"Отважная" - читать интересную книгу автора (Блэк Холли)Глава 8Дэйв, Лолли и Луис сидели на одеяле на асфальте, разложив перед собой часть находок Дэйва. Из-под ткани высовывался картон, который они использовали как прокладку между собой и холодом, сочившимся из тротуара. Дэйв положил голову на колени Лолли, и она катала в ладонях его дреды, закручивая и растирая их у корней. Лолли остановилась, вытащила что-то из волос, раздавила ногтями и смазала пальцы помадой из жестянки, стоявшей у ее ноги. Дэйв на секунду открыл глаза, а потом закрыл снова, словно испытывал блаженство. Нога Лолли, обутая в шлепанец, пятнистая и красная от холода, гладила бедро Луиса. Перед ним лежала открытая книга, и он смотрел в нее, щурясь в меркнущем свете. – Привет, ребята! – сказала Вэл, робко приближаясь к ним, словно два или три дня отсутствия снова сделали ее чужой. – Вэл! Лолли выскользнула из-под Дэйва, которому пришлось перекатиться на локти, чтобы не удариться головой о тротуар. Она бросилась к Вэл и обхватила ее обеими руками. – Эй, а мои волосы? – закричал Дэйв. Вэл обняла Лолли, ощутив запах нестираной одежды, пота и сигарет, и ее захлестнула волна облегчения. – Луис рассказал нам, что случилось. Ты просто бешеная! Лолли улыбнулась Вэл, словно это было высочайшей похвалой. Взгляд Вэл скользнул по Луису, который оторвал взгляд от своей книги и тоже улыбнулся, отчего его лицо стало красивым. Он покачал головой. – Точно, бешеная. Схватилась с гребаным огром. Полоумная Лолли, Хилятик Дэйв и Бешеная Вэл. Вы – компания уродов. Вэл отвесила торжественный поклон, склонив голову, а потом уселась на одеяло. – Скорее уж Полоумный Луис, – сказала Лолли, шутливо пиная его ногой в шлепанце. – Одноглазый Луис, – сказал Дэйв. Луис усмехнулся: – Лупоглазый Дэйв. – Принцесса Луис, – сказал Дэйв, – и принц Вэл Отважный. Вэл засмеялась, вспомнив, что Дэйв так ее уже называл. – А как насчет Дэйва-С-Дредами? Луис подался вперед, схватил брата за голову, и оба покатились по одеялам. – А как насчет Маленького Братика? Маленький Братик Дэйв! – Эй, – сказала Лолли. – А как же я? Я хочу быть принцессой, как Луис! Тут мальчишки перестали бороться и расхохотались. Вэл села на одеяло и картон. Холодный воздух пощипывал ей руки даже сквозь куртку. До Нью-Джерси казалось невообразимо далеко, а учеба представлялась странным и нелепым ритуалом. Она умиротворенно улыбнулась. – Луис говорит, что кто-то решил, будто мы травим фейри? – спросила Лолли. Она набросила себе на плечи еще одно одеяло и потянулась за помадой для волос. – Или что это делает Равус, – отозвалась Вэл. – Равус сказал что-то насчет того, чтобы прекратить доставку. Он считает, что это станет слишком опасно для нас. – Можно подумать, его это действительно заботит, – проворчал Луис. – Готов спорить, что он изобразил глубокую и вежливую благодарность, но ты для него все равно крыса, Вэл. Просто крыса, которая показала очень удачный трюк. – Я это знаю, – соврала Вэл. – Если он и захочет, чтобы мы прекратили доставку, то только заботясь о своей заднице. Луис смотрел вдаль, мимо нее, но в выражении его лица было что-то, заставившее ее усомниться, что он полностью уверен в своих словах. – Наверняка отравитель – сам Равус, – сказал Дэйв. – А нам поручил грязную работу. Мы ведь не знаем, что именно разносим. Вэл повернулась к нему. – Не думаю. Пока я там была, приходила женщина с козьими ногами – Мабри. Он сказал ей что-то насчет послания Летней королеве. Наверное, если Двор – это шайка, то город почему-то