"Силиконовый маг" - читать интересную книгу автора (Хэмбли Барбара)

Глава 5

Страшная буря, подобно которой никто и не помнил, длилась почти до середины следующего дня. Джоанна задумчиво глядела на буйство стихии из крохотного окна потайной комнаты, что находилась в покоях принцессы Пеллициды в северном крыле императорского дворца. Войти в комнату можно было только через вращавшуюся на невидимых петлях деревянную панель резного дерева, что находилась позади изголовья кровати Пеллы. Ночь обе девушки провели на костюмированном балу, что давал богатый торговец Кальве Дирхам в своем роскошном особняке. Джоанна и жена регента проговорили аж до четырех часов утра. Все это время они издалека наблюдали за Сердиком, который наивно полагал, что если он надел на лицо маску в виде ракушки с раскрытыми створками, то его невозможно узнать. Естественно, что подле него находился и Сураклин, чья маска изображала оскалившийся желтыми зубами череп. Сураклин продолжал завоевывать доверие принца — подсказывал ему в игре, которая развернулась в игровой комнате. Игра эта чем-то напоминала рулетку. Сураклин шептал на ухо принцу, на какое именно деление ему нужно ставить. Конечно, волшебнику нетрудно предугадать результат, чем тот и пользовался — золотые монеты тысячами стекались к Сердику, и тот все с большим обожанием поглядывал на своего благодетеля.

Потом Сердику неизменно везло при игре в карты, кости, потом опять в рулетку. Глядя на колесо рулетки, Джоанна вдруг вспомнила о рулетке, которая была в доме Гэри и которая тоже развлекала его гостей. «Теперь мне понятна любовь Сердика к волшебникам!», — буркнула Джоанна. Тут же она подумала, что в запрещении заниматься магией в империи Феррит есть зерно истины.

Потом Джоанна и Пелла принялись обсуждать возможные планы спасения Антрига. Обсуждали долго. И тут поднялся этот страшный ветер — сильный, холодный, как где-нибудь на Северном Полюсе. Джоанна предложила было поехать в дом Магистра Магуса, но Пеллицида решительно отвергла это предложение — слуги, как известно, народ чрезмерно любопытный. Они не успеют поздороваться с Магусом, как об их визите к Магистру уже станет известно при дворе. И принцесса предложила Джоанне свое гостеприимство.

— Насчет Фароса можешь не беспокоиться, — говорила она Джоанне, когда карета катилась по булыжной мостовой ко дворцу, — он находится в своем старом дворце! Мне говорили, что он даже выделил там своему возлюбленному Леннарту постоянные комнаты там!

— Мне кажется, — хохотнула Джоанна, — что Фарос даже не знает точно, где находятся твои комнаты!

Пелла все еще была в маске, но можно было догадаться, какое выражение приняло в этот момент ее лицо.

— Возможно! — нашла в себе силы сказать она.

Джоанна поняла, что сказала лишнее, и покраснела. Хорошо еще, что в кабине экипажа было темно. Какой бы медовый месяц с регентом Пеллицида не испытала, Джоанна не сомневалась, что Фарос обладал всеми повадками Джека-Потрошителя. Неудивительно, что Сураклин сразу догадался о несчастье принцессы и выбрал именно такой путь, чтобы попытаться завоевать ее доверие. Когда они проезжали через парк, справа выступили темные очертания дворца регента. Кое-где в его окнах горели огни. Обе девушки равнодушно посмотрели на дворец, но ни одна из них не вымолвила ни слова. Джоанна подумала, что регент, возможно, сидит сейчас в своем кабинете и читает умную книгу — типа сочинений маркиза де Сада. А может быть, он развлекается с кем-нибудь из своих друзей.

— Ах, если бы только все это действительно не имело ко мне никакого отношения! — нарушила тишину Пеллицида, — если бы я могла взять, и… Я не знаю… Просто закрыть глаза, а потом, проснувшись, узнать, что кто-то убил его… И я была бы избавлена от него, и на моей душе не лежал бы грех косвенного соучастия в его убийстве, — тут принцесса вздохнула и покачала головой. Белый парик с буклями тоже покачивался в такт движению кареты, — но вот дело в том, что мне известно, что он хороший правитель! Я видела, каким может быть хорошее правление — видела это дома. Вообще-то Сентервинг — страна не слишком большая, но дядя Тай старается, как может! Кстати, он всегда хорошо отзывался о правлении Фароса! Фарос, говорил он, отлично разбирается в торговле, в устройстве мануфактур, вообще знает массу такого, чем правители обычно не обременяют свои головы, больше полагаясь на умных советников. Может быть, поэтому он на мне и женился — ведь Сентервинг

— это сосредоточие крупных мануфактур и богатых банков. Но, выходит, быть хорошим управителем — это еще не означает быть при этом хорошим человеком!

— Я знаю это, — тихо сказала Джоанна, — вся загвоздка в том как раз и состоит, что он отменный администратор! Вот потому-то Сураклин и хочет избавиться от него, посадив на трон безвольного Сердика. Уж Сердик даст ему полную свободу рук в этой стране!

