"Мой враг, мой любимый" - читать интересную книгу автора (Грэм Хизер)Глава 19Горько-сладкий поцелуй Джесса придавал невыразимое очарование крепкому объятию. Как много ночей провела она без сна, мечтая об этом! Сколько раз вспоминала его тогда, когда он был так далеко… Вокруг свирепствовала война. Она была вчера и будет завтра. Но на одну ночь она прекратилась. Губы Джесса лихорадочно искали ее рот. Он весь дрожал, пытаясь умерить страсть, мигом вспыхнувшую между ними. Его неприкрытое желание разожгло ее так, как не смог бы ни один любовный напиток. Казалось, что языки пламени неистово лижут ее плоть, заставляя вздрагивать и неметь от восторга. Кирнан с готовностью ответила на его поцелуй. Жадно приникнув ко рту мужчины, она словно изучала его заново, проникая в сладко манящую глубину. На мгновение Джесс оторвался от ее губ, как будто только для того, чтобы снова страстно припасть к ним и наполнить все ее существо. Вот его язык коснулся стройной шеи девушки, и беглый пунктир поцелуев покрыл ее нежную кожу. Кирнан прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Тотчас послышался треск рвущейся ткани – это Джесс, сгорая от нетерпения, рванул ночную рубашку, обнажая полную, соблазнительную грудь. Она так и не открыла глаз, отдавшись утомительному томлению объятий и поцелуев. Насладившись шеей, Джесс двинулся ниже, и вот уже влажная дорожка от его ласкающего языка пролегла в соблазнительной ложбинке на ее груди. Стоило ему только дотронуться, как Кирнан вся затрепетала, жаждая продолжения. Однако он предпочел другие ласки. Дерзкий язык скользнул ниже, к животу. Кирнан едва заметно вздрогнула, тут же затихла, наслаждаясь восхитительным, неземным блаженством. Покрыв поцелуями ее живот, Джесс приник к пупку и стал вытанцовывать языком замысловатый танец. И вдруг она услышала сбивчивый шепот Джесса о том, как сладко она пахнет и как изумительна на вкус. Чудесный запах лилий после только что принятой ванны, похоже, еще больше воспламенил мужчину. А потом он умолк, и его раскаленный язык оказался еще ниже. Кирнан вскрикнула от восторга, пробудившись навстречу любви. Ее бросало то в жар, то в холод; это было как буря, как неистовый порыв ветра. Желание – острое, всепоглощающее – охватило девушку с такой силой, что она вся напряглась и выгнулась. И вот горячий и влажный язык словно жало проник в самую глубину ее лона. Это было столь неожиданным и стремительным, что она вся затрепетала, отдаваясь доселе неизведанным ощущениям. В следующее же мгновение Джесс очутился сверху, прильнул к ней страстным поцелуем и овладел так стремительно, что только тихий животный стон слетел с губ Кирнан. Она спрятала лицо на груди любимого и с силой притянула его себе, чтобы слиться, ощутить себя с ним одним целым. Извиваясь в экстазе и радостно отдаваясь ему, она стонала от наслаждения. А Джесс нарочно медлил. Его движения, расчетливые и неторопливые, еще сильнее разжигали ее. С каждым новым толчком он проникал все глубже, пока Кирнан не показалось, что он дошел до самого сердца. Внезапно медлительность сменилась бешеным ритмом. Даже в темноте девушка увидела, какой глубокой стала синева глаз Джесса, как судорожно изогнулись его губы. Он стал ураганом, смерчем, тайфуном. Он вовлекал любимую в неистовую пляску страсти. Из окна пахнуло прохладой, но они, разгоряченные, ничего не замечали. Губы Кирнан жадно охотились за каждым дюймом любимого тела, она словно пробовала его на вкус, стремясь достичь глубин любви, еще неясных ей самой, чего-то