"Уроки соблазна" - читать интересную книгу автора (Хокинс Карен)

Глава 1

Лондон

28 января 1815 года

Единственное, что стояло между Сарафиной Лоренс и адом, – это респектабельное замужество. Если бы ей предоставили право выбора, она бы перепрыгнула через кровать и бросилась прямо в пламя, одетая лишь в знаменитые сапфиры Лоренсов, широко раскрыв объятия адскому жару. Жаль, что дорогу ей преграждали братья.

– Черт бы побрал всех мужчин, вмешивающихся не в свое дело, – пробормотала она, мрачно глядя из окна неспешно ползущей кареты.

Глаза тетушки Делфи изумленно раскрылись в неверном свете, выхватывающем из темноты серебристые пряди на ее висках.

– Прошу прощения?

Так ее тетушка отвечала на все: притворялась, что не слышит, с возмутительно невинным видом. Пока что это помогло ей завоевать герцога, у которого хватило порядочности умереть через год после свадьбы, и получить вдовью часть наследства, обеспечившую ей колоссальную независимость. Только Делфи никогда ею не пользовалась.

– Я сказала: «Черт бы побрал всех мужчин, вмешивающихся не в свое дело», – громче повторила Сара. – Меня грубо использовали, и вы это знаете. Меня вытащили из дома...

– Чтобы принять участие в светском рауте этого сезона.

– ...и вынудили ехать в этой развалюхе...

– Маркус мог заказать только самую лучшую карету!

– ...только потому, что братья твердо решили сделать из меня нечто такое, чем я никогда не была и не буду.

Сара хмуро посмотрела вниз на сверкающие драгоценными камнями туфельки, выглядывающие из-под юбок. Они ужасно жали, и если бы не ее решимость бросить вызов утомительной благопристойности братьев, она не надела бы эту безвкусную обувь. Сара сбросила туфли и принялась шевелить пальцами в прохладном вечернем воздухе, игнорируя неодобрительный взгляд Делфи.

Она терпеть не могла высокомерного Маркуса, но, возможно, даже лучше, что он ее вызвал. Пора им решить этот вопрос раз и навсегда. Она не желала слушать здравых советов; она была в восторге от каждой минуты балансирования на грани разорения, и ей нравилось бросать вызов бесстрастному обществу. Впервые после смерти Джулиуса она чувствовала себя живой. Бодрой и свободной.

Тетушка Делфи покачала головой:

– Ты сошла с ума. После смерти Джулиуса ты...

Все наблюдали за ней и ждали признаков раскаяния, намека на печаль, но она ничего не чувствовала. Только не после того, как ее красавец супруг умер почти так же, как и жил, – со спущенными до щиколоток штанами, а его член находился там, где ему быть не полагалось. Неудивительно, что леди Джордж удалилась в деревню после его смерти; наверное, она испытала шок, когда полуголый любовник выпал из кареты, потому что, услышав ее вопли экстаза, пугливые кони понесли.

Еще хуже было то, что весь высший свет знал эту позорную правду. Подробности происшествия шутливым шепотом пересказывали друг другу. Сама мысль об этом причиняла гордой Саре нестерпимые страдания. Но как ни странно, боль от публичного предательства Джулиуса освободила ее больше, чем его смерть. Она уже никогда не станет тратить жизнь на то, чтобы казаться тем, чем не является, что бы ни говорил Маркус.

– Моему брату следовало бы сосредоточить внимание на собственных делах и перестать меня мучить.

– Он любит тебя, Сара. Все твои братья очень к тебе привязаны.

– И я их люблю. Но я не указываю им, что делать. Маркус будет управлять моими деньгами до тех пор, пока мне не исполнится двадцать пять лет, а потом я свободна. Если он хочет следующие четыре года прожить спокойно, пусть лучше оставит меня в покое.