— Это звучит, может… немного напыщенно, — вздохнула Пелла, — но это только одна причина, по которой я хочу тебе помочь. Вообще-то очень модно говорить о добре и справедливости, но я всегда была воспитана в уважении к разумно применяемой власти и мудрому правлению. Так что для меня это многое значит, — девушка замолчала, поигрывая красивым веером. Ее короткие, совсем не женские пальцы вертели изделие из шелка и слоновой кости. Сейчас Пеллицида хотела смотреть на что угодно, но только не на Джоанну. Вдруг Джоанна увидела, что сейчас лицо принцессы вовсе не походит на лицо восемнадцатилетней девушки. Это было лицо умудренной годами женщины, скорее королевы. Но Пелла наконец заговорила опять, — так вот, ты говоришь, что периоды черной меланхолии и слабости вызываются этой машиной Сураклина… Один такой период произошел в тот момент, когда я неожиданно для себя самой отдалась ему… Честное слово, потом я была близка к самоубийству! Я ненавидела себя! Но не из-за чувства вины перед Фаросом, совсем нет! Просто в тот момент я поняла, что мое будущее, вероятнее всего, будет состоять в периодической смене любовников. И так пройдет вся моя жизнь… Все это такая грязь… Мне стало интересно, как много людей испытывали потом отвратительные чувства… Как много людей прошло сквозь это?

Когда Джоанна проснулась, принцессы в ее спальне не оказалось. Джоанна сунула руку в карман — заблаговременно взятые из дому электронные часы показывали одиннадцать утра. Она вышла в соседнюю комнату — Пеллициды не было и там. Зато на столе стоял покрытый белой холстиной сытный завтрак на подносе. Комната была небольшой. В углу жарко полыхал огонь в небольшом резном камине из розового мрамора. Под потолком на резной высоте висели разных же форм и габаритов клетки, в которых порхали и беззаботно щебетали птицы. На мягком голубом ковре спали две толстых псины — похожие чем-то на французских бульдогов. Джоанна, которая любила кошек, а к собакам относилась с прохладцей, подумала, что иногда регент бывает прав. Но это было еще не все — домашний зверинец Пеллы дополнялся пятиметровым удавом, который неподвижно лежал в наполненным сухим песком и опилками продолговатом стеклянном террариуме.

— Меланхолик спит почти всю зиму! — пояснила Пелла, показывая Джоанне змею. Она постучала легонько по стенке террариума, но удав даже не пошевелился. Пелла сказала, — вот надо мной все смеются здесь, но я выросла среди животных! Здесь с ними я не чувствую себя одинокой!

Ветер продолжал биться в стекла, но, судя по его реву, буря уже пошла на убыль. Джоанна подошла к высокому стрельчатому окну и выглянула наружу. Да, подумала она, не слишком приглядная картина — деревья, с которых давно опала листва, мокрая земля и дорожки, разбухшие от влаги.

Джоанна поплотнее запахнула полы бархатного халата и зябко поежилась. Она прислушалась, как стучит дождь в стекла окон. Вдруг она подумала, что так оно и должно быть — что вмешательство волшебников в ход жизни рода человеческого должно сурово преследоваться. Возможно, даже смертью.

Вдруг одна из дверей отворилась. Девушка подняла глаза и увидела Пеллу. С ней была неразлучная Киша. Собачонка радостно вильнула хвостом и бросилась приветствовать Джоанну — она быстро привыкла к ней. Пелла, как райская птица, стояла в восхитительном наряде из зеленого и алого шелка, отделанном драгоценными камнями в тон. Лицо ее было печально и явно чем-то озабочено.

Тут Джоанна поняла, в чем дело — ведь поскольку Пелла была родом из страны, чье благополучие целиком и полностью зависело от торговли, ее очень беспокоила эта самая буря.

— Буря уничтожила торговый флот! — догадалась Джоанна, — да?

Пелла молча кивнула в ответ. Она была просто шокирована. Резко встряхнув головой, она точно проснулась.

— Все те корабли, которые прибыли, чтобы получить самые солидные барыши, снять с рынка пенки и сливки. И кто знает, сколько еще погибло между островами! — тут она бросила на спинку кресла накидку и широкополую шляпу с перчатками, словно гибель кораблей была не чьей-то еще, а ее личной трагедией. Она продолжала, — а ведь осень всегда считалась спокойным временем! Да, дожди, да, туманы, но такой бури — никогда! Ты бы видела порт — сплошная мешанина из поломанных мачт. Выловлено из воды сотни тел! Рассказывают, что Кальве Дирхам сегодня утром повесился, чтобы избежать преследования своих кредиторов!

Джоанна вспомнила того самого купца, утроившего по случаю открытия торгового сезона осенью костюмированный бал в своем доме — маленький юркий человечек, так и испускавший веселье. Он отпускал не всегда тактичные шутки, но внимательно следил, чтобы не один из его гостей не скучал. Тут девушку вновь захлестнула волна гнева — она вспомнила, как загадочно вчера улыбался губами бедного Гэри этот негодяй Сураклин.

— Послушай, — начала Джоанна, — а разбился ли хоть один корабль, в который вложил средства Сердик?

— Не знаю даже, — покачала головой принцесса, — там сплошная мешанина… тут она замолчала, поняв, к чему клонит Джоанна. И Пелла уставилась на пришелицу из другого мира с ужасом, — но этого не может быть!

