"Ключи от ада" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

Глава 3 Святая Дева из Шкодера

Шавасс очень устал, и в горле у него пересохло оттого, что выкурил так много сигарет-. Дым слоями стоял под низким потолком и спиралью поднимался вверх отlt;тепла над единственной электрической лампочкой, отбрасывая тени на обитый сукном зеленый игровой стол.

В игре участвовало полдюжины мужчин. Шавасс, Орсини, Карло Арецци, его матрос, пара капитанов рыбачьих лодок и сержант полиции. Орсини зажег еще одну вонючую датскую сигару и поставил две фишки на середину стола.

Шавасс покачал головой и посмотрел на свои карты.

– Слишком много для меня, Джулио.

Все вокруг зашумели, и Орсини довольно ухмыльнулся.

– А это был блеф, всего только большой блеф. Самое главное в этой игре!

Шавасс и раньше интересовался, почему ему так не везет в карты. Ему были ближе логические рассуждения, когда он может определить степень риска. В той большой игре жизни и смерти, которую он вел уже столько лет, человек редко может блефовать больше одного раза и остаться живым.

Он отодвинул свой стул и поднялся.

– Хватит, с меня на сегодня, Джулио. Увидимся завтра утром на причале.

Орсини кивнул:

– Ровно в семь, Пол. Может быть, нам удастся что-то для тебя сделать приятное.

Они уже снова принялись сдавать карты, когда Шавасс прошел к двери, открыл ее и вышел в побеленный коридор. Несмотря на позднее время, он слышал музыку из клуба и беззаботный смех. Он снял с крючка свой бушлат, надел его и открыл боковую дверь.

Прохладный ночной воздух проник в его легкие, и он стал дышать глубоко, чтобы освежить голову, а потом двинулся по переулку. Прозрачный морской туман клубился над водой, и, если не считать музыки из клуба «Тэбу», кругом все было тихо.

Он нашарил в кармане помятую пачку сигарет, достал одну и чиркнул спичкой по стенке. Вспышка тут же осветила его лицо. Впереди в узком переулке появилась женская фигурка. Немного поколебавшись, женщина направилась вниз, к причалам. Стук ее высоких каблуков отдавался эхом в тишине ночи. Спустя мгновение из дверей клуба вышли двое моряков, пересекли ему путь и направились вслед за женщиной.

Шавасс оперся о стенку. Его охватило странное чувство. Были времена, когда ему казалось, что все кругом таит опасность, не только работа, которой он занимался, но и сама по себе жизнь. Он улыбнулся в темноте. Три часа ночи в порту было совсем неподходящим временем думать о подобных вещах.

Вдруг послышался женский крик, он отбросил сигарету в туман и начал вслушиваться. Снова послышался женский крик, как-то странно заглушенный, и он побежал по направлению к причалу. Повернув за угол, он увидел, как двое моряков под уличным фонарем удерживают распростертую на земле женщину.

Как только один из моряков повернулся в тревоге, Шавасс ударил его ботинком в лицо, и тот полетел с причала. Второй направился к нему, и в его правой руке блеснула сталь.

Шавасс заметил черную бороду, сверкающие глаза и странный изогнутый шрам на правой щеке. Он бросил свое кепи в лицо этому человека и ударил его коленом в открытый пах. Человек рухнул на землю, хватая ртом воздух, а Шавасс рассчитал расстояние и ударил его ногой в голову.

Внизу за причалом послышался плеск воды, он подошел к краю и увидел первого моряка, который энергично плыл во тьму. Шавасс наблюдал за ним, пока он не скрылся из виду, а потом вернулся, чтобы посмотреть, что с женщиной.

– Вы в порядке?

– Думаю, что да, – ответила она странно знакомым голосом и вышла из темноты.

Его глаза расширились от удивления.

– Франческа, Франческа Минетти, что, Бога ради, вы делаете здесь в такое время?

Ее платье было разодрано от ворота до талии, и она, смущенно улыбаясь, придерживала его рукой.

– Вы же назначили свидание на террасе посольства неделю назад. Что случилось?

– Кое-что произошло, – ответил он. – Так у меня всегда бывает. Но вы-то что делаете здесь, в порту Матано, в этот час ночи?

Девушка покачнулась, и он подхватил ее как раз вовремя, прижав к своей груди на какой-то момент.

Она слабо улыбнулась ему.

