Глава восьмая

Усадьба Загвоздецких когда-то была за городом, потом город разросся, и старинный парк с неизменными липовыми и вязовыми аллеями превратился в городской сад. Белый двухэтажный дом с шестью колоннами, по стародавней привычке называемый дворцом, стоял в глубине сада. К одной из колонн была прибита вывеска: «Любецкая средняя школа № 1». Вокруг дома на клумбах росли флоксы, левкои и многие другие белые, желтые, розовые, алые, фиолетовые цветы.

Мы поднялись по широкой каменной лестнице дома, остановились под колоннами и позвонили. Вышла женщина – директор школы, очень высокая, полная, совсем седая, с красно-желтой планкой ордена Ленина на груди. Такую учительницу ребята уважают и слушаются беспрекословно, а любить предпочитают издали: подойти и поговорить с нею все же страшновато. Ой, как долго будет помнить каждый провинившийся школьник, если она скажет ему только два-три строгих слова, и зато как внутренне он весь просияет, если она некоторое время спустя положит ему на плечо свою руку и шепнет лишь одно словечко: «Молодец!» Она была такая почтенная и важная – честное слово, мне очень неудобно было даже мысленно называть ее «Номер Третий».

– Здравствуйте, дети, – строго произнесла она.

И мы, взрослые – Люся, я, даже Магдалина Харитоновна, – перед ее властным и в то же время обаятельным обликом почувствовали себя именно детьми-школьниками.

– Меня предупредили по телефону, – продолжала Номер Третий. – Вы ночуете в физкультурном зале, кипяток – в кухне, солому принесете из сарая сами, брезент – в углу зала. Только никаких шалостей! Будете уходить – солому вынести, пол вымыть. Всё?

Я переглянулся с Люсей. Ребята зашептались, Магдалина Харитоновна кашлянула.

– Какие вопросы? Рискнула Люся:

– Нам сказали, мы слышали… вы хорошо знаете историю дочери полковника Загвоздецкого.

– Да, действительно я занималась историей города Любца и специально изучала архив семейства Загвоздецких. Если хотите, я вам расскажу все, что знаю, но сегодня уже поздно. Давайте лучше завтра вечером. Так прощайте. Еще раз повторяю: не шалить.

И Номер Третий медленно проплыла мимо нас, высоко держа свою белую голову…

Очевидно, лет сто с лишним назад полковник Загвоздецкий задавал в этом зале балы для своей дочери и для окрестных помещиков. Комната была с семью окнами, высокая и просторная.

Я думал, что ребята очень устали и, устроив постели, сейчас же улягутся спать. Не тут-то было. Мальчики увидели деревянного коня и, соперничая между собой, начали показывать свою ловкость. По очереди они разбегались, подскакивали к безголовому коню, упирались руками и перепрыгивали через него.

Я поневоле залюбовался ими. Всех бойчее, всех дальше прыгали оба востроносых близнеца. Витя Перец был маловат ростом, и, как он ни старался, не всегда ему удавалось перепрыгнуть через коня. Витя Большой, важно засунув руки в карманы, предпочитал инструктировать других, а Володя-Индюшонок хмуро уселся в уголке со своим фотоаппаратом.

В конце концов мальчикам надоело прыгать, они занялись лазаньем по шесту, свисавшему с потолка. Витя Большой продолжал ходить вокруг и давать советы. Володя все сидел в углу. Переплетая босые ноги, мальчики один за другим забирались под самый потолок.

Не утерпели и девочки: сбросили тапочки и тоже по очереди попытались взобраться. Но едва-едва они долезали до половины высоты, как с позором съезжали обратно. Соня даже подтянуться не сумела. Одной только Гале удалось сравняться с мальчиками, и то ее подсадили дядюшки-близнецы. Три девочки, обнявшись, подошли ко мне.

– Доктор, вы не забыли, что обещали? Сейчас так славно рассказывать. Мы вас очень просим, – сказала Галя, с хитрецой поглядывая на меня.

«Ну вот, экие неугомонные!»

– Мальчишки, сюда, сюда! – крикнула Галя. – Доктор будет о своих путешествиях рассказывать.

Я растерянно оглянулся, пытаясь найти какой-нибудь благовидный предлог отказаться.

Все мальчики столпились вокруг Вити Большого и о чем-то горячо шушукались.

– Мальчишки! Вы слышите? – капризным голосом окликнула их Галя.

– Мы устали! – объявил один из близнецов.

– Спать хотим! – буркнул Витя Большой и повернулся к нам спиной.

– «Мальчики-паиньки захотели баиньки!» – насмешливо запела Галя детскую песенку.