— Отчего же нет, если логически подумать! — отозвалась девушка, вспомнив, как злорадно ухмылялся вчера череп-маска, в которой щеголял на балу Сураклин.

— Но как же, — шевелила побелевшими губами Пелла, — насколько мне известно, корабли Сердика находились далеко в … Джоанна, почти все торговые суда разбиты в щепки! А сколько народу погибло!

— Значит, многие лишились и своих состояний? Да? — требовательно поинтересовалась Джоанна, — и теперь подумай, что может быть! Конечно, люди, которые лишились всего, станут косо посматривать на человека, который по странному стечению обстоятельств сумел сохранить свое имущество! Ты видишь, какое огромное состояние сумел Сердик сохранить этой ночью! Я готова спорить на что угодно, что ни один из кораблей, снаряженных на деньги Сердика, не пострадал и стоит в порту, словно никакой бури и в помине не было! Я сомневаюсь в том, что Сердик догадается, что все это Сураклин делает специально, чтобы поднять его авторитет. А Сураклин наверняка будет сыпать комплиментами о гениальности Сердика, которому наверняка нужно быть на троне и руководить всеми государственными делами! Старо, как мир. Уверена, что все именно так и есть! — тут Джоанна задумчиво посмотрела на бегавшую по комнате болонку и продолжила, — я сначала и понять даже не могла, почему это Совет Кудесника запретил своим членам вмешиваться в дела рода человеческого под страхом смерти. Уже думаешь о пользе такого мудрого решения, когда видишь, как Сураклин советует Сердику в картах или заставляет своим энергетическим полем останавливать колесо рулетки с его шариком как раз напротив числа, на которое поставил наш простодушный принц! Есть люди, на которых были наложены приворотные заклятья… Ведь и с тобой, кстати, случилось нечто подобное… Хорошо еще, что теперь люди помнят битву на Стеллитовом поле, которая произошла пятьсот лет тому назад. Нельзя, чтобы нарушался нормальный ход жизни. Если каждый будет сразу и без затруднений получать все, что ему хочется, мир просто рухнет! Кстати, как ты думаешь, что еще я знаю?

Принцесса сверху вниз посмотрела на маленькую белокурую девушку, которая совсем распетушилась, высказывая одну за другой поразительные догадки.

— Они наверняка постараются каким-то образом возложить всю вину за случившееся все на того же Антрига, — наставительно сказала Джоанна.

— Регент не станет задавать мне лишних вопросов, если я скажу ему, что уезжаю в одну из его резиденций возле Кимила, — говорила принцесса, неприязненно поглядывая из окна дворца на простиравшиеся за стеной парка жилые кварталы города, — тут все не слишком удачно шутят, называя мою Родину болотом. Но по крайней мере, там намного теплее! Если уж и нужна будет Фаросу отговорка, то я скажу ему, что хочу просто спрятаться от этого мерзкого холода, что тоже есть истина!

Принцессу невозможно было узнать — она оделась под кучера — в теплой войлочной шапке с меховой оторочкой и подбитую же мехом накидку. А когда Пеллицида уселась на козлы своего обычного с виду фаэтона, в ней и вовсе никак нельзя было заподозрить супругу фактического правителя империи. Кстати, эта мужская одежда очень шла Пелле, сочетаясь с ее квадратной челюстью и широкими губами. Джоанна уселась позади нее, закутанная в меховую накидку поверх тонкого платья, в котором она, кстати, щеголяла прошлой ночью на балу уже мертвого торговца. Обе девушки с явной радостью поглядывали на совершенно пустые улицы — в такую погоду обитатели и богатых, и бедных жилищ предпочитали сидеть возле огня и не показываться на улице. Даже собаки, и те куда-то подевались.

Джоанна только теперь заметила, какой ущерб нанес городу ураган. Повсюду валялись вырванные с корнями деревья, побитая, сорванная с крыш черепица, какие-то доски и камни. В бедных кварталах, наверное, царит еще больший хаос. Она вспомнила ветхие дома, словно поддерживавшие один другого. И еще было одно существенное различие: если в богатых кварталах наверняка убивались по разбитым кораблям, по уничтоженным товарам и деньгам, так опрометчиво вложенным в корабли (ну в самом деле, кто мог предвидеть такое бедствие!), то в бедных кварталах скорбели по другому поводу — ведь именно в них жили люди, чьи тела вытаскивали из холодной воды порта, из смеси обломков кораблей, клочков разорванных парусов и канатов. И не одна семья лишилась кормильца. Сколькие родители не увидят своих сыновей, жены — мужей, сколько детей останутся сиротами. И сколько людей теперь уже не будут знать, что это такое — день без ощущения голода.

Джоанна резко дернула плечами, точно стараясь стряхнуть с себя невеселые думы. И, чтобы отвлечься, она спросила свою подругу по несчастью:

— Послушай, а ты не можешь сделать слепок с печати Фароса? — Пелла с готовностью кивнула. Несмотря на свою молодость, она быстро схватывала, что к чему.

— Вообще-то печать находится всегда под охраной, — сообщила принцесса, — и я не знаю, в каком точно месте. Но у меня есть два или три письма от него, и на них стоит оттиск!

