"За час до полуночи" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

Глава 18

На площадке третьего этажа дверь оказалась открытой. В саду вновь включили свет; таинственно мерцая мокрой листвой, он благоухал после дождя.

Прежде чем пересечь холл, я задержался на секунду, обдумывая тактику. Откуда он ждет меня– вот главное.

Несколько шагов – и я оказался в темном кабинете. Неизменные стеклянные двери, заменявшие наружную стену, были открыты. Неожиданно на меня нахлынули безразличие и усталость. Какой-то фатализм овладел мною, и я вдруг осознал, что уже ничто не имеет значения. Бёрк и я достигли предопределенной точки. Случится то, что должно случиться.

Я миновал кабинет тремя огромными прыжками и очутился в саду.

Его голос прозвучал внятно:

– Я здесь, Стаси. И знаю, что ты рядом.

– Ты и я, Шон? – откликнулся я. – Больше никого?

– Как всегда, парень! – Чем, круче был его ирландский акцент, тем меньше я ему доверял. – Пьета здесь нет. Он пошел на взлетно-посадочную полосу с нашим багажом. Мы улетаем сегодня ночью.

Он искренне врал. Конечно, врал, потому что, сколько бы Хоффер им ни заплатил, оставался еще чек на предъявителя на пятьдесят тысяч долларов в банковском сейфе в Палермо. Сегодня, в воскресенье, он не мог получить по нему деньги. И уж ни за что не бросил бы их.

Но, подчиняясь какому-то странному фатализму, я все же решил принять его игру и вышел из тени папоротников в узкий проход, увитый виноградом. Бёрк стоял в тени за кованым чугунным столиком с руками за спиной.

– Что ты там прячешь, Шон? – крикнул я.

– Ничего, Стаси. Ты что, мне не веришь?

– После гор, после Каммарата?

Он вытянул вперед пустые руки.

– Сожалею, что так вышло, но я знал, что ты никогда не согласишься убить девушку. – Он покачал головой и сказал с восхищением: – Но ты, Стаси, неуязвим. Господи, я думал, тебя разнесло на куски.

– Теряешь форму, Шон. Стареешь, – усмехнулся я. – Если хочешь знать, ты и с девушкой промахнулся. С ней уже все в порядке. А вот Хоффер пострадал от тебя больше всех. Наверное, сейчас держит ответ перед дьяволом. – Смысл моих слов дошел до него, и улыбка исчезла с лица. – Ты поганая тварь, Шон. И всегда был таким, только я этого не замечал, – с презрением произнес я. – Тебе нет прощения за то, что ты сотворил в горах. Вы с Хоффером славно споетесь, когда встретитесь снова.

– Ты не сможешь хладнокровно убить меня, Стаси, после всего, через что мы прошли вместе.

Он встал, широко раскинув руки.

– Смогу. Так и сделаю.

Но тут за моей спиной раздался крик Розы.

Я отскочил и упал лицом в землю. При этом страшная боль пронзила мое плечо. В тот же момент примерно в восьми футах от меня из зарослей выскочил Пьет Джейгер.

По какой-то странной случайности у него в руках оказалась «лупара», вероятно принадлежавшая кому-нибудь из людей Хоффера. Неплохое оружие для убийства с близкого расстояния.

Я выстрелил в него трижды, послав две пули в сердце, а третью – в горло, когда он уже с грохотом падал, и вскочил, держа наготове «смит-и-вессон». Но на меня уже смотрел ствол браунинга в руке Бёрка.

– Он у меня всегда сзади за поясом, – улыбнувшись, объяснил Шон. – Так кто из нас промахнулся?

– Даже не прольешь слезу по своему любовнику? – спросил я.

Его лицо окаменело.

– Так знай, ты, ублюдок, я давно мечтал тебя прикончить.

