"Гарпии" - читать интересную книгу автора (Хмелевская Иоанна)

Иоанна Хмелевская Гарпии

* * *

Возвращаться домой ужас как не хотелось. От автобусной остановки Доротка Павлпковская тащилась нога за ногу, не замечая грязи на тротуарах и тоскливо размышляя над тем, зачем, собственно, она идет домой. Потому что голодна? Так ведь можно перекусить и в городе, купить какой-нибудь гамбургер или хот-дог, более дорогой обед не по карману. Потому что на улицах холодно и сыро? Так никто не заставляет ее шляться по улицам, можно зайти в недорогое кафе или бар, посидеть в тепле за чашечкой кофе или стаканом горячего чая... Ну а потом что? За стаканом чая не почитаешь книгу, которая осталась дома, да и всякое другое чтиво тоже. Выходит, самое любимое занятие вне дома невозможно. И сколько ни сиди в баре, все равно останешься голодной, усталой и раздраженной, и душой тоже не отдохнешь, а брюки до колен промокли. Черт побери!

Каждого нормального человека тянет в привычный угол, вот почему ноги сами влекут ее домой, хотя знает же, что ее там ожидает.

И еще подумалось: каждая нормальная взрослая женщина, которой не хочется возвращаться домой, отправилась бы или к косметичке, или к приятельнице, или, на худой конец, к хахалю. Хотя.., разве у хахаля отдохнешь душой и телом? Все равно, любая другая нашла бы, куда пойти. В кино например. А вот она возвращается домой.

Хотя Доротке было двадцать два года, она считала себя взрослой. И вполне справедливо. Однако в парикмахерской не была ни разу, ее пышные вьющиеся волосы не нуждались в услугах мастера, их достаточно просто вымыть. Косметичка нужна ей как рыбке зонтик. Хахаля же просто не было. Так что после занятий на курсах иностранных языков и посещения издательства, где ей время от времени подбрасывали оплачиваемую работу, то есть по окончании полноценного рабочего дня, девушка возвращалась домой.

А дома ее ждали три тетки, родные сестры Дороткиной матери, которая умерла при родах и которую дочь видела лишь на фотографии. Тетки несомненно хищно набросятся на племянницу, как это водится, уж она знает, что ее ждет. Но вместе с тем дома ее ожидали тепло и отдых, интересные книги, а также недовязанный свитер. Доротка очень любила рукоделие.

Девушка нажала кнопку у калитки, услышав звонок, вошла, а входную дверь: дома ей открыла тетка Меланья, проворчав;

— Заявилась, графиня. Как всегда, вовремя.

Из дома послышался раздраженный голос тетки Фелиции:

— Пока не разделась, пусть сбегает за проклятым маслом!

Ей нерешительно возразила третья тетка, Сильвия:

— Так, наверное, надо ей сказать...

— Не горит! — прогремела тетка Фелиция. — Сначала масло, а то магазины закроются.

— Отправляйся за маслом, — приказала Меланья. — Вот деньги. Поторопись! Скоро будешь вовсе к утру возвращаться!

Доротка почувствовала, как в ней растет протест.

Магазин через две улицы, опять месить грязь и шлепать по лужам, ведь только что с трудом пробралась по разбитым тротуарам. Масло у них кончилось!

Наверняка знали об этом раньше, три бабы в доме, не работают, Меланья, правда, ходит изредка на работу, но две остальные ничего не делают, а в магазин сходить не могли. Ясное дело, кому захочется выходить из дому в такую погодку?

Однако произнести это вслух девушка не осмелилась. Положив сумку на столик в прихожей, она лишь пробормотала:

— А вас что, в магазин не пускают?

И громче добавила:

— Я замерзла. И есть хочется. Только масло? А то потом окажется — еще за чем-то придется бежать.

— Она еще огрызается! — информировала Меланья сестер. И прикрикнула на племянницу:

— А если и еще раз сбегать — ничего страшного. Феля, только масло или еще что?

Тетка Фелиция крикнула — больше ничего.

Потом ее мнение изменилось, и она потребовала купить сыру. В дверях столовой показалась тетка Сильвия и заявила — в доме есть все, больше ничего не нужно. Доротка сунула в карман куртки маленький кошелек и молча вышла.

В магазине она принялась рассуждать. До закрытия было еще часа полтора, запросто могли погнать .ее второй раз за покупками. Тетки гоняли племянницу нещадно, по делу и без. Доротка вспомнила, что утром шел разговор о рыбе. Если Сильвия собирается жарить филе, значит, потребуется лимон, кто их, теток, знает, может, как раз о лимоне забыли. И еще не мешает купить бульонные кубики, вечно их не оказывается в запасе. Интересно, сколько ей выдали денег?

Проверила, оказалось» — кот наплакал. Заплатить из своего кармана? Но ведь ни в жизнь не отдадут, а денег оставалось в обрез. Ничего, сыру купит поменьше и всего один лимон.

Выяснилось — поступила правильно. Лимонов в доме не было, а Сильвия уже начала жарить рыбу.

Вырвала из рук Доротки масло — в этом доме растительного не употребляли, все жарили на сливочном. И обругала племянницу за то, что купила всего один лимон.

— Так ведь денег мало дали! — возмутилась Доротка.

— А на свои не могла купить?

— Нет у меня своих. И не будет. Издательство переводит деньги на книжку, пока они еще поступят...

Меланья тут же вцепилась в девушку.

— Так ведь у тебя же были деньги! Куда они подевались?

— Потратила.

— На что? — заинтересовалась Сильвия. — А ну признавайся!

— Ну! — поддержала Меланья сестру. — На что потратила? Наверняка на какие-нибудь глупости.

Обе тетки торчали на кухне, одна занималась рыбой, вторая — просто за компанию. У Доротки мурашки побежали по телу. Не было у нее ни малейшего желания информировать теток о том, как она потратила свои собственные, только недавно заработанные деньги, хотя и не растранжирила их на глупости. Напротив, купила очень нужные вещи.

