизненно важных органов и не зацепила ни одну артерию. Правда, еще одна пуля попала ему в плечо, и он чувствовал, как эта часть тела постепенно начинает неметь, но здесь хоть рана не так сильно кровоточила, как на груди. Кости вроде все были целы, по крайней мере, так казалось Бобу. Он успокоился и ехал не спеша. Вокруг не было никакого шума. Теперь главное – как можно быстрее избавиться от машины, потому что машина – это явная улика и по ней его легко можно обнаружить. Машина – это смерть.

Боб свернул по направлению к воде. Так было безопасней.

– Внимание всем подразделениям! Сообщаем точные данные: автомобиль из автопарка правитель– ственных управлений, цвет бежевый, «форд-торес» 1988 года выпуска, номерные знаки Сьерра-Догги один-пять– девять-лима, повторяю: Сьерра-Догги один-пять-девять– лима. Объект вооружен и очень опасен. Белый. Около сорока лет. Ранен, но все равно опасен. По предварительной идентификации это Роберт Ли Суэггер. Повторяю еще раз всем подразделениям: объект вооружен и очень опасен. Приближаться с максимальной осторожностью! Всем приближаться с максимальной осторожностью!

«Вот сволочи», – подумал Боб.

И тут он увидел воду.

Автомобиль свернул с дороги и, оставляя за собой целые облака пыли, поехал через сорняки и бурьян. Неожиданно перед ним открылась широкая полоса иссиня-черной воды. Миссисипи, могучей и сильной реки. Боб потерял слишком много крови, и теперь сознание отказывалось подчиняться ему. Он не мог заставить себя сосредоточиться и принять правильное решение. Машина медленно двигалась вперед, он же наслаждался свободой и легкостью полуобморочного состояния. Почти то же самое он чувствовал, когда летел из окна. Вдруг он неожиданно оказался в полной темноте, рядом что-то булькало. Боб сидел в кабине и безразлично наблюдал, как уровень воды в машине повышается. Он поднимался вместе с водой до тех пор, пока его затылок не уперся в потолок салона. Затем внезапно Боб почувствовал, как мощные потоки воды с силой врываются в автомобиль через открытые окна, и отчетливо понял, что может сейчас умереть и так и остаться навсегда здесь, погребенным под этой темной толщей воды.

И на этот раз ему помогло то же чувство злости и ненависти к подставившим его ублюдкам. Он собрался с силами и, заставив на какое-то время свое онемевшее тело повиноваться, ногами выбил в машине дверь. Похоже, он и впрямь родился в рубашке… Вода была теплой и зеленой. Боб поднимался вверх, навстречу солнечному свету. Через мгновение он вынырнул на поверхность и вдохнул свежий воздух. Машина находилась где-то в пятнадцати футах под водой. В небе жужжали вертолеты, и их шум чем-то напомнил Бобу операцию «Духи», которую когда-то проводили вертолеты «Хьюи» во время празднования Тета во Вьетнаме. Но сейчас они были слишком далеко и не могли его заметить.

Боб перевернулся на спину и поплыл в направлении берега. Он плыл очень медленно и даже сразу не заметил, как оказался среди зеленых тростниковых стволов и бревен, плывущих вниз по реке. Баржи, сплавляющие лес, курсировали где-то в миле от него и казались малюсенькими лодочками на поверхности огромного спокойного озера. Боб совершенно выбился из сил, намокшие волосы все время падали на глаза, мокрая рубашка мешала плыть, все тело изнывало от усталости и изнеможения. Он не верил, что еще жив и способен передвигаться. Это было похоже на чудо. Боб подплыл к какому-то гнилому бревну. Остаться здесь? Но тогда он умрет или его схватят. А если его схватят, то он не сможет отправить к праотцам ни Пайна, ни полковника, ни Соларатова, из-за которого все это и произошло. Если, конечно, это был Соларатов. А если нет, то он убьет того, кто это сделал. Да, теперь у него появилась цель.

Снимая ремень, Боб вдруг, к своему удивлению, обнаружил, что у него остался отобранный у полицейского пистолет. Слава Богу, что он сделан из нержавеющей стали. Что же касается патронов, то он точно не знал, поддаются они коррозии или нет. Боб сунул пистолет поглубже в карман джинсов, затем обмотал ремень вокруг бревна и плотно засунул под него руку. После этого он медленно стал выгребать на середину реки. Там бревно уже подхватило течение и понесло куда-то вниз. Боб чувствовал себя на удивление хорошо. То и дело в стороне пролетали вертолеты, но за бревном головы Боба совсем не было видно. С наступлением темноты он стал ориентироваться по горящим вдоль берега огням. Так он проплыл вместе с бревном оставшуюся часть дня и всю ночь, а когда на небе заиграли первые краски рассвета, он уже был там, куда и стремился. Он был в болотах.