"Тьма" - читать интересную книгу автора (Херберт Джеймс)

Глава 29

Они успели подняться только на шестой или седьмой этаж — Бишоп сбился со счета, — как вдруг услышали внизу за собой шаги.

Затаив дыхание, Бишоп прислонился к перилам и прислушался. Он нес Джейкоба Кьюлека на плече, как пожарный тащит шланг, и с каждым шагом ноша, казалось, делалась все тяжелее.

— Они проникли в дом. — Бишоп всмотрелся во тьму, но ничего не увидел. Несмотря на то что пожар кончился, едкий дым тлеющих обломков заполнил всю лестницу.

Эдит Метлок посветила фонариком вниз, и, увидев какие-то странные белые пятна, скользящие вверх по перилам, они не сразу догадались, что это руки. Самих людей скрывали нависающие сверху лестничные марши. Это было поистине жуткое зрелище — руки выглядели как отрубленные и словно маршировали, как полчища хищных клешней из кошмарного сна.

— Мы не успеем! — закричала Джессика. — Они догонят нас раньше, чем мы доберемся до крыши!

— Нет, они поднимаются медленно — у нас еще есть шанс. — Бишоп выпрямился и поправил перекинутого через плечо, пребывающего в полубессознательном состоянии человека. — Джессика, достаньте у меня из кармана пистолет. Если они подойдут слишком близко, стреляйте.

Они двинулись дальше. Эдит шла впереди, освещая путь. Ноги у Бишопа подкашивались от усталости, и он все больше сгибался под тяжестью своей ноши. Мышцы спины одеревенели, и он закусил нижнюю губу, напрягаясь из последних сил. Добравшись до следующего этажа, он не выдержал и рухнул на колени. Кьюлек соскользнул с плеча, и Джессика едва успела подхватить отца, прежде чем тот коснулся пола. Бишоп прислонился головой к перилам, по его лицу струился пот, грудь тяжело вздымалась.

— Они еще далеко, как вы полагаете? — спросил он между двумя судорожными вздохами.

Эдит снова посветила вниз.

— Тремя этажами ниже, — тихо ответила она.

Бишоп схватился за перила и рывком поднял себя на ноги.

— Помогите мне, — сказал он, снова нагибаясь к Кьюлеку.

— Нет. — Кьюлек открыл глаза и привстал. — Я попробую идти сам. Только поставьте меня на ноги.

Способность последних часов — впадать в бессознательное состояние и выходить из него — почему-то беспокоила Бишопа больше, чем если бы слепец оставался вовсе без сознания. Когда Кьюлека подняли, он громко застонал и схватился за живот. Тело, казалось, его совсем потеряло способность гнуться.

— Все будет хорошо, — тем не менее заверил он Джессику. Его дрожащая рука легла на плечо Бишопа. — Вы только слегка меня поддерживайте, — попросил он.

Бишоп помог слепцу обхватить себя за шею, и они завернули на следующий марш. Начав восхождение, Бишоп заметил, что старик на каждом шагу все больше морщится от боли.

— Уже недалеко, Джейкоб. Мы почти у цели.

Кьюлек не нашел в себе сил ответить. И вдруг, непонятно откуда, раздался голос:

— БРОСЬ ЕГО, БИШОП. ОН ТЕБЕ НИ К ЧЕМУ.

Услышав эти слова, все трое остолбенели. Голос был женский, знакомый, и Бишоп понял, что он принадлежит той, высокой, которую звали Лиллиан.

— Он умирает, разве ты не видишь? — Эти слова она не выкрикнула, а произнесла свистящим шепотом, но ее шипение эхом прокатилось по лестнице. — Стоит ли осложнять свою жизнь из-за мертвеца? Брось его, иначе от нас не уйдешь. Ты нам не нужен, Бишоп, — нужен только он.

Бишоп вперился в черноту и понял, что Тьма уже здесь, что она проникла в ночной воздух, как невидимый глазу паразит. Он чувствовал ее холодное прикосновение, превращавшее капельки пота на лбу и щеках в крошечные ледяные шарики.

