"Дочь молнии" - читать интересную книгу автора (Херберт Мэри)

11

Три дня они провели в ожидании, сидя в своем шерстяном убежище, и эти дни были для них очень томительными. Закрытое пространство было подобно тюрьме для людей, привыкших к просторам равнин. К тому же они боялись привлечь чье-нибудь любопытное внимание чересчур громкими разговорами или движением. Их навещал Сенги, приносил еду и питье, сообщал все новости, которые знал, словом, всячески старался устроить их поудобнее, но он не мог успокоить все возраставшей тревоги.

Хан'ди передал им записку, сообщая, что он жив и продолжает начатое дело. Однако сам он прийти не смог. Габрия очень беспокоилась за него и за его друзей.

Мысли были в постоянном напряжении, все чувствовали себя неважно. Но особенно Габрия тревожилась за Пирса. Старый лекарь проводил большую часть времени, потягивая вино Сенги и разговаривая сам с собой. Он сидел на полу у стены, устремив неподвижный взгляд в одну точку, и вся его фигура была воплощением скорби, согнувшаяся под тяжестью воспоминаний. Габрия молила богов, чтобы их ожидание поскорее кончились.

Вечером третьего дня, когда дом полностью опустел, Хан'ди наконец вернулся. Он принес с собой карту дворца. С ним был пожилой, бедно одетый человек с кожей, изборожденной морщинами.

Роскошное платье Хан'ди исчезло, уступив место кольчуге, кожаным штанам и ярко-голубой накидке с вышитым золотом дельфином. Его обычно сдержанные черты горели оживлением. Он протянул руки и крикнул:

— Этой ночью мы вступаем в войну!

Путешественники, повскакав с мест, сгрудились вокруг него, одновременно задавая вопросы и восклицая. Пирс с трудом поднялся с пола и тоже подошел к ним.

— Потише, пожалуйста! Сейчас я все объясню.

Хан'ди пытался перекричать их всех. Наконец они замолкли. Хан'ди кратко объяснил им план атаки дворца и взятия в плен Бранта. Когда он закончил, все переглянулись и посмотрели на него так, будто видели его впервые, пораженные дерзостью его замыслов.

— Вы это серьезно? — спросила Габрия.

— Абсолютно. Все пункты плана до сих пор были выполнены в точности.

— Ты слишком рассчитываешь на свой план, — сухо заметил Пирс.

Глаза Хан'ди сверкнули:

— Этот план не провалится.

— А ему можно доверять? — спросил Этлон, указывая на человека, который не произнес до сих пор ни слова.

— Он из одного древнего племени, что населяют Холмы Красного Камня. Он дал слово, что все, что он знает, — правда и что он проведет вас, куда будет нужно. Он скорее умрет, чем нарушит клятву, — ответил Хан'ди.

Этлон поскреб подбородок.

— Звучит красиво, — он замолчал. — Но вы-то дадите нам клятву?

Дворянин посмотрел прямо в глаза вождю:

— Я клянусь вам перед богом, клянусь честью моей семьи: я подниму людей на такую войну, какой еще не видывал этот город.

Вождь пристально посмотрел на Хан'ди и, казалось, был удовлетворен тем, что он прочел в его взгляде. Затем сказал торжественно:

— А я клянусь перед лицом наших Богов, что мы будем следовать вашему плану и сделаем все, что в наших силах, чтобы найти Бранта.

— И убьете его, если будет нужно, — добавил Хан'ди. — Не оставляйте его в руках этой женщины.

Этлон кивнул:

— Хорошо.

— А что насчет мэра? — спросила Габрия.

— Если все пойдет как нужно, вам не придется беспокоиться. Она будет слишком занята войной и бунтом народа.

Пирс колебался. Он один понимал, какому риску подвергал их всех Хан'ди, поднимая весь Пра-Деш на вооруженный мятеж.

— А ты уверен, что армия пойдет за нами?

Хан'ди хлопнул рукой по рукоятке меча, пристегнутого к поясу:

— Да, я уверен. Личные войска мэра — нет, но основная масса армии не желает войны с другим государством, это принесет им лишь новые бедствия и трудности.

Пирс качнул головой:

— Мой друг, твоя дерзость поразительна. Да пребудет с тобой Элайя.

— Того же и тебе, лекарь! — Хан'ди окинул их всех взглядом: — Завтра мы встретимся. Удачи вам, друзья.

Он повернулся, чтобы уйти, затем обернулся и сжал руку Габрии.

— Спасибо тебе. Колдунья, — прошептал он.