Наконец-то приличные колготки, красивые трусики, духи. Первый раз в жизни смогла купить себе духи, и даже не духи, а одеколон, правда, очень хороший. Той малости, что осталась от гонорара, должно хватить на автобус и другие необходимые вещи.

Когда еще поступит перевод за вычитанную корректуру...

И девушка принялась защищаться.

— Почему-то автобусы меня не возят бесплатно, — сказала она, но вместо задуманного сарказма в ее голосе прозвучало отчаяние. — И никто не дарит ни бумаги, ни шариковых ручек, а без них я не смогу зарабатывать. А сейчас могу я пойти в ванную хотя бы руки вымыть?

И не дожидаясь ответа, вышла из кухни. Перед тем, как подняться наверх; Доротка прихватила в прихожей свою сумку. Наверняка тетки уже заглянули в нее. Они всегда просматривали ее вещи.

Может, из любопытства, а может, надеясь обнаружить что-нибудь предосудительное, ну, скажем, письмо от милого дружка. У Доротки хватило ума уже давно отказаться от личных секретов, а если бы они завелись, тетки наверняка не получили бы к ним доступа. Ведь тогда издевательствам и насмешкам конца не будет! Начнет, как всегда, Меланья, а сестрицы ее дружно поддержат.

Комната, где размещалась еще и тетка Сильвия, не могла служить убежищем. Девушка с большим трудом добилась лишь разрешения отгородиться ширмой, чтобы можно было допоздна читать в постели. Сначала все три решительно запрещали жечь по ночам свет. Разрешение было дано после того, как Меланья раздобыла для племянницы работу в издательстве: редактуру переводов и вычитку корректур. Наконец-то способности девушки к иностранным языкам получили должную оценку, и ей разрешили работать дома по вечерам. Доротка пользовалась разрешением и для того, чтобы наконец читать вволю. Тетка Сильвия ложилась спать с курами, свет ей мешал, вот и позволили поставить ширму. Хоть как-то отгородиться...

Дом был старым, довоенным, его строил еще дед, Четыре комнаты, кухня и две ванные, просто счастье, при наличии лишь одной члены семьи давно бы поубивали друг друга. Две комнаты находились на первом этаже. Самая большая служила гостиной-столовой, вторая, тоже немаленькая, с давних пор отведена была старшей дочери, Фелиции, которая в бытность свою графиком нуждалась в площади для размещения чертежной доски, а к тому же издавна держала весь дом в руках, была главной в семействе. Одна ванная находилась внизу, при этих двух комнатах. Вторая — на втором этаже, при двух остальных комнатах, из которых одну, как уже было сказано, занимали Сильвия и Доротка, а вторую — Меланья, младшая из сестер, женщина работающая, журналистка. Свои фельетоны она печатала на старой пишущей машинке марки «Оливетти», производя немалый шум. На электрическую, бесшумную машинку Меланья перейти отказалась, привыкнув к своей «Оливетти».

В настоящее время в доме проживали четыре женщины. А еще до недавнего времени их было пять.

Бабушка умерла восемь лет назад. А еще раньше, до войны, Сильвии и Меланьи вообще здесь не было, с отцом и матерью в доме проживала лишь Фелиция, овдовевшая через два года после выхода замуж, и Кристина, будущая мать Доротки, остававшаяся в девушках до сорока лет. Потом все изменилось, дедушка умер, Сильвия и Меланья развелись одна за другой и возвратились в родительский дом, а Кристина, наоборот, переселилась к любовнику, отцу Доротки, который на Кристине не женился, но от своего отцовства не отрекся. Сорокалетняя Кристина без памяти влюбилась в красавца парня, моложе ее на пятнадцать лет, и решила во что бы то ни стало родить от него ребенка. При родах она умерла, видимо, сказался возраст. Отец ребенком не интересовался, его забрала бабушка, не посчитавшись с отчаянным нежеланием трех бездетных дочерей заполучить в дом ребенка. Вот так получилось, что Доротка всю жизнь прожила под опекой четырех женщин, из которых ни одна не была ее матерью, зато все пытались воспитывать сироту по-своему.

Счастье еще, что бабушка прожила до тех пор, пока Доротке не исполнилось четырнадцать лет, иначе дитя покинуло бы сей бренный мир гораздо раньше. Фелиция на дух не выносила детей, Меланья просто брезговала ими, Сильвия же с малолетства была недотепой, у которой все валилось из рук. Все три бабы решительно отказывались кормить младенца, купать его и одевать. Когда тот разрывался от крика, сестры реагировали по-разному. Фелиция закрывалась в дальней комнате и старалась не слышать воплей, Меланья убегала из дому, Сильвия, правда, пыталась что-то сделать, чудом не поломав ребенку ручек и не повырывав ножек. Уберегла малышку бабушка, единственная нормальная женщина в доме. Она же вела дом, на ней было все хозяйство, дочери работали и морально чувствовали себя освобожденными от необходимости заботиться о доме.

После смерти матери пришлось им этим заняться. Каждая пыталась свалить хлопоты на других.

Целые месяцы в доме не утихали скандалы и громкие ссоры. Наконец Сильвия открыла в себе склонность к приготовлению пищи и согласилась взять на себя эту обязанность. Меланья время от времени наводила в доме порядок, Фелиция же нехотя изъявила готовность мыть посуду и стирать, хотя при этом требовалось лишь сложить грязную посуду в моечную машину, а грязное белье — в автоматическую стиральную машину. Вынимать то и другое, расставлять по полкам и развешивать для просушки уже входило в обязанности Доротки.

Впрочем, в ее обязанности входило почти все, сестры единодушно взвалили на плечи девушки многочисленные обязанности как по дому, так и вне его.

