"Обещай мне" - читать интересную книгу автора (Харингтон Кэтлин)

Глава 3

– Здесь мило, – вполголоса заметила Клер Броунлоу, под руку с Кортом переступая порог особняка Рокингемов.

– Мило? – переспросил Корт, помогая ей раздеться. – Что ж, можно сказать и так.

Определение «здесь мило» было бы недооценкой жилища Рокингемов даже в обычные дни, а сегодня особняк буквально ослеплял. Тысячи свечей освещали просторный вестибюль. Золотистое сияние мягко ложилось на черно-белый мраморный пол и на колонны черного мрамора. Некогда похороненные на дне Тибра и поднятые со своего каменистого ложа лишь в середине прошлого столетия, теперь колонны украшали дом английского аристократа. Омытые потоками света, колонны делали особняк похожим на дворец античного императора.

В антикварных китайских вазах, стоявших по обеим сторонам лестницы, белели скромные маргаритки с нежным желтым сердечком, синели трогательные фиалки, алели тюльпаны, переливались всеми оттенками лилового ирисы.

В дверях гостиной гостей встречали хозяева. Предложив Клер руку, Корт подвел свою спутницу к виконту и виконтессе Рокингем.

– Корт, дорогой! – воскликнула леди Габриэль, когда они приблизились. – С твоей стороны было очень любезно прийти на мой день рождения.

Она протянула руку для поцелуя, и он легко коснулся губами кружевной перчатки. Белль не отнимала руку чуть дольше, чем требовали правила хорошего тона, и Корт ощутил едва заметное благодарное пожатие. Белль повернулась к его невесте.

– Леди Клер, как приятно снова видеть вас! Белль держалась, как и полагалось, спокойно и доброжелательно, но вспыхнувшие щеки выдавали волнение. Тобиас рассказал ей о разговоре с Кортом, и она не ждала его.

Несколько секунд Тобиас и Корт молча и серьезно смотрели в глаза друг другу. Потом острый кадык виконта Рокингема несколько раз судорожно дернулся над белым шейным платком, словно он хотел сказать что-то, но внезапно потерял голос.

– Я вижу, леди Габриэль настояла, чтобы ты оделся соответственно случаю, – заметил Корт с кривой усмешкой, но без сарказма. – Браво, дружище! Теперь тебя можно смело вести на прием к королю… в качестве мажордома.

Тобиас нерешительно улыбнулся.

– П-пропади пропадом все порт-тные мира и все идиоты, которые прибегают к их услугам! Моя жена наивно в-верит, что в таком наряде я без труда отвоюю у т-тебя титул рокового красавца. Если такое случится, ты ведь не буд-дешь держать на меня зла?

– Боюсь, для начала тебе придется конкурировать с Бо Бруммелем и Мэттом Донахью, которые занимают на этом пьедестале второе и третье места, – парировал Корт и пожал руку Тобиаса. – Рокингем, ты был прав сегодня: я не могу позволить себе расстаться ни с одним из моих немногочисленных друзей, особенно если речь идет о том, кого я знаю чуть ли не с пеленок.

– Спасибо, что пришел, – искренне сказал Тобиас.

– Не стоит благодарности. Я пришел сюда только ради Белль. Скажу положа руку на сердце: когда она обращает на меня взгляд своих больших темных глаз, я превращаюсь в такого же осла, как и ты.

Чуть раньше, пока экипаж катил по направлению к Портман-плейс, Корт бессчетное количество раз спрашивал себя, почему он едет к Рокингемам. Это же глупость, идиотизм. Но он не мог своей рукой разрушить многолетнюю дружбу. Тобиас и Белль – его единственные настоящие друзья, не отвернувшиеся от него в то страшное время. После развода он погрузился в глухую тьму отчаяния, которое пытался заглушить пьянством, короткими интрижками, картами. Они не бросили его тогда, и настало время вернуть долг, ответить любовью на любовь.

Но была и другая причина, по которой Корт решился явиться на день рождения Белль. Он хотел, чтобы первая встреча с Филиппой Бентинк произошла не случайно. Португалия многому научила его, например, тому, что ни одно важное событие в жизни нельзя оставлять на волю случая. Предупрежден – значит вооружен.

