"Однажды" - читать интересную книгу автора (Херберт Джеймс)

39 Ужасы, ожидавшие внутри

Том старался укрепиться духом. Он стоял перед дверями в огромную спальню сэра Рассела со свечой в руке и книгой под мышкой, переплет книги упирался ему в бедро. Из-за двери доносились стоны и завывания — звуки, которые, по его мнению, могут издавать только дети, попавшие в беду.

Прикрыв крохотный огонек свечки правой рукой, неловко прижимая книгу к телу локтем и запястьем, молодой человек дотянулся до дверной ручки.

Единственная проблема состояла в том, чтобы выбросить из головы намеки Ригвита на ужасы, которые происходят в этой комнате. Он называл себя слабаком, нюней — да что там, самым обыкновенным трусом. Но... «Кто бы мог винить тебя?» — задал себе вопрос Киндред и, по крайней мере, слегка утешился. В течение прошлой недели ему пришлось стать свидетелем и совершенно дивных, и отвратительных вещей, он занимался любовью с ундиной, был напуган до потери рассудка чудовищем, узнал о своем праве первородства. Он испытал изумление и страх, ощутил благоговение и ужас. Да, он был испуган до глубины души, сбит с толку — даже в любви, о Господи! И какой нормальный человек стал бы винить его, сбеги он отсюда прямо сейчас?

«Только ты сам», — пришел безмолвный ответ.

Приглушенный вскрик донесся из-за двери, это был дрожащий старческий голос. Сэр Рассел!

О черт! Повернув ручку, Том слегка приоткрыл дверь. Затем, ожидая худшего, отступил на шаг и пинком распахнул ее.

И остановился на пороге с открытым ртом.

Ничего.

Никаких монстров.

Никакого шабаша ведьм, танцующих вокруг булькающего котла.

Никаких демонов.

Ничего.

Только неясная фигура Хьюго Блита, скорчившаяся в темном углу: колени прижаты к груди, руки закрывают лицо. Нелл Квик застыла в центре грубо намалеванной пятиконечной звезды, в каждой вершине которой горела свеча. Сжимая в руке лист бумаги, ведьма стояла лицом к огромной кровати без полога, на которой сидел сэр Рассел, хрупкий, больной старик. Кислородная маска и все трубки были по-прежнему на месте.

Но больше ничего.

Кроме черных свечей, расставленных по всей комнате. Каждая свеча создавала отдельный островок света, борясь с окружавшей ее тьмой. Восковой запах свечей смешивался с запахом, который был настолько отвратительным, что казалось — сама смерть и тлен заполнили эту комнату.

Однако больше ничего.

Кроме...

Кроме других теней, которые начали выступать из темноты, выползать из углов, из-под кровати, сыпаться с потолка.

Они возникли внезапно, словно до этого на миг спрятались, когда распахнулась дверь, или словно разум и глаза Тома обрели способность воспринимать призраков, заполнявших комнату. Целая толпа двигающихся и извивающихся призрачных существ! Они являлись частью тьмы, как сама ночь, не имея реальной формы, расплывчатые фигуры, форма которых зависела от воображения зрителя.

Затем они объединились и перестали быть тенями, превратившись в бесчисленных змей. Они выползали из-под кровати, на которой сидел старик, приближаясь к нему, как будто для удара, но не коснулись его, хотя сэр Рассел каждый раз вздрагивал, когда страшная голова оказывалась рядом с его лицом.

Все еще стоя в дверях, Том осознал, что в этом и кроется истинный ужас: тени могут превратиться в то, чего больше всего боится разум каждого отдельного человека В данном случае их создавал мозг умирающего старика Поскольку они являются продуктом воображения, у них нет реальной субстанции и они не могут причинить физический вред. Но это до тех пор, пока ты не поверишь безоговорочно, как он это выяснил на примере пауков.

Отшвырнув свечу, в которой больше не было надобности, он бросился в комнату с криком:

— Убирайтесь, убирайтесь прочь от него! Вы не существуете, вы только призраки, вас нет на самом деле!

И тогда три змеиные головы устремились к нему, он отпрянул и стукнулся о створку закрытой двери, затем сполз на пол, оглушенный ударом.

Невозможно. Он не верил в них, они были порождением мыслей сэра Рассела. И все-таки они ударили его. Проклятье, они на самом деле ударили его!

