Шарль Эксбрайя ПОСЛЕДНЯЯ СВОЛОЧЬ

Глава I

Лью Мартин, известный среди малышей Стонтон-Сити как «дядюшка Лью», сидел на стуле, закинув ногу на ногу, и мечтал о том благословенном часе, когда он сможет наконец уйти в отставку и отдохнуть. Всякий раз как Лью пытался подсчитать, сколько бесконечно долгих часов он провел на дежурстве, бродя по улицам города, или торчал столбом на перекрестке Белвер-стрит и Кеннеди-авеню, регулируя движение, у бедняги начинала кружиться голова и только крепкое словечко помогало не рехнуться окончательно. Лью Мартин звезд с неба не хватал, но был честным служакой и уже почти тридцать лет добросовестно выполнял порученную ему работу. Но сейчас, когда делать было решительно нечего, полицейский позволил себе погрузиться в мечты и вероятно уже в тысячный раз подумать над важной проблемой — стоит ли, получив отставку, обосноваться на родине жены, в Кентукки, неподалеку от Мэдисона, или же уехать на оставленную ему родителями ферму в окрестностях Роллы, в самом сердце Миссури. Впрочем, и сейчас Лью не смог прийти к окончательному решению, тем более что в управление с перекошенным лицом влетел Джордж Росли, владелец знаменитого в городе ресторана «Маисовый початок». Мартин давно знал старика Джорджа и очень любил его. Росли уже стукнуло семьдесят два года, однако он сохранил юношескую живость и стройность, а заодно и удивительно мощную глотку. Полицейский дружески приветствовал старого знакомого.

— Салют, Джордж! У тебя все в порядке?

— Нет, совсем наоборот!

Тон, каким это было сказано, встревожил Лью больше слов.

— Что-нибудь случилось?

— А какой порядок может быть в Стоктон-Сити, если полицейские дрыхнут даже в управлении?

Лью, конечно, очень хорошо относился к Джорджу, но все-таки есть вещи, о которых не следует говорить. А потому, скинув ноги со стула и вытянувшись во весь свой немалый рост, он сухо заметил:

— Во-первых, я не «дрых», а отдыхал, а во-вторых, я не позволю, чтобы ты разговаривал со мной в таком тоне!

Росли фыркнул.

— Уж не хочешь ли ты, случаем, чтобы я принес тебе извинения?

— А почему бы и нет?

Росли пожал плечами.

— Не будем попусту терять время, Лью. Пойди скажи лейтенанту, что я хочу с ним потолковать.

— Лейтенанта сейчас нет на месте.

— Ладно… тогда я зайду в другой раз.

— Может, ты скажешь мне, о чем хотел поговорить с лейтенантом?

Джордж с сожалением окинул взглядом добродушное лицо Мартина.

— Нет, старина, мне вовсе не хочется, чтобы тебя мучили кошмары. Это дело тебе не по зубам.

— Ты знаешь… капитан у себя…

— Ты что, совсем рехнулся? — оборвал его старик. — Как же, стану я рассказывать о своих неприятностях этому подонку! Нет, послушай, у тебя все в порядке с головой?

Страшно смущенный, полицейский попробовал было не слишком уверенно возражать:

— Ты не имеешь права, Джордж Росли, говорить такие вещи о шефе полиции, тем более — в моем присутствии!..

— Плевать мне на твое присутствие, Лью, потому как тебе не хуже моего известно, что Тед Мелфорд — законченный негодяй, последняя сволочь, продажная шкура и черт знает что еще!

— Если ты собираешься продолжать в том же духе, Джордж Росли, я отправлю тебя в камеру малость охладиться!

— В таком случае, мой бедный Лью, тебе придется отправить туда все население Стоктон-Сити, поскольку в городе нет ни единого человека, кто бы не знал, что Тед Мелфорд — подонок и, вместо того чтобы внушать почтение к закону, продался Мэлу Войддингу, который вместе со своими проклятыми гангстерами держит в страхе весь город!

Ответ на эту гневную тираду послышался из-за спины Джорджа, и произнесший его голос не предвещал ровно ничего хорошего.

— Будь вы помоложе, Росли, я бы отвел вас в сторонку, поучил вежливости и растолковал, как нужно говорить о начальнике полиции Стоктон-Сити. А вам, Мартин, придется в письменном виде изложить причины, которые заставили вас терпеть подобные высказывания о вашем капитане!

Росли обернулся. В дверях стоял колосс, облаченный в форму лейтенанта полиции. Лью Мартин покрылся холодным потом — его всегда пугали гневные вспышки О'Мэхори, типичного ирландца, известного тем, что мало чего боится на этой земле. Зато на старого Джорджа появление лейтенанта произвело совсем другое впечатление. Старик расплылся в счастливой улыбке.

