"Сердцу не прикажешь" - читать интересную книгу автора (Хол Джоан)

Глава 11

— Что ж, мечтать вам никто не запретит, Маканна! — Испытывая самые противоречивые чувства, от раздражения и ненависти до каких-то более сложных и потому труднее переводимых в слова эмоций, о которых, впрочем, она не хотела задумываться, Фриско с шумом отодвинула свой стул и сделала два шага от столика. — Живите с надеждой, умрите в отчаянии.

Ей казалось красивым вот так уйти: высказать что хотела — и гордо удалиться. Однако полностью планам Фриско не суждено было сбыться. Шутовской голос Лукаса буквально остановил ее на полушаге.

— Знаете что, Фриско Бэй, сразу же по приходе домой я советую вам позвонить отцу, — искренне посоветовал он.

— А в чем дело? — лицо ее приняло неприступное выражение.

— А в том, что вам не худо ему позвонить и напомнить, что он обязан, не затягивая, немедленно рассказать обо всем своей супруге. Так-то вот.

— Черт бы вас побрал!

Он в ответ лишь усмехнулся.

— И вам того же. Но все это эмоции, пустое сотрясание воздуха. Вам бы лучше сесть да успокоиться немного. Ведь как-никак у нас деловая встреча.

Сгорая от гнева, Фриско огляделась по сторонам и только сейчас обратила внимание на то, что компания за соседним столиком с интересом посматривает на нее. Все четверо мужчин были как на подбор носатыми и отвратительными. Всем своим видом выражая крайнее и глубочайшее отвращение, она тем не менее вернулась и села на прежнее место.

— Это чистой воды шантаж, — сказала она тоном, который должен был соответствовать выражению ее лица.

— Ничего подобного, — решительно не согласился он. — Я делаю вам честное деловое предложение.

— Честное! — И Фриско ледяным тоном рассмеялась ему в лицо. — То, что вы сказали, — это попытка купить себе сексуальную партнершу, вот что это такое!

— Опять неверно, Фриско Бэй. Я делаю серьезное и многогранное предложение, и вы не хуже меня это понимаете.

Фриско никак не отреагировала на последние его слова, да, впрочем, никакой реакции Маканна от нее и не ожидал.

— Дышите глубже, Маканна, — резко сказала она. — И прекратите называть меня Фриско Бэй!

— И все-таки я вовсе не против того, чтобы сделать вас деловым и сексуальным партнером, — не унимался он. — И кроме того, я намерен и впредь называть вас Фриско Бэй. — Он усмехнулся и поднял в ее направлении бокал. — А вы можете называть меня Маканной. — И улыбка сделалась широченной, от уха до уха. — Или по-другому, если другое придет вам на ум.

Тут Фриско подумала, что негоже мужчине выглядеть таким привлекательным, оставаясь в то же время наглым и бесцеремонным.

— Я никогда не унижусь до того, чтобы говорить непристойности вслух, — парировала она.

И вновь он рассмеялся, как если бы пришел в очередной раз в восторг от ее сообразительности.

Она нахмурилась, успокаивая себя: ей очень уж не хотелось потерять терпение и сделать какую-нибудь глупость, за которую позднее придется краснеть.

— Если вы будете так вот хмурить лоб, у вас раньше времени образуются морщины. Расслабьтесь, дитя мое. — Он взмахнул рукой в направлении ее бокала. — Глотните вина. Вино снимает излишнее напряжение.

Как раз этого Фриско и боялась. Не притрагиваясь к бокалу, она сложила на столе руки, прищурилась и взглянула на него.

— Скажите, вы что же, на полном серьезе делали мне это чудовищное предложение? — поинтересовалась она. — На полном серьезе?!

— Какие же тут могут быть шутки.

— Но это же невозможно! — вполголоса воскликнула она, чтобы не привлечь внимание носатых людей из-за соседнего столика.

— Почему же, позвольте узнать?

Невозможно. От злости Фриско даже скрипнула зубами. Этот человек и сам был невозможным. Чувствуя на своем затылке любопытствующие взгляды, Фриско мотнула головой, как бы желая освободиться от них. Движение вызвало боль.

— Я не намерена продолжать этот разговор здесь.

