"Ледяной ад" - читать интересную книгу автора (Клемент Хол)

6

Почти три саррианских тринадцатичасовых дня прошли без всяких происшествий. Оба приближающихся к Земле зонда были приняты промежуточной станцией. Как и предсказывал Фет Оллмер - и Ладж Драй подтвердил это, сверившись с таблицами, - в месте, откуда шли сигналы радиомаяка, сейчас царила ночь. Драй из обсерватории связался с мастерской, где Кен и Оллмер в этот момент следили за маневрированием своего зонда на орбите:

– Можете спускать его, как только перейдете на темную сторону, - сказал он. - Наведение на маяк следует осуществлять со спиральной снижающейся орбиты, плоскость орбиты - сорок-пятьдесят градусов к плоскости вращения планеты. Ваш зонд может засечь приводной луч, будучи на расстоянии сорока диаметров планеты, так что промахнуться будет сложно. До вхождения в атмосферу лучше вести зонд на автоматике, затем переходите на ручное управление - если, конечно, вы хотите достичь поверхности.

– Хорошо, - ответил Кен. - Скоро мы должны будем войти в планетную тень. Жалко, что зонд не имеет телеаппаратуры! Если у нас не появится подобная аппаратура, работающая в условиях подобных температур, когда-нибудь надо будет просто исследовать планету с низкой орбиты.

– Когда вы впервые увидели этот мир, вам вовсе не хотелось слишком к нему приближаться, - заметил Драй.

– Мне тогда еще не было столь интересно, - ответил Кен.

На некоторое время беседа прервалась, и Фет Оллмер стал медленно менять курс движения зонда. Как и сказал Кен, тот сейчас перемещался на теневую сторону огромной планеты, все еще имея скорость несколько миль в секунду. Пока что Оллмер ориентировался по данным орбитальной станции слежения, сообщения с которой появлялись в углу табло. Зонд был еще слишком далеко от Земли, чтоб имело смысл переходить на показания альтиметра. Нескольких минут Кен молча наблюдал за напарником, стараясь по мере сил разобраться в движениях дрожащих игл индикаторов и ловких щупалец техника. Когда Оллмер в конце концов довольно буркнул, это яснее всяких приборов сказало Кену, что луч пойман. Извивающаяся рука быстро повернула до упора один из верньеров.

– Понять не могу, почему они до сих пор не оснастили спускаемые аппараты приличными ускорителями, - вполголоса заметил Фет. - Опять придется тащить его вдоль всего луча, прежде чем удастся скоординироваться с вращением планеты. А ведь девять десятых внутреннего объема все равно пустуют, уж можно было бы поставить движок помощнее. Нет, до сих пор предпочитаем пользоваться дешевкой… -тут он примолк. Кен не отвечал, сомневаясь, что ответ вообще требуется. Во всяком случае, Оллмер был достаточно умен, чтобы подобные слова вырвались у него случайно. Так что ответ пришлось бы продумывать тщательно, исходя из соображений безопасности.

Пессимизм техника оказался излишним - уже через несколько минут ему удалось совместить орбиты, и зонд пошел на снижение. Даже Кен смог определить это по индикаторам, да и альтиметр уже стал выдавать показания. Этот прибор был эффективен лишь на расстоянии, примерно равном диаметру Сарра, - чуть больше шести тысяч миль. Как только Кен заметил, что альтиметр действует, он подошел поближе к оператору и стал следить за происходящим внимательнее. Оставалось уже совсем немного.

Его собственный инструментарий, управлявшийся с отдельной консоли, пока что был не нужен. Атмосферное давление за бортом пока что оставалось близким к нулю, температура была очень низкой - по-видимому, даже натрий сейчас замерз. Какое-то время изменений не происходило - скорее всего, зонд находился почти в состоянии теплового равновесия, получая от далекого солнца столько же тепла, сколько и терял. Кен напряженно следил, как меняются показания альтиметра, ему было немного интересно: на чем вхождение в атмосферу скажется раньше - на температуре или на давлении?

Разобраться в этом у него так и не получилось. Фет сообщил об изменении давления раньше, чем среагировал какой-либо из приборов Кена, - тут агент вспомнил, что дверца грузового отсека давно уже закрыта. Конечно, она оказалась не слишком герметичной, но все равно - внешние датчики срабатывали раньше.

