"Пафнутий" - читать интересную книгу автора (Хмелевская Иоанна)

Глава III СПАСТИ ЧЕЛОВЕКА

В один прекрасный апрельский день весна, похоже, пришла к выводу, что немного поторопилась – пришла раньше времени. И решила притормозить, еще малость подождать, а пока ненадолго уступить место зиме. Во всяком случае уже с самого утра подул ледяной северный ветер, из низко нависших тяжелых темных туч посыпался дождь со снегом.

Медведя Пафнутия такая погодка совсем не пугала. От холода его защищала не только великолепная косматая шкура, но и толстый слой подкожного жира, которым медведь обзавелся благодаря своей подружке выдре Марианне. Та кормила его рыбой так щедро, что за короткое время Пафнутий не только отъелся, но даже нарастил жирок. Так что ненастье Пафнутия совсем не огорчало.

Не пугало оно и кабанов. Всем известно, кабаны любят зарываться в болотистую жижу, выискивая в ней пропитание и наслаждаясь жизнью.

Остальным лесным жителям ненастье удовольствия не доставляло, но они переносили его спокойно, зная, что в конце концов весна возьмет свое, а за ней и красное лето придет, тепло и солнышко вернутся.

И вот в этот ненастный апрельский день кабаны, похрюкивая от удовольствия, влезли в болото и с чавканьем поедали какие-то, видимо, чрезвычайно вкусные корешки и личинки. Их было очень легко достать из размокшей земли. Закончив кормиться в одном месте, не торопясь переходили на другое, совершенно не обращая внимания на ледяной душ, окатывающий их с деревьев. Знали: там, впереди, есть еще одно замечательное болото. Вот и шли к нему не торопясь и не соблюдая осторожности, ведь они были у себя дома.

Вдруг один из кабанов, отбившийся немного в сторону, встревожено хрюкнул и бросился назад. Все остальные сразу же, не задавая лишних вопросов, развернулись и последовали его примеру. Стадо кабанов обратилось в бегство. А когда кабаны бегут, по всему лесу раздается ужасный топот и шум. Земля задрожала, трещали ломающиеся кусты.

Косуля Клементина паслась с дочерью довольно далеко, но услышала топот бегущих кабанов и тоже бросилась наутек, нервно подгоняя дочурку. Бегущую Клементину увидела ее сестра Матильда и тут же пристроилась к ней с двумя детьми. Увидев мчащихся в панике косуль, к ним присоединился и робкий Кикусь.

Как вихрь, мчались косули в глубь леса, спасаясь от неведомой опасности.

Топот, треск, грохот потрясли лес до основания. Встревожились все его обитатели, особенно, когда увидели убегающих в паническом страхе косуль.

Однако всему приходит конец. Первыми пришли в себя кабаны, виновники паники.

Вожак кабаньего стада, матерый секач Евдоким решительно остановился, его примеру последовали остальные. В принципе Евдоким практически никого не боялся, а обратился в бегство лишь потому, что не было времени подумать. Вот и решил это сделать сейчас.

– Почему бежим? – недовольно поинтересовался он, поводя боками от усталости. – В чем, собственно, дело?

– Не знаем, – ответили ближайшие к нему кабаны. – Сигнал тревоги подал Барнаба.

– Подать сюда Барнабу! – гневно топнул копытом Евдоким.

– Барнаба! Барнаба! Тебя требуют! Где Барнаба? – понеслось по лесу и вскоре послышался ответ: – Барнабы нет, отстал по дороге.

– Так почему же он поднял тревогу? – совсем разгневался Евдоким.

– Не знаем, не знаем! – ответили кабаны. – Мы сами ничего опасного не видали. Один из молодых, неопытных, но очень любопытных кабанчиков внес предложение: – Может, вернемся и посмотрим, что там такое было?

Евдоким лишь плечами пожал и, молча развернувшись, не торопясь двинулся обратно. Дело в том, что как раз там, где прозвучал сигнал тревоги, ему попались на редкость вкусные корешки, и он успел только попробовать их. Остальные кабаны двинулись за ним.

Это о кабанах. Косули же мчались намного дольше и неизвестно, когда бы остановились, если бы не наткнулись на Пафнутия.

Пафнутий сидел под большим старым деревом и смотрел вверх. Там было дупло, а в дупле поселились дикие пчелы. Правда, в данный момент, когда шел дождь, да еще со снегом, пчелы не вылетали из дупла, но медведь знал – они там, в дупле, и, наверное, уже успели наделать порядочно меду. Вот он и раздумывал над тем, как бы добраться до дупла и полакомиться. Очень уж любил Пафнутий мед. А в том, что заберет его у пчел, не видел ничего страшного, ведь за весну и лето пчелы успеют произвести меда в десять раз больше, чем им самим требуется. Так что этот, первый, Пафнутий мог бы съесть без всякого ущерба для пчел. Надо только добраться до дупла, запустить в него лапу, а потом облизать. Ох, как сладко!

Может, другой медведь так бы и поступил, ведь для медведей мед – лучшее лакомство (даже само название «медведь» происходит от слова «мед»). Любой другой медведь так бы и поступил, но не Пафнутий. Он и в самом деле был очень добрым и порядочным медведем. Вот и сейчас, как ни хотелось ему отведать медку, Пафнутий подумал: это мне погода не страшна, для пчел же она просто ужасная. Небось забились все в дупло, вылететь не могут. Сидят дома и ждут, пока не кончится этот противный ледяной дождь со снегом. А если он, Пафнутий, запустит в дупло свою лапу, пчелы испугаются, вылетят на улицу и наверняка простудятся. Кто знает, может, даже и серьезно расхвораются от холода. Так что, увы, придется, видимо, пока оставить их в покое. А мед он выгребет через пару деньков, когда опять потеплеет, засияет солнышко и пчелы разлетятся по лесу.

Едва успел Пафнутий прийти к такому благородному решению, как из кустов выскочили испуганные косули и, налетев на медведя, остановились, еле дыша от усталости. При виде Пафнутия они немного успокоились.

– Что с вами? – заботливо поинтересовался Пафнутий и даже привстал со своего нагретого и сухого места. – Кто вас испугал?

– Кабаны! – хором ответили косули. Пафнутий удивился.

– Что же вам сделали кабаны?

– Мы видели, как они убегали, – пояснила Клементина.

– Ничего подобного, – возразила ее сестра Матильда. Как всегда, сестры не сходились во мнениях. – Я лично никаких кабанов не видела. Гляжу – ты с детьми бежишь, ну и я не стала ждать.

– Ну а я не стал ждать потому, что заметил – ты убегаешь, – сказал пугливый Кикусь своей тетке Матильде. – А почему вы бежали?

Все, в том числе и Пафнутий, посмотрели на Клементину в ожидании ответа. Клементина немного сконфузилась.

– Да я, собственно… Не знаю почему…

И заметив, что Матильда собирается накинуться на нее с упреками, поспешила добавить:

– Я видела – кабаны бегут, и этого достаточно! Сама знаешь, тут не до расспросов, надо спасаться не мешкая.

– А они все еще бегут? – поинтересовался Пафнутий.

Правильный вопрос задал мудрый медведь. Все замолчали, прислушиваясь. Когда бегут кабаны – весь лес дрожит. Сейчас же в лесу царили тишина и спокойствие. Слышались лишь свист ветра, шелест травы и листьев да стук капель дождя, скатывающихся с деревьев.

По стволу дерева спустилась куница и спросила:

– Что случилось? По какому поводу паника? Поднявшие панику косули молчали. Отвечать пришлось Пафнутию.

– Полагаю, кабаны что-то учуяли или увидели. А что – не знаю.

– Возможно, знают птицы, – робко предположила Клементина, чувствуя свою вину. – Птицы всегда все знают раньше зверей.

В ответ на эти неразумные слова высунул голову дятел из своего дупла, которое находилось не на том дереве, под которым сидел Пафнутий, а на другом. Но у дятлов хороший слух.

– Не иначе, как ты от страха совсем соображать перестала, – недовольно бросил он Клементине. – В такую погоду птицы предпочитают не покидать гнезда, если оно есть, или укрыться от дождя и переждать непогоду. Так что новостей от птиц дождешься лишь тогда, когда погодка наладится.

– Ох, как долго ждать! – воскликнул Кикусь.

– Три дня, – уточнил дятел. – Или даже три с половиной. А если тебе не терпится, сходи сам и погляди, – закончил дятел и поспешил втянуть голову в дупло, потому что тяжелая холодная капля капнула ему прямо на макушку.

Матильда внесла свое предложение:

– А может, знают дикие гуси? Они любят мокрую погоду.

– Прекрасная идея! – обрадовался Пафнутий и немедля потопал в сторону лесного озера. По личным соображениям медведь всегда при первом удобном случае сворачивал к лесному озеру.

Вернувшиеся из теплых стран дикие гуси поселились на лесном озере, на том его берегу, который был самым удаленным от жилища выдры Марианны. Что касается Марианны, то она совсем не страдала от непогодья. Никакой дождь, никакой ветер не мешали ей ловить рыбу, от непогоды она всегда могла укрыться в воде. Вот и теперь залезла в озеро. Услышав шаги множества зверей, высунула голову. И опять нырнула, ибо увидела среди гостей своего друга Пафнутия. Вынырнула уже с рыбой, которую и положила к ногам Пафнутия, усевшегося на свое привычное место на берегу.

– Слышала я топот и грохот в лесу, – сказала выдра. – Что-нибудь случилось?

Пафнутий, естественно, ответить не мог, за него это сделала Клементина.

– Наверняка случилось, – сказала она. – Только мы пока не знаем, что именно. Кабаны что-то увидели и убежали. А птицы по гнездам попрятались, узнать не у кого.

Тут Пафнутий управился с рыбой и тоже смог говорить.

– Нам пришло в голову, что гуси могли бы слетать и посмотреть, – пояснил он. – Ведь кабаны увидели что-то такое, что их испугало, потому и обратились в бегство. Как считаешь, сможем мы гусей уговорить? Другие птицы в такую погоду не летают.

– Гуси глупые, – скривилась Марианна. – Представляешь, боятся меня! Меня!!! Словно я могу перепутать их птенца с рыбой и съесть его!

– Так ведь у них пока нет птенцов! – удивилась Матильда. – Небось только сели высиживать яйца.

– А я что говорю! – кипятилась Марианна. – Во-первых, и птенцов-то пока никаких нет. А во-вторых, не такая я дура, чтобы глотать пух и перья. Эти их злосчастные птенцы состоят из одного пуха, тоже мне еда! Другое дело – их яйца, вот это я бы с превеликим удовольствием… А им, видите ли, это тоже не нравится! Сидят на яйцах, и попробуй их с места сдвинь! Ни за что никуда не полетят!

– В таком случае, уж не такие они и глупые, – вполголоса заметила Матильда.

А Марианна гнула свою линию:

– Не знаю, зачем вам дикие гуси или всякие водоплавающие. Пафнутий, ведь ты и сам мог бы сходить посмотреть или, на худой конец, порасспросить кабанов. Наверное, не так уж далеко то место, где они чего-то испугались. И вообще надо было с самого начала идти туда, а не искать глупых гусей!

Пафнутий по обыкновению почесал в затылке.

– Возможно, ты и права, только ведь птицы справились бы с этим делом скорее меня, – нерешительно проговорил он. – Ладно, ладно, пойду уж. А ты тем временем… впрочем, сама знаешь.

– Знаю, чего уж там. Значит, первым делом, как узнаешь, что там было, прямо сюда и топай.

– И я пойду с тобой! – неожиданно вызвался Кикусь.

Очень уж не терпелось любопытному олененку узнать, что же такое увидели кабаны. А в обществе Пафнутия он чувствовал себя в безопасности.

Мама Кикуся, косуля Клементина, тем не менее встревожилась.

– Будь осторожен! – предупредила она сыночка. – И на всякий случай держись подальше от того места. Не подходи близко. А мы все подождем вас здесь.

Порядочный кусок леса пришлось им прочесать, прежде чем они наткнулись на кабанов. И Пафнутий, и Кикусь очень удивились, увидев их. Дело в том, что кабаны во главе со своим вожаком Евдокимом стояли неподвижно, уставившись куда-то в одну точку.

Пафнутий по своему обыкновению вежливо поздоровался.

– Добрый день. Как дела?

– Спасибо, хорошо, – рассеянно ответил ближний кабан, даже не повернув к медведю головы.

Протиснувшись между кабанами, Пафнутий прошел вперед, туда, где стоял Евдоким. Кикусь, дитя родительской воле послушное, остался на всякий случай сзади, но вытянул шею, надеясь услышать нечто интересное. Пока ничего не было слышно, только лес шумел по-прежнему. Правда, снега уже не замечалось, лил только дождь, но верхушки деревьев все еще шумели под порывами северного ветра.

– Привет, Евдоким, – сказал Пафнутий, подойдя к кабаньему вожаку. – По лесу прошел слух – вы чего-то испугались. На что это вы так уставились?

Ответ был короткий, но исчерпывающий:

– На человека.

Пафнутий подумал, что за шумом ветра не расслышал.

– На что?! – переспросил он.

– На человека, – был тот же ответ.

Как известно, кабаны необщительны и разговорчивостью не отличаются.