А те даже не обернулись, тотчас же расстелили одеяла и улеглись. «Просто удивительно, какие милые мальчики: оказались послушнее этих любопытных девчонок – вовремя спать ложатся!» – подумал я, облегченно вздохнул, сел на постель и стал расшнуровывать ботинки.

Девочки, насупившись, отошли от меня и тоже стали укладываться. Люся выключила свет.

– Покойной ночи! Покойной ночи! Я очень скоро уснул…

Приятно разговаривать с милиционером, когда подойдешь к нему и спросишь: «Товарищ старший сержант, скажите, пожалуйста, как пройти на улицу такую-то?»

И милиционер откозыряет и бойко ответит: «Сперва идите всё прямо, потом направо, потом налево»…

Не особенно приятно иметь дело с милиционером, когда опаздываешь на работу и при красном светофоре норовишь проскользнуть между двигающимися автомашинами. И вдруг слышишь за спиной свисток и негромкий, но не допускающий возражения голос: «Гражданин, вернитесь обратно».

Но это ночное появление милиционера было совершенно ни на что не похоже.

Я открыл глаза. Комната была ярко освещена, на пороге стоял стройный молодой человек в блестящих сапогах, с красным околышем на фуражке, с красными погонами на белой гимнастерке.

– Кто тут старший? – спрашивал милиционер.

Первой моей мыслью было укрыться одеялом с головой, поджать ноги, притвориться спящим – я ведь посторонний, я тут совершенно ни при чем. Но, увидев Магдалину Харитоновну распростертой на стуле в полуобморочном состоянии, я откинул одеяло и приподнялся.

– Старшая тут я, – смело ответила Люся.

Я оглядел постели. Моя дочка мирно прикорнула рядышком, остальные девочки безмятежно спали, а вместо мальчиков лежали куклы. Да, да, искусно закутанные в одеяла, сделанные из рюкзаков и соломы куклы. Один Володя свернулся в углу, как щенок.

– Старший тут я. – Мой голос был далеко не твердым.

– Старшая тут я. – Голос Магдалины Харитоновны вовсе дрожал.

И Люся, и Магдалина Харитоновна, и я отлично поняли: приход этого стройного молодцеватого юноши в милицейской форме непосредственно связан с исчезновением наших мальчиков.

– Кто отправится сейчас со мной? – стараясь быть очень официальным, очень решительным, спросил юноша.

– Если вы, товарищ, знаете, где наши ребята… – прозвенел голос Люси.

– Куда идти? – простонала Магдалина Харитоновна.

– В отделение, – так же сухо отчеканил милиционер.

– В отделение? – как эхо, откликнулась испуганная Магдалина Харитоновна.

– И побыстрей, пожалуйста, – сказал милиционер.

– Вот что, Магдалина Харитоновна, девочек тоже нельзя одних оставить. – Люся порывисто схватила ее за руку. – Побудьте тут и, пожалуйста, не волнуйтесь, а пойду я.

«Что за глупейшая история!» – мысленно пробормотал я и, собрав всю свою решительность, сказал вслух:

– Люся, мне тоже придется пойти с вами.

Когда мы с Люсей вслед за милиционером поплелись по освещенной фонарями липовой аллее, мне почудилось – в черной глубине парка мелькнули таинственные тени.

Всю дорогу Люся пыталась выудить у милиционера хоть какие-нибудь сведения, даже пробовала с ним кокетничать, но тот непоколебимо холодно отвечал:

– Там узнаете.

Капитан милиции, худощавый, подтянутый и сухой, сидел в кресле и писал.

– Садитесь, – коротко бросил он. Мы сели.

– Так вот, товарищи, – начал капитан и вперил в меня такой взгляд стальных, немигающих глаз, что у меня даже во рту пересохло. – Вы – руководители туристского похода, а допускаете подобные безобразия!

– Послушайте! – Голос Люси задрожал. – Где наши мальчишки?

Но мы не успели получить ответ.

Послышались чьи-то торопливые шаги, и в комнату ворвался, хлопнув дверью, Номер Второй, но в каком растерзанном виде! Растрепанный, красный. Его густые усы свисали вниз, очки на носу прыгали, плащ он накинул, очевидно, прямо на белье, грудь была открыта, на голых волосатых ногах были надеты только галоши.

Капитан встал:

– Успокойтесь, садитесь и расскажите, в чем дело!

– Бандиты, грабеж, разбой! – кричал Номер Второй в неописуемом волнении. – Разгильдяй сторож ушел домой ужинать… Они ограбили…

– Вы, насколько мне известно, заведующий музеем? – спросил капитан.

– Да, да! Меня сейчас разбудил сторож… Я побежал к башне… Решетка на бойнице взломана. Мы отперли дверь… Там все ящики разбросаны, перевернуты. Что украдено, не знаю…

– Успокойтесь, успокойтесь, преступники задержаны.