– Но я был тебе нужен, не так ли? Жаль, что до меня это дошло только сегодня ночью. Поэтому ты приказал вынести меня, раненого, в той операции в Лагоне. Без меня ты ничто. – Я зло засмеялся. – Великий Шон Бёрк – пустышка. Все твои гениальные решения, все твои планы рождались в моей голове. Без меня ты ноль, пустое место. А я, идиот, считал тебя чуть ли не Богом. Без меня ты вообще не попал бы в Каммарата и не подошел бы ближе, чем на десять миль, к Серафино и его людям.

– Жалкий дурачок! – Он театрально закатил глаза. – Решил, что я не обойдусь без тебя в Каммарата? И вытащил из Египта, вместо того чтобы оставить там гнить?

– Ты можешь представить другое объяснение?

– А как тебе понравится это? – Теперь он смаковал каждое слово. – Голова Вито Барбаччиа – вот ставка Хоффера. Но добраться до него он не мог, пока не нанял меня. А я вспомнил о своем старом друге Стаси, гниющем в «яме» в Фуаде. Нам пришлось решать проблему, как попасть на виллу Барбаччиа, – машины посетителей за ворота не пропускали. Но коснется ли этот запрет внука Барбаччиа? Стоило попробовать. – Я уставился на него, и он громко расхохотался, впервые с тех пор, как я его знал. – Двое убийц той ночью прибыли на виллу в багажнике нашей машины. Вот как они туда проникли. Моя идея, Стаси. Ну, что скажешь? Напоминает троянского коня. Ради нее стоило вытащить тебя из Фуада.

Не знаю, какая доля правды была в его рассказе, но едва ли только ради этого меня освободили из Фуада. Нет, как бы ни пытался он отрицать, без меня они не могли обойтись в операции в горах Каммарата. Но, с другой стороны, я действительно когда-то говорил ему о своем деде, и имя, которое, в сущности, тогда ничего для него не значило, могло приобрести новое звучание, когда он услышал его от Хоффера.

Итак, этот подонок использовал меня еще раз. Ирония заключалась в том, что тогда все сорвалось из-за меня. Только теперь я понял, почему он так старался убить мальчишку с «лупарой» в саду той ночью – хотел сохранить все в тайне.

Я припал на колено и вскинул револьвер, но он остановил меня:

– Не теряй зря времени. Я же считал. Одна в саду, одна в доме, три в Пьета. Всего пять, как всегда, у тебя в барабане. Если, конечно, ты не перезарядил револьвер по дороге на крышу.

Это была игра– чудовищная игра, в которой каждый из нас исполнял свою роль.

–Нет. Ты прав, он пуст. – Я опустил «смит-и-вессон» в карман.

– Ну, вот и все, Стаси, – подытожил Шон. – Много воды утекло со времен «Огней Лиссабона».

Я поднял «лупару».

– Знаешь, что это такое?

– Конечно. Хоффер показывал мне. Мафия любит их – традиционное оружие вендетты.Бесполезна дальше шести футов. Тебе придется подойти ближе, Стаси.

– И подойду. – Я выпрямился и взвел курок. – Посмотрим, на что годен один, без меня за спиной.

Конечно, он был прав. Обрез охотничьего ружья не давал мне ни малейшего шанса попасть в него с того расстояния, на каком он сейчас от меня находился.

Я медленно пошел навстречу своей смерти. Сзади опять пронзительно закричала Роза. Где-то поблизости послышался шум мотора, потом еще одного, захлопали дверцы автомашин и раздались голоса. Приехала мафия, но слишком поздно.

Только дождь, я и Бёрк – вот в каком треугольнике сошелся клином белый свет. Он стоял в конце темного прохода, сверля меня взглядом. На его неподвижном лице заострилась каждая черта. Нас обоих словно загипнотизировали.

И что-то в нем надломилось. Браунинг в его руке дрогнул. Он отступил на шаг назад, потом еще. Не знаю, что на него так подействовало. Возможно, все вместе: мое неумолимое приближение, презрение к смерти, непреклонное выражение лица – психологически сломило его. Во всяком случае, он не выдержал – и не смог нажать на курок.

– Не подходи ко мне! Не подходи!

Он быстро отступил на три шага назад, оступился, задев за низкий парапет, и полетел вниз с отчаянным криком.

