"Темный рай" - читать интересную книгу автора (Хоуг Тэми)

Глава 12

Мэри проснулась в кресле, как только первые лучи солнца окрасили небо в серо-жемчужный цвет. Все тело ныло после сна на воздухе, в холодной сырой ночи и в неудобном положении. Голова гудела от французских сигарет и от снов, преследовавших Мэри во время короткого забытья.

Мэри застонала и подняла сжатую в кулак руку, чтобы протереть глаза и откинуть со лба волосы. Она все еще держала в кулаке последнее письмо Люси. Не в силах перечесть его, пока не выпьет чашку кофе, Мэри засунула листок под стоявшую на столе, покрытую каплями росы урну и зашла в дом.

Пока на плите грелась вода для быстрорастворимого кофе, Мэри зашла в расположенную рядом с кухней ванную комнату и проделала сокращенный вариант своего обычного утреннего ритуала, стараясь не глядеть на себя в зеркало.

В спальне Люси, где еще предстояла уборка, Мэри выудила из груды барахла чистое нижнее белье, джинсы, футболку и ярко-оранжевую хлопчатобумажную трикотажную рубашку с огромным, во всю грудь рисунком, изображавшим вытянувшиеся в улыбке соблазнительные женские губы. С чашкой кофе в руке Мэри вернулась на веранду и закурила последнюю сигарету. Вдыхая сладкий дым, она достала письмо и принялась снова изучать его.

У каждого из нас есть призвание в жизни… Мое заключалось в том, чтобы быть занозой в «мохнатой лапе»… Что и привело меня туда, где ты сейчас находишься. Или же туда, где сейчас нахожусь я?

Читая письмо в первый раз, Мэри не обнаружила в этих строчках какого-либо смысла. Теперь же ее внимание сосредоточилось на двух предложениях. Что и привело меня туда, где ты сейчас находишься. Или же туда, где сейчас нахожусь я ?

…где ты сейчас находишься — это ранчо. Или же туда, где сейчас нахожусь я? — это смерть.

Прикусив губу, Мэри тщательно проанализировала все возможные варианты — один ужаснее другого. Сердце ее екнуло раз… потом второй…

«Кофеин, — сказала она про себя. — Никотин. Или же есть шанс, что Люси предвидела собственное убийство?»

Убийство! Как только слово всплыло в сознании Мэри, она увидела кровь и фотографии из папки шерифа Куина. Лежащее на траве безжизненное тело Люси со сквозной раной на груди.

Люси узнала кое-какие подробности о жизни людей, обладающих властью и деньгами, которые ей не следовало знать, В то лето, когда она спала с судьей Таунсендом, он привозил ее на выходные в Монтану. Тогда Люси и рассказала Мэри, как ей понравилось небольшое ранчо. Ее убежище.

Изгнанники имеют убежище. Изгнанников пристреливают.

Доктор Шеффилд заявил, что не видел Люси. А что, если видел? Может, Люси знала о нем что-то такое, чего ей не следовало знать? Что, если слезы, которые он проливал, услышав о своем преступлении, были не слезами отчаянного горя, а слезами отчаянной вины?

Сложив листок, Мэри задумчиво постучала им по губам. Она должна осмотреть место, где происходила стрельба, чтобы самой убедиться, был ли это действительно несчастный случай. И ей следует поговорить с человеком, обнаружившим тело, — с Делом Рафферти… С Джеем Ди или без него.

К полудню Мэри оседлала Клайда и отправилась в горы. В руке она держала «карту», хотя и не очень надеялась на ее помощь. Шериф Куин набросал эту схему на обертке от большого чизбургера, сопровождая свои картографические начертания инструкциями типа «держитесь левее Голубой скалы» или «проедете на север до коровьего скелета». Мэри очень надеялась, что ей повезет и ее вояж не завершится в Канаде.

Чем выше они взбирались по склону горы, тем больше нервничала Мэри, Местность была пересеченной, цель — неясной. Пейзаж, возможно, и заставил бы ее затаить дыхание, если бы только она не была слишком занята дорогой, чтобы заметить его. Мэри могла думать лишь о том, что Люси, которую она знала, никогда бы не стала тратить время и набивать себе на заду синяки в этом неудобном седле, чтобы просто прокатиться на муле до середины горы. Никогда… если только Люси не светило бы впереди нечто экстраординарное.

Не исключено, что она ехала на рандеву с Шеффилдом, дабы утолить жгучую страсть. Но почему здесь, когда внизу есть миллион более доступных, укромных и уютных уголков, где можно было бы заняться тем же самым?