— Лейтенант О'Мэхори! Вас-то я и пришел повидать!

— Вы должны попридержать язык, Росли, если, конечно, не жаждете нарваться на очень крупные неприятности. Ясно?

— Но, лейтенант, вы же знаете… я только повторил то, о чем судачит весь город!

— Вы хотите расплачиваться за всех?

— Ладно… раз уж вы так к этому относитесь… забудем мои слова… Но, услышав, что со мной приключилось, вы наверняка признаете, что у меня есть все основания выйти из себя!

— А в чем дело?

— Я хочу, чтобы это осталось между нами…

— Тогда пойдемте ко мне в кабинет…

— Если вас это не слишком затруднит, лейтенант, я бы предпочел другое место…

— Почему?

— Понимаете… мне бы не хотелось, чтобы кто-то другой услышал то, что я собираюсь вам рассказать… и особенно капитан.

— Опять вы за свое, Росли?

— Да нет же, черт возьми! Просто мне слишком дорога моя шкура!

О'Мэхори немного поколебался, но, сообразив, что старик и в самом деле здорово напуган, кивнул:

— Согласен… Моя машина стоит на улице. Я сяду за руль, а вы присоединитесь ко мне попозже.

— Спасибо, лейтенант!

Через некоторое время в приемную вышел Тед Мелфорд. Лью сразу догадался, что капитан уже успел выпить, и, вспомнив, каким человеком был Тед до постигшего его несчастья, не смог сдержать тяжелый вздох. В прежние времена для всех жителей Стоктон-Сити Мелфорд действительно олицетворял правосудие — суровое, но справедливое. И все знали, как он любит свою жену Мэри и двух дочерей. Лилиан погибла, не дожив и до двадцати лет, а прелестной девчушке Джойс едва исполнилось пятнадцать. Мелфорда всегда ставили в пример, и Лига поддержки американской семьи избрала его почетным президентом. Но все это — в прошлом. Теперь уже никто не испытывал к капитану ни малейшего уважения, и, за исключением мэра Теренса Кэмдена и Флойда Шерпо, хозяина бара «Среди добрых друзей», во всем городе не нашлось бы ни единого человека, который бы пожелал публично появиться в обществе капитана полиции, после того как он начал пьянствовать и запятнал свою честь. Даже самые уравновешенные граждане никак не могли взять в толк, почему мэр не отправит его в отставку и чего он ждет. Причин избавиться от Мелфорда хватало с лихвой.

— Привет, Лью…

— Добрый день, шеф.

— Где остальные?

— На обходе.

— А лейтенант?

— Его увел Джордж Росли.

— И чего он хотел?

— Сие есть тайна, покрытая мраком!

Мелфорд пожал плечами и, не добавив ни слова, вернулся в кабинет.

С фотографии, стоявшей на столе Теда, улыбалась очаровательная молодая девушка, Лилиан. И каждый раз, садясь в кресло, капитан испытывал такую же острую боль, как в тот день (а с тех пор прошел почти год), когда Пат О'Мэхори сообщил ему, что Лилиан попала под машину и ее увезли в больницу. Как ни спешил Тед, он не успел застать дочь в живых. С тех пор, несмотря на любовь близких и сочувствие всего города, он стал жалким ничтожеством. Из славы и гордости Стоктон-Сити Мелфорд превратился в его позор. Но прежде всего капитану не могли простить то, что он пошел на службу к гангстеру Мэлу Войддингу, один из наемных убийц которого, возможно, сидел за рулем машины, сбившей Лилиан. Впрочем, машина была зарегистрирована в штате Огайо и немедленно скрылась с места преступления.

Тед Мелфорд не мог думать ни о чем, кроме гибели своей дочери. Часами он сидел у себя в кабинете, снова и снова переживая постигшее его горе. Оттуда капитан выходил лишь в бар Флойда Шерпо и под презрительными взглядами клиентов пил, тщетно пытаясь забыть о несчастной девочке, превращенной в кровавое месиво. Когда Тед приближался к стойке, некоторые демонстративно отодвигались, а кто погрубее громко спрашивал:

— Эй, ребята, вам не кажется, что потянуло гнильцой? Вам не мешало бы как следует почистить дом, Флойд!

И если Шерпо в подобных случаях приходил в дикое бешенство, то Мелфорд оставался невозмутимым. Казалось, он вообще не видит и не слышит этих хамских выходок.

— Мою бутылку, Флойд, — только и говорил он.

— Ты ее допил вчера вечером, Тед, — нередко приходилось отвечать Шерпо.

— Что ж, тогда открой другую!

Бармен выполнял приказ, и капитан долго беседовал с бутылкой, потом наконец вставал и, одернув мундир, деревянным шагом направлялся к двери, провожаемый сочувственным взглядом Флойда.