— В таком случае куда поедем: к вам или ко мне? — Он явно издевался над ней и понимал, что она это чувствует.

— Знаете, Маканна, вы делаетесь все более неприятным мне.

— А вот это грустно. — Он картинно вздохнул. — Потому как я, например, все более хотел бы заняться с вами любовью, Фриско Бэй; у нас были бы прохладные жесткие простыни и длинные, полные жаркой страсти ночи.

В нескольких словах ему удалось нарисовать картину, от которой все существо Фриско наполнилось испепеляющим жаром, а в сознании вспыхнул тревожный сигнал.

— На меня такого рода разговоры совершенно не действуют, — убийственно спокойным голосом произнесла она. И прислушалась к себе, удивляясь тому, как тело отреагировало на его слова.

— Да я ведь так просто сказал, от полноты чувств, — он пожал плечами. — Ну так как же все-таки, намерены вы серьезно обсуждать мои предложения или пойдете звонить отцу? Представляю, как старик расстроится, узнав, что наша беседа ни к чему не привела.

Фриско сдалась. За несколько последних дней ей уже столько раз приходилось сдаваться и опускать руки, что она как бы даже начала понемногу к этому привыкать. Стараясь не обращать внимания на затопивший ее внутренний жар, она поднялась из-за столика, сверкнула глазами в сторону любопытствующей четверки за соседним столиком, затем высоко подняла голову и гордо, как настоящая королева, двинулась к выходу.

Маканна не отставал. Он двигался рядом, но не так, как лакей сопровождает лицо королевской фамилии, а скорее как ищейка идет возле своего хозяина.

Едва только они покинули ресторан и оказались на тротуаре, Фриско резко остановилась и обернулась к нему.

— Поговорим у меня, — сказала она таким голосом, который должен был бы осадить любого нахала. — Но сразу хочу вас предупредить, что это будет именно цивилизованная беседа. Не дай Бог вы позволите себе хоть какую-то вольность, вам тотчас же придется пожалеть.

Маканна сделал серьезное лицо и поднял согнутую в локте руку — принятый знак мирных намерений.

— Клянусь честью, буду вести себя как самый настоящий джентльмен, — пообещал он. — Поведение мое будет совершенно безупречным.

— Я очень на это надеюсь, — предупредила она, понимая, что в случае чего едва ли окажется в состоянии дать Маканне достойный отпор. — В моем доме отлично работает служба безопасности, — не преминула она сказать, намеренно опустив ту немаловажную подробность, что единственный охранник — дядечка весьма преклонного возраста, готовый при малейшем намеке на опасность грохнуться без чувств.

Сдержанно вздохнув, Фриско повернулась и зашагала к своей машине, припаркованной у самой обочины.

— Нам в сторону центра.

— Я знаю, — перебил ее Маканна. — Именно там я и оставил свой автомобиль. — Он улыбнулся. — Так, знаете, на всякий пожарный случай.

Этот мужчина не на шутку начинал действовать ей на нервы. Фриско изо всех сил сдерживалась, чтобы не дать волю руке, которая в который уж раз так и тянулась к его наглой роже, расплывающейся в улыбочке. Чтобы не доводить до беды, она взяла в эту рвущуюся в бой руку ключи. Подойдя, Фриско открыла автомобиль.

— Я подвезу вас, — мрачно произнесла она, досадуя на то, что приходится быть элементарно вежливой и оказывать этому человеку услугу, которую он уж никак не заслужил.

— Буду вам чрезвычайно признателен, — нарочито серьезно ответил он и, обойдя автомобиль, уселся спереди на пассажирское кресло.

Некоторое время ехали молча: сначала на автомобиле, затем в кабине лифта на этаж, где жила Фриско. Молча шли и по коридору к самой квартире. Ни слова не произнесли до тех самых пор, пока он не закрыл за собой дверь. И вот наконец они оказались одни в ее просторной квартире, которая неожиданно показалась Фриско маленькой, даже тесной, похожей на тюремную камеру.

Желая немного успокоиться, Фриско прошла в гостиную и указала на полосатую бежево-голубую софу и такие же стулья.