Они остановились у опушки леса перед большой поляной, чтобы перевести дыхание и отдохнуть. Мэри дала мулу напиться из ручья, прежде чем продолжить нелегкое восхождение в гору. Выпустив на минуту из рук поводья, она позволила Клайду зарыться носом в густой, душистый, сочный клевер.

Над головой по небу плыли похожие на распухшую губку серые облака, постепенно заполнявшие свободное голубое пространство и время от времени набегавшие на солнце. Просто замечательно. Они оказались вдали от дома, а в горах собирается дождь! Сверившись с картой, Мэри попыталась определить место их нахождения, постаравшись при этом не обращать внимания на то, что от запаха чизбургера, исходившего от обертки, на которую был нанесен план, у нее засосало под ложечкой.

Голова Клайда внезапно дернулась, и мул скакнул вперед: все его мускулистое тело напряглось в готовности в любую секунду рвануться и понести. «Карта» вылетела у Мэри из рук, поскольку она, пытаясь удержаться в седле, схватилась одной рукой за луку, а другой натянула поводья. Подхваченный ветром, взметнувшийся вверх клочок бумаги еще больше напугал мула, и тот проскакал вперед еще футов десять. Впереди, на поляне, появились два белохвостых оленя и синхронно бросились плавным галопом под прикрытие леса.

Натянув поводья, Мэри заставила мула пройтись тем же, только менее плавным, галопом по кругу. Сердце у нее ушло в пятки, каждый мускул напрягся.

Мул наконец послушался ее рук и остановился, все еще с задранной вверх мордой и дрожа всем телом, точно гоночный автомобиль, работающий на холостых оборотах у линии старта. Прижав длинные уши, Клайд громко хрипел.

— Хороший мул, замечательный мул, — вполголоса попыталась успокоить животное Мэри, поглаживая дрожащей рукой его шею. — Остынь, Клайд, не волнуйся.

Клайд больше не предпринимал попыток рвануться с места, и Мэри стала успокаиваться. Она запоздало подумала о том, что могло вспугнуть мула. Возможно, олени. А не исключено, что и еще один из придурочных охотников Брайса.

— Эй, нет ли там кого-нибудь с ружьем? — задыхаясь, прокричала Мэри. Мул при этом судорожно дернулся. — Я не лось!

Тишина. Только мягкий шум ветерка. За дальним отрогом на западе, прогрохотал гром. Бурундучок уставился на нее из своего дупла в поваленном стволе дерева. На зов не ответило даже эхо. Мул все еще дрожал под ней.

…Мэри услышала звук ружейного выстрела всего за секунду до того, как пуля вонзилась в старый пень за ее спиной. Все произошло так стремительно, что она не сразу и сообразила. Она падала назад. Клайд превратился в расплывчатое видение с выпученными глазами и взлетающими копытами. Мэри ударилась о землю, и в глазах у нее потемнело.

Когда мир стал вновь обретать четкие очертания и проясняться, Мэри никак не могла сообразить, жива она или уже на том свете. Поморщившись от боли, она решила, что все-таки, скорее, жива. Мертвым не больно. Боль вернула Мэри сознание, и она, открыв глаза, вскрикнула, увидев лицо человека, склонившегося над ней и пристально ее разглядывавшего. Это не было лицом, которое, если верить рассказам, слышанным еще с детства, она могла увидеть на небесах, а ведь Мэри была совершенно уверена, что попадет именно на небеса, хотя и не была примерной прихожанкой. Нет, склонившееся над Мэри лицо принадлежало ковбою, и что-то в его глазах говорило ей, что хотя этот человек и не явился из преисподней, но видом своим весьма походил на такого рода пришельца.

Из-под полей серой ковбойской шляпы и густых бровей на Мэри смотрели прищуренные глаза цвета поразительной смеси серого и голубого, наполненные тем, что ей показалось безумием. Гнев, страх, неустойчивое напряжение, грозящее вот-вот прорваться непредсказуемыми действиями. На вид человеку было лет пятьдесят. Лицо худое и обветренное, коричневое от загара и испещренное морщинами, как старый, потрескавшийся ремень. Какой-то несчастный случай оставил на левой скуле сморщенный круглый шрам размером с центовую монету. Шрам оттягивал уголок рта, придавая лицу довольно мрачное выражение. В больших огрубелых руках человек держал огромное, очень страшного вида ружье.

— Не убивайте меня… — прошептала Мэри, лихорадочно соображая, что могло бы удержать страшного незнакомца от такого поступка, и задаваясь вопросом, не является ли для нее смерть в данном случае более предпочтительной альтернативой. Человек мог утащить Мэри куда угодно, сделать с ней что угодно, и не было бы ни одного свидетеля, если не считать все ту же дикую природу. Сердце Мэри затрепыхалось, точно умирающая птичка.