Когда он ушел, друзья привели в готовность оружие и вещи. Все ненужное им они аккуратно сложили у стенки.

Пирс сменил длинное одеяние лекаря на обычную короткую тунику и шерстяные штаны.

Маленький лекарский саквояжик он прикрепил к поясу.

Сейчас он стоял, глядя в пол и, по-видимому, глубоко задумавшись. Когда Габрия тронула его за рукав, он вздрогнул от неожиданности.

— Все в порядке? — спросила она.

Его лицо было мертвенно бледным. Казалось, что прошедшие три дня состарили его на десять лет.

Лекарь облизал сухие губы:

— Я никогда не думал, что еще раз войду туда, во дворец. Я не говорил тебе, что моя дочь умерла в его подземелье?

Сердце Габрии дрогнуло.

— Вы только сказали мне, что мэр убила ее.

— Пытала ее, — поправил он горько.

— У нас есть карта Хан'ди. Вам нет нужды идти с нами.

Пирс резко поднял голову:

— Нет, я пойду. Ради нас обоих. И потом, проводник лучше карты.

— Спасибо, — сказала она с облегчением и благодарностью.

— А как же Тэм и Тредер? — спросил Сайед. — Мы оставим их у Сенги?

Он не успел произнести последних слов, как был встречен оглушительным лаем. Тэм рванулась вперед и прижалась к Сайеду, обняв его обеими руками. Габрия, Сайед и Этлон зажали уши руками, чтобы не слышать сумасшедшего лая Тредера, но они не смогли закрыть глаза на отчаянную просьбу собаки.

— Он хочет сказать, что Тэм боится оставаться одна, — крикнула Габрия.

Выражение сострадания и симпатии пробежало по лицу Сайеда. Он сел на корточки, девочка уткнулась лицом ему в шею. Он что-то тихо зашептал ей на ухо. Лай Тредера сейчас же смолк, собака радостно замахала хвостом. Сайед поднял глаза на Этлона и виновато улыбнулся.

— Когда я был маленьким, я тоже не любил оставаться один. Я возьму ее с собой.

Вождь кивнул, а Тэм улыбнулась застенчиво и благодарно.

Когда они были готовы к выходу, Этлон дал знак незнакомцу указывать им дорогу. Старец не знал ни их языка, ни распространенного повсеместно портового жаргона. Поэтому он только фыркнул и направился к выходу, все последовали за ним.

Когда путешественники ступили на улицу, дыхание весеннего воздуха показалось им необычным. Город напряженно молчал, ночь была тиха, но чувствовалось, что это лишь затишье перед бурей.

Группа спешила вслед за своим проводником. И хотя этот человек с холмов годился Этлону в дедушки, в проворстве и ловкости движений он не уступал юноше. Он уверенно вел их в темноте, меж магазинов, складов и мастерских. Несколько раз путешественники были вынуждены скрываться в тени, пропуская редкие, но начинавшие встречаться им все чаще группы людей, возбужденных, сердитых, размахивающих кухонными ножами, пилами и другими предметами, могущими служить оружием.

Предсказанная Хан'ди смута начиналась.

Но вскоре шум и гневные речи остались позади. Группа миновала портовый район и, направляемая проводником, поднялась к холмам, к стене старого города.

Габрия оглянулась назад, в темноту, затем подняла глаза к небу. Его ясную черноту застилали тучи. Далеко, где-то над морем, вспыхивали молнии. Габрия помедлила, оставив своих. Странное чувство овладело ею: все, что совершалось сейчас, совершалось по воле богов, и сама природа была в согласии со смелыми людьми, рискующими собою в эту ночь. Встряхнувшись, девушка поспешила вслед Этлону.

Старец вел путешественников вверх, к южной части Холмов Красного Камня, к тому месту, где крутые, откосные склоны сливались с диким, бушующим морем.

Немногие отваживались забираться сюда: уж слишком отвесны и каменисты были холмы для приятного путешествия. Только старые, древние племена жили здесь, на этих суровых землях, разъезжая на своих полудиких жеребцах и ничуть не соблазняясь жизнью в прекрасном городе. Только им, людям с холмов, были известны здесь все тропы и пропасти.

Было уже совершенно темно, когда группа достигла узкого ущелья в полумиле от городских стен. Луна и звезды совершенно скрылись за тучами; ночь освещалась лишь яркими вспышками далеких молний да светом огней огромного города, лежащего внизу, у подножия холмов.

Путешественники обернулись, чтобы взглянуть на пройденный ими путь, и были немало удивлены свету факелов, потоками заливавшему улицы Пра-Деш. Толпы людей приближались к городским воротам.