– На какого человека? – спросил изумленный Пафнутий.

– Откуда нам знать? – хмуро ответил Евдоким. – Вон лежит.

Пафнутий только теперь отвел взгляд от кабана и глянул вперед, куда уставилось все стадо кабанов. Правда, не сразу в нужное место, потому что сначала он посмотрел на густые кусты, потом на заросли ежевики, потом на сломанное толстое дерево. Недавно сломанное, наверно, разгулявшейся в эти дни снежной бурей. Отломившаяся верхняя часть дерева упала на землю, и вот под ним Пафнутий разглядел и в самом деле что-то похожее на половину человека, потому что другая половина была не видна из-за свалившегося на ноги человеку ствола. Да и та, что оставалась, с трудом просматривалась сквозь сучья обрушившегося дерева.

До сих пор Пафнутию не приходилось встречать лежавших в лесу людей. Кабанам тоже, потому они так озадаченно и уставились на этого человека. Интересно, почему же он там лежит?

Наверное, последний вопрос Пафнутий произнес вслух, потому что Евдоким отозвался:

– Мы не знаем. Но чуем – худо дело.

– А кто он? – продолжал допытываться Пафнутий.

– Тоже не знаем. Близко не подходили, а отсюда не видать.

Пафнутий поднял нос, понюхал издалека и согласился с Евдокимом:

– И мне кажется, неладное что-то. Подойду-ка поближе.

И медведь отважно направился к человеку, а за ним, осмелев, двинулись и все кабаны. Следом за ними, поддерживая нужную дистанцию, осторожно шагал Кикусь, готовый в любую минуту пуститься в бегство.

Обойдя кучу сухого валежника, медведь подошел совсем близко к голове человека, разглядел его лицо сквозь ветки упавшего дерева и с изумлением воскликнул:

– Да ведь это лесничий!

Кабаны не стали обходить ни кучи валежника, ни густые заросли ежевики, а по своему обыкновению с треском продрались сквозь них, не замечая колючек и прочих препятствий. И тоже опознали лесничего. Теперь они обступили его плотным кольцом и по-прежнему не спускали с него глаз, но ничего не предпринимали.

Пришлось Пафнутию заняться делом. Он определил, что лесничий весь мокрый, что он лежит неподвижно с закрытыми глазами, что если даже и захочет встать, тяжелый ствол дерева не позволит это сделать. Еще раз хорошенько понюхав человека, медведь определил, что он живой, но, по-видимому, больной. Вот ведь лежит, не шевелится.

И придя к такому выводу, Пафнутий очень огорчился, потому что все звери в лесу любили лесничего за его заботу о них.

– Думаете, он спит? – неуверенно спросил Пафнутий кабанов.

Ответил, разумеется, Евдоким:

– Не знаю. Может, и спит, а все равно, чую – с ним не все в порядке. Много лет знаю лесничего, и ни разу он не спал в лесу, да еще под дождем. Хотя… тут такое уютное, сырое местечко, я бы его для спанья выбрал.

Кабаны подтвердили дружным хрюканьем – лучшего места для спанья не подберешь.

Пафнутий с лесничим знаком не был, его привычек не знал. Может, лесничие так же, как и кабаны, любят рыться в болотах и трясинах, а наевшись сочных корешков, устраиваются там же поспать?

Не доверяя себе, Пафнутий еще раз хорошенько обнюхал лесничего и теперь уже не сомневался. Нет, человек не спал, с ним случилось несчастье, это медведь почуял безошибочно.

– Я очень мало знаю о людях! – вздохнул он. – Надо бы позвать сюда кого-нибудь, кто больше знаком с ними. Хорошо бы Чака или, на худой конец, Ремигия.

Все случившееся видела куница с ветки дерева, нависшей над самой головой Пафнутия. Она прибежала за ним следом, так как тоже была очень любопытной по натуре.

– Так надо их привести, – сказала она сверху.

Пафнутий и кабаны подняли к ней головы, а куница пояснила свою мысль:

– Надо отправиться и поискать их. Или пса, или лиса.

– Но ведь птицы не летают в такую погоду… – заикнулся было Пафнутий, однако куница перебила его, махнув лапкой на Кикуся:

– А этот на что?

Кикусь по-прежнему стоял на почтительном расстоянии за линией кабанов, вытянув с любопытством шею в сторону лесничего. Робкий олененок боялся подойти ближе, хотя из всех присутствующих он, пожалуй, лучше всех знал лесничего, а этой зимой брал вкусное сено прямо у него из рук. Но тогда лесничий выглядел по-другому. А теперь… А теперь выглядит ненормально, вон, лежит, не шелохнется. И глаза закрыты. Страшно!

– Послушай меня, Кикусь! – решительно обратился к нему Пафнутий. – Из нас ты бегаешь быстрее всех. Сюда надо привести того, кто разбирается в людях. Чака или лиса Ремигия.

Робкий Кикусь всем телом содрогнулся от страха.

– Сбегать я бы мог, – жалобно промолвил он, – да ведь они обязательно где-то рядом с людьми, а я страсть как боюсь людей.

– Беги к Ремигию, к нему ближе, – посоветовала с дерева куница.

– И не выдумывай; там, где живет Ремигий, нет никаких людей, – сурово добавил Евдоким.

– Нет! Нет! – хором подтвердили кабаны. – А лесничий нас зимой подкармливал. И тебя тоже, забыл?

– Это лесничий! – веско произнес Пафнутий. – Наверно, и ты чуешь – с ним стряслось несчастье. А Ремигий живет на краю леса, там людей нет.

– Люди через дорогу, через дорогу, – подтвердила куница.

– Но я боюсь людей, – повторял свое Кикусь. – Лесничего люблю, а других людей боюсь!

Евдоким гневно фыркнул:

– Говорят тебе, рядом с Ремигием людей нет! Вот если к Чаку бежать – другое дело. Так ведь тебя не посылают к Чаку. К нему только Пафнутий может пойти. Или птица какая. А дом Ремигия каждый зверь в лесу знает. И ты тоже.

– Ой, боюсь, боюсь, – ныл трусишка Кикусь.

– Даже если боишься, ничего не поделаешь, – веско произнес Пафнутий. – Надо! Ведь это ради лесничего, который столько делает для леса! Беги к Ремигию и скажи, чтобы немедленно явился сюда. Пусть придет и объяснит нам, почему лесничий спит в лесу и пахнет бедой. Ну-ка, марш!

Кикусь попытался было отвертеться от такого поручения и придумывал все новые причины, но его не стали слушать. Кабаны подступили к нему грозным кольцом, устрашающе фыркая, а возмущенная куница сбросила олененку на голову большую мокрую шишку. Пафнутий больше ничего не говорил, только осуждающе смотрел. Пришлось бедному Кикусю собрать остатки храбрости и умчаться на поиски Ремигия.

Пафнутий и кабаны уселись вокруг лесничего и принялись терпеливо ждать.

Куница же подумала о тех, кто остался ждать их возвращения у озера. Подумала, что успеет сбегать к ним до возвращения Кикуся с Ремигием, и помчалась к озеру. В самом деле, Марианна, Клементина, Матильда и детеныши косуль все извелись от ожидания и неизвестности.

Очень обрадовались они, увидев вестницу куницу. Не спускаясь на землю, удобно расположившись на ветке дерева, та сказала:

– Кое-какие новости могу сообщить.

– Говори же! – нетерпеливо воскликнула Марианна. – Мы ждем, ждем, ждем, а Пафнутия все нет. Почему он не возвращается? Что там произошло?

– Кажется, несчастье с лесничим, – ответила куница. – Но пока мы тоже толком ничего не знаем.

И куница рассказала о том, что видела. Закончила она сообщением о посланце, которому поручили привести Ремигия как специалиста по людям.

Присутствующие с большим вниманием выслушали отчет куницы, а Марианна поинтересовалась, кто же посланец.

– Кикусь, – сообщила куница.

– Как Кикусь? – нервно воскликнула мать Кикуся Клементина. – Как вы могли ребенка послать?

– А кого? – в свою очередь возмутилась куница. – Не Пафнутию же топать, до утра бы не добрался, а лесничий в опасности. Или, по-твоему, надо было кабанов отправить? Так ведь если им по дороге попадется подходящее болотце – обо всем на свете забудут. Будто не знаешь!

– Но ведь это опасное поручение! – упорствовала Клементина.

– Пожалуйста, без истерики! – одернула ее Марианна. – Твой Кикусь и без того носится по всему лесу, для него побегать – одно удовольствие. И не к людям же он отправился, а к лису. Ничего с ним не случится!

– Ах, я так волнуюсь! – затопотала копытцами Клементина. – Ах, мальчик такой неосторожный!

– Ну, я побежала! – с дерева сказала куница. – Вернусь, посмотрю, как там дела. Возможно, еще раз прибегу сюда, чтобы рассказать вам.

– Обязательно, обязательно! – хором попросили собравшиеся под деревом.

Куница скользнула с одной ветки на другую и исчезла.

Только успела куница добраться до места, где лежал лесничий, и занять удобную позицию на дереве над ним, как появился слегка запыхавшийся Кикусь.

– Дело сделано! – гордо заявил чрезвычайно довольный собой олененок. – Лис не хотел вылезать из норы, заявил, что не любит бегать под дождем, но я его заставил! Хорошо, что Ремигий оказался дома, не пришлось его по всему лесу разыскивать. За мной бежит, сейчас будет здесь.

Ремигий был лисом умным, хитрым и обладал большим жизненным опытом. Из того, что услышал от Кикуся, он понял – с лесничим стряслось несчастье. И хотя Ремигию очень не хотелось покидать уютную нору и вылезать под дождь, он все-таки вылез и потом уже не стал медлить, помчался так, словно за ним гнались охотники с собаками.

Не прошло и двух минут после появления Кикуся, как примчался Ремигий. Он резко затормозил, чуть не налетев на Пафнутия, и отряхнулся, обдав медведя холодным душем. А затем не мешкая вытянул нос и принюхался к ветру, доносившему ему запах лесничего.

– О, худо дело! – озабоченно сказал лис. – С ним беда приключилась.

– Тогда зачем же он здесь спит? – недоумевал Пафнутий.

– Никак ты спятил, братец, – невежливо ответил медведю лис. – С чего это ты решил, что лесничий спит? Никто из людей никогда под дождем не спит. Нет у них такой привычки.

– В самом деле? – хором удивились кабаны.

Как известно, кабаны предпочитают дождь в лесу любой другой погоде и просто обожают спать под дождем.

– В самом деле, – безапелляционно заявил Ремигий, – уж можете мне поверить, я-то прекрасно это знаю.

– Что ж, о вкусах не спорят, – согласился с ним Евдоким. – А что все-таки с нашим лесничим? Я почуял, что он нездоров.

– И мне то же почуялось, – поддержал его Пафнутий. – Чую, что-то не в порядке, а вот что – никак не пойму.

– Я тоже пока не разобрался, – признался Ремигий. – Надо его получше осмотреть.

Лис бесстрашно подошел к человеку вплотную и принялся его обнюхивать, водя носом по всему телу неподвижно лежащего человека. Осмелев, Пафнутий тоже подошел к лесничему и тоже принялся сантиметр за сантиметром обнюхивать его тело. Одобренные их примером, кабаны вплотную обступили человека и тоже тщательно принюхались.

Но вот лис и медведь добрались до ствола дерева, придавившего ноги человека, и в один голос воскликнули:

– Здесь!

– Вот в этом месте дело обстоит хуже всего, здесь болезнь лесничего, – сказал лис.

– Да, в этом его беда, – согласился с ним медведь.

А кабаны хором заявили:

– Наверное, для лесничих не хорошо, когда на них сваливается столько веток.

– А главное, такой большой ствол дерева, – добавил Евдоким.

– Ветки? Ствол? Боюсь, не только они, – пробурчал с сомнением Ремигий. – Но они ему вредны, это не вызывает сомнений.

– Так что будем делать? – хотел знать Пафнутий.

Зверей не удивил вопрос Пафнутия, они знали – медведь обязательно придет на помощь всем, кто окажется в беде. А в данном случае они тоже хотели бы что-то сделать для лесничего, потому что хорошо знали его и сами неоднократно пользовались его помощью. Только никто не понимал, в какой помощи нуждается лесничий.

Когда звери окружили лежащего человека тесным кольцом, кунице стало плохо видно, что там внизу происходит. А знать очень хотелось. Недолго думая, куница спрыгнула с ветки дерева, где сидела до сих пор, на ветку, нависшую прямо над головой лесничего, обдав его при этом целым фонтаном ледяных капель.

Холодный душ привел лесничего в чувство, и он открыл глаза. Простонал, закрыл глаза и снова открыл, потому что капли воды продолжали литься прямо на его лицо.

Вздрогнув, звери невольно отшатнулись, а робкий Кикусь и вовсе отпрыгнул в чащу. На всякий случай.

Но вот лесничий опять открыл глаза, какое-то время смотрел прямо перед собой, видимо не понимая, что с ним, потом сделал попытку повернуть голову и оглядеться. Наверное, ему было больно, потому что он опять громко простонал, но все-таки бросил взгляд на ноги, увидел придавивший их ствол дерева и, похоже, вспомнил, что с ним случилось. А потом человек сделал то, что окружающие его звери прекрасно поняли – приподнявшись, попытался высвободить ноги из-под навалившейся на них тяжести.

