"Черный монах" - читать интересную книгу автора (Чамберс Роберт Уильям)

IV

Открыв глаза, я обнаружил себя лежащим в камине головой, среди холодных углей. С трудом я поднялся и заковылял к креслу. Все тело мое болело. Револьвер валялся на полу, тускло отсвечивая в рассеянном утреннем свете. Я взглянул на окно и содрогнулся от ужаса. Стекло было абсолютно целым. Я с трудом нагнулся, подобрал револьвер и осмотрел барабан. Он был пуст. Все патроны вышли. Машинально защелкнув барабан, я сунул револьвер в карман. Книга хроник Жака Сорге, по-прежнему лежала на столике. Я потянулся, чтобы закрыть ее и обнаружил, что страницы залиты дождевой водой. Буквы расплылись так, что превратились в хаотическое скопище красных, золотых и черных пятен. Я решил поскорее уйти и обернулся к двери. Послышался слабый шорох. Я быстро глянул через плечо. На ковре корчился бражник «мертвая голова».

Прошло по меньшей мере три часа. Я должно быть вздремнул и был разбужен стуком копыт и храпом лошади под окном. Кто-то кричал и переговаривался на дороге и во дворе. Я спрыгнул с кровати, подбежал к окну и поднял раму. Под окном с растерянным видом топтался Ле Биан. В сторонке, протирая очки, стоял Макс Фортон. Несколько жандармов, прибывших из Квимперля, вели лошадей на конюшню, топая сапожищами и бренча саблями и карабинами.

Лиз села в постели, сонно и тревожно бормоча что-то.

– Я еще ничего не знаю, – ответил я. – Сейчас спущусь вниз и выясню, что все это значит.

– Они ведут себя так, будто пришли арестовать тебя, – проговорила Лиз, тревожно глядя на меня. Я поцеловал ее и постарался успокоиться. Затем накинул пальто и поспешил вниз.

Первым, кого я увидел, был бригадир Дюран.

– Эй, – закричал я, – не собираетесь ли вы меня арестовать? Какого черта вы устроили здесь этот базар?

– Час назад мы получили телеграмму, – отрывисто произнес Дюран. – Повод достаточно серьезен. Взгляните-ка, месье Даррел! – и он указал на землю у моих ног.

– Боже мой! – воскликнул я в изумлении. – Откуда здесь лужа крови?

– Это я и хочу узнать, месье Даррел. Ее обнаружил Макс Фортон. Впрочем, это нетрудно было сделать. Посмотрите, ей забрызган весь газон под вашими окнами. Кровавый след выходит из вашего сада и ведет к скалам, от скал – к могильной яме, и оттуда уходит в направлении Керселекского леса. Через несколько минут мы поедем туда. Вы с нами? Хорошо. Удивительно, но крови из него, как из быка. Макс Фортон утверждает, что кровь человеческая, а то бы я этому не поверил.

Маленький аптекарь подошел к нам, вытирая очки цветастым носовым платком.

– Да, это человеческая кровь, – подтвердил он, – хотя меня озадачивает цвет кровяных телец. Они желтые. До сих пор я никогда не видел человеческой крови с желтыми кровяными тельцами. Но доктор Томпсон, англичанин, утверждает, что…

– Вы скажите, это кровь человека: да или нет? – нетерпеливо прервал его Дюран.

– Д-да, – ответил Макс Фортон.

– Тогда мне надлежит расследовать это дело, – сказал жандарм и крикнул своим людям седлать лошадей.

– Ночью вы ничего не слышали? – спросил Дюран, обращаясь ко мне.

– Я слышал, что идет дождь. Удивительно, как он не смыл все эти следы.

– Должно быть, это случилось после того, как дождь прекратился. Смотрите, какой огромный сгусток! Трава гнется под его тяжестью.

Я взглянул и поспешно отступил. От отвращения меня чуть не вырвало.

– Моя версия, – важно произнес Дюран, – такова. Рыбаки, скорее всего с островов, заложили лишнего и на дороге поссорились, а потом и подрались. Дело дошло до ножей. Раненые рыбаки… Хотя след один… Черт возьми, как из одного человека могло вылиться столько крови? Ну ладно, пусть будет раненый. Этого бедолагу занесло в ваш сад, потом он опять выбрался на дорогу и, истекая кровью, пьяный, побрел не зная куда. Ну как?

– Замечательная версия, – сказал я невозмутимо. – И вы собираетесь идти по следу?

– Да.

– Сейчас же?

– Да. А вы?