Габрия знала, что успех операции, разработанной Хан'ди, зависит во многом от армии: если восстанет достаточно людей, ворота будут открыты и городские толпы смогут выплеснуть свой гнев на дворец мэра. Разглядеть же, что происходит в казармах и у стен дворца, было трудно, но по шуму и звукам горнов, доносящимся оттуда, можно было предположить, что всеобщее смятение добралось и туда. Габрия вознесла богам молитву, прося, чтобы все шло, как задумал Хан'ди.

Они пробирались по узкому дну ущелья, как им показалось, уже довольно долго, когда их проводник дал знак остановиться. Огромная гранитная глыба, утыканная, как еж, ветками и молодыми деревцами, уже возросшими на слое покрывавшей ее земли, по-видимому, закрывала вход в какой-то туннель. Не говоря ни слова, старец принялся обрывать ветки, вырывать могучие растения с корнем, чтобы освободить проход. Быстро, как воробей, он нырнул в образовавшийся узкий лаз, оставив остальных снаружи.

— А ведет ли эта дорога, куда нам нужно? — спросила Габрия подозрительно.

Проводник их тем временем выглянул из темной дыры и сердитым жестом приказал им следовать за ним. Один за другим воины, Габрия и последним Тредер очутились внутри пещеры.

Все старались держаться поближе друг к другу. Пещера была такой невысокой, что они едва смогли распрямиться, и настолько темной, что даже в такой тесноте невозможно было разглядеть лица. Никто не отваживался сделать ни шага вглубь.

Внезапно чуть поодаль от них вспыхнуло пламя: проводник при помощи своего кремня зажег несколько факелов и передал их мужчинам, к великому их облегчению, затем он снова поманил их рукой, и темнота, простиравшаяся за пределами освещенного пространства, поглотила его.

— Думаю, в доме Хан'ди мне было лучше, — вздохнул Бреган, разглядывая низкие, сочащиеся водой своды.

— Пожалуй, и мне тоже, — сказал Этлон, обреченно посмотрев на светлое пятно входа.

Один за другим, цепочкой, путешественники двинулись вслед за своим немым гидом в глубины земли.

Совсем близко от них, в темной, маленькой каморке подземелья дворца, прислонившись спиной к стене, стояла мэр, устремив взгляд своих узких глаз на Бранта. Она не была уверена, что он сможет повторить свой опыт, и потому колебалась. Она бы, конечно, предпочла повременить с созданием горфлинга и отправкой армии в Портейн, но всего несколько минут назад ей сообщили, что улицы города запружены толпами возмущенных людей и что толпы эти направляются к ее дворцу. Армия, солдаты, которых она содержала, предали ее, открыв городские ворота.

Она стиснула зубы и скривила губы в усмешке. О, как полетят с плеч головы, повинные в измене! Улицы будут запружены кровью предателей, поклялась она себе. А сейчас… Толпа и солдаты уже вступили в бой с гвардейцами, все еще преданными ей.

Битва разгоралась, и слишком близко от дворца, чтобы оставаться равнодушной.

Мэр стукнула кулаком о стену со злостью. Это дело рук чертового Хан'ди Кадоа. Она могла бы предвидеть такой поворот событий, но что можно сделать, если за его спиной стоят все влиятельные купеческие гильдии?

Нет, после этой ночи семья Кадоа будет стерта с лица земли, равно как и все купечество. А эта ночь осталась ей для того, чтобы создать горфлинга.

У противоположной стены комнаты Брант склонился над большой книгой в кожаном переплете и монотонно читал слова заклинания. Вокруг него уже начала образовываться аура, аура силы и власти. Даже глаз мэра смог различить слабое зеленоватое сияние. Мужчина, казалось, ничего не замечал вокруг, всецело поглощенный книгой и стоявшей перед ним маленькой золотой клеткой.

Его голос был ровным и бесстрастным. В свете маленькой лампы мэр видела капли пота на его лбу; чуть позже очертания его фигуры начали слегка расплываться, будто колебался воздух в комнате. Затем, к радости женщины, в центре клетки возникла маленькая стрелка света.

Она знала из книги, что эта стрелка света означала, что контакт с другим миром установлен и дверь в него приоткрыта.

Брант медленно выпрямился и перешел ко второй части заклинания: необходимо было полностью открыть дверь в другой мир и вызвать горфлинга.

Мэр становилась нетерпеливой. Она бы вытащила горфлинга своими руками, если бы только было возможно. Но к тому же она знала, что эти создания безгранично злы и обращаться с ними следует осторожно.