– Прошу прощения, но у меня внезапно закружилась голова.

– Вам далеко идти?

Она убрала завитки волос со лба.

– Я оставила свой автомобиль где-то здесь, но в тумане все улицы похожи одна на другую.

– Лучше пойдемте в мой отель, – сказал он. – Это здесь, за углом. – Он стянул свой бушлат и накинул ей на плечи. – Может быть, я смогу уложить вас в постель.

Она засмеялась и на какое-то мгновение снова превратилась в ту волнующую женщину, которую он встретил на приеме в посольстве.

– Я уверена, что вы смогли бы.

Он улыбнулся и обхватил ее рукой.

– Мне кажется, вам уже хватит сильных впечатлений от этой ночи.

Сзади раздался звук шагов по брусчатке. Он быстро обернулся и увидел, как второй моряк ковылял в туман, прижимая руки к лицу.

Шавасс сделал быстрый шаг по направлению к нему, но Франческа поймала его за рукав.

– Пусть себе идет. Я не хочу, чтобы полиция вмешивалась в это дело.

Он взглянул в ее взволнованное лицо и улыбнулся:

– Ну ладно, Франческа. Если вы так хотите, пусть будет по-вашему.

Во всем этом было нечто странное, чего он не мог понять. Они прошли по причалу и свернули на набережную. Среди портовых городов Матано считался спокойным, но не настолько, чтобы хорошенькая молодая девушка могла бродить там в три часа ночи, не боясь последствий. Несомненным было только одно. У Франчески Минетти должна была быть серьезная причина, чтобы оказаться здесь, да еще в такое время.

Отель, небольшое оштукатуренное здание, находился тут же, за углом. Над входом висела старинная электрическая вывеска. Но отель был чистым и недорогим, и готовили здесь хорошо. Владелец был другом Орсини.

Он спал, опустив голову на сложенные на столе руки, и Шавасс осторожно, чтобы не потревожить его, снял с крючка свой ключ. Они пересекли холл, поднялись по узкой деревянной лестнице и прошли по побеленному коридору.

Комната была обставлена просто – металлическая кровать, умывальник и старый гардероб. Как и всюду в этом доме, стены были побелены, а пол натерт до блеска.

Франческа остановилась в дверях, придерживая рукой платье у ворота, и с одобрением осматривала комнату.

– Неплохо. Вы давно здесь?

– Уже почти неделю. Это первый мой отпуск за год или даже более.

Он открыл гардероб, порылся в нем и наконец вытащил черный свитер из мериносовой шерсти с закрытым воротом.

– Примерьте это, пока я приготовлю чего-нибудь выпить. Вам это необходимо.

Она повернулась к нему спиной и натянула свитер через голову, а Шавасс направился к шкафчику в углу, достал бутылку виски и сполоснул два стакана под умывальником. Когда он повернулся, девушка стояла у кровати, наблюдая за ним, и выглядела при этом такой юной и беззащитной. Черный свитер не скрывал стройности ее фигуры.

– Сядьте же, ради Бога, пока вы не свалились с ног.

В комнате у французского окна, ведшего на балкон, стоял плетеный стул. Она рухнула на него и, прислонив голову к стеклу, стала смотреть в темноту. Там, в море, заунывно звучала противотуманная сирена.

– Мне кажется, это самый грустный звук во всем свете, – произнесла она.

– Томас Вульф предпочитает свисток паровоза, – сказал Шавасс, наливая ей виски в стакан.

Она удивленно посмотрела на него.

– Томас Вульф? Кто это?

– Писатель. Человек, который знал, что грусть и одиночество всегда вокруг нас.

Он отпил немного виски.

– Девушки вроде вас не должны ходить по набережной в это время суток. Я полагаю, вам это известно? Если бы не я, вы кончили бы свои дни в воде, после того как они позабавились бы с вами.

Франческа покачала головой.

– Но это не было похоже на попытку изнасилования.

– Я вижу, – иронично заметил Шавасс.

Он отпил еще виски и пояснил:

– Если вам это поможет, я хороший слушатель.

Девушка держала стакан обеими руками и смотрела в него, на ее лице была написана тревога.

Тогда он спросил:

– Это что-то официальное? Может быть, операция отдела С-2?

Франческа подняла голову, ее лицо выглядело обеспокоенным, и энергично покачала головой.