— Я не потерплю никаких грубых замечаний о моем друге Теде Мелфорде, — с самым свирепым видом предупреждал Шерпо, как только за капитаном закрывалась дверь.

Шерпо, бывший игрок в регби, многим внушал почтение, и немалая часть его клиентов втайне восхищалась преданностью бармена падшему другу.

Лейтенант без стука вошел в кабинет шефа.

— Здравствуйте, капитан.

— Добрый день, Пат. Что-нибудь новенькое?

— Готовится прескверная история.

— Вот как?

— Ко мне приходил Джордж Росли. У него побывал Джимми Тонала.

— Ну и что?

— Тонала заявил старику, что, если тот не согласится сдавать белье в «Юкатан», прачечную Макса Моски, его ресторан перевернут вверх дном. Разумеется, Макс действует с полного согласия Войддинга.

— А дальше-то что?

— А то, шеф, что мне очень хотелось бы знать, станем ли мы и дальше терпеть такой наглый рэкет!

— Слишком сильно сказано, Пат.

Лейтенант ошарашенно воззрился на капитана.

— Вы и в самом деле думаете то, что сейчас сказали?

— Пока у нас нет никаких доказательств, что Тонала всерьез угрожал Росли.

— Вы больше верите бандиту вроде Тоналы, чем Джорджу?

— Не в том дело… но, боюсь, как бы воображение старого Росли…

— Джордж не маразматик и вовсе не выжил из ума, — резко оборвал капитана О'Мэхори. — Если вы это пытались мне внушить! Вся беда в том, что вы, как всегда, пресмыкаетесь перед Войддингом и его бандой!

— Я не позволю вам…

Лейтенант презрительно рассмеялся.

— Вы больше не можете ни разрешать, ни запрещать мне что бы то ни было, шеф. Вы совсем утратили мужество и честь. Знаете, какого мнения о вас в Стоктоне? Когда кто-то делает пакость, о нем говорят: «Почти так же мерзок, как Тед Мелфорд!»

Капитан усилием воли заставил себя сдержаться.

— Выбирайте слова, лейтенант! — буркнул он.

— Я всего лишь передаю вам общественное мнение Стоктона, капитан. Кстати, это входит в мои обязанности.

— Мне не нравится ваше рвение, лейтенант!

— А мне — ваше отношение к гангстерам, капитан!

— Замолчите! Приказываю вам замолчать!

О'Мэхори вытянулся по стойке «смирно». Капитан явно смутился.

— Мне очень жаль, лейтенант, что вы принуждаете меня разговаривать с вами в таком тоне… Помнится, когда-то мы были друзьями, а?

— Ошибаетесь, капитан… У меня был друг, которого звали так же, как и вас, но он умер. Дружба невозможна без уважения, а мне трудно уважать человека, способного так себя вести. Став полицейским, я поклялся чтить закон и намерен сохранить верность клятве. Что до Росли, то это крепкий старикан. Он полон решимости не сдаваться, намерен собрать всех владельцев ресторанов и уговорить их сопротивляться требованиям банды Войддинга. И я встану рядом с ним!

— Я вам запрещаю!

— Плевать мне на ваши запреты, Тед Мелфорд, я сегодня же подам в отставку.

— Вас назначил мэр, и прошение вы должны подать ему.

— В таком случае я немедленно иду в мэрию. Прощайте!

На пороге огромный ирландец обернулся и пристально посмотрел на капитана.

— И запомните: если с Джорджем Росли что-нибудь случится, никто не помешает мне расправиться с этими подонками! Даже если потом меня усадят на электрический стул!

Подождав, пока эхо шагов О'Мэхори затихнет вдали, капитан вышел из управления и сел в машину. Через несколько минут он остановился у отеля «Эксцельсиор», где жил Мэл Войддинг. Служащий окинул полицейского презрительным взглядом и громко проговорил в трубку: «Начальник полиции Стоктон-Сити спрашивает, может ли мистер Войддинг его принять. Хорошо…»

Он повесил трубку.

— Вас ожидают. Дорогу, я думаю, можно не показывать? Вы здесь так часто бываете, что наверняка выучили ее наизусть.

— Занимайтесь-ка лучше своими делами, приятель.

— Я вам не приятель! И к тому же вы получаете жалованье из налогов, которые я плачу. Разве это не дает мне право на собственное мнение?

Тед не стал спорить и пошел к лифту.

Войддинг занимал целый этаж «Эксцельсиора». Джимми Тонала, пристроившись на стуле у лифта, изучал спортивный журнал. Револьвер под пиджаком выпирал, как настоящий горб. При виде капитана бандит приложил палец к шляпе.

— Наше вам…

Не обращая на него внимания, Мелфорд свернул в коридор. Ноги утопали в толстом ковре. Не успел он постучать, как дверь открылась. Перед капитаном стоял телохранитель Войддинга Брайан Уингфилд. Тед, видимо, отвлек его от партии в покер с другим убийцей — Элом Сирвелом.

