"За час до полуночи" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

Глава 10

Как выяснилось позже, Бёрк в ту ночь так и не лег спать. Он полетел на Крит, чтобы забрать оттуда необходимое снаряжение и вернуться к одиннадцати часам в субботу.

Воскресенье, день отдыха, как нельзя лучше подходило для того, чтобы застать Серафино врасплох, – отсюда следовало, что мы должны лететь этой ночью. Наступило полнолуние, что не очень устраивало Бёрка. Но жребий брошен. И он в нетерпении деловито суетился, проверяя, все ли готово к операции.

Мы пользовались небольшой частной взлетно-посадочной полосой, расположенной невдалеке от виллы, по существу, пастбищем для выпаса коров с ангаром, едва вмещавшим наш самолет – «Сессну-401» с восемью пассажирскими креслами, которые нам пришлось временно демонтировать. Боковая трап-дверь в середине салона позволяла парашютистам прыгать одному за другим, с тем чтобы приземлиться плотной группой.

Пилота, бывшего летчика итальянских ВВС, звали Нино Верда. Судя по внешнему виду, ему было лет тридцать, и Хоффер отрекомендовал его лучшим летчиком, какого только можно найти за деньги. Для полета в темноте над горами высотой в шесть тысяч футов и высадки десанта с восьмисот футов точно над плато требовался настоящий ас.

Нас экипировали парашютами типа quot;Xquot;, которые британские воздушно-десантные войска использовали до перехода на тип «НАТО». Бёрк предпочитал тип quot;Xquot;. Они позволяли спускаться быстрее, управлялись более точно и имели страховочные купола того же типа. Такие мы использовали в Конго.

Наше вооружение не во всем соответствовало канонам воздушно-десантных войск, но зато проверено в боевых условиях, что является единственным верным способом оценки. Мы располагали автоматами «АК» китайского производства, вероятно самым надежным автоматическим оружием того времени, и новыми израильскими мини-автоматами «узи», которые превосходили стандартные «стерлинги» практически во всем.

Нам выдали по две гранаты на каждого, десантные ножи и много еще кое-чего – список вещей казался бесконечным. Бёрк даже ухитрился провести общий смотр снаряжения, заставив каждого из нас примерить десантную форму, разложить и собрать содержимое вещмешков.

Он проиграл операцию с картой и секундомером столько раз, что даже Пьет Джейгер к вечеру выглядел усталым. По отношению ко мне он не проявлял эмоций, оставался терпим и ровен, видимо считая, что личные взаимоотношения не должны влиять на выполнение общей задачи.

За обильным и вкусным обедом Хоффер превзошел сам себя: он острил, рассказывал веселые истории, охотно слушал анекдоты и заразительно смеялся. Настроение за столом царило приподнятое, хотя Бёрк наотрез отказался от спиртного. Оказалось, что у меня разыгрался зверский аппетит, к тому же Роза, великолепно одетая, выглядела совершенно неотразимо.

После обеда Бёрк вновь разобрал с нами все детали операции, включая и план отхода в случае ее успешного завершения. По его расчетам чтобы добраться до дороги в Беллону, где в условленном месте нас будет ждать с транспортом Хоффер, нам потребуется часов восемь-девять.

Когда Бёрк закончил, хозяин торжественно пожал руку каждому из нас по очереди и произнес небольшую речь о том, как он высоко ценит наше мужество и как надеется вновь заключить в объятия свою приемную дочь, что показалось мне некоторым преувеличением.

Позже, когда я пошел к себе одеваться, в мою комнату заглянула Роза. Она повесила мне на грудь красивую фляжку на кожаном ремешке, застегнула молнию десантного костюма и поцеловала меня в щеку.

– Это от тебя или от Хоффера? – спросил я.

– От меня. – Ее пальцы осторожно коснулись моего лица. – Возвращайся живым.

В дверях она помедлила, нерешительно посмотрела на меня, и на лице ее отразилось смятение. Ей хотелось сказать мне что-то очень важное, но страх все же заставил ее молчать.

Я вдруг почувствовал прилив нежности к ней, приложил палец к губам и улыбнулся.

– Не говори ничего. Роза, не надо, если действительно боишься его.

– Очень боюсь, – выдохнула она и побледнела. – Он так жесток, Стаси. Ты не можешь даже представить себе, насколько жесток.

– Ты расскажешь мне все, когда вернусь. Тогда это уже не будет так важно. – Я открыл дверь и поцеловал ее так, как целуют при расставании, стараясь надолго сохранить в памяти ее очарование и нежность. – Я переживу все, Роза Солаццио, а в особенности всяких хофферов.

После ее ухода я пристегнул к поясу кобуру со «смит-и-вессоном» и поправил берет. Из зеркала на меня смотрел кто-то знакомый мне еще до «ямы». Что он здесь делал? Над этим стоило бы задуматься, но время выпало очень неподходящее. Я закрыл за собой дверь и спустился вниз к остальным.