неуловимого, невыразимого словами, таинственного, как облака, плывущие по ночному небу… И вдруг Джесс на мгновение замер, напрягшись как струна. Вышел из нее и вновь вошел, стремительно и настойчиво. Не успев вырваться, крик восторга снова замер на губах Кирнан, ибо он поймал его поцелуем. Все, что неясно ощущала и чего жаждала Кирнан, неожиданно обрушилось на нее лавиной. Волны бешеной страсти сотрясали ее тело, а она, отдавшись их воле, внезапно почувствовала новый взрыв экстаза, вызвавший сладкую дрожь во всем теле. Казалось, это длилось вечно. Но вот Джесс перекатился на бок и обнял ее. Ветер по-прежнему гулял по комнате, касаясь прохладными крыльями их разгоряченных тел. Кирнан невольно вздрогнула, и в то же мгновение мужчина еще крепче прижал ее к себе, защищая от холода. Она открыла глаза и рассеянно обвела комнату взглядом. Лунный свет резко очерчивал все предметы: письменный стол Эндрю Миллера, его кровать. Да, все здесь когда-то принадлежало Эндрю и потом перешло бы к Энтони. И к ней. А она лежит с Джессом на его кровати! – О Боже! – выдохнула девушка, пораженная этой мыслью. – Что случилось? – спросил Джесс. – Мне надо идти. – Она попыталась подняться, но его руки крепко держали ее. – Почему? – Не желая выпускать Кирнан, он для верности даже прижал ее бедром. – Джесс, послушай… – Почему надо уходить? Почему нельзя остаться? – Он едва сдерживался от ярости. – Нам надо поскорее забыть об этом… – Обещаю вам, миссис Миллер, что никогда этого не забуду, – перебил ее Джесс, обняв за плечи. – Не забуду твоих прикосновений, вкуса твоей кожи, восхитительного аромата твоего тела тоже не забуду. А еще никогда не забуду, как мы слились в экстазе… – Он ласково провел по атласной коже ее плеча. – Никогда этого не забуду, миссис Миллер. Не забуду твоих глаз в момент близости, не забуду вкуса… – Прекрати, Джесс! – Кирнан сорвалась на крик. – Почему? Значит, делать можно, а говорить – нельзя? – усмехнулся он. – Или слова действительно действуют сильнее? – Я вдова, Джесс, – в отчаянии напомнила ему девушка. Он на мгновение разжал объятия, а потом с новой силой вцепился ей в плечи. – Отлично, миссис Миллер, вдова так вдова. Но он никогда не мог бы дать вам того, что даю я. Черт побери, Кирнан, ты ведь сама пришла ко мне! Зачем же лицемерить? Перестань меня отвергать! – Я и не отвергаю! – выкрикнула она, сотрясаясь от гнева. – И это ты называешь «отвергать»?! Я стала твоей, когда должна была принадлежать ему! Ты был первым, ты овладел мной на его земле, когда я считалась его невестой. А сейчас, когда я его вдова… Да еще в его доме, Джесс! – Бог мой, теперь, когда он мертв, мне стало еще сложнее. Я сражаюсь с призраком! – Но это его дом! – Значит, если бы мы занялись любовью на сеновале, все было бы в порядке? – Нет. Сеновал тоже его. Здесь живет его семья… – Ты никогда его не любила! – внезапно взорвался Джесс. – Ш-ш-ш, – прошептала Кирнан, поднося палец к его губам. Этот взрыв изумил и испугал ее. Еще никогда она не видела любимого в такой ярости. – Прошу тебя… – взмолилась она. Он успокоился, но желваки его по-прежнему ходили ходуном. – Мне надо идти, Джесс! – Она попыталась натянуть на себя остатки ночной рубашки, но он схватил ее за руку и повернул к себе лицом. – Посмотри на меня! Она взглянула ему в глаза – кобальтово-синие пронзительные глаза. – Признайся, что ты никогда не любила Энтони. – Джесс… – Признайся же! – Ты делаешь мне больно! – А будет еще больнее, – грозно пообещал он. – Будь ты проклят! – со слезами на глазах произнесла