Поэтому она подавила в себе нетерпение, наблюдая за тем, как стрелка пламени обернулась огненным кольцом, окружность которого расширялась миллиметр за миллиметром. Когда вход в круг пламени был уже размером с ладонь, Брант внезапно замолк.

— В чем дело, придурок? — зашипела мэр. — Продолжай!

Брант преодолел внутреннее сопротивление, готовясь сказать что-то. Его рот открылся, а руки сжались в кулаки.

— Нет, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Не это.

Мэр сделала шаг в его сторону, глаза ее вспыхнули.

— Продолжай! — приказала она.

Изгнанный вождь побледнел. Недели воздействия наркотиков и психического контроля не прошли для него бесследно, его воля была совершенно подавлена. Он повернулся к книге и клетке.

В тот момент, когда он осмелился отказать, зеленая аура стала четче. Возросло силовое поле магии, увеличив диаметр огненного кольца в клетке. Свет его стал таким ярким, что мэр закрыла глаза.

Она лишь один раз моргнула, чтобы увидеть: маленькое, сморщенное личико появилось внутри кольца пламени. Мэр затаила дыхание. На этот раз Брант не сбился и медленно втянул горфлинга в клетку из того мира, где тот находился.

Маленькое создание осторожно огляделось и притаилось, рыча, в углу клетки. Брант скомандовал, и огненное кольцо исчезло.

Глаза мэра, привыкнув к свету, уставились на уродливое существо за золочеными прутьями. Горфлинг напоминал маленькую обезьянку необычной породы с длинными конечностями и сморщенным детским личиком. Мэр содрогнулась, когда создание обернуло к ней глаза, во взгляде которых не было ничего человеческого. Она быстро повернулась к Бранту и прошептала:

— Надень на него ошейник.

Это была самая опасная часть заклинания. Возложить на горфлинга золотой ошейник значило для колдуна обрести над ним полный контроль. Однако в книге давался весьма туманный намек, что человеку не следует трогать горфлинга руками. Мэр не знала почему, но искушать судьбу не собиралась.

Брант взял ошейник в руки. Он много раз практиковался на мелких животных в том, что ему предстояло сделать, и достиг больших успехов. Однако ни он, ни мэр не предполагали, что горфлинг так хитер и проворен.

Он метался по клетке, увертываясь от ошейника с легкостью. Снова и снова Брант пытался замкнуть его на шее горфлинга, но все попытки кончались крахом. Мэр кусала губы от досады.

— Да поймай же ты его! — вскричала она.

В этот момент ошейник, запутавшись золотой цепью в прутьях, выскользнул из пальцев Бранта и упал на пол клетки.

Реакция мужчины, чьи чувства и мысли притупились под действием яда, была простой и естественной. Он сунул руку меж прутьев, стараясь дотянуться до ошейника.

— Нет! — завизжала мэр.

Она схватила мужчину за руку, но было поздно. Горфлинг налетел на пальцы Бранта и вонзил зубы в его кожу. Брант скорчился от боли и попытался выдернуть руку из клетки, но горфлинг вцепился в его пальцы очень крепко. На пол клетки полетели клочья кожи.

Вкус крови привел горфлинга в неистовство. Он громко зарычал и принялся яростно терзать когтями и зубами руку Бранта. Тот кричал и корчился так сильно, что мэр не могла на него смотреть.

Наконец горфлинг стих. Мэр отступила назад, глаза ее расширились от ужаса, потому что чудовище начало расти. Его тело налилось, запульсировало, охваченное красным сиянием, изо рта капала кровь. За какие-то мгновения оно было уже величиной с клетку.

Мэр попятилась к двери, оставляя Бранта на милость судьбы. Она надеялась, что чудовище останется в клетке, но пока ее рука нащупывала дверной замок, горфлинг разломал прутья своей золоченой тюрьмы. Брант и мэр застыли, словно пригвожденные к месту.

Все еще не выпуская окровавленной руки мага, горфлинг вперил глаза в женщину. Мэр поймала его взгляд и была уже не в силах отвести глаз от его черных глубин.

На нее глядело зло, такое всеобъемлющее зло, существования которого не могла предположить даже она, зло, настолько мощное и разрушительное, что оно полностью поглотило ее мысли, мозг, разум, который теперь мог осознать лишь одно: приближение разрушительного террора.

Женский визг заполнил маленькую комнату. Где-то в глубинах подсознания вспыхнула искорка самосохранения, а рука неосознанно потянулась к ручке дверного замка. Горфлинг броском когтистой лапы достал масляную лампу, стоящую на столе, и молниеносно швырнул ее в женщину, уже успевшую открыть дверь и с криком бросившуюся вниз по коридору.