Корт искоса бросил взгляд на свою невесту и в который раз спросил себя, не совершил ли он ошибку, взяв ее с собой. Клер мило болтала с Белль, не замечая возникшей напряженности. Это была голубоглазая блондинка – тип, который он, смуглый брюнет, решительно предпочитал всем остальным. Бледно-голубое платье подчеркивало ее стройную фигуру и удачно оттеняло пепельные волосы. Но главное, что ему нравилось в Клер, это аристократизм, проявляющийся в каждом движении, чуть холодноватая манера держать себя, впрочем, никогда не переходящая в надменность.

Корт живо представил себе выражение лица Клер, когда она узнает, что в числе гостей – его бывшая жена. Он ни минуты не сомневался: узнай Клер об этом заранее, она ни за что не удостоила бы Рокингемов своим присутствием, а ему хотелось столкнуть свою невесту с Филиппой – почему, он и сам не знал. Может статься, Клер потребуется увезти: благовоспитанные леди не желают видеть в своем кругу женщин, чье прошлое опорочено разводом.

Единственная дочь богатого и влиятельного члена партии вигов, к которой принадлежал Корт, Клер была воспитана в самых строгих правилах и по праву гордилась своей безупречной репутацией. Ее благотворительная деятельность превозносилась до небес светскими матронами. Для того чтобы добиться руки этого, по словам леди Августы, «средоточия всех добродетелей», мало было называться герцогом Уорбеком и вести соответствующий положению образ жизни – нужна была еще немалая удача.

Повинуясь какому-то неясному, но властному побуждению, Корт стремился свести Клер и Филиппу, может быть, чтобы показать бывшей жене, что очередной герцогиней Уорбек будет женщина с незапятнанной репутацией. Корт понимал, что Клер интересует не он сам, а его титул, но это его не огорчало. Страсть можно легко разжечь в любовнице с помощью бриллиантовой побрякушки, а вот безупречное общественное положение жены купить невозможно.

Между тем на лестнице появилась Филиппа и с ужасом узнала угольно-черные волосы и широкие плечи гостя, с которым Тобиас Говард только что обменялся рукопожатием.

Невозможно!

Герцог Уорбек все-таки явился! Какой же она была дурочкой, как жестоко заблуждалась! И что теперь будет? Какому унижению он ее подвергнет?

Не в силах сдвинуться с места, она вцепилась побелевшими пальцами в перила, чтобы не упасть. Зачем, зачем она послушалась Белль? Боль в сведенных судорогой пальцах вернула ее к действительности. Филиппа заставила себя разжать руки, глубоко вздохнула, но страх не проходил.

А тот, кто был причиной всему, беспечно болтал с Тобиасом, ни о чем не подозревая.

Герцог Уорбек был высок ростом и статен: Черный вечерний костюм подчеркивал его великолепную фигуру. Знакомый упрямый подбородок, резкие черты лица и эта его особенная манера держаться, непринужденная и чуть надменная. Сейчас во всей его позе сквозило сдержанное напряжение, показавшееся Филиппе зловещим. Она всегда немного побаивалась Корта Шелбурна. Его окружала почти видимая аура силы, некой несгибаемой мощи, которая безмолвно предупреждала: берегись!

Вот он повернулся, чтобы предложить руку своей спутнице, и Филиппа заметила нечто, поначалу ускользнувшее от ее испуганного взгляда: массивную трость с набалдашником слоновой кости. Только тут ей бросилась в глаза некоторая неестественность движений и неровный, припадающий шаг. Бог знает почему, но сердце ее стеснилось от непрошеного сочувствия. А она и не знала, что Корт был ранен.

Блондинка с утонченными манерами, шедшая под руку с ним, держалась с безмятежностью избалованной кошки. Уорбек наклонился к самому ее уху, и по губам ее скользнула улыбка, но глаза остались холодными. Филиппа, изумленная до глубины души, спросила себя, что могло свести такую страстную натуру, как Уорбек, с этой снулой рыбой. Будто услышав ее вопрос, Корт поднял голову и посмотрел вверх. Уже в следующее мгновение в серых глазах, казавшихся серебряными из-за отражавшихся в них свечей, вспыхнула ненависть. Филиппа оцепенела от страха.