— Устраивайтесь, где вам будет удобнее, — гостеприимно произнесла она, хотя тон ее при этом отдавал холодностью. — Садитесь и начинайте говорить.

— Да как будто я уже и так все сказал, — в голосе его слегка чувствовалась рассеянность. Лукас и вправду не очень-то намеревался продолжать беседу. Все его внимание было сейчас сосредоточено на интерьере комнаты. Его проницательный взор цепко скользил по мебели, по безделушкам, придающим квартире больше уюта; ни мягкий ковер, ни занавески на окнах — ничто не ускользало от его внимания. — А у вас очень даже симпатично, — произнес он, останавливаясь взглядом на Фриско. — И что же, позвольте узнать, все это вы сделали сами или дизайнер поработал?

— Нет, все сама, — и она застенчиво улыбнулась. — Конечно, вышивку на занавесках я не делала, да и драпировка покупная, но… — она скромно пожала плечами. — Что до всего прочего, то никто мне не помогал. Выбирала сама каждую мелочь. — Пока она проговаривала все это вслух, в голове ее зрела недоуменная мысль. Зачем она так подробно обо всем рассказывает? Какое все это может иметь отношение к тому вопросу, ради обсуждения которого они приехали к ней домой? Со свойственной ей прямотой Фриско задала вопрос: — Не знаю, правда, имеет ли это отношение к нашему делу?

— А почему бы и нет? — лаконично и несколько более сухо, чем обычно, сказал Маканна. — Все зависит от вашего ответа.

Опять он за свое…

— Какого еще ответа?

— На мое предложение, понятное дело.

Фриско была взбешена и порядком напугана. Его позиция была явно сильнее.

А впрочем, так ли это в действительности? — вдруг подумала она. Сейчас ей в голову пришла одна весьма неожиданная мысль, и Фриско даже обалдела на мгновение. Конечно, все это может быть сущей глупостью, как знать, но что если…

— Стало быть, если я правильно понимаю, вопрос стоит только так: согласна я или нет? — переспросила она и несколько секунд прокручивала только что пришедшую в голову мысль.

— Именно так, — ответил он. Голос его был уверенным, а решение, судя по всему, окончательным.

— Понятно, — вполголоса произнесла она, собираясь с духом, — хотя мне почему-то казалось, что вы из тех, кого называют старомодными консерваторами. — Она улыбнулась, и ей удалось сделать свою улыбку отменной, первосортной, в четверть сотни каратов, ослепительной и неотразимой. — Странно все это, очень странно, — она приподняла брови… — Вы меня загоняете в угол, точнее говоря, уже почти что загнали, и я теперь имею некоторое представление о том, как в самом общем виде выглядит ваша тактика, призванная добиться временного согласия со стороны женщины. А вот я вдруг подумала: интересно, как бы вы вели себя, если бы намеревались установить более прочные отношения с какой-либо дамой?

— Как бы я относился к возможной своей невесте? Вы это имеете в виду?

— Именно, — сказала она, в очередной раз подумав о том, что если Лукас Маканна хочет, он существо всякого вопроса схватывает буквально на лету. — Невеста как антипод сожительницы, как раз именно это я и имела в виду.

Лукас прищурился.

— А вы что же, замуж хотите?

— Да, — твердо заявила она, стараясь вовсе не обращать внимание на опускание желудка, как случается в полете, когда самолет попадает в воздушную яму. — Видите ли, мистер Маканна, дело в том, что я не полная идиотка в вопросах бизнеса. И потому прекрасно понимаю, что если в конечном итоге вам так или иначе удастся установить свой контроль над подавляющей частью акций компании, если вы сумеете взять под свой контроль большинство членов правления, то в этом случае именно вы будете заказывать музыку. — Она сделала небольшую паузу, чтобы перевести дыхание, и как раз тут заговорил Лукас.

— Ну, во-первых, я никогда не говорил, будто бы в вопросах бизнеса вы полная идиотка, — начал он. — Если бы вы таковой были, то я даже в шутку не предложил бы вам сотрудничество. Вне зависимости от того, сколь велико было бы желание заполучить вас в свою постель.

Она тотчас же кинулась в атаку.