Лампа разбилась о деревянную обшивку двери, вылившееся масло вспыхнуло, сбегая огненными ручейками на пол. Горфлинг скривил рот в злобном ликовании, затем обернул глаза к Бранту.

Тот не двигался. Лицо его было белым от страха и боли, вместо нижней части правой руки остались лишь кровавые ошметки. Но под взглядом Горфлинга он не мог пошевельнуться.

Чудовище прекратило расти, выйдя из клетки, и сейчас затаилось на столе, как огромный кот, зажав руку Бранта.

— Откуда ты знаешь заклинание, колдун? — рявкнул он.

Звук этого голоса, царапающего слух, заставил Бранта затрястись. Он не смог произнести ни слова и лишь протянул левую руку к столу.

Горфлинг склонил голову.

— Книга Матры? Неудивительно, что ты провалился, — он оскалился. — Кто ты?

На этот раз колдун заставил себя открыть рот.

— Лорд Брант из клана Гелдрин, — прошептал он.

— Человек клана. Похоже на то. Только люди кланов вызывали таких, как мы, когда-либо. — Он глубже вонзил когти в правую руку Бранта повыше локтя. — Где мы?

Брант застонал:

— Во дворце. В Пра-Деш.

— Ты не в своей земле. Почему же, маленький вождь?

— Я был изгнан.

— Ого-го! — усмехнулся горфлинг. — Как печально. Твои люди изгнали тебя. Может быть, я восстановлю справедливость. Должно быть, интересно посетить ваши кланы, — он засмеялся, звук его смеха жег уши, как кислота.

Смех этого чудовища был больше, чем мог вынести Брант. Он упал на колени, стеная и моля о пощаде.

— Пощады? — расхохотался горфлинг. — Я не знаю пощады. Но я знаю, что ты, маленький вождь, — мой!

Он медленно потянулся к лицу Бранта. Мужчина навзничь упал на пол, что-то невнятно бормоча в ужасе. Чудовище вцепилось в него с беспощадной решимостью. Вокруг них вился дым, и глаза горфлинга сверкали, отражая языки пламени.

Тело горфлинга вновь запульсировало, светясь изнутри красным сиянием. Брант судорожно открыл рот, хватая воздух, пахнущий гарью, и чудовище воспользовалось этим. Вождь Гелдрина завизжал в последний раз и стих. Дюйм за дюймом горфлинг проникал через рот в Бранта все глубже и глубже. Наконец чудовище выглянуло меж зубов вождя, удовлетворенно оскалилось, затем рот Бранта закрылся, и горфлинг исчез из виду полностью.

В комнате было тихо, раздавался лишь треск горящей двери. Огонь побежал по полу и подбирался теперь к соломенному тюфяку Бранта. Языки пламени взметнулись выше, дым и чад вырвались в коридор.

Горфлинг внутри Бранта принялся за работу. Он быстро подогнал свою форму под очертания тела колдуна, слившись с ним в одно целое, которое смогла бы нарушить теперь лишь смерть, затем вдохнул силу и жизнь в его сердце, мускулы и кости. Единство было совершенным, и горфлинг обрел абсолютный контроль над телом мужчины.

Теперь он приступил к очистке мозга. Опустошив разум Бранта, очистив его ото всех мыслей, воспоминаний и переживаний, поместив на их место свою собственную хитрость и ум, горфлинг обрел весьма поверхностное знание эмоций, владевших Брантом. Лишь одно заинтересовало его особенно сильно: ненависть. Мозг Бранта еще хранил следы ненависти, слишком сильной для обычного смертного человека. Остальные беспорядочные эмоции и переживания горфлинг понять был не в силах. В свое время он разберется и с этим, а сейчас у него было о чем позаботиться.

Тело Бранта задвигалось и медленно поднялось с пола. Горфлинг открыл глаза. Нахальный взгляд Бранта исчез, исчез вместе с его разумом и душой. Из глаз вождя смотрело теперь нечеловеческое зло.

Горфлинг встал, неторопливо пробуя мускулы вновь обретенного тела. Все, за исключением поврежденной руки, которой он позже займется, было здоровым и сильным. Чудовище засмеялось. В своем обычном виде горфлинг не имел собственной силы, он имел лишь власть увеличивать силу других. Но, однажды попробовав крови, он получал возможность переселиться в смертное тело.