считается территорией королевы. Короче, зачем бы ему писать ей, если он виновен? Дэйв сел, высвободив из пальцев Лолли свой дред. – Он нас собирается подставить. Луис только что сказал: мы все для него крысы. Когда возникает проблема, ты просто травишь всех крыс, и дело с концом. Вэл с тревогой вспомнила, что русалку убил именно крысиный яд. Отравить крыс. Крысиная отрава. Однако, бросив взгляд на Луиса, она увидела, что он равнодушно пытается откусить нитку, выбившуюся из его перчатки со срезанными пальцами. Луис поднял глаза и встретился взглядом с Вэл, но его лицо ничего не выражало. – Странно, – сказал он, – вы пихаете себе в носы и руки столько дерьма, а ни разу не попали на яд. – Ты считаешь, это мы сделали? – спросила Лолли. – Это ведь ты ненавидишь фейри, – заявил Дэйв, подав голос одновременно с Лолли, так что их слова прозвучали хором. – Это ведь ты видишь всякое дерьмо. Луис вскинул руки. – Блин, не так быстро! Я не думаю, что кто-то из нас отравил фейри. Но я должен согласиться с Вэл. Тогда вечером Равус задал мне очень много вопросов. Он заставил меня… – Луис бросил хмурый взгляд на Лолли. – Часть касалась того, как вы двое заползли в его жилье. Но он напрямую спросил меня, не отравитель ли я, не знаю ли я, кто это, не платил ли мне кто-нибудь за то, чтобы я что-то устроил с доставкой. Зачем бы он это делал, если бы сам убрал тех фейри? Вэл кивнула. Хотя мысль о том, что фейри отравили крысиным ядом, ее беспокоила, она помнила, какое лицо было у Луиса при встрече внутри моста. Она не сомневалась, что его подробно допросили. Конечно, не исключено, что их подставляют – если не Равус, то кто-то другой. – А что, если использовать ореол так, чтобы выглядеть как кто-то из нас? – А зачем бы они стали так делать? – изумилась Лолли. – Чтобы следы вели к нам. Луис кивнул. – Нам следовало бы прекратить доставку. Пусть преступник ищет других дураков, которых можно подставить. Дэйв почесал руку там, где виднелись следы бритвы. – Мы не можем прекратить доставку! – Не будь гребаным торчком, – бросил Луис. – Вэл ведь может раздобыть наше зелье. Правда, Вэл? – сказала Лолли, бросая на нее хитрый взгляд из-под белесых ресниц. – О чем ты? – спросила Вэл, но ей показалось, что ее голос звучит чересчур возмущенно. Она почувствовала себя виноватой, хотя и не понимала почему, и взглянула на палец Лолли – прямой, словно его никогда не выворачивали из сустава. – Тролль у тебя в долгу, так ведь? Голос Лолли стал низким, почти чувственным. – Наверное. – Вэл вспомнила запах порошка, кипевшего в ложке, и это наполнило ее пугающим томлением. – Но он свой долг заплатил. Он научит меня сражаться мечом. – Да ну? Дэйв бросил на нее странный взгляд. – Тебе надо бы поостеречься, – сказал Луис. Его слова почему-то вызвали у Вэл странное беспокойство. Чтобы не встречаться с Луисом взглядом, она уставилась на зеркало в треснувшей раме, лежавшее на одеяле. Всего несколько секунд назад девушка чувствовала себя великолепно, но теперь ей в сердце заползла тревога и оставалась там свинцовым грузом. Лолли вдруг встала. – Все! – объявила она и потрепала косички Дэйва, которые зашуршали, словно змейки. – Забудем об этом. Пора поиграть в «как будто». – У нас мало осталось, – сказал Дэйв, но сразу же встал и начал собирать вещи, выложенные на одеяло. Все четверо заползли под решетку, ведущую в туннель. Луис хмуро смотрел, как Лолли достает янтарный порошок и свои приспособления. – Это ведь не для смертных, знаешь ли. Это совсем для других. В почти полной