Я просто удивлялся: как мог капитан говорить о таких страшных вещах таким сухим, безразличным голосом?

– Так где же наши мальчишки? – В голосе Люси прозвучало отчаяние.

– Мы сейчас начинаем следствие, – продолжал капитан. – Пожалуйста, садитесь и слушайте.

Номер Второй сел.

– Ах, и вы тут! – удивленно протянул Номер Второй, только сейчас заметив меня и Люсю.

Капитан начал читать. Я едва понимал его речь, до моего сознания доходили только отдельные, не всегда связанные между собой слова.

– «Мы, нижеподписавшиеся… составили настоящий протокол в том, что младший сержант такой-то, проходя в двенадцать часов тридцать минут ночи вдоль кремлевской стены, заметил подозрительную группу… Злоумышленники с помощью брючных ремней залезли в башню… взломали на окне решетку… Сержантом милиции таким-то, младшим сержантом таким-то на месте были задержаны… Передать дело органам прокуратуры…»

– Не может быть, – крикнула Люся, – чтобы наши мальчишки!..

– Это ваши экскурсанты натворили? – Номер Второй вскочил и даже уронил очки.

– Сержант, – обратился капитан к милиционеру, стоявшему у двери, – приведи этого, самого высокого.

Весь взъерошенный, с царапиной на щеке, босиком, с разорванной штаниной предстал перед нами Витя Большой.

– Вот – полюбуйтесь, – презрительно сказал капитан, – председатель совета отряда!

– Это я ребят подбил, судите одного меня, – угрюмо уставившись в пол, пробормотал Витя Большой.

– А ты не хвастайся своими проделками! – перебил его капитан. – Там разберемся, кто виноват, кто не виноват. Скажи, зачем вы залезли в кремлевскую башню?

– Я не могу этого сказать и не скажу никогда! – Витя Большой стиснул зубы, сжал кулаки.

– Сержант, давай сюда всех, – приказал капитан. Привели пятерых, в том числе и Витю Перца, еще более ободранного и исцарапанного: двумя руками он держался за штаны, грозившие упасть.

Где же остальные шестеро? Где оба брата-близнеца? Где другие мальчики?

– Так вот, храбрецы, чистосердечно признайтесь и расскажите, зачем вам понадобилось взломать решетку и залезть в башню через окно? – Капитан по очереди обвел всех своим внимательным взглядом.

Молчание…

– Так. Никто не скажет? Очень хорошо! Оказывается, вы не туристы, не юные пионеры, а настоящие воры.

– Мы не воры! – крикнул Витя Перец и выступил вперед. Его широко раскрытые черные глаза метали молнии. В этот патетический момент чуть не упали его штаны, он едва успел их подхватить на лету.

– А кто же вы?

– Мы – изыскатели! – Перец гордо и вызывающе поднял голову.

– Изыскатели? – удивленно переспросил капитан. Вдруг Номер Второй подскочил к столу.

– Товарищ офицер, я понял, для меня все ясно. Разорвите этот протокол, пусть ваш прокурор спокойно спит. Они действительно не воры, они настоящие изыскатели. Кстати, решетка в бойницах, хотя и первой половины семнадцатого столетия, но проржавела насквозь, только пальцем тронуть. Доктор, а вы, пожалуйста, разъясните истинные причины, побудившие ребят залезть ночью в башню.

– Очень прошу, один вопрос, – выступила вперед Люся, – а где еще мальчики?

– Сержант, поясни.

– Они, товарищ капитан, – огромный белокурый милиционер улыбнулся, – всё одно как воробьи с подоконника – во все стороны. Я полагаю, к утру прилетят. Без этой амуниции далеко не убегут. – И он вывалил на стол целую связку брючных ремней.

– Да, так слушаю вас, товарищ врач. – И капитан взглянул на меня своими немигающими глазами.

Хорошо, что я уже рассказывал эту историю несколько раз и потому смог без запинки отбарабанить все, начиная от рассказа Тычинки и кончая таинственной надписью на музейном натюрморте.

– Значит, вы, ребята, искали в башне этот портрет? – спросил капитан.

– Да, портрет, – ответил Витя Большой, смело глядя в глаза капитану.

Номер Второй, до сих пор молча слушавший мой рассказ, вдруг вскочил и затряс кулаками перед физиономиями мальчиков.