Но эти три змеи, по крайней мере, тут же оставили его в покое и, объединившись со всеми остальными, двинулись через всю комнату к скорчившемуся в углу человеку. Хьюго увидел их приближение, как раз в этот момент выглянув из-за скрывавших лицо ладоней. Издав пронзительный вскрик, детский, высокий, его старый приятель снова закрыл лицо руками. Казалось, все его тело съежилось, он изо всех сил пытался стать как можно меньше. Впрочем, бедняга зря надеялся, что его можно не заметить. Змеи подползали к нему ближе то по одной, то по две, по три вместе, высовывая длинные раздвоенные языки.

«Господи, — подумал Том. — Хьюго всегда смертельно их боялся и теперь терпит такую пытку!» Затем ему пришло в голову, что эти видения... Впрочем, так ли это? Ведь он ощутил их удар. Так вот, эти видения появились не тогда, когда он открыл дверь в комнату. Нет, они уже были здесь, но его собственному мозгу понадобилось время, чтобы воспринять их. А раз так, то они действительно плод его воображения, видения, которые перепрыгивают между сознаниями так же, как от одного организма к другому передается болезнь. Причем сила их столь велика, что даже он поверил, будто они дотронулись до него. А вместе с этой верой пришла и физическая реакция. Но чье это видение? Наверное, он ошибался, считая, что оно принадлежит сэру Расселу, ведь боязнь змей — настоящая фобия — была у Хьюго.

— Хьюго! — закричал Том через всю комнату. — Они не могут причинить тебе вред, если ты сам этого не допустишь! Избавься от них, выбрось из головы, перестань о них думать!

Он мог бы с таким же успехом посоветовать охваченному паникой пассажиру в терпящем бедствие реактивном лайнере спеть что-нибудь беззаботное и подумать о приятном. Хьюго продолжал кричать, дергаясь каждый раз, когда змеи приближались к его голове или плечу.

Киндред понимал, что он должен добраться до Хьюго, выволочь парня из комнаты, вернуть к реальности — хоть пощечинами, если необходимо. Но так ли все просто на самом деле? Где-то в глубине сознания хитроумный, но неуловимый голос — может быть, то самое внутреннее quot;яquot; — предупреждал его, что за этим стоит нечто большее.

Затем молния снаружи осветила комнату своим мерцающим сиянием, и в ней обнаружились новые тени. Они, колеблясь, росли, постепенно формируясь, но, когда отсвет исчез и раздался раскат грома, призраки начали выступать из всех углов, освещенные огоньками свечей. Это были огромные фигуры в капюшонах, силуэты сгорбившихся гигантских монахов, их необычайно длинные пальцы скрючились, как когти. Невозможно было определить, сколько их, потому что, как и змеи, продолжавшие терзать Хьюго, эти фигуры возникли словно одно тело, постепенно заполнившее полкомнаты. Ядовитое зловоние разлилось в воздухе.

Сэр Рассел опять привлек внимание Тома. Его иссохшее тело дрожало, будто охваченное лихорадкой. Лицо за кислородной маской выглядело измученным, щеки впали, глаза, глубоко посаженные, но блестящие и выпуклые в темных глазницах, напоминали страдающие глаза голодного. Это новое видение, казалось, нацелено именно на него, потому что кучка сгорбленных фигур в капюшонах как одно целое двинулась к лишенной полога кровати, при этом они либо обтекли, либо прошли сквозь Нелл Квик, которая по-прежнему неподвижно стояла в центре комнаты.

Умирающий старик увидел приближение мрачных теней и исхудалыми руками вцепился в простыни, комкая их на груди, как старая дева, к которой ночью вломился бродяга, и тонкая ткань осталась ее последней защитой. Сгибаясь и пошатываясь, зловещая группа приближалась словно густой туман, сэр Рассел откинулся назад, спиной вдавливая подушки в деревянную спинку кровати.

Том, все еще лежа на полу, выкрикнул какие-то бессмысленные предупреждения и напрягся, готовясь бежать на помощь больному старику. Но его движения стали замедленными, как в страшном сне, когда конечности вязнут в густом воздухе, а тягучая боль, вызванная страхом, распространяется где-то внутри живота. Он сражался с апатией, его руки двигались, но крайне вяло, ноги отталкивались, но слабо. Он мог лишь наблюдать, как сгустившиеся тени наплывали на его деда. Раздались и визгливые крики, но они исходили от Хьюго, претерпевавшего свою собственную пытку.