Тело Бранта имело особенный, только ему присущий магический талант. Сколько зла, может быть, он еще принесет в мир, пока кто-либо догадается об истинной личности бывшего вождя!

Первым делом, однако, горфлингу было необходимо получить какие-то сведения о живущих здесь людях. В подземном мире, в царстве мертвых, он был слишком далек от человеческих событий и чувств, владеющих землей. Он очень слабо знал человеческую историю, уделяя чуть больше внимания, чем остальному, истории кланов и их людям, обладающим уникальными способностями к магии, — талантом, полученным в наследство от Валериана, легендарного воина-полубога, по слухам, сына Амары. Только владеющий магией мог вызвать горфлинга в мир смертных, и только владеющий магией мог отослать его обратно. Если он, горфлинг, собирается оставаться в этом большом сильном теле, он должен найти средь кланов всех колдунов и истребить их как можно скорее. Особенно одну, вызывавшую у Бранта такую ненависть.

Что-то тяжело упало на пол, заставив горфлинга оглядеться. Почти догоревшая дверь лежала на полу, кругом плясало пламя. Горфлинг посмотрел на приближающийся огонь. Обычно огонь не причинял ему вреда, но его новое тело не любило этого. Чудовище закашлялось и отшатнулось от дохнувшего на него жара.

Затем он вспомнил о женщине. Она стояла вот здесь, у двери, наблюдая, как он появлялся. Она знала, кто он. Он должен найти ее.

Сорвав со стены факел, горфлинг ликующе зажег его. Искалеченная рука Бранта ныла и болела, но горфлинг знал вещи похуже боли. Он схватил со стола Книгу Матры и, перепрыгнув через сгоревшую дверь, выскочил в коридор.

Перед ним была лестница. Громко смеясь, он взбежал по ступенькам и помчался по нижнему этажу дворца, поджигая по пути все, что могло гореть.

— О Боги! — вскрикнула Габрия. — Вы слышали?

При звуке ее голоса вся группа, погребенная в темном туннеле, остановилась. Они уже потеряли счет времени, не представляя себе, как долго они шли, ползли, пробирались, карабкались вслед за старцем через бесконечный лабиринт пещер и туннелей. Кругом была лишь холодная, сырая тьма.

— Что слышали? — прошептал Пирс.

Они не двигались, устремив взгляд в темноту. Старец оглянулся нетерпеливо.

Габрия зажала себе рот руками, чтобы не дать вырваться наружу крику ужаса. Она, побледнев и вся дрожа, подалась назад и повисла на Пирсе. Тэм, она слышала, начала хныкать. Сайед и Этлон спросили в один голос:

— Что это было?

— Что «было?» — громко сказал Бреган.

Габрия чувствовала, что сердце вот-вот вырвется из груди. Она часто дышала, приходя в себя после пережитого шока.

— Я не знаю. Что-то случилось. Рядом. Что-то ужасное.

Вождь поднял повыше факел, пламя которого колебалось:

— Сайед, вы слышали этот звук только что? — Юноша нервно дернулся:

— Я почувствовал его раньше, чем услышал. Это было отвратительно.

Он нагнулся, чтобы успокоить Тэм и скрыть нервную дрожь.

Габрия заставила себя встать на ноги и теперь пыталась стряхнуть остатки пережитого ужаса.

— Этлон, давай поторопимся, может быть, это Брант.

Группа двинулась дальше, теперь уже быстрее, вновь, как и некогда, подгоняемая страхом Габрии. Старик вел их в глубину, они миновали еще один туннель, такой узкий, что приходилось обдирать ладони и колени, и очутились в крошечной пещере, показавшейся им сейчас просто залой.

Проводник их, сказав несколько непонятных слов, указал на одну из стен пещеры, затем повернулся и исчез в темноте, прежде чем кто-либо успел сообразить, что произошло.

— Подожди! — воскликнул Этлон, рванувшись ему вслед, но того уже и след простыл. — Клянусь мечом Шургарта, я придушу его, как крысенка, если он бросил нас здесь, — выругался Этлон.

Он подошел к стене, на которую указывал им их странный гид, ощупал ее руками, посветил факелом и обнаружил узкую трещину в каменной глыбе, достаточную для того, чтобы человек мог пролезть. Этлон осторожно протиснулся сквозь нее. Молчание показалось всем очень долгим, затем наконец с той стороны раздался его голос:

— Идите сюда.

Габрия и все остальные следом протолкались через тесное отверстие и очутились в огромной пещере. Света им не хватало, потому что пламя их дрожащих факелов поглощалось бездонной чернотой, но, потоптавшись на месте, они начали осторожно осматриваться, позволяя себе сделать несколько шагов в сторону. Только Пирс оставался неподвижен, печально устремив глаза в темноту.