темноте Дэйв поднес к носу кусочек фольги, подставив под нее зажигалку, и порошок задымился. Он глубоко втянул дым в себя и серьезно посмотрел на Лолли: – Если что-то считается плохим поступком, это не значит, что ты его не совершишь. Взгляд Дэйва переместился к Луису, и по выражению его лица Вэл почувствовала, что он на самом деле что-то скрывает. – Дай и мне, – попросила Вэл. Дни шли, словно лихорадочный сон. В дневное время Вэл занималась доставками, а потом приходила к Равусу, внутрь моста, и там, в сумрачных комнатах, он показывал, как работать мечом. А после занятия, ночами, она вкалывала себе в вену зелье и вместе с Дэйвом и Лолли делала все, что хотела. После этого они спали или немного выпивали, чтобы сгладить ломку, наступавшую после кайфа, когда мир снова возвращался к своему обычному состоянию. И все труднее становилось помнить о повседневных вещах, таких как еда. Благодаря чарам корочки хлеба превращались в пиршественные столы, прогибавшиеся от яств, но сколько бы Вэл их ни ела, она всегда была голодна. – Покажи мне, как ты держишь клюшку, – попросил Равус во время первого урока. Вэл взяла обломок метлы, словно клюшку для лакросса: двумя руками на расстоянии примерно в тридцать сантиметров друг от друга. Он передвинул ее руки ближе друг к другу и ниже. – Если бы ты так взяла меч, то поранила бы руку о клинок. – Да, такое сделал бы только идиот, – отозвалась Вэл, чтобы посмотреть на его реакцию. Равус отреагировал только легким изгибом губ. – Я знаю, что вес сейчас распределяется неравномерно, но с, мечом так не пойдет. Вот. – Он снял со стены стеклянный меч и вложил его Вэл в руку. – Почувствуй вес. Видишь? Он сбалансирован. Баланс – это самое важное. – Баланс, – повторила она, покачав меч у себя на ладони. – Это навершие, – сказал он, указывая на каждый элемент по очереди, – это захват, это рукоять, гарда. Когда держишь меч, то край, повернутый к твоему, противнику, – это лезвие. Тебе следует держать меч так, чтобы острие следовало за твоим противником. А теперь встань так, как стою я. Вэл постаралась скопировать его стойку: ноги расставлены и чуть согнуты, одна ступня чуть выдвинута вперед. – Почти правильно. Тролль поправил положение ее тела, не обращая внимания на то, куда притрагивается. У Вэл загорелось лицо, когда он подвинул ее ноги, но еще сильнее она смутилась от своих ощущений. Для него ее тело было инструментом – и только. – А теперь, – сказал он, – покажи мне, как ты дышишь. Иногда Вэл, Дэйв, Луис и Лолли обсуждали странные вещи, которые они видели, или существ, с которыми разговаривали. Дэйв рассказал, как один раз дошел до самого Бруклина, а там его принялось гонять по парку существо, у которого на лбу росли короткие рожки. Он закричал и бросился бежать, уронив бутылку с чем-то-там, и даже не оглянулся. Луис рассказал о том, как бегал по городу в поисках цветов для придурка, который жил около музея Клойстерс и собирался за кем-то приударить. И за свои труды Луис получил бутылку вина, которая никогда не пустела, если не заглядывать ей в горлышко. И, похоже, она была по-настоящему волшебная, а не зачарованная, потому что работала даже для Луиса. – А что еще они тебе дают? – спросила Вэл. – Удачу, – ответил Луис – И умение разрывать чары фейри. Волшебный народ ничем не помог папе. Я все собираюсь сделать сам. – А как разрывают чары? – поинтересовалась Вэл. – Солью. Светом. Супом из яичной скорлупы. Это зависит от чар. – Луис сделал еще глоток из бутылки и потрогал пальцем металлический стержень, который