Перед ним в вечернем .туалете из тончайшего шелка фиалкового цвета стояла леди Филиппа Мур Шелбурн Бентинк, маркиза Сэндхерст. В ее глазах, которые он так хорошо помнил – насыщенно-синих глазах цвета фиалок, – застыл ужас. Корт понял, что она не ожидала его появления. Вот и славно, подумал он с торжеством. Пусть знает, что он не уступит ей без борьбы своих друзей. Он победит любой ценой, у нее не останется ни единого друга на всем белом свете.

Корт видел, что она испугана, очень испугана, настолько, что готова убежать. Но неожиданно для него, Филиппа надменно вскинула подбородок и шагнула вниз. Она шла не спеша, с видом королевы, которую ожидают подданные.

Краем глаза Корт заметил появившуюся на верху лестницы леди Гарриэт в немыслимом платье в черную и красную полоску. При каждом шаге сильно накрахмаленные нижние юбки громко шуршали. Она шла под руку с полковником личного эскорта ее величества королевы и, конечно, играла на вечере роль дуэньи молодой вдовы. Корт не обратил внимания на предостерегающий взгляд леди Гарриэт, потому что его глаза как магнитом вновь притянуло к Филиппе.

В последний раз он видел ее в объятиях Сэнди, и сейчас, в двадцать четыре года, она стала еще красивее, чем была в восемнадцать. Грех не исказил ее прекрасные черты, как и прежде, она казалась трогательно чистой. Широко посаженные глаза оставались ясными, белая кожа матово мерцала в свете свечей, белокурые волосы удивительного серебристого оттенка, уложенные в высокую прическу, подчеркивали грациозную шею. Ничто, абсолютно ничто не указывало на то, что это прекрасное создание – бессердечная авантюристка, способная бросить мужа ради любовника. Как он ненавидел ее!

За рану в сердце, хладнокровно нанесенную и до сих пор не зажившую, за оскорбленное самолюбие, но больше всего он ненавидел ее за этот невинный вид – вид нетронутой школьницы, наивной, свежей, похожей на едва распустившийся бутон. Грех старит, и эта матово-белая гладкая кожа должна была пожелтеть и покрыться глубокими морщинами, по одной за каждую ночь, проведенную в объятиях Сэндхерста.

Однако нет справедливости на земле, и преждевременно постарел он сам, а от его прежнего гордого «я» остались одни воспоминания. Он чувствовал себя гораздо старше тридцати шести лет, почти стариком. В волосах его серебрилась седина, а сердце покрылось рубцами. Его мысли, как мысли тяжелобольного, были пропитаны горечью, да еще искалеченная нога…

Между тем Филиппа сделала несколько шагов и оказалась прямо перед Кортом.

– Ваша милость! – сказала она негромко, присев в глубоком реверансе.

И это было все.

Чего он ждал? Пристыженного румянца, трепета ресниц?

Шесть лет он ждал этой минуты, рисовал ее бесчисленное множество раз и всегда видел Филиппу кроткой, полной раскаяния, с умоляюще сложенными руками и щеками, мокрыми от слез. Себя же – полным праведного негодования, без тени жалости в ожесточенном сердце.

И как же все обернулось в действительности? Филиппа стояла перед ним с таким видом, словно имела полное право находиться среди порядочных людей. В ней не чувствовалось даже намека на раскаяние, и было совсем не похоже, что хотя бы наедине с собой она предается самобичеванию. Что ж, в таком случае он тоже не станет разыгрывать «комедию лицемерия», как сказала его крестная.

Не сказав ни слова. Корт резко повернулся, с силой опираясь на трость, чтобы удержать равновесие, и повлек Клер к выходу. Краем глаза он видел Белль, бледную как смерть. Она держалась за руку мужа с таким видом, словно боялась потерять сознание. Но на этот раз Корт чувствовал, что цена этой дружбы выше, чем он в состоянии заплатить.

– У-Уорбек! – послышался за спиной голос Тобиаса.

Корт даже не взглянул в его сторону, отдавшись бешеной ярости. Он не хотел никого видеть, ни с кем говорить – только покинуть этот дом, и как можно скорее.