— Мэла Войддинга уже предупредили… — сказал Тед.

— Знаю, шеф, знаю…

Гангстер толкнул еще одну дверь.

— Это легавый, — сообщил он и, повернувшись к Мелфорду, добавил: — Можете идти!

В соседней комнате второй помощник Войддинга Макс Моска раскладывал пасьянс, а его подружка, блондинка по имени Пипер Плок, которую все называли просто Пэ-Пэ, старательно наводила марафет. В настоящее время, несмотря на полное отсутствие таланта, она считалась «звездой» кабаре Войддинга.

— Боже мой! — воскликнула Пэ-Пэ при виде Теда. — У вас всегда такая мрачная физиономия, будто вы только что с похорон!

Макс встал и, не говоря ни слова, отвесил подружке крепкого шлепка.

— Может, это научит тебя хоть время от времени держать на запоре свой хорошенький ротик, Пэ-Пэ.

— Нет, послушай, что на тебя нашло? Уж не рехнулся ли ты, часом?

Макс повернулся к Мелфорду:

— Простите ее… у девочки явно не хватает такта. Не ее вина, конечно, но вторую такую дурищу надо еще поискать…

Девица обиделась.

— Ишь, чего придумал! И ничуть я не тупее других!

— Замолкни, Пэ-Пэ, а то опять схлопочешь. Я надеюсь, Мелфорд, вы принесли хорошие вести, потому как патрон сегодня встал не с той ноги… Бабенка Чака вроде бы вчера вечером опять накуролесила в «Копакабана»… Вам об этом не докладывали?

— Нет.

Макс вздохнул.

— Мне было бы жаль Пирл, но, если она не прекратит пьянствовать, непременно нарвется на крупные неприятности… Вы же знаете, как босс не любит шуму… Больше всего он ценит скромность и терпеть не может, когда болтают о нем или о его друзьях…

Мелфорд посмотрел на Макса — невысокий рост, черные курчавые волосы и некоторая склонность к полноте выдавали его итальянское происхождение. Для Теда не было секретом, что Моска спит и видит, как бы занять место своего приятеля Чака Алландэйла, правой руки Войддинга. Опасный тип этот Макс и к тому же всегда ухитряется не запачкаться. Если он и убивает, то лишь под покровом темноты, так, чтобы все было шито-крыто. Чак, наоборот, являл собой тип идеального американца — высокий блондин с великолепной фигурой и по-детски простодушной улыбкой, сразу же вызывавшей симпатию. Однако слишком доверять располагающей внешности Алландэйла не стоило — он стрелял быстро и точно, не переставая, впрочем, все так же мило улыбаться. Внешняя мягкость скрывала жестокий, холодный ум. Чак любил убивать. И если Пирл стала пить сверх меры, то лишь потому, что ей очень несладко приходилось с Алландэйлом.

Макс Моска надел пиджак.

— Пойдемте, Мелфорд.

Идя друг за другом, они миновали еще две комнаты и в последней столкнулись с хорошенькой брюнеткой. Правда, сейчас ее лицо распухло от побоев и слез. Макс насмешливо фыркнул.

— Я вижу, тебе устроили неслабую трепку, Пирл!

Молодая женщина молча проскользнула мимо. По пятам за ней шел Чак.

— А босс, похоже, страшно недоволен, да, Чак?

— Тебе ужасно хотелось бы поссорить нас с Мэлом, правда, Макс? — с улыбкой отозвался Алландэйл.

— Выдумаешь тоже!

— Возись-ка лучше со своим жалким рэкетом, а серьезные дела оставь настоящим мужчинам!

Тед с любопытством наблюдал за перепалкой двух ненавидящих друг друга убийц, однако, несмотря на явное физическое превосходство Алландэйла, он бы все же поставил на Макса. Итало-американец намного хитрее. Вот и теперь он, по обыкновению, сделал обходной маневр.

— Ты не прав, Чак… не прав. Просто ты не знаешь, кто твои истинные друзья.

— Таких друзей, как ты, я предпочитаю видеть на кладбище. Кстати, то же относится и к вам, фараон.

И, сделав это мрачное предупреждение, Алландэйл удалился.

— Бедняга Чак, — вкрадчиво заметил Моска. — Боюсь, он не доживет до старости… Ладно, пошли, а то Мэл может потерять терпение.

Моска тихонько постучал в дверь и, получив разрешение войти, скользнул в комнату, но почти тотчас же вышел обратно.