– Чуть позже я догоню вас. Вы сразу поедете на опушку леса?

– Да. Вы услышите, как мы будем перекликаться. Макс Фортон, вы едете? А вы, Ле Биан? Ну, хорошо. Возьмите двуколку.

Немилосердно топая сапогами, бригадир свернул за угол и исчез из виду. Вскоре он появился, восседая на крупной серой масти лошади: белоснежный мундир с желтой отделкой, сияющая сабля у седла. Небольшая толпа женщин в белых чепцах и ребятишек поспешно расступилась, когда Дюран тронул коня шпорами и поскакал, сопровождаемый двумя конными жандармами. Вслед за ними тронулась двуколка, увозя мэра и аптекаря.

– Вы едете? – осведомился Ле Биан.

– Через четверть часа, – ответил я и вошел в дом. Первое, что я увидел, была мертвая голова, бьющаяся в оконное стекло. Поколебавшись, я прошел через комнату и поднял раму. Тварь выпорхнула, покружилась над клумбой и полетела к морю через пустошь. Я собрал слуг и задал им несколько вопросов. Ни Жозефина, ни Катрин, ни Жан Мари Трегунк не слышали ничего подозрительного. Я приказал Тре-гунку оседлать лошадь. Пока я разговаривал со слугами, в комнату вошла Лиз.

– Дик, дорогой, ты должен мне все рассказать, – серьезно сказала она.

– Рассказывать-то не о чем: пьяная ссора, кто-то ранен…

– Но ты куда-то едешь. Куда, Дик?

– Недалеко, на опушку Керселекского леса. Дюран, мэр и Фортон уже отправились по… по следу.

– По какому следу?

– Ничего страшного, просто немного крови.

– Где они нашли ее?

– На дороге, перед нашим садом. Лиз перекрестилась.

– И… и след подходит к дому?

– Да.

– Близко?

– К самому окну, – сказал я, отбросив осторожности. Она сжала мою руку и сказала: «Ночью я видела сон…»

– То же самое… – промолвил я и осекся, вспомнив разряженный револьвер.

– Мне снилось, что ты подвергаешься смертельной опасности. Но я не могла двинуть ни рукой, ни ногой, чтобы спасти тебя. Потом у тебя был револьвер, и я закричала тебе: «Стреляй!»

– И я стрелял… – не выдержав, закричал я.

– Ты… ты стрелял?

Я обнял жену. «Дорогая, произошло что-то странное, что-то, в чем я пока не могу разобраться. Но, конечно, какое-то объяснение этому есть. Мне кажется, что ночью я стрелял в Черного монаха».

– Ах! – вырвалось у Лиз.

– Ты это видела во сне?

– Да, да! Я умоляла тебя стрелять…

– Что я и сделал.

Мы стояли молча, я держал ее в объятьях и чувствовал, как бьется ее сердце.

– Дик, – нарушила молчание она, – может быть, ты убил кого-то или что-то.

– Если это «что-то» было человеком, то я не промахнулся, – мрачно отозвался я. – А это был человек, – собравшись с духом, признал я.

– Разумеется, человек, – продолжал я, чувствуя себя на краю пропасти. – Дело ясное. Не пьяный забияка, как думает Дюран, а какой-то деревенский шутник поплатился за свой розыгрыш. Наверняка я попал в него несколько раз, и он уполз умирать в Керселекский лес. Это ужасно, я не могу себе простить, что стрелял так поспешно. Да еще эти два идиота, Ле Биан и Макс Фортон, испытывали мои нервы до тех пор, пока я не превратился в истерика, – в сердцах заключил я.

– Ты стрелял. Но ведь оконное стекло… – начала было Лиз.

– Значит окно было открыто. Что касается всего остального… Нервы разыгрались. Придет доктор и в два счета расправится с этим Черным монахом.

Я выглянул в окно. Трегунк ждал меня у ворот, держа на поводу оседланную лошадь.

– Дорогая, мне лучше присоединиться к Дюрану и остальным.

– Я с тобой.

– Нет.

– Пожалуйста, Дик!

– Ни в коем случае!

– Я умру от тревоги за тебя.

– Езда верхом слишком утомительна, не говоря уже о том неприятном зрелище, которое тебя там может ожидать. Лиз, неужели ты думаешь, что в этом деле действительно замешано нечто сверхъестественное?

– Дик! – нежно произнесла она, – я – бретонка. И обвив руками мою шею, она продолжала. – Смерть есть дар божий. Мне не страшна она, покуда мы вместе. Но когда я одна, я боюсь, что Бог отберет у меня моего мужа.