— Брось его. Брось его, — звучало у него в голове на разные голоса. — Он тебе ни к чему. Обуза. Мертвый груз. Ты погибнешь, если будешь его тащить и дальше.

Бишоп сильнее сжал поручень. Без Кьюлека он дойдет. Доберется до крыши. Там его не достанут. Он отобьется.

— Не слушайте, Крис. — Эдит резко направила фонарик ему в глаза. — Я слышу их голоса. Они хотят, чтобы я им помогала. Неужели вы не понимаете? Это же Тьма. Эти голоса хотят нас запутать. Мы не должны поддаваться, Крис.

— Я тоже их слышу, — сказала Джессика. — Они хотят, чтобы я вас застрелила, Крис. Они все время повторяют, что вы втянете моего отца в еще большую беду.

— БИШОП, ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО — ТЫ МОЖЕШЬ ПРИМКНУТЬ К НАМ! — снова прокричала высокая. — ТЫ МОЖЕШЬ СТАТЬ ТАКИМ ЖЕ, КАК МЫ!

— Не светите мне в глаза, Эдит, — попросил Бишоп, отворачиваясь от лестничного колодца.

Обе женщины с облегчением вздохнули, и они возобновили свое изнурительное восхождение. Шаги внизу участились и стали громче. Приподняв раненого над ступеньками, Бишоп последним усилием воли увеличил скорость. Они добрались до площадки, завернули и начали подъем по следующему маршу. Топот все приближался; преследователи теперь бежали, подгоняя себя хриплыми звериными воплями и то и дело выскакивая из тьмы, как чудища из преисподней. Всего один этаж отделял их от той площадки, которую только что покинул Бишоп.

От страха Джессика почувствовала неимоверную слабость в ногах. То и дело прислоняясь спиной к стене, она медленно продолжала подниматься, направляя зажатый в вытянутых руках пистолет в сторону шумящей толпы, которая подступала все ближе и ближе. Из открытых дверей сверху повеяло холодом с улицы, послышались голоса, и света стало еще больше.

— Кто это там внизу? — грубо спросил чей-то голос.

— Смотри, Харри, тут кто-то есть! Несколько фонарей ярко осветили Джессику.

— Боже, у нее пистолет в руках!

Эдит, уже скрывшаяся за поворотом лестницы, быстро спустилась на несколько ступенек и направила свой фонарик в сторону, откуда доносились голоса.

Столпившиеся на верхней площадке мужчины и женщины с удивлением смотрели на Джессику. Очевидно, это были соседи, решившие для безопасности собраться вместе, когда отключили электричество.

— Уходите! — крикнула Эдит. — Если хотите уцелеть, разойдитесь по своим домам и хорошенько запритесь.

— Сначала объясните, что здесь происходит, мадам, — сказал какой-то мужчина. Его мощный фонарь отбрасывал широкий нечеткий конус света. — Почему у этой девушки в руках пистолет?

— Они наверняка имеют отношение к аварии, — высказал предположение кто-то.

Бишоп стоял рядом с Эдит, но вне поля зрения этих людей.

— Посветите вниз, Эдит, — шепнул он. — Покажите им эту толпу.

Медиум нагнулась над перилами и направила фонарь вниз. Луч света вырвал из темноты притаившихся существ.

— Ого, сколько их там! — Все направили фонарики вниз, и преследователи, застонав, словно от боли, стали прикрывать глаза.

— Господи, да они забили всю лестницу дома!

Какой-то скорчившийся от света человек втянул голову в плечи и полез вперед. За ним последовал другой.

— Они поднимаются! — воскликнула какая-то женщина, сидящая наверху.

Мужчина с ярким фонарем спустился на несколько ступенек и остановил ползущего мощным ударом тяжелого ботинка.

— Мне это все надоело! — только и сказал он.