К сожалению, ничего у лесничего не получилось. Громко застонав, он опять свалился на мокрый мох и потерял сознание.

– А что я говорил! – удовлетворенно пробурчал Евдоким.

Пафнутий согласно кивнул.

– Да, лесничий тоже понимает, что ему приносит вред это дерево. Всем понятно – хотел бы из-под него выбраться.

– Если бы выбрался – сразу выздоровел бы, – сказал Евдоким.

– Вот уж не уверен, что так и сразу! – язвительно заметил Ремигий. – Но все равно избавить его от дерева надо.

Сердце у Пафнутия, как известно, было доброе, ему очень хотелось помочь попавшему в беду лесничему. Теперь он знал: беда вызвана свалившимся на человека деревом.

– Поможем лесничему! – вскричал Пафнутий. – Уберем с него это дерево!

Ремигий собирался опять сказать что-то ехидное, собирался покрутить пальцем у виска в знак того, что считает медведя спятившим, но почему-то раздумал и сделал вид, что висок у него просто зачесался. Почесав его, он оглядел собравшихся зверей и пересчитал кабанов. Досчитал до десяти и сбился.

– Вот что, – скомандовал лис, – а ну подойдите сюда восемь штук, самые сильные.

Евдоким отобрал среди кабанов семерку сильнейших и лично возглавил ее. Ремигий стал распоряжаться:

– Встаньте у самого ствола вот здесь. А ты, Пафнутий, вот тут. Эй, кабаны, что сбились в кучу? Встаньте в ряд вдоль ствола. Правильно. Вот так. По моей команде толкайте все разом!

Поняв задумку лиса, кабаны заняли позиции у ствола, подсунув под него клыки и свои свиные рыла. Пафнутий уперся в ствол боком. По команде Ремигия все одновременно толкнули дерево изо всех сил.

Попытка освободить лесничего не удалась. Дерево лишь слегка дрогнуло и опять опустилось на прежнее место. Лесничий простонал.

– Нехорошо, – почесал в затылке Ремигий. – А ну, давайте еще разок. Да поднатужьтесь!

– Минутку! – остановил его Пафнутий. – Мне неудобно толкать. И поэтому я не могу действовать во всю мощь. Для медведя не хватает места. Ведь у меня нет ни клыков, ни рыла, я толкаю самим собой, а поместиться мне негде.

Звери признали – прав медведь. Ремигий только теперь понял, что медведь под деревом ну никак не умещается. Вот если бы ему там яму выкопать…

И не долго думая, лис принялся, быстро работая лапами, рыть яму для Пафнутия, чтобы тому было где поместиться и, поднатужившись, сбросить с лесничего тяжелый ствол.

Мысль была правильная, но опять ни к чему не привела, потому что вся земля оказалась перепутана корнями деревьев, твердых, как железо. Удалось выкопать лишь половину ямы, а поместилась в нее лишь четверть Пафнутия. Но и четверть медведя все-таки лучше, чем ничего.

И вот Пафнутий забился насколько мог в яму под стволом, кабаны опять встали рядком и поддели клыками дерево.

– Раз, два, три! – крикнул лис. Звери изо всех сил нажали на ствол и немного приподняли его, но ствол тут же опустился на прежнее место. Лесничий громко ойкнул.

Звери никак не могли понять, почему же не сдвигается с места ствол, который вовсе не такой уж тяжелый. Вон ведь, поднимают его, а он снова падает туда, где лежал, а не откатывается в сторону.

Обескураженный Ремигий обежал вокруг ствола, пытаясь понять загадку. Вслед за ним перешел на другую сторону ствола и Пафнутий, за ним цепочкой все кабаны. Даже куница спустилась с дерева и тоже несколько раз обежала вокруг упавшего дерева, тоже не понимая, в чем дело.

К сожалению, ни у лиса, ни у медведя, ни у кабанов, ни у куницы не было опыта в работе с деревом, не приходилось также переносить тяжести. Никто из них не разбирался ни в математике, ни в физике, ни в геометрии. Вот они и не понимали, что виной всему не сам ствол, а его ветви, большие и маленькие, опиравшиеся о землю на большом расстоянии от ствола. Вот если их все обрубить, тогда другое дело. Или не срубая, высоко-высоко поднять ствол – тогда тоже можно было бы его отодвинуть в сторону. Но высоко поднять было им не по силам, а обрубить… Чем, интересно? Топора у них не было. Да и не умеют звери пользоваться топорами.

Даже умный и хитрый лис не мог придумать ничего, кроме рытья ямы. Попытался вырыть ее с другой стороны ствола, но и там натолкнулся на корни деревьев, к тому же очень мешал наваленный кучами сухой валежник. Не щадя лап рыл яму Ремигий, а она никак не увеличивалась. Кабаны и Пафнутий попытались помочь ему, но и совместные усилия ни к чему не привели. Может, позвать волков? Но они так далеко живут.

– Рыть такими темпами – вам не меньше месяца понадобится! – заявила куница, глядя с дерева на жалкие усилия зверей. – За это время ваш лесничий десять раз с голоду и холоду умрет! Глаза бы мои не глядели!

– Хорошо тебе сверху критиковать! – огрызнулся Ремигий. – Критиковать всякий дурак сумеет! Нет чтобы умное что посоветовать! Я вон уже лап не чую, а хвост мой во что превратился? Смотреть страшно!

Случайное упоминание о хвосте оказалось решающим.

– Хвост! – крикнула куница. – Именно хвост, как же я сразу не подумала! В лесу есть звери, которые справятся с любым деревом! Ну, догадались?

– Бобры! – хором воскликнули спасатели. Бобры жили в их лесу, но очень далеко, еще дальше, чем волки. Вызвать их срочно могли лишь птицы, но птицы в такую погоду не летали, сидели попрятавшись от ветра и дождя. Оставался быстроногий Кикусь.

Повернувшись к олененку, Пафнутий раскрыл было рот, чтобы отдать распоряжение, как вдруг послышался дробный стук копыт, зашелестели кусты и из них выскочила Клементина.

Марианна, Клементина и Матильда извелись от ожидания. Никто к озеру не прибегал, никто новостей не приносил. Кунице было не до них.

Нетерпеливая и чрезвычайно любопытная по натуре выдра Марианна на месте не могла усидеть, то и дело ныряла в озеро и выскакивала с пойманной рыбой. Рыбная ловля помогала скрасить время ожидания и заготовить ужин для наверняка проголодавшегося Пафнутия. Рыбная ловля – очень подходящее занятие для нетерпеливых, отлично успокаивает нервы.

Но косуля Клементина на этот раз нервничала и волновалась ничуть не меньше Марианны, а средства отвлечься у нее не было. Зато, надо признать, были очень веские причины для беспокойства. В конце концов, Кикусь был ее сыночком, подросшим правда, но по-прежнему мать беспокоилась за него. Тем более теперь, когда узнала, что его отправили с ответственным и опасным заданием.

Наконец материнское сердце не выдержало, и Клементина попросила свою сестру Матильду: – Пригляди, пожалуйста, за Грацией, я сбегаю, погляжу, что там у них. Дочка у меня послушная. Знаешь, просто сил нет больше ждать, вся извелась!

– Полагаю, ты напрасно изводишься, – возразила Матильда, но, увидев слезы на глазах сестры, сменила тон и уже мягче добавила: – Конечно, конечно, я присмотрю за Грацией, тем более что они с моим Бобусем так чудесно играют! А там все в порядке, я уверена.

– И все-таки я сбегаю, посмотрю, иначе совсем с ума сойду от беспокойства! – настаивала Клементина.

Матильда не стала большее ее отговаривать. Знала свою сестру, а к тому же сама умирала от любопытства. Пусть Клементина сбегает, все узнает и им расскажет. Да и Марианна, услышавшая их разговор, незаметно дала ей знак не отговаривать Клементину, пусть сбегает за новостями.

Клементина одним прыжком скрылась в лесной чаще и через несколько минут добралась до того места, где лежал несчастный лесничий в окружении растерянных и огорченных зверей. Подлетела к сыночку и убедилась: ее Кикусь жив-здоров, в прекрасном состоянии, только весь мокрый и немного запыхавшийся. И сразу спала тяжесть с материнского сердца, сразу схлынуло беспокойство.

– Вы что тут де… – начала было расспрашивать Клементина, но Пафнутий не дал ей договорить.

– Клементина! – радостно вскричал медведь. – Какое счастье, что ты прибежала! А нам как раз некого отправить за бобрами.

– Но ведь это страшно далеко, – возразила несколько ошарашенная Клементина.

– В том-то и дело! Надо срочно вызвать их сюда, а птицы не летают. Медлить нельзя, иначе лесничий умрет от голода и какой-то непонятной болезни, вызванной вот этим стволом дерева. Мы сами не можем с ним справиться.

– А бобры в три счета разгрызут его на мелкие кусочки! – добавил Ремигий.

– Лесничего разгрызут?! – ужаснулась Клементина. – Такого хорошего человека? Да знаете ли вы, что он всю зиму кормил нас! Я сама из рук у него ела!

– Да не лесничего! – взорвался Ремигий. – Вот глупая баба!

– Сами же сказали – не можете с ним справиться, – обиделась Клементина.

– Справиться мы не можем со стволом. А из-за него лесничий болен, – пояснил Пафнутий. – Да ты сама посмотри.

Клементина смело подошла к неподвижно лежащему лесничему и тоже тщательно обнюхала его.

– О, он очень тяжело болен! – открыла она Америку.

– А то мы не знаем! – опять вспыхнул Ремигий, которого выводила из себя не только несообразительная косуля, но и очень раздражал мокрый хвост, краса и гордость всякого уважающего себя лиса. – Вот и надо поскорее освободить его от этого проклятого ствола. А мы пробовали и убедились – сами его не можем убрать. Бобры же в три счета разгрызут это свинство на кусочки. Мы собирались послать за ними твоего Кикуся, но лучше, если отправится не постреленок, а взрослая, солидная особа. Кикуся они могут просто не послушать.

– Ну, знаете! – обиделся Кикусь, считавший себя героем.

Пафнутий попытался загладить бестактность лиса.

– Не обижайся, твоя мама справится с этим лучше. К тому же она будет очень волноваться за тебя. Клементина, неужели ты хочешь, чтобы лесничий умер от голода и болезней?

– Ты забыл – и от холода! – дополнила куница сверху.

– От холода? – удивился медведь, которому в его теплой шубе никогда не было холодно.

– Ну да, от холода! – подтвердила куница. – Я видела, он весь просто дрожит от холода!

– Не может быть! – не поверил Пафнутий.

Тут Ремигий даже подпрыгнул от раздражения.

– Ну конечно же, от холода! Не будь у тебя такой шубы, знал бы, что такое холод! Люди холод очень плохо переносят, им ничего не стоит умереть от холода, уж это мне доподлинно известно. Клементина, чего ты еще ждешь?

Клементина отбросила все сомнения. Лесничего она очень любила, прекрасно понимала, что всю долгую зиму они горя не знали только благодаря его заботе. Сколько раз видела, как он разносит по лесу специально запасенное для них сено. Поэтому без возражений повернулась и умчалась в лес, молнией мелькнув среди деревьев.

А Пафнутию нужно было осознать неожиданную для него новость.

– Так ты сказал – может умереть от холода? – все еще недоверчиво допытывался он у Ремигия. – И шубы у него нет?

– Нет, нет! Сам посмотри! – выходил из себя Ремигий.

Будучи медведем обстоятельным, Пафнутий подошел к человеку и посмотрел. А потом, ни слова не говоря, неуклюже перелез через свалившийся ствол дерева и лег рядом с лесничим, тесно прижавшись к нему. Густой медвежий мех окутал человека, неся живительное тепло.

Куница со своей высокой ветки видела это и не удержалась от очередного критического замечания:

– Неплохо, неплохо, но ты, Пафнутий, согреешь только одну сторону человека. Не хватает еще одного медведя, лег бы с другой стороны. Вот только в нашем лесу больше медведей нет.

– Тут бы и волки подошли, – тихонько пробурчал Пафнутий, боясь побеспокоить больного лесничего.

Все еще переживающий незаслуженную обиду Кикусь ощутил прилив мужества и, обиженно фыркнув напоследок, молча кинулся в лесную чащу. Пусть поймут, наконец, кто в лесу настоящий герой!

Куница на дереве продолжала вскрывать недостатки в спасательной работе и выискивать все новые трудности. Такая уж у нее была критическая натура. Войдя во вкус, она даже принялась предсказывать будущее. Разумеется, в черных красках.

– Не знаю, сколько он выдержит без пищи, – зловеще изрекла она. – Не знаю, доживет ли до утра.

– Да замолчи ты! – прикрикнул на вещунью лис. – И без тебя тошно.

Куница не унималась:

– Волки еще, может, к вечеру и прибегут. Волки быстро бегают. А вот бобры когда еще прибудут! Эти недотепы ведь и ходить-то толком не умеют…

– Вот сейчас стяну тебя за хвост и задам трепку, чтобы зря не болтала! – прикрикнул на куницу Ремигий. – Бобры умнее тебя, сообразят, что быстрее всего добраться до нас водным путем. Вот и доберутся по речке до озера, а оттуда не так уж и далеко.