— Думаю, что Магистр Магус поможет нам разобраться с печатью! — сказала Джоанна и подумала, что он обязательно сделает это. Конечно же, поначалу он придет в ужас, как пришел в ужас вчера, когда Джоанна рассказала ему, что нашла в жене регента единомышленницу. Уж если они собирались спасти Антрига, то без подделки подписей и печатей тут не обойтись. А Магистр наверняка знает, как найти в городе Ангельской Руки специалистов, могущих за короткий срок за деньги сработать хоть какую печать.

А действовать нужно быстро, ведь теперь, когда горечь утраты легла на весь город, достаточно действий одного только хитрого манипулятора, который сможет направить накопившуюся в людях разрушительную энергию на кого угодно. И на кого, отлично известно.

Джоанна погладила лежавшую у нее за пазухой болонку. Принцесса же, как оказалось, была способна не только носить изысканные наряды и обвешиваться каскадами украшений. Она довольно ловко погоняла лошадей.

Джоанна не удержалась, и спросила, откуда у Пеллициды столь хорошие навыки обращения с лошадьми.

— А, — рассмеялась принцесса, — так это я всегда вертелась с конюхами! У нас был один умелец, который объезжал лошадей и учил их ходить под упряжью! Он меня всему этому и обучил. Разумеется, когда моя мама этого не видела. Честное слово, в конюшне я чувствую себя как дома. Я провозилась с лошадьми больше, чем разучивала разные танцы. В конюшне, по крайней мере, над тобой не смеются, если тебе вдруг случится нечаянно споткнуться. Знаешь, меня всегда как-то не слишком волновало, что я принцесса, хотя родители постоянно говорили мне, что нужно чувствовать ответственность!

Где-то в переулке какой-то визгливый голос вопил: "Да его судить нужно! Вздернуть на первом суку! Это все из-за него, это он накликал бурю!

— Боже мой! — закусила губы Джоанна, понимая, кто имеется в виду. Девушки обменялись испуганными взглядами, и Пелла, взмахнув кнутом, погнала лошадей быстрее.

На площади, что носила название Губернаторской, что постоянно забывала Джоанна, собралась толпа человек в сорок. В основном тут был бедно одетый люд, вооружившийся чем попало — кто какими-то дубинками, кто хлебными ножами, кто топорами. Цепочка одетых в черную униформу гвардейцев выстроилась на пороге дома Магистра Магуса, сдерживая напор толпы.

— … Все лето это продолжается! — надрывно кричал плюгавый мужичонка в одежде кучера, — сначала накликал на нас всех этих чудовищ. А потом поджег Сенной рынок! И урожай на полях сгубил весь на корню! А теперь вот… Да что же это делается такое!

Вдруг парадные двери растворились. Оттуда вышли четыре послушника и два одетых в серые рясы инквизитора. Они вели Магистра Магуса. Толпа разразилась бранью и проклятиями. Со всех сторон в сторону парадной двери полетели куски грязи и конского навоза. Магус не знал, куда деться от позора. Его руки были связаны за спиной. И тут Джоанне бросилась в глаза алая лента, которая обвивала окручивавший руки Магуса шнур — заклятье, которое предотвратило бы разрыв пут. Еще не осознавая, что делает, Джоанна приготовилась выскочить из повозки. Но сильная рука Пеллы остановила ее: «Все равно мы ничего не сможем поделать!»

Толпа продолжала бесноваться и напирать вперед. Гвардейцы и послушники из последних сил сдерживали ее напор. Двое инквизиторов остались возле своего пленника, держа в своих руках по концу стягивавшего его руки шнура. Будто бы этот робкий человек был способен подобно Брюсу Ли, как подумала горько Джоанна, ударами рук и ног повергнуть их на порог своего дома, а потом перепрыгнуть через толпу и скрыться в ближайшем переулке. Даже издалека Джоанна видела, как бледно лицо предсказателя, на котором уже стали видны синяки.

— Нет, нельзя уходить отсюда! — сказала Джоанна Пелле, — в доме остались кое-какие мои вещи. Там лежит дискета, с помощью которой я могу обезвредить компьютер Сураклина!

Пелла тоже с ужасом взирала на беснующуюся чернь.

— Гвардейцам придется всю свою силу приложить, чтобы сдержать их!

— промолвила она, — впрочем, пока они там отвлечены друг другом, мы можем попытаться проникнуть в дом!

Джоанна содрогнулась: она просто представила себе, что будет, если инквизиторы схватят их. Тогда они наверняка попадут в руки Костолома — уж он-то свое дело знает! Но она знала, что принцесса права.

— Можно попробовать, — сказала она, но не слишком уверенно.

Пелла поняла ее страх.

— Тогда я пойду, — сказала она, — а ты можешь придержать лошадей?

— и, видя беспокойство Джоанны, Пелла успокаивающе заметила, — да нечего волноваться! Даже если они и схватят меня, то не посмеют и пальцем тронуть! Ведь я — супруга наследника престола!

Джоанна вынуждена была согласиться с таким аргументом. Она описала принцессе, как выглядит ее знаменитый кошель и приняла из ее рук собачонку. Пеллицида легким движением спрыгнула с повозки и устремилась к дому Магистра Магуса.