Мы поцеловались спокойно и просто как дети. Затем Лиз пошла переодеться, а я вышел подождать ее в саду.

Она выбежала из дому, натягивая на ходу перчатки. Я помог ей справиться с лошадью, отдал Трегунку торопливый приказ и вспрыгнул в седло.

Утро было прекрасным. Бок о бок со мной скакала Лиз, и все мысли о прошедших и будущих ужасах вылетели у меня из головы. Мом увязался за нами. Я просил Трегунка не выпускать его, опасаясь, что Мом попадет под копыта, но противный пес как ни в чем не бывало трусил за лошадью Лиз. – «Не беда, – подумал я, – безмозглому щенку уж конечно не повредит удар копытом по голове».

У часовни Сэн-Гилдасской богоматери мы задержались. Я снял шляпу, Лиз перекрестилась и, отпустив поводья, мы во весь опор помчались к Керселекскому лесу.

Во время езды мы говорили мало. Я больше любовался своей женой. Изящная фигура, прелестное лицо, золотые волнистые волосы – она была воплощением молодости и красоты.

Краем глаза я видел нашего лукавого Мома, самозабвенно прыгающего в опасной близости от лошадиных подков. У самых скал дорога делала крутой поворот. Огромный баклан поднялся с черного валуна и пролетел над нами, тяжело хлопая крыльями. Лошадь Лиз встала на дыбы. Но Лиз успокоила ее и указала хлыстом на птицу.

– Вижу, – отозвался я. – По-моему, она показывает нам путь. Любопытно будет увидеть баклана в лесу.

– Это плохой знак, – прошептала Лиз. – Ты знаешь местную пословицу: баклан летит от моря – в лесу хохочет смерть?

– Хорошо бы, – пожелал я, – чтоб в Бретани было поменьше пословиц.

Лес встал перед нами. Я уже видел блеск жандармских нашивок и серебряных пуговиц на камзоле Ле Биана. Легко перескочив низкую изгородь, мы направили лошадей туда, где оживленно переговаривались о чем-то Дюран и Ле Биан.

Они церемонно поклонились Лиз.

– Чудовищно! Потоки крови! – пропищал мэр, обращаясь к нам. – Месье Даррел, я думаю, мадам едва ли стоит подъезжать ближе.

Лиз натянула поводья и посмотрела на меня.

– Ужасно! Это выглядит так, будто полк тяжелораненых прошел на перевязку, – поддержал мэра Дюран. – В лесу след петляет. Заросли довольно густы, и мы иногда теряем его, но потом находим снова. Я не могу понять, как один человек… Да что там один! Даже двадцать человек не могут потерять столько крови!

В глубине леса раздался крик, в ответ ему другой.

– Это мои люди ищут по следу, – объяснил бригадир. – Одному богу известно, что они найдут в конце.

– Поедем назад, Лиз? – спросил я.

– Нет, давай обогнем лес с запада и там спешимся. Солнце слишком сильно припекает, и мне хочется немного отдохнуть.

– Да, к западу в лесу нет ничего подозрительного, – сказал Дюран.

– Очень хорошо, – ответил я. – Позовите меня, Ле Биан, когда что-нибудь обнаружите.

Лиз тронула свою кобылу, я поехал вслед. Радостный Мом замыкал шествие.

Через четверть километра мы свернули и въехали в пронизанный солнцем лес. Я помог Лиз спуститься на землю и привязал лошадей к дереву. Держась за руки мы направились к большому плоскому камню, покрытому мхом. Деревья отражались в воде ручейка, журчащего неподалеку. Лиз присела на камень и сняла перчатки. Мом головой уткнулся ей в колени и, получив незаслуженную ласку, нерешительно подошел ко мне. Я не хотел его наказывать и ограничился тем, что приказал Мому лежать рядом, что он и исполнил с величайшим неудовольствием.

Потом я лег, положив голову на колени Лиз. Голубое небо просвечивало сквозь скрещенные ветви деревьев.

– Я убил его, – сказал я. – И это мучает меня.

– Но ты ведь не знал, Дик. И потом, это мог быть грабитель, а если нет, то… то… Послушай, Дик. Ведь последний раз ты стрелял из своего револьвера в тот день, четыре года назад, когда сын Красного Адмирала пытался тебя убить, да?

– Да, последний раз это было четыре года назад. Ну и что?

– Видишь ли, я… После этого я отнесла патроны в церковь и освятила их. Святой водой, Дик, только ты не смейся, – сказала Лиз, нежно зажимая мне рот прохладной ладошкой.