проходил сквозь его щеку. – Но в основном железом. На следующем уроке никакой работы мечом не было – только стойка и шаги. Вэл двигалась вперед и назад по пыльным доскам пола, наставив половинку метлы на Равуса, идя в атаку и отступая. Он поправлял ее, когда она делала слишком большой шаг, нарушала равновесие или криво направляла носок. Вэл досадливо прикусывала щеку и продолжала двигаться, сохраняя между ними дистанцию, словно в ожидании боя, который так и не начинался. Неожиданно Равус повернулся вбок, вынудив ее неловко за ним последовать. – Скорость, чувство момента и равновесие. Вот качества, присущие умелому воину. Вэл заскрипела зубами – и снова неудачно шагнула. – Перестань думать, – посоветовал он. – Я должна думать! – возразила Вэл. – Ты же сам сказал, что мне надо быть сосредоточенной. – Когда думаешь, ты медлишь. Тебе нужно двигаться одновременно со мной. А сейчас ты просто следуешь за мной. – Откуда мне знать заранее, куда ты собираешься пойти? Это глупо. – Это ничем не отличается от предвидения, куда может направиться любой противник. Откуда ты знаешь, в каком направлении скорее всего отправят мяч на лакроссе? – Ты знаешь про лакросс только то, что я сама тебе рассказала, – проворчала Вэл. – То же самое я мог бы сказать про тебя и бой на мечах. – Равус остановился. – Ну вот. Ты это сделала. Ты была так занята тем, что огрызалась, что даже не заметила, как получилось. Вэл нахмурилась: она была очень раздражена, но ей было слишком приятно, чтобы возражать. Лолли, Дэйв и Вэл шли по улицам Вест-Виллидж, превращая листья в разноцветных лягушек, которые беспорядочно прыгали в разные стороны, заставляя прохожих целоваться и творя всяческие другие безобразия, какие приходили им в голову. Вэл посмотрела на другую сторону улицы, сквозь тюлевые занавески квартиры на первом этаже, на люстру с подвешенными резными фигурками обезьянок, переливавшуюся хрустальными капельками в форме слез. – Я хочу туда зайти, – объявила Вэл. – Давай, – отозвалась Лолли. Дэйв подошел к двери и нажал кнопку звонка. Домофон на двери с жужжанием заработал, и искаженный голос произнес нечто неразборчивое. – Я хочу чизбургер, – сказал Дэйв с громким смехом, – молочный коктейль и чипсы с луком. Голос заговорил снова, громче, но Вэл все равно не понимала слов. – Не так, – проворчала она, отталкивая Дэйва в сторону. Она нажала звонок и не отпускала его, пока к двери не подошел пожилой дядька. На нем были застиранные вельветовые брюки и футболка, обтягивавшая небольшое брюшко. На кончике носа у него сидели очки. – В чем дело? – сердито спросил он. Вэл почувствовала, как зелье кипит у нее в венах, играя, словно шампанское. – Я хочу зайти, – произнесла она. Лицо мужчины обмякло, и он шире открыл дверь. Вэл улыбнулась ему и прошла в квартиру. Стены были покрашены желтой краской, и на них висели картины в позолоченных рамках. Какая-то женщина растянулась на диване, держа бокал с вином. Когда Вэл вошла, женщина вздрогнула и облила блузку красной жидкостью. Маленькая девочка сидела на ковре у ног женщины и смотрела по телевизору программу, где дрались ниндзя. Девочка обернулась и улыбнулась. – Тут так славно, – сказала Лолли от дверей. – Кто так живет? – Никто, – ответил Дэйв. – Они нанимают уборщиков и, может, дизайнера, чтобы те украшали их жизнь. Вэл прошла на кухню и открыла холодильник. Там лежали коробки с доставленной из ресторанчика едой, несколько сморщенных яблок и пакет обезжиренного молока. Она откусила кусочек яблока, которое оказалось