Моя руки, Доротка продолжала думать над тем, как ей избавиться от тирании теток. Уйти из дому?

Куда? Снять квартиру сейчас не проблема, только вот откуда взять деньги? Поступить на службу, например, в качестве присяжного переводчика? Для этого надо сдать экзамены, принести в суде требуемую присягу и начать вкалывать день и ночь. При ее знании иностранных языков экзамены она сдаст легко, но ведь потом света белого не взвидит. В любое время суток ее будут вызывать в полицию и прокуратуру, придется работать в выходные и праздничные дни, часами просиживать на судебных заседаниях, а по ночам переводить показания бандитов и прочих преступников, а также вести бухгалтерский учет, чтобы, налоговая инспекция могла ее контролировать. Спятить можно!

Но зато получит право дать объявление и приобретет клиентов.

Вытирая руки, подумала — могла бы выбрать из своих языков какой-нибудь редкий, скажем, португальский или греческий. Вроде бы не слышно о португальских и греческих преступниках. Вот и не пришлось бы работать в суде и со следователем.

Ох, все равно останутся трудоемкие картотеки и бухгалтерский учет, сплошные бумаги. Где бы она их держала? В этом доме у нее нет своего угла, только крохотный письменный стол, в его ящике мало что поместится...

Доротка оказалась исключительно способной к иностранным языкам. Все началось с французского, который она слышала с того момента, как стала говорить. Бабушка, Фелиция и Меланья свободно владели французским, Сильвия слабее, но тоже знала его неплохо. В шутку и из вредности Меланья ввела обычай говорить при ребенке только по-французски, а понятливая девочка моментально овладела им. И пока не пошла в школу, даже не отдавала себе отчета в том, что в равной мере владеет двумя языками. И даже свободное общение со шведскими детьми ни о чем ей не говорило.

Шведские дети жили на той же улице. Муж-поляк вернулся из Швеции с женой-шведкой и двумя детьми. По-шведски муж говорил отлично, а его жена по-польски — ни в зуб ногой. Вот и получилось, что их дети знали только мамин язык, ибо дома говорили только по-шведски, не задумавшись над тем, что не мешало бы деткам изучить язык страны, в которой придется жить. Близнецы, мальчик и девочка, годом старше Доротки, сразу же после приезда подружились с Дороткой. Неизвестно, на каком языке они общались поначалу, но пока выучили первые польские слова, пятилетняя Доротка уже свободно лопотала по-шведски, тем более что недалекая мамаша близнецов всячески польский пресекала и бдительно следила за чистотой шведской речи отпрысков. Итак, соседский дом говорил по-шведски, а вместе с ним и Дорочка.

В школе трехъязыковая Доротка впилась в английский и немецкий. И с легкостью, даже с удовольствием овладела еще двумя языками. За время учебы в школе изучила вдобавок португальский, испанский и греческий. Оказалось, что знает и итальянский, сама не заметила, когда же его изучила.

Впрочем, теперь при знании такого количества языков ей ничто не стоило изучить и еще несколько. В настоящее время, кончая курсы, она уже знала четырнадцать иностранных языков. Прибавились русский, норвежский, латынь, венгерский и датский.

В работе девушка с чрезвычайной легкостью переходила с одного языка на другой.

На языках, собственно, и кончались Дороткины способности. Считать она могла лишь с помощью калькулятора, ибо из таблицы умножения запомнила только дважды два. История представлялась ей мешаниной кровавых ужасов — войн и революций, а также чудовищного количества всевозможных королей и правителей. Физика — нечто пугающее и совершенно непонятное. Вот, правда, в области географии кое-какими познаниями обладала. Ну и, разумеется, знала литературу, изучала ее в оригинале на всех четырнадцати языках.

Благодаря последнему обстоятельству она была чрезвычайно ценным сотрудником для издательства, где со знанием дела редактировала переводы с множества языков. Там же ей подбрасывали переводы писем читателей и документов, если не требовалась печать присяжного переводчика. В издательство ее пристроила тетка Меланья, и из-за этого девушка долгое время не могла получить заработанных денег, ибо они поступали на банковский счет тетки.

Только через год Доротка осмелилась взбунтоваться. Заработав втайне от теток деньги, открыла свой счет в банке и, воспользовавшись случайным отсутствием Меланьи при подписании очередного договора с издательством, потребовала перевода гонорара на свой, а не на теткин счет. Издательству это было только на руку, их уже давно контролеры замучили вопросами — почему это зарабатывает деньги пани Павляковская, а получает их пани Гжещинская. Теперь все встало на свои места.

Дома, разумеется, разразился жуткий скандал, но Доротка держалась твердо, вместе с тем выразив готовность вносить свою долю в домашние расходы, что несколько смягчило гнев теток. Впрочем, доля ее оказалась столь велика, что для нее самой уже мало что оставалось.

Денег в доме всегда не хватало. Фелиция была скуповатой, хотя всячески это скрывала. Пенсию получала неплохую, к ней добавлялись поступления от акций какой-то фирмы, тщательно скрываемой от сестер, проценты от выгодно помещенных в коммерческом банке сумм. Сколько Фелиция получала — никто не знал. Она же сама утверждала, что ничтожно мало, приходится на всем экономить. Меланья зарабатывала неплохо и не скрывала этого, но, находясь в состоянии непрекращающейся войны со старшей сестрой, на постоянные расходы по дому давала не больше Фелиции, предпочитая на накопленные денежки время от времени покупать что-нибудь ценное для себя — манто например, или золотые часики. Как и старшая сестра, Меланья тоже считала ведущую хозяйство среднюю сестру Сильвию законченной, неизлечимо расточительной идиоткой.

Поддерживать в порядке собственный дом было очень накладно. То одно, то другое нуждалось в постоянном ремонте: крыша, водосточные трубы, система водопровода и канализации, окна, двери и тысячи других вещей, не говоря уже о налогах на недвижимость. Две сестры дрожали над каждым грошем, третья же то и дело мимоходом информировала: кран в нижней ванной опять протекает, чайник прохудился, балконная дверь не закрывается.