– Откройте, пожалуйста, грузовую дверь, - попросил он. - Хотелось бы, чтобы мои индикаторы реагировали на изменения среды с минимальным запозданием.

– Подождите минутку, я все еще опускаюсь довольно быстро. Если воздух там достаточно плотный, на такой скорости дверь отсека запросто может сорвать.

– А разве нельзя сбросить скорость быстрее?

– Сейчас, сейчас, погодите. Я не собираюсь опускать ее всю ночь, нам уже осталось всего двадцать миль… Ну, теперь командование за вами, - Фет Оллмер откинулся назад. Иголка альтиметра послушно замедлила свое продвижение по циферблату. Кен кивнул и начал медленно подогревать титановый образец - у него была самая высокая точка плавления из взятых материалов. Кроме того, он был вполне уверен, что в атмосфере есть азот в свободном состоянии, так что один из тестов уж точно пройдет.

В пяти милях над поверхностью нагреватель под куском титана засиял белым светом, зафиксированным фотоэлементами в носовом отсеке. Атмосферное давление было уже измеримым - хотя и чрезвычайно маленьким по понятиям Сарра. Фет говорил, что разработал таблицу поправок и переградуировал несколько аппаратов измерения давления еще на Первой.

– Вы можете держать эту высоту еще некоторое время? - попросил Кен. - Я попытаюсь завершить свой эксперимент с титаном. Атмосфера за бортом уже есть, но на такой высоте нас еще, как мне кажется, не должны заметить.

Оллмер обратил внимание на показания фотоэлементов:

– Дверь отсека открыта, и внутри него горит довольно яркий свет. Лучше ее закрыть, ходя воздух при этом не будет попадать внутрь. Но такой источник света может быть виден с поверхности на десятки миль.

– Об этом я и не подумал, - Кен испытал мгновенное раскаяние за свою невнимательность. Секунду он размышлял, а затем принял решение: - Тогда закройте отсек. У нас есть датчик давления. Если оно упадет, мы узнаем, что там что-то происходит.

– Верно, - Оллмер движением кончика щупальца закрыл дверцу и молча стал ждать, когда Кен разберется со своей частью управления. Температура в отсеке, судя по приборам, начала расти, поскольку теперь не было отверстия, через которое уходила большая часть теплового излучения. По идее, давление тоже должно было подниматься - но, к огромному удивлению Кена, этого не произошло - наоборот, оно падало. По его просьбе Фет на мгновение открыл дверцу и тут же снова захлопнул ее. Результаты повторились: давление сначала подскочило до прежней величины, после чего опять стало падать. Титан явно реагировал с каким-то компонентом окружающей атмосферы, хотя и не настолько бурно, чтобы можно было предположить его возгорание или что-то подобное.

– Если мы достаточно близки к краю луча, давайте опустимся на поверхность, - наконец предложил исследователь. - Я хочу выяснить, какой процент воздуха вступит в реакцию, а для любых измерений мне нужны максимально точные данные о внешних условиях.

Фет Оллмер кивнул.

– Мы находимся в паре миль от края луча, -сказал он. - Если вы хотите, я могу опустить его прямо здесь. Дверь отсека держать закрытой или снова открыть?

– Закрытой. Пусть титан немного остынет, чтобы после приземления у нас было нормальное давление, а образец остался не израсходованным до конца. Затем я снова нагрею его и посмотрю, какая часть воздуха в отсеке при этом исчезнет.

Фет согласился. Из динамиков послышался слабый свист: зонд перешел в режим свободного падения с выключенными двигателями - как и остальные спускаемые аппараты, он оснащался внешними звукоуловителями, которые Оллмер не стал удалять. Четыре мили. Три. Две. Одна. Техник с обманчивой небрежностью остановил падение на высоте тысячи пятидесяти футов по альтиметру и очень осторожно повел аппарат вниз. При этом он махнул щупальцем, указывая на другой датчик. Кен почти сразу сообразил, в чем дело. Зонд уже находился ниже уровня, на котором был расположен радиомаяк Драя Ладжа.