– И все равно будут не раньше утра, не раньше утра! – стояла на своем куница. – А ты уверен, что лесничий продержится до утра?

– Не уверен, – вынужден был признаться Ремигий. – В таком случае надо бы его покормить. Вот ты этим и займись вместо того, чтобы всем настроение портить.

– Мне заняться? – удивилась куница. – Это твое дело.

– Разумеется, как что конкретное – так к Ремигию бегут. А твое дело только критиковать.

– Да ведь никто лучше тебя: не знает, чем кормить человека, – возразила куница. – Даже для себя добываешь у них пропитание.

Тут уж Ремигию пришлось признать, что куница права. Вслух он, конечно, не сознался в этом, но будучи зверем умным, не мог не согласиться с куницей – уж он-то хорошо знал, что едят люди. Нет в лесу другого зверя, который так, как он, хорошо знал привычки и повадки людей. Вот и сейчас мог бы, к примеру, сбегать и украсть из курятника яйцо. Очень подходящая пища для больного лесничего!

Не пускаясь в дискуссию с куницей, Ремигий махнул мокрым хвостом и скрылся в лесной чаще, как это только что сделали Клементина и ее сын Кикусь.

Из всех грозящих лесничему опасностей для кабанов самой понятной была голодная смерть. Они сами придавали очень большое значение проблеме питания, нередко на себе испытывали последствия голода, и поэтому их очень встревожило зловещее предсказание куницы.

– В эту пору пищи в лесу уже достаточно, – пробормотал Евдоким и спросил оказавшегося рядом Барнабу: – Как думаешь, ему бы понравилась жирная дохлая мышь?

– Спрашиваешь! А у меня тут припасен потрясающий побег тростника, – молвил ему в ответ Барнаба. – Сочный, мягонький, прямо из болота!

– Можно ему принести рыбу, – негромко отозвался Пафнутий. – Если кто-нибудь из вас сбегает на озеро к Марианне… – И все вопросительно посмотрели на куницу. Ведь это она предрекала лесничему голодную смерть.

Куница растерялась. Если честно – она понятия не имела о том, что едят люди. Как и о том, сколько лесничий сможет прожить без пищи. А свои катастрофические прогнозы высказывала просто из любви нагнетать страх и сеять панику. А звери приняли за чистую монету ее замечание и вот теперь хотели знать ее мнение. Не ответить им – значит, уронить свой авторитет, а такого куница никак не могла допустить.

И она нашла выход.

– Лучше всего принести ему все это, а он уж сам выберет, что ему по вкусу.

Вот что ответила куница, и все с ней согласились. Но прежде чем звери бросились за пищей для лесничего, из дупла на том дереве, где сидела куница, послышался голосок белки:

– Я точно знаю, что люди любят орехи. У меня немного осталось, и я могла бы спуститься и дать ему орешек, тем более что лис убежал. Но тебя, куница, я тоже боюсь. И если пообещаешь…

– Напрасно боишься, – ответила куница. – разумеется, я тебя не трону, при всех обещаю. Ситуация создалась критическая, так что спокойно спускайся со своим орехом и покорми лесничего.

Робкая белочка, держа в лапках орех, высунулась из дупла, но все еще боялась спуститься. Ничего удивительного – ведь она привыкла к тому, что куница была ее очень опасным врагом.

Тут опять послышался негромкий голос Пафнутия:

– И пусть кто-нибудь немедленно сбегает к Марианне за рыбой.

Куница вспомнила, что обещала Марианне вскоре появиться со свежими новостями, да за всеми хлопотами о лесничем забыла об обещании. Самое время его исполнить, а заодно выполнить и просьбу Пафнутия.

– Я сбегаю, – вызвалась куница и, подняв голову к белкиному дуплу, сказала: – Не бойся, вылезай смело, я убегаю. Но скоро вернусь!

И в мгновение ока куница исчезла с ветки. Звери даже не заметили, куда же она подевалась.

Не помня себя от возмущения, мчался Кикусь к волкам и не заметил, как добрался до их логова. Так обидеть его! Словно он маленький и не сумеет справиться с поручением! Объяснить бобрам в чем дело – подумаешь, что здесь трудного? Вот сейчас он не побоится отправиться к волкам и им обо всем расскажет, а это посложнее, чем общаться с бобрами. Бобры косуль не едят! А он не побоялся к самим волкам отправиться!

Додумав до этого места, Кикусь вдруг почувствовал, что вся его храбрость куда-то подевалась. Олененок сразу притормозил и к волчьему дому шел уже шагом. Не доходя до него, он совсем остановился, и зубы его сами собой застучали от страха.

– Эй! – крикнул Кикусь внезапно охрипшим голосом. – Волки! Вы где?

В такую скверную погоду волки сидели дома и не думали выходить. Потягивались, зевали, переговаривались. Шум дождя заглушил слабенький голос Кикуся, но у волков очень острый слух. Им показалось – что-то услышали. Перестав зевать, волки навострили уши и прислушались.

Сделав вперед несколько шагов на подкашивающихся ногах, Кикусь остановился опять робко позвал:

– Эй, волки! Вы тут? Дело есть!

Первыми из логова выскочили волчата, за ними неторопливо вышли родители. Побежали туда, где слышался голос, и, увидев Кикуся, так удивились, что просто остолбенели.

И Кикусь еще раньше остолбенел. Теперь даже если бы и захотел удрать, просто не смог бы этого сделать, ноги его не слушались. Понимал, что надо поскорее выложить, с каким делом явился, ведь мало ли что волкам придет в голову, от страха не мог и словечка произнести. Вот так все и стояли и безмолвно глядели друг на друга.

– Наверняка что-то случилось, – наконец произнесла волчица, первой придя в себя. – Это Кикусь, мы знакомы. Здравствуй, Кикусь. Раз олененок сам к нам прибежал, значит, произошло что-то важное. Так в чем дело? Лес горит или люди пришли?

– Ле…ле…ле… – пролепетал Кикусь. – Лю…лю…лю…

Бедняга хотел сказать, что лес не горит, а вот люди и в самом деле стали причиной его визита к волкам, да голос ему не повиновался.

– Лю-лю, – повторил старый волк. – Значит, все-таки люди.

Кикусь кивнул и повторил попытку, но кроме «лю-лю» о людях больше ничего сказать не мог. Тогда решил переключиться на Пафнутия, ведь именно Пафнутий послал его, а Пафнутия все любили, и сам он в обществе Пафнутия никого не боялся. Вот и сейчас одна мысль о Пафнутий придала олененку бодрости, и он сделал еще одну попытку поведать волкам о поручении, данном Пафнутием.

– Паф… Паф… – начал он, но этим все и кончилось.

– Пришли люди и делают «паф-паф»! – обрадовались глупые волчата.

– Нечего радоваться! – одернула их мамаша и обратилась к Кикусю: – Не бойся нас и скажи толком, что произошло?

– Люди пришли и стреляют? – спросил старый волк.

Кикусь отрицательно замотал головой. Говорить он все еще не мог.

– Ты хочешь сказать нам о Пафнутии? – догадалась волчица.

Обрадовавшись, что наконец-то его поняли, Кикусь так отчаянно закивал, что чуть не упал. И понял – оцепенение прошло, может, и язык тоже заработал? Мелькнула мысль – а не удрать ли, пока не поздно? Нет, не имеет права, ведь он еще не передал волкам просьбы Пафнутия.

И сделав над собой героическое усилие, маленький храбрый олененок пролепетал прерывающимся голоском:

– Паф… Паф… Пафнутий лежит… И вы тоже должны… О Боже, как же я вас боюсь!

– Глупый, мы знакомых не едим, – одернула его обиженная волчица, – так что перестань трястись и расскажи толком, почему и где лежит Пафнутий и почему мы тоже должны лежать?

– Вы нужны, – только и мог пролепетать Кикусь. Слишком уж много хотела от него волчица.

– Ясно! – понял волк. – Пафнутий послал тебя за помощью?

Олененок опять кивнул. Храбрости совсем не осталось, больше он ничего не мог сказать.

– Где?! – раздраженно рявкнул волк.

И это вышло так страшно, что нервы Кикуся больше не выдержали общения с волками. Он повернулся и стремглав кинулся наутек.

Волки поняли его по-своему. Посланец Пафнутия прибежал, сообщил о том, что нужна помощь волков, и умчался обратно. Видимо, помощь требовалась срочно. Ну ясно, раз Пафнутий где-то лежит, значит, с ним случилась беда.

И недолго думая, волки бросились вдогонку за Кикусем, который наверняка хотел показать им дорогу.

Хорошо, что Кикусь об этом не знал, иначе помчался бы не рассуждая куда глаза глядят. Сейчас же он спешил обратно к Пафнутию, спешил изо всех сил. Только рядом с ним он чувствовал себя в безопасности. Пришлось и волкам напрячь все силы, чтобы не потерять Кикуся из виду. Вот и получилось, что трассу они преодолели за рекордное время, чего скептически настроенная куница никак не могла предвидеть. У цели волкам пришлось изо всех сил притормозить всеми четырьмя лапами, иначе с разбегу налетели бы на лежащих лесничего и Пафнутия.

Очень обрадовался Пафнутий при виде волков.

– Молодцы, быстро прибежали! – радостно прошептал он. – Я тут все время переживаю, что ему с той стороны холодно.

Белка же, пискнув от страха, оставила свой орех на шее лесника и одним махом взлетела в спасительное дупло. Ее нервы тоже не выдерживали присутствия волков.

Зато их совсем не испугался внезапно появившийся Ремигий. В зубах он осторожно нес куриное яйцо. Бережно сложив свою ношу рядом с головой лесничего и освободив рот, он без всякого почтения предупредил их:

– Осторожно, не раздавите!

Тут из травы вылезла, пятясь, куница. Она волокла в зубах за хвост большую жирную рыбу, дар Марианны. И тоже положила ее поближе к лесничему. И наконец волки, с изумлением наблюдавшие всю эту суету, увидели целое стадо кабанов, которые рылись поблизости и то и дело подталкивали к лесничему самые лакомые, на их взгляд, вырытые корешки.

Отчаявшись понять, что происходит, волки обратились за разъяснением к Пафнутию.

– Что случилось? – спросила волчица. – Пафнутий, почему ты там лежишь? Почему говоришь шепотом? Ты болен? А что за человек рядом с тобой? Кто его загрыз?

– Да ведь это лесничий! – перебил супругу волк, подойдя поближе к человеку.

Тут подоспели отставшие от родителей волчата и ткнулись в них, чтобы остановиться. Тормозить они еще не научились.

За Пафнутия ответила куница. Избавившись от рыбы, она заняла свою удобную позицию на ветке высокого дерева.

– Лесничего никто не загрызал, просто с ним случилась беда. Неужели сами не видите?

– Видим! – понял волк. – А с Пафнутием что?

Ремигий не упустил случая отпустить шпильку волкам. Ведь лисы и волки недолюбливают друг друга.

– Неужели сами не соображаете? Какие непонятливые. Человек мерзнет, может помереть от холода, вот Пафнутий его и согревает.

– Не хватает еще одного медведя, – пояснила сверху куница. – Поэтому и послали за вами.

Волки по природе своей очень недоверчивые, а уж лису они и вовсе не поверили. Да и куница ведет себя как-то странно. Вон рыбу притащила, хотя всем известно – куницы рыбы не едят. И вообще вокруг происходит что-то непонятное.

Волк с волчицей подошли к медведю и обнюхали его. Только теперь успокоились – с Пафнутием и в самом деле все было в порядке. Впрочем, успокоились не полностью, пришлось Пафнутию встать и продемонстрировать – он здоров, с ним ничего не случилось. И еще пришлось довольно долго разъяснять, что же от волков требуется. Мешали остальные звери, то и дело отвлекая его и волков вопросами, чем лучше кормить лесничего. Честно говоря, отвлекала и жирная рыба. Основательно проголодавшийся Пафнутий старался на нее не глядеть, но она сама лезла на глаза.

– Так вот, – мужественно закончил медведь, – хотя есть хочется по-страшному, я сейчас опять лягу. Ведь только у меня подходящая шуба…

– … и у нас, – поняла его мысль волчица. – Больше ни у кого не найдется подходящей, разве что у Ремигия, но он один и маленький. Ладно, мы с мужем пристроимся с другого боку и тоже немного погреем лесничего, а потом нас сменят дети, пока мы поищем чего-нибудь на ужин.

И два больших волка легли на землю с другого бока лесничего. Пафнутий вздохнул с облегчением – теперь лесничему было тепло со всех сторон.

Бобры занимались спокойно своим делом – ремонтировали плотину на реке, – когда из-за деревьев выскочила весьма запыхавшаяся Клементина. Выполняя ответственное поручение, косуля мчалась с максимальной скоростью, на которую только была способна. Подгоняло и беспокойство об оставленных детях. Выскочив из-за деревьев, Клементина, тяжело поводя боками, остановилась на берегу образовавшейся из-за плотины заводи.

Бобры прервали работу и вопросительно уставились на косулю. Если кто-то вот так выскакивает из леса и тяжело поводит боками, значит, произошло что-то серьезное и, скорее всего, опасное. Клементина понимала, что бобры встревожены, и поспешила их успокоить.