— Эй, принцесса! Ужин на столе! — заорала снизу тетка Меланья.

Повесив полотенце, Доротка спустилась вниз, так и не приняв решения относительно присяжного переводчика.

— Принеси соль и перец! — приказала тетка Сильвия, усаживаясь за стол. — Ну что, скажем ей?

— Да скажем, скажем! — проворчала Меланья, — Как у тебя язык чешется!

— Так ведь ее же касается.

— Ну и что? Успеет узнать. А где письмо?

— Какое письмо?

— Да от Войцеховского же, идиотка!

— А, от Войцеховского. У меня его нет. Фелиция забрала.

Тут Доротка вернулась из кухни с перцем и солью и села на свое место за столом. Меланья тоже собиралась сесть, но, услышав ответ сестры, замерла.

— С ума сошла! Дала Фелиции письмо! Ну так считай, пропало.

И громко позвала:

— Фелиция! Особое приглашение требуется?

Сама же кричала — есть хочу. И захвати письмо Войцеховского.

Тем временем Фелиция, сосредоточенно нахмурившись, перебирала бумаги, наваленные на столик в прихожей. Перешла в столовую, порылась в куче бумаг на журнальном столике, беспомощно оглянулась.

— Не знаю я, куда оно подевалось. Наверняка кто-то из вас взял. А может, Доротка?

— О каком письме вы говорите? — не поняла Доротка.

— Да нет, я же видела — письмо унесла ты! — напомнила старшей сестре Сильвия.

— И что я с ним сделала? — поинтересовалась Фелиция.

— Откуда мне знать? Я в кухне осталась.

— Ну и что? Могла и из кухни видеть, куда я его положила. Мне казалось — вот на этот столик.

Должно быть, Меланья прикарманила.

Меланья тем временем уже села за стол и взяла в руку вилку.

— Отвяжись! Зачем ты его вообще брала?

— Чтобы прочитать! — ехидно информировала Фелиция.

Отчаявшись найти письмо, она тоже села за стол.

— Зачем? — не унималась Меланья. — Ведь уже прочла. Собиралась наизусть выучить?

— Читала не я, а Сильвия. А сама знаешь, если эта дурында станет читать вслух, ни слова не поймешь, сплошные «охи» и «ахи».

— Ну, знаешь! — возмутилась Сильвия.

— Знаю. И слух у меня пока — слава Богу. Кроме дурацких восклицаний и призывов ко всем святым вкупе с Матерью Божией, я ничего толкового не услышала. А уверена, в письме не было ни святых, ни Богородицы, ни всех твоих «ахов».

— Правильно, зато была конкретная информация, а теперь из-за твоего склероза мы ничего не узнаем! — кипятилась Меланья. — Как всегда, письмо потеряно с концами. Нет, я с тобой спячу!

— От склеротички слышу! — огрызалась Фелиция. — Письмо я положила на видное место, это ты, как всегда, куда-то его сунула.

— Как же, делать мне нечего, только твои бумажки прятать!

— Это не моя бумажка, а общая. А такая милая привычка у тебя есть, есть!

— Перестаньте ссориться за ужином! — прикрикнула на сестер Сильвия, — Можно это отложить на потом! А я ей все равно скажу. Доротка, тебе пришло письмо.

Доротка слегка встревожилась. Она уже давно привыкла к тому, что все ее письма тетки вскрывали и прочитывали, поэтому избегала переписки личного характера, а служебная корреспонденция не предоставляла теткам материала для издевательств.

Девушка позаботилась о том, чтобы банковские извещения не присылали ей на дом, так что была спокойна на сей счет. А вот теперь пришло явно какое-то нетипичное письмо, и неизвестно, чем ей это грозит.

— И что? — осторожно поинтересовалась девушка.

— И твоя тетка немедленно его где-то посеяла! — не преминула пустить шпильку Меланья.

— Во-первых, не сразу, — с достоинством начала Фелиция.

— Ах да, разумеется, после небрежного прочтения.

— Читать надо внимательно, а не.., небрежно, — наставительно заметила Фелиция.

— Вообще не следовало читать, раз письмо адресовано мне! — тихо пробурчала Доротка.

Меланья, разумеется, услышала.

— О, наша принцесса изволит гневаться! Тайна переписки, не так ли? Молода еще заводить тайны!

Разумеется, Сильвия ее тут же поддержала:

— Ты ничего не должна скрывать от нас! Мы несем за тебя ответственность. Это было письмо от Войцеховского.

Говоря это, тетка потянулась за следующим куском рыбы, который сорвался с вилки и шмякнулся на скатерть. Сильвия попыталась с помощью ножа и вилки положить его на тарелку, но лишь разломала кусок на мелкие части и размазала по скатерти.

— Майонезика бы еще добавила, — издевательски посоветовала сестре Меланья. — Маленькое пятно тебя не устроило, обязательно надо было развезти на полскатерти. Вот же лежит лопатка, зачем было вилкой цеплять? Кто так делает?

— Не знаю я никакого Войцеховского, — одновременно произнесла Доротка. — Кто это?

— Твой крестный, — рассеянно проинформировала Сильвия, пытаясь заслонить тарелкой пятно на скатерти.

Доротка не поняла, к кому относились последние слова Сильвии. Неужели крестный тетки Меланьи имеет нехорошую привычку цеплять рыбу вилкой, не пользуясь предназначенной для этого специальной лопаткой?

Меланья захихикала, открыла было рот, но ничего не добавила. Зато тетка Фелиция сочла, нужным поправить Сильвию:

— Не крестный, а крестная.

— Чья крестная? — не поняла Доротка. — И почему ее фамилия Войцеховский? Должно быть — Войцеховская.