коричневым, мучнистым и сладким. Вэл удивилась, почему никогда раньше не ела коричневых яблок. Лолли взяла со столика бутылку вина и отпила прямо из горлышка, так что вино потекло у нее по щекам и подбородку. Продолжая жевать яблоко, Вэл подошла к дивану, где оторопело сидела женщина. Уютная квартира с модной мебелью и счастливой семьей напомнила Вэл дом отца. Ей не было там места – как не было места и здесь. Вэл была для них слишком сердитой, беспокойной и неряшливой. И как она собиралась рассказать отцу, что делали мать с Томом? С тем же успехом Вэл могла бы признаться, что плоха в постели, например. Но если ничего не рассказать, то его новая жена просто сочтет ее типичным проблемным подростком, убежавшим из дома в поисках трудной любви. «Видишь, – скажет ему Линда, – она точь-в-точь как ее мать». – Я всегда тебе не нравилась, – сказала Вэл женщине на диване. – Да, – механически повторила женщина. – Ты всегда мне не нравилась. Дэйв толкнул мужчину в кресло и повернулся к Лолли. – Мы можем заставить их уйти, – заявил он. – Это так просто. А мы могли бы здесь жить. Лолли села рядом с малышкой и схватила локон ее темных волос: – Что ты смотришь? Девочка пожала плечами. – Хочешь пойти поиграть с нами? – Конечно, – сказала малышка. – Передача скучная. – Давай сначала нарядимся, – предложила Лолли, уводя девочку в другую комнату. Вэл повернулась к мужчине. Он сидел в кресле и казался послушным и довольным. Его внимание переключилось на телевизор. – Где твоя другая дочь? – спросила Вэл. – У меня только одна, – ответил он с легким недоумением. – Тебе просто хочется забыть другую. Но она все равно здесь. – У меня есть еще одна дочь? Вэл села на подлокотник кресла и наклонилась к нему, понизив голос до шепота: – Она – символ впечатляющего бардака, которым был твой первый брак. Каждый раз, когда видишь, какая она взрослая, ты вспоминаешь, какой старый. Дочь заставляет тебя испытывать неясную вину, типа, тебе следовало бы знать, каким видом спорта она занимается или как зовут ее лучшую подругу. Но ты не хочешь знать все эти вещи. Если бы ты знал, то тебе не удавалось бы о ней забывать. – Ого! – сказал Дэйв, поднимая почти полную бутылку коньяка. – Луису это понравилось бы. Лолли вернулась в гостиную в кожаном пиджаке цвета топленого масла и нитке жемчуга. У девочки в волосах торчали шпильки с блестящими стразами. – Но ты-то хоть счастлива? – спросила Вэл у женщины. – Не знаю, – ответила она. – Как ты можешь не знать? – закричала Вэл. Она схватила стул и швырнула его в телевизор. Экран треснул, и все подскочили. – Ты счастлива? – Не знаю, – снова повторила женщина. Вэл опрокинула книжный шкаф, и малышка испуганно завопила. За дверью послышались крики. Дэйв начал хохотать. Свет люстры отражался в подвесках, разбрасывавших яркие искры по стенам и потолку. – Пошли отсюда, – сказала Вэл. – Они ничего не знают. Котенок мяукал не переставая, запускал в Лолли острые коготки и прыгал на нее. – Заткнись, Полли, – проворчала девушка, переворачиваясь и натягивая на голову толстое одеяло. – Может, ей скучно, – сонно сказала Вэл. – Она голодная, – сказал Луис. – Блин, да покорми ты ее наконец! Полли с воплем прыгнула Лолли на спину, ударяя лапами по ее волосам. – Слезь, – крикнула Лолли котенку. – Пойди и налови крыс. Ты уже взрослая, и живи сама по себе. Визг металла, скрежещущего по металлу, и тусклый свет возвестили о приближении поезда. Рокот заглушил кошачий крик. В последнюю секунду, когда уже вся платформа была залита светом, Лолли