"Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли" - читать интересную книгу автора (Маккой Хорас)

4

РУКОВОДСТВУЯСЬ ЗАКОНОМ, СУД РЕШИЛ…

4

Танцевальный марафон проходил в курзале на молу у пляжа, в огромном старом бараке, где когда-то был танцевальный зал. Барак стоял на сваях, и под ногами у нас днем и ночью шумел океан. Я чувствовал, как он дышит, чувствовал кончиками пальцев ног, словно через стетоскоп.

Внутри была паркетная площадка для танцующих, десять ярдов в ширину и почти шестьдесят в длину, вокруг нее с трех сторон — ложи с креслами, а за ними скамьи, как в цирке, для публики попроще. В конце площадки возвышался помост для оркестра. Играл оркестр только ночью, и хорошим его при всем желании назвать было нельзя. Днем приходилось довольствоваться той музыкой, что удавалось поймать по радио, — нам ее транслировали через репродукторы. Чаще всего — слишком громко, так что весь зал сотрясался от грохота. Были там распорядитель, в чьи обязанности входила забота о том, чтобы посетители чувствовали себя как дома; два арбитра, которые сновали между танцующими и наблюдали за порядком на площадке; два вышибалы, две медсестры и даже доктор на случай, если кому понадобится неотложная помощь. Правда, доктор тот не слишком походил на врача — был слишком молод.

Для участия в танцевальном марафоне записались сто сорок четыре пары, но шестьдесят одна отпала уже в первую неделю. По правилам танцевать полагалось час пятьдесят. Потом следовал десятиминутный перерыв на отдых, при желании в это время можно было вздремнуть. Только за те же десять минут надо было еще и побриться, или умыться, или сделать массаж ног — в общем, успеть все, что нужно.

Хуже всего была первая неделя. Ноги у всех опухли, а под нами без устали шумел прибой, разбиваясь о сваи. До танцевального марафона я всегда любил Тихий океан и все мне в нем нравилось: название, бескрайность, цвет и запах… Я мог часами сидеть, глядя на него, думать о кораблях, куда они уплывают и почему никогда не возвращаются, о Китае и южных морях, да о чем угодно… Но теперь с этим покончено. Я сыт Тихим океаном по горло. И мне наплевать, увижу я его еще когда-нибудь или нет.

Пожалуй, нет. Об этом позаботится судья.

Тертые ребята, имевшие в подобных делах немалый опыт, говорили нам с Глорией, что единственная возможность выстоять в таком марафоне — это иметь четкую систему использования десятиминутных перерывов: нужно научиться жевать бутерброд и одновременно бриться, научиться есть по дороге в туалет или же когда тебе массируют ноги, научиться читать газеты танцуя, научиться спать на плече у партнера; но все это были профессиональные фокусы, требовавшие навыка. Для нас с Глорией они оказались слишком сложными.

Я выяснил, что почти половина участников — профессионалы. Жили они тем, что участвовали в танцевальных марафонах, проводимых по всей Америке, некоторые даже ездили на попутках из города в город. Остальные были обыкновенными парнями и девушками, вроде меня и Глории.

По время марафона мы подружились с парой номер тринадцать — с Джеймсом и Руби Бэйтс из какого-то городишки в Северной Пенсильвании. Это был их восьмой танцевальный марафон; в Оклахоме они продержались 1235 часов и выиграли приз в 1500 долларов. Еще несколько пар утверждали, что они выигрывали тут или там, но о Джеймсе и Руби я знал, что они выдержат до самого финиша. Разве что Руби раньше родит. Она была на пятом месяце.

— Что это с Глорией? — спросил меня как-то Джеймс, когда мы возвращались после короткого отдыха на площадку.

— Ничего. Что ты имеешь в виду? — спросил я. Но я-то знал, в чем дело. Глория опять взялась за свое.

— Она все время твердит Руби, что та дура, раз хочет оставить ребенка. Глория уговаривает ее сделать аборт.

— Не понимаю, как Глория может говорить такие вещи, — постарался я смягчить ситуацию.

— Знаешь, ты скажи ей, пусть оставит Руби в покое, — сказал Джеймс.

Когда раздалась сирена, дав нам старт в двести шестнадцатым раз, я передал Глории слова Джеймса.

— Наплюй, — фыркнула она. — Что он может об этом знать?

— Не понимаю, почему им не завести ребенка, если хочется. Это же их дело, — возразил я. — И я не хочу злить Джеймса. Он на этих танцах собаку съел и уже не раз помогал нам сонетами. Что мы будем делать, если он на нас рассердится?

— Ну как же ей не стыдно заводить ребенка, — настаивала Глория. — Зачем рожать ребенка, если у них нет средств, чтобы о нем позаботиться?

— Откуда ты знаешь, что у них нет средств? — спросил я.

— А что им тут делать, если бы это было не так? И она еще заявляет: «У всех есть дети…»

— Куда там, у всех… — заметил я.

— А тебе-то откуда знать? Тебе было бы лучше вообще не появляться на свет…

— Возможно, и так, — согласился я и тут же, чтобы сменить тему, спросил ее: — Как ты себя чувствуешь?