Но все силы ада, казалось, вырвались на свободу. Приостановленные светом одержимые, издавая безумные вопли и прикрывая глаза руками, хлынули вперед и навалились на человека, безрассудно осмелившегося бросить им вызов. Все бросились ему на выручку, на всех этажах замелькали фонари; жильцы, как по сигналу, отважились наконец покинуть свои квартиры — любопытство пересилило осторожность. Увидев на лестнице толпу, многие снова попрятались, но и многие решили, что с них хватит: если власти бессильны предпринять что-либо против этого нашествия, то они постоят сами за себя. Если бы кое-кто из жильцов не подчинился ранее Тьме, пока все они сидели без света, шансов на победу в этой жестокой битве оставалось бы куда больше. Но жители этого дома были не в состоянии сразу определить, кто их союзник, а кто враг.

Бишоп схватил Эдит за руку:

— Поторопите Джессику — надо идти дальше.

Медиум ничего не возразила, так как понимала, что он задумал: крыша, если только они успеют до нее добраться, — самое безопасное место. Она взяла Джессику за руку и потащила ее наверх, догоняя Бишопа и Кьюлека. Они достигли следующего этажа, и стоявшие там люди с удивлением посмотрели на них.

— Запритесь в своих квартирах до приезда полиции, — в который раз призывал их Бишоп. — И не связывайтесь с этой толпой — их слишком много.

Они посмотрели на Бишопа так, словно он сам был безумцем, и переключили внимание на неразбериху звуков и огней, мелькающих внизу. Он не стал выяснять, вняли они его совету или нет, и продолжил свой путь наверх, несколько придя в себя от холодного воздуха, проникающего в открытые двери на крышу. Дрожа всем телом, Кьюлек тоже пытался ему помогать, но спотыкался на каждой ступеньке.

— Мы уже почти дошли, Джейкоб. Еще совсем немного. — Бишоп видел, что силы покидают слепца. Левая рука Кьюлека прижималась к животу.

Увидев, что лестница привела на верхний этаж, Джессика не могла не вскрикнуть от радости: до крыши теперь было рукой подать. Обняв отца, она потащила его вместе с Бишопом. Эдит еле передвигала ноги и тяжело дышала. Ее полное тело не было приспособлено для таких тяжелых испытаний. Хватаясь одной рукой за перила, она медленно подтягивала себя вперед, и каждая новая ступенька стоила ей неимоверных усилий. «Уже близко, — повторяла она себе, — совсем уже близко, еще несколько шагов, всего несколько».

Человек, поджидавший их наверху, был смотрителем этого здания. Он жил на первом этаже, но сегодня вечером решил подняться на десятый, чтобы сделать последнее предупреждение проживающим там пожилым супругам. Он уже предупреждал их, во всяком случае старика. Муниципалитет строжайше запрещает мочиться в лифтах. Старик отрицает, что это он, и обвиняет во всем мальчишек, которые болтаются по всему микрорайону, портят имущество и отравляют местным жителям существование. Эти маленькие ублюдки бьют окна, пишут на стенах всякую похабщину и с утра до поздней ночи торчат в подъездах, устраивая там сущий ад. Лифты они просто обожают, и слишком частые их поломки возникают главным образом потому, что мальчишки копаются в кнопках, препятствуют закрыванию дверей, открывают двери между этажами и скачут в кабине во время движения. Мальчишки, конечно, тоже гадят в лифтах, но главным виновником этого преступления являются не они. Нет, это все проделки старика, что бы он там ни говорил. Одному Богу известно, зачем таких старых людей поселили под самой крышей. Когда лифты выходят из строя, старики оказываются в весьма затруднительном положении. Другая проблема — и это тоже относится к делу — состояла в том, что оба лифта были тихоходными, поскольку слишком быстрые спуск и подъем пугали жильцов до полусмерти. Если вы в годах и к тому же большой любитель выпить, а ваш мочевой пузырь уже не так надежно держит жидкость, то подъем на лифте может иногда показаться бесконечным. К сожалению, у старика давным-давно прошли его лучшие годы, и его мочевой пузырь начал сдавать. Другие жильцы не раз жаловались на то, что, столкнувшись с ним в дверях лифта, замечали под ним лужу. И как бы любезно он ни раскланивался, мерзкий запах мочи так и бросался в нос, когда он проходил мимо. Не обращая внимания на протесты старика, смотритель уже трижды его предупреждал, а сегодня решил поставить в известность и старую леди. Или она будет держать своего мужа в узде, или их выселят. ВЫСЕЛЯТ. Кроме шуток. Нечего мочиться в лифте. Мало того, что ему приходится выслушивать назойливые жалобы квартиросъемщиков по поводу отопления, водопровода, хулиганства, квартирной платы, лифтов, неисправных коллекторов, шума и соседей, так он должен еще вытирать лужи, оставленные слабоумным старикашкой, страдающим недержанием мочи. Иногда смотритель любил помечтать о том, как было бы здорово заложить в каком-нибудь укромном уголке бомбу с часовым механизмом, завести ее на тридцать минут и отправиться в ближайшую пивную; сидеть там над кружкой горького и жевать пирог с телятиной и ветчиной, наблюдая за стрелкой и поглядывая через окно на высокое здание, потом заказать еще одну пинту и, пока отсчитываются роковые секунды, перекинуться парой шуток с владельцем. Затем великолепный взрыв, и этажи рассыпаются, как игральные карты или как заводские трубы, которые, как он видел в одном фильме, складываются, как телескоп, когда их подрывают у основания. Отныне и навсегда — никаких квартиросъемщиков, никаких жалоб, никакой беготни. Все уничтожено, все мертво. Восхитительно...