столкнула Полли на рельсы прямо перед поездом. Вэл вскочила – но было уже поздно. Кошка исчезла, металлическое тело поезда прогрохотало мимо. – За каким чертом ты это сделала? – крикнул Луис. – Все равно она вечно повсюду гадила, – ответила Лолли, сворачиваясь в клубок и закрывая глаза. Вэл взглянула на Луиса, но тот молча отвел глаза. Когда Равус добился от Вэл правильной стойки, он начал показывать ей выпады, заставляя повторять, пока у нее не начинали болеть руки и ноги. Вэл не раз приходила к убеждению, что он считает ее дурой, или решала, что он просто не умеет учить. Тролль продолжал отрабатывать с ней каждый выпад, пока он не становился автоматическим, такой же привычкой, как обкусывание ногтей или уколы в руку. – Выдыхай! – кричал он. – Делай выдох одновременно с ударом! Она кивала и старалась не забывать об этом и выполнить все. Вэл нравилось копаться в мусоре вместе с Хилятиком Дэйвом и бродить по улицам. Она получала удовольствие от охоты и редких удивительных находок вроде стопки стеганых одеял с серебряной подкладкой, которыми перевозчики обкладывали мебель. Они нашли целую кучу таких одеял у контейнера и благодаря этому не замерзали даже в конце ноября. Однажды им попался крутой телефон с диском, за который кто-то отдал десять баксов. Но по большей части они были слишком оглушены наркотиком, чтобы совершать привычные обходы. Все равно проще было брать то, что нужно. Достаточно было только попросить. Часы. Фотоаппарат. Золотое кольцо. И эти вещи продавались Наконец Равус разрешил Вэл соединять выпады и вести учебные бои. Благодаря своим длинным рукам Равус все время имел преимущество. Он был безжалостен: метла сбивала Вэл с ног, прижимала к стенам, опрокидывала стол, когда Вэл пыталась спрятаться за ним. Инстинкт, годы занятий спортом и полное отчаяние позволяли ей изредка проводить удары. Когда ее палка ударила его в бедро, было чудесно видеть выражение его лица: ярость, сменившуюся изумлением, а потом, мгновенно, радостью. Разойдясь, они начали снова, кружась друг возле друга. Равус сделал ложный выпад, Вэл его парировала – но в этот момент комната вдруг начала кружиться. Она привалилась к стене. Его палка ударила ее в бок. От резкой боли девушка ахнула. – Что с тобой? – крикнул он. – Почему ты не остановила удар? Вэл заставила себя выпрямиться, всаживая ногти в ладони и прикусывая щеку. У нее все еще кружилась голова, но она решила, что сможет это скрыть. – Не знаю… голова… Равус с размаху ударил метлой о стену, расщепив дерево и поцарапав камень. Бросив обломки палки, он снова повернулся к Вэл, и его черные глаза горели, словно сталь в горне. – Тебе не следовало просить у меня уроки! Я не могу сдерживать удары. Ты пострадаешь от моей руки. Она нетвердо отступила, глядя, как обломки палки плывут у нее перед глазами. Он сделал глубокий судорожный вдох и успокоился. – Возможно, тебя лишает равновесия волшебство в этой комнате. Я часто чую его на тебе – на коже и в волосах. Наверное, ты слишком часто здесь бываешь. Вэл покачала головой и подняла свою палку, приняв начальную стойку. – Я уже в порядке. Тролль пристально посмотрел на нее. – Тебя ослабляют чары или то, чем ты занимаешься там, на улице? – Это не имеет значения, – ответила она. – Я хочу биться. – Когда я был ребенком, – проговорил он, не торопясь занять позицию, – мать научила меня драться руками и только потом показала, как пользоваться оружием. Она и мои братья и сестры били меня метлой, забрасывали снегом и льдом, пока я не впадал в ярость и не