"В поисках Клингзора" - читать интересную книгу автора (Вольпи Хорхе)

Диалог первый: о том, как забывается история

Лейпциг, 5 ноября 1989 года

— Вы не могли бы включить эту лампу?

— Конечно, — отвечает он мне. — Как вы себя чувствуете сегодня?

Как я могу себя чувствовать? Мне столько раз задавали этот вопрос за все прошедшие годы, что он потерял для меня всякий смысл. Как отличить день ото дня, когда живешь целую вечность? Когда все дни одинаковые, когда мгновения чередуются, похожие одно на другое, когда само время перестало существовать? И все-таки этот новый доктор мне симпатичен. Те, что приходили до него и докучали мне вопросами, рецептами, советами, не обладали искренней готовностью Ульриха сострадать и помогать, выдающей в нем неопытного медика, карьера которого обречена на неудачу. Его назначили моим лечащим врачом лишь несколько дней назад, и он с самого начала не произвел на меня впечатления надзирателя или любителя чужих откровений, как другие, а наоборот, мне показалось, что ему почему-то действительно интересно выслушивать мои воспоминания. Ну и времена настали — нынче никому нет дела до прошлого!

Ульрих вежлив, услужлив и почти с благоговением называет меня «профессором», хотя я об этом его не просил. Иногда он рассказывает о том, что происходит снаружи, в диком и чуждом для меня мире. Даже читает мне вслух газеты с видимым восторгом, который я не разделяю. Похоже, новый руководитель Советского Союза, очередная подделка Сталина, выражает готовность освободить свои колонии, включая жалкий ошметок Германии, где мы находимся. «Началась новая эра», — говорит мой ночной гость, но я лишь саркастически улыбаюсь в ответ.

Стены комнаты вдруг озаряются светом тысячи солнц, будто от вспышки атомного взрыва. Никогда раньше не выглядели они такими белыми, со всеми своими ржавыми пятнами и грязной паутиной, и такими не похожими на тюремные.

— А вы как чувствуете себя, доктор? — спрашиваю я в свою очередь, имитируя его тон.

— Очень хорошо, спасибо, профессор Линкс, — с радостной готовностью отвечает тот. — Боль в боку по-прежнему ощущается? Боль… Я даже не знаю, что означает это слово.

— Можно спросить вас? — говорит он, присаживаясь ко мне на кровать. — Кто вы?

Он что, не знает?

— Я — Густав Линкс, математик Лейпцигского университета, — с важностью представляюсь я. — По крайней мере, так записано в моем личном деле. Вы разве не читали?

Ульрих показывает мне свои желтоватые зубы.

— Да я не об этом. Я знаю, как вас зовут. И знаю, что вы здесь уже больше сорока лет, — говорит он с извиняющимся жестом.

— Что же вы хотите, чтобы я вам сказал? — спрашиваю я, чуть приподнимаясь.

—Правду.

— Правду! Опять эта старая песня, — отвечаю. — Правду! Да кому она нужна…

— Я просто хочу узнать вас получше. Поближе познакомиться.

— Ответы на все вопросы есть в моем личном деле, — упорствую я. — Или его уже сожгли за ненадобностью?

— Хочется услышать от вас лично. Хочу подружиться с вами. Расскажите!

Какая польза кому-то знать о моей жизни? Даже мне нет никакой пользы. Но небесно-голубые глаза Ульриха почему-то вызывают у меня доверие. Он напоминает мне чем-то лейтенанта Фрэнсиса П. Бэкона, и я соглашаюсь. Терять мне, собственно, нечего.

— Это долгая история, — начинаю я. — Будете слушать?

— Я готов.

— Сколько вам лет, доктор?

— Двадцать девять.

— Вам приходилось слышать о покушении на Гитлера 20 июля 1944 года? — спрашиваю, заранее зная, что он ответит. Конечно нет…