Приглушенные звуки послышались из-под прозрачной кислородной маски — это старик протестовал против тихого наступления, его блестящие глаза исполнились ужаса. Худые старческие руки вскинулись вверх, пытаясь отогнать хищников из другого мира Кислородная маска внезапно стала темнеть, как будто наполняясь густой жидкостью, ее цвет постепенно прояснялся сквозь прозрачную оболочку — ярко-красный. О Господи, подумал Том, старик сейчас захлебнется собственной кровью!

Из общей массы появились черные когти, намереваясь вцепиться в грудь немощного старика; тягучий туман теней спустился тяжелым, давящим грузом, призванный раздавить сэра Рассела своей непроницаемой чернотой.

Для Тома это оказалось уже слишком. Его непослушное тело среагировало так, будто получило команду от некой более могущественной силы, чем его собственное напуганное quot;яquot;. Ригвит советовал Тому прислушиваться к внутреннему голосу, и теперь этот голос, казалось, проявил нетерпение, прикрикнул на Тома и послал вперед, невзирая на сопротивление его конечностей и всего тела.

Как раз в тот момент, когда Том, спотыкаясь, приблизился к кровати, молния вспыхнула вновь, одновременно раскат грома потряс потолок и заставил дребезжать большие окна. Дверь на крышу, которая была открыта, когда он вошел в комнату, захлопнулась со стуком, почти неразличимым из-за грома, но тут же распахнулась снова. Что-то появилось на краю поля зрения, что-то высокое, неуклюже движущееся вперед из темного угла комнаты.

Киндред рефлекторно повернулся в сторону этой новой тени, потому что двигалась она именно к нему, и чуть не упал на пол. Внутри он беззвучно закричал: «Нет, нет, не может быть, только не он!»

Это был Скелет, но каким-то образом он стал гораздо выше, его худое мертвенно-бледное лицо маячило где-то над головой Тома. Плечи его были сгорблены, локти согнуты, длинные с тощими пальцами руки тянулись к нему...

Итак, слуга — предатель, а все его раны — симуляция, уловка, чтобы послать Тома наверх одного. Но затем молодой человек догадался, что это преувеличенная фигура из кошмарного сна, видение, явно намеревавшееся напугать его до остановки сердца.

И действительно, видение оставалось всего лишь фигурой из кошмарного сна, хотя и возвышалось над Томом, а на черепообразном лице застыла тошнотворная торжествующая ухмылка. Глаза его иглами пронзали глаза Тома, мышцы и кости как будто проникали в самый мозг и, самое невероятное, причиняли боль.

Огромная спальня стала водоворотом действий и звуков, каждый человек в ней — кроме Нелл, которая все еще стояла неподвижно, как в трансе, — мучился своим собственным, особым кошмаром.

Кошмар... Это слово повторялось в мозгу Тома снова и снова, когда длинные костлявые пальцы вцепились ему в горло и стали сжимать с неослабевающей мертвой хваткой. При этом Скелет смеялся, брызгая слюной между испорченных зубов, и брызги эти попадали на щеку и нос Тома, а рука все сжималась, выдавливая из него жизнь.

Внезапно через весь этот шум прорвался голос — спокойный, нежный, негромкий, но ясно различимый. Хотя Том находился в тисках рук Скелета, он тем не менее сумел разглядеть дверной проем, обе створки которого теперь были раскрыты: там стояли две фигуры, одна очень маленькая, другая повыше.

Дженнет, чье встревоженное нежное лицо озаряли свечи, обращалась к нему:

— Том, твой внутренний голос — слушайся его. Он скажет тебе, что это, и придаст тебе силы.

Пальцы на его горле по-прежнему сжимались, но он помнил, что Ригвит велел ему слушать внутренний голос. И Бетан, его мать, говорила ему о том же. Но если это не срабатывало раньше, так почему должно сработать сейчас?

Комната закружилась вокруг Тома, в глазах потемнело. Однако он слышал, но не воображаемый внутренний голос, а слова Дженнет, ясно различая их в шуме. Она по-прежнему настаивала, чтобы он ушел в себя, спасся отступлением, — нет, она сказала: «погружением» — в самого себя. Однако так трудно оказалось сделать это, когда... он... задыхался...

На самом деле именно яростное нападение позволило ему найти этот «голос», ведь он терял сознание, нырял и погружался в глубину. И внутренний голос ждал его, потому что находился гораздо ниже уровня его сознания. «Ужас, — говорил ему голос, — кошмар, который так долго мучил тебя, — это твой самый худший страх...»

И это было правдой, потому что внутренний голос мог говорить только правду, — вне зависимости от того, как сильно восставали против нее разум или сознание Тома. Этот голос жил внутри каждого мужчины, женщины и ребенка, он проводил черту между правильным и неправильным. Можно назвать его совестью, внутренний голос, который не одолеет и не исказит никакая сила извне. Голос разума, голос души.