– Прошу извинить за столь внезапный визит, – вежливо произнесла она, хотя и не успела как следует отдышаться после бега. – Оправдает меня лишь то, что примчалась я по очень важному делу.

– Но ничего опасного? – пожелал уточнить главный бобр.

– Ничего! – заверила Клементина. – Во всяком случае, ни о какой опасности не говорилось. А вот с лесничим случилось несчастье.

Бобры – животные хозяйственные, знающие себе цену. Бросался в глаза их длинный хвост, похожий на весло, закругленный, с острыми краями. Глядя на бобров, таких крепких и спокойных, Клементина и сама успокоилась.

– Расскажи обо всем толком, – велел ей главный бобр, которого звали Густав. – Только сначала скажи, кто ты. Я знаю: косуль в лесу две – Матильда и Клементина, и различить вас нет никакой возможности.

– Я – Клементина, – отвечала косуля, – а Матильда – моя сестра. Дело вот в чем. В лесу лежит лесничий, а на нем большой кусок дерева. И никто из нас это дерево не может с него столкнуть. Пробовали и кабаны, и Пафнутий, но не получается. Ремигий сказал, только вы сможете справиться, потому что дерево надо разгрызть на кусочки, а этого никто не умеет делать, кроме вас. Дело срочное, лесничий очень плохо себя чувствует, а все из-за дерева.

– Как может кто-то плохо себя чувствовать из-за дерева? – не поверили бобры.

Им и в самом деле было трудно в такое поверить, ведь для бобров деревья – самое главное в жизни. Из них они строят свои хатки и плотины, ими, можно сказать, питаются. В пищу идут и кора, и листья, и молодые побеги.

– Странные создания эти люди, – сказал Густав. – Деревья, такие полезные, для них, оказывается, вредны. Что ж, поверим тебе. А дальше что?

– А дальше очень просим помочь лесничему и избавить его от вредного дерева, – ответила Клементина. – Сможете вы сразу же отправиться в путь?

Бобры тоже хорошо знали лесничего. Вел он себя очень порядочно: никогда не разрушал их построек, никогда на бобров не охотился. Но вот только заняты они сейчас, надо ремонтировать плотину. Как быть?

– А где же лесничий пострадал от дерева? – поинтересовался Густав.

Клементина честно ответила:

– К сожалению, не очень близко. Знаете озеро в середине леса, где живет выдра Марианна? Недалеко оттуда.

– Ох как далеко! – недовольно заметил Густав.

Остальные бобры молча ждали – решение в ответственные моменты всегда принимал главный бобр. А тот явно не знал, на что решиться.

Клементина сочла необходимым привести еще несколько аргументов, видя, что хозяйственным бобрам не так-то просто оторваться от их работы. Правильно все-таки поступил Пафнутий, направив к бобрам Клементину, а не ее неопытного сынишку.

– Я понимаю вас, – дипломатично сказала Клементина, – и очень не хочу отрывать вас от работы, но ведь лесничий может умереть, если ему не помочь. А помочь можете только вы. Другим зверям деревья не по зубам.

– А нельзя ли отложить на недельку? – спросил Густав. – Управимся с плотиной и поспешим на помощь лесничему.

Тут обычно робкая Клементина проявила не свойственную ей настойчивость.

– Нет, нельзя! – твердо сказала косуля. – Он не может ждать целую неделю. Погода неподходящая.

И опять удивились молчаливые бобры. Как такая превосходная погода может быть для кого-то неподходящей? Впрочем, Густав уже сказал – у людей свои странности, чему уж тут удивляться! Удивляться они перестали, но позволили себе неодобрительно фыркнуть, отчего по всей заводи разбежались круги по воде.

Густав тяжело вздохнул. И в самом деле, нелегко быть начальником.

– Что ж, раз надо – значит, надо. Дам я тебе несколько помощников… Двух… ну да ладно, выделю шесть самых сильных бобров, они мигом управятся с любым деревом.

У Клементины отлегло от сердца. Услышав о двух, она было огорчилась, но шестеро работяг – это то, что нужно.

– Туда по воде добраться можно, я правильно понял? – спросил Густав.

– Да, да, разумеется, – обрадовано заговорила Клементина. – Вот отсюда прямо по речке до озера Марианны. А я там уже буду вас поджидать и проведу к лесничему.

Сказано – сделано. Шестеро бобров тут же отправились в путь по воде, а Клементина – по суше. Теперь она уже так не спешила, знала, до озера Марианны доберется все равно раньше бобров, хотя те и отличные пловцы.

А Марианна тем временем давно уже извелась от беспокойства, не получая никаких сведений о том, как развиваются события. Последней у нее побывала куница, прибегавшая за рыбой для лесничего. От нее и узнала выдра подробности спасательной операции и меры, предпринятые спасателями. Обо всем выспросила любопытная выдра: и о сложностях с устранением целого ствола дерева, свалившегося на лесничего, и о проблеме с его пропитанием, и об отправке за бобрами Клементины. И даже о том, что Кикусь побежал за волками. Последнее

сообщение чрезвычайно удивило Марианну и весьма обеспокоило Матильду, оставшуюся с оленятами поджидать сестру. Рассказав все новости, куница удалилась, волоча за хвост рыбу, а Матильда принялась нервничать. Очень беспокоилась она за племянника. А главное, не могла решить – говорить или не говорить сестре о том, что ее сынишка взялся за столь рискованное дело. Вот и бегала по берегу озера, решая эту задачу, и никак не могла решить.

Проблему решил сам Кикусь. Олененок примчался к Пафнутию, и тут же следом за ним появились волки. Кикусь понимал – именно он привел их, значит, с честью выполнил ответственное задание. И жутко возгордился. Так возгордился, что захотел непременно поскорее похвастаться перед остальными косулями.

У озера Кикусь появился в тот момент, когда и Матильда, и Марианна уже с ума сходили от неизвестности. Обе так и бросились к олененку.

– Наконец-то! – вскричала Марианна. – Сколько можно ждать? Что вы там делаете? Где Пафнутий?

– Кикусь! – вскричала Матильда. – Живой! Боже, какое счастье! С тобой все в порядке? Куница сказала мне – тебя за волками послали.

– Никто меня не посылал! – гордо ответил Кикусь. – Я сам побежал.

– И что?! – в один голос вскричали Марианна и Матильда.

– И привел! – с деланной скромностью ответил Кикусь. – Чего там! Довел их до самого лесничего, и они тут же легли, чтобы согреть его.

– А Пафнутий? – теребила олененка Марианна. – Пафнутий где?

– А Пафнутий лежит с другой стороны, – ответил Кикусь.

Марианну такой короткий ответ никак не устраивал, она забросала олененка градом вопросов, причем о некоторых деталях требовала рассказать по нескольку раз, так что олененок устал больше, чем от своего ответственного поручения. Да и само поручение уже не казалось ему таким ответственным. Короче, он уже не мог больше слышать про волков и свою безмерную храбрость.

И тут прибежала Клементина, почти совсем не уставшая.

– Сейчас сюда приплывут бобры, – сообщила она.

– Слушай, твой Кикусь привел волков! – крикнула сестре Матильда, прежде чем успела решить, стоит ли волновать сестру.

– Бобры! – обрадовалась Марианна, услышав сообщение Клементины. – Давно ко мне никто не приплывал в гости.

– Какой ужас! – вскричала Клементина.

– Почему ужас? – удивилась Марианна. – Бобры такие милые. И я их сто лет не видела.

– Да я не о бобрах. Боже мой, Кикусь!!!

– Надо было позвать волков, – пояснила Матильда. – И за ними отправился Кикусь.

– Боже! – опять нервно вскричала Клементина. – Мой маленький Кикусик! За волками! Какой ужас!

Тут Кикусь понял – больше он не выдержит упоминания о волках. В самом деле, сколько можно!

– Мама, ну что ты! – пытался он успокоить мать. – Вот ведь я здесь, живой! Что же ты переживаешь? Со мной ничего не случилось. И знаешь, оказалось, это очень порядочные звери. Прибежали греть лесничего. Впрочем, мне удалось их убедить…

– И ты их уже совсем не боишься? – хотела знать тетка Матильда.

Кикусь вздрогнул.

– Что ты! Еще как боюсь! – честно признался он и не совсем понятно закончил: – Но тем более!

Клементина и Матильда наконец успокоились и заявили: теперь у их Кикуся огромные заслуги перед лесной общественностью. Марианна была с ними полностью согласна. Заслуги Кикуся превозносили и превозносили. Прервало это лишь появление бобров.

И опять не сбылось зловещее предсказание куницы. Бобры успели прибыть до наступления темноты. Впрочем, надо отдать должное этим трудягам. Они не стали терять драгоценного времени и, наскоро обменявшись с Марианной новостями, тут же отправились вслед за проводником Кикусем – он упросил маму уступить ему эту честь – к пострадавшему лесничему и спасавшим его зверям.

Бобры сразу приступили к осмотру ствола, упавшего на лесничего, и распределили между собою обязанности. Четверо принялись отгрызать и уносить в сторону ветви с упавшего дерева, а двое самых сильных взяли на себя ствол. Работа спорилась, несмотря на ледяной дождь. Сначала покончила с ветвями дружная четверка, потом справились со стволом и два силача. Своими острыми резцами они в считанные минуты подгрызли толстый ствол со всех сторон, так что вскоре вместо тяжелого ствола лежали несколько небольших и уже не таких тяжелых обрубков.

Вот это работа! Собравшиеся с восторгом наблюдали за бобрами, а когда те закончили, принялись их благодарить.

– Пустяки! – отвечали бобры. – Не о чем и говорить. Для нас работать с деревом – одно удовольствие.

И тотчас пустились в обратный путь, ибо бобры очень не любят спать ночью не в своей хатке.

– Спасибо, спасибо! – кричал им вслед Пафнутий. – Теперь благодаря вам мы обязательно спасем лесничего.

И обратился к собравшимся:

– Ну, немедленно за работу. Вот-вот наступит ночь. Где кабаны? Куда они подевались?

– Тут мы! – выступили из сгустившейся темноты кабаны. – Отлучились на минутку подкрепиться, сил набрать.

Пафнутий тяжело вздохнул. Он-то не мог себе позволить отлучиться даже на минутку, а подкрепиться очень хотелось, прямо невыносимо. Пока бобры трудились, сумел проглотить лишь пару корешков, а что это для медведя? Только возбудило аппетит.

И медведь принялся распоряжаться. Велел согревать лесничего волкам. По одну сторону улеглись волк с волчицей, по другую – трое волчат. Сам же Пафнутий с кабанами принялись сбрасывать с лесничего куски дерева. Это оказалось совсем нетрудно сделать. Пафнутий лапами толкнул один обрубок так, что он перелетел через волков и упал где-то в кустах. Потом то же сделал со вторым. Кабаны поддевали клыками и пятачками снизу куски полегче и отбрасывали их в сторону. И вот на лесничем не осталось ни одного куска ствола.

Бедный лесничий лежал так долго в этом глухом уголке леса, что стал как бы его частью, и звери совсем перестали бояться человека. Сейчас они собрались возле него, чтобы решить, какие теперь предпринимать меры по спасению человека.

Ремигий первым обнюхал ноги лесничего, где еще совсем недавно лежал тяжелый ствол.

– Мы были правы, – важно заявил лис. – Источник болезни и в самом деле находится здесь, в ногах, и причиной было ужасное дерево. Впрочем, если не ошибаюсь, только в одной ноге. Полагаю, теперь человеку полегчает. А я, с вашего позволения, отправляюсь к себе, посплю, а утром чуть свет приду.

– Еды у него достаточно, – сказали кабаны. – Так что не пропадет. Пожалуй, мы тоже пойдем.

– Мы все заслужили отдых, – промолвила и Клементина. – Кикусь, дорогой, переночуем у озера Марианны. Боюсь, Грация по мне соскучилась…

Ночью дождь прекратился. Небо очистилось от туч, и рассвело рано.

На рассвете же лесничий очнулся. Капнувшая на лоб с ветки тяжелая капля помогла окончательно прийти в себя.

Долго, очень долго лесничий не мог понять, где он и что с ним. Над головой нависли ветви деревьев, спине мокро. Несомненно, он лежит в лесу. Но почему же ему не холодно, а скорее даже жарко? Такое ощущение, словно лежит одетым в ванне с теплой водой. Сделав над собой усилие, лесничий с трудом повернул голову.

И решил – наверняка у него жар, ибо только в бреду можно увидеть то, что он увидел. Ведь помнил же он, как отправился на обход в лес, как под напором ураганного ветра сломалось большое дерево, как он попытался отскочить в сторону, да ногой угодил в какую-то яму, его придавило упавшим стволом, и он потерял сознание. Вспомнил также, как ненадолго придя в себя, попытался вытащить ноги из-под ствола, но не сумел и от боли опять потерял сознание. Успел еще подумать, кажется, одна нога сломана. Не знал, сколько времени пролежал без памяти. И вот очнулся, да видно не совсем, ибо такое может лишь в бреду привидеться.