Я остановился, покачнулся и выронил «лупару».Роза уже была рядом и обнимала меня. Ее лицо в слезах уткнулось мне в плечо. Я отрешенно погладил ее по голове, шатаясь, подошел к парапету и заглянул за него. Бёрк лежал, раскинувшись на ступенях террасы, в шестнадцати футах внизу.

Когда я обернулся, рядом уже стояли мой дед. Марко и еще три сурового вида джентльмена, решительно сжимавшие пистолеты-автоматы в руках и готовые немедленно пустить их в дело.

– Слишком поздно, – еле выговорил я. – Все кончено.

Барбаччиа подошел ко мне.

– С тобой все в порядке?

– Со мной? Со мной в порядке. Только Бёрк и его друг мертвы и пара людей Хоффера слегка пощипаны. Как думаешь, сколько мне дадут? Десять лет? Пятнадцать? Рим не любит такие истории последнее время. Отпугивают туристов.

Он положил руку мне на плечо.

– Стаси, послушай меня. Все это ерунда. Бёрк и его приятель уйдут так глубоко под землю, что их никто никогда не найдет. С остальными я все улажу. Они знают, что нельзя идти против мафии.

– Вот и прекрасно, – воскликнул я. – Говоря по правде, я по горло сыт тюрьмой и у меня другие планы, например покинуть Сицилию первым же самолетом завтра утром.

Деда так ошарашило мое заявление, что он в растерянности произнес:

– Стаси, ты не понимаешь, что говоришь. Ты должен остаться со мной.

– Должен? – Я громко расхохотался. – И пальцем ради тебя не пошевелю. У меня есть новости. Нынче ночью я узнал, кто убил мою мать. Ты!

Я сказал ему самые жестокие слова, какие только могли сорваться с моих губ в гневе, но они были правдой. Он поник, сразу обмяк и постарел на глазах. Я повернулся и; растолкав его бравых ребят, пошел к выходу, неожиданно почувствовав себя очень уставшим.

У меня поплыло перед глазами, когда подошел к лестнице, и тут же чья-то рука не дала мне упасть. Меня поддержала Роза. Она уже не плакала, и я почувствовал, что она гордится мною.

– Я пойду с тобой, Стаси.

– А ты умеешь готовить?

– Ты никогда не пробовал такой пиццы.

– Тогда ты мне подходишь. Но только с одним условием. Мы поженимся завтра же. Я сыт по горло кочевой жизнью.

Из глаз у нее опять полились слезы, и мы стали спускаться по лестнице. На втором этаже я остановился.

– Мои вещи, наверное, все еще в этой комнате. Сложи их в сумку и собери все, что тебе нужно самой. Не забудь паспорт. Я жду тебя внизу. И дай мне мой бумажник.

Она протянула его мне и пошла собираться. Дождь пошел снова. Когда я спустился на террасу перед входом на виллу, он уже лил как из ведра.

Лежа на спине, Бёрк выглядел вполне безмятежно, хотя его поза говорила о том, что у него сломан позвоночник и проломлен затылок.

Множество мыслей пронеслось у меня в голове, когда я склонился над телом. Вспомнил нашу первую встречу в «Огнях Лиссабона». Если бы только можно было остановить мгновение, если бы только мы не менялись! Но суть жизни в переменах.

Я чувствовал смертельную усталость. Все, о чем мечтал, – это найти какое-нибудь убежище от темноты и дождя. А поскольку мне везло больше, чем может везти человеку, я знал, что Роза обязательно его найдет. Роза и листок бумаги стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, спрятанный за подкладку в моем бумажнике, – вот все, что мне сейчас нужно. Я криво усмехнулся, вспомнив, как он торжественно запечатывал вощеный конверт с пустым расходным ордером, когда я подменил настоящий чек во время нашего похода в банк.

Бедный Шон! Бедный Шон Бёрк! Я достал «смит-и-вессон», бросил ему на грудь и так оставил их лежать под дождем. Незавидный обмен, для него – точно, но не для меня.