Кирнан. – Ну ладно, я скажу: ты сам прекрасно знаешь, что я не любила Энтони. Почему я должна об этом говорить? – А почему ты притворяешься, что между вами что-то было? – сердито спросил он. – Ты что, лежала с ним на этой кровати? И потому тебе стыдно? – Не твое дело, Джесс. – Нет, мое. – Джесс… – Ты не любила его! Так какого черта вышла за него замуж? – Потому что он не янки! – выпалила Кирнан, приходя в бешенство. Он ослабил хватку, и девушка быстро выскользнула из постели. Поддерживая разорванную рубашку, она в упор посмотрела на Джесса и повторила: – Энтони никогда не был янки! Тут уж Камерон не выдержал – схватив ее за руки, он с силой притянул любимую к себе. – Да, он никогда не был янки. Но не был и тем, кто тебе нужен. Он мертв, Кирнан. Видит Бог, я не хотел его смерти, но он умер, так же как и сотни, а может быть, и тысячи людей. И не надо делать вид, что ты любила его. Я все равно не поверю! – Ты можешь отнять его дом, – с жаром произнесла Кирнан, – но овладеть его вдовой тебе не удастся! Я тебе не позволю – клянусь Богом, не позволю! Она снова попыталась вырваться, но Джесс так сжал ее руки, что ей стало больно. – Я уже овладел ею, – напомнил он с усмешкой. – Пустите меня, капитан Камерон! – крикнула девушка. – Ни за что. – Он посерьезнел. – Лучше выслушай меня. Я чувствую свою вину перед Энтони, потому и приехал сюда. Я подумал, что смогу сохранить его дом и семью, словом, сделать для него хоть что-нибудь. И пока что, Кирнан, мне это удается, а дальше – кто знает? Война может продлиться долго, очень долго… Сама ведь тоже сделала то, что считала нужным. Ты любишь Джейкоба и Патрисию, заботишься о них. Энтони был бы рад и мог бы тобой гордиться. – Вряд ли он был рад, если бы вошел сейчас и обнаружил меня в твоей постели, как ты считаешь? – усмехнулась Кирнан, не спуская глаз с Джесса. – Ты сама ко мне пришла, – заметил он. Горячая краска стыда залила ее щеки. – Отпусти меня, Джесс. – Нет, пока не признаешься, что с ним у тебя никогда не было того, что было со мной. И никакое чувство вины не в силах этого изменить! Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь этого. – Джесс… – Признайся же! – Ах ты, синебрюхий мерзавец! – терпение девушки лопнуло. – Да, с Энтони у меня никогда не было того, что с тобой. У меня вообще с ним ничего не было! Мы поженились, и он тут же уехал. – Что?! – недоверчиво переспросил Джесс. – То, что слышал. А теперь пусти меня! Он силой привлек любимую к себе и набросился на нее с неистовыми поцелуями, жадными и страстными. Кирнан отчаянно боролась, пытаясь вырваться, уклониться, и вдруг Джесс сам оторвался от нее. – Скажи, что больше не будешь мучить меня, Кирнан. – Отпусти же меня, наконец! Она принялась молотить кулаками по его обнаженной груди, плечам, животу. Он легко отклонял ее удары, а когда она выдохлась, крепко обнял и прошептал: – Скажи же, Кирнан. Горячий шепот проник ей в душу, и она вновь почувствовала, как разгорается сладкий огонь желания. Вся ее ненависть тут же улетучилась. Рука любимого скользнула по ее груди и двинулась ниже. – Джесс… Она рванулась прочь, споткнулась и выпустила края рубашки. – А теперь молчи, Кирнан, – хрипловатым голосом скомандовал Камерон. Подхватив ее на руки и не сводя с нее горящих синих глаз, он бросил любимую на кровать. Рубашка порвалась окончательно, и перед его взором предстало роскошное женское тело. – Джесс, как ты можешь… Он упал на нее и закрыл рот поцелуем. Она пыталась бороться, но жару его губ невозможно было противостоять. Сладкая