Крейсерская скорость «Сессны-401» достигала двухсот шестидесяти миль в час. Это означало, что мы окажемся над целью уже через двадцать минут полета. Мы отложили вылет на час, потому что огромная, круглая луна вовсю сияла на небосводе и ночь никак не становилась темнее, чего с таким нетерпением ждал Бёрк. Облачность, которую обещал прогноз погоды, все не собиралась, и в конце концов скрепя сердце он назначил вылет на час ночи.

Верда заявил диспетчерской в Пунта-Райси местный полет в Джелу, что в любом случае означало пересечение гор. Небольшое отклонение от маршрута, выход на цель – и потом в течение нескольких минут он вновь ложился на свой прежний курс.

Включая тренировочные прыжки, когда Бёрк обучал нас в Конго, я прыгал всего девять раз. Так что мне предстояло совершить десятый прыжок – юбилейный. Правда, такие занятия никогда не доставляли мне удовольствия. Парашютист – весьма неуклюжее создание, стесненное жесткими правилами полета. Парашют типа quot;Xquot; весит двадцать восемь фунтов, страховочный купол – еще двадцать четыре. И это только чистый вес. Добавьте еще около сотни фунтов ранца со снаряжением, и вам станет понятно, почему парашютист может успешно двигаться только вниз.

Даже без пассажирских кресел в самолете едва хватало места для передвижения со всем нашим снаряжением. Бёрк натянул в салоне фал собственного изготовления и вместе с Вердой снял трап-дверь, которая могла помешать нам во время прыжка.

Множество мыслей пронеслось у меня в голове, когда я уселся на полу и «Сессна» стала набирать высоту. Ставки сделаны, путь назад отрезан, но у меня так и не было уверенности ни в чем, кроме того, что нельзя доверять никому, включая и Розу.

Странно, но мысль о Розе больно задела меня, и когда я стал искать причину, то понял, что эта женщина с твердым и цельным характером действительно стала мне небезразлична, и я нисколько не сомневался, что прощальный визит она нанесла мне из личных побуждений, а не потому, что так хотел Хоффер иди кто-либо еще.

Мы шли на высоте примерно восьми тысяч футов, и панорама внизу была поистине впечатляющей: влажно поблескивали хребты и вершины, залитые бледным лунным светом, чернели долины и ущелья.

Полет прошел без происшествий и оказался таким коротким, что мигание сигнала, который специально установил Верда, застало меня врасплох. В иллюминаторе я увидел вершину Монте-Каммарата и ее западный склон, а когда мы резко пошли на снижение – и темное плато в форме блюдца, на которое нам предстояло приземлиться, и рядом с ним водопад, серебряной нитью сверкающий в лунном свете.

Верда заложил крутой вираж и стал набирать высоту, пройдя так близко от обрывистого склона горы, поднимавшейся над плато, что сердце екнуло в груди. И тут «Сессна» провалилась в воздушную яму. Холодок побежал у меня по спине, когда я представил себе свой прыжок.

Верда повернул на второй заход. Бёрк встал первым и двинулся по фалу к дверному проему. За ним следом шел Пьет, потом Легран и я. В предчувствии прыжка в бездну у меня подвело живот и пересохло во рту.

Красный сигнал вспыхнул раз, потом еще два раза. «Сессна» задрожала в вихревом потоке, и Бёрк исчез в пустоте. Пьет прыгнул так, чтобы оказаться прямо над ним, следом пошел Легран.

Настала и моя очередь. Ветер ревел в зияющей пропасти. Только сумасшедший может решиться на такое, подумал я и ринулся головой вниз, кувыркаясь в пустоте.

Парашют дернул меня вверх, и я выпустил из рук вещмешок, который прижимал к себе. Привязанный веревкой к моему поясу, он вращался теперь в двадцати футах подо мной. Вместе с темным куполом, раскрывшимся у меня над головой, я тоже вращался, искренне радуясь своей удаче.

Прыжок с восьмисот футов длится ровно тридцать секунд, так что мало в чем успеваешь разобраться. Ближе к земле стали попадаться воздушные ямы, и меня пару раз сильно тряхнуло. Как всегда ночью в горах, по горизонтали видимости – никакой. Я едва успел заметить, как мелькнул один купол, опускавшийся где-то в районе водопада, потом, плавно крутясь, как семечко одуванчика, прошел второй. Затем меня стало сильно мотать, дергать вверх-вниз.

Самое опасное в ночном прыжке – приземление. Куда летишь, не видно. Вдруг – внезапный удар, жесткая посадка. Количество потерь из-за переломов в таких операциях всегда очень велико. Вот почему я применил маленькую хитрость – сбросил свой вещмешок. Даже если спускаешься рывками, он первым ударится о землю и глухим стуком предупредит, что осталось лишь двадцать футов полета.

И в ту ночь мешок меня выручил. Я услышал его удар о землю, и через секунду уже сам покатился вслед за ним, угодив на довольно пружинистый дерн. Перекувырнувшись несколько раз, я наконец остановился, ударившись о выступ скалы.