— Вот именно! И как раз поэтому я смею настаивать на том, чтобы вы мне предоставили некоторые гарантии спокойствия. Мне нужно быть уверенной, что как только вы добьетесь того, чего хотите, не выбросите после этого меня из фирмы.

Бросив таким образом кубик, Фриско затаила дыхание, выжидая: выиграла или проиграла, пан или пропал? К счастью — или к несчастью, что едва ли не одно и то же, — долго ждать не пришлось.

— Что ж, если вы так настаиваете, — начал он, давая понять, что отныне вся ответственность перекладывается на ее плечи, — я согласен узаконить узы нашего с вами партнерства.

О черт! Было такое ощущение, словно желудок вовсе оторвался от остального тела и перешел в свободный полет. Выходило так, что Фриско сумела лишь загнать себя в ею же самой изобретенную ловушку. Но кто мог предвидеть, что он так легко согласится на женитьбу?!

И как же теперь ей следовало себя вести? Мысли ее лихорадочно заметались. Голова шла кругом.

— Устраивает?

— Да! — выпалила Фриско и тут же поправилась: — Нет! — Она покрутила ничего уже не соображавшей головой и призналась: — Впрочем, я сама толком не знаю.

— Дело ваше, вам и решать, — Лукас пожал плечами. — Так или иначе, мне это решительно все равно. Ну так каков же будет ваш ответ?

— Я подумала, что будет лучше, если мы с вами позабудем все то, что было сейчас сказано. — И Фриско устало помассировала виски.

— А как же ваша мать? И ваш отец, если уж на то пошло? Как же тогда ваш бизнес, который целое столетие находился под контролем семьи?!

Он бил точно по цели. Жестокая, но точная работа. Фриско вынуждена была признать это. Она уставилась в глаза своему истязателю. Как же ей отвечать? Она не имела представления. Да и как вообще вести себя в такой нелепой, неправдоподобной и, в общем-то, неприятной ситуации? Она-то хороша, конечно. Но и он ничуть не лучше. Если бы речь не шла о столь серьезных вопросах, то можно было бы расхохотаться.

Однако ей сейчас было отнюдь не до смеха. Будь ее воля, Фриско послала бы Маканну ко всем чертям и выгнала бы его из квартиры. Но здравый смысл говорил, что ничего подобного делать нельзя. Впрочем, с его стороны вести себя так было невероятной наглостью. Против желания на лице у Фриско появилось такое выражение, которое лучше всяких слов говорило о ее чувствах.

— Что, горькая пилюля? — поинтересовался Ма-канна. — Но не говорите только, будто во всем этом виноват один лишь я. Ведь как бы там ни было, но заварил всю эту кашу ваш отец. Я всего лишь предлагаю новое лечение.

— Только ни один из вариантов не слишком-то напоминает действенное лекарство, — в сердцах воскликнула Фриско.

— Я бы сформулировал иначе. Всякий вариант имеет свои плюсы, но также и свои минусы, — подкорректировал Лукас.

Несколько секунд она смотрела на него глазами, полными отчаяния. Затем тяжело вздохнула.

— Джо совершенно правильно говорит: мужчины — животные.

— По своей природе — да, пожалуй, — он пожал плечами, затем поинтересовался: — Собственно, а кто такой этот Джо?

— Не такой, а такая. Джо — женщина. Моя подруга. Она феминистка. Но также — офицер полиции. — Фриско тряхнула головой, чтобы сбросить с лица несколько огненно-рыжих волосков, отделившихся от остальной прически.

— Занятный экземпляр! Кстати, а о женщинах она думает так же или лучше?

Фриско тотчас же ощетинилась.

— Джо — одна из самых близких моих подруг и одна из самых умных женщин, каких я только знаю.

— Что ж, дай Бог ей здоровья. Как, впрочем, и вам. — В его голосе послышалась резкость, свидетельствовавшая о том, что выдержка постепенно начинает изменять Маканне. — А нельзя ли вернуться к нашей главной теме? Мне, признаюсь, несколько поднадоело стоять тут посредине комнаты.

— Ну так присядьте.