истома разлилась по всему ее телу. Кирнан задумчиво провела по волосам Джесса и только тут поняла, что он ее не держит. Но теперь ей самой расхотелось уходить. Они вновь предались любви. Потом, истомленные страстью, уснули. Проснулась Кирнан от прикосновения восставшей мужской плоти к своей спине. Джесс обхватил ее руками и не позволил повернуться. Не меняя позы, они занялись любовью – в третий раз за ночь. А потом Кирнан снова забылась в его объятиях. Нет, война не кончилась – ее война с Джессом. Но сейчас она слишком устала, чтобы бороться. Проснулась Кирнан на рассвете. Жаль, но придется вставать… Джесс протянул руку, чтобы обнять ее, но она мягко отстранилась и умоляюще попросила: – Пусти, мне надо идти. Дети… Он все понял и, как бы извиняясь, сказал: – Твоя рубашка… – Ничего страшного. Я завернусь в простыню. И девушка заторопилась к двери, молясь в душе, чтобы никто не встретился ей в коридоре. – Кирнан! Она обернулась. Как он хорош: бронзовые плечи на фоне белой постели, кобальтовые глаза, спутанные волосы… «Интересно, смогу ли я когда-нибудь разлюбить его?» – мелькнула у нее мысль. – Я пойду, Джесс. – Кирнан, я хочу, чтобы ты стала моей женой. – Но я не могу за тебя выйти! – Почему, черт возьми? – вспылил он. – Потому что ты янки! Я до сих пор не вышла за тебя именно потому, что ты янки. И сейчас не выйду. Неужели ты не понимаешь? – Ну почему он каждый раз доводит ее до слез? – Я никогда не выйду за тебя, Джесс. Слышишь – никогда! – Она резко повернулась и пулей вылетела из комнаты. В коридоре никого не было. А в палатах уже шумели – в госпитале начинался новый день. Кирнан влетела к себе в комнату, вся дрожа, опустилась на постель и плотно завернулась в простыню. Сквозь окна в спальню сочился рассвет. День обещал быть прекрасным. И никто, кроме них с Джессом, не узнает, какая прекрасная ночь предшествовала этому прекрасному дню! Но как жить дальше? Жить с ним совсем рядом – всего в нескольких шагах – и не встречаться? Кирнан долго-долго сидела неподвижно, предаваясь мучительным размышлениям. Но проблема решилась сама собой. Еще накануне вечером из Вашингтона прибыла депеша, в которой Джессу предписывалось покинуть Монтемарт. Очнувшись от мучительных дум, Кирнан умылась, оделась и направилась проведать раненых. Навстречу ей попался капрал О'Малли. Он был в приподнятом настроении – за ночь не случилось ни одной смерти. – Конечно, этим парням еще далеко до полного выздоровления. Надо благодарить судьбу, что они вообще остались живы. Жизнь вообще чертовски приятная штука, прошу прощения за выражение. А как по-вашему, миссис Миллер? – Согласна. А насчет выражений можете не извиняться. За последнее время я ко многому привыкла, – успокоила его хозяйка дома. – Даже тот тяжелораненый южанин идет на поправку. Как бы его не отослали в лагерь для плен… И снова «Сочувствие? – усмехнулась про себя Кирнан и чуть не рассмеялась в лицо капралу. – Возможно… А вот шпионю-то я точно!» Впрочем, зачем развеивать иллюзии О'Малли? Пусть как хочет, так и думает. – Благодарю вас за доброе слово, капрал. И все же я остаюсь конфедераткой и хотела бы навестить своих, если позволите, – с достоинством произнесла девушка, направляясь к двери. Улыбнувшись капралу на прощание, она торопливо зашагала по коридору. Оказалось, что Каслмен уже проснулся. Около него хлопотала Патрисия. Придвинув стул, она писала письмо под его диктовку. Увидев Кирнан, девочка засияла от радости. – Представляешь, вчера вечером все говорили, что Каслмен умрет, а он живой