Качая головой, Делфи с сочувствием смотрела на племянницу. Пускай поведение Сары приводило в замешательство братьев, но тетушка хорошо ее понимала. До замужества Сара всегда отличалась необузданностью. Она скакала верхом быстрее, смеялась громче и совершала больше неожиданных поступков, чем следовало женщине благородного воспитания. Но ее всегда окружали братья, все пятеро были поразительно красивы и жизнелюбивы, такие же страстные по натуре, как их сестра. Для них Сара была просто Сарой – бурной, влюбленной в жизнь.

Потом Сара встретила Джулиуса, и вся ее страсть сосредоточилась на одном мужчине; она безумно его любила. Джулиус тоже был влюблен. Его женитьба шокировала его друзей даже больше, чем друзей Сары. Она не была нежной, застенчивой мисс, на которой он, по всеобщему мнению, должен был жениться.

Но эта любовь была с самого начала обречена. Джулиус, несмотря на все его дикие выходки, получил весьма традиционное воспитание. В его жизни одно место отводилось жене, а другое – любовницам. Напротив, Сара выросла в большой семье, и ее представление о совместной жизни было совсем другим. Она верила, что любовь предполагает полную верность, и ей никогда не приходило в голову, что муж может думать иначе. Если бы Сара была постарше, возможно, она потребовала бы, чтобы Джулиуc бросил свои интрижки. Но ей было всего семнадцать лет, и у нее не было матери, которой можно довериться, а просить совета у братьев ей не позволяла гордость.

Делфи расправила шелковые юбки, ощущая комок в горле. Если бы она не была так занята глупыми светскими обязанностями, она бы могла помочь племяннице в то наверняка трудное для нее время. Но Делфи, как и все остальные, не заметила отчаяния в поступках Сары. Руководствуясь наставлениями критично настроенной матери Джулиуса и его снисходительных сестер, она променяла свою искру на внушающую безнадежность холодную элегантность. Делфи казалось, что природная веселость Сары умерла медленной и мучительной смертью, и всякий намек на счастье в ее глазах погас.

И чем больше Сара менялась, тем несчастнее становился Джулиус, так как все то, что привлекало его в молодой жене, исчезло. К тому моменту, когда Джулиус погиб, они с Сарой стали совсем чужими, а сама его трагическая гибель наконец-то открыла его семейству глаза на истинное положение дел.

Делфи искоса взглянула на племянницу и заметила грусть в голубых глазах Сары. Слишком поздно что-то предпринимать по поводу поведения Джулиуса, но еще есть возможность помочь племяннице. Именно так и собиралась поступить Делфи.

– Сара, обещай мне, что выслушаешь брата. Он хочет только того, что лучше для тебя.

– Вернее, что легче для него, – возразила Сара. – Между этими двумя желаниями – целая пропасть.

Карета свернула за угол и остановилась. С тяжелым сердцем Делфи подняла занавеску и выглянула на улицу. Треймаунт-хаус был самым большим особняком в Мейфэре, в нем были обширный бальный зал и два огромных салона. Карета встала в длинную очередь перед ярко освещенным домом. Лошади ржали, пажи метались между экипажами, ливрейные лакеи локтями прокладывали себе дорогу к дверцам.

Хотя до начала сезона оставалось еще несколько месяцев, все съехались в Лондон на ежегодный бал в Треймаунте. Покойный маркиз положил начало традиции вульгарной, по мнению Делфи, демонстрации богатства. Но она действовала. Какими бы плохими ни были дороги, какой бы ледяной ветер ни дул и как бы неудобно ни было возвращаться в Лондон в середине зимы, бал вТреймаунте имел оглушительный успех каждый год.

Сара выглянула на многолюдную улицу:

– Похоже, кто-то разворошил муравейник.

Так и было. Люди жаждали получить приглашение в Трсймаунт, и, откровенно говоря, Делфи их не осуждала. Это был не просто особняк, каким бы он ни был величественным и какие бы пышные приемы в нем ни устраивались. Но то, как семейство Сснт-Джонов излучало власть и высокомерие, подсознательно напоминало всем, что они олицетворяют истинное дворянство.