начинал атаку. Боль не считалась уважительной причиной, и болезнь тоже. Все это должно было питать мою ярость. – Я не пытаюсь найти уважительные причины! – Нет-нет, – отозвался Равус. – Я говорил не об этом. Сядь. Ярость не превращает тебя в отличного бойца – она делает тебя неуравновешенной. Мне следовало бы заметить, что ты больна, но я увидел только слабость. Это мой недостаток, и я не хочу, чтобы он стал твоим. – Мне противно, что не получается лучше, – сказала Вэл, тяжело опускаясь на табурет. – У тебя получается хорошо. Тебе противно, что не получается отлично. Она рассмеялась, но смех получился неискренним. Ее огорчало, что мир никак не желает перестать кружиться, но еще сильнее расстраивал его гнев. – А почему ты составляешь снадобья, хотя мог бы быть мечником? Он улыбнулся. – Когда я покинул земли матери, я оставил меч позади. Мне хотелось делать что-то свое. Она кивнула. – Хотя кое-кто из волшебного народа пришел бы в ужас, но я научился составлению снадобий от человека. Она варила лекарства, снадобья и готовила припарки для смертных. Ты, возможно, думаешь, что люди больше так не умеют, но есть места, где делают. Эта женщина всегда была со мной отчужденно вежлива, словно считала, что умиротворяет какого-то непредсказуемого духа. По-моему, она знала, что я не смертный. – А как насчет зелья, названного «Никогда»? – спросила Вэл. – Насчет чего? Она поняла, что он не слышал такого названия и вряд ли знает, что это снадобье делает с людьми. Вэл тряхнула головой, словно пытаясь отогнать эти слова. – Магии фейри. Как ты делаешь снадобья волшебными? – А, ты об этом. – Он простодушно улыбнулся. – Волшебную сторону я уже знал. В туннелях Вэл отрабатывала удар, при котором выворачивала руки так, словно выжимала кухонное полотенце. Она снова и снова повторяла широкую восьмерку и переброс меча из руки в руку, как девушки-черлидеры с флагами в перерывах между таймами. Невидимые противники плясали в подвижных тенях, всегда более быстрые и ловкие, с идеальным чувством равновесия и темпа. Девушка думала о тренировках лакросса, когда делала передачу с обратной стороны клюшки, и сравнивала ее с ложными выпадами мечом и переменой рук. Она вспомнила, как училась отправлять мяч на палку клюшки, рассчитывать отскок от стены, ловить мяч за спиной или между ногами. Вэл попробовала эти движения с половинкой метлы. Просто чтобы проверить, можно ли так сделать, и посмотреть, нельзя ли из этого извлечь урок. Она подбросила банку из-под газировки с помощью самодельной рукояти на палке, а потом ударила по ней ногой, отправив в своих мысленных противников. Вэл посмотрела на отражение своего лица в окне. Кожа была подобна бесконечно податливой глине. Вэл могла изменить ее как угодно – сделать глаза огромными, словно у персонажа из мультиков, или туго натянуть кожу на скулах, острых, как ножи. Ее лоб пошел волнами, губы истончились, нос стал длинным и крючковатым. Сделать себя прекрасной было легко, но это ей надоело, а вот делать себя карикатурной было бесконечно интересно. Для этого существовало так много способов! Вэл играла в игру, где ее замуровывали в башне некроманта и приходилось бежать по нескончаемым лестницам. По пути она подбирала снадобья. Некоторые делали ее меньше, а некоторые – очень высокой, чтобы можно было проходить во всевозможные двери. Иногда в какой-нибудь высокой башне сидел алхимик – так высоко, что он не видел, что происходит внизу. Где-то появлялось и чудовище, но иногда алхимик был чудовищем, а чудовище – алхимиком. Вэл