– Скорее всего, маяк находится на горе, а мы теперь опускаемся в долину, - предположил Фет, не отрываясь от своей работы.

– Вполне разумно. Мы с самого начала предполагали, что это довольно неровный район планеты, - согласился Кен. - Это хорошо: гораздо меньше шансов, что нас заметят издалека. Так что там - мы опустились или еще нет?

Альтиметр показывал нуль, но спуск на этом еще не завершился. Несколько секунд из динамиков был слышен слабый шорох, а потом к нему прибавились щелчки и потрескивания. На секунду изменение высоты прекратилось - зонд явно наткнулся на препятствие, способное выдержать его вес, а также отражать лучи радара. Но когда были включены тормозные двигатели, треск продолжался еще некоторое время. Наконец прекратился и он - вместе с движением. Для проверки Оллмер ненадолго вновь дал мощность - но никакого движения больше на было. Тогда он окончательно заглушил двигатели и, повернувшись к Кену, пожал плечами.

– Похоже, мы наконец-то сели - хотя это и не похоже на ту поверхность, с которой я знаком. Ниже, во всяком случае, мы упасть уже не можем. Вот управление дверцей грузового отсека. Можете действовать по своему усмотрению - а я, если вы не возражаете, немного понаблюдаю. Думаю, что босс тоже скоро присоединится к нам - его аппарат наверняка уже вышел на орбиту.

– Ну конечно, вы можете присутствовать. Я на самом деле рад, что вы будете рядом: возможно, нам понадобится перемещать эту штуку, а я пока не знаю, как это делается.

Говоря это, Кен открыл дверцу - и, к своему немалому интересу, обнаружил, что давление тут же подскочило до величины, вдвое превышавшей саррианскую норму. В то же время, судя по датчикам, температура горячего куска титана резко возросла. Судя по всему, высокая плотность атмосферы с избытком компенсировала имевший место процесс остывания - металл горел. Кен поспешно закрыл отсек снова.

Температура поднялась еще немного, причем интенсивность света, сиявшего теперь в грузовом отсеке зонда, была великовата даже для глаз, привыкших к яркому саррианскому солнцу. Самую же интересную информацию давал измеритель давления, и именно к нему было приковано внимание Кена.

Еще секунд двадцать реакция продолжалась с той же силой, затем она начала слабеть, а еще секунд через десять температура снова стала падать. Причина была очевидна - давление упало всего до двух процентов своей первоначальной величины. Больше реагировать было нечему.

Кен издал своей голосовой диафрагмой низкое жужжание - человек в этом случае присвистнул бы от удивления.

– Я знал, что расплавленный титан мог бы целиком вступить в реакцию в нашей атмосфере, но не подозревал, что здесь возможно то же самое. Похоже, я ошибался, ожидая обнаружить набор соединений, температура образования которых делает подобные реакции невозможными. Впрочем, насколько я понимаю, при местных температурах они не должны быть достаточно стабильными… - он примолк.

– А вот я совершенно ничего не понимаю, - заметил Фет Оллмер. - Он сгорел, это точно, но как насчет других образцов? Вы хотите опробовать их сейчас или мы подождем, когда они охладятся до нормальной температуры этой планеты.

Прежде чем Кен смог ответить, его внимание привлек другой индикатор:

– Эй, а натрий-то почему горел? - спросил он, проигнорировав вопрос Оллмера. - Сейчас он остывает, но в какой-то момент он точно горел - по крайней мере, пока там был воздух.

– Давайте впустим еще немного воздуха и посмотрим. Переключатель снова был повернут в положение «открыто», и с характерным хлопком воздух ворвался в вакуум. Натрий продолжал остывать.

– Возможно, зажегся от искры, попавшей с титанового образца.

Кен, не ответив, снова закрыл дверь отсека и начал нагревание контейнера с натрием. Похоже, предположение Фета было очень близко к действительности: чтобы воспламенить металл, потребовалось лишь немного дополнительного тепла. На сей раз реакция прекратилась, как только давление упало примерно до одной шестой. Затем дверь снова открыли, и новый приток искусственного тепла заставил реакцию возобновиться. На этот раз она, похоже, кончилась полным уничтожением всего запаса натрия.