— Босс вроде бы малость поутих. Ни пуха…

В жизни Мэла была только одна страсть: бабочки. За долгие годы он собрал великолепную коллекцию и тратил фантастические суммы на какой-нибудь редкий экземпляр. Каждый день Войддинг проводил по нескольку часов, склонившись над застекленными ящиками и созерцая любезных его сердцу чешуекрылых. Когда Мелфорд вошел в комнату, гангстер разглядывал в лупу один из образчиков своей коллекции, с осторожностью ювелира перебирая короткими толстыми пальцами. Мэл Войддинг производил впечатление изрядно подпорченного куска сала. Его длинные черные волосы, разделенные прямым пробором, блестели от бриолина. Крохотные поросячьи глазки почти скрывались над набухшими веками. У тех, кто видел Войддинга впервые, оставалось ощущение чего-то нездорового. Однако в моральном отношении дело обстояло еще хуже. Если не считать бабочек, Мэл не любил никого и ничего на свете.

— Чего вы хотите, Мелфорд? — спросил он, не поднимая головы и не предлагая гостю сесть.

— Мне надо поговорить с вами о Джордже Росли.

— Это еще кто такой?

— Хозяин ресторана «Маисовый початок».

— Ну и что?

— Насколько мне известно, Тонала приходил к Джорджу требовать, чтобы тот сдавал белье в прачечную «Юкатан», угрожая в противном случае крупными неприятностями.

— Вы любите бабочек?

— Никогда об этом не думал.

— Жаль.

— Возможно, но я очень хочу, чтобы вы приказали Тонале оставить в покое старого Джорджа.

— На свете нет ничего прекраснее бабочек… В отличие от людей среди них нет ни одной уродины… вот только жизнь коротковата… И это их единственное сходство с некоторыми людьми.

— Росли способен начать кампанию против вас и ваших ребят, а в открытом бою вы ровно ничего не выиграете.

Войддинг отложил лупу и поднял наконец мертвенно-бледное лицо.

— За кого вы себя принимаете, вы, грязный, продажный легаш? С какой стати у вас хватает наглости давать мне советы?

— Если вы не отстанете от Джорджа, мне придется принять кое-какие меры.

— В самом деле?

Войддинг медленно распрямил короткий жирный торс.

— У вас есть еще одна дочь, а, Мелфорд?

— Да, Джойс.

— И жена, которой, насколько я понимаю, вы дорожите?

— Разумеется.

— Было бы весьма прискорбно, если бы их постигла судьба вашей дочери Лилиан…

Капитан закрыл глаза и стиснул зубы.

— Вы сами решили присоединиться к нам, Мелфорд. А от меня нельзя уйти просто так. Так что нравится вам или нет, а вы останетесь у меня на службе.

— Мэр отправит меня в отставку.

— Тогда я сам подыщу вам работу. — Войддинг издал что-то вроде смешка. — Я никогда не бросаю своих служащих.

— А как насчет Росли?

— Вы мне уже порядком осточертели с этим старым дурнем, Мелфорд. И не заставляйте меня повторять вам довольно неприятные истины. Или Росли подчинится, или мы поступим с ним по нашим законам, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Терпеть не могу упрямцев! Так что вы проездили впустую… Но я не хочу, чтобы вы уезжали, совсем ничего не добившись, а потому доверяю вам новость, которая пока известна мне одному: мой младший братишка Берт переселяется в Стоктон-Сити и намерен прихватить с собой парочку приятелей — Сэма Мервейна и Тони Альтамиро. Последний — мексиканец, но, говорят, этот малыш опаснее гремучей змеи. Эта милая компания пополнит наши ряды, и у нас будут новые расходы. Не так ли? А потому всяким там Росли не время строить из себя героев… Берт — очень изобретательный малый, и на него вполне можно положиться. Я просто счастлив, что он решил присоединиться ко мне. Не то чтоб меня особо обуревали родственные чувства, но мне уже случалось использовать таланты младшего братишки, и не без выгоды… Он приезжает из Дайтона.

— В Огайо?

— Вот-вот… я рассчитываю, что вы будете особенно любезны с моим младшим братом, Мелфорд…

— А почему бы и нет?

— Действительно… почему бы и нет? Тем более что у Берта ужасно тяжелый характер, а мне не хочется, чтобы миссис Мелфорд стала вдовой… Печально стареть в одиночестве, особенно если не интересуешься бабочками… Вам нужны деньги?

— Нет.

— Возьмите все же эти две сотни долларов и купите цветов миссис Мелфорд. А теперь убирайтесь. Терпеть не могу запаха легавых, даже когда они насквозь прогнили.

Когда дежурный доложил, что лейтенант О'Мэхори хочет поговорить с ним по важному делу, мэр Теренс Кэмден тяжело вздохнул. Он догадывался, зачем пожаловал Пат. Мэр испытывал искреннюю симпатию к простодушному верзиле ирландцу, но иногда тот здорово действовал ему на нервы.