— Я не хочу присаживаться, — Маканна вытянул вдоль тела руки и пошевелил пальцами. В этот самый момент Фриско подумала, что он, пожалуй, не прочь был бы сейчас придушить ее. — Черт побери, женщина! Я хочу наконец услышать вразумительный ответ! Да или нет, вы можете решить?!

Боль охватила голову стальным обручем, и внезапно Фриско ощутила во всем теле такую слабость, что испугалась. Не хватало еще грохнуться перед ним в обморок.

— Именно сейчас я не могу дать вам решительно никакого ответа. Мне нужно хорошенько все обдумать. — То был, конечно же, детский лепет, да она и сама понимала это. Но остановиться не могла. — А в данную минуту голова ничего не соображает. Я устала. И, кроме того, у меня уйма разных дел. Черт возьми, ведь на следующей неделе я уезжаю в отпуск.

— Куда именно? — тотчас же откликнулся он.

Она взмахнула ресницами и выпалила:

— На Гавайи.

— Прекрасно.

— Вот как? — Фриско поняла, что еще одно очко удалось набрать ее сопернику. — И что же в этом прекрасного?

— Гавайи… — Он посмотрел на нее так, словно бы ответ должен быть совершенно очевидным. — И на сколько же?

Не выйдя из состояния растерянности, она автоматически ответила:

— На две недели.

— Я тоже полечу туда. Там мы сможем пожениться.

— Но это же совершеннейшее безумие! — ошара-шенно воскликнула она.

— Позвольте узнать, почему же? — спокойным голосом поинтересовался он. — Разве не вы сами сказали, что хотите выйти замуж? Со своей стороны, я лишь принял ваше условие. Так почему же мы не можем пожениться именно на Гавайях?

— Почему? Почему?! — переспросила она. — Да хотя бы потому, что мы толком даже не знакомы, вот почему.

— Ну так и что? — он пожал плечами. — У меня есть знакомые, которые тридцать лет живут вместе и все еще толком не знают друг друга. — Он улыбнулся той из своих улыбочек, от которой у Фриско все внутри растопилось. — Да и потом, какое все это может иметь значение, если всю оставшуюся жизнь мы только и будем лучше и лучше узнавать друг друга. И поверьте, Фриско Бэй, месяцев через шесть после женитьбы мы вполне сумеем составить друг о друге вполне определенное представление.

Уверенность Маканны звучала несколько даже угрожающе, но она в то же самое время и возбуждала. Фриско чувствовала себя совершенно потерянной. Присущая ей сила духа оставила девушку. Как подкошенная, она опустилась на край ближайшего стула.

— Не могу ушам своим поверить.

— Отчего же? — спросил он, и его жесткое лицо сделалось вдруг на удивление добрым, а взгляд — нежным.

— Ну просто потому, что такого не бывает, — и она пытливо заглянула ему в глаза. — Понимаете, в жизни такого не может происходить.

— А вот как раз тут-то вы и не правы, Фриско Бэй. — К неподдельному ее изумлению, он вдруг встал перед ней на колено. — Как раз похожее в реальной жизни случается постоянно. Можете поверить, что люди очень часто именно так вот договариваются друг с другом, и это, смею вас уверить, приносит неплохие результаты.

— Да, но… но… — Фриско лихорадочно пыталась придумать хоть что-нибудь, чтобы выиграть время, вздохнуть, освободиться от его напора. Напрочь позабыв о том, что именно от нее исходила идея женитьбы, Фриско сказала первое, что пришло в ее несчастную голову:

— Но представьте, например, что пройдет какое-то время, и я встречу человека… Ведь тогда я захочу снова стать свободной, чтобы быть с ним, так ведь?

Некоторое время Маканна обдумывал, что ей ответить.

— Вы имеете в виду какого-нибудь конкретного человека? — спросил он наконец, и в голосе его зазвенела сталь, так что у Фриско даже мурашки побежали по спине.

— Нет, — она замотала головой. — Я ведь вам уже говорила, что у меня нет никого. Но представьте, что мне доведется встретить какого-нибудь мужчину…

— Вот тогда мы все и обсудим.

Фриско была в смятении: ей хотелось еще затянуть разговор, но она решительно не знала, о чем еще можно поговорить с Лукасом, какую придумать тему. Наконец в ее лихорадочном мозгу прорезался следующий вопрос:

— Ну хорошо, а вот давайте представим, что через определенное время вы влюбитесь в какую-нибудь женщину и захотите быть свободным?

