"Рыцари креста" - читать интересную книгу автора (Харпер Том)

9

В Дафну нам — мне, Сигурду и дюжине варягов — пришлось отправиться пешком, поскольку лошадей оставалось немного, да и те были слишком слабы. Мы миновали появившуюся напротив моста насыпь, над которой успели вырасти две деревянные башни, воздвигнутые на могильных камнях, и направились на юго-запад по дороге, ведущей к Святому Симеону. Город остался далеко позади. Возле платана мы свернули на боковую дорогу, спустились к реке и начали переходить ее вброд по пояс в воде. Река была холодной и быстрой, и каждый шаг по скользким, поросшим зелеными водорослями камням давался нам с трудом, однако в беспокойном бурлении воды было нечто отрадное. Хотя пить мне не хотелось, я остановился на середине реки, возле большого камня, и, зачерпнув в ладони воды, попробовал ее на вкус. Студеная вода мгновенно взбодрила меня, хотя и отозвалась в желудке новым приступом голода.

Когда мы стали взбираться на противоположный берег, настроение у меня переменилось. Земли, лежавшие к югу от Антиохии, считались небезопасными, и в первую очередь это относилось к охранявшемуся турками восточному берегу Оронта. Я взял с собой совсем небольшой отряд, поскольку не вполне был уверен в своей затее, и пожалел об этом, стоило нам оказаться на пустынной дороге. Восходящее солнце светило нам прямо в глаза, так что приходилось смотреть вниз, на каменистую землю под ногами, и играло на начищенных до блеска топорах варягов, сверкавших маяками — или целями — для укрывшихся на окрестных холмах разведчиков.

Мы достигли излучины, за которой река поворачивала к морю. Сигурд, ни на минуту не выпускавший из рук боевого топора, указал на речную долину и проворчал:

— Могло быть и хуже. Вспомни дорогу из Дорилея!

Тут он был прав. В середине лета мы шесть недель бродили по пустынным горам Анатолии, преследуя остатки разбитой турецкой армии, уничтожавшей на своем пути все живое. Без пищи и воды люди и животные гибли тысячами. Их останки лежали вдоль дорог, ибо мы слишком обессилели, чтобы копать могилы. Мы не могли передвигаться по ночам, боясь засады, и потому палящее июльское солнце высушивало наши тела, выжимая из нас пот, пока мы не теряли способности потеть. Все колодцы и водоемы были разрушены турками, и мы, силясь утолить жажду, раздирали себе щеки, разжевывая стебли каких-то колючих растений. Через несколько недель мой язык стал походить на жалкую щепку и иссох настолько, что я боялся перекусить его надвое. По вечерам мы не разбивали лагерь, а падали наземь там же, где останавливались. До утра доживали далеко не все. Быки заменяли нашим военачальникам коней, нашими вьючными животными стали собаки. Земля же вокруг нас оставалась такой же бесплодной и пустынной, как и прежде: песок, колючки и далекие горы на горизонте, которые никогда не становились ближе. Никто из тех, кому удалось выжить во время этого похода, не смог полностью смыть въевшуюся в их души дорожную пыль.

— Эгей!

Оклик Сигурда отвлек меня от этих горьких воспоминаний. Прикрыв глаза от солнца, он указывал вперед, где на вершине горы виднелась группа домов. Мы перешли по деревянному мостку на другой берег небольшой речушки и стали подниматься между террасированными полями, заросшими сорной травой. Скромная деревушка состояла из дюжины каменных домов, стоявших парами, и двух десятков деревянных сараев. Солнце поднялось уже достаточно высоко, однако в деревушке было неестественно тихо: женщины не черпали воду из колодца, козы не блеяли в загонах, а никому не нужные плуги гнили в сараях. Сигурд повесил щит на плечо и настороженно поднял топор.

— Нам нужно найти дом солнца, — сказал я. Мой голос звучал непривычно громко.

— Что это значит?

Я пожал плечами.

— Возможно, речь идет о доме, стоящем на восточной окраине поселка, или о доме без крыши.

Тишину нарушило истошное кудахтанье. Из-за угла ближайшего дома выбежала взъерошенная рыжая курица, внезапно остановилась и принялась выискивать в грязи червяков.

— Лови ее! — заорал Сигурд.