– Я хочу собрать максимум материала для работы, - пояснил Кен. - Все-таки я не самый лучший в Галактике специалист по аналитической химии.

Тигель с угольной пылью дал исключительно странные результаты. Определенно в нем что-то произошло - вещество не просто сохраняло прежнюю температуру, оно даже нагревалось некоторое время после того, как приток тепла был отрезан, - однако при этом не было никаких признаков исчезновения или, наоборот, появления газа в замкнутом помещении. И Кен, и техник были озадачены. Когда последний начал задавать вопросы, ученый объявил свершившийся факт чрезвычайно важным, но никакого объяснения ему придумать не смог.

Они перешли к прочим образцам - железу, олову, свинцу и золоту. На них странная атмосфера, похоже, почти не повлияла ни при какой температуре, за исключением разве что железа. Давление упало слишком незначительно, чтобы можно было сделать какие-то выводы, - ведь приходилось учитывать, что каждый раз при нагревании оно несколько повышалось. Магний повел себя примерно так же, как натрий, но светился даже еще ярче, чем титан.

Кен собирался было покончить с этим металлом, снова открыв дверцу, чтобы тот окончательно догорел, - но тут испытания были прерваны самым неожиданным образом.

Оба исследователя прекрасно понимали, что при открывании дверцы в темноте возникает яркая вспышка света. Их это не слишком беспокоило - тем более что, когда дело дошло до натрия, а потом и до просто раскаленных кусков золота и железа, свечение становилось слабее. Исследователи больше не беспокоились, что их могут заметить: между тестами приходилось делать перерывы для охлаждения образцов, и прошел уже целый час с того момента, как зонд опустился на поверхность планеты. Тем не менее до сих пор не появилось никаких признаков, что они привлекли чье-либо внимание. Но Кену не следовало бы забывать о том, каких трудов им стоило добраться до поверхности.

Они снова вспомнили о возможности чьего-либо появления, когда во второй раз зажигали магний. Фотоэлементы уже зафиксировали, что реакция началась, и тут из динамика над приборной панелью послышался резкий звук, эхом отозвавшийся в дальних углах помещения лаборатории. Обоим не нужно было объяснять, что это такое, - и тот, и другой слышали записи звуков, издаваемых тем аборигеном, который нашел самый первый зонд.

Оба на мгновение замерли на своих местах, мысленно перебирая возможные варианты действий. Фет сделал выразительный жест в сторону выключателей, но Кен остановил его, крепко ухватив щупальцем:

– Стоп! Обратная связь включена? - спросил он шепотом.

– Да, - Фет опустил микрофон до уровня груди и чуть подался назад. Он совершенно не хотел участвовать в том, что Кен, судя по всему, собирался сделать. А Салман, позабыв обо всем на свете, полностью погрузился в разгадывание тайн Ледяной планеты. Он не видел смысла поспешно убираться с того места, где их деятельность все равно уже заметили. Ему даже в голову не пришло не ответить аборигену, с которым он столкнулся. Приблизив голосовую диафрагму к микрофону, он, по примеру Драя, вышедшего на первый контакт много лет назад, попытался повторять раздающиеся из динамика звуки.

Ответом ему было молчание.

Поначалу исследователи не слишком забеспокоились: совершенно естественно, что абориген пребывал в состоянии изумления я растерянности. Но постепенно Кен начал проявлять легкое беспокойство, и Фет явственно уже собирался сказать что-нибудь вроде «я-же-тебя-предупреждал».

– Спугнул ты его, - сказал наконец техник. - И если вместе с ним убежит все племя, Драй не слишком обрадуется.

Но тут Кен неожиданно вспомнил легкое потрескивание, начавшееся незадолго до появления чужака, но на которое он совершенно не обратил вначале внимания, поглощенный химическими экспериментами. Он ухватился за эту соломинку:

– Но мы же слышали, как он подошел почти сразу же после приземления, еще до начала наших экспериментов. Однако до сих пор ничто не заставило его испугаться. Так что, скорее всего, он все еще там.

– Вы уверены, что это так? Мы же совершенно не обращали внимания на звуки!

– А что же это еще могло быть? - вопрос был явно бессмысленный, и Фет не стал ничего отвечать. Вместо этого он задал встречный:

– Чего же он тогда ждет?