– Нет, в отделе ничего не знают об этом, и вы должны мне обещать, что и не узнают. Это семейное дело, совершенно частное.

Она поставила стакан, встала и нервно прошлась по комнате. Когда она повернулась, на ее лице было написано настоящее страдание.

– Что плохо, так это то, что я всегда работала в офисе. И никогда – в поле. И я совсем не знаю, что надо делать в подобной ситуации.

Шавасс достал сигареты, одну взял в рот и подвинул к ней пачку.

– Почему бы не рассказать мне все? Я умею помочь хорошеньким девушкам, когда они в расстройстве.

Она автоматически взяла пачку и стоя смотрела на него с легкой улыбкой.

– Ну хорошо, Пол, но все, что я скажу, строго конфиденциально. Не хочу, чтобы хоть что-нибудь дошло до моего начальства в отделе С-2.

– Договорились, – заверил он ее.

– Как много вы знаете обо мне, Пол?

Он пожал плечами.

– Вы работаете в отделе С-2. Мой шеф сказал, что вы одна из лучших работников, и с меня этого достаточно.

– Я работаю в отделе С-2 вот уже два года, – ответила она. – Моя мать была албанкой, поэтому я говорю свободно по-албански. Думаю, что это и было главной причиной, почему они меня взяли. Она была дочерью главы клана гегов. А мой отец был полковником горнострелковых войск в итальянской оккупационной армии в 1939 году. Был убит в Западной Пустыне в самом начале войны.

– А ваша мать еще жива?

– Умерла лет пять назад. Она так и не смогла вернуться назад, в Албанию, с тех пор как Энвер Ходжа и коммунисты захватили власть. Двое ее братьев были членами монархической партии «Легалитери» на севере Албании. Они сражались вместе с Абасом Купи во время войны. В 1945 году Ходжа пригласил их на мирную конференцию, где все они были немедленно казнены.

На ее лице не отразилось ни боли, ни вообще каких-либо эмоций, она как бы признавала, что все, что случилось в те далекие времена, просто эпизод из жизни.

– Но это хотя бы объясняет тот факт, что вы охотно пошли работать в отдел С-2, – мягко сказал он.

– Это решение не стоило мне большого труда. У нас был старый дядюшка, который воспитал нас, и до последнего времени мой брат был все еще в Париже, изучал политическую экономию в Сорбонне.

– А где он теперь?

– Когда я его видела в последний раз в болотах Северной Албании, он лежал ничком, уткнувшись лицом в грязь, а сзади раздавались пулеметные очереди.

Помолчав, Шавасс осторожно спросил:

– А когда это было?

– Три месяца назад. Я в это время была в отпуске. – Она протянула ему стакан. – Можно мне еще немного виски?

Шавасс налил ей виски. Девушка отпила чуть-чуть, все еще превосходно управляя своими эмоциями, и продолжала:

– Вы же сами были в Албании совсем недавно. Знаете, что там происходит.

Он согласно кивнул.

– Я видел, что там совсем плохо.

– А вы видели хоть какие-нибудь церкви во время вашей поездки?

– Всего одну или две, которые, казалось, еще действовали, но я знаю, что официальная линии партии направлена на подавление религиозных обрядов всех видов.

– Они уже почти полностью искоренили ислам, – сказала она сухо, как бы отмечая всем известный факт. – Албанская православная церковь оказалась немного в лучшем положении, потому что они поставили своего архиепископа, и священники проявляют лояльность к коммунистам. Римская католическая церковь подверглась наиболее жестоким гонениям.

– Знакомое дело, – ответил Шавасс. – Коммунисты больше всего на свете боятся всяких организаций.

– Из двух архиепископов и четырех епископов, которые были арестованы, двоих расстреляли сразу же, другие по документам числятся скончавшимися в тюрьме. Церковь почти перестала существовать в Албании, по крайней мере, на это надеются власти.

– Признаюсь, что и у меня создалось такое же впечатление.

– В последние годы на севере началось чудесное возрождение, – сказала она. – Его возглавляют отцы-францисканцы в Шкодере. Даже некатолики толпами приходят в церкви. Это страшно беспокоит центральное правительство в Тиране. И они решили что-нибудь с этим сделать. И что-то эффектное.

– И что же они придумали?