— Да нет, твоя крестная вовсе не Войцеховская, и уж тем более не Войцеховский, у нее какая-то другая фамилия. Это письмо прислал Войцеховский. Наконец стало понятно, из-за чего к нам приставал нотариус.

— Какой нотариус? — опять не поняла Доротка. — Ни о каком нотариусе я не знаю и ничего не понимаю. О чем вы говорите?

— А тебе и не обязательно знать обо всем, — отрезала тетка Фелиция. — Просто в прошлом году к нам приставал нотариус. Твою мать разыскивал.

А для чего — не сказал. Только теперь, из письма Войцеховского, стало понятно. Сильвия, оставь скатерть в покое, теперь не отскребешь!

— Может, сразу выбросить в окно?» — предложила Меланья.

— Идиотка! — фыркнула Фелиция.

— Ив самом деле, выбрасывать мусор у дома! — возмутилась Сильвия.

— Почему я ничего не знаю о нотариусе, раз он разыскивал мою маму и меня? — с тоской произнесла Доротка.

И одернула себя — ведь спрашивать напрасно, опять все решают за ее спиной, всегда так делают.

Того гляди и замуж выдадут без ее ведома.

— Ты ведь не соизволила поинтересоваться! — неизвестно за что упрекнула племянницу Фелиция и добавила:

— И вообще, не обязательно тебе все знать, — Раз не обязательно, — осмелилась возразить Доротка, — тогда зачем же меня упрекать за то, что я не поинтересовалась?

— Не умничай! — одернула племянницу Сильвия.

— Ей ли умничать! — презрительно выпятила, губы Меланья.

Доротка только вздохнула. Ее не очень интересовало письмо от неизвестного Войцеховского, но раз уж пришло, не мешало бы знать, в чем дело.

Впрочем, тетки в конце концов показали бы письмо, если бы Фелиция не успела его потерять. По этой части Фелиция отличалась исключительным талантом.

— Ну хорошо, так что же все-таки с Войцеховским? — отрешенно поинтересовалась Доротка. — Только то, что прислал письмо и тем самым стало понятно, зачем нас разыскивал нотариус? Больше мне ничего знать не надо?

— А ты слушай, что тебе говорят, тогда не будешь задавать глупые вопросы. Он искал тебя для него. Она приезжает.

— Кто?!

— Нет, я спячу с ней! — вышла из себя Фелиция. — Ты что, польского языка не понимаешь?

— Крестная приезжает. Твоя крестная мать, — пояснила Сильвия.

Теперь Доротка и в самом деле перестала что-либо понимать. Свою крестную, какую-то дальнюю родственницу отца, она хорошо помнила, в детстве часто видела ее, но та погибла в авиакатастрофе несколько лет назад. Откуда же она может приехать? С того света, что ли?

— Приедет с того света? — неуверенно произнесла Доротка.

— Я же говорю — законченная идиотка! — торжествовала Фелиция.

— Совсем заморочили девчонке голову! — удовлетворенно констатировала Меланья.

— Так объясни сама, если сумеешь лучше!

— Да что же тут трудного? Слушай. Прежде всего, не твоя крестная, а крестная твоей матери возвращается из Соединенных Штатов, где прожила чуть ли не всю жизнь, а теперь решила навсегда вернуться в Польшу. Нотариус разыскивал нас несколько лет по поручению пана Войцеховского, это какой-то поверенный крестной. Разыскивал не тебя, а твою мать, не могли найти из-за фамилий, тут такая неразбериха получилась...

— Так я же все время об этом толкую! — сердито перебила Меланью старшая сестра.

— Не толкуешь, а скачешь с пятого на десятое! — не осталась в долгу младшая, — А потому что ты то и дело меня перебиваешь, слова сказать не даешь!

— А сейчас пора чай заваривать, Доротка! — распорядилась Сильвия. — Заодно собери грязную посуду со стола. И непропеченный кекс принеси.

Доротка молча встала, собрала посуду со стола на поднос и унесла в кухню. Там наполнила электрический чайник минеральной водой и нажала кнопку. Выполоскала заварочный чайник, насыпала в него чаю и вернулась в столовую.

Фелиция и Меланья все еще ссорились. Сильвия была занята тем, что собирала со скатерти крошки хлеба и рыбы в блюдо с остатками рыбы.

— А где же кекс? — спросила она.

— Сначала унесу со стола всю грязную посуду, — возразила Доротка.

Выходя в кухню, увидела, как обе тетки сорвались со своих мест, причем Фелиция сердито кричала:

— Не позволю тебе рыться в моей комнате!

Ясно, тетки продолжают ссориться из-за потерянного письма.

Радуясь, что может переждать скандал в тихой кухне, девушка положила на поднос кекс, тарелочки, стаканы. Чайник вскипел. Она заварила чай и снова долила, очень хотелось подольше побыть одной. В этом доме не было у нее своего угла, негде было уединиться. Да и чайник понадобится полный, чай любят все и пьют помногу. Куда тетка могла сунуть письмо? Наверняка оставила там, где читала.

А где могла читать? Стояла, значит, где-то, читала, тут ей что-то вспомнилось... Минутку. Крестная ее, Дороткиной, матери приезжает из Штатов, наверняка посетит их дом, — так могла думать тетка, — зайдет в ванную на первом этаже, а там умывальник не в порядке, раковина держится одним концом...

Оставив закипающий чайник, девушка направилась в ванную. Конверт и письмо лежали на краешке ванны. Правильно, значит, рассуждала Доротка. Видимо, тетка Фелиция, вспомнив о неисправной раковине, отправилась посмотреть, не удастся ли ее прикрепить к стене собственными силами.

Возможно, сунув письмо куда попало, стала искать отвертку или еще какой инструмент, пошла за ним в чуланчик, а по дороге забыла, зачем пошла. Возможно, ее отвлекли засохшие листья на комнатных цветах, и она принялась их обдирать.