Том «слышал» невысказанные слова. Враждебные существа в комнате, призраки, сотворенные Нелл Квик в ее колдовском помрачении ума, явились действительно из собственных кошмаров каждого человека. Самому Тому принадлежали сны о том, как Скелет приходит за ним, повторявшиеся со времени памятного инцидента в подвале много лет назад. Здесь же нашел воплощение вечный ужас Хьюго перед змеями, которых он, несомненно, видел во сне, когда был чем-то расстроен. Таковой оказалась и клаустрофобия сэра Рассела, его ужас перед закрытыми комнатами, ограниченными пространствами. Именно по этой причине он настаивал на том, чтобы все двери в доме были открыты, отказывался пристроить лифт.

Здесь появились свидетельства частных страхов, внутренних фобий каждого человека, собранные вместе этой ночью, когда Нелл Квик хотела вызвать к жизни только одно — величайший ужас сэра Рассела, который привел бы к последнему и смертельному сердечному приступу. Блит-старший должен был умереть в эту ночь, но Нелл оказалась дурой, современной ведьмой, которая могла напустить порчу и сотворить заклятия, но понятия не имела о том, как направлять или сдерживать силы, ею же и вызванные.

Хватка вокруг горла стала чуть менее жесткой, словно правда была оружием, которое можно использовать против врага, обитавшего в его собственных затаенных мыслях. Однако руки не отпустили его полностью. Развенчанное видение, якобы бывшее Скелетом, хотя на самом деле старик в этот момент лежал без сознания, а может быть, даже мертвый на твердом холодном полу подвала, не исчезло. Оно по-прежнему нависало над Томом в своем устрашающем облике. И змеи продолжали терроризировать Хьюго, а фигуры в капюшонах — окружать сэра Рассела.

Том предпочел не думать, а действовать. Кисти его рук взметнулись, ухватились за руки призрака и одним быстрым резким движением разомкнули хватку. Все еще ошеломленный тем, что дух не исчез в свете разума, он посмотрел на Дженнет, стоявшую в дверном проеме.

Она и эльф рискнули войти в комнату, но, кажется, не хотели подходить ближе.

— Теперь ты должен воспользоваться книгой, — сказала она. Ее прелестное лицо выражало тревогу и озабоченность.

Девушка говорила что-то еще, но тут полыхнула молния, и в спальне раздался раскат грома, эхом отражаясь от окон и стен. Том прижал ладони к ушам. Даже после того, как гром стих (словно вышел через распахнутую дверь на крышу), он ничего не слышал.

На Скелета и других призраков гром не произвел никакого впечатления: они продолжали нападать, угрожать, запугивать.

Том сообразил, что, когда его сшибли змеи он выронил книгу, принесенную Ригвитом. Она лежала у стены в неверном сиянии свечи, открытая, страницы мелькали одна за другой, как будто по комнате гулял ветер. Молодой человек потянулся за книгой как раз в тот момент, когда призрак, изображавший Скелета, опять подошел к нему. Однако Том успел поднять книгу и теперь бешено листал ее.

— Любую страницу, любую страницу! — закричал Ригвит, и наконец его тонкий голосок был услышан.

— Просто выбери страницу и затем подумай о них, — как будто издалека раздался голос Дженнет. — Пожелай, чтобы они пришли к тебе.

Прижавшись спиной к стене, Том сидел по-турецки, книга была открыта у него на коленях.

Скелет навис над ним: злобная ухмылка, недобрые, безумные глаза, пальцы изогнуты, как когти.

— Скорее, Том!

Он сосредоточился... но ничего не произошло.

Он пожелал, чтобы феи появились с пожелтевших страниц.

Безрезультатно.

Руки Скелета, такие же материальные, как любой твердый предмет, схватили его за рубашку и потащили.

— Помоги мне! — крикнул Том, чувствуя, что его поднимают с пола.

— Я не могу. Ты должен сделать это сам.

И тогда он опустошил свой ум — не то чтобы совсем выбросил свой страх, но отгородился от него на короткое время. В почти пустом пространстве своего сознания, пространстве, осажденном со всех сторон, Киндред просто беззвучно произнес:

«Придите».

Феи вырвались из открытой книги так, словно давно ждали этого зова, и сразу со свистом разлетелись по всей комнате, рассыпая искрящийся порошок.