Строгой элегантностью, воркующим голосом и немного слащавыми манерами Теренс Кэмден напоминал главу отдела Государственного департамента в Вашингтоне. Никто не умел так ловко сгладить углы, когда наиболее радикально настроенные члены муниципального совета пытались взять его за горло. Кэмден пользовался огромной популярностью в Стоктон-Сити, и его постоянно переизбирали на новый срок, тем более что никто не решался выставить свою кандидатуру и вступить в борьбу. Однако в последний год, когда Мэл Войддинг буквально воцарился в городе, Теренс начал с тревогой подумывать, простят ли ему избиратели, что он никак не может справиться с бандитами. Мэр пытался унять тревогу, повторяя себе, что до следующих выборов еще четырнадцать месяцев, а за это время еще немало воды утечет…

Итак, Кэмден принял О'Мэхори с самым сердечным видом.

— Какой добрый ветер вас принес, лейтенант?

— Я написал вам прошение об отставке.

— Вы шутите?

— Вам отлично известно, что я никогда не шучу.

Кэмден и в самом деле об этом знал.

— Но в конце-то концов, почему?

— Потому что я не могу больше работать с Тедом Мелфордом. Кому-то из нас надо уйти.

— Послушайте, Пат…

— И не пытайтесь меня уговорить! Я вовсе не хочу, чтобы и меня тоже весь город считал продажным полицейским!

И тут лейтенант рассказал мэру о Джордже Росли и о нежелании капитана принимать меры. Теренс покачал головой.

— Может, вы и правы насчет Теда, лейтенант, но все равно сейчас не время бросать работу.

— Тогда увольте Мелфорда, который бесчестит всю полицию!

— Не слишком ли суров приговор?

— Но, черт возьми, он же получает деньги от Мэла Войддинга! Капитан полиции на службе у главаря банды! И вы считаете это нормальным?

— Пока еще нет достаточных доказательств его падения.

— С тех пор как погибла Лилиан, Мелфорд все время выгораживает Войддинга и его убийц! И это при том, что он сам подозревает, будто несчастный случай подстроили эти подонки! Да если бы нечто подобное учинили со мной, никто бы мне не помешал придушить Войддинга своими собственными руками!

— И вы бы закончили жизнь на электрическом стуле… Кроме того, на то время, когда машина сбила Лилиан Мелфорд, у Войддинга и всех его подручных железное алиби, способное убедить самых недоверчивых судей.

— Они лгали!

— Докажите это. Я знаю Теда, О'Мэхори, еще с тех пор, когда он учился в начальной школе… Тед всегда был образцовым полицейским… и едва не покончил с Войддингом и его бандой, а потом вдруг произошла эта трагедия с его дочерью… После смерти Лилиан Тед уже далеко не прежний, говорят, даже начал пить… Я уже хотел отправить его в отставку, но подумал о Мэри. Что станет с ней и с их второй девочкой?

— Но интересы города…

— …важнее, чем судьба Мэри и Джойс Мелфорд, согласен… и все же дайте мне время забыть, каким удивительным человеком был Тед… Вот почему я чисто по-человечески прошу вас, Пат, потерпите немного. Я знаю, для упрямого ирландца это чертовски трудно, но… ради меня, а, Пат?

О'Мэхори колебался.

— Я уже предупредил, что понес вам прошение об отставке… Что ж он обо мне подумает, увидев, что я опять притащился в управление?

— Тед только обрадуется, Пат… Уж в этом могу дать вам слово… Ведь он вас очень любит и ценит. Да и вы сами, старина, когда-то относились к нему по-дружески, правда?

— Не веди он себя так, как теперь, мы бы и сегодня оставались друзьями…

Мэр встал и, обойдя стол, положил руки на плечи полицейского. Но, чтобы поглядеть в глаза ирландцу, ему пришлось задрать голову.

— Позвольте старику напомнить вам, Пат, что дружба познается только в беде. Мы нужны Теду и не можем бросить его в такой трудный момент…

В тот вечер, когда муж вернулся домой, Мэри Мелфорд сразу почувствовала, что дела идут еще хуже, чем обычно. Она помогла Теду раздеться, молча проводила в гостиную и усадила в кресло.

— Джойс, — крикнула она возившейся в кухне дочери, — принеси отцу тапочки. Ты хочешь мартини, Тед?

— Да, пожалуй.

Пока мать готовила коктейль, в комнату вошла Джойс, чудесная крошка, уже не совсем подросток, но еще не взрослая девушка. В этот период «гадкого утенка», который обычно приносит столько страданий, дочь Теда радовала глаз блеском юности. Она обняла отца, стащила с него ботинки и надела тапочки. Когда девочка вставала, Тед обхватил ее тонкую талию, прижал дочь к себе и поцеловал.

— Любишь старика-отца?

— Как будто ты не знаешь!