Читать длинное письмо не было времени. Доротка ограничилась лишь обращением: «Дорогая панна Доротка!» Ну конечно, письмо адресовано ей.

Куда спрятать письмо? В кармане джинсов пухлый конверт не поместится, жаль, сразу же не переоделась в халат, там вместительные карманы. Сунула письмо за газовую колонку, которой давно не пользовались, и поспешила в кухню, где уже разрывался чайник. Наполнила чаем стаканы и с подносом вошла в столовую.

Фелиция с Меланьей уже не ссорились, обе сидели за столом. На Доротку накинулись все три сестрицы.

Сильвия:

— Что так долго? Чем ты занималась столько времени?

Меланья:

— Тебя только за смертью посылать!

Фелиция:

— Всегда она копается! А вернись домой пораньше, глядишь, письмо бы и не потерялось.

Доротка не выдержала.

— Так я же не гуляла! С работы возвращалась!

— О, глядите, опять начинает! — обрадовалась Меланья.

— Не огрызайся! — одернула племянницу Сильвия, — А сахар где?

— Да вон же, на столе стоит.

— Где? Не вижу!

— А ты головку поверни немного, — посоветовала старшая сестра. — Так когда, говорите, приезжает эта крестная?

И Фелиция принялась перелистывать карманный календарик.

Сахаром интересовалась лишь Сильвия, остальные, в том числе и Доротка, чай пили несладкий.

Зато единодушно все в этом доме обожали непропеченный кекс. У Сильвии он всегда выходил непропеченным, но потрясающе вкусным. В редких случаях, когда тесто нормально всходило и пропекалось, кекс получался совершенно несъедобным.

На вопрос Фелиции ответила Меланья:

— Тебе лучше знать, ведь ты читала письмо последней.

— Не помню. На будущей неделе или в следующем месяце?

— Я помню! — с набитым ртом прошамкала Сильвия. — Четырнадцатого.

— Четырнадцатого числа этого месяца?

— Этого.

— Значит, через девять дней, — подсчитала Фелиция. — Что будем делать? Поедем в аэропорт встречать? Погодите, тринадцатого и четырнадцатого у нас будет Мартинек, обещал мне прибить полку в чулане. За день не успеет, значит, опять не прибьет.

— Он и за два дня не успеет, — презрительно бросила Меланья. — У твоего Мартинека обе руки левые.

— Не говори глупостей, пусть и медленно, но парень все сделает. Только за ним надо присмотреть.

— И накормить! — проворчала Сильвия.

— Так ведь ты все равно готовишь на полк солдат, — возразила Фелиция. — А благодаря Мартинеку по крайней мере ничего не пропадет. А она что, собирается поселиться у нас?

— Я не знаю, Сильвия.'..

— Я тоже не знаю. Но сдается мне, в письме упоминалось о гостинице. И о нашем доме тоже, в том смысле, что мы ее примем. Никого другого у нее в Польше не осталось, кроме нас. А нотариус говорил, что она богата, помнишь? Так могла бы и в отеле поселиться.

Фелиция резко возразила;

— Ас какой стати выбрасывать деньги на отель, если может и у нас пожить! До тех пор, пока не купит квартиру.

— Интересно, где у нас она поселится? — холодно поинтересовалась Меланья. — На чердаке?

Или в твоей комнате?

— А почему не в твоей? — взъерепенилась Фелиция. — А ты переедешь к Сильвии. Доротка может спать здесь, на диване.

— Я бы предпочла в чулане, на раскладушке, — робко предложила Доротка.

— Как же, держите карман шире, разбежалась — отдам свою комнату! — раскричалась Меланья. — Старуха не ко мне приезжает. И что ты так заботишься о ее состоянии, все равно тебе ничего не перепадет!

— И вовсе я не забочусь об американке, просто здраво рассуждаю, — отбивалась Фелиция. — А если Доротка в чулане... Что ж, неплохая идея.

— Правильно! Доротка в чулане, а Сильвия здесь, на диване. А я останусь в своей комнате. Так же, как и ты.

— Сильвия на диване не поместится, это раз. А два — тогда нам всем придется ложиться спать с курами, — отказалась от неплохой идеи Фелиция.

— Не нравится с курами — можешь с утками, с гусями, с кем хочешь, но я своей комнаты не отдам.

Я работаю!

А Доротка размечталась о чулане, небольшой комнатке при кухне. Наконец был бы свой угол, пусть и крохотный, пусть и тесный. Она давно просила Фелицию разрешить ей поселиться в чуланчике, не прямо просила, намекала деликатно, но Фелиция всегда была против. Ведь тогда пришлось бы очистить чулан от издавна скопившихся там бесценных сокровищ: старого испорченного холодильника, еще более старой и тоже испорченной швейной машинки, ставшей уже антикварной редкостью, сундука с драными половиками и прочим тряпьем, обшарпанных и поломанных рам для картин, довоенного котла для кипячения белья и еще кое-какой мелочи. Доротка вызывалась одна перетащить весь этот хлам на чердак, впрочем, тоже забитый до отказа. Предлагала навести порядок на чердаке, кое-что выбросить, а на освободившееся место затолкать вещи из чулана, но Фелиция твердо стояла на своем. Патологически скупая, она в глубине души надеялась, что холодильник удастся отремонтировать, старинную швейную машинку продать в антикварный магазин, а рамы реставрировать, и тогда им не будет цены.

Лично она прекрасно помнила, что еще до войны ее отец очень дорого заплатил за них.

Ликвидировать свалку на чердаке Фелиции было тоже не под силу. Еще бы, ведь более столетия туда стаскивали всякие ненужные вещи: поломанную трухлявую мебель, дырявые кастрюли, тряпье, некогда бывшее одеждой, фрагменты чемоданов и сундуков, не пригодных к употреблению стремянок и конфорок от печей, еще довоенных. Впрочем, Фелиция и сама не знала, что хранится на чердаке, но подозревала — большие ценности, и не позволяла ничего выбрасывать.