Смотритель был где-то на уровне пятого этажа, когда свет внезапно погас и лифт остановился. Изрыгая проклятия, он начал шарить в темноте и нащупал аварийную кнопку. Он надеялся, что его жена, эта безмозглая кобыла, услышит сигнал, но, понажимав на кнопку битых десять минут, он понял, что остановка вызвана не поломкой подъемного механизма, а чем-то другим. «Электричество отключили, сволочи», — сказал он про себя.

Сидеть в кромешной тьме было страшновато. Но, как ни странно, довольно уютно — почти как в материнской утробе. Или в могиле, где единственная компания — это Ничто. Однако скора он обнаружил, что не совсем одинок в темной кабине.

Через некоторое время смотрителю удалось открыть дверь. Он на ощупь определил, что до следующей площадки осталось не более трех футов. Открыть двери шахты оказалось немного сложнее, но он проявил упорство, мобилизовав все те резервы, которые, как подсказали ему голоса, у него имелись. Странная штука — едва ты понял, что способен что-то сделать, это становится осуществимым.

Остаток пути он проделал пешком, и окружающая тьма уже нисколько его не беспокоила. Когда он открыл дверь на площадку десятого этажа, на него с воем налетел ветер, но он лишь усмехнулся и прошел по короткому коридору направо, к квартире пожилых супругов. Сначала они не хотели открывать, и ему пришлось долго их уговаривать, объясняя, что у него к ним официальное дело. Старуху он прикончил первой, использовав для этой цели швабру, которая стояла в прихожей. Сбив старуху с ног, он до упора засунул ручку швабры ей в глотку. Со стариком, и не подумавшим прийти жене на выручку, а притаившимся в спальне под кроватью, ему пришлось повозиться довольно долго. Смотритель расхохотался, прошлепав по вонючей луже, растекавшейся из-под кровати, вытащил оттуда старика и, наслаждаясь его каркающими воплями, поволок на кухню, где было так много безобидных орудий убийства. К сожалению, сердце его жертвы отказало раньше, чем была закончена работа, но он все равно успел получить массу удовольствия. Мочиться в лифте старик больше уж не будет. Никогда.

Смотритель сидел возле еще теплого трупа и блаженствовал: отныне он волен делать все, что ему заблагорассудится, и открывать все новые и новые запретные ощущения. Свобода пришлась ему по вкусу. Через некоторое время внизу взорвался грузовик, и небо за окнами озарилось оранжевыми всполохами. Смотритель выбрал один из окровавленных кухонных инструментов, вышел на площадку и замер в ожидании.