Возле парадного входа уже стояла черная карета с наглухо занавешенными окнами. Уж эту карету Джоанна помнила превосходно. В подобной карете везли ее саму после того, как инквизиторы схватили ее. Везли в крепость Святого Господина.

Тем временем гвардейцы, построившись клином и поместив внутрь его арестованного Магуса, начали прокладывать дорогу сквозь толпу. Разъяренные обыватели потрясали кулаками. Действительно, подумала девушка — нет ничего страшнее беснующейся толпы. Магус смотрел на собравшуюся публику глазами затравленного зайца. Вспомнив, что именно Магус помог Антригу выручить ее из цитадели Инквизиции, а в этот раз еще и приютил ее в своем доме, Джоанна почувствовала себя предательницей.

Вдруг неожиданно кто-то сказал на ухо Джоанне: «Не беспокойся, ты же понимаешь, что под охраной ребят Костолома ему будет куда безопаснее, чем дома!»

Испуганная, девушка посмотрела в сторону. Рядом с нею стоял… Керис!

— Что с ним будет? — тихо спросила она.

— С Магусом? — переспросил Керис, — если, конечно, Сердик замолвит за него словечко, то тогда его просто публично выпорют и отправят в изгнание, куда-нибудь в захолустье! но вот только есть одна сложность

— поговаривают, что Сердик нашел себе какого-то нового советчика и просто без ума от него!

Тем временем карета с Магусом начала отъезжать. Толпа зашевелилась: проклятия стали раздаваться еще громче, в экипаж полетели куски грязи и осколки кирпичей. Один кусок кирпича угодил случайно в коня, что был в упряжке, тянувшей карету Пеллы. Лошадь испуганно дернулась, но тут положение снова спасла быстрая реакция Кериса — парень мгновенно подхватил лошадь под уздцы и забормотал ей на ухо что-то успокаивающее. Тут появилась и сама Пелла, накидка ее оттопыривалась на животе — это она несла под одеждой принадлежности Джоанны. Увидев Кериса, принцесса в нерешительности остановилась.

— Все в порядке, — успокоила ее Джоанна, — по крайней мере, я уверена в этом! Но нам все равно нечего тут торчать!

В это время собравшаяся возле дома Магуса толпа стала постепенно рассеиваться, а возле парадного входа остались нести службу три гвардейца. Один из гвардейцев, видимо, старший, при этом опечатал закрытую дверь печатью красного воска.

— Ничего страшного, — сообщил и Керис. Но голос его звучал как-то взволнованно, что было на него не совсем похоже, — я только что случайно услышал разговор двух купцов. Они говорили, что в бухту вошли два корабля из флотилии Сердика — они совершенно не пострадали в пути! Говорят, что когда по морю гулял ветер, они укрылись у островов по чистой случайности!

— Бог мой! — проговорила Пелла. Она получила еще одно подтверждение, что готовится грандиозный по своему коварству замысел — страшный человек пытался захватить власть над этой страной, и делал это упорно, совершенно не разбираясь в средствах. Принцесса молча передала Джоанне ее кошелек, вскарабкалась на козлы кареты и привычным жестом ухватилась за вожжи.

Керис, словно сговорившись с Пеллицидой, ловко вскочил на запятки кареты. Пелла дернула вожжи, и лошади не спеша порысили по мощеной камнем площади. Принцесса сидела, как шоке. Впрочем, понять ее было можно — ведь Церковь постоянно твердила им, что никакого волшебства не бывает, потому что просто не может быть. Первое потрясение девушка испытала, когда злобный Сураклин наложил на нее заклятье и овладел ею. Теперь было второе потрясение — с этим ночным ураганом. Сколько их впереди будет еще?

Тем временем Джоанна посвящала Кериса в подробности, которых он еще не знал: «Сураклин как прилип к Сердику! Сначала он помогал ему в азартных играх, с его помощью Сердик обобрал там всех! Теперь Сердик по совету Сураклина наверняка примется разбрасывать эти деньги и за счет этого расширять круг своих знакомых! Я могу только предполагать, что теперь Сураклин хочет убить Фароса, потому что он стоит на его пути! Сураклин хочет властвовать над империей!»

— Это похоже на правду, — тихо сказал Керис, — но он тоже постарается перестраховаться. Говоришь, теперь он собирается стать одной из этих ваших машин? — в это время болонка осторожно обнюхивала Кериса, чтобы убедиться, что за человек прибился к ним. Керис небрежно погладил Кишу по голове, а затем выложил, — вот это я нашел в столе деда! — и он достал из кармана револьвер. Поначалу Джоанна подумала, что это тот же самый пистолет, что Керис отобрал у нее в тот памятный день. Но потом она поняла свое заблуждение — ее револьвер был 38-го калибра, а этот — 45-го. Джоанна поглядела в лицо послушника — оно было потухшим и ничего не выражающим.

Тут Джоанна вспомнила, как Керис убивался над бездыханным телом деда.

— Извини меня, Керис! — проговорила она и отвернулась.

Керис резко мотнул головой, но ничего не сказал. Все и так было ясно.

— А может, если бы ты показал пистолет вашему новому архимагу, то… — начала было Джоанна.