Теперь на ногах никакой тяжести не ощущал. Тяжесть, напротив, придавила его с боков. Левая рука и левый бок были придавлены вроде бы медвежьей шкурой, которая грела его, как печка. А справа… С трудом повернув голову направо, лесничий, не веря своим глазам, разглядел прижавшихся к нему молодых волков, причем те так свернулись, что он не понял, сколько их. И тоже грели его не хуже печки. Увидев же перед самым своим носом на моховой подстилке два куриных яйца, лесничий уже не сомневался – ему снится сон. Куриные яйца его окончательно добили.

Отвернувшись от яиц, лесничий опять закрыл глаза, пытаясь обрести душевное равновесие и стряхнуть остатки бредового сна. Потом осторожно опять открыл и, с трудом приподняв голову, посмотрел на ноги. Вроде бы, с одной все в порядке, а вот другая… И тут же одернул себя. Постой, постой, не может он видеть ног, ведь на него свалился толстый ствол. Значит, опять чудится? Не мог же ствол сам по себе подняться и отойти в сторону. Даже если бы он, лесничий, метался в беспамятстве и ненароком свалил его, валялся бы тут, рядом. А рядом валяются – тут лесничий опять повернул голову вправо и влево – рядом, кроме уже упомянутых куриных яиц, валяются: деревянные чурбачки, каждый из которых заканчивается с обеих сторон на диво аккуратными острыми конусами, свежесрезанные ветви и большая свежая рыба.

«С ума схожу!» – испугался лесничий и сделал безуспешную попытку ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не спит. В аккуратных конусах и аккуратно же срезанных ветвях он безошибочно распознал работу бобров. Так грызут дерево только бобры, а откуда им взяться здесь, в лесной чаще, вдали от всякой воды? Тут медвежья шкура слева пошевелилась, и лесничий понял – не шкура это, а живой медведь. Так же, как и живые волки лежат по другую сторону от него.

Обыкновенный человек наверняка опять потерял бы сознание от страха, но лесничий был человеком мужественным, к тому же привык иметь дело со зверями. Приняв к сведению факт о согревающих его живых медведе и волках, он, собравшись с силами, решился еще раз осмотреться. И тут его окончательно кинуло в жар. Ибо вокруг плотным кольцом стояли кабаны, глядя на него с явным интересом.

Лесничий отдавал себе отчет в том, что пролежал под голым небом не меньше суток. Голова кружилась от слабости, нога болела, глаза нечетко различали окружающее, так что, возможно, все это игра его больного воображения. Ведь он же и в самом деле серьезно ранен.

И тут, словно в довершение фантасмагории, лесничий почувствовал какую-то новую тяжесть на груди и, скосив глаза, увидел у самого лица белку. Она сидела, боязливо всматриваясь в него, а в лапах держала ядрышко лесного ореха, очищенное от скорлупы. Лесничий рот открыл от удивления, чем белка немедленно и воспользовалась. Сунула лесничему в раскрытый рот орешек и молнией взвилась на дерево, в спасительное дупло, отдышаться после пережитого страха. На такой отчаянный шаг робкий зверек решился лишь потому, что поблизости не было никого из его опасных врагов, а волчата крепко спали.

Лесничий не поверил бы в случившееся, опять принял бы все это за сон, если бы не орех во рту. Машинально разжевав и проглотив его, он ощутил в горле страшную сухость. И одновременно увидел, как все кабаны, словно по команде, шагнули к нему.

Кабаны явились чуть свет, раньше всех остальных. Не было еще ни Клементины, ни Кикуся, ни Ремигия, ни куницы. Свернувшись в один уютный мохнатый клубок и тесно прижавшись к лесничему, волчата спали крепким блаженным сном. Так же крепко по другую сторону лесничего спал и Пафнутий. Взрослых волков тоже пока не было, так что кабанам не с кем было посоветоваться. А сами они не решались предпринимать что-либо. Лесничий вел себя непонятно. Он явно немного выздоровел после вчерашнего, потому что уже не лежал пластом, а открывал глаза и вертел головой. По мнению кабанов, сейчас самое время ему подкрепиться, а вот с этим и возникли проблемы. Ни яиц, ни рыбы лесничий явно не хотел, ведь кабаны видели – он их заметил, но не изъявил желания съесть. А вот белкин орешек он съел, это они тоже видели, недаром не сводили с него глаз.

Что ж, поскольку остальные спасатели еще не подоспели, кабаны сочли своим святым долгом обеспечить кормежку лесничему. Барнаба стал потихоньку подталкивать к лесничему еще вчера припрятанную дохлую мышь. Сам бы съел, но воздержался, жертвовал ее лесничему: съест и наверняка выздоровеет. Не желая уступать ему в благородстве, Евдоким решил отдать потрясающее лакомство – аппетитную жирную гусеницу, свеженькую, извивающуюся, только что выкопанную из болотной жижи. Взять ее в рот он боялся – проглотил бы, как пить дать, поэтому осторожненько подтолкнул ее рылом и даже немного подбросил.

Ошарашенный лесничий внезапно увидел на шкуре одного из спящих волчат огромную оранжевую гусеницу и уставился на нее, разинув рот. Ведь только что ее тут не было, откуда взялась? Краем глаза увидел и знакомую белку. Жутко гордая собой – ведь она же покормила лесничего! – белочка осмелела и спустилась ниже, наблюдая за действиями кабанов. Считая себя крупным специалистом по кормлению лесничих, она решилась помочь этим неуклюжим кабанам. Лесничий правильно разгадал ее намерения. При одной мысли, что она сейчас опять прыгнет ему на грудь и сунет в рот эту извивающуюся гадость, лесничий сразу целиком и полностью пришел в себя. Инстинктивно дернулся, чтобы высвободить прижатые медведем и волками руки, дернул ногами и почувствовал такую невыносимую боль, что крикнул не своим голосом.

Белочка вихрем взвилась в дупло, кабаны с шумом и топотом кинулись в кусты, а волчата порскнули в разные стороны. На месте остался один Пафнутий. Правда, он тоже вскочил на ноги, но никуда не кинулся, а стоял рядом, встревожено глядя на лесничего.

Лесничий очень хорошо знал Пафнутия. Еще бы, единственный медведь в подведомственном ему лесу.

– Пафнутий! – слабым голосом произнес лесничий. – Ты спас мне жизнь. Я бы умер от холода, если бы ты меня не согрел.

Пафнутий не знал человеческого языка. Он не понял, что сказал лесничий, и чувствовал себя виноватым. Еще бы, что-то здесь произошло, наверняка важное, а он проспал. И теперь испытывал смущение и одновременно тревогу. После того, как с лесничего убрали ствол дерева, ему явно стало лучше, вон и глаза открыл, и заговорил, уже не лежит неподвижно. Тогда почему же не встает? Возможно, сказал, в чем дело, да он, Пафнутий, не понял. И никого рядом, не с кем посоветоваться. Ага, вон там, в кустах, шуршат кабаны, притаились поблизости.

И Пафнутий, оставив ненадолго лесничего, пошел к кабанам.

– Ничего не понимаю! – поделился с ним своими сомнениями Евдоким. – Лесничий голоден, это ясно, съел белкин орех, а когда я подсунул ему аппетитную гусеницу, он крикнул таким страшным голосом. Как думаешь, может такое быть, чтобы гусеница ему не понравилась?

– Может! – уверенно ответил Пафнутий. – Бобры, к примеру, рыбу в рот не возьмут, хотя и живут в воде, а что может быть вкуснее рыбы? Знаешь, я малость заспал и не знаю, что тут происходило. Где все остальные?

– Я здесь, – отозвался Ремигий. – Ну, что тут происходит?

– Пока ничего особенного, – ответил Пафнутий, – но кажется мне, ему лучше.

Зашелестели кусты, и оттуда выскочил Кикусь.

– Марианна велит тебе приходить завтракать, – сообщил он Пафнутию.

Услышав замечательное слово «завтракать», Пафнутий почувствовал, что он не ел целую неделю. Нет, целый месяц, а то и год! И что внутри у него так пусто, так пусто – ни минуты не выдержит. Ни слова не говоря, он развернулся и поспешил к озеру, где Марианна наверняка ждала его с целой кучей замечательной рыбы.

– Нет, я когда-нибудь спячу с тобой! – такими словами приветствовала Пафнутия его верная подруга, разгневанная до последней степени. – Еще хорошо, что время от времени сюда кто-то приходит и сообщает новости, иначе я никогда бы тебе не простила. Совершенно позабыл меня! Терпение мое кончилось, если и впредь будешь вести себя так, ни одной рыбки не получишь!

Марианна могла отчитывать Пафнутия сколько душе угодно, он не перебивал ее. Даже если бы и захотел, не имел такой возможности, ибо набил рот рыбой до отказа, так что ее хвосты не умещались во рту и торчали наружу.

– Я уже знаю – ствол вы с помощью бобров с лесничего сбросили, – продолжала Марианна. – А дальше что? Он жив? Как себя чувствует? Что собираетесь с ним делать теперь? Ответь хотя бы, лесничий жив?

Пафнутий пожирал рыбу прямо в бешеном темпе, не до разговоров тут. И все-таки, будучи медведем вежливым, сделал попытку удовлетворить любопытство Марианны и кивнул.

– Здоров? – добивалась выдра. Пафнутий отрицательно покачал головой.

– Это как же понимать? – вскинулась Марианна. – Вы сбросили с него дерево, а он не выздоровел?

На сей раз Пафнутий не только кивнул, но и головой покачал.

Тут выдра окончательно вышла из себя.

– Выбери один ответ! Да или нет? Ему лучше? И хотя Пафнутий теперь только кивал, выдра пожелала убедиться:

– Так ему лучше? Он что-нибудь ел? Пафнутий опять кивнул. Схватив очередную

рыбу, он воспользовался короткой передышкой, когда рот оказался свободным, и, полагая, что сейчас любопытная подружка непременно поинтересуется, что именно съел лесничий, ответил, не дожидаясь вопроса:

– Орешек.

И тут же набил полон рот очередной порцией рыбы.

– Ну, знаете! – возмутилась Марианна. – Разве это еда – орешек? Да разве он от орешка выздоровеет? Посмотрела бы я на тебя, получи ты на завтрак один орешек!

– Ошар! – согласился Пафнутий.

– Вот и я говорю – сущий кошмар! А мою рыбу так и не съел? О Господи, да когда же ты кончишь завтракать! Поторопись, может, он там уже поел и выздоровел, а я ничего не знаю и переживаю! Только чтобы больше не пропадал так надолго!

Тут к озеру прискакала жутко взволнованная Матильда.

– Пафнутий, ну что ты тут околачиваешься? – набросилась она на медведя. – Там волки явились, а Клементина не решилась убежать, потому что не хотела оставить этого постреленка Кикуся, опять что-нибудь геройское выкинет! Беги туда, Пафнутий, ведь мы только тебе доверяем!

– Да, да! – поддержала косулю Марианна и даже принялась лапками подталкивать Пафнутия. – Беги и быстренько возвращайся! Я непременно хочу узнать, выздоровел ли лесничий!

Лесничий лежал на мокром мху и чувствовал, как с каждой минутой ему становится холоднее. Правда, на нем была его плащ-палатка, но при падении она сбилась, так что сверху он оказался неприкрытым и промок до нитки. Чувствовал – вся одежда на нем пропиталась водой. Лесничий содрогнулся, представив, что было бы с ним, проведи он ночь в таком состоянии на мокрой земле один-одинешенек под ледяным душем и на пронизывающем ветру. Какое счастье, что медведю и волкам взбрело почему-то в голову устроиться на ночь рядом с ним! Почему взбрело – никак не понять, но ведь так оно и было! Впрочем, все это казалось таким невероятным, что лесничий так до конца и не понял – сон это был или явь.

Голова по-прежнему раскалывалась, холод пронизывал до костей, хотя погода явно улучшалась. Очень хотелось пить. Главное – невыносимо болела травмированная нога. Скорей бы посмотреть, что с ней, и принять какие-то меры. Надо бы встать, но нет сил.

Оглядевшись, лесничий заметил позади себя невдалеке подходящий пенек. Для начала неплохо было бы доползти до него и попытаться сесть, опершись о него спиной.

И лесничий предпринял такую попытку. Не переворачиваясь на живот – это было ему не по силам, он стал потихоньку ползти, опираясь на локти и помогая себе здоровой ногой. Продвинулся на несколько сантиметров, стряхнув с себя оставшиеся ветки, и, совсем обессилев, затих, передыхая. Тут в глаза ему бросились замеченные ранее куриные яйца. Значит, не приснились, вон лежат под рукой. Есть лесничему не хотелось, но яйца наверняка сырые, так что, возможно, в какой-то степени смягчат сухость во рту. И очень хотелось окончательно убедиться, что они и в самом деле существуют, а не плод воображения. Но для этого нужны силы, а их было так мало! Лучше потратить на то, чтобы добраться до пенечка.

Кажется, прошло сто лет, прежде чем удалось доползти до пенька. А потом, потихоньку приподнимаясь, наконец сесть, опершись о него спиной. Сделав это, лесничий опять ненадолго потерял сознание, слишком уж много он потратил сил.

Меж тем за каждым его движением следили встревоженные и ничего не понимающие звери.

– Вроде бы живой! – переговаривались кабаны. – Раз не любит мокроты, чего же домой не идет?