Филиппа в оцепенении наблюдала, как ее бывший муж решительно шагает к двери, почти волоча за собой свою спутницу. После пережитого потрясения она чувствовала странное равнодушие к происходящему и вяло размышляла о том, что Корт, должно быть, и приходил только за тем, чтобы публично унизить ее. Без единого слова он сумел поставить ультиматум тем немногим, кто осмелился принять ее в свой круг: «Любой, кто решит выказать дружеские чувства этой особе, навсегда перестанет быть другом мне!» И это всего лишь первый шаг Корта по пути мести. Его цель – сделать ее жизнь невыносимой, и он, без сомнения, добьется этого. Перед ней закроются все двери.

За несколько минут вдребезги разбилась ее надежда начать нормальную жизнь, которую она вела Бог знает как давно, до первой встречи с Уорбеком. Он слишком могуществен, чтобы надеяться на победу. Что же тогда, бегство? Если бы не сын, она так и поступила бы, но она отвечает за счастье своего ребенка и потому вынесет все, что уготовано ей судьбой.

Корт был уже почти у выхода, как из гостиной появилась леди Августа. Старой аристократке потребовался один-единственный взгляд, чтобы понять, что произошло.

– Корт, дорогой мой! – воскликнула она оживленно, заступая внуку дорогу. —Наконец-то ты здесь!

Словно не замечая ярости, которая исходила от него, она ласково дотронулась до его руки, потом немного отступила и окинула костюм Корта критическим взглядом.

– Недурно, очень недурно… – Леди Августа поправила безукоризненно завязанный шейный платок, смахнула воображаемую пушинку с рукава и одобрительно улыбнулась. – Пожалуй, можно сказать, что твой портной, этот Дьюкс, превзошел самого себя.

Наступила очередь Клер. Леди Августа взяла обе ее руки в свои и одарила молодую женщину улыбкой, разве что самую малость приторной.

– Ах, леди Клер, вы, как всегда, великолепны! – Корт открыл было рот, но его бабушка поспешно продолжала: – А какой оттенок платья! Он восхитительно идет к вашим глазам.

– Могу сказать то же самое о вашем, – рассеянно произнесла та, не глядя на леди Августу.

–  – Ну разве вы не милое дитя, если находите возможным делать комплименты старой развалине вроде меня! – продолжая щебетать, леди Августа клюнула Клер в щеку. – Я думаю, у нас найдется, о чем мило поболтать, тем более что я не видела вас тысячу лет. Пойдемте в гостиную, дорогая, там нам будет удобнее. Корт, голубчик, мы оставим тебя, я хочу представить твою невесту тем, кто сгорает от желания с ней познакомиться.

Филиппа с трудом удержалась, чтобы не схватиться за сердце. Почему-то известие о предстоящей женитьбе Уорбека потрясло ее. Этого еще не хватало! Какое ей дело до Корта, разрази его гром! Пусть женится, пусть катится к дьяволу – ей-то что?

Клер обратила к жениху вопросительный взгляд, но тот в этот миг не смотрел на нее, и она снова повернулась к леди Августе.

– Я не знаю… видите ли, леди Августа, мы не собирались оставаться здесь надолго…

– Именно так, мы не останемся! – отчеканил Корт. Он чувствовал себя так, словно все его близкие только и ждут, чтобы вонзить в него нож.

– Глупости! – фыркнула леди Августа все с тем же ненавистным ему простодушным видом.

Ее брови приподнялись, будто она недоумевала, почему ее внук так странно себя ведет. Корт продолжал тщетно сверлить ее вызывающим взглядом, но леди Августа невозмутимо взяла под руку Клер.

– Полно, Корт, мальчик мой, ведь граф Рамбуйе с супругой еще не знакомы с твоей очаровательной невестой. Я не говорю уже об их сыновьях и невестках! Это просто невежливо сразу уходить.

Казалось, леди Августа без слов просит не устраивать публичного скандала, но Корт упрямо повернулся к хозяевам дома. Белль смотрела на него умоляюще, Тобиас, памятуя о том, что уже упрашивал его, хранил строгий вид.

Бог знает почему в памяти Корта вдруг эхом прозвучали слова друга: «Не предпринимай ничего, пока не увидишь ребенка Филиппы». Что, черт возьми, Рокингем имел в виду?