— Ничего хорошего из этого все равно не вышло бы! — решительно возразил послушник, — с одной стороны, я для них никто, это не мое дело — лезть туда, что не касается меня. Госпожа Розамунд слишком выразительно сказала мне, что это дело нужно закрыть и не ворошить. К тому же почти все Кудесники покинули Подворье. Уж они-то отлично знали, что такая буря была вызвана волшебством. Они даже попытались определить, откуда именно исходило это волшебство. Но буря была столь сильной, что у них ничего не вышло. Конечно, они знали, что их станут обвинять в этой буре и заодно во всех смертных грехах. Тем более, что после летних гонений тут вообще волшебников осталось не слишком много,

— Керис говорил глухим голосом, который от волнения даже подрагивал. Пелла несколько раз оборачивалась и внимательно смотрела на парня, но ничего при этом не сказала. Керис же продолжал, — почти всех послушников они тоже забрали с собой, но кое-кому, а я тоже был в их числе, приказали остаться и охранять имущество Совета от мародеров!

Установилась тишина, прерываемая только ритмичным стуком конских копыт. Джоанна понимала, что она задает не совсем тактичный вопрос, но удержаться она все равно не могла.

— И ты… ты останешься там? — в волнении поинтересовалась она.

Керис даже не посмотрел на нее.

— Джоанна, ты не поняла! — отозвался он.

Девушка в полоборота повернулась к нему, глядя в правильные черты лица парня.

— Все я понимаю, — тихо сказала она, — по крайней мере, большую часть! Я ведь сама оказалась замешанной во все события! После всего, что натворил Сураклин — и в твоем, и в моем мире — нельзя сидеть сложа руки. Может быть, не понимаю я только, как ты сможешь преодолеть противоречие — ведь тебя учили послушанию и умению не лезть не в свое дело. Но как ты можешь остаться в стороне, если знаешь, что произошло в действительности с твоим дедом. И при этом кудесники, которые должны командовать тобой и оставаться для тебя образцом кристальной честности, не хотят углубляться в правду? Но ты ведь понимаешь, что Сураклина нужно остановить любой ценой?

Стараясь держаться подальше от прибрежных бедняцких кварталов, Пеллицида направила конец влево. Они проезжали мимо громадного здания, увенчанного куполами в стиле неоклассицизма. Несомненно, это был банк. По ступенькам здания спускались и поднимались одетые в строгие темные наряды люди — наверняка, представители нарождающегося класса предпринимателей. Один из них, молодой человек, с озабоченным лицом сел в черную лакированную карету, и та быстро отъехала — видимо, молодой человек очень спешил. Когда черная карета поравнялась с ним, Джоанна увидела его лицо — бледное, с расширенными глазами, точно человек этот только что услышал смертный приговор себе.

— Не делай со мной этого, Джоанна! Не говори так! — раздался сзади отчаянный голос Кериса.

И тут Джоанна вспомнила, что точно такие же слова произносил Антриг, когда лежал связанным в комнате Гэри, ожидая прихода кудесников.

Джоанна даже не обернулась. Помолчав, она спросила:

— Но тогда для чего же ты кинулся разыскивать меня?

Керис вздохнул выразительно, точно не знал, что и сказать.

— Я хотел сказать тебе, что по нашему кварталу пронесся слух, будто Костолом, это самый главный инквизитор, выехал из города Ангельской Руки. А в это время буря прекратилась — словно как раз для того, чтобы облегчить ему путь! А Костолом направляется на юг, в Кимил! — сказал послушник.

— Ты злишься на Кериса? — спросила Пелла, разыскивая свечи в своих комнатах, — ведь тебе вроде бы нужно сердиться на него!

— Не совсем так! — сказала Джоанна, укладывая в аккуратные стопки разбросанные ночные рубашки, халаты и платья. Какой разор устроила тут Пеллицида, разыскивая потерянную перчатку! — я знаю, что он очень ревностно придерживается этой клятвы! Но ведет он себя иногда просто несносно! С этим уж ничего не поделаешь!

— Что поделаешь, к этому послушников приучают с младых ногтей! — покачала головой принцесса, — им вдалбливают в головы, что для них нет иного закона, кроме как слова их наставника! Потому-то послушникам запрещено вступать в брак — чтобы в жизни у них была только одна цель

— служение своим господам, — тут принцесса задумчиво посмотрела на беззаботно резвящихся мопсов со знакомой уже болонкой и спросил, — а ты знаешь, что Совет Кудесников имеет даже право лишать послушников жизни за неисполнение приказов?

— Я слышала, что если послушник вдруг становится к службе непригоден… Может быть, калечится или мало ли что там еще… то он обязан совершить самоубийство, — отозвалась Джоанна, вспоминая помощника регента, Каннера, — но я что-то сомневаюсь, что страх перед наказанием привел Кериса сюда и заставил его остаться тут!

— Ты, пожалуй, права, — задумчиво сказала принцесса. Не найдя свечей, она принялась в полумраке помогать Джоанне укладывать в стоявший у стены большой сундук платки и юбки с кружевами, — а уж есть ли необходимость укладывать все это?