– Не понимаю! – удивлялся Ремигий. – Ведь явно же собирался съесть яйцо, а не съел!

– Может, ты ошибаешься, люди яйцами не питаются? – засомневалась Клементина.

– Можешь мне поверить! – высокомерно ответствовал Ремигий. – Уж это-то мне хорошо известно. Тем более что вот эти яйца я украл из его же курятника. Как думаешь, зачем иначе он вообще держал бы кур?

– А рыба? – волновалась обиженная куница. – И рыбу не тронул, а ведь мне не так-то легко было притащить ее с озера.

– Может, еще съест, не волнуйтесь…

– Не нравится мне все это, – решительно заявил вернувшийся Пафнутий. – Дерево мы убрали, ночью его согревали, сейчас он может двигаться, а домой не идет. И я чувствую, запах болезни в нем все усиливается. Нет, не нравится мне это!

– К тому же он явно начинает опять замерзать! – озабоченно заметила Клементина. – Вот только что, пока он закрыл глаза, я подобралась к нему и внюхалась. Болезнь засела в его ноге. Одна нога у него никуда не годится, а люди так устроены, что могут ходить только на двух ногах.

– Вот именно! – фыркнул Ремигий. – Выйди у меня из строя одна нога, уж я бы на трех как-нибудь доковылял до дома…

Удивительное дело, но лесничий как раз тоже об этом подумал. Когда прошло головокружение и он обрел способность думать. Лесничий был мужчиной крепким, закаленным. И мужественным человеком. Однако любой выдержке приходит конец, а он прекрасно знал, что находится в самой лесной чаще, где людей никогда не бывает, да еще в такую пору года. Вон опять собираются на небе тучи, похоже снова зарядит снег с дождем. Значит, он будет все сильнее мерзнуть, а нога все сильнее воспаляться. Если бы она не так болела, он попытался бы уже сейчас, пока стоит день, ползком двинуться к своей сторожке. Впрочем, другого выхода все равно нет, немного отдохнет и попробует ползти, как бы нога ни болела.

Звери тем временем озабоченно обсуждали состояние его здоровья.

– Глядите, опять трясется! – сказала куница. – Неплохо бы его немного согреть.

Ремигий решительно отказался.

– Я лично ни за что к нему не подойду. Это просто сильнее меня. Ведь он, в конце концов, человек, не важно, что порядочный. Не могу, и все тут!

Волки тоже крутили головами.

– Если бы он спал, как ночью, – другое дело. А сейчас нас что-то так и отталкивает! И детей не пустим. К тому же он может испугаться, и кто знает, чем это кончится.

– Я бы попробовала! – заявила совсем осмелевшая Клементина. – Да он выбрал такое глупое место, что никак не ляжешь рядом с ним.

И как всегда, глаза всех присутствующих обратились на Пафнутия. Тот тяжело вздохнул.

– Знаю, знаю, остаюсь только я. Ладно, попытаюсь как-нибудь уместиться рядом с дурацким пнем. Я и сидеть могу…

И он вышел из кустов.

При виде его лесничий явно обрадовался.

– Пафнутий, дорогуша! Подойди ко мне, мой хороший, погрей! Замерз я

по-страшному, сил нет!

Пафнутий, как известно, по-человечьи не понимал, но догадывался, что лесничий его подзывает. И он бесстрашно подошел к нему вплотную, удобно уселся и осторожно обхватил своими мягкими лапами. Пафнутий вообще никого не боялся, а лесничий Пафнутия тоже ни чуточки не испугался. Сразу почувствовал исходящее от него тепло и стал постепенно согреваться, отчего вроде бы и больной ноге стало лучше.

А собравшиеся в кустах и на деревьях лесные звери оживленно переговаривались, комментируя увиденное и выдвигая всевозможные предложения по дальнейшему спасению лесничего.

Марианна окончательно потеряла терпение. Пафнутий закончил завтрак на рассвете и поспешил к лесничему, а сейчас уже полдень. Давно пора бы подать весточку, не оставлять ее в неведении относительно того, что происходит. Ну ладно, сам занят, так мог бы прислать кого-нибудь с информацией. Хотя… Небо нахмурилось, опять подул сильный северный ветер, и вылетевшие было с утра птицы опять попрятались по укромным местам. Правда, поблизости паслась Матильда с детьми, но косуля решительно отказалась отправиться туда, где были волки. Она не обладала безумной храбростью Кикуся. Заявила: с нее вполне хватило вчерашнего дня, Сегодня ее нервы такого не выдержат.

– Ну и сиди здесь до конца света! – гневно фыркнула выдра и юркнула в кусты.

Пафнутий сидел, держа лесничего в своих медвежьих объятиях, и только сопел, стараясь не шевелиться. Осмелевшие звери вылезли из кустов и расселись вокруг. Уныние царило среди них, никто не знал, что же теперь делать. Одни волчата по молодости, по глупости носились кругами, играя в догонялки. Их родители лежали поодаль в прошлогодней траве и тоже думали.

Вот какую картину застала Марианна, внезапно вылезая из кустов.

– Вы что? – воскликнула темпераментная выдра. – С ума посходили? Чего сидите как истуканы? А ты, Пафнутий, хорош друг! Обещал сообщать новости, сидишь без дела, а я там…

– Он не сидит без дела, он греет лесничего! – вступилась за медведя Клементина. – И тише, пожалуйста, видишь, лесничий согрелся и опять задремал. А мы думаем. Выдра не унималась.

– И что дальше? Будем так сидеть и греть его до скончания века? И думаете, он от этого выздоровеет? А я даже отсюда чую – лесничий серьезно болен. Пафнутий, так и будешь греть его, пока он не умрет?

– А ты что предлагаешь? – злобно отозвалась из травы волчица.

– Видишь же, мы все думаем, как спасти его! – раздраженно проговорил Ремигий.

– Да о чем тут думать! – фыркнула выдра Марианна. – За версту видно – самому ему не уйти. Нельзя ему сидеть здесь до бесконечности! Значит, надо доставить его домой!

– Как? – поддержал супругу волк. – Предлагаешь нам уцепиться за него зубами и тащить до самой сторожки?

Мысль понравилась Евдокиму.

– Ну, может, не всем, может, один Пафнутий справится.

– Пафнутий, Пафнутий! – продолжала бушевать Марианна. – Все вы валите на Пафнутия. Разве лесничий медведь, чтобы им занимался Пафнутий? Он человек, вот пускай люди и забирают его!

– Ой, люди! – испуганно пискнула Клементина.

– Конечно, люди! – стояла на своем Марианна. – И я не позволю, чтобы мой друг Пафнутий сидел тут неизвестно сколько! Я не согласна!

– Люди! – проворчал волк. – Откуда здесь взяться людям? К счастью, в дебри нашего леса они пока не забираются.

– А это кто, по-твоему? – ткнула в сторону лесничего выдра.

– Это лесничий! – обиделась за лесничего Клементина. – Он человек порядочный.

Выдра пришла в воинственное настроение и явно не думала утихомириваться.

– А я разве говорю, что непорядочный? Но считаю: мы, звери, уже много сделали для него. Ведь не оставили же лежать на нем ствол дерева…

– …и согревали ночью! – добавили привлеченные громким спором волчата.

– …и теперь лесничий освобожден от тяжелого дерева, и люди могли бы его забрать, – продолжала Марианна. – Иначе он умрет! Так что пусть кто-нибудь сообщит людям!

Первым оценил идею лис Ремигий.

– Марианна, ты гений! – вскричал он, вскочив с места. – Как же я сам не догадался! Наверное, потому, что уж очень я не люблю людей. Впрочем, у меня есть на то уважительные причины… Ты права, людей надо позвать сюда!

– Да как же это сделать? – зашумели вокруг.

– Как, как! А Чак на что? – кричала Марианна. Говорить спокойно она просто не умела.

– Некому отправляться за Чаком! – сказали оба волка. – Сама подумай.

А Марианне и думать было нечего, она уже все заранее продумала.

– Сама понимаю, раз птицы не летают, к Чаку может отправиться только Пафнутий. Слышишь, Пафнутий? Придется тебе оставить лесничего и мчаться к Чаку. Кроме тебя некому.

Пафнутий не слышал. Вообще ничего не слышал, даже не заметил, что прибежала Марианна. Относясь ответственно к порученному делу, он старательно грел лесничего, не шевелился и лишь время от времени позволял себе горестно вздохнуть над ним, ибо чуял, как в человеке усиливается болезнь.

Импульсивная Марианна, не выдержав, подбежала и дернула Пафнутия за ухо. Пафнутий вздрогнул, отчего и лесничий вздрогнул и открыл глаза. Выдру они увидели одновременно. И опять лесничий не поверил своим глазам, потому что в этих местах выдра уж никак не могла появиться. Не иначе, опять начинается бред, тем более что во всем теле лесничий ощущал жар. То ли медведь так нагрел, то ли температура поднимается.

– Оставь его! – крикнула выдра Пафнутию. – Слышишь, что говорю? От того, что ты его греешь, он не выздоровеет! Отправляйся немедленно к Чаку! Расскажи ему обо всем, пусть сообщит людям, и те заберут лесничего!

Не сразу до медведя дошли умные слова Марианны. Какое-то время он сидел неподвижно, уставившись на очень взволнованную выдру, потом понял – найден выход из положения. И надо торопиться.

Не раздумывая больше, медведь выпустил из объятий изумленного лесничего и бросился в лес. Теперь главное – не терять времени.

К Чаку Пафнутий мчался так прытко, как ему еще никогда не случалось. Кроме тревоги за здоровье лесничего, его подгоняло и другое обстоятельство, а именно то, что медведь основательно проголодался, так что бежалось на редкость легко. Он и сам не ожидал, что так быстро доберется до луга.

Скверная погода и здесь подпортила дело. Люди не выгнали пастись ни коров, ни овец, ни коней. В такую погоду, как говорится, и собаку не выгонят из дома… Хотя нет, с собакой дело обстояло по-другому. Чака никто не выгонял, он сам по своим собачьим делам вертелся у дома хозяина. Хорошо, что Чак был собакой крупной, с лохматой белой шерстью. Благодаря этому Пафнутий разглядел его с противоположного края луга. А будь он собачонкой маленькой, да еще серенькой, нипочем бы не заметил.

Углядев Чака на том конце луга, Пафнутий крякнул и пустился к нему прямиком через луг, не думая об опасности.

Чак сразу заметил – что-то черное катится по лугу в его сторону. Хорошенько приглядевшись, узнал Пафнутия и немедля кинулся ему навстречу, хотя и очень удивился. Впрочем, наверняка у Пафнутия было к нему очень важное дело, иначе вряд ли по доброй воле медведь направился бы к человеческому жилью.

Пес и медведь встретились на полпути, как раз посередине луга. Вопреки обыкновению, вежливый Пафнутий, даже не поздоровавшись, проговорил, преодолевая одышку:

– Чак… скажи людям… в лесу лежит лесничий… очень больной. Ходить не может… болезнь у него в ноге… умрет, если люди не помогут… мы больше ничего не можем сделать!

– Надо же! – огорчился Чак. – В лесу, говоришь? А в каком месте?

– Давай я тебя туда свожу! – предложил Пафнутий. – Ты узнаешь, где это, и потом приведешь людей.

– Нет, – возразил умный пес. – Во-первых, время потеряем, во-вторых… видишь, какой дождь? Потом мне придется опять терять время в поисках наших следов. Дай подумать… О, придумал!

Пока Чак думал, Пафнутий стоял смирно, ничего не говорил и пользовался представившейся возможностью хоть немного передохнуть.

– Сделаем так, – сказал пес. – Сейчас я побегу за людьми и уговорю их отправиться на помощь лесничему. А ты нас к нему поведешь. Оставайся здесь, на опушке, отдохни себе, подкрепись немного, а как увидишь толпу людей во главе со мной, сразу прячься и дуй прямиком к лесничему. Я их поведу по твоим следам. Только не показывайся людям, мало ли что… Среди них попадаются такие, что с перепугу и пальнуть могут. Понял?

– Чего тут не понять, – коротко ответил Пафнутий и развернулся к лесу, но Чак его остановил.

– Вот еще что. Пожалуй, тебе следует выбирать дорогу полегче, ведь эти люди… они… такие…

– Понимаю, они не везде смогут пройти, – Вздохнул Пафнутий. – Ладно уж, выберу для них дорогу поудобнее.

И Пафнутий неторопливо потопал к лесу. Чак напротив, изо всех сил поспешил к хозяину.

Пан Ян, хозяин Чака, диву давался. Его пес словно с ума сошел. Прибежал к нему мокрый и запыхавшийся и принялся громко, тревожно лаять, хватал его зубами за брюки и куда-то тащил, потом с громким лаем бросался к воротам, возвращался и опять пытался куда-то тащить хозяина. Тот ничего не понимал. Хорошо, что к пану Яну пришел в гости его племянник, умный молодой человек. Тот сразу сообразил – пес что-то нашел и хочет показать это своему хозяину. Племянник не так давно принимал участие в поисках запрятанных в лесу грабителями сокровищ и очень хорошо запомнил, что именно этот кудлатый Чак привел прямехонько к сокровищам остальных собак, в том числе и умудренных службой полицейских овчарок. Вот и сейчас у пса, видимо, были серьезные основания тянуть хозяина на улицу, хотя тому страсть как не хотелось выходить из теплого дома.