Наконец карета подъехала к парадному входу, и вскоре они с Сарой уже шли по вестибюлю, вдыхая пряный аромат цветов, уложенных по обеим сторонам красного ковра, чтобы заглушить неприятные запахи по-зимнему мрачного города. Приглушенный смех и музыка встретили их, когда они вошли в бальный зал.

Маркус не стоял во главе ряда встречающих, а ждал появления Сары в библиотеке. И это хорошо, решила Делфи, отдавая накидку слуге и слегка вздрагивая от холода. Давно пора Маркусу принять непосредственное участие в делах сестры. Она повернулась как раз в тот момент, когда Сара расстегнула застежку голубой бархатной накидки и сбросила ее с плеч.

«Господи, нет!» Голубое, цвета сапфира, платье Сары с глубоким вырезом было настолько прозрачным, что даже самые смелые из великосветских дам подняли бы брови. А на пышных формах Сары оно выглядело совершенно скандально. Просто позор.

Из-под края шелка виднелись сверкающие туфельки, а шею, голову и руки водопадом усыпали сапфиры. Сара надела все фамильные украшения из сапфиров Лоренсов – от широкого золотого ожерелья до сверкающей тиары, скрепляющей блестящие черные локоны. Делфи показалось, что темно-синие камни отражают отчаянный блеск глаз племянницы.

Сара расправила юбки, машинально поправила грудь в опасной близости от края выреза. С трудом сглотнув, Делфи стала нервно теребить свой браслет. Люди уже начали узнавать Сару, и хотя можно было рассчитывать, что некоторые друзья Делфи будут пресекать любые разговоры о таком возмутительном наряде, другие будут обсуждать Сару с намерением узнать интересные пикантные новости, которые можно раздуть до скандала. Браслет с треском сломался.

– Черт!

Сара посмотрела на сломанный браслет, и ее взгляд немного смягчился.

– Не волнуйтесь за меня, тетушка Делфи. Со мной все будет в порядке.

– Нет, если ты не послушаешь брата.

Мягкое выражение лица исчезло, и новая, холодно-элегантная Сара приподняла почти обнаженное плечо.

– Маркус может отправляться к черту.

– По крайней мере поговори с ним, Сара. Прошу тебя. Он ждет в библиотеке.

Сара тягостное мгновение смотрела в глаза Делфи, потом вздохнула:

– Ну, хорошо. Надо побыстрее с этим покончить. Чем скорее он поймет, что не может приказывать мне, как служанке, тем лучше.

Держа спину очень прямо, Сара повернулась и вышла из зала, подметая за собой пол шелковыми юбками, колышущимися вокруг ее грациозных длинных ног.

Какой-то момент Делфи колебалась, не следует ли ей сопровождать племянницу. Но давно уже миновал и те дни, когда она могла поцелуями утешить ее. Делфи закрыла глаза. «Прошу тебя, Господи, дай Маркусу терпение святого. Оно ему понадобится».

Сара решительно подошла к библиотеке, распахнула дверь и остановилась. Она ожидала увидеть Маркуса за письменным столом с явным неодобрением на окаменевшем лице. Вместо этого она оказалась перед тремя из пяти старших братьев, на лицах которых читались разные чувства – от открытого осуждения до искренней озабоченности.

– Черт, – пробормотала Сара. – Если бы здесь оказались Бренд и Девон, то вся проклятая семья была бы в сборе.

– Какой милый способ здороваться с родственниками! – Чейз стоял у камина, прислонившись широкими плечами к каминной полке Волосы цвета воронова крыла и глаза чистейшего синего цвета. Он был младшим из пяти братьев и самым нетерпеливым. Сейчас его черты искажал гнев, руки в знак порицания сложены на груди. – Полагаю, мне не следует удивляться ничему, что ты можешь сказать или сделать, после того как я видел тебя в «Пороге ада».

Маркус, сидящий за письменным столом, поднял голову, и его темные глаза блеснули.

– «Порог ада»? Это не притон для азартных игр, последний из открытых Фарли?

– Именно он, – ответил Чейз. – Наша дражайшая сестричка была там меньше двух недель назад.

