"За час до полуночи" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

Глава 14

Последний час спуска на подступах к деревне оказался самым трудным. Участки дерна, попадавшиеся теперь по пути, настолько пропитались водой, что по ним невозможно стало ступать. Несколько раз я поскользнулся и чуть не упал, но когда осел стал съезжать вбок, вырывая уздечку из руки, мое сердце ёкнуло. Казалось, еще немного – и он покатится вниз, но уздечка в последний момент удержала его.

Глаза Джоанны Траскот закрылись, и мне показалось, что она опять потеряла сознание. Я ухватил уздечку поближе к морде осла со всей оставшейся у меня силой, и мы начали спускаться по следующему дерновому полю.

Время опять остановило свое течение, и теперь я еще меньше отдавал себе отчет о происходящем, чем раньше. Мы брели и брели сквозь непрекращающийся дождь, скользя, и спотыкаясь, как единое целое с ослом. И опять тот же голос запел походную песню, которая прокатилась когда-то от нагорья Ахаггар в Северной Сахаре до болот Индокитая.

Я провалился в темноту, где слабо мерцала только одна золотистая точка в конце туннеля, к которой я постепенно приближался. Но, дойдя до нее, вдруг выяснил, что стою, в полном изнеможении вцепившись в уздечку двумя руками. Когда потерялась моя самодельная шина и отвязалась правая рука, не знаю. Вероятно, в какой-то момент она стала мне необходима. Хотя кровь обильно промочила бинты на плече, рукой я уже мог пользоваться, и мне даже показался красивым ярко-красный цвет на фоне смазанных зеленовато-коричневых пятен моего камуфляжного костюма. Мир представлялся живой живописной картиной, на которой кровь смешивалась с зеленью, а дождь набрасывал на все свою серую пелену.

Овцы толклись вокруг меня и черного от щетины пастуха. Он некоторое время стоял, уставившись на нас, потом повернулся и бросился бежать по направлению к деревне. Я миновал место, где мы разговаривали с Розой, лощину, в которой мы с ней лежали, греясь на солнышке. Милая, милая Роза, она хотела предупредить меня, но ее так запугали! И опять Карл Хоффер.

Под ногами у меня, странно перемещаясь, расплылось кровавое пятно. Я поднял глаза, и пятно превратилось в красную «альфа-ромео», стоявшую в ярде от задворок дома Серды, до которого оставалось еще около двухсот футов. Послышались крики, какие-то люди бежали навстречу мне по грязи.

Однажды, еще мальчишкой, я упал с дерева на вилле Барбаччиа и пролежал полчаса без сознания, пока Марко не нашел меня. Теперь я увидел его таким же, будто не прошло и дня с тех пор. Его лицо выражало ту же гамму чувств – смесь гнева, страха и любви. Странно, что он не изменился ко мне за столько лет.

Я лежал в грязи, когда он подбежал, приподняв меня, положил мою голову на колени и обнял за плечи.

– Ничего, ничего, все будет хорошо, Стаси, – шептал старик.

Я ухватился за отворот его дорогой овчинной куртки.

– Хоффер, Марко, Хоффер и Бёрк. Они мои. Скажи об этом Вито. Передай капо. Они мои, только мои. Моя вендетта! Моя вендетта!

На глазах окружавших нас безмолвным кольцом жителей Беллоны с застывшими, как маски в греческой трагедии, лицами, бесстрастно ожидавших кровавой развязки, я прокричал эти слова во всю мочь, собрав последние силы.

Трещины на потолке образовывали занятный рисунок, напоминающий, если на него долго смотреть, карту Италии, включая шпору на сапоге, но без Сицилии.

Сицилия.Я закрыл глаза, приводя в порядок мысли, вихрем проносившиеся у меня в голове. Открыв глаза, увидел Марко, который стоял у кровати, опустив руки в карманы своей замечательной овчинной куртки.

– У тебя отличная куртка, – сказал я.

Он улыбнулся той самой улыбкой, которую я хорошо помнил с детства.

– Как ты себя чувствуешь?

Я лежал под тяжелым шерстяным одеялом. Откинув его, обнаружил, что все еще в своем маскировочном костюме, но плечо перебинтовано свежими полосками белого полотна, видимо оторванного от простыни. Я с трудом приподнялся, оттолкнулся и очутился на краю постели с ногами, опущенными на пол.

– Осторожно, – предупредил Марко. – Ты чудом уцелел.

– Ошибаешься, – ответил я. – Ты целиком и полностью не прав. Я неуязвим. Я вечен.

Он перестал улыбаться. Отворилась дверь, и в комнату торопливо вошел Серда.

Мой «смит-и-вессон» оказался на тумбочке рядом с кроватью. Я потянулся за ним, почему-то прижал ко лбу и сразу почувствовал обжигающий холод. Или у меня был жар? Я поднял глаза и попытался улыбнуться.

– Где она?

– У меня в спальне, – ответил Серда.

