"Йоулер" - читать интересную книгу автора (Эккерт Аллан)

Глава 5

Через три месяца, в середине февраля, кот оказался возле широкого разлива Миссисипи, который известен как Лэйк-Пепин.

Свернув на восток, он вышел к Сливовому Ручью, южнее Плам-сити. На минутку остановившись, понюхал воздух и тут же ступил на лёд. Он перемахнул через пятифутовую полоску притока на ту сторону. Запах усилился, и тревожный плач вырвался из его груди.

Чуть к югу от деревушки Поркюпайн он быстро побежал через лес, через поле за лесом, которое пересекала, извиваясь, река, один из берегов которой был много выше и круче другого. Что-то странно знакомое показалось тут: скалистое русло ручья, небольшая рощица, выступающая в поле, колоссальный гранитный валун, вырастающий из земли на одном берегу реки. Он явно узнал это место. Жалобный, почти неслышный стон вырвался из горла. Пройдя две тысячи двести миль почти за четыре года странствий, он вернулся к месту своего рождения.

И теперь снова, как он делал это уже много-много раз, он поднял голову, вслушался, всмотрелся, принюхался к чему-то неслышному, невидимому, неуловимому.

Десять минут он стоял так без движения, слегка приподняв голову, поводя ноздрями, точно пробовал воздух. Потом, вдруг успокоившись, он побежал вниз по течению, пока не достиг моста через широкий, покрытый льдом Чиппиуэй. Здесь, спрятавшись за густыми зарослями кустов, растущих вдоль дороги, он изучал мост. Солнце стояло высоко, и движение на дороге было небольшим. Но перебегать сейчас дорогу казалось опасным. Поэтому он скрылся в лесу неподалёку и кружил там. Не сразу он нашёл убежище в упавшем дереве с лукообразным стволом.

Весь день, пока он спал, время от времени странное хныканье доносилось из его убежища, и лапы его дрожали. Это был тот же стон, который рождался в его груди в те времена, когда он поднимал голову на север и нюхал воздух в поисках запаха, который, казалось, убегает от него.

Спустя час после того, как стемнело, он снова подошёл к мосту и долго прислушивался, прежде чем перебежать мост и выйти на северо-восточный берег Чиппиуэйя. Местность изобиловала грызунами. Охота в прибрежном лесу была удачливой и завершилась пиршеством. Потом он тщательно почистился и продолжил свой путь.

Он бежал вдоль маленькой речки Буффало, чуть ниже города Модена, вниз по течению, через маленький мост. И только на той стороне он свернул чуть к западу от своего постоянного направления.

За час до рассвета в лесу ему встретилась речушка, и он пошёл вдоль неё вниз по течению. Дважды за следующие несколько минут он насторожённо поднимал голову и принюхивался. Ручей стал теперь глубже и шире. Когда он дошёл до того места, где поваленное дерево образовало естественный мост, он долго стоял, прежде чем продолжить путь. Он шёл теперь очень странной походкой: высоко задрав голову и все время напряжённо шевеля ноздрями. Каждые несколько шагов он приостанавливался, слегка поводя ушами. И когда, обойдя кустарник, он внезапно остановился, слабая дрожь пробежала по его телу. На противоположном берегу, наполовину погруженный в воду, перед ним оказался разрушенный старый причал, который он когда-то так хорошо знал. За причалом узенькая тропа терялась в кустах, взбираясь на крутой склон.

Долгий жалобный крик вырвался у него. Дрожь волнами охватила его. Он быстро побежал назад, туда, где через речку было перекинуто дерево, и без раздумья перебежал по нему. Однажды он уже совершал такой путь и перебегал это самое дерево. Он бежал вверх до тех пор, пока не достиг края леса, где начинались прерии. Это были его прерии, где он и мальчик вместе бродили. И там, в конце поля, стоял старый, обшарпанный дом, а позади дома сарай. Его сарай. Он бежал к нему не останавливаясь, пока до сарая не осталось ярдов сорок. Тогда он лёг в высокой траве, казалось, вспоминая, что здесь в него впервые стреляли. Он начал снова двигаться к дому, но теперь медленно, осторожно, напрягая все свои чувства. Он уже был совсем недалеко, когда послышался шум машины, спускавшейся по старой пыльной дороге к дому. Интуитивно он кинулся в густые заросли и спрятался там. Коту некуда было скрыться, у него не было выбора — только сидеть там, где он сидит, готовым к схватке или бегству, как придётся. Глубокое спокойное урчание рвалось из груди, он оскалился в чуть слышном рыке.

Машина въехала во двор и с шумом остановилась. Большой автомобиль был так нагружен, что пассажиры, казалось, втиснулись в свои сиденья. Они выехали из Альма на рассвете, и когда у развилки в нескольких милях от города Мод Эндрюс свернула на плохую просёлочную дорогу, она пожалела, что обещала Тодду остановиться у старого дома, чтобы «взглянуть в последний раз». У неё не было особенного желания опять видеть этот дом. Ничто никогда так не радовало её, как отъезд отсюда несколько лет назад.

Тодд был погружён в собственные мысли. Раз за разом в течение четырех лет он приезжал сюда и бродил будто в ожидании того, что найдёт здесь своего любимца. Он складывал ладони у рта и звал: «Йоулер!» Но ответа не было, и он был теперь твёрдо уверен, что никогда и не будет. Во всяком случае, ему хотелось взглянуть на все в последний раз. Он сидел и вспоминал счастливые времена, когда он и котёнок вместе рыбачили с маленькой лодки, как они охотились на мышей в прерии. Он восстановил в памяти своё бегство вниз по реке, страшную ночь на островке, полную отвращения к себе самому из-за своей беспомощности. А что случилось с лодкой и котом?