Еще не увидев его, Эдит Метлок ощутила его присутствие. Она уже почти дошла до конца лестницы, как вдруг остановилась: ее разум перестал воспринимать крики и шум борьбы, доносившиеся снизу, и сосредоточился на том, что находилось впереди. Продолжая цепляться одной рукой за поручень и опираясь коленом о ступеньку, она медленно посветила фонариком вверх — медленно, потому что смертельно боялась того, что должен был осветить луч: интуиция подсказывала ей, что это будет нечто ужасное. Показались ноги, колени, торс. Человек был в синем рабочем комбинезоне, и когда луч фонаря скользнул выше, она увидела в его руках окровавленный кухонный нож с коротким лезвием, каким обычно разделывают мясо. Человек ухмылялся, но его зубы и рот были в крови, кровь текла по его подбородку. Весь его комбинезон был забрызган кровью. Она поняла, что это безумец, и закричала, когда он спустил ногу на одну ступеньку.

Первый взмах маленького ножа не попал в цель, поскольку смотритель был ослеплен светом фонаря, но второй рассек ее поднятую для защиты руку. Рука сразу онемела, словно по ней ударили не режущим инструментом, а молотком. Эдит покачнулась, и луч фонарика, который она держала в другой руке, запрыгал по потолку и стенам. Не отпуская Кьюлека и крепко ухватившись за перила, Бишоп остановил ее падение своим навалившимся на нее телом. От его тяжести она едва не потеряла равновесие, но все же устояла. Раскинув на ступеньках свои толстые ноги, Эдит прислонилась к перилам; к счастью, она не выронила фонарик. Убедившись, что она не скатится, Бишоп выхватил у нее фонарик и направил его вверх. Человек медленно продолжал спускаться, и застывшая на его губах кровь делала его ухмылку еще более отвратительной.

Бишоп попытался отступить, но безжизненное тело Кьюлека стесняло его движения. Эдит вцепилась в ноги безумца и дергала за штанины, стараясь, чтобы он потерял равновесие. Бесполезно: он оказался слишком сильным.

В бетонных стенах выстрел из пистолета 38-го калибра прогремел особенно оглушительно. Пуля раздробила грудную кость смотрителя в тот миг, когда он уже начал опускать занесенный над головой нож. Он вскрикнул и упал навзничь, выронив его, нож лишь скользнул по телу Эдит Метлок, не причинив ей вреда. Смотритель перевернулся на живот и хотел отползти, но, не успев добраться до верхней ступеньки, конвульсивно взбрыкнул ногами и съехал вниз, натолкнувшись на Джессику. Она продолжала целиться в пустое пространство, которое только что занимал смотритель; дымок спиралью поднимался из дула, распространяя в воздухе острый запах кордита. Шум внизу прекратился, словно этот единственный выстрел остановил сражение. Но Бишоп знал, что тишина продлится недолго.

Он помог Эдит встать и мельком взглянул на ее порез. Рана была длинной, но не слишком глубокой — Эдит свободно владела этой рукой. Бишоп подтолкнул ее к верхней площадке и последовал за ней, держа Кьюлека на весу. Лестница заканчивалась небольшой площадкой, отделенной от короткого коридора, ведущего в другую часть здания, желтой двустворчатой дверью. Металлические перила заворачивали налево, превращая маленькую площадку, где стоял Бишоп, в балкон, с которого просматривался весь лестничный колодец. В конце площадки была дверь, служившая, как он предположил, пожарным выходом для жильцов верхних квартир, расположенных по ту сторону коридора. Посветив фонариком в потолок, он нашел то, что искал: большой люк и ведущую к нему металлическую лесенку. Лесенка была снабжена простейшим приспособлением, препятствующим проникновению на крышу детей и злоумышленников, — деревянной перекладиной, цепями прикованной к лесенке в верхней и нижней части.

Шум сражения возобновился, и Бишоп сбежал на несколько ступенек вниз к Джессике. Ему пришлось разжать ее стиснутые пальцы, забрать пистолет и силой провести мимо того места, где несколько минут назад стоял человек в комбинезоне.