– А я там видела тебя, – хладнокровно заметила Сара. – Если это неподходящее место для меня, то и для тебя тоже.

Чейз вспыхнул.

– Я не женщина. И я не такой зеленый, чтобы не узнать с одного взгляда рулетку.

– Нет, ты просто проигрываешь сорочку в фараон, а потом уходишь, надравшись.

Чейз оттолкнулся от камина, стиснув зубы.

– Послушай...

– Полегче, детки, – лениво пробормотал Энтони, сидящий на диване у камина.

Сара уловила понимающий взгляд его карих глаз. Ее сводный брат был единственным, кто когда-то ее понял. Он был точной копией их матери – с темно-золотистыми волосами и карими глазами. Отец Энтони умер от лихорадки через год после свадьбы, оставив Энтони, которому едва исполнилось три месяца, и красивую вдову, быстро влюбившуюся в неистового маркиза Треймаунта, отца Сары.

Маркиз был человеком пылким и твердо верил в семейные ценности. Горячо любя жену, он считал Энтони своим старшим сыном в быстро растущей семье и старался не делать никаких различий между детьми. Они принимали друг друга без сомнений, и только фамилия Энтони свидетельствовала о том, что он не Сент-Джон.

Теперь она кивнула ему:

– Здравствуй, Энтони.

– Здравствуй, Сара. Хорошо выглядишь.

– Она выглядит записной кокеткой, – яростно выпалил Чейз. – Посмотрите на ее платье.

– В самом деле, – отозвался Маркус, и в его низком голосе зарокотали угрожающие нотки. – Пора прекратить твои выходки, Сара.

Она вздернула подбородок, борясь с гневом, охватившим ее при звуках этого высокомерного голоса. Ей пришлось напомнить себе, что он не привык, чтобы ему бросали вызов.

Маркуса часто называли золотым Треймаунтом за почти мистическую способность превращать капиталовложения в золото, в звонкую монету. Мужчины пристально следили за тем, куда он вкладывает деньги, и десятками следовали его примеру.

Сара искоса взглянула на всемогущего маркиза Треймаунта, старшего в семье после смерти их родителей. Это был человек, наслаждающийся возможностью командовать. Его ледяной взгляд был устремлен на нее, мрачный и пристальный, его твердый подбородок казался высеченным из гранита.

От раздражения руки ее сами сжались в кулаки. Она не боялась Маркуса. В каком-то смысле он был точно таким, как она. Он родился с желанием заставить судьбу идти по указанному им пути, а не наоборот. Возможно, именно поэтому они неспособны были разговаривать, не ссорясь. Она подошла к маленькому стулу рядом с Энтони и встала возле него, не желая садиться.

– Где Бренд и Девон?

Энтони ответил:

– Брендон исчез, как обычно в последнее время.

– Должно быть, женщина, – криво ухмыльнулся Чейз. – У него всегда есть какая-то женщина.

– А Девон? – спросила Сара.

Маркус встал, обошел стол и встал перед ним, по дороге захватив кожаную шкатулку.

– Я послал его в Бристоль заняться делами нашей компании грузовых перевозок, иначе он бы тоже был здесь.

Все они марионетки, действующие по приказам Маркуса, с горечью подумала Сара.

– Чего ты хочешь, Маркус? У меня много дел сегодня вечером, и в их число не входит это маленькое собрание, каким бы оно ни было приятным.

Маркус быстро окинул взглядом ее фигурку.

– Мне следовало бы отослать тебя домой, чтобы ты переоделась во что-нибудь более подходящее твоему положению.

– Но ты этого не сделаешь, – ответила она на удивление спокойно, принимая во внимание гневное биение сердца. – Я бы не вернулась.

– О, ты бы возвратилась, – мягко ответил он. – Даже если бы мне пришлось самому притащить тебя сюда.

Она умудрилась пожать плечами, и это далось ей с большим трудом, чем ей хотелось бы признаться.

– Почему здесь остальные? Ты боялся встретиться со мной наедине?