Фантом, вцепившийся в его рубашку, сразу отпустил ее и отпрыгнул назад. Сначала на его лице появилось выражение удивления, затем — сомнения, страха и даже ненависти. Возникали все новые и новые существа, светились магические огоньки, принося с собой новую энергию. Том воспрянул духом, а страх его ослабел. И чем лучше он себя чувствовал, тем быстрее стал исчезать нависавший над ним фантом. Скоро Том уже смог следить за происходящим сквозь призрак.

Полчища фей пронеслись сквозь черную массу, окружавшую распростертое тело сэра Рассела. Эти фигуры в капюшонах находились так близко от него, что, казалось, старик скорее будет раздавлен, чем умрет от сердечного приступа Но теперь черное видение раскололось. Его разорвали на части крохотные, но яростные противники всех сил зла Золотые, серебряные, фиолетовые, синие, красные, пурпурные, индиго, зеленые и чисто-белые — все эти блестящие цвета рассеивали плотный мрак, разрывали его, так что он начал разрушаться, распадаться на маленькие кусочки. А тени, напоминавшие монахов в капюшонах, взвыли от боли, их вопли наполнили воздух, словно они действительно отчаянно страдали, — и хотелось от души надеяться, что так оно и есть.

Сэр Рассел получил временное облегчение, тело под простыней освободилось от мучителей, но его блестящие глаза по-прежнему были полны ужаса. Кислородная маска помутнела от крови, и Том понял, что старик давится, захлебывается, дрожащие руки слишком слабы, чтобы сорвать ее. Молодой человек поспешно отложил книгу в сторону, убедившись, что она открыта (маленькие существа продолжали появляться, по-прежнему порхая, как бабочки, но теперь несколько менее стремительно, их бессвязный лепет и пение на высоких тонах наполняли комнату, будто эти голоса тоже помогали победить тьму), затем резко вскочил на ноги и бросился сквозь прозрачную фигуру Скелета, своим телом довершив ее полный распад. Теперь в воздухе плавали лишь серые клочья.

Подбежав к кровати, он вцепился в кислородную маску сэра Рассела, подсунул пальцы под края и стал стаскивать ее, разрывая завязки. Кровь потекла по лицу старика, окрашивая пергаментную кожу в блестящий красный цвет. Старик выплюнул кровь, наполнившую рот, и его ужасающе худая рука вцепилась в запястье Тома. Слабое тело судорожно сжалось в объятиях молодого человека, и веки дрогнули, словно борясь с надвигающейся потерей сознания. Измученные глаза внезапно сосредоточились на молодом человеке.

Тому показалось, что он ошибается, что, возможно, это лишь эффект мерцающего света, потому что блестящие огоньки разлетелись по всей комнате, и пламя свечей задрожало от поднятого ими ветерка... Но затем он увидел, что безгубый рот действительно сложился в улыбку — слабую, но все-таки улыбку — и что во влажных, но блестящих глазах старика мелькнул отблеск узнавания. В это время пронзительный крик привлек его внимание к противоположному углу комнаты.

Хьюго поднялся на ноги, его тело покрывали змеи. Они были меньше, чем раньше, но выглядели так же отвратительно. На руках, которые, казалось, умоляюще протянулись к Тому, сомкнулись браслеты из извивавшихся рептилий. Твари были медно-зеленые, почти черные, и имели мало сходства с маленькими травяными змейками, которых так панически боялся его приятель с самого детства Они ползали по груди своей жертвы, забирались под одежду, так что их движения бугорками вздымали ткань.

Хьюго снова закричал, когда змея поползла по его липу, заглушая крик. Глаза его, похоже, готовы были выскочить из орбит. Он схватился за змею на лице оплетенными другими мерзкими тварями руками, пытаясь снять, уперся спиной в угол, и только стены удержали его от падения. Змея ущипнула его толстые пальцы, затем, впившись ядовитыми клыками, повисла.

— Помоги мне!

Теперь все его тело представляло собой плотный узел шевелящихся змей. Они кольцами завивались вокруг его шеи, туго обхватывая ее, превращаясь в удавку, плотно сжимавшую горло.

Том не имел понятия, что делать, чтобы помочь Хьюго. Вокруг него по-прежнему стоял шум — сотни летающих звезд и их неземное пение, стон колеблющихся теней, потому что сама тьма тоже обладала голосом. Он увидел Дженнет с эльфом у стены рядом с дверью. Глаза их были расширены, Ригвит дрожал. Все больше и больше летучих огоньков появлялись из открытой книги на полу, присоединяясь к своим собратьям. Они яростно сверкали, но пока не могли рассеять тьму.