Хотя у Габрии не было факела, она решила, насколько возможно, исследовать пространство и двинулась вперед. Внезапно ее колено резко ударилось об очень острый камень.

— Да это же смешно! — вскрикнула она.

Взметнув руку вверх, она произнесла несколько слов, и вокруг ее головы образовался круг яркого света.

Все от неожиданности подпрыгнули, словно укушенные змеей.

— О Боги! — воскликнул Этлон. — Габрия, ради всего святого, не надо нас так пугать.

Четверо воинов Хулинина взирали на Габрию и круг света над ее головой со смешанным выражением недоверия и тревоги. Она обернулась и виновато посмотрела на них. Она поняла, что слишком поспешила с заклинанием, но отчаяние слепоты в охватившей ее темноте и боль в колене побудили ее к действию прежде, чем она подумала о реакции окружающих. У них же, не привыкших к ее колдовству, внезапно возникший свет вызвал что-то вроде шока.

Первым пришел в себя Бреган. Он потряс седой головой и опустил свой факел вниз.

— Леди Габрия, не найдется ли у вас еще немного такого же света?

Она улыбнулась, и через пару мгновений все четверо получили сияющие нимбы. Света оказалось так много, что он проник во все уголки громадной пещеры.

Когда они внимательно огляделись, стало очевидным, что пещера, хотя она и была природной, естественной, подверглась основательной переработке со стороны человека. Стены и пол были достаточно гладкими. Цепи на стенах, клетки, кандалы и колодки, дыба и жаровня в углу — все это не оставляло места для сомнений.

— Боги мои! — Этлона передернуло. — Это же комната пыток.

Внезапно Пирс застонал, горестно и скорбно, и рванулся вперед. В центре комнаты находился колодец, и лекарь упал на колени у самого его края, склонив голову вниз.

— О, Диана, — простонал он.

— Пирс! — закричала Габрия.

Она подбежала к нему, схватила за плечи и содрогнулась, заглянув в глубину колодца. Это было узкое отверстие с гладкими стенками, ведущее вниз, в ужасающую черноту. Слабым запахом гнили и разлагающихся тел веяло с его невидимого дна.

— Она внизу, — прошептал лекарь, не в силах говорить громче. — Диана не призналась в отравлении прежнего мэра, даже когда они начали пытать ее. Но они все равно приговорили ее и сбросили сюда. Моя бедная Диана! — он отвернулся и, закрыв лицо руками, глухо зарыдал. — Все эти годы, — стенал Пирс, — все эти годы я не верил до конца, что она мертва… пока не увидел это.

Габрия наконец поняла все. Он сказал очень много, и все встало на свои места: его уход из Пра-Деш, его молчаливый и решительный отказ говорить о своей семье и своем прошлом, его неизменная печаль. Она знала, что он чувствует. Глядеть в колодец, в этот колодец, было для Пирса все равно что стоять на вершине траурного холма, прощаясь с тем, кто погребен под ним, — та же неотвратимость и очевидность факта. Поэтому Габрия не стала мешать Пирсу плакать.

— Но там, внизу, ничего нет, — сказала она мягко. — Диана ушла в лучший мир.

Но он рыдал, пока не иссякли его силы, затем замолк надолго, все так же устремив взгляд в глубины колодца. Габрия слышала движение за спиной — остальные искали выход из пещеры, — но оставалась с Пирсом, пока его посещали призраки прошлого.

Когда же он утер глаза рукавом и поднялся на ноги, Габрия знала, что скорбь его притупилась. Долгий и мучительный процесс врачевания раны начался.

— Так вот почему ты возвращалась в Корин Трелд? — спросил он, протянув ей руку.

Она кивнула и, опираясь на его руку, встала.

— Пусть мертвые спокойно лежат в земле, живые должны жить.

— Да будет так! — ответил Пирс покорно. Затем добавил: — И посему я хотел бы лицом к лицу встретиться с этой женщиной.

— Вы знаете выход отсюда?

— Да. Я был здесь много лет назад в качестве лекаря.

Пирс подвел ее к стене, где на крюках и полках, врезанных прямо в камень, лежали и висели инструменты пыток. Остальные тоже подошли к ним. Пирс отыскал дверной замок, хитро и искусно спрятанный меж камней и повернул какую-то ручку. Они вышли наружу с сиянием вокруг голов и тут же обнаружили лестницу, ведущую вверх. Когда последний воин покинул страшную пещеру, Пирс бросил прощальный взгляд в ее черноту и мягко затворил дверь.