держала в руке меч, но он не изменялся, когда изменялась она, поэтому оказывался то крошечной зубочисткой на ладони, то громадной штукой, которую приходилось тащить за собой. Когда Вэл открыла глаза, то увидела, что лежит на тротуаре. Бедра и спина у нее болели, на щеке отпечатался узор цементной плитки. Люди проходили мимо сплошным потоком. Она снова пропустила тренировку. – Что случилось с этой дамой? – произнес детский голос. – Она просто устала, – ответила какая-то женщина. Это была правда: Вэл устала. Она закрыла глаза и снова вернулась в игру. Ей необходимо было найти чудовище. Иногда Вэл, измученная прошедшей ночью, приходила с остатками зелья в жилах. При этом глаза у нее казались обожженными по краям, словно их посыпали золой, а во рту пересыхало от жажды, которую не удавалось утолить. Она старалась, чтобы руки оставались твердыми, унимала дрожь, которая выдала бы усталость. Пропуская удар, девушка пыталась сделать вид, что это никак не связано с головокружением или тошнотой. – Ты нездорова? – спросил Равус как-то утром, когда она была особенно слаба. – Я в полном порядке, – соврала Вэл. Ей казалось, что у нее высохли вены. Она чувствовала, как они пульсируют, как болят затвердевшие черные болячки на внутренней стороне локтей. Тролль сел на край рабочего стола и указал на ее лицо палкой для тренировок, словно это был жезл волшебника. Вэл автоматически подняла руку, но если бы он захотел нанести удар, она, без сомнения, не успела бы парировать его. – Ты очень бледна. Твоя защита просто безнадежна… Он не стал заканчивать фразу. – Наверное, я немного устала. – Даже губы у тебя бледные, – сказал он, очерчивая их в воздухе деревянным клинком. Его взгляд был пристальным, немигающим. Вэл страстно желала признаться ему в краже снадобья, в том, как они творят чары, в наполняющих ее непонятных запутанных чувствах, но вместо этого шагнула к Равусу, и он прекратил жестикулировать и отодвинул меч в сторону. – Мне просто холодно, – тихо проговорила она. В последнее время девушка все время мерзла, но стояла зима, так что, наверное, это не было странно. – Холодно? – откликнулся Равус. Он взял ее руку и начал растирать ладонями, напряженно глядя на них. – Лучше? – недоверчиво спросил он. Вэл стало жарко, даже сквозь ткань рубашки его прикосновение одновременно успокаивало и возбуждало. Не задумываясь, она подалась к нему. Его ноги раздвинулись, и грубая черная ткань зашуршала по джинсам Вэл, когда она придвинулась еще ближе. Полузакрыв глаза, тролль слез со стола. Их тела соприкасались, он продолжал держать ее за руки. А потом вдруг застыл. – В чем… – начала девушка, но он резко оттолкнул ее. – Тебе лучше уйти, – сказал Равус и отошел к окну. – Возвращайся, когда станет лучше. Нам обоим ни к чему тренироваться, когда ты нездорова. Если тебе что-то нужно, я могу… – Я сказала, что со мной все в порядке, – повторила Вэл громче, чем собиралась. Она подумала о матери. Может быть, она именно так приставала к Тому? И, может быть, сначала он тоже от нее отворачивался? Пока Равус продолжал стоять лицом к окну, она взяла полную бутылку зелья и спрятала в рюкзак. Вечером Лолли и Дэйв поздравили Вэл с добычей и так громко кричали, что люди стали останавливаться у решетки наверху. Луис сидел в полутьме, жуя продетое в язык кольцо и храня молчание. На следующее утро она рухнула на грязный матрас, как делала это почти каждый день, и провалилась в глубокий сон без сновидений, как будто у нее никогда не было другой жизни, кроме этой. |
||
|