Дженнет поймала его взгляд. В глазах девушки читалась тревога, даже страх — как и в его взгляде, Том не сомневался в этом, — но даже в подобных обстоятельствах лицо Дженнет излучало нежность, направленную ему одному.

Он указал на Хьюго, и она поняла.

Дженнет обратилась к парящим феям на их языке, таким же высоким голосом, и множество крошечных созданий собралось перед ней целым пчелиным роем. Она, в свою очередь, указала им на обвитую змеями фигуру в углу, мгновение спустя целая эскадрилья крошечных и не самых крошечных летающих огоньков устремилась в дальний конец комнаты. По пути они совершили небольшой маневр, облетев пентаграмму, начертанную мелом на полу, в центре которой в трансе застыла Нелл. Мерцающий поток тянулся за ними через всю комнату, но ни одна из составляющих его светящихся точек не попала в границы символического круга.

Феи собрались над Хьюго и его живыми цепями, затем рассеялись вокруг, высыпая свой порошок. Змеи задрали головы и обнажили капающие ядом клыки, затем многие развернули кольца и рухнули на пол расслабленными кучами. Некоторые уползли в пещерную тьму под кроватью или к скрипучей двери на террасу. Итак, Хьюго оказался не способен постоять за себя. Он забился в угол, лицо его было белым и неподвижным даже в теплом свете свечей и разноцветных огоньков фей, глаза смотрели прямо перед собой. Казалось, Хьюго ушел в свой собственный мир, где ничто не могло коснуться его, несмотря на то что змеиный кошмар происходил откуда-то из глубины его собственного мозга. Вероятно, он оказался запертым в каком-то месте, которое находилось вне границ как сознания, так и подсознания (может быть, даже где-то между ними), в каком-то тайнике, куда ничто — ни внутренний конфликт, ни внешнее влияние — не могло проникнуть.

Снаружи, сверху, донесся невероятный раскат грома, а молния осветила все на несколько долгих секунд. Удар был так силен, что молодой человек автоматически прикрыл собой, как щитом, иссохшее тело деда. Потолок устоял, хотя пыль с него слетела вниз, смешиваясь с блестящими частицами порошка, рассыпанного крошечным народцем.

Когда последняя змея упала с неподвижного тела Хьюго, феи возобновили свою атаку на темноту, потому что внутри ее зарождались новые странные формы — искаженные кривые, обрисовывавшие какие-то непостижимые создания. Битва еще далеко не закончилась — хотя и ослабев, тьма все еще преобладала, а быстрые огоньки походили на падающие звезды в черной вселенной.

Ветер задувал сквозь болтавшуюся дверь, что выходила на крышу, и заставлял изгибаться пламя свечей. Даже феи с их блестящими, но тонкими крыльями с трудом противостояли его порывам, порошок, который они рассыпали, завихриваясь, кружил по огромной спальне. Том заметил, что ветер, подхватив длинные черные волосы Нелл, разметал их по плечам, длинная свободная юбка развевалась в воздушных потоках. Ведьма прижимала к груди черный кинжал, на котором виднелся анк, странный крест, свисавший с шеи на серебряной цепочке. Колдунья застыла, все еще пребывая в неком подобии транса, глаза ее были закрыты.

Несмотря на все, что происходило, невзирая на весь ужас, Том все-таки успел заметить, какой потрясающе красивой она казалась в туманном и приглушенном свете свечей. Женщина стояла, словно молчаливая сирена, экзотически и эротически притягательная — но смертоносная. Молодой человек моргнул, чтобы избавиться от ее чар.

И когда он это сделал, глаза ведьмы открылись. Нелл огляделась, и наконец ее взгляд упал на Тома и на больного старика, которого тот обхватил руками. Малиновые губы изогнулись в ухмылке, в черных глазах вспыхнула страсть, источником которой служила ненависть. Рука с зажатым кинжалом потянулась к Тому.

Он осторожно положил своего деда на постель и, оставаясь в полусидячем положении, снова повернулся навстречу Нелл и ее злобному взгляду. Зелье, которое Том выпил на лестнице, видимо, переставало действовать, потому что он опять был близок к изнеможению. Возможно, ужас, наполнявший его сердце, притупил действие магии — или постоянный страх ослабил его душу. Однако ни по каким причинам и ни при каких условиях Том не собирался сдаваться этому монстру. Нелл придется сначала убить его, чтобы добраться до старика.