Теперь же, в связи с приездом американской старушки, у Доротки появились кое-какие шансы.

Меж тем Фелиция снова сцепилась с Меланьей. Та ни в какую не уступала. Было ясно: она скорей дом подожжет, чем уступит свою комнату. В чем-то она даже была права, слишком много вещей, необходимых для работы, находилось в ее комнате, даже на короткое время лишиться их было затруднительно. Проще было лишить комнаты Сильвию с Дороткой.

Проблему решила Сильвия.

— Ну, хорошо, — вздохнув, произнесла она почти нормальным голосом, резко отличающимся от раздраженных выкриков сестер. — Будь по-вашему. Я переселяюсь в чуланчик, а Доротка пусть спит здесь на диване. Она полуночница, та что никакие куры вам не помешают.

— Кура! — страшным голосом вскрикнула Фелиция, срываясь со стула. — Боже мой, я забыла сунуть курицу в морозильник! Теперь она протухла! Провонялась!

— Идиотка! — немедленно отозвалась Меланья. — Что за курица? Где?

— В кухне. В сумке. Под буфетом. Или под столом. Доротка, сходи погляди. ; — Когда я была в кухне, там ничем не воняло, — попыталась успокоить тетку девушка, вставая со стула.

— Что за курица? Откуда? — строго допытывалась Сильвия.

— Троякова принесла, деревенскую. А я забыла тебе сказать. Хотела предложить потушить на завтра.

— Лучше из нее сварить бульон, — авторитетно заявила Сильвия.

— Ты думаешь?

— Ну да. Если эта курица из таких.., свободно гуляющих, то из нее получится вкусный бульон.

— А не жалко? — сомневалась Фелиция.

— Все зависит от того, какого возраста курица.

Если старая, то тушить ее без толку, а вот бульон получится наваристый. А потом из мяса можно сделать котлетки или фрикадельки.

— Фрикадельки, говоришь? Неплохая идея.

Курицу Доротка обнаружила в кухне не под столом, а на сушке для посуды. Вытащила ее из целлофана, обнюхала, обмыла под краном, вытерла чистой тряпочкой и, завернув в фольгу, сунула в морозилку. Хорошо ощипанная и выпотрошенная птица была в полном порядке. Покончив с ней, девушка опять поставила чайник. По опыту знала — потребуется.

Возвратившись в столовую, Доротка сообщила:

— Курица в полном порядке, я спрятала ее в морозилку, но подумала — не мешало бы ее перед замораживанием на части разделить, в кастрюлю она целиком не поместится. Это большая курица.

— Значит, старая, — заключила Меланья. — На бульон. А ты подай мне еще чаю.

— И мне, — сказала Сильвия.

— И мне тоже. А раз уж ты такая умная, сама и разрежь на несколько частей, — подытожила Фелиция.

К счастью, Доротка была молодой, здоровой и физически выносливой девушкой. И хотя после рабочего дня ей хотелось дома отдохнуть, спокойно посидеть, почитать книгу, возможно, вместо книги приняться за новую редактуру — тоже чтение, однако у нее хватило сил и выдержки на все. Курицу она разрезала быстро и ловко, по этой части у девушки был большой опыт, ибо, главная повариха в доме Сильвия давно привыкла сваливать на племянницу обязанности поваренка.

Когда Доротка с очередным подносом появилась в столовой, там опять бушевали страсти.

— Не иначе ты спятила! — раздраженно выкрикивала Фелиция. — Откуда я могу помнить такие вещи? Мне ведь в ту пору и пяти не было.

— Не правда, тебе было больше, — безжалостно выводила ее на чистую воду Меланья. — Кристина родилась в тридцать четвертом, а крестили через год, ей уже годик был, это я твердо знаю, мамуля сколько раз рассказывала. Ты в ту пору уже в школу ходила. А крестины откладывали, потому что сначала умер крестный...

— Еще до крещения? — вырвалось у Доротки.

— До, я же ясно говорю!

— Тогда как же он мог быть моим крестным? — не понимала Доротка.

— Он и не был, только собирался быть. Умер по какой-то глупой случайности, вроде бы аппендицит, гнойный, вовремя не заметили, а пенициллина тогда еще не изобрели. Пришлось искать другого кандидата в крестные отцы. Крестной же матерью с самого начала назначили Вандзю Ройкувну.

Фелиция не выдержала.

— Гляди-ка, она прекрасно обо всем информирована, а как письмо читали, ничего не могла понять...

Меланья пресекла попытки старшей сестры сделать ей выговор.

— Потому что потом вспомнила. Я пока еще не Склеротичка, как моя старшая сестра. А кроме того, в те времена Вандзя была Ройкувной, незамужней панной, потом вышла замуж и сменила фамилию, как было догадаться, что Войцеховский пишет именно о ней? Ну так вот, потом нашли другого крестного, это был.., мамуля говорила... фамилия с водой связана.., ага, вспомнила, Люциан Кринич! Сын банкира Кринича, наш дальний родственник, очень богатый, погиб в войну, а собирались за него выдать Вандзю. Так вот, банкирский сынок тогда по Ривьере шастал, пришлось ждать, а он все не возвращался, кажется, ногу сломал. Если не ошибаюсь, левую. Наконец вернулся, и только тогда Кристину окрестили, но целый год прошел. И выходит, когда Кристину крестили, тебе было не меньше восьми, а если ничего не помнишь, значит, с малолетства была недоразвитой. А вроде бы ребенком ты была нормальным, поглупела уже позже...

— Кретинка! — огрызнулась Фелиция. — Я как раз прекрасно помню все эти разговоры о Криниче. И Вандзю тоже помню, похоже, богатенькой была, потому что вечно ходила в брильянтах. Понятное дело, я не могла оценить их стоимости, но уж очень все эти побрякушки на ней сверкали, даже девчонка обратила внимание. Сколько ей сейчас может быть?