— Но ведь если ты станешь укладывать вещи, то придворные и слуги убедятся, что ты действительно собралась на юг, чтобы переменить климат, — возразила Джоанна. Сейчас она вдруг почувствовала особо острую симпатию к этой нескладной девушке — ведь она и сама не слишком много внимания придавала тряпкам. А окружающим, понятное дело, это не слишком нравится. Нет, без огня тут не обойтись никак. И Джоанна, сняв со спинки ближайшего стула висевший там кошелек, порылась и достала из его бездонной утробы записную книжку. Вырвав оттуда листок, девушка подала его принцессе. Пеллицида сразу вспомнила, что она собиралась зажечь свет. Свечи нашлись в инкрустированной перламутром коробке на каминной полке. Поставив свечи в подсвечник, Пелла зажгла в камине поданный ей кусок бумаги и поднесла его к свечам. Джоанна сказала, — все это имущество можно погрузить в багажную повозку, а мы поедем в твоем фаэтоне, налегке!

— Надо бы еще взять рекомендательные письма, чтобы нам почаще меняли лошадей!

— Они тут! — хвастливо сказала Джоанна, хлопая по отдувшимся бокам кошелька. Так оно в действительности и было — девушка тоже весьма основательно подготовилась к поездке. Она запаслась и этими самыми «рекомендательными письмами» — отпечатанными типографским способом бумажками с требованием «от имени императора предоставить подателю сего свежую смену лошадей», и письмами Фароса к Пелле, на которых покачивались на витых шелковых шнурках восковые печати с оттисками имени Фароса. Эти печати Джоанна планировала привесить к текстам иного рода, чтобы с их помощью можно было проникнуть в Башню.

Тем временем Джоанна вообще вошла в раж: «Я думаю, что когда настанет время проходить в Башню к Антригу, то нам просто будет необходим послушник — так будет выглядеть более правдоподобно!»

— Но я и сама могу так одеться, что от послушника меня не отличишь! — возразила Пелла, — к тому же я обучена кое-каким их премудростям! Конечно, всеми секретами э-э-э… фехтовании… я не владею, но кое-чем могу похвастаться! К тому же у меня есть униформа послушников и меч! А для тебя запросто можно подобрать облачение гонца!

— А что, девушек тут назначают гонцами?

— Ну конечно! — удивилась Пелла, — женщина что, говорить не умеет? Или у нее память хуже, чем у мужчины? — тут Пелла зажгла свечи еще в нескольких подсвечниках, а потом сказала, — я даже могу раздобыть официальную бумагу, и этим же стилем мы станем руководствоваться в составлении пропуска в Башню! Но вот с подписью Фароса все обстоит намного сложнее! Как ее подделаешь? Лично я никогда не отличалась умением красиво писать пером, что там уж говорить о подделке чужого почерка! И к тому же Фарос левша!

— Ну, это я могу взять на себя! — великодушно сказала Джоанна, — моя мама тоже левша, но мне удавалось подделывать ее подпись. Знаешь, я чувствую к Керису какую-то жалость.

— Жалость — удивилась Пелла.

— У него вообще ситуация — хуже некуда! — торопливо заговорила Джоанна. Где-то во дворце послышались резкие голоса и затопали ноги. Пелла подскочила. «Что это такое?» — со страхом спросила она.

— Да нет, ничего, — отозвалась Джоанна, снова заливаясь краской смущения, — просто… просто если моя мама куда-то уезжала, что вообще случалось не слишком часто, то отец мой всегда приходил к ней в комнату и так торжественно говорил ей «до свидания». Конечно, этого от Фароса ожидать не приходится, но все же… — тут Джоанна замолчала, почувствовав, что аналогии тут не слишком уместны.

Ведь ее родители, как ни крути, любили друг друга, а здесь…

Только бы Фарос ничего не пронюхал, подумала Джоанна с испугом. Ведь достаточно только какого-нибудь незначительного шепотка, только сплетни о том, что принцесса обзавелась новой подругой. И тогда, конечно же, регент сразу опознает ее. И тогда просто страшно будет представить себе все возможные последствия. Вряд ли принц остался к ней благосклонным после всего, что случилось с Антригом.

Поэтому промедление смерти подобно.

Когда Пеллицида возвратилась в северное крыло дворца, то она сразу же распорядилась запрячь ее в фаэтон свежих лошадей — но сделать это побыстрее, чтобы опередить инквизиторов. Но потом Джоанна отговорила ее от непродуманной спешки. Решено было подождать до утра, поскольку ночной отъезд больше мог походить на бегство. И, конечно же, нужно было обставить все куда более естественно — послать вперед гонцов, чтобы те передали распоряжение принцессы о подготовке к ее приезду Ларкмора — небольшого поместья, принадлежавшего регенту. Кроме того, нужно было позаботиться о внешнем оформлении отъезда — взять с собой слуг, если понадобится, больше нарядов и всевозможных припасов. Так, чтобы ни у кого и тени подозрения не могло возникнуть.