и почти здоровый! Ты только посмотри на него. Ну разве не молодец? Кирнан и Каслмен переглянулись: ясно, что до полного выздоровления ему еще далеко. – Я рада, что вам лучше, – с улыбкой проговорила Кирнан и, подойдя к постели, сменила повязку на его лбу. Каслмен с чувством сжал ее руку. – Это вы спасли мою ногу. – Пока об этом еще рано говорить. Не обольщайтесь… – Да посмотрите сами! Каслмен поспешно отбросил простыню. Взглянув на его ногу, Кирнан просто обомлела: швы были чистыми, без малейших признаков воспаления. С трудом верилось, что только вчера вечером доктор колдовал над ними. Нет, что ни говори, а Джесс – великолепный хирург! – И все же, – умерила она пыл Каслмена, – есть еще опасность воспаления. Он кивнул и положил дрожащие от волнения руки на одеяло. – А ведь мне хотелось умереть, – признался он. – Когда я понял, что попал в руки янки, то чертовски перепугался. Ну, думаю, теперь эти костоправы до меня доберутся! Уж лучше смерть, чем мучения… А здешний док – отличный парень! Черт побери, просто отличный… – Да, он хороший врач. – Обидно только, что янки. – Вот и мой брат говорит то же самое, – робко вмешалась Патрисия, сосредоточенно изучая перо, которым только что писала письмо. – Конечно, лучше бы Джесс был за конфедератов… Каслмен с удивлением перевел взгляд на Патрисию: – Похоже, ты его хорошо знаешь, малышка. – А как же! До войны мы часто бывали в гостях у Камеронов, а Джесс приезжал к нам в Монтемарт. Тогда ему не нужно было захватывать этот дом силой… Я люблю Джесса! – с воодушевлением воскликнула девочка и, покраснев, добавила: – Насколько можно любить янки, конечно. Каслмен усмехнулся: – Не волнуйся, Патрисия. Любишь ведь не слово, а человека. Так что все в порядке. Девочка с тревогой посмотрела на Кирнан. Было видно, что ее все еще гложут сомнения. – Если бы не Джесс, наш дом наверняка сожгли бы! Вначале Джейкоб ни за что не хотел его признавать, а теперь Джесс ему нравится. Правда, Кирнан знает его лучше… Каслмен метнул быстрый взгляд на хозяйку Монтемарта, и на мгновение ей показалось, что он обо всем догадался. Однако вслух ничего не сказал. Услышав стон кого-то из раненых, Патрисия метнулась к нему, чтобы дать воды. Кирнан, воспользовавшись случаем, наклонилась к Каслмену. – Война – забавная штука, не правда ли? – тихо проговорила она. – Недавно я пыталась передать вам информацию о том, что янки собираются предпринять вылазку в долину. Южанин закрыл глаза и с трудом произнес: – У дуба всегда кто-то дежурит. А для меня война, похоже, кончилась. Наверное, меня отошлют в лагерь… – А может быть, и нет. Услышав мужской голос у себя за спиной, девушка невольно вздрогнула. Интересно, давно ли Джесс там стоит? И что он слышал из ее разговора с Каслменом? Она резко обернулась. Взгляд его не предвещал ничего хорошего, однако пришел он не за тем, чтобы сводить с ней счеты. Откинув простыню, Камерон мельком взглянул на шов и начал исследовать рану на животе Каслмена. Похоже, он остался доволен. Укрыв раненого простыней, доктор обронил: – Хотелось бы мне остаться, чтобы понаблюдать, как идет ваше выздоровление. Но, к сожалению, меня вызывают в Вашингтон. Кирнан в изумлении воззрилась на Джесса. Только утром она молилась, чтобы… А как же быть с ранеными? О янки, разумеется, позаботятся, а вот конфедераты… Что станет с Каслменом и теми двумя? В лагере для военнопленных Каслмен не выживет! И где теперь искать Джесса? – Господи, док, – взмолился Каслмен. – Да в лагере я и дня не проживу! Джесс ненадолго задумался, а