– Как вы могли подумать? – кричал он; его очки, усы, седые волосы на голове тряслись в такт его крику. – Я старый изыскатель, и я вдруг запрячу в башне это ценнейшее произведение искусства? Да я бы выставил его в нашей картинной галерее, чтобы туристы со всей страны приезжали к нам и любовались…

– Мы думали… и Витька Большой думал, и все ребята, – затараторил Витя Перец (соскакивающие брюки не давали ему возможности жестикулировать), – вы в башне портрет прячете, и Номер Первый тоже хитер, сам вперед нас хотел залезть… И как меня сквозь окошко спустили и я карманным фонариком засветил, а там пылища, я чихнул… и фонариком во все стороны, а там ящиков, ящиков заколоченных – гибель, и какие-то палки, и стулья сломанные, и стол… Я фонариком еще раз туда-сюда, и правда никакого портрета там нету. А кинжал? Не знаю, может, в ящиках… Я кричу, подымай! Я думал, это ребята, а это милиционер подымает. Я из окошка – прыг! Прямо ему на голову. А если бы не прыгнул, никогда бы меня не поймать… – Он вздохнул и жалобно добавил: – Товарищ капитан, отпустите нас, мы больше не будем.

– Что не будете? Портрет искать не будете? – Капитан неожиданно улыбнулся.

И мы все, и ребята и взрослые, тоже улыбнулись. Мы поняли – сейчас отпустят.

– Будем портрет искать, и кинжал, и художника, – решительно ответил Витя Большой и, насупившись, добавил: – Только не такими беспокойными способами.

– Правильно! – воскликнул Номер Второй. – Портрет искать действительно совершенно необходимо.

– Мне тоже приходится иногда искать, – задумчиво сказал капитан, – но я разыскиваю совсем иное. Если вам понадобится мой совет как специалиста, всегда готов вам помочь. А теперь – вот ваши ремни, идите спать.

Ребята выскочили из милиции, как пули из автомата. Я, Люся и Номер Второй вежливо распрощались и вышли на пустынную улицу; издалека донесся затихающий топот дюжины пяток.

Условились мы с Номером Вторым о следующей встрече и разошлись в разные стороны.

Куда же делись остальные мальчики?

…Я не принимал никакого участия в их похождениях и потому не смогу рассказать о мальчишеских передрягах во всех подробностях. К счастью, Магдалина Харитоновна поручила обоим близнецам записать для своего высокоценного ВДОДа, что же произошло со всеми теми, которых милиционеры не поймали.

…На этом запись близнецов в голубом альбомчике оканчивается.

Утром, пока умывались, пока завтракали, мальчики с хохотом рассказывали о ночных треволнениях. Они разделились на две партии: одни хвастались, что в милиции побывали, другие – что от милиционеров так ловко удрали.

Девочки, срочно латая мальчишечью одежонку, с явным восхищением смотрели на тех и на других героев и, видимо, гордились ими.

Один только всеми забытый Володя-Индюшонок сердито сопел над фотоаппаратом, но я был уверен – в душе он очень завидовал остальным мальчишкам.

Магдалина Харитоновна начала было о «неописуемо отвратительных нарушениях дисциплины», грозила все рассказать Елене Ивановне, но Витя Большой прервал ее:

– Магдалина Харитоновна, в милиции нас простили, и вы тоже простите. Ведь мы изыскатели.

– И давайте тоже назовемся номерами, – предложил один из близнецов и поднял кверху свой острый нос. – Какой у них был последний? Седьмой?

– Здорово! – воскликнул Витя Перец и подскочил ко мне. – Вы, дяденька доктор, будете изыскатель Номер Восьмой, идет?

– А Магдалине Харитоновне отдать Номер Девятый? – пробурчал Витя Большой. – Дудки!

– Пускай, добрее будет, – шепнул другой близнец. Десятый номер получила Люся.

Галя выразительно посмотрела на меня своими большими, как у олененка, глазами и робко сказала:

– А Номер Одиннадцатый… Мне очень хочется… Пусть будет ваш сын Миша.

Ребята распределили между собой все номера. Тридцать восьмой достался Гале, а тридцать девятый, как самой младшей, Соне. И я и Соня были очень довольны. Мы выдержали изыскательский экзамен на пять с плюсом.

– Эх, пионера не хватает для круглого счета! Сорок изыскателей – куда бы занятней! – воскликнул Витя Перец.

Вошла Номер Третий – директор. Мы сразу притихли. «Знает она или не знает?» – думал я.

– Здравствуйте, дети!

Все вскочили и весело приветствовали ее.

– Ну, как спали?

– Спасибо, очень хорошо! – звонко, хором ответили ребята. И ведь ни один не улыбнулся, не запнулся!

– Очень рада, что хорошо. – Номер Третий что-то чересчур внимательно осмотрела всех нас, медленно повернулась и так же медленно вышла.

Я вздохнул с облегчением. Кажется, она не знает и не подозревает.