— В школе все в порядке?

Джойс сразу нахмурилась.

— Не совсем… — честно призналась она.

— Вот как? И с чем у тебя нелады? С математикой? Историей? Географией?

— Ох, дело совсем не в этом…

Увидев, что мать возвращается с бокалом, Джойс упорхнула на кухню.

Пока муж мелкими глотками прихлебывал мартини, Мэри внимательно изучала его лицо. Со дня смерти Лилиан Тед страшно постарел, и жена всерьез опасалась, что он уже никогда не оправится от удара. Гибель старшей дочери глубоко ранила и ее, но если Мэри и перестала смеяться, то ради мужа и Джойс все время старалась скрывать свое горе и плакать только в одиночестве. Мэри оказалась сильнее Теда. Кому бы это пришло в голову в прежние времена?

— Неприятности на работе?

— Пат хочет уйти в отставку.

— Пат? Но почему?

— Мы поссорились.

— Из-за чего?

Мелфорд пожал плечами:

— Все та же история… Пата возмущает, что я могу поддерживать отношения с Мэлом Войддингом, хотя один из его подручных, быть может, убил нашу дочь… Пат считает меня подонком и откровенно об этом сказал.

— Пат О'Мэхори — хороший парень, — медленно и задумчиво проговорила Мэри.

Муж впился в ее лицо лихорадочно горящим взглядом, тем, что появился у него в тот день, когда похоронили Лилиан. И, глядя в эти новые для нее глаза, Мэри перестала узнавать своего мужа.

— Ты считаешь, что он прав, Мэри?

— Я запрещаю себе судить тебя. Ты мой муж, и я останусь рядом с тобой, что бы ты ни сделал, что бы ни случилось… но…

— Но?..

— …это очень тяжело, Тед. Сегодня меня оскорбили на рынке. Какая-то незнакомая женщина хотела занять мое место, а когда я воспротивилась, бросила мне в лицо: «Не очень-то задавайтесь, миссис Мелфорд, не велика честь быть женой последнего мерзавца в Стоктон-Сити!»

— И что ты сделала?

— Ушла.

— Почему же?

— Потому что другие кумушки сразу поддержали ту, которая меня оскорбила.

— Это на тебя не похоже, Мэри.

— Я устала, Тед.

— Причина не только в этом. Ты убежала, потому что в глубине души согласна с обидчицей…

— Замолчи!

— Неужели ты думаешь, я ничего не замечаю, моя бедная старушка?

Мелфорд поставил бокал на столик, и жена взяла его за руки.

— Что с тобой, Тед? Ты, когда-то такой безжалостный к гангстерам… как ты мог сговориться с ними? Стать их другом?

— Эта компания нам не по зубам… Я пытаюсь лишь помешать им творить слишком вопиющие преступления…

— Ценой своей репутации? Чести?

— Я не хочу, чтобы других детей постигла судьба Лилиан, если их родители упрутся.

— А ты думал, что изменяешь присяге, Тед? И тебе ни разу не приходило в голову, что кто-то из тех, кому ты не стыдишься подавать руку, возможно, убил нашу девочку?

— Да.

— И тебе это безразлично?

— Нет, конечно… но я думаю в первую очередь о других. Я обязан их защищать.

— Став сообщником людей, попирающих закон?

— Даже такой ценой. Я тебе противен, да?

Мэри покачала головой:

— Лучше б ты не задавал мне подобных вопросов… Скажем, я разочарована… и несчастна… Мучительно, прожив вместе столько лет, вдруг понять, что глубоко заблуждалась на твой счет… Ладно, хватит обо всех этих мерзостях… Действуй так, как считаешь нужным. Я не одобряю твоих действий, но всегда буду поддерживать тебя. А теперь — пошли к столу… Джойс приготовила тебе сюрприз.

Мэри уже повернулась, чтобы уйти, но муж поймал ее за руку.

— Прости меня, Мэри… но, может быть, когда-нибудь ты поймешь, почему я веду себя именно так.

— Сомневаюсь, Тед.

— А Джойс? Что у нее не ладится в школе?

— Мне бы не хотелось говорить об этом.

— Ах, вот оно что? То же, что сегодня произошло с тобой?

— Да. Джойс больше никуда не приглашают, и никто не решается ухаживать за ней.

— Девочка сердится на меня?

— Она не сказала об этом ни слова, а сама я не лезла ей в душу. Но можешь быть спокоен — что бы ни думала Джойс, она тоже никогда не отречется от тебя.

Возвращение Пата О'Мэхори домой получилось не намного веселее. Подобно Мэри Мелфорд, миссис О'Мэхори мгновенно заметила по лицу мужа, что у него неприятности, но, будучи намного моложе, а следовательно, и менее опытной, приступила к допросу не откладывая в долгий ящик.