— Если бы я намеревался убить вас, мэм, — низким, хриплым голосом произнес мужчина, — вы были бы уже мертвы.

Голос! Мэри часто заморгала, словно этот голос что-то прояснил в ее голове. Этот голос был голосом Джея Ди, только ниже и грубее. Лицо тоже было топорнее — дурная копия лица Джея Ди. Мэри медленно приняла сидячее положение, быстро переводя при этом взгляд с лица на ружье и обратно.

— Дел Рафферти? — слабо рискнула предположить она. Прищуренные глаза превратились в две щелочки.

— Да, мэм.

— А Куин говорил, что мне ни за что вас не найти.

Дел шагал перед лошадью в отвратительном настроении. Он не собирался подставлять свою шею блондинке. Он собирался отпугнуть ее. Женщина была последней вещью, которую Дел хотел бы видеть в своих местах, а уж особенно эту женщину.

Мул ее, скорее всего, уже на полпути к дому. Чертовски досадно, что она не смогла удержать свою задницу в седле. — Так вы здесь живете? — спросила женщина. Дел бросил на нее взгляд через плечо, но ничего не сказал. Женщина сидела в его седле, на его пегом мерине. Белые волосы ее сами были как конская грива, на правой щеке красовался синяк. Делу показалось, что женщина хорошенькая, но он давно уже напрочь отказался думать о женщинах в сексуальном плане. Он всегда старался не думать о них вообще, так же как старался не думать о Вьетнаме или о своем возвращении домой, которое он называл «периодом черной дыры», когда все прошлое и реальность окружающего мира засосало в темную пустоту его сознания. Дел жил лишь сиюминутной жизнью, полностью сосредоточиваясь на настоящем моменте, прежде чем перейти к следующему.

— Пару недель назад где-то в этих местах убили мою подругу. Застрелили во время неудачной охоты. Шериф сказал мне, что это вы нашли ее тело. Я надеялась, что вы сможете ответить на несколько моих вопросов. Если не возражаете, я хотела бы уточнить некоторые детали. Куин сказал мне, что вы нашли тело только на вторые сутки после несчастного случая, но я хотела бы узнать: не слышали ли вы чего-нибудь или не видели в тот день, когда ее застрелили?

Перед глазами Дела вспышками замелькали образы: темнота, лунный свет, бегущая женщина. Внезапно, ничего вокруг не замечая, он споткнулся на тропинке и рывком вернул себя в настоящее, мысленно прокляв и себя, и ту женщину. Он слышал ее отрывистое дыхание, грохотавшее в его ушах, словно оно разносилось по округе, многократно усиленное мощными динамиками. Он слышал лай собак. Сердце Дела тяжело, учащенно забилось.

—…любая мелочь может оказаться полезной. Я только хотела бы знать…

— Я не знаю! — заорал Дел, обернувшись так резко, что от него шарахнулся конь. Жеребец дернулся и, широко раскрыв глаза, дернул поводья назад. Дел не обратил на него никакого внимания. Взгляд его был прикован к блондинке, труп которой сидел в его седле, с огромной рваной сквозной раной в груди, сквозь которую можно было наблюдать за всем, что происходит за спиной у женщины. — Я не хочу знать, что с вами случилось! Я ничего не хочу знать о тиграх. Оставьте меня в покое! Оставьте меня, или я натравлю на вас псов, черт вас побери!

В мгновение ока труп исчез, и вместо него возникла новая женщина, смотревшая на Дела такими же, как у лошади, круглыми, как луна, глазищами на белом как мел лице.

— Лю… Люси, — чуть слышно, заикаясь, произнесла незнакомка. — Ее звали Люси. А я — Мэри.

Пристыженный и смущенный, Дел резко отвернулся и продолжил путь. Вот почему он всегда оставался в летнем лагере. Ему нельзя находиться среди людей. Они не дают Делу сосредоточиться, после чего все мысли у него в голове разбредались по разным углам, взрывами сознания появлялись какие-то отдельные фрагменты — яркие, черные, кровавые. Мозг под металлической пластиной начинал сильно пульсировать. Небо окончательно затянулось тучами, и, в конце концов, пошел дождь.

Весь оставшийся путь до хижины Дела Мэри не проронила ни слова. Дел Рафферти пообещал ей, что первым делом свяжется с кем-нибудь по радио, чтобы за Мэри приехали и забрали ее вниз. После весьма непродолжительного возвращения Дела в реальность Мэри надеялась только на то, что помощь не заставит себя ждать. Как видно, в голове у Дела работали не все шарики. И было бы очень любезно с чьей-либо стороны заранее предупредить Мэри об этом. Конечно, Куин не верил в то, что Мэри найдет Дела, а Джей Ди предупредил ее — причем дважды, — чего, по его представлениям, было вполне достаточно, чтобы успокоить собственную совесть. Вероятно, никто не мог убедить Джея Ди в том, что кто-то способен совершить поступок вопреки его высочайшему соизволению.