Тодда снял с островка какой-то человек, заметивший огонь костра. Он вернулся к обезумевшей от горя матери и сильно напуганному отцу. Это было несчастное время. Но как часто говорила мать: «Перед зарёй всегда всего темнее». Па получил новую работу, и на этот раз постоянную. Он все ещё выпивал, но не так, как прежде. Казалось, что его что-то заставило стараться быть лучшим мужем и лучшим отцом.

На следующее лето умер дядя Джимми — брат па, в наследство отец получил крохотный гараж в Альма, где всегда находились желающие отремонтировать свою старую машину. Об этой работе, казалось, отец мечтал всегда. Но теперь он продал гараж в Альма и вошёл в пай в большом гараже в Сэнт-Луисе.

Их ожидала новая жизнь, и Тодд был рад, что они переезжают в Сэнт-Луис, но к этим местам у него навсегда останется глубокая привязанность.

Он вдруг очнулся от своих грёз от прикосновения материнской руки.

— Ты готов, Тодди? — спросила она мягко.

Он кивнул:

— Готов, ма. Не думаю, чтобы ещё когда-нибудь я снова приехал сюда.

Мод завела машину. Ни она, ни её сын не видели, как большая кошачья голова поднялась из тростников.

Все время, пока большая машина стояла у дома, кот оставался спокоен, он следил, как она уносится вдаль по просёлочной дороге. Потом он, наконец, поднялся, как будто поняв, что больше ему нечего бояться, и побежал к дому. Он обошёл его кругом и не уловил ни запаха, ни звука человека. Он повернулся и обошёл сарай. Окно, через которое он входил и выходил, было забито куском жести от банки из-под белой краски, бадья, стоявшая под окном, исчезла. Дверь в сарай была приоткрыта, он толкнул её носом, она чуть покачнулась. Он сунул голову внутрь, никакие запахи его не взволновали, только слабый мышиный дух. Он постоял, озираясь, в центре сарая. Под забитым жестью окном приютилась картонная коробка, в которой он провёл своё детство. Он подошёл к ней и принюхался. Внутри лежали мешки, на которых он спал, он поставил на них лапы, но здесь не было места для него теперешнего, чтобы он мог прикорнуть в этой когда-то такой большой коробке.

В целом здесь мало что изменилось. Он обнюхал все вокруг: ящики, жестянки и ржавые инструменты. Что-то привлекло его взгляд между двумя ящиками. Осторожно приблизившись, он рассмотрел моток грязной бечёвки размером с мяч для гольфа.

Чуть помедлив, но потом все смелее он стал подталкивать его лапой. Клубок легко откатился на несколько дюймов. Он преследовал его и снова подталкивал, потом набросился на него и стал кусать, дурачась, кружился вокруг него, подбрасывал в воздух и ловил, снова отбрасывал в сторону и снова ловил. Когда он вертелся, держа зубами и передними лапами клубок, он наскочил на старый цветочный горшок, который с шумом упал и разбился.

Шум испугал его. Игривости как не бывало: глаза сузились, мускулы напряглись.

Он подошёл к двери и собирался спуститься по ступенькам вниз, но, подняв одну лапу, оглянулся и долго стоял так. И долгий жалобный крик, непрерывный вой, громкий сначала, постепенно стих.

Не глядя больше на сумрачное помещение, он проворно выбежал из сарая и через прерию устремился в глухой огромный лес. Ни разу он не остановился и, по своему обыкновению, не поднял нос, принюхиваясь и прислушиваясь к чему-то, что было вне окружающего его мира.

Вообще он никогда больше не делал этого.

Перевод с английского Марины Гусейновой.

Аллан Эккерт родился в Буффало (штат Нью-Йорк) в 1931 году. Детство его прошло в Чикаго. Он писал и пытался печатать свои рассказы ещё в школе. Впервые он опубликовал свой рассказ в 1959 году.

В возрасте девяти лет Эккерт впервые проводит лето в лесах Онтарио. В течение последующих восьми летних сезонов с рюкзаком за плечами он путешествует от Миссисипи до Национальных парков и гор Дальнего Запада, ночуя в палатке, переезжая с места на место на попутных машинах.

Не всегда путешествия по лесам Америки были вполне безопасными: однажды ему пришлось провести семь часов на верхушке ели в Национальном лесу Шошон (штат Висконсин) из-за разгневанного лося, которого он собирался сфотографировать.

Эккерт держал у себя, пытаясь приручить, лис, скунсов, ястребов, сов, опоссумов и енотов. Но никогда у него не было дикого кота. Работая в Дайтонском заповеднике (штат Огайо) при Музее натуральной истории, он наблюдал за приручёнными котами, «Йоулер в этой книге, — говорит Эккерт, — в большой степени портрет Томми — дикого кота, рождённого в неволе. Он весил 35 фунтов , и росту в нем было 16 дюймов до плеч. Он играл, как собака, имел глубокий урчащий голос и разрешал мне носить его на руках».

В настоящее время Колорадский федеральный ветеринарный отдел пытается скрестить дикого кота с домашней кошкой, чтобы потомство можно было вытренировать для съёмок фильма по книге «Йоулер».

Аллан Эккерт — натуралист и профессиональный писатель, у него вышло 12 книг о природе.