– Ну что ты, милая!

Голубело осеннее небо, солнце бросало теплый оранжевый свет сквозь пожелтевшие листья буков и грабов. Мошкара плясала над поляной. Откуда-то свалился паучок и повис между небом и землей на тоненькой серебряной нити.

– Ты спишь, родной? – склоняясь надо мной, спросила Лиз.

– Да, я немного задремал. Мне сегодня удалось поспать часа два, – ответил я.

– Спи, если хочешь, – сказала Лиз и закрыла мне глаза пальчиками.

– Тебе не мешает моя голова? – спросил я.

– Нисколько.

Журчание ручья и пение мошкары начали отдаляться, и наконец я уснул.

Нечеловеческий крик ворвался в мое сознание. Я сидел на земле. Лиз жалась ко мне, закрывая руками белое, неподвижное лицо.

Я вскочил. Она опять пронзительно закричала и обхватила мои ноги. Мом, рыча, бросился в заросли. Я услышал его визг, и через секунду он сам, поскуливая, с опущенными ушами и поджатым хвостом вылетел из кустов. Я нагнулся, чтобы освободиться от рук Лиз, обвивших мои колени.

– Не надо! – кричала Лиз. – Не ходи! Это Черный монах! Перепрыгнув через ручей, я ворвался в заросли. Лес был пуст.

Я огляделся, не пропуская ни единого деревца, ни единого кустика. Неожиданно я увидел его. Он сидел на стволе упавшего дерева, уронив голову на руки. Пыльная черная ряса закрывала его всего. Волосы зашевелились у меня на голове. Я поспешно возвал к собственному разуму: это не может быть ничем иным, как человеком, который, вероятно, смертельно ранен. Да, конечно, ранен. Вот здесь, у моих ног свежая кровь. Кровавый след, пятная камни и листья, вел к безмолвному человеку в черной рясе, неподвижно сидящему в густой тени деревьев.

Я понял, что даже если бы у него хватило сил, он не смог бы идти дальше. Перед ним, начинаясь почти у его ног, расстилалась поверхность глубокого, вязкого болота.

Под моей ногой хрустнул сучок.

Черная фигура, вздрогнув, подняла голову и опять уронила ее на руки. Ее лицо было скрыто маской. Подойдя к неизвестному, я решительно спросил его, куда он ранен.

В это момент Дюран и остальные, ломая кусты, выбежали к нам.

– Кто вы – вы, прячущий лицо под маской, а тело – под рясой? – громко вскричал жандарм.

Ответа не было.

– Смотрите, смотрите: вся ряса у него покрыта запекшейся кровью! – прошептал Ле Биан.

– Он молчит, – сказал я.

– Может быть, он и не может говорить потому, что сильно ранен, – предположил Ле Биан.

– Моя жена видела, как он пробирался сквозь заросли, – возразил я, – он несколько минут назад еще поднимал голову.

Дюран выступил вперед и коснулся фигуры рукой.

– Говори! – громко приказал он.

– Говори! – дрожащим голосом повторил Фортон.

Ответа не последовало. Тогда Дюран, ухватившись за капюшон рясы, резким движением задрал незнакомцу голову, а другой рукой сорвал с его лица маску. Черными провалами глазниц на нас смотрел череп.

Дюран окаменел, мэр испустил пронзительный крик. Скелет вырвался из ветхой рясы и упал у наших ног. Сквозь ухмыляющиеся желтые зубы хлынул поток черной крови. Там, куда она попала, трава дымилась и съеживалась. Скелет забился в конвульсиях и, несколько раз перевернувшись, упал в болото. Черная грязь жирно чавкнула. Остов медленно погрузился в трясину, и из глубины топей вынырнула на поверхность и, трепеща серебристо-серыми крыльями, выбралась на берег ночная тварь.

Это был бражник «мертвая голова».

Я бы хотел вам рассказать, как Лиз преодолела свои суеверия, ведь она так и не узнала и не узнает всю правду, поскольку обещала не читать эту книгу. Я бы хотел поведать вам и о нашем короле, о его коронации и о том, как ему была к лицу коронационная мантия. Я бы хотел описать, как Иванна и Герберт Стюарт решили поохотиться на кабанов в окрестностях Квимперля, и как собаки загнали дикого зверя прямо в город, сбив с ног старуху, нотариуса и трех жандармов.

Но, кажется, я становлюсь болтливым, да и Лиз зовет меня посмотреть, как наш маленький король просится в кроватку.

А его высочество не может ждать.