– Я попросил их приехать, потому что каждый из нас за последний месяц высказал пожелание, чтобы я прекратил твои безумства.

Сара быстро метнула, взгляд на Энтони. Он встретил его спокойно, лицо выразило сожаление. Сердце ее на секунду сжалось от боли. Предатель. Она снова посмотрела на Маркуса.

– Тебя не касается, чем я занимаюсь.

– Все, что ты делаешь, отражается на нас. Ты наша сестра.

– Он прав, – сказал Чейз. – В последнее время я даже не могу сыграть в кости без того, чтобы не услышать, как треплют имя моей сестры, считая ее одной из любовниц принца.

Странно, но ее самый необузданный брат отличается чопорностью, распространяющейся только на нее. Сара подозревала, что она будет простираться и на его жену, если он когда-нибудь женится. Она окинула его быстрым взглядом.

– Не знаю, как ты можешь порицать мое платье, когда сам носишь такой отвратительный жилет.

Энтони посмотрел на зеленовато-розовый жилет брата, и глаза его насмешливо блеснули. – Тут она права, Чейз.

– Мы говорим не о моде, – сказал Маркус и поставил на стол рядом с собой кожаную шкатулку. – Чейз не выходит за рамки приличий. Сара, раз и навсегда прошу тебя отказаться от такой необузданной жизни. – Голос его смягчился, в нем прозвучал намек на понимание. – Если не ради себя, то ради тех, кто тебя любит.

На мгновение она заколебалась, прилив одиночества заставил ее тосковать по близости, которая когда-то существовала между ней и братьями, по чувству родства, исчезнувшего, когда она вышла замуж. Она понимала озабоченность братьев, пускай они и ошибались. Но как ни неприятно ей было их осуждение, она не могла стать покорной, скромной женщиной, чего они, по-видимому, от нее ожидали.

Однажды она уже пробовала идти по этой дороге, и это не принесло ей ничего, кроме унижения.

– Я не могу изменить свой образ жизни для того, чтобы угодить другим. Даже вам.

Лицо Маркуса окаменело.

– Хорошо. Ты не оставляешь мне выбора. – Он открыл кожаную шкатулку и достал пачку бумаг. – Узнаешь их?

Она увидела свою подпись на каждом листе. За месяцы жизни в полусвете она вела себя гораздо более безрассудно, чем следовало бы.

– На какую они сумму?

– Три тысячи четыреста фунтов.

У Сары пересохло во рту. Не может быть... Гордость заставила ее пожать плечами.

– Я завтра же утром поговорю со своим поверенным.

– Я уже говорил с ним. Единственный способ для тебя собрать такую сумму – это продать все свое имущество. Этот шаг я как твой опекун никогда не одобрю.

Гнев заставил ее ответить резко:

– Тогда что я должна делать?

Он бросил бумаги обратно в шкатулку и закрыл ее.

– Будешь присылать мне деньги, выделенные на твое содержание, весь следующий год. Все деньги.

– Мне не на что будет жить!

– Поэтому ты снова будешь зависеть от моей поддержки.

– Нет.

– У тебя нет выбора, – возразил он. – Более того, я отдал распоряжение, чтобы ты весь следующий год жила в Бате.

– Но все к апрелю съедутся в Лондон.

– Кроме тебя. Слишком много людей в городе знают о твоих похождениях.

Сара закрыла глаза и постаралась утихомирить гневное биение сердца.

– Сара, – мягко вмешался Энтони. – Ты еще молода. У тебя впереди вся жизнь. Это всего лишь маленькое неудобство.

– Возможно, ты даже встретишь человека, которого сможешь полюбить, – прибавил Чейз.

Все вдруг стало ясно: они хотят похоронить ее в сельской глуши, чтобы она угомонилась, возможно, даже снова вышла замуж. Она в упор посмотрела на Маркуса:

– Полагаю, вы уже выбрали мне жениха. Кто он? Кавендиш? Саутленд? Возможно, один из принцев?