Группа тем временем поднялась этажом выше и остановилась, уступая Пирсу место проводника.

Это был этаж, где содержались заключенные. Путешественники озирались с ужасом и отвращением. Лестница заканчивалась длинным коридором с решетками. Стены его, сложенные из мрачного, сырого камня, были влажными и скользкими, ноги утопали в мусоре и человеческих испражнениях. Вонь стояла ужасающая.

Но еще хуже был шум. Яркий свет, принесенный путешественниками, привел заключенных в сильное возбуждение, и они кричали, вопили, стенали, сотрясая крепкие стальные прутья решеток, и их голоса сливались в страшный хор отчаяния и ненависти. Стражников же, к удивлению спутников, нигде не было.

Проходя по коридорам. Пирс то и дело замедлял шаги.

— Я знаю некоторых из них, — восклицал он. — Я-то думал, они давно умерли.

Сесен направился было к первой же двери, но Этлон остановил его.

— Не сейчас. У нас нет времени.

Они заспешили вперед по лестнице, оставив позади этаж заключенных. Карта Хан'ди не включала глубокие подземные галереи дворца, только покои мэра, где, как предполагалось, находился Брант. Теперь им приходилось полагаться на опыт Пирса одиннадцатилетней давности.

Лекарь удивлялся, как хорошо он все помнил. Здесь он был прекрасным проводником, вполне способным провести своих компаньонов через множество этажей прямо в то крыло, где всегда размещались комнаты мэра.

Хан'ди сообщил им, что, согласно сообщениям шпионов, Брант содержался в одной из личных кладовых мэра. Лекарь провел путешественников через просторную комнату, уставленную бочками всевозможных размеров, к винтовой лестнице, ведущей вверх. В конце ее твердая и массивная дубовая дверь преградила им путь. Пирс начал было шарить по ней в поисках ручки, но Тредер встал между лекарем и дверью и оглушительно залаял.

— Пирс, осторожно! — крикнула Габрия. — Тредер говорит, там огонь.

Лекарь посмотрел недоверчиво, но отступил на шаг, приоткрыв дверь лишь на маленькую щелочку, сквозь которую сразу же просочилось облако черного дыма и донесся рев беснующегося огня. Пирс сразу же захлопнул дверь.

— Боги мои, что там происходит? — воскликнул Этлон.

Пирс беспокойно огляделся:

— Я не знаю, но, видимо, нам придется пойти другой дорогой.

Путешественники сбежали по лестнице вниз, снова миновали винный погребок и вышли в другой коридор, ведущий к главной лестнице в парадный зал дворца.

Тут они остановились, озираясь с испугом и изумлением.

Парадный зал находился в центральной части дворца, рядом с приемными, тронным залом и залом для аудиенций. Слева простиралось крыло мэра, ее личные апартаменты и покои слуг. Огонь надвигался именно оттуда, пожирая все на своем пути. Первый этаж левого крыла был уже полностью охвачен пламенем, пожар захватывал уже и второй. Пламя прорывалось сквозь стену парадного зала, примыкающего к левой части дворца. Оттуда доносились визг и крики. Парадный зал наполнялся дымом и гарью.

Дворцовая стража, слуги, придворные в панике бежали, хватая по дороге все, что попадалось в руки. Никто даже не пытался остановить пожар и уж тем более никто не обратил внимания на группу чужеземцев.

— Лорд! — позвал Кет. — Посмотрите-ка, — он стоял у оконной ниши и глядел через узкое стекло на улицу.

У окна столпились все и, следуя взгляду Кета, посмотрели на высокую стену, что окружала дворец. Гвардейцы пытались сдержать толпу, напирающую на главные ворота. Но прямо на глазах путешественников сопротивление их было сломлено, и предводительствуемые небольшой группой мужчин люди ворвались в дворцовый двор. Победный рев прокатился по их рядам.

Где-то рядом раздался ужасающий треск и грохот, и завеса дыма стала плотнее — это рухнула часть левого крыла.

Габрия обернулась к задымленному холму. Мимо нее промчался мальчишка, обвешанный драгоценностями. Колдунья закашлялась и посмотрела на открытые двойные двери, ведущие в покои мэра, где теперь бушевало желто-оранжевое пламя. Оттуда еще бежали люди.

Ударом кулака Этлон высадил стекло и высунулся наружу.

— Где же мэр среди всего этого сумасшествия? — закричал он, стараясь перекрыть шум.

— А где же Брант? — крикнула Габрия.