Несколько минут я лежал, приходя в себя, потом кто-то подошел и склонился надо мной. В лунном свете блеснул стальной нож. «Смит-и-вессон» мгновенно оказался у меня в руке.

– Только хотел отрезать тебе поясную лямку, – услышал я голос Пьета Джейгера.

– А ты уверен, что не голову?

– В другой раз, когда ты уже будешь не нужен, – холодно ответил он, – и полоснул по поясной лямке.

Я освободился от парашюта и в зыбком предутреннем свете увидел, что Бёрк с Леграном тоже направляются к нам, волоча свои вещмешки и парашюты. Француз хромал. Во время спуска его так болтало, что он достиг склона раньше своего вещмешка и, приземлившись жестко, сильно ударился, но, к счастью, обошлось без перелома.

В вещмешках у нас лежали десантные рюкзаки с запасом воды и сухим пайком, наше оружие и боеприпасы. Мы вытрясли из них все и затолкали их вместе с парашютами в подходящую расщелину. Присев на корточки в тени скалы, Бёрк пустил по кругу фляжку с бренди. Я сделал большой глоток и почувствовал, как мои губы расползаются в улыбку: скоро наступит день, я жив, стою на земле и приятное тепло заливает мое тело.

– Нечего здесь околачиваться, – прервал мой кайф Шон. – Начинаем подъем. Мы должны перевалить через хребет и войти в лес до рассвета.

Времени у нас оставалось совсем немного. Рассветало в четыре часа десять минут. Мы поднялись, и я встал впереди цепочки, поскольку считалось, что знал местность лучше остальных. Вскоре нам удалось выйти на тропинку, которая вывела нас точно к водопаду.

Ночной пейзаж казался ирреальным, неземным. Среди больших и малых звезд, рассыпанных по небу, стояла полная луна, заливая призрачным светом горы, окружающие плато. Скалистые кряжи, пружинисто извиваясь, уходили за горизонт, а где-то вдали на востоке серебрилась снежная шапка Этны. Ни одним огоньком человек не напоминал о своем существовании. Вдруг очень далеко, примерно в четырех тысячах футов внизу, там, где, по моим представлениям, расположилась Беллона, мелькнул одинокий луч. Мне пришло в голову, что это мог быть Серда, следивший за нашим спуском. Дед, без сомнения, предупредил его обо всем.

Ах, каким актером оказался этот деревенский простак Серда! А с пистолетом за спиной – какая мизансцена! Он вел себя именно так, как я ожидал от него, и все рассчитал точно, кроме, пожалуй, одного. Вряд ли возможно, чтобы человек, который так много знал о Серафино, понятия не имел о пребывании Джоанны Траскот в горах.

Еще подозрительнее выглядело то, что представление передо мной разыгрывалось с участием Марко, который прятался в соседней комнате. Нет, в этом деле нельзя доверять никому, понял я еще раз.

В три часа мы достигли хребта, и я завалился в ближайшую расщелину, поджидая остальных. Устал порядком. Сказывалось отсутствие необходимой подготовки к таким броскам. За время, проведенное в тюрьме, я потерял форму. Правда, остальные выглядели не лучше, особенно Легран, а Бёрк даже немного задыхался.

Он еще раз пустил бренди по кругу, наверное для того, чтобы глотнуть самому.

– Пока идем неплохо. У нас есть около часа, чтобы спуститься на тысячу футов. Если успеем, можно считать, что дело сделано, – сказал он и кивнул мне: – Давай, Стаси.

Я вновь был ведущим.Быстро шагая вперед, чувствовал его присутствие у себя за спиной сильнее, чем когда-либо.

Нас ждал нелегкий спуск. Заходящая луна спряталась за горой, и стало совсем темно. Неровный каменистый грунт осыпался под ногами. Местами на поверхность здесь выходили большие слюдяные пласты; чтобы не загреметь вниз, ступать по ним приходилось с величайшей осторожностью, словно по льду.

На востоке у горизонта небо уже стало светлеть, и я понял, что мы не успеем, если не сменим темп сейчас же. Остановившись на небольшом плато, подождал остальных.

Первым подошел Пьет, по виду в отличной форме, потом – Легран, который тут же опустился на землю. Бёрк шел последним, и я вновь заметил, что он задыхается.

– Какого черта встали? – обратился он ко мне.

Я пожал плечами.

– Думал, нам необходимо подождать последнего.

– К черту нежности. С такими темпами мы не успеем.

Он говорил зло и напористо. Я остановил его жестом.

– Как скажешь, Шон, ты ведь у нас главный!

Мы продолжали спуск, с трудом передвигая ноги, иногда удавалось скользить по слюде, как на лыжах. По одному такому слюдяному пласту я ехал вниз целую сотню футов, пока наконец не зацепился за камни. Но и это не помогло. Серый предрассветный сумрак рассеивался на глазах, а мы все еще плелись в трехстах футах от опушки леса.

Никогда прежде я не чувствовал себя таким незащищенным, как во время нашего последнего броска по голому склону горы. Мои часы показывали двадцать минут пятого, когда мы наконец добрались до первых деревьев.