Он сухо улыбнулся.

— В этом году я разменяю пятый десяток, Фриско Бэй. И коли уж до сих пор любовный клоп не мог укусить меня, нет никаких оснований полагать, что насекомое подберет ко мне отмычку в обозримом будущем или вообще когда бы то ни было.

— Но ведь вы сами не можете быть уверены!

— Не могу, — согласился он и кивнул в подтверждение собственных слов. — Я должен признаться, что причисляю себя к одержимым людям. Я поставил перед собой вполне определенные цели и некоторые сумел воплотить. Но это вовсе не означает, будто бы мне более не к чему стремиться. У меня совершенно нет времени на ухаживания, любовные переживания и прочее в том же роде. Именно поэтому я предпочитаю сейчас играть в открытую.

— И одной из таких вот открытых игр будет попытка прибрать к своим рукам отцовскую компанию, — сказала она голосом, в котором явно чувствовалась усталость.

— Да, — ни секунды не раздумывая, ответил он.

— И для реализации этого плана вам необходима я.

— Да, — согласился он и взял в руки ее ладонь. — И еще вы мне нужны, чтобы я не чувствовал себя в постели одиноко по завершении своих игр.

— Вы грубиян, Маканна, и это еще мягко сказано.

— Всего лишь откровенен, Фриско Бэй. — Улыбка его исчезла, лицо приобрело строгое и даже суровое выражение. — Знайте, что если я даю слово — оно неколебимо. Мое слово можно отнести в банк в качестве обеспечения. И вот я даю вам слово, что если мы поженимся, у вас не будет никаких причин сомневаться в моей супружеской верности. Я привык сдерживать обещания.

Фриско не могла пошевельнуться, столь сильным было впечатление от искренних слов Лукаса, от его низкого голоса.

— Я обязуюсь защищать вас, заботиться о вас, быть с вами всегда, в горе и радости, — продолжал он. — А кроме того, я буду поддерживать вас во всех ваших начинаниях. В свою очередь, я ожидаю от вас как минимум полнейшей преданности. — Он вздохнул и переплел свои пальцы с пальцами ее руки. — Ну и после всего сказанного можете вы ответить, согласны ли вы пойти за меня замуж, Фриско Бэй Стайер? — Он улыбнулся. — Или же вы намерены просто жить со мной и быть моим партнером?

Что она могла ответить? Он буквально запугал ее. Но он же и возбуждал ее, как ни один мужчина ранее. Однако сексуальная привлекательность мужчины, с ее точки зрения, не являлась достаточным основанием для того, чтобы связывать с ним свою жизнь.

Но есть ли у нее выбор? Увы, откровенно говоря, нет. Ведь если она не примет какой-нибудь из двух предложенных вариантов, он запросто запустит механизм разрушения, и речь пойдет не только об уничтожении отца, но также и матери. И существует вероятность того, что отца засадят в тюрьму.

При одной только этой мысли Фриско задрожала.

— Сейчас уже довольно-таки поздно, Фриско Бэй, — сказал Маканна, не желавший упускать выигрышную позицию. — Не пора ли на боковую?

Фактически ее участь была решена. И Фриско не заблуждалась на сей счет. Если она сумеет побороть себя, то вполне сможет жить с Маканной. Ну а уж если она намерена жить с этим человеком, то лучше всего оформить это законными брачными узами.

— Ну хорошо, хорошо, — воскликнула она, сдаваясь в который уже раз за эти дни. — Черт возьми, считайте, что ваша взяла! Я выйду за вас.

— Только, пожалуйста, без истерик. Вы сами увидите, что все получится как нельзя лучше, — сказал он своим мягким голосом. — И вам не придется сожалеть.

— Я уже сожалею, — резко ответила она и вырвала ладонь из его рук. — Позвольте, мне нужно позвонить отцу, — она выпрямилась, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться, прежде чем пойти к телефону. — А что мне ему сказать? — Она покрутила головой. — Ума не приложу, как я смогу ему объяснить?