Взгляд Маркуса метнулся к Энтони и обратно.

– Этот вопрос мы еще не решили.

Если бы Джулиус не был настолько глуп, чтобы назначить душеприказчиком ее сурового брата, Сара наверняка была бы вольна делать все, что и когда заблагорассудится. Но сейчас у нее лишь это шелковое платье, уязвленная гордость и сапфиры Лоренсов на шее. Она всегда надевала их при встрече с противниками, как напоминание о том, с чем ей уже приходилось сталкиваться и что она выстояла. Обычно они придавали ей ощущение непобедимости. Но сегодня они холодили обнаженную кожу и давили на нее своим весом. Напоминание о неудачах и страхах.

Энтони шевельнулся в кресле.

– Сара, мы не хотим огорчать тебя. Конечно, Джулиус был неподходящим мужем. Тебе нужен более надежный человек. И постоянный.

Сара готова была задохнуться от гнева.

– Кто вы такие, чтобы знать, чего я хочу и что мне нужно? Замужество ничего не решит.

Чейз широко развел руками.

– Подумай об этом, Сара. Тебе будет не так... одиноко. Брак может быть прекрасным.

– Вот как? Не вижу, чтобы кто-то из вас галопом скакал к алтарю.

Братья переглянулись, неловкость охватила их, подобно едкому дыму. Но она понимала, что это не заставит их изменить решение: они твердо вознамерились оправить се в Бат, и поскорее.

Она не может остаться в Лондоне без денег; у нее не хватит средств, чтобы содержать слуг, конюшни и все остальное. Но братья сошли с ума, если думают, что она тихонько удалится в Бат, что ее удастся усмирить и превратить в некую скромную школьную мисс, пока они будут подыскивать для нес следующего чертового мужа.

Сара опустила взгляд на свои пальцы, на которых сверкали три перстня с сапфирами, и гнев превратился в тяжелый ком решимости. Пора ей брать дела в соб-ственные руки. Она поедет в Бат, но сама выберет себе следующего супруга. И на этот раз любви не будет, ни-какого риска испытать боль. Ничего, кроме вежливого согласия на брак. А потом, как все супружеские пары в выешем свете, они пойдут каждый своим путем, освободившись от давящего вмешательства ее брать-ев. Эта картина показалась ей идиллической.

Конечно, она потеряет содержание вдовы, как только выйдет замуж. Это значит, что ее будущий супруг должен быть хорошо обеспеченным, а также нетребовательным по натуре. Вероятно, старше ее. Вдовец, если такого можно найти. Человек, который согласится на дружбу, приятную беседу, не более того. Это трудная задача, но выполнимая. И к счастью для нее, если есть такое место, где можно найти старшего по возрасту обеспеченного вдовца, так это именно Бат.

Сара посмотрела на Маркуса:

– Вы еще о чем-нибудь хотели со мной поговорить? Он нахмурился, в его темно-синих глазах промелькнула неуверенность.

– Ты уедешь в течение месяца.

– Прекрасно. – Сара пошла к двери и открыла ее. – У меня нет другого выхода, кроме капитуляции. Но не ждите, что мне это понравится.

– Сара, поверь нам. Мы думаем только о твоем будущем.

– И я тоже, – ответила она, сжимая дверную ручку. – Но я ищу нечто большее, чем безопасность. Я хочу счастья, Маркус. И на меньшее не соглашусь.

Не дожидаясь ответа, она вышла, хлопнув дверью.

Будь они все прокляты! Сердитый стук ее усыпанных каменьями каблучков громко звучал в пустом коридоре. В отдалении слышался шум бала, но волны музыки лишь раздражали ее, действовали на нервы.

Она хорошо знала, какого мужчину братья выберут для нее, – человека, столь же высокомерного и властного, как они сами. Который попытается управлять каждым ее движением. Но они забыли об одном: она сама была до мозга костей одной из семейства Сент-Джонов. Во всех кровавых битвах во все века еще ни один Сент-Джон не признал своего поражения. И Сара не собиралась стать первой.