Судьба оказалась неблагосклонна к нему - Кен даже не успел издать ни звука. Человеческий голос послышался снова, и на сей раз не такой резкий - похоже, история повторялась. Оба исследователя настороженно вслушались, при этом Фет даже позабыл о своем намерении оставаться в стороне от происходящего, вместе с ученым приникнув к динамику. Голос продолжал звучать короткими сериями, которые, если чуть напрячь воображение, очень легко было счесть за вопросы. Невозможно было понять ни слова, хотя они несколько раз расслышали человеческое «нет». Существо явно не произносило никаких названий, которые для сарриан были бы связаны с предметами торговли, - Фет заранее записал их на листке бумаги.

В конце концов Кен потерял терпение, взял этот листок у механика из рук и начал произносить их как мог, делая после каждого слова паузу:

– Иридий… Платина… Золото… Осмий…

– Золото! - отозвался их невидимый собеседник.

– Золото, - повторил Кен в микрофон, после чего поспешным шепотом спросил у Фета: «А это что?» Техник также тихонько перевел. Кен вздохнул: - Внутри зонда есть образец этого металла, но мы не можем использовать его для обмена - я хочу исследовать его на предмет коррозии. К тому же он недавно плавился, так что все равно его из тигля уже не извлечь. Как называется та штука, которую вы у них получаете?

– Тафак, - не задумываясь, ответил Фет, и тут же мысленно схватился за голову. Он вспомнил, что обещал сделать Драй со всяким, кто даст Кену хоть какую-то информацию о товаре, получаемом с Земли. А ведь Фет Оллмер имел гораздо лучшее представление о чувстве юмора Драя, нежели Салман. При этой мысли он поежился, словно с него уже начали сдирать кожу. Как бы сделать так, чтобы о его ошибке не стало известно начальству?…

Но на серьезные размышления у времени уже не было. Динамик снова ожил, да еще как!

Если до того местный обитатель говорил довольно громко, то сейчас его голос стал просто оглушительным. Похоже, что его речевой аппарат уже находился в нескольких дюймах от микрофона и использовался на полную мощность. Эхо от этого вопля еще некоторое время гуляло по мастерской, а затем почти утонуло в лязге: какой-то тяжелый предмет несколько раз ударил по корпусу зонда. Абориген, несомненно, пребывал в крайнем возбуждении.

В тот же момент Кен тоже взвыл: информация о температуре золотого образца перестала поступать.

– Этот проклятый дикарь пытается его украсть! - заорал он и рванулся к переключателю, чтобы закрыть дверь грузового отсека. Переключатель повернулся, но дверь явно не отреагировала - во всяком случае, сигнала «закрыто» не поступило. Не было никакого способа узнать, не осталась ли она в полузакрытом положении.

Абориген продолжал издавать звуки быстро и с удвоенной энергией. Кен снова открыл дверь, затем закрыл ее - на этот раз она действительно захлопнулась. Сарриане понятия не имели, способен ли относительно слабый сервомотор, управляющий дверью, причинить местному обитателю какой-либо вред. Теперь не было сомнений, отчего ее заело в первый раз - во всяком случае, звуки это подтверждали.

– Не думаю, что он собирался его украсть, - заметил Фет. - В конце концов, ты несколько раз повторил название этого металла. Он вполне мог решить, что ты предлагаешь ему золото.

– Вполне возможно, - Кен снова повернулся к микрофону. - Попробуем проверить, что там у них сегодня: базарный день или свадебный пир, - тут он переливчато присвистнул и произнес:

– Тафак! Тафак! Золото - тафак!

Фет тихонько дрожал, не в силах сдержать свою диафрагму.

– Тафак! Золото - тафак!… Интересно, поймет он это? Кен чуть отодвинулся от микрофона.

– Вполне возможно, что он - вовсе не из тех, с кем вы торговали. Это ведь совсем другое место.

– А вот это сейчас не имеет совершенно никакого значения!

Услышав эти слова, Фет обвил свое тело щупальцами, словно ожидая, что сейчас в него ударит молния. Голос, произнесший их, принадлежал Ладжу Драю.