Потом он вспомнил, что не только Тобиас, но и обе престарелые дамы говорили ему о том же, хотя и не так прямо. Обманутый муж и униженный мужчина должен думать о чужом ребенке? Простить его беспутную мать? Это казалось диким, непонятным, но еще более странной была уверенность его близких, что он будет милосерден к этому сопляку.

Недоумение вытеснило ярость. Что, если Филиппа произвела на свет идиота или калеку? Неожиданно сердце его болезненно сжалось. Ладно, решил Корт, сначала выясним, почему все они защищают отродье Сэндхерста, а уж потом подумаем, как поступить с Филиппой.

– Будь по-твоему, бабушка, – Корт почти сумел, улыбнуться. – Я думаю, мы сможем немного задержаться, чтобы представить Клер гостям.

В наступившей тишине постукивание трости по мраморному полу казалось оглушительным. Корт с непроницаемым видом шагал к дверям гостиной Рокингемов. За один его локоть держалась несколько растерянная Клер, за другой – торжествующая леди Августа.

Филиппа бессильно прислонилась к перилам лестницы. Почему Уорбек смилостивился и остался? Давал ли он тем самым понять, что не станет преследовать ее? Или это была всего лишь дьявольская уловка? Возможно, он лишь отложил решающий удар.

– А ты как думаешь, Корт? Не убежит «коротышка капрал» с Эльбы?

Графиня Рамбуйе обратила к Корту заинтересованный взгляд. У Катрин Мерсье были те же живые г темные глаза, что и у дочери, в них светились ум и проницательность. Французская революция лишила ее родины, перевернула всю ее жизнь, но не сломила эту сильную женщину. Она живо интересовалась политикой, и Корт всегда с удовольствием обсуждал с – ней эту «неженскую» тему.

– Хотелось бы быть оптимистом, – ответил он после недолгого раздумья, опуская бокал с мадерой, – но интуиция подсказывает, что нам еще предстоит увидеть Наполеона в действии.

Он перевел взгляд на бабушку, сидевшую рядом с графиней. Глаза старой аристократки зажглись праведным гневом.

– Вы, французы, слишком милосердны. Нужно было вывести сицилийского негодяя на площадь и публично расстрелять. Тогда мы бы не опасались нового мятежа.

– Я слышал, что во время въезда Луи Бурбона в Париж его приветствовали ликующие толпы, – заметил Этьен Мерсье, поднимая взгляд от телятины с соусом из спаржи. – Похоже, народ Франции сыт по горло безумцем Наполеоном.

– Как может быть иначе! – воскликнула Дора Мерсье, его жена, нервно перебирая жемчужины своего колье, и в ее глазах появились слезы… – Когда подумаешь, сколько невинных людей погибло по вине этого исчадия ада! А сколько до сих пор не может оправиться от ран… как и вы, ваша милость.

Филиппа, сидевшая на другом конце стола, подняла голову и впервые за время ужина посмотрела на Уорбека. Отделенная от него братьями Белль и их женами, леди Гарриэт и графом Рамбуйе, она почти успокоилась и стала с интересом прислушиваться к разговору. Иногда она чувствовала на себе тяжелый взгляд серых глаз, и ее вновь окатывала волна ледяного страха.

Сейчас Корт улыбался Доре, смутившейся оттого, что не смогла сдержать своих чувств. Старший брат этой застенчивой молодой женщины погиб в Трафальгарской битве, и она до сих пор не смирилась с этой потерей. Этьен ласково посмотрел на нее.

– Милая, надеюсь, ты не обратишься к герцогу с просьбой показать награды, – с мягкой насмешкой спросил он. – Джентльмену не пристало хвастать подвигами на полях сражений.

– Д-даже если он получил за них титул герцога, – добавил Тобиас.

– Оставь, ради Бога! – благодушно огрызнулся Корт. – Я тебе отвечу, когда дамы позволят нам удалиться в курительную.

Он ободряюще улыбнулся Клер, которая за время разговора не проронила ни слова.

– Военные воспоминания! —воскликнул он с намеренным пренебрежением. – Не волнуйся, дорогая, я не стану докучать тебе ими, во всяком случае, до тех пор, пока не закончится «медовый месяц».