– Там в окрестностях города есть небольшой храм в честь Святой Девы из Шкодера. Это просто грот и родник. Место паломничества еще со времен крестоносцев. Там стоит статуя из черного дерева, покрытая золотом. Очень древняя. Ее называют Черная Мадонна. По преданиям, только благодаря ее чудесной силе турецкие властители в старые времена разрешили всей стране сохранить христианскую веру.

– Ну и что же решило сделать центральное правительство?

– Разрушить храм, захватить статую и публично сжечь ее на главной площади в Шкодере. Отцов-францисканцев кто-то предупредил об этом, и они ухитрились тайно унести Мадонну в тот самый день, на который власти назначили акцию сожжения.

– И где она теперь?

– Где-то на севере, лежит на дне лагуны на катере моего брата Марко.

– Что же случилось?

– Легко сказать. – Она пожала плечами. – Марко имел связь с обществом албанских беженцев в Таранто. Один из них, по имени Рамиз, узнал о Мадонне от своего двоюродного брата, который жил в Таме. Это небольшой город в десяти милях по реке от моря.

– И они решили пойти и забрать ее?

– Черная Мадонна не просто обычная статуя, Пол! – серьезно ответила она. – Она олицетворяет последнюю надежду, которая осталась у Албании в этом страшном мире. И они поняли, какой потрясающий моральный эффект будет достигнут, если в итальянской прессе будет объявлено, что статуя благополучно достигла Италии.

– И вы пошли с ними?

– Там нетрудно пройти, потому что албанский военно-морской флот очень слаб и проникнуть в болота не составляет проблемы. Мы поместили статую в заранее приготовленное место на первую ночь. Но, к несчастью, на следующее утро мы напоролись на патрульную лодку. Поднялась стрельба, и наш катер был серьезно поврежден. Он затонул в небольшой лагуне, а мы спаслись на надувных лодках. Они охотились за нами почти весь день. Вечером Марко застрелили. Я не хотела бросать его тело, но у нас не было выбора. К ночи мы добрались до берега, и Рамиз украл рыбачью лодку. Вот так мы и ушли оттуда.

– А где же теперь этот Рамиз? – спросил Шавасс.

– Где-то в Матано. Он мне звонил вчера в Рим и просил встретиться в отеле на набережной. Понимаете, он хочет добраться до затонувшего катера.

Шавасс с недоверием вглядывался в ее лицо.

– Вы хотите сказать, что предполагаете вернуться туда, в эти проклятые болота?

– Да, такова общая идея.

– И только вдвоем, вы и Рамиз? – Он покачал головой. – Вы не продержитесь там и пяти минут.

– Может быть, и так, но попробовать следует.

Он попытался возразить, но она предостерегающе подняла руку.

– Я не собираюсь прожить остаток жизни с мыслью о том, что мой брат погиб ни за что, когда я могу сделать хотя бы попытку. Мы, Минетти, – гордая семья, Пол. Мы заботимся о наших мертвых. Я знаю, что хотел сделать Марко, и я осталась одна, кто бы мог совершить это.

Она сидела, гордая и прекрасная, с лицом, бледным при свете лампы. Шавасс взял ее за руку, потянулся к ней и нежно поцеловал в губы.

– А эта лагуна, где затонул катер, вы знаете, где она?

Девушка кивнула, слегка нахмурясь:

– А зачем вам это?

– Уж не думаете ли вы, что я пущу вас туда одну?

На ее лице отразилось полное замешательство.

– Но почему, Пол? Приведите мне хотя бы одну причину, по которой вы собираетесь рисковать ради меня?

– Ну, скажем так, мне уже надоело целую неделю шляться по пляжу без дела. А этот парень, Рамиз, у вас есть его адрес?

Она вынула обрывок бумаги из сумочки и передала ему.

– Не думаю, чтобы это было далеко отсюда.

Он положил бумажку в карман.

– Ну ладно, идем!

– К Рамизу?

Шавасс покачал головой.

– Нет, это позже. Сначала мы увидимся с моим лучшим другом, это как раз тот человек, который нам нужен. Он не обременен излишней чувствительностью, знает албанский берег как свои пять пальцев, и у него самый быстрый катер на всей Адриатике.

В дверях она повернулась и изучающе посмотрела на Пола. В ее глазах что-то светилось, и щеки порозовели. Она снова стала прежней, уверенной в себе.

– Все будет хорошо, мой ангел. Обещаю вам.

Он взял ее руку, поднес к губам, потом открыл дверь и мягко толкнул ее в коридор.