Один из его людей бросился вперед, готовясь отрубить птице голову, однако в тот же миг раздался еще один пронзительный голос. Дверь дома отворилась, и на пороге появилась иссохшая женщина, размахивая кулаками и выкрикивая проклятия. Она бесстрашно выбежала прямо под варяжский топор, спрятала курицу в складках юбки и с вызовом посмотрела на нас.

— Что это вы себе позволяете? — закричала она. — Хотите уморить нас голодом? Сначала разорили наши поля, потом убили всех животных и наконец решили забрать у меня последнюю курицу! Во имя Господа нашего Иисуса Христа и Его Пречистой Матери ответьте мне, не стыдно ли вам?

Язык, на котором она говорила, был несомненно греческий, хотя и искаженный.

— Мы не собираемся обкрадывать тебя, — твердо сказал я, стараясь не смотреть на лица четырнадцати моих голодных спутников. Мне пришлось произнести эту фразу трижды, прежде чем женщина поняла меня. — Мы ищем дом солнца, дом Гелиоса, — уточнил я, указывая на небесное светило.

— Он находится в долине. — Женщина махнула рукой в направлении дороги. Кожа ее была морщинистой и почти черной, однако, судя по голосу, она была не старше меня. — Вы найдете его в долине грешников, возле воды. Идите по дороге.

Я хотел узнать у нее, как выглядит нужный мне дом, но она уже развернулась и, подобрав подол, исчезла за дверью вместе с курицей.

— Ты оставил нас без завтрака, — пожаловался Сигурд.

— Грабить этих людей нельзя! — оборвал его я. — Это же христиане, греки. Те самые люди, которых мы пришли защищать.

Сигурд обвел взглядом безлюдную деревушку и рассмеялся.

Мы перевалили через гребень горы и стали спускаться в глубокую лощину. Казалось, что земля расступилась перед нами, желая явить нам совершенно иной, неземной мир. На склонах росли сосны, лавры и усыпанные цветами фиговые деревья. По замшелым камням шедшего вдоль дороги овражка сбегало великое множество звонких ручейков, сливавшихся внизу в один полноводный поток. В воздухе, напоенном пьянящим ароматом цветущего лавра, слышалось пение лесных птиц. Ничего более похожего на райский сад я еще никогда не видел.

— Совсем не похоже на долину греха, — сказал Сигурд.

Сломав ветвь лавра, он вставил ее в свою непокорную шевелюру и стал похож на венценосного победителя скачек, шествующего по ристалищу.

— Тебя это расстраивает? — осведомился я. Сигурд поддал ногой лежащий на дороге камень и проследил взглядом, как он запрыгал вниз и упал в ручеек.

— Нет, просто мне хотелось бы знать, в чем я себе отказываю.

Мы достигли дна долины. Растительность здесь была особенно пышной. Над рекой высились огромные дубы, с которых свисали до самой воды ползучие растения. Через каждые сто-двести шагов между деревьями виднелись просветы — там некогда стояли виллы наших предков. Руины постепенно зарастали буйной зеленью, некоторые из них успели превратиться в поросшие папоротником и плющом груды камня, у других сохранились отдельные стены и колонны, возвышавшиеся над кустарником. Я насчитал их около десяти, и все они за прошедшие столетия были обращены в ничто войнами, временем и подземными толчками.

Мне вспомнились слова деревенской женщины.

— Одно из этих зданий должно быть домом солнца, — сказал я.

— Крыш у них действительно нет, — заметил Сигурд.

Мы принялись осматривать развалины, надеясь найти изображение солнца. Настоящее небесное светило тем временем постепенно поднималось все выше и выше, заставляя отступать тень, отбрасываемую крутым склоном лощины. Наше внимание привлекали разные детали: желтый цветок с похожими на солнечные лучи лепестками, звезда, вырезанная на полусгнившей дверной перекладине, фрагмент мозаики из золотистой плитки, — и мы начали разбредаться в разные стороны. В этом сладостном уголке земли совсем не ощущалось опасности.

Заметив за молодыми сосенками странный камень, я вновь спустился к тропинке и неожиданно увидел ее. На другом берегу ручья, прислонившись к стволу дерева, стояла с непокрытой головой темноволосая женщина в платье, перепачканном грязью и соком ягод. В давно нечесаных волосах виднелись листья. Если бы я не видел ее лица, то принял бы ее за нимфу или дриаду.