— Позаботьтесь о своем отце, Джессика, — резко сказал он, подталкивая ее к Кьюлеку. Бишоп понимал, что после убийства она в шоке, и вывести ее из этого состояния можно было, только привлекая ее внимание к другим проблемам; после всего, что они испытали, недолго было и окончательно спятить. Джессика опустилась на колени возле отца и нежно его обняла.

Бишоп посветил на нижнюю блокирующую цепь лесенки и подергал, чтобы выяснить, насколько она прочна. К его удивлению, цепь распалась в его руке — дети уже поработали над одним из ее звеньев, распилив его, но, очевидно, оставили на месте до тех пор, пока не распилят цепь наверху. Для детей вторая цепь находилась слишком высоко, но до нее легко могли дотянуться ремонтники или смотритель. Бишоп взялся за цепь и дернул. Она выдержала.

Бишоп чертыхнулся. Может, воспользоваться пожарным выходом и проникнуть в какую-нибудь из квартир, выходящих на задний двор? Нет, там они окажутся в западне; эта решительно настроенная толпа легко туда прорвется. Крыша оставалась самым надежным вариантом — там можно задержать хоть целую армию. Надо как-то разбить цепь или взломать замок; пистолет для этого вполне годится.

— Эдит, подойдите к Джессике!

Бишоп стал вполоборота к своей цели и сильно прищурился, моля о том, чтобы пуля не отрикошетила. Прогремел выстрел, и пуля, изменив направление, застряла в стене над пожарным выходом. Цепь упала на пол, толстая доска свалилась с лесенки, подпрыгнула и легла на перила. Не теряя времени, Бишоп поднялся и толкнул люк. Он не сдвинулся с места.

Бишоп сунул пистолет в карман и осветил люк фонарем; у самого края квадратной металлической дверцы было маленькое отверстие.

— Эдит, быстро — подержите фонарик! Она подошла и взяла у него из рук фонарь.

— Направьте свет на скважину.

Несмотря на то что после выстрела в ушах у него все еще стоял звон, Бишопу показалось, что он слышит приближающиеся шаги. Выбора не было, и, надеясь на лучшее, он прижал пистолет к скважине. Отдача в ограниченном пространстве толкнула его руку вниз, в лицо посыпались обломки металла и дерева. Он втянул голову в плечи и чуть не отпустил перекладину, за которую держался. Затем толкнул дверцу рукой, в которой сжимал пистолет. Ему показалось, что дверца не поднимается, и он обмер от страха, но, усилив давление, облегченно вздохнул — она сдвинулась. Он поднялся на следующую перекладину и толкнул посильней — дверца открылась полностью. Бишоп спрыгнул на площадку.

— Поднимайтесь, Эдит, — сказал он и взял у нее фонарик. Проследив, как она карабкается, подсказал, что пролезть в отверстие можно с помощью специальной рукоятки. Она нашла, за что ухватиться, и довольно быстро втащила свое полное тело наверх, причем раненая рука почти не затруднила ее движений. Бишоп поднялся на несколько перекладин и вернул ей фонарик.

— Посветите нам, — попросил он, спрыгнув, и подошел к Джессике с Кьюлеком. — Попробуем поднять его на крышу, Джессика.

Услышав голос Бишопа, Кьюлек открыл глаза.

— Я сам, Крис, — сказал он слегка заплетающимся языком. — Вы только поднимите меня на ноги, хорошо?

Упрямство и сила воли этого человека вызвали у Бишопа мрачную улыбку. Они с Джессикой подняли его, и Кьюлек закусил губу, чтобы не закричать от боли; он чувствовал — что-то разладилось у него внутри. И все же идти надо; он не может допустить, чтобы его одолели Силы Тьмы. Вопреки слабости и боли в его мозгу продолжала биться какая-то мысль, мысль, которая стремилась вырваться оттуда и... и что? Но едва он пытался сосредоточиться, у него начиналось сильное головокружение. Решение, казалось, совсем близко, вот оно, но преграда все же была непреодолима.

Они подвели Кьюлека к лестнице, и Бишоп велел Джессике подняться первой.

— Я буду подталкивать снизу, а вы постарайтесь втащить его наверх.