потом негромко сказал: – Посмотрим, парень. Посмотрим… Кивнув девушке, он вышел из палаты. Весь день Кирнан пыталась увидеться с Джессом и молила о чуде – ведь только чудо могло спасти Каслмена. Однако к доктору невозможно было подступиться: он все время был занят. Прибыли повозки для транспортировки раненых, и Джесс хотел убедиться, что им там будет достаточно комфортно – ведь путешествие предстояло долгое и утомительное, к тому же предполагалась переправа через реку. Капрал О'Малли просветил Кирнан относительно того, чем вызвана подобная спешка. По его словам, в настоящий момент Монтемарт находился на ничейной территории. То тут, то там вспыхивали перестрелки, и победителями становились снайперы-одиночки. Однако до Вашингтона дошли слухи – их распускали шпионы, работавшие под руководством некоего Пинкертона, – что вскоре сюда прибудет Джексон Каменная Стена во главе крупного военного формирования. Джесса высоко ценили в штабе за его умение возрождать раненых к жизни. Потому приказом, доставленным накануне вечером, ему не только предписывалось перебросить госпиталь в другое место, но и присваивалось звание полковника. Захваченная всеобщим волнением, Кирнан принялась с радостью выполнять все указания Камерона. Тяжелый, изнурительный труд ее вовсе не пугал. Уже поздно вечером она спохватилась, что ей так и не удалось поговорить с Джессом. Только к полуночи заполнили последнюю повозку, и теперь целый караван с ранеными стоял во дворе, ожидая отправки в Вашингтон. Монтемарт внезапно опустел. Патрисия и Джейкоб, умаявшись, заснули прямо на крыльце, где их и обнаружили Тайн с Джеремией и перенесли в постель. Джеремия потом отправился спать, Тайн с капралом О'Малли остались с ранеными конфедератами, а Джейни удалилась на кухню. В холле стало непривычно пусто, казалось, все внезапно вымерло. Кирнан с тревогой прислушивалась к этой тишине. Заслышав шаги, она обернулась. Джесс! – Теперь ты, наверное, счастлива, – бросил он, пристально глядя ей в глаза. Девушка досадливо поморщилась. Никакого особого счастья она не ощущала. – Вряд ли мне удастся уговорить тебя поехать со мной. Она покачала головой. – Конфедераты не сделают мне ничего плохого, – тихо сказала она. – Лично я сомневаюсь, чтобы они появились здесь в ближайшее время, – хмыкнул Джесс. – У них других дел по горло. Я имею в виду дезертиров, мародеров и всякую подобную шваль. Кирнан улыбнулась. – Они уже приходили в Монтемарт, и мы с ними справились. Хотя, по правде говоря, – поправилась она, – справился скорее Каслмен, а не мы. Но теперь я ученая и сама смогу постоять за себя. Стреляю я неплохо, да и Джейкоб тоже. – Я направил письмо генералу Банксу, что Монтемарт может мне еще понадобиться. Он проследит, чтобы никто из его людей не покушался на твой дом. – Спасибо, – смущенно пролепетала девушка. – Осталось сделать еще кое-что, – неожиданно объявил Джесс и решительно направился в палату, громко звякая шпорами. В палате остались лишь раненые конфедераты. Значит, их тоже увезут? Эта догадка словно обожгла Кирнан. Она рванулась следом за Джессом и, догнав его на ступеньках, решительно преградила дорогу. – Джесс, Каслмена нельзя отправлять в лагерь. Он умрет там! – Как ты прекрасна, Кирнан, в ту минуту, когда умоляешь меня о чем-нибудь. И как жаль, что речь при этом всегда идет о других мужчинах! – усмехнулся Камерон. – Прошу тебя, Джесс! – Пропусти меня, Кирнан. – Джесс, я не позволю… – Глупышка, ты же сама снабдила этого парня сведениями, которые он может использовать нам во