Клер позволила уголкам губ едва заметно приподняться, но не снизошла до ответа. Недоумение, появившееся на ее лице во время сцены в вестибюле, исчезло, и Корт решил, что она наконец сообразила: белокурая незнакомка, с которой они столкнулись, – его бывшая жена.

– А вот Андрэ нисколько не беспокоится, что мне наскучат рассказы о его доблестях, – заявила Сара Рамбуйе с плутовским блеском в глазах. – Представьте себе, стоит ему выиграть на скачках или за карточным столом, как он тут же бежит ко мне похвастаться. – Она театрально вздохнула, но уже в следующую секунду обратила выразительные глаза к мужу, и в этом взгляде читалось нескрываемое обожание. – Впрочем, я несправедлива к тебе, дорогой. Ты никогда не рассказываешь мне о проигрышах, стало быть, я не слышала большей части твоих рассказов.

Сара была на последнем месяце беременности и буквально лучилась счастьем и безмятежностью.

– Еще немного, и ты будешь тосковать по тем временам, когда скучала, слушая мои рассказы, – Андрэ погрозил жене пальцем.

– У тебя тоже кое-что изменится, Андрэ, – неожиданно для себя вступила в разговор Филиппа. – Придется тебе остепениться. Жду не дождусь увидеть тебя в роли счастливого отца с ребенком на руках. Поверьте, еще немного, и он замучит окружающих нескончаемыми рассказами о том, как умен его милый малыш.

Будущий счастливый папаша быстро скатал салфетку и бросил ее в Филиппу. Та ловко поймала льняной мячик.

– Petite chou![14] – воскликнул Андрэ. – Ну и язычок у тебя!

– Прости, – кротко повинилась Филиппа, лукаво улыбаясь, – я только хотела сказать, что ты, уж конечно, постарался на славу, и ребенок родится гением.

От негодования Клер оцепенела на своем стуле, и на ее лице застыло неодобрительное выражение. Общество, собравшееся в доме Рокингемов, держалось слишком непринужденно, на ее взгляд. Она считала, что старшему поколению следует сделать молодежи выговор за излишние вольности. Однако когда Клер обратила вопросительный взгляд к графу Рамбуйе, тот понял его совсем иначе.

– Мои дети! С тех пор, как они появились на свет, я забыл, что такое скука. – Он взял руку Белль и церемонно поцеловал ее. – Они выглядят взрослыми, но я сомневаюсь, что они действительно повзрослели. Моя дочь и вот эта юная леди еще в тринадцать лет подняли искусство проделки на недосягаемую высоту. И вот в день двадцатичетырехлетия Белль я могу наконец с полной откровенностью признаться, что именно этим двум очаровательным леди я обязан густой сединой, которую вы все можете видеть на моей голове.

– Полно, papa, —.запротестовала Белль, сияя милыми ямочками, – мы всего лишь старались забавлять тебя. Признайся, тебе ведь было весело?

– Веселее не бывает, – вставил Этьен с ехидной усмешкой. – Немногие родители могут похвастаться, что дети их буквально осыпали знаками внимания.

– Кое-какие из этих знаков внимания едва не стоили мне сердечного приступа, – подхватил граф Рамбуйе, старательно изображая досаду. – Впрочем, – он улыбнулся, – я действительно не скучал. Сейчас я иногда даже жалею о тех временах.

Последние слова были встречены веселым смехом. Сделав усилие. Корт наконец оторвал взгляд от бывшей жены. Он уже дважды ловил себя на том, что сидит, уставившись на Филиппу. Он чувствовал, что его взгляды ни для кого не оставались тайной, и это раздражало его. И чтобы окончательно не разозлиться, он дал себе слово вообще не смотреть на другой край стола.

По обыкновению серьезный, даже несколько торжественный голос мадам Мерсье вывел его из рассеянности.

– Слава Богу, мир наконец подписан. Я надеюсь, он принесет Англии долгожданное процветание, но меня беспокоит судьба моей родины.

Графиня более ничего не сказала, но все и без слов знали, что она лелеет надежду вернуться домой.

– Если тори по-прежнему будут у власти, мы не дождемся процветания, – счел своим долгом заметить Корт. – По моему глубокому убеждению, ни один из членов этого кабинета не способен управлять страной.

Леди Августа, симпатизирующая втайне партии тори, со стуком положила нож на тарелку.