Взгляд Лукаса был поразительно цепким, от него не ускользнули широко раскрытые глаза Фриско, ее подрагивающие ноздри, нервно сжатые губы. Резко и шумно выдохнув, он поднялся с пола и огляделся по сторонам.

— Где здесь кухня?

— Кухня? — переспросила удивленная Фриско. — А зачем?

— Вам совершенно необходимо чего-нибудь выпить: кофе, воды — чего угодно, чтобы прийти в себя. — Он взял ее за руку.

Фриско попыталась осторожно высвободиться, однако он держал крепко.

— Так где тут кухня, Фриско Бэй?

Понимая, сколь неуместны сейчас препирательства, она вновь уступила Маканне.

— Вот туда, через арку, — и она взмахнула свободной рукой.

— Так пойдемте же, — и он широкими шагами направился в указанном направлении. У Фриско не было иного выбора, кроме как последовать за ним.

Она не пыталась помешать (да и с какой целью?), а молча семенила за Лукасом. Фриско уже поняла, что Маканне лучше не перечить, что вообще он из тех людей, с которыми шутки плохи. Если бы вдруг она и попыталась сделать что-нибудь наперекор ему, то ничего, кроме стыда, из всего этого не вышло бы.

— Тут очень неплохо, — сказал он, войдя в ярко освещенную, в желтых и белых тонах кухню. — Что вам предложить — кофе или, может?..

— Только сейчас я пожалела о бокале вина, который так и не тронула в баре, — сказала она, чувствуя, что вполне может потерять сознание. — Глоток спиртного мне очень бы не помешал.

Он рассмеялся, но не издевательски, как прежде, а с некоторой даже толикой искренней симпатии.

— Хотите сказать, что в квартире не найдется ни капли спиртного?

— Есть бутылка шампанского, которую мне преподнесли на прошлое Рождество. — Она приподняла плечи, давая этим жестом понять, что, кроме означенного шампанского, у нее решительно ничего нет. — Только вот не представляю, можно ли пить шампанское, которое пролежало столько времени.

— Разве бутылка открыта?

— Нет, — Фриско нахмурилась. — У меня как-то не было повода…

— Ну зато теперь он есть. А с шампанским ничего произойти не могло, можете не сомневаться, — сказал он, после чего тон его сделался серьезным. — Сейчас вы позвоните. Ну а я тем временем открою шампанское. Выпьем за прекрасное будущее.

Превосходно. Впрочем, Фриско сочла целесообразным оставить свой ответ при себе. Вообще она должна выглядеть как можно более невозмутимой. Правильнее было бы сказать — потрясенной и оттого предельно сдержанной. Она вновь дернула руку, пытаясь высвободиться из его ладони.

— Я непременно позвоню, если только вы отпустите руку.

Разжав свою ладонь, Лукас демонстративно отодвинулся в сторону.

— Полагаю, вино в холодильнике?

— Да, — рассеянно ответила она и направилась к желтому телефонному аппарату. Она отчаянно пыталась найти слова, при помощи которых могла бы вразумительно объяснить отцу свой более чем ответственный шаг.

В голову решительно ничего не приходило. Боже, как же все-таки она устала… Признав сама перед собой поражение — что, очевидно, уже сделалось ее новой привычкой, — она обернулась к Маканне: только он один и мог что-нибудь присоветовать.

— Не представляю, что сказать отцу. — С некоторым опозданием Фриско поняла, что посылает слова ему в спину: Маканна, присев на корточки, извлекал из недр холодильника темную бутылку с упрятанной под слоем фольги пробкой.

— Что ж, не Бог весть что, но по крайней мере оно должно быть сделано из виноградного сока, — произнес Лукас, судя по всему, из желания хоть что-то сказать. Повернувшись от холодильника, он подбадривающе улыбнулся Фриско. — Что же касается вашего отца, то просто сообщите ему, чтобы он держал пока язык за зубами и не расстраивал собственную супругу. Скажите, что мы с вами нашли обоюдоприемлемое решение, которое чуть погодя обязательно сообщим ему. Скажите также, что завтра мы непременно встретимся с ним и тогда расскажем подробно.