Видя, как догорает день, Джоанна почувствовала себя нервозно. А времени меж тем было только половина четвертого. Девушкам было даже страшно думать, что они принуждены будут сидеть здесь еще по меньшей мере пятнадцать часов, чтобы все прошло гладко. Джоанна могла только предполагать, чем занимался в это время Сураклин — находился ли он в обществе Сердика в его резиденции или же следит за Пеллой, почувствовав, что девушка так до конца ему и не покорилась. Покуда принцесса, не в силах сдержать волнения, ходила по бесчисленным помещениям дворца, Джоанна упаковывала вещи Пеллы. Сейчас пришельцу из другого мира раздражали две вещи: первое — что темнота продолжает сгущаться, второе — что золоченые стрелки замысловатых часов, изображающих нимф и фавнов, движутся чересчур медленно. А может, часы эти вовсе неисправны? Несомненно, главный инквизитор Костолом во весь опор мчится на юг, в Кимил, имея при себе необходимую бумагу — разрешение на казнь Антрига, что должно поставить точку в этом долгом деле. Тем более, что Совет Кудесников был уже просто не в состоянии помешать этому. А они с Пеллицидой должны сидеть в этих громадных комнатах, битком набитых дорогостоящим барахлом, и ждать, покуда перестанут волноваться те, кого нужно больше всего опасаться.

Что делать, сказала Джоанна себе несколько раз, спеша можно только все напортить. Тем более, что изнывающие от скучной дворцовой жизни многочисленные слуги только и ждут момента, чтобы приняться за обсуждение загадочного поведения принцессы — дай им только повод. Не зная, чем занять себя в эту томительную ночь, девушка вернулась к своему кошельку ив рассеянности принялась перебирать его содержимое.

Только утром, когда еще даже не рассвело, где-то часов около семи, громадная повозка принцессы наконец застучала по булыжным мостовым спящего города. Кстати, всю эту ночь Пеллицида тряслась, всякий раз ожидая прихода Фароса, который хотя бы из вежливости мог осведомиться о причине отъезда своей молодой жены. Ничего не было удивительного в том, что принц так и не показался. Впрочем, этого можно было ожидать, но Джоанна заметила, что даже это расстроило Пеллу. Ей стало жаль эту рослую девушку, которой уже пришлось столько вынести. Сама она всю эту ночь боялась, что Сураклин решит, что настала пора повторить атаку и придет к Пелле, чтобы покорить ее окончательно. И тогда все точно пропало.

С реки поднимался густой пар, плотный, точно жидкость. Ничего видно не было, приходилось только полагаться на слух. Но до ушей тоже не слишком много долетало — только стук конских копыт о брусчатку мостовой. В экипаже было невыносимо холодно, несмотря на положенные девушкам в ноги завернутые в меха горячие кирпичи. Джоанне страстно захотелось, чтобы выдыхаемый ею пар не улетучивался бесследно, а оставался возле нее и согревал их. Тут Джоанна снова подумала об отсутствии в эпоху средневековья достаточного комфорта — фаэтон то и дело подпрыгивал на ухабах из-за отсутствия подходящих рессор. И это называется карета жены наследника престола! Впрочем, это было все же лучше, чем ездить на крестьянских телегах, на которые положить солому, и то чересчур рачительные хозяева считают ненужным излишеством. В это время Джоанна старалась не думать об Антриге, но мысли об этом человеке лезли ей в голову как бы сами собой. А что, если она не сможет спасти Виндроуза? Или, что еще более вероятно, они с Пеллой проникнут в Башню, но уже и снятие ошейника не поможет этому человеку

— ведь Магистр Магус сказал, что Антриг, скорее всего, уже успел тронуться умом. Проклятье, выругалась про себя Джоанна, стараясь выбросить из головы и самого Магуса.

Но мысли все равно настойчиво сочились ей в голову. Он, должно быть, сидит сейчас в крепости Святого Господина. Возможно, в одной из тех камер, стены которой несут в себе заклятья против магии. Сама Джоанна тоже сидела, помнится, в подобной келье — вместе с той полубезумной старухой, что называла себя Правдивой Минхирдин. Это он, Магус, помог тогда Антригу выручить Джоанну…

Почувствовав нечто вроде головной боли, Джоанна откинулась на обшитый мрамором подголовник сиденья и закрыла глаза. Нет, сколько она ни старалась перестать думать обо всем происшедшем за последнюю неделю, ничего не получалось. Сама она тоже по чистой случайности провела эту ночь во дворце регента, где ее никто не додумался бы искать. Если бы она вернулась в дом Магуса, то наверняка отправилась бы с ним вместе. Она все равно не смогла бы ничем помочь Магусу. Конечно, Магус был арестован не по ее вине. Но Джоанна все равно чувствовала себя виноватой.

Вдруг карета перестала подпрыгивать на ухабах и остановилась. Джоанна моментально открыла глаза. Тотчас же девушка почувствовала, как Пелла сильно сжала ее руку. Посмотрев на нее, она заметила, что принцесса неотрывно смотрит в окно.

Джоанна тоже выглянула в окно. Впереди, на дороге, стояла темная фигура человека с поднятой вверх рукой. Что-то было знакомое в этом силуэте… Лампы, прикрепленные к обоим бокам экипажа, освещали белокурые волосы этого человека…

Наконец Пелла, выйдя из оцепенения, рывком распахнула дверцу. Скрипя кожей ремня для ношения оружия, в карету влез Керис и принялся устраиваться напротив девушек, на диванчике для слуг. Он даже не посмотрел на них, не сказал ни слова. Тут кучер с гиканьем взмахнул кнутом, и карета снова понеслась навстречу неизвестности…