— Как всегда, ни к черту, — буркнула она. — Господи, стрелка на часах совсем не движется!

На помосте у распорядителя был большой транспарант с нарисованными на нем цифрами, обозначающими время. Сейчас стрелка указывала на 216. Над ней была табличка:

Протанцовано часов: 216

Осталось пар: 83

— Как твои ноги?

— Чертова слабость еще не прошла, — пожаловался я. — Этот грипп — жуткая вещь.

— Некоторые девицы думают, что для победы надо будет продержаться по меньшей мере две тысячи часов, — произнесла вдруг Глория.

— Надеюсь, нет, — содрогнулся я. — Не верю, что кто-то сможет столько выдержать.

— У меня уже туфли разваливаются, — сказала Глория. — Если не подсуетимся и не найдем спонсора, я скоро останусь босиком.

Спонсором участников обычно становилась какая-нибудь компания или фирма, предоставляющая паре свитера со своей рекламой и обеспечивающая их за это всем необходимым.

Мимо нас проплыли Джеймс и Руби.

— Ты ей сказал? — спросил Джеймс, не глядя на меня. Я кивнул.

— Подожди-ка минутку, — возмутилась Глория, когда они уже начали удаляться. — Это что ты себе позволяешь — договариваешься с ним за моей спиной?

— Скажи своей цаце, пусть лучше оставит нас в покое, — сказал Джеймс, по-прежнему обращаясь только ко мне.

Глория собиралась ответить, но, прежде чем ей это удалось, я оттащил ее подальше. Только скандалов нам не хватало.

— Засранец чертов, — бросила она.

— Он возмущен, — сказал я. — И к чему все это?

— А ну пойдем, — не унималась она. — Я ему покажу покой…

— Глория, — заметил я, — не лучше ли тебе последить за собой?

— Потише, потише, ребята, — шикнул кто-то. Я оглянулся. .Это был один из арбитров, Ролло Петерс.

— Да пошел ты… — огрызнулась Глория. Я почувствовал, как напряглись под моей рукой мышцы ее спины

— Тихо. Прекратите, — настаивал Ролло. — Вас слышат люди в ложах. Соображаете, где вы? В кабаке, что ли?

— Кабак бы не помешал, — буркнула Глория.

— Что да, то да, — поддержал я.

— Я вас предупредил, — насупился Ролло. — Повторять не буду. Зрители таких вещей не переносят.

— Зрители? Где ты их видишь? — съязвила Глория.

— Не беспокойтесь, оставьте это нам. — Ролло пронзил меня взглядом.

— Ну да, точно, — согласился я.

Он подул в свисток, и все остановились. Некоторые пары к этому времени вообще едва двигались, лишь бы их не дисквалифицировали.

— Отлично, дети мои, — сказал он, — а теперь устроим небольшой забег.

— Небольшой забег, ребята! — объявил в микрофон распорядитель Рокки Граво. Его голос из репродуктора разнесся по всему залу и перекрыл шум прибоя.

— Небольшой забег вокруг площадки… Попрошу музыку! — крикнул он оркестру, и оркестр заиграл. Пары поневоле зашевелились поживее.

Забег продолжался минуты две, а когда кончился, Рокки личным примером вызвал аплодисменты и потом сказал в микрофон:

— Взгляните на пашу молодежь, дамы и господа. Свеженькие как огурчики после двухсот шестнадцати часов всемирного чемпионата по танцевальному марафону, состязаний в мастерстве и выносливости. Ребятам гарантировано семиразовое питание — три главных блюда и четыре легкие закуски. Некоторые за время состязаний даже прибавили в весе; штат наших врачей и медсестер находится наготове и неустанно заботится о том, чтобы все участники были в наилучшей спортивной форме. А теперь я попрошу пару номер четыре, Марио Петрони и Джеки Миллер, о сольном выступлении. Ну, покажитесь нам, номер четыре. Вот они, дамы и господа, не чудесная ли парочка?!.

Нескладный итальянец Марио Петрони и щуплая блондинка Джеки Миллер под жидкие аплодисменты поднялись на сцену. Они что-то сказали Рокки, а потом принялись отбивать чечетку, причем делали это очень плохо Впрочем, казалось, ни Марио, ни Джеки не отдавали себе отчета, что их чечетка никуда не годится. Когда они закончили, несколько человек бросили на площадку монеты.

— Погуще, дорогие друзья, — призвал Рокки. — Пусть прольется серебряный дождь! Погуще, погуще.

О площадку звякнули еще несколько монет. Марио и Джеки их собрали, проходя возле нас.

— Сколько? — спросила Глория.

— Семьдесят пять центов, — ответила Джеки.

— Откуда ты, малышка? — спросила Глория.

— Из Алабамы.

— Это и видно.

— Нам бы тоже нужно подготовить номер, — сказала Глории. — Немного подзаработать не помешает.

— Радуйтесь, что ничего не умеете, — вмешался Марио, — эти выступления — лишняя морока, да и ногам не на пользу.

— Вы уже слышали насчет дерби? — спросила Джеки.

— А что это?

— Какие-то гонки, кажется. В следующем перерыве нам, видимо, скажут, в чем дело.

— Да, дело начинает забирать круче, — заметила Глория.