вред! – Ничего подобного! – Ты хоть понимаешь, что поставила под угрозу сотни жизней? – Джесс… – Уйди с дороги! – Он обхватил девушку за талию и легко оторвал от пола. На мгновение они тесно прижались друг к другу, и Кирнан прочитала в глазах любимого воспоминание об их сладостной ночи. Джесс стиснул ее в объятиях и тут же мягко опустил на пол. – Извини. Обойдя Кирнан, Джесс вошел в палату, где лежал Каслмен. Наклонившись, он пощупал пульс, легонько коснулся лба, проверяя, нет ли жара. – Как ты себя чувствуешь, южанин? – Лучше, чем можно было бы предположить, янки. – Джесс! – с криком ворвалась в палату хозяйка Монтемарта. – Капрал О'Малли, приказываю: остановите эту женщину! – громовым голосом повелел Джесс. О'Малли поймал Кирнан в ту самую минуту, когда она уже изготовилась наброситься на Джесса. – Если она сейчас же не замолчит, уведите ее отсюда! – гаркнул Камерон. – Слушаюсь, сэр, – упавшим голосом отозвался капрал – чувствовалось, что подобное обращение с дамой ему вовсе не по душе. Хозяйке Монтемарта, сдерживаемой галантным капралом, оставалось лишь в бессильном гневе кусать нижнюю губу – двинуться она не могла. – Ты понимаешь, парень, что для тебя война кончилась? – строго спросил Джесс Каслмена. – Да, сэр. Похоже, что так. – Ты ведь виргинец, верно? – Да, сэр. – И человек слова, разумеется? – Можете не сомневаться, док. Камерон кивнул: – Так я и думал. Я выдам вам бумаги – тебе и тем двум ребятам… – Я не перейду к янки, сэр. – А тебе и не придется, парень. Там написано, что ты дал слово больше не поднимать оружия против союзной армии. Устраивает? Каслмен перевел дух и радостно улыбнулся: – Вполне, сэр. Думаю, что ребят тоже. – Еще одно. Все, что тебе говорила миссис Миллер, не выйдет за пределы этой комнаты. Понятно? При этих словах Джесс обернулся к Кирнан, потом перевел взгляд на Каслмена: – Могу я положиться на твое слово? – Да, сэр, можете! – А на тебя, Кирнан? – Он сверкнул своими синими глазами. «Почему он постоянно что-то от меня требует?» Кирнан разволновалась. Значит, Джесс не собирается сдавать Каслмена и других конфедератов в лагерь! – Да. Даю слово, – выдохнула она. – Отлично. Рад, что мне не пришлось вас убеждать. Полагаю, О'Малли, что мы вполне можем доверять этим ребятам. Возьмите с них расписку и – в путь! Желаю всего наилучшего, джентльмены, – добавил Джесс, прикоснувшись к фуражке и обращаясь к Каслмену и его соратникам. Попрощавшись, он вышел из палаты. Кирнан на мгновение застыла, а потом бросилась следом. На лестнице Джесса не оказалось. О ужас! Она с ним так и не простилась! И тут из кабинета, служившего операционной, донеслись какие-то звуки, и она поняла, что он собирает свои инструменты. Быстро пройдя через холл, девушка распахнула дверь кабинета. Джесс стоял к ней спиной уже в шинели и, похоже, догадался о ее приходе, поскольку даже не обернулся. В этот момент он как раз складывал те инструменты, названия которых Кирнан выучила накануне – щипцы для извлечения пуль и осколков из ран, пинцеты, ножи для рассекания костей и мягких тканей, всевозможные ножницы, скальпели и жгуты. Все они упорядоченно, один за другим, ложились на дно сумки. Кирнан подошла поближе и принялась помогать. Аккуратно сложила шовный материал – черные шелковые нитки, а также прямые и закругленные иглы, подала Джессу. При этом их руки соприкоснулись. Оба разом подняли глаза, но Камерон тут же отвернулся и стал собирать анестезирующие медикаменты – хлороформ, эфир, опиум и морфий. На мгновение он задумался, а потом вытащил