— Завтра?! — Фриско отчаянно встряхнула головой, отчего густые волосы разлетелись по плечам. Машинальным движением она убрала пряди с лица. — Завтра ведь понедельник. По понедельникам я хожу на службу. — В ее голосе слышался явно саркастический оттенок. — Если вдруг я не явлюсь на работу, моему начальнику это вовсе не понравится.

— Да в гробу я видал вашего начальника, — воскликнул Маканна. — Вы уйдете с нынешней службы и начнете работать на меня — в нашей с вами компании, Неужели нужно напоминать?

— Но в таком случае я должна заранее объявить о своем уходе, — в те самые секунды, пока она произносила данную фразу, в голову пришла мысль: а какого, собственно, черта она так суетится? Фриско понимала, что все будет в точности, как Лукас того хочет, и что ей лучше не спорить и не обсуждать, а следовать его советам.

— Слушайте, уже довольно поздно. Или вы и вправду хотите, чтобы он выложил все вашей матери?

«Ну вот, я же говорила…» — мысленно произнесла она. Вслух же ответила: — Не хочу, — после чего подняла трубку и надавила на кнопку, чтобы извлечь из телефонной памяти родительский номер.

К счастью, и на этот раз трубку поднял отец.

Фриско пунктуально пересказала слова Маканны, придерживаясь только что полученных инструкций. Гарольд был явно обрадован, хотя и весьма озадачен.

— Нет, нет, папа, только не по телефону, — сказала она. — Прошу тебя, ничего не сообщай матери, по крайней мере не ранее чем сам обо всем узнаешь… Я говорю про наше предложение. — На двух последних словах она едва не поперхнулась.

У Фриско за спиной выстрелила пробкой бутылка шампанского.

В трубке тем временем звучал голос Гарольда:

— Фриско, ты бы хоть намекнула, что там у тебя на уме? — Его голос перешел на шепот. — Знаешь, если бы меня публично обвинили в растрате, это известие убило бы твою мать.

— Теперь этого можно не опасаться, папа, — уверила она, тактично умолчав, что за отцовскую свободу пришлось заплатить своей. — Можно будет встретиться с тобой завтра с утра пораньше? — поинтересовалась Фриско, чувствуя на себе взгляд человека, который, как она отлично понимала, внимательно слушал каждое ее слово. — Я хочу, чтобы у меня остался весь день для собственных дел.

— Ну конечно, о чем речь, — поспешил он уверить ее. — Когда тебе удобнее: в семь, в восемь?

— В восемь часов меня вполне устроит, — ответила она и, обернувшись, одарила Маканну обольстительной улыбкой. — До встречи. Доброй ночи, папа.

— Ну как, теперь-то чувствуете себя получше? — Маканна вопросительно приподнял одну бровь.

— Вот уж не сказала бы, — призналась Фриско. — Восемь утра — удобное время? — поинтересовалась она, рассчитывая на утвердительный ответ Лукаса.

— Не вполне, — сказал он и, взяв в каждую руку по бокалу, подошел к Фриско. — Надеюсь, вы не передумаете? — Он протянул ей бокал. — Так ведь?

— Конечно, — с готовностью ответила она и затем уточнила: — Если, конечно, отец согласится оставить руководящий пост.

Он укоризненно взглянул на Фриско.

— Едва ли существует хоть малейшая вероятность того, что он не согласится. Ваш отец в отчаянном положении и знает это лучше, чем кто-либо другой.

Ну, не он один, подумала Фриско, искоса взглянув на Маканну.

От Маканны не ускользнул ее взгляд.

— Ну что, Фриско Бэй, запишем вам поражение, так, что ли?

— Вроде того, — она тяжело вздохнула и, нахмурившись, принялась рассматривать бледно-золотистый напиток в своем бокале. — Не пора ли выпить? Мне чертовски нужно подкрепиться.

— О чем разговор. — Он как-то внезапно оживился, задвигался, поднял бокал и, взглянув на искрящееся вино, сказал: — За нас с вами, а также за успехи компании по производству хирургических инструментов «Острое лезвие». За долгий успех нашего совместного начинания.

— Вот именно! Именно! — поддержала его Фриско, будучи не в состоянии повторить вслед за ним слова «за нас».