Чак знал своего хозяина как облупленного, немного подсуетился, немного даже подвыл в нужный момент – и тот сдался. Прихватив на всякий случай топор и еще кое-какое оружие, а также электрические фонарики, пан Ян с племянником вышли из дома. По дороге встретили возвращавшегося с работы соседа и уговорили его отправиться с ними в лес.

А о том, что пес ведет их в лес, они догадались уже через минуту, увидев, как Чак бежит через луг прямиком к лесу. Нельзя сказать, что прогулка доставила людям удовольствие. Все трое сразу же промокли и озябли и наверняка вскоре повернули бы обратно к дому, если бы не заблудились. Чак завел их в такую чащобу, из которой они сами ни в жизнь бы не выбрались. Напрасно хозяин грозным голосом приказывал собаке: «Чак, домой! Веди домой!» Чак делал вид, что не понимает, и упрямо углублялся в чащу. Он прекрасно слышал, как перед ним топает

Пафнутий, и шел за медведем, ворча себе под нос, так как медведь начисто забыл об уговоре и не выбирал дороги. Приходилось время от времени возвращаться к людям, слыша их беспомощные возгласы: «Чак, где ты? Куда, пся крев, девался этот пес? Чак! Чааак!!!»

Сами они медведя не видели и даже не слышали. А тот вовсе не забыл об обещании выбирать дорогу поудобнее, просто он вышел на кабанью тропу и не сомневался – удобнее дороги и быть не может. Люди же продирались сквозь нее с трудом, чуть ли не на четвереньках, чертыхаясь и на чем свет стоит понося Чака, который ведет их неизвестно куда.

Брошенный Пафнутием на произвол судьбы лесничий подумал: ну все, теперь пропал. Сейчас начнет замерзать и, значит, долго не протянет. Пока же ему было тепло, и он вдруг решился – нет, так легко он не сдастся. Раз вернулись силы, попробует ползти к людям. Ближе всего была его собственная избушка, но тогда пришлось бы переправляться через лесную речку, а сейчас это ему было не под силу. Значит, надо ползти к ближайшей деревне, той, что за лугом. Раненая нога так занемела, что он ее совсем не чувствовал. Нет худа без добра, по крайней мере, не причиняла особой боли при движении.

И вот, стиснув зубы, лесничий осторожно перевалился на живот, определил направление, в котором следует двигаться, и сделал попытку ползти, упираясь локтями и помогая себе здоровой ногой. Вроде бы получилось. Кряхтя, охая, лес громкими стонами и отдыхая через каждые пять минут, лесничий тем не менее продвигался вперед. А по обе стороны, невидимые за кустами, терпеливо сопровождали его звери.

– В таком темпе, – принялась за свое куница, – до людей он доберется не раньше, чем через месяц.

Хорошо, что лесничий не понимал звериного языка, вряд ли ему придали бы бодрости столь мрачные прогнозы.

И опять они не оправдались, ибо не прошло и трех часов, как внезапно из кустов выскочил большой лохматый пес и с громким радостным лаем бросился к лесничему, который к этому времени совсем ослабел и лежал неподвижно. При виде знакомого белого пса лесничий так обрадовался, что обнял его за шею и поцеловал в нос. Значит, вскоре появятся и люди.

А Чак обежал вокруг лесничего, учуял в зарослях наличие множества диких зверей, сделал вид, что не знает об их присутствии, и продолжал громко, радостно лаять, призывая опять застрявших в чаще людей.

С чувством глубочайшего удовлетворения наблюдала Марианна, как трое сильных мужчин изготавливают носилки: выбирают крепкие молодые деревца, вытаскивают из-под лесничего его плащ-палатку, привязывают ее к очищенным от сучьев деревцам и кладут на них лесничего. Вот один из людей встал впереди, второй сзади, подняли носилки и в сопровождении Чака двинулись в обратный путь. Лесничий слабым голосом крикнул что-то, чего звери не поняли, а жаль, потому что он сердечно благодарил их всех, а особенно Пафнутия. Потом Чак, прекрасно изучивший язык людей, переведет Пафнутию слова лесничего. Пока же он был очень занят: надо было вывести людей из леса. Это только так говорится, что они шли в сопровождении Чака, на самом деле именно Чак возглавлял экспедицию, без труда находя только что проложенный след.

Звери сочли свою миссию законченной и разбежались по делам. Марианна вернулась на то место, где лежал лесничий, и съела куриное яйцо, чтобы не пропадало. Она бы и второе съела, но, к сожалению, его успела слопать куница.

– Как я рада, как я рада! – повторяла довольная выдра. – Может, и хорошо, что ты, Пафнутий, не удосужился сообщить мне новости, зато я все видела собственными глазами. А теперь пошли, тебе давно пора подкрепиться…

– Чак очень хочет знать обо всем, что здесь происходило, – рассказывал на следующий день Пафнутий. – Хочет знать всю правду, потому что лесничий рассказывает такое, чему никто не верит. Да и он сам не всему верит. Ручаюсь, говорит, только за медведя и волков, тех я видел ясно, они меня грели. А все остальное настолько неправдоподобно, что могло привидеться лишь в бреду.

– Что, например? – спросила любопытная выдра.

– Например, выдра, – невозмутимо отвечал Пафнутий. – Не могла в тех местах оказаться выдра. Так что, считает, ты ему привиделась во сне.

– А что еще ему привиделось? – обиделась Марианна.

– А еще яйца. И рыба. Не могли в тех местах оказаться куриные яйца!

В отличие от выдры лис воспринял такое утверждение с юмором и по своему обыкновению ехидно захихикал.

Рассказ Пафнутия слушали все звери, участвовавшие в операции по спасению лесничего. Даже косули. Волки торжественно пообещали оставить их в покое.

– А что еще лесничий говорил? – отважился пропищать Кикусь.

– А еще сказал – ни за что не поверит, что упавший на него ствол дерева разгрызли на куски бобры, хотя собственными глазами видел на чурбачках следы их резцов. Потому и решил – ему все приснилось, чурбачки тоже.

– Молодец твой Чак! – похвалила пса Марианна. – Так быстро привел людей! И дорогу обратно показал.

– Обратно он только сначала показывал, – пояснил Пафнутий. – Потом лесничий совсем окреп и сам принялся показывать путь к деревне. Другой, не тот, по которому я их вел, а более удобный для людей. А Чак бежал рядом и слышал, как всю дорогу лесничий только и говорил о благородных зверях в лесу, которые его всю ночь согревали и кормили. Только благодаря нам выжил, говорил лесничий. И еще говорил, что всех нас очень любит.

Звери чрезвычайно возгордились, особенно белочка. Ведь кроме нее никто так и не накормил лесничего.

– Неглупый человек, – пробурчал волк. – Понял, кому обязан жизнью. А что еще тебе рассказывал пес?

– Что люди не поверили. Даже тогда, когда несли из лесу, говорили – человек не в себе, еще бы, столько натерпелся, а теперь порет ерунду, должно быть, жар у него. А потом выяснилось – у него нога сломана. Так что лесничего сразу отвезли в больницу, это такое место, где людей лечат. Почему-то свозят в одно место и там лечат. И сказали еще одну вещь, которую Чак не совсем понял, а я и вовсе не понимаю… вроде бы ногу легко вылечить потому, что на ней был очень хороший ботинок, это то, что люди для тепла и удобства надевают на ноги, у

них ведь на ногах нет своей шерсти и копыт. Так вот, этот ботинок…

– Помедленней, пожалуйста, – попросили косули. – Насчет копыт мы поняли, но почему у лесничего на ноге был ботинок…

– Не на одной ноге, – пояснил Пафнутий. – Люди носят ботинки на всех ногах.

– Он прав, – подтвердил лис Ремигий. – Я сам видел – у лесничего на каждой ноге было что-то надето.

– Понятно, – сказали Клементина и Матильда. – Но почему тот ботинок, который был у лесничего на больной ноге, поможет ее быстро вылечить?

– Отвяжитесь от Пафнутия! – фыркнула Марианна. – Не все ли равно почему, лишь бы лесничий поскорей выздоровел!

– Да ничего, мне нетрудно объяснить, – сказал добродушный медведь. – Просто оказалось, ботинок на больной ноге был таким крепким или так крепко сидел на ноге, тут я не ручаюсь за точность, что нога хоть и сломалась, а вся в ботинке так и осталась, с места не сдвинулась, это хорошо. Понятно?

– Не совсем, – сказали косули и задали следующий вопрос: – Так он из-за этой ноги все время спал?

– Да отстаньте наконец от Пафнутия! – рассердилась Марианна. – Ну какая вам разница?

– Очень даже большая! – поддержала косуль со своей ветки куница. – Неужели из-за одной ноги человек мог так разболеться и спать?

– Нет, – ответил Пафнутий, – из-за ноги он только разболелся, а спал все время… то есть не спал, Чак сказал, просто сознание терял и не слышал, что вокруг делается. Так вот, сознание потерял оттого, что упал, когда на него дерево свалилось, и головой ударился.

– Да, головой ударяться очень вредно, – хором подтвердили кабаны. – Какой ты умный, Пафнутий, так хорошо нам все растолковал. И твой друг Чак тоже умный, все запомнил и тебе пересказал.

Пафнутий нисколько не возгордился. Вместе с остальными зверями он радовался, что удалось спасти лесничего. И сейчас попытался всю заслугу приписать своему другу Чаку.

– Это все Чак мне растолковал, – скромно признался он, – несколько раз повторил, потому что и для меня было много вещей непонятных. А Чак очень хороший, он постарался специально для нас запомнить все, что люди говорили.

– Молодец, умный пес, – заговорили звери. – Надо было бы его как-то отблагодарить.

– Не надо, – услышав это, неожиданно сказал Пафнутий.

А когда все удивленно замолчали, пояснил:

– За свои заслуги Чак уже получил награду. Просил меня передать всем зверям: благодаря вам он так наелся, как еще никогда в жизни. Причем люди приносили ему какую-то особенно вкусную еду и без конца хвалили, только никак не могли понять, откуда пес узнал, что лесничий лежит в лесу больной. Чак и рад бы им рассказать,

да ведь все равно не поймут. И еще люди сказали – теперь всегда будут верить этой умной собаке и поступать так, как она им велит.

Услышав о вкусной еде, кабаны оживились. Евдоким задал интересующий всех вопрос:

– А не рассказал тебе твой друг Чак, чем это его таким вкусным кормили? Не было ли случайно среди вкусностей жирных гусениц?

– Да наверняка не было, потому что люди приносили псу ту еду, которую сами едят.

Это уже заинтересовало всех присутствующих.

– Так что же едят люди? – пискнула белочка.

Пафнутий почесал в затылке.

– Вообще-то я в подробностях его об этом не расспрашивал, меня интересовала только та еда, которую мы ему приносили. О ней я все узнал. Так вот, ни гусениц, ни личинок, ни слизняков, ни сочных побегов тростника люди не любят. И дохлых мышей не едят.

Звери недоверчиво зашумели, а Пафнутий продолжал:

– Никаких корней, даже самых свежих, тоже. И сырую рыбу.

– А какую же рыбу они едят? – удивилась Марианна.

– Или вареную, или жареную.

– А это что такое? – не поняла куница.

– Я и сам не знаю, – честно признался Пафнутий. – Хотя Чак пытался мне объяснить, я не понял. Знаю только – для этого требуется огонь, так что мы все равно не сумели бы такое приготовить. А главное, что сказал мне Чак, – мы молодцы и можем гордиться, потому что без нас лесничий непременно бы умер.

– Так и сказал? – переспросила куница.

– Так и сказал.

– С голоду бы умер, – уточнил Евдоким.

– Нет, с голоду он умер бы потом, – сказал Пафнутий и быстро проглотил рыбу, которую подсунула ему Марианна.

И хорошо сделала, у Пафнутия не только в животе бурчало от голода, но и в горле пересохло от того, что пришлось так много говорить. Звери терпеливо ждали. Немного подкрепившись, Пафнутий пояснил свою мысль:

– С голоду он бы потом умер. А сначала умер бы от болезни. А еще раньше – от холода. Так что мы молодцы прежде всего потому, что догадались и смогли его согреть. И мы должны собой гордиться. Так сказал Чак.

Всем зверям было приятно слышать такие слова. Да и в самом деле, все они имели основание гордиться собой.

Куница могла гордиться – ведь она первая догадалась, что лесничего надо согреть.

Нет, начать надо с кабанов, ведь это они обнаружили лесничего и потом помогали сдвинуть с него ствол и делали попытку накормить. Потом куница посоветовала согреть несчастного, и в самом деле, есть чем гордиться. Кикусь был неимоверно горд своей безумной храбростью – ведь это он сбегал за волками и привел их. Волки и Пафнутий согревали больного лесничего, причем волчат гордость просто распирала. Клементина могла гордиться тем, что сбегала за бобрами и уговорила их немедля отправиться на помощь лесничему. Бобры сделали то, что другим зверям оказалось не под силу – освободили больного от придавившего его дерева. Марианна первая догадалась позвать людей…

Но больше всех гордилась собой маленькая белочка – ведь это ее орешек помог лесничему выздороветь.