– Однако, Корт, не может быть, чтобы у них не было плана развития страны!

– Увы, бабушка, ни о чем подобном я не слышал, – убежденно ответил он. – А между тем в самом скором времени нас ждут тяжелые времена. Предприятия, несколько лет выполнявшие военные заказы, нужно переориентировать на другие сферы производства. Континентальный рынок вряд ли примет нас с распростертыми объятиями. Англию ожидает период самой жестокой депрессии за всю ее историю.

– Н-неужели ты думаешь, что персп-пективы такие мрачные? – спросил Тобиас, нахмурившись. Очки у него соскользнули на кончик носа, и он привычным жестом отправил их обратно к переносице. – В конце к-концов блокада снята, на складах много товара, и немало дельцов только и ждет случая, чтобы навод-днить им рынки Европы.

– Наводнять чем-либо тамошние рынки имеет смысл только в том случае, если у европейцев есть деньги, – спокойно возразил Корт.

Он знал, что семейство Мерсье было заинтересовано в торговле с Европой. После бегства из Франции граф и графиня сумели создать торговую компанию, которая очень пострадала во время войны, и теперь они надеялись поправить свои дела.

– Я считаю, – продолжал Корт, – что долгожданный мир принесет Англии серьезный спад экономики, долгие годы работавшей только на войну. Переведение производства на мирные рельсы, о котором сейчас столько толкуют, процесс длительный и болезненный.

– Да, но… какой же выход вы предлагаете? – с некоторой растерянностью в голосе спросил Андрэ. – Развязать новую войну?

– Война, как и мир, лишь на первый взгляд деяние рук человеческих, – ответил Корт с едва заметной улыбкой. – И мир, и война наступают в свой срок. Думаю, нынешний мир – надолго и выиграют те, кто думал о нем заранее, вкладывая деньги в мирное производство.

– А именно? – настаивал Этьен.

– Паровые машины! – вдруг торжественно провозгласил Тобиас.

– Паровые машины? – эхом повторила изумленная Филиппа. – Как это странно! Тоби, я не знала, что ты увлекаешься ими.

– Паровыми машинами инт-тересуюсь не я, а Корт. Он купил патент на повозку с паровым двигателем, которая катится по двум металлическим полосам и может везти сразу восемь пассажиров.

– Неужели вы изобрели подобное чудо? – обратилась Филиппа к Корту, утратив осторожность.

– Я не занимаюсь изобретательством, – отрезал он, постаравшись вложить в этот ответ побольше пренебрежения. – Я всего лишь финансирую толковые проекты. Так называемую паровую повозку изобрел некто Тревитик, настоящий гений. Он даже построил первую машину, которая перевозит за один раз десять тонн руды от Глэморганширского канала к сталеплавильному заводу в Пендарене. И это только начало. Когда-нибудь все будут передвигаться в таких повозках.

– Этого только не хватало! – воскликнула леди Августа. – Рано или поздно колеса соскользнут с этих дурацких полос металла, и пассажиры свернут себе шею, если, конечно, раньше не взорвется твой паровой двигатель. Паровые машины, надо же такое придумать!

– Что до меня, я попробую прокатиться, как только представится возможность, – заявил Андрэ.

Трепетная Дора обмахивалась веером, словно одна мысль о подобном риске вызывала у нее дурноту.

– Только не я… – прошептала она.

– А я бы поехала! – воскликнула Филиппа с расширенными от волнения глазами. – Можно рискнуть ради острых ощущений…

– Мне было бы странно слышать это от любого другого, но не от вас, мадам, – с невыразимым сарказмом заметил Уорбек.

Филиппу словно окатили ведром ледяной воды. Лицо ее сначала вспыхнуло, потом побледнело, она изо всех сил стиснула руки под столом и прикусила губу.

Воцарилась неловкая тишина. Все присутствующие, включая Клер Броунлоу, поняли, что хотел сказать Корт, Краем глаза Филиппа увидела, что на лице невесты ее бывшего мужа впервые за весь вечер появилась улыбка.

– Думаю, настало время отпустить джентльменов в курительную, – поспешно сказала Белль, – Насколько я помню, вы жаждали обменяться рассказами о войне, а потом мы все вместе поиграем в фанты.