— А сколько ей было, когда ее крестили? — задала Сильвия встречный вопрос.

Сестры уже привыкли к вечным, языковым ляпсусам Сильвии и ее неумению логично сформулировать свои мысли.

— Кажется, она была в возрасте нашей мамы, — задумчиво ответила Фелиция. — Помнится мне, поговаривали, что Вандзя — старая дева, еще удивлялись, чего она не выходит замуж при ее богатстве...

— А маме сколько тогда было? — гнула свое Сильвия.

— Не знаю... Погоди, попробую вычислить. Когда мне было семь... Потом родилась Кристина... Тридцать пятый год... Выходит, тогда Вандзе было лет двадцать шесть.

— Выходит, теперь ей... Господи, восемьдесят семь! Неплохо.

— Ив этом возрасте она надумала покинуть свою Америку и навсегда вернуться в Польшу? — Сильвия была явно шокирована. — Да еще к нам!

Чтобы мы за ней ухаживали?! Спятила!

Услышав это, Доротка невольно вздрогнула. Уж она-то прекрасно знала, на кого свалят обязанности ухаживать за немощной старухой, если такое произойдет.

— Тамошние старушки неплохо сохраняются, — заметила Меланья. — Эта старушенция может нам всем сто очков вперед дать. К тому же она богата. А другие родственники у нее есть?

Отчаянно порывшись в своей склеротической памяти, Фелиция дала ответ:

— Если не ошибаюсь, все ее родственники вымерли. Братьев-сестер у нее никогда не было, единственный ребенок в семье, мамочка с папочкой не могли на нее надышаться. Если они до сих пор живы.., ну, это было бы феноменом, достойным книги Гиннеса. Мужа и детей у нее наверняка нет, раз возвращается одна... Ведь Войцеховский четко написал — одна?

— Да, в письме стояло единственное число, — подтвердила Сильвия.

— Если вздумает платить нам за содержание — только через мой труп! — железным голосом заявила Фелиция.

Сильвия вздохнула, Меланья пожала плечами, Доротка воздержалась от проявления чувств. Стремясь всеми силами скрыть свою феноменальную скупость, Фелиция внешне проявляла небывалые щедрость и великодушие. Всегда с показной расточительностью принимала гостей, делала вид, что не знает о вкладе Доротки в домашний бюджет и о докупаемых Меланьей по собственной инициативе яствах, всячески подчеркивала, что проводит политику рациональной экономии, упорно не замечая разорительного воздействия на домашнее хозяйство этой политики. Вот и теперь даже язвительная Меланья не осмелилась возразить старшей сестре, хотя и отдавала себе отчет, что если в доме поселится американская старуха, все расходы по ее содержанию Фелиция просто не «заметит». Как «не заметила» бы расходы на генеральный ремонт дома, если его наконец произвести. Единственное, во что она без возражений вкладывала деньги, было, вернее, был Мартинек.

— А кто он вообще, этот Войцеховский? — спросила Доротка. — Откуда взялся? Он не ее родственник?

Ответила Сильвия:

— Я поняла — вроде бы ее поверенный. Нет, не родственник. Ведет все ее дела.

— Еще довоенный приятель нашего отца, — добавила Фелиция. — Даже немного помню его. Такой высокий и страшно худой. Вроде бы мама о нем тоже рассказывала?

— Ты больше моего прожила с мамой, могла бы и сама запомнить, — не преминула всадить в сестру очередную шпильку Меланья. — Стоило бы уделять больше внимания рассказам родительницы. Да говорила, а как же! Очень хотел быть крестным Кристины в паре с Вандзей, а выбрали Кринича из-за его богатства. Но Войцеховский не обиделся, продолжал всей нашей родне оказывать услуги, такой уж он был великодушный. А Вандзя Ройкувна.., о, вспомнила! Она уехала в Штаты еще до войны и пропала с концами.

— Как пропала? Что она там делала?

— Я не знаю, Войцеховский, возможно, написал, да я письма не читала, как мои сестры. А мамуля упоминала неоднократно, что Вандзя была очень красива, удивляюсь, почему оставалась в старых девах. Наверняка в Штатах вышла замуж.

— Придется, наверное, кому-то поехать в аэропорт встречать ее? — предположила Сильвия.

— А как же иначе? Наверняка кто-то должен поехать. Ведь как-никак она не была в Польше... минутку.., с начала войны сколько прошло?

— Пятьдесят восемь лет. С ума сойти, больше полувека!

— Варшава за это время немного изменилась...

Вряд ли Вандзя самостоятельно доберется до нас, — рассуждала простодушная Сильвия.

— Ты и в самом деле думаешь, что она станет с чемоданами по Варшаве мотаться? — издевательски переспросила Меланья. — Возьмет такси» и доедет, куда надо. В письме не упоминалось, что она идиотка.

— Она нет, а вот ты — идиотка! — взорвалась Фелиция. — Как ты себе это представляешь? Почти столетняя развалина примется искать такси, получать багаж, а в аэропорту, всем известно, мафия.

— И все равно, на Окенче и носильщики имеются, и бесплатные тележки для багажа и чемоданов. Таксист же элементарно загрузит ее с багажом в машину и доставит по адресу.

Фелиция пошла на уступки:

— Ну, не знаю.., может, и так.

— Ей будет очень неприятно, если ее никто не встретит, — вдруг подала голос Доротка. — Всех встречают, а она.., столько лет не была на родине...

Сами же вечно твердите — надо думать не только о себе надо заботиться о ближнем. Нельзя ее так оставить!

Тетки сразу замолчали.

— В таком случае, ты и поедешь ее встречать! — приняла решение Фелиция. — Возможно, с тобой поедет Мартинек. Время подготовиться еще есть, она приезжает лишь на будущей неделе...