Я вскочил и, шатаясь, бросился к двери, оттолкнув протянутую руку Марко. Серда, который каким-то образом оказался впереди меня, торопливо распахнул передо мной дверь. В глубине комнаты его жена, тихая, печальная женщина, тревожно поднялась с края постели.

Благородная Джоанна лежала совершенно неподвижно. Под новой чистой повязкой мерцало ее лицо воскового цвета.

– Что с ней? – повернулся я к Марко.

– Не приходит в себя, Стаси. Я говорил с капопо телефону. Наш ближайший доктор находится в двух часах езды отсюда. Он уже в пути.

– Она не должна умереть, – упрямо произнес я. – Ты понимаешь?

– Конечно, Стаси, – он коснулся моей руки. – «Скорая помощь» с двумя лучшими докторами на Сицилии уже выехала из Палермо. С ней все будет хорошо, я прослежу. Ранение серьезное, но не смертельное. Тебе не о чем беспокоиться.

– За исключением Хоффера, – сказал я. – Он думает, что она умерла. Для него важно, чтобы ее не стало. – Я взглянул ему в глаза и медленно задал мучивший меня вопрос: – Так тебе известно об этом, не так ли? Ты знаешь все?

Он мучился сомнениями, что ответить, и попытался ободряюще улыбнуться.

– Забудь о Хоффере, Стаси. Капо разберется с ним. Все уже готовится.

– Когда разберется? – заорал я. – Через неделю, через месяц? Он же использовал меня, Марко. Он использовал меня, так же как тебя и всех других. – Я понял, что все еще сжимаю «смит-и-вессон» в левой руке, и засунул его в кобуру. – Больше ждать я не намерен. Я сам разберусь с Хоффером.

Обернувшись, я еще раз посмотрел на девушку. Если она не умерла, то умрет в ближайшее время.

– Мы поедем сейчас, – заявил я Марко. – На «альфе». Встретим их по дороге.

Он неодобрительно нахмурился.

– Нет, лучше подождать, Стаси. Дождь. Дороги размыло. Машина может не пройти.

– Он прав, – ввернул Серда. – Если ливень не прекратится, от дороги вообще ничего не останется.

– И тогда «скорая помощь» тоже сюда не доберется, – сказал я настойчиво.

Серда задумался и повернулся к Марко, который вздохнул и пожал плечами:

– Наверное, он прав.

Все остальное происходило в спешке. Они завернули Джоанну в одеяла и отнесли в «альфу». Заполнив пространство между передними и задними сиденьями одеялами, уложили ее на них. Я сел на пассажирское сиденье впереди, и Серда наклонился, чтобы защелкнуть мне ремень безопасности.

– Вы не передадите от меня поклон капо? – улыбнулся он. – Я сделал все, как он велел.

– Конечно, передам, – ответил я и выкрикнул по-английски, высунувшись до половины в окно, когда мы тронулись: – Да здравствует мафия – для здравствующих!

Но я думаю, что смысл и ирония моей фразы до него не дошли.

Я оказался прав, предположив, что в такой дождь сюда никто не доедет. Дорога буквально растворялась под нашими задними колесами. Не подумайте, что это преувеличение, мои слова недалеки от правды.

Мы ехали со скоростью не быстрее двадцати миль в час. Если бы мы двигались быстрее, нас занесло бы на первом же повороте и мы нырнули бы в пропасть, а «альфа», к сожалению, не умела летать.

Но меня это не сильно беспокоило. Здесь на всем лежала печать предопределенности. Сицилийцы – древний народ, и их обычаи и предания жили во мне. Каким-то шестым чувством я знал, что игра продолжается и финал еще не наступил. События развивались неотвратимо, по своей собственной логике. Ни я, ни Бёрк уже не могли ничего изменить.

Вспомнил я и о том, что Марко, управляя однажды автомашиной, спонсором которой были мой дед и некоторые заинтересованные фирмы, пришел третьим в горных гонках Миля – Милья. Это обнадеживало.

Мои глаза закрылись, и я тут же уснул. Когда открыл их вновь, мы стояли на обочине шоссе возле Викари, и, как я понял потом, прошло два часа. Они уже заносили Джоанну Траскот в машину «Скорой помощи». Открыв дверцу, я попытался встать, но ноги не послушались меня, и я упал в объятия человека в белом халате с седой бородой. Припоминаю, что Марко стоял где-то позади, но отчетливо вижу только этого доктора в очках в золотой оправе. Удивительно, какое уважение обычно внушает доктор, даже доктор из мафии.

Дальше помню, что Джоанна лежала на носилках вдоль другого борта машины и врач склонился над ней. Затем лицо седобородого возникло надо мной, сверкая стеклами очков, и я увидел шприц.

Хотел было крикнуть «Нет!», пытался пошевелить рукой, но тело отказалось мне подчиниться. Затем меня вновь опутала темнота, уже ставшая привычной.