— Что вам здесь нужно? — спросила она на франкском наречии. Голос ее средь этой мирной долины звучал неожиданно резко. — Ищете удовольствий вдали от дома? Могу помочь вам на время забыть о страданиях.

Я прикрыл глаза. Мне тут же стало понятно, почему деревенские жители называли это место долиной греха. За три месяца до этого епископ Адемар, связывавший военные неудачи Божьего воинства с недостатком благочестия, изгнал из лагеря всех женщин. Если он пытался таким образом уничтожить грех, то жестоко просчитался: это только породило куда более тяжкие прегрешения. Через какое-то время женщины начали потихоньку возвращаться в лагерь при явном попустительстве епископа Адемара, однако, по слухам, часть их избрала новым обиталищем поляны этой укромной долины, где рыцари могли удовлетворить свою похоть более скрытно.

— Я ищу дом солнца, — сказал я в ответ. — Не знаешь ли, где он находится?

Она покачала головой. Ее распущенные длинные волосы заколыхались.

— Для моих занятий дома не нужны.

— Тогда ответь мне, не приходили ли сюда около месяца назад четверо норманнских рыцарей?

— Кого здесь только не было: и норманны, и провансальцы, и франки, и лотарингцы! Даже греки.

— Эти люди не искали здесь развлечений. Их было четверо, — повторил я.

Женщина запустила руку в складки юбки и, бесстыдно почесываясь, сказала:

— Я их видела.

Ко мне вернулась надежда.

— Куда они пошли?

— Они привели с собой вола. Он жутко ревел. — Намеренно не обращая на меня внимания, она села на камень и опустила босые ноги в воду. — Мы к ним даже подойти боялись.

— Подойти куда?

Женщина посмотрела на меня, задумчиво наматывая прядь волос на палец.

— Сколько ты мне за это заплатишь?

— Полвизантина.

Кроме этой монеты, у меня не было ни гроша, и мне совсем не хотелось дарить ее грязной шлюхе. Но я никогда не жалел денег, если речь шла о секретах, пусть и ерундовых.

Женщина улыбнулась, хотя особой радости в ее улыбке не было.

— За полвизантина я могла бы дать тебе не только сведения.

Налетевший ветерок принес с собой пьянящий запах хвои и лавра, от которого у меня закружилась голова. На мгновение даже лицо шлюхи показалось менее отвратным.

Я покачал головой, ответив сразу и ей и себе, и показал монету.

— Куда они пошли?

— Туда. — Шлюха указала на дальний край прогалины, где крутые склоны распадка сменялись утесами. — Они пошли туда.

Я бросил монету через речку. Шлюха легко поймала ее одной рукой, при этом рукав платья соскользнул к плечу.

— Они тоже не захотели меня.

Я кликнул Сигурда и варягов, и мы медленно направились к руинам древней усадьбы. Вокруг нее росли высокие деревья, затеняя пышными кронами развалины, поросшие кустарником и цветами. От здания сохранились всего две стены, все остальное — атрий, бассейн, колоннады и фонтаны — валялось грудами обломков. Колонна с каннелюрами лежала между косяками давно сгнившей двери. Перешагнув через нее, я стал искать взглядом доказательства того, что шлюха сказала правду.

— Вот это да!

Сигурд, двигавшийся куда проворнее, чем я, успел добраться до дальнего края развалин. Задняя стена здания, к этому времени почти обрушившаяся, была построена прямо возле утеса, на котором виднелись прямоугольные следы от некогда прилегавших к нему камней. Там, где стоял Сигурд, осталось несколько глыб, уложенных древними строителями вокруг давно заброшенного очага. Подойдя поближе, я увидел то же, что и он: по обеим сторонам очага на стене были вырезаны изображения солнца с лучами, похожими на шипы.

— То, что надо, — обрадовался я. — Еще что-нибудь заметил?

К моему удивлению, Сигурд покатился со смеху. Его гогот отразился от высоких утесов, вспугнув стайку птиц.

— Воистину, Деметрий Аскиат замечает то, чего не видят другие! Кто еще смог бы разглядеть эти царапины и не заметить того, что находится у него под ногами?