Она быстро взобралась по лесенке и скрылась в люке. Бишоп предполагал, что на крыше здания устроена какая-то будка — вроде тех, в которых обычно помещаются двигатели и блоки лифта или цистерны с водой. Из отверстия показалась Джессика и протянула вниз руку.

Бишоп помог Кьюлеку ухватиться за перекладину и сразу понял, что слепцу никогда не одолеть эту лесенку. Кьюлек цеплялся руками за перекладину, но сил на то, чтобы двигать ногами, у него не оставалось. Времени было в обрез, ибо шаги за спиной неумолимо приближались.

Первый преследователь оказался почти на вершине лестницы, еще двое — где-то в середине последнего лестничного пролета. В широком треугольнике света из отверстия на потолке Бишоп увидел, что все трое находятся в крайне запущенном состоянии, которое уже превратилось в опознавательный знак давних жертв Тьмы, подчинившихся ей несколько недель назад. У них были почерневшие лица и грязная, рваная одежда; неизвестно, где скрывались эти люди в дневные часы, но это, несомненно, было какое-то темное подземелье или убежище, где не мог существовать ни один нормальный человек. Устремив на Бишопа глубоко запавшие бессмысленные глаза, первый из них, пошатываясь, двинулся вперед. На свету отчетливо проступили безобразные гноящиеся шрамы на его лице.

Бишоп достал пистолет и направил его в наступавшего на него человека, но тот не обратил внимания на оружие — ведь он, в сущности, был мертв, поэтому не знал страха. Бишоп нажал на спусковой крючок, и боек щелкнул по пустому барабану. Он в ужасе нажал второй раз, хотя знал, что револьвер пуст и все пули израсходованы.

Преследователь подслеповато прищурился и широко расставил руки, чтобы схватить его, и тогда Бишоп стал отбиваться пистолетом как дубинкой. Удар раздробил преследователю переносицу, но он продолжал наступать, словно боль ничего для него не значила; кровь струилась из раны, усугубляя нелепость его наружности. Бишоп пригнулся и отбросил его к лестнице сильным толчком в грудь. Увидев на площадке единственный предмет, который можно было использовать как оружие, Бишоп отбросил ставший бесполезным пистолет и поднял тяжелую деревянную перекладину, покоившуюся на перилах балкона. Недочеловек еще копошился на верхней ступеньке, когда Бишоп запустил в него перекладиной. Тот кубарем полетел прямо на своих собратьев, уже почти добравшихся до лесенки, и все трое покатились вниз. Их истощенные тела скользили по бетонным ступеням, а следом неслась тяжелая доска. Они остановились только у поворота лестницы, где стояла высокая женщина и внимательно смотрела наверх.

Увидев ее в полумраке, Бишоп задрожал от ненависти. Ему снова захотелось броситься вниз и убить ее — не в наказание за то, чем она стала, а за то, чем она была всегда; вместо этого он обхватил Кьюлека и начал карабкаться вместе с ним по лесенке. И в тот миг, когда он подумал, что последние силы на исходе, сверху на помощь протянулись руки, и его ноша стала заметно легче. Хватаясь за его одежду, подтягивая под мышки, Джессика и Эдит вместе потащили слепца наверх. Бишоп сделал последнее усилие и подтолкнул Кьюлека снизу; женщины получили возможность ухватиться за старика покрепче и протащили верхнюю часть его тела через отверстие. Но Бишоп недолго испытывал чувство облегчения, потому что другие — враждебные — руки уже схватили его за ноги и тащили в обратном направлении. Ступни соскочили с перекладины, и он упал прямо на столпившихся у лесенки людей. Пытаясь расчистить пространство вокруг себя, он замолотил руками и ногами, разбрасывая копошащиеся вокруг него фигуры. Он слышал, как закричала Джессика, и это почему-то привело его в еще большее отчаяние.

Бишоп почувствовал, что его приподнимают, и понял, что они собираются сделать; перила балкона стремительно приближались, и перед его глазами разверзлась пугающая чернота лестничного колодца.