из сумки маленький шприц и протянул Кирнан. – Оставляю для Каслмена. Я напишу тебе, как им пользоваться, но будь осторожна – не превысь дозу. И еще вот это – толченую кору лаврового дерева. Температуру хорошо сбивает. Следи за тем, чтобы бинты всегда были чистыми, а раны обрабатывай специальной мазью. Справишься? Кирнан кивнула. – Тогда все. – Джесс захлопнул сумку и любовно провел рукой по блестящей коже. – Красивая вещь, правда? Дэниел подарил мне на Рождество пару лет назад. Тогда я даже представить себе не мог, что мне придется так часто вытаскивать из нее инструменты для ампутации. И уж конечно, не думал, что, глядя на сумку, буду гадать, где сейчас Дэниел. – Джесс… Он резко повернулся и взглянул ей в лицо: – Мне пора. Когда я получил разрешение использовать Монтемарт под госпиталь, то обещал, что оставлю его, как только получу соответствующий приказ. – Спасибо тебе, – еле выдавила девушка. «Почему так получается, – в недоумении подумала она, – прошлой ночью мы были так близки, а теперь я не в состоянии найти нужных слов? Джесс опять уезжает, опять оставляет меня. И опять, как и в – прошлый раз, я не в силах Этому помешать». – Спасибо за Каслмена, – торопливо добавила она. – А также за Джейкоба. И за этот дом.. – А что же ты? – тихо спросил он. Ей – хотелось броситься к нему в объятия. Боже, какой он красивый, высокий и стройный! Пронзительные синие глаза так и сверкают в полумраке. Но он уезжает… И неизвестно, увидятся ли они когда-нибудь еще. – Подойди ко мне, Кирнан. Ведь это в последний раз.. Она послушно пересекла комнату. Осторожно взяв ее за подбородок, Джесс наклонился и коснулся ее рта губами, нежным, полным любви поцелуем, поцелуем с примесью горечи. Оторвавшись от ее губ, он прошептал ей на ухо: – Береги себя, Кирнан. Она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться, не припасть к нему на грудь… Джесс криво усмехнулся: – Не хочешь пожелать мне удачи, да, Кирнан? Ну конечно, я понимаю – я ведь янки. Все правильно. Так и должно быть… Он разжал объятия, подхватил сумку и направился к выходу, ни разу не обернувшись. Кирнан закрыла глаза и услышала только, как негромко хлопнула дверь, а потом до нее донеслись удаляющиеся шаги Джесса. Только тут к ней вернулась способность соображать. Как безумная, она рванулась к двери и, распахнув ее, очутилась на крыльце. Камерон как раз садился на Пегаса, солдаты сопровождения уже столпились в конце лужайки, готовые по первому зову отправиться в путь. – Джесс! Он на мгновение замер, и девушка, не помня себя, бросилась к нему через лужайку. – Береги себя, Джесс, – прошептала она, задыхаясь. – Очень тебя прошу… Он улыбнулся своей всегдашней улыбкой, которая так нравилась Кирнан. – Спасибо тебе за добрые слова. Я постараюсь, – сказал он, коснувшись рукой фуражки. Едва он тронулся с места, как Кирнан рванулась к нему и, уткнувшись в его колено, прошептала: – Только не умирай, Джесс! Только не умирай… Он склонился, ласково погладил ее по голове, потом потрепал по щеке. – Не умру, – пообещал он и неожиданно добавил: – Я люблю тебя, Кирнан. Она молчала, боясь испортить все словами. Джесс снова улыбнулся, тяжело вздохнул и пришпорил Пегаса. – Я люблю тебя, Джесс! – крикнула Кирнан ему вслед. Впрочем, было уже поздно – он скрылся из виду. «Я не вправе любить янки», – строго напомнила она себе. Но тут ей пришли на ум слова Каслмена, сказанные недавно Патрисии, и она поняла, что любит отнюдь не янки. Она любит Джесса. Просто человека. И этот человек снова уезжает от нее. |
||
|