— Ну что, опять сцепился с капитаном, Пат?

— Да. И даже швырнул ему в физиономию прошение об отставке.

— Совсем рехнулся? А на что мы будем жить?

— Успокойся, мэр отказался меня отпустить и даже просил вернуться в управление.

Молодая женщина облегченно вздохнула.

— Но ты должна понять, Морин, я не смогу долго терпеть такое положение.

— Людям небогатым не следует иметь слишком чувствительное самолюбие, — сухо заметила миссис О'Мэхори.

— И это говоришь ты, Морин?

— Нет, не я, а мясник, бакалейщик и молочник… Легко тебе взрываться и впадать в праведный гнев! Гораздо труднее утихомиривать лавочников, которые все время требуют денег… Уж им-то плевать на твои высокие чувства!

У Пата было множество достоинств, но терпение никак не входило в их число.

— Так ты поддерживаешь этого мерзавца Мелфорда? По-твоему, он правильно делает, заигрывая с бандитами? — прорычал он.

— Я никого не поддерживаю и вообще знать не знаю обо всех этих историях. Но, когда ты ругаешь своего шефа, я думаю о его жене — уж Мэри-то ни в чем не повинна, а меж тем я осталась ее единственным другом!

Почти то же самое сегодня говорил ему мэр! Пат нисколько не сомневался, что с точки зрения закона и элементарной порядочности он абсолютно прав, и все же в его сознание вдруг вкралось какое-то смутное ощущение вины. Но, черт возьми, нельзя же требовать от честного человека, чтобы он одобрял действия негодяя Мелфорда! О'Мэхори в ярости швырнул фуражку через всю комнату.

— Послушай, Морин, неужели ты хочешь, чтобы и я тоже пошел на службу к Мэлу Войддингу?

— Никто тебе этого не предлагал!

— Но, позволяя Теду творить беззаконие, я невольно становлюсь его сообщником!

Не зная, что возразить, Морин обняла и поцеловала мужа.

— Я не так умна, как ты, Пат, дорогой мой (на самом деле она думала прямо противоположное), но, по-моему, ты напрасно так изводишься… Подожди немного… Хочешь не хочешь, а для меня Тед всегда останется Тедом, пока мне твердо не докажут, что он вдруг стал негодяем… А до тех пор я не перестану в него верить.

— Но ведь он получает от Войддинга деньги!

— Ты это видел собственными глазами?

— Уж не воображаешь ли ты, будто такие вещи делаются публично?

— Тогда, может быть, Тед сам признался тебе?

— Ты что, с ума сошла?

— В таком случае ты ни в чем не можешь быть уверен! Ты поступаешь, как все в Стоктон-Сити, и, если хочешь знать мое мнение, это совершенно недостойно тебя!

О'Мэхори почувствовал, что окончательно сбит с толку.

За ужином, надеясь оправдаться в глазах Морин, а заодно укрепить собственные пошатнувшиеся убеждения, Пат рассказал жене о Джордже Росли и признался, что очень беспокоится, как отреагирует Войддинг, узнав, что старик вовсе не намерен склониться перед его волей. Не стал он скрывать и какую горечь испытал, увидев, что Мелфорд не только не разделяет его отнюдь не беспочвенные опасения, но и с непростительным легкомыслием относится к возможным последствиям столкновения, в которое якобы не верит.

— Хороши же мы будем, если с Росли что-нибудь стрясется!

— А с чего ты взял, будто с ним обязательно должно что-то произойти? Бандиты знают, что старик виделся с тобой и все тебе рассказал… Можешь не сомневаться, они и с места не сдвинутся. Не такие дураки…

— Будем надеяться, что ты права!..

Телефонный звонок разбудил Морин — Пата всегда было гораздо труднее вытащить из-под одеяла. Молодая женщина в полусне протянула руку и сняла трубку.

— Да?.. Вы отдаете себе отчет, что уже… ладно… ладно… сейчас…

Морин растолкала мужа, и тот с жалобным стоном уселся на край кровати.

— Ну? Что стряслось?.. И который час?

— Половина второго, и на том конце провода тебя ждет Лью Мартин.

— Лью? Что он колобродит, вместо того чтобы спать, как все люди?

О'Мэхори взял у жены трубку.

— Ну? В чем дело? Неужели вы не могли оставить меня в покое? Ладно, валяйте, старина, я вас слушаю…

Морин снова скользнула под одеяло и, закрыв глаза, собралась было продолжить прерванный сон, но, почувствовав, что муж встает, приподнялась:

— Что ты делаешь, Пат?

— Одеваюсь.

— Одеваешься в такой час?

— Я еду к Лью.

— Зачем?

Пат обернулся, и новое, еще никогда прежде не виданное ею выражение лица мужа испугало молодую женщину.

— Они убили Джорджа Росли.