Я посмотрел вниз. Пока я шел к стене, это чудо было скрыто от меня высокой травой и к тому же мой взгляд был прикован к вырезанным на стене солнцам. Но теперь я ясно увидел то, о чем говорил Сигурд. На площадке перед очагом, почему-то свободной от растительности и мусора, было выложено обращенное к небу мозаичное изображение светила. Его желто-оранжевые, поблескивающие золотом лучи извивались змеями. В центре был изображен неукротимый лик лучезарного Аполлона, длинные пряди его волос переплетались с солнечными лучами. Пухлый нос и выпученные глаза делали его похожим скорее не на бога, а на сатира.

— Она сохранилась чудесным образом!

Я непроизвольно глянул на небо, боясь, что Бог немедленно покарает меня за то, что я столь лестно отозвался о языческом образе.

— Это не просто чудо.

Сигурд описал рукой широкую дугу. Судя по кучкам жухлой травы и земли по краям мозаики, кто-то совсем недавно очищал ее от мусора. Присмотревшись лучше, я заметил на плитках белые царапины и трещины, видимо оставленные мотыгой или лопатой. А еще — узкую щель, идущую подобно нимбу вокруг головы Аполлона.

Я упал на колени и попробовал просунуть в щель пальцы. Эти усилия плачевно отразились на состоянии моих ногтей, однако плотно посаженный мозаичный круг так и не сдвинулся с места. Я попытался поддеть мозаичный круг ножом, но его лезвие также оказалось слишком толстым.

— Посмотри на его глаз, — услышал я над собой голос Сигурда. — Вернее, на зрачок.

Я повернулся и взглянул богу в глаза. Глаз, на который указывал варяг, был сложен примерно из дюжины белых и синих плиток, но черный кружок в центре был просто-напросто отверстием, в которое легко проходил человеческий палец. Недолго думая, я опустил в него свой указательный палец и, вытянув наверх око вместе с глазницей, увидел под ним вделанное в камень ржавое кольцо.

— Помоги же мне! — призвал я варяга, потянув кольцо на себя.

Плита с изображением бога, потерявшего за миг до этого свой глаз, оказалась для меня слишком тяжелой. Сигурд присел на корточки рядом со мной, и совместными усилиями мы оторвали плиту от земли и сдвинули ее в сторону. Под нею зиял черный провал.

— Без факела туда лучше не соваться!

Сигурд отыскал в кустах сухую ветку и оплел ее конец сухой травой и листьями. После этого он достал из висевшего у него на поясе мешочка кремень и огниво и принялся высекать из кремня искры. Через минуту его импровизированный факел полыхал ярким пламенем.

— Мне уже доводилось вытаскивать тебя из подземелья, — буркнул варяг. — И потому на сей раз я пойду первым.

Несмотря на тяжелые доспехи, он легко проскользнул через люк. Яма оказалась неглубокой: ноги его достали до дна, а голова еще оставалась над поверхностью земли. Чтобы войти в отходивший от ямы туннель, ему пришлось пригнуться. Почти сразу он вернулся за топором и факелом. Еще через несколько мгновений я услышал его приглушенный голос, приглашавший меня последовать за ним, и тоже спустился вниз.

С той поры как был прорыт этот туннель, прошло не меньше тысячи лет, однако выложенные кирпичом своды спокойно выдерживали тяжесть прошедших столетий. Я почти ничего не видел, поскольку Сигурд успел уйти далеко вперед. Судя по уклону и направлению, этот тайный ход уходил куда-то под утес. Я осторожно продвигался вперед, касаясь рукою поросших мхом стен и с ужасом думая о том, какая чертовщина может ждать нас в этом мраке. Мне вспомнилось та далекая пора, когда я, тогда совсем еще мальчишка, жил в Исаврийском монастыре. Один из братьев отправился вместе с послушниками в горы, к развалинам древнего капища, в котором наши языческие предки поклонялись своим ложным богам и идолам. Это было весьма жалкое строение с провалившейся крышей и ободранными стенами (их мрамор пошел на украшение церквей), однако мне казалось, что извечное зло и поныне обитает среди этих крошащихся камней. Когда вышла луна и монах, красочно живописуя устрашающие деяния врага спасения, принялся рассказывать нам о кровавых жертвах, приносившихся нашими предками богам злобы и мщения, мне стало казаться, что сам Сатана тянет ко мне черные костлявые пальцы. Хотя с той поры мне множество раз доводилось видеть жертвенники Люцифера, но это неприятное ощущение вспомнилось мне не где-нибудь, а именно здесь, в этом узком туннеле.

— Посмотри-ка сюда!

Я нагнал Сигурда примерно в тридцати шагах от входа, там, где стены туннеля внезапно раздавались вширь и ввысь, образуя квадратную комнату. Кирпич, которым были выложены стены туннеля, уступил место горной породе, — впрочем, видневшаяся впереди перегородка с проемом, ведущим во второе помещение, тоже была сложена из кирпича. От дыма у меня слезились глаза и першило в горле, однако я разглядел, на что указывал Сигурд. В центре подземной залы лежала груда золы и обгоревших веток.

— Костер жгли совсем недавно, — задумчиво пробормотал я. — А что там?

— Сейчас увидим.

Мы миновали проем и оказались во второй комнате. Она была заметно длиннее первой и составляла в длину не меньше пятидесяти шагов. Своды ее были покрыты затейливой резьбой, а пол выложен мозаикой. По боковым стенам тянулись резные каменные скамьи, отполированные до блеска сидевшими на них людьми, а над скамьями виднелись выцветшие от времени росписи. В дальнем конце на возвышении стоял каменный алтарь.

Если бы факел был у меня, я давно выронил бы его от ужаса. Дрогнула даже крепкая рука Сигурда. Изображения на стенах были гротескными, фантастическими: процессии людей с головами зверей и птиц, чудовищные насекомые, выползающие из-под земли, и рука, тянущаяся из могилы. Эти дьявольские росписи доходили до самого пола и переходили в мозаичные изображения еще более нелепых и жутких созданий и неведомых мне странных символов, частично залитых какой-то давно засохшей темной жидкостью!

— Хорошо, что нас сейчас не видит наш епископ, — прошептал Сигурд. Его голос дрожал от волнения, однако подобно обреченному на смерть каторжанину он продолжал продвигаться вперед. — Куда нас занесло?

Черная пленка у нас под ногами затрещала и раскрошилась. Я увидел следы сапог человека, ходившего по ней еще до того, как она засохла. Меня стало подташнивать, ибо я внезапно понял, что это была за жидкость; о ее происхождении лучше было вообще не думать. Положив руку на доспехи, под которыми висел мой серебряный крест, я стал молить Бога о том, чтобы Он оградил нас от всякого зла.

— Зря мы сюда забрались…

Сигурд поднес факел к каменному алтарю, осветив ближайший фриз. Там был изображен человек в остроконечном колпаке, одной рукой он держал за шею огромного быка, другою вонзал ему в бок клинок. Из раны несчастного животного рекой текла кровь, на которую жадно взирали мерзкие стервятники.

— Похоже, это какое-то древнее капище.

Я не смог узнать здесь древних богов, воспетых в поэмах и древних преданиях, но мне было известно, сколь они мерзки и многообразны.

— Но что здесь делали рыцари Божьего воинства?

Сигурд ничего не ответил. Приставив топор к языческому алтарю, он направился в угол пещеры, наклонился и поднял какой-то предмет. Когда варяг повернулся ко мне, я едва не завопил, ибо он держал в руке раздвоенное копыто.

— Похоже, лукавый охромел, — почти весело произнес он. — Хотя я никогда не слыхал, что у него копыта как у быка.

Дрожа всем телом, я взял у него поблескивавшее в свете факела копыто. Как и сказал Сигурд, скорее всего, оно принадлежало корове или быку, хотя в этом сатанинском капище наверняка можно было найти любую мерзость. Я отдал его Сигурду, вспомнив сказанные шлюхой слова: «Они привели с собой вола. Он жутко ревел. Мы даже подойти к ним боялись».

— Как ты думаешь, что они здесь…

Я не мог заставить себя сформулировать вопрос до конца. Куда менее впечатлительный Сигурд спокойно отбросил копыто в сторону и, вновь обведя взглядом стенную роспись, произнес:

— Ты спрашиваешь меня о том, что они здесь делали? Что еще можно делать с волом в укромной пещере? Я думаю, они здесь ели.