Наконец между ветвей сосен вдали показался лагерь. Небольшая хижина с верандой, трехстенный сеновал, загон с четырьмя лошадьми. Трио собак, радуясь возвращению хозяина, лая, визжа и подпрыгивая, выбежало навстречу прибывшим путникам. Рафферти не обратил на них внимания. Привязав лошадь к перилам, он, не удостоив Мэри даже взглядом, вошел в дом.

Дождь немного усилился. Соскользнув с лошади, Мэри бросилась под защиту крыши хижины, пока мужчина не успел закрыть дверь на замок. Взявшись за дверную ручку, Мэри случайно повернула голову налево и встретилась, нос в нос, с мордой гремучей змеи.

Мэри вскрикнула и с остановившимся сердцем инстинктивно отпрянула от двери. Свернувшаяся кольцом и приготовившаяся к атаке змея сидела в клетке, сбитой из оконных рам и обтянутой двойным слоем сетки, применяемой обычно в курятниках. Змея подергала в направлении Мэри языком и затрещала кончиком хвоста.

Что за лунатик держит подобное существо в клетке, прибитой к стене собственного дома?

Дверь хижины распахнулась, и на пороге возник Дел

Рафферти.

— Оставьте мою змею в покое! Заходите в дом, чтобы я мог вас видеть.

Дел схватил Мэри за руку и втащил в хижину, при этом она столь стремительно пролетела мимо рептилии, что у нее просто не осталось времени испугаться возможного укуса.

Хижина состояла из одной большой комнаты. В ней имелось место для кухни, где стояли дровяная печь с одним отверстием для горелки, крошечный холодильник, грубо сколоченный стол и два стула. На открытых полках имелось все необходимое для нормального питания: консервы, приправы, бочонки с сахаром и мукой, сухой напиток «Доктор Пеппер» в жестяных банках. Имелась тут и водопроводная раковина с краном, вода в который подавалась ручным насосом. Оставшуюся часть хижины занимали древнее ложе, представлявшее собой железную кровать с панцирной сеткой, и дюжина, а то и больше, ружей — вычищенных и надраенных, выстроившихся в ряд вдоль дальней стены.

При взгляде на столь внушительный арсенал у Мэри отвисла челюсть. Все ружья выглядели огромными и очень грозными. Дел Рафферти. снял с плеча ружье, из которого стрелял в Мэри, и принялся разряжать его, протирать и смазывать, совершенно не обращая внимания на свою гостью. Мэри представила себе, как Дел целился и стрелял в нее, а потом и не подумал произнести хотя бы словечко извинения. Она представила Люси, попавшую в подобное положение.

Шеффилд утверждал, что не видел ее. А как насчет Дела Рафферти?

Не отрывал взгляда от шрама, обезобразившего скулу Дела, Мэри попятилась от него, пока не налетела на стул и резко плюхнулась на него, положив руки на стол и уронив с него при этом большой охотничий нож.

В животе у Мэри все перевернулось, точно там заворочалась спавшая собака, как только она, повернувшись, увидела ножи, выложенные в линию у точильного камня, и канистры с ружейным маслом. Подойдя прямо к Мэри, Дел подобрал упавший нож, который воткнулся в доску своим широким острым лезвием, и положил его подальше от нее, словно посчитал, что она одним своим прикосновением каким-то образом может испортить филигранную заточку. Сердце у Мэри ушло в пятки.

По радиотелефону, пристроенному на небольшой полке где-то между банок со специями, Дел вызвал «Старз-энд-Барз» и ограничился единственной фразой, без комментариев:

— Приезжай, Здесь женщина. Я хочу, чтобы она уехала.

После этого Дел Рафферти отправился заниматься своей лошадью, оставив Мэри наедине с ее воображением.

Джею Ди потребовался час, чтобы добраться до лагеря. Час в кабине грузовика, тяжело взбиравшегося в гору по старой, выложенной деревянными брусьями колее. Сплошная стена дождя ограничивала обзор, делая реальной угрозу сползти из колеи куда-нибудь в болото. Старенький грузовичок скользил и вилял, выл мотором и подскакивал на каждом ухабе, и в унисон с каждым таким толчком все более натягивались нервы Джея Ди. К тому времени, когда ему пришлось все-таки включить оба ведущих моста, Рафферти был уже совершенно готов свернуть кому-нибудь шею. Дел не назвал никаких имен, но Джей Ди не очень-то сомневался относительно того, кто та женщина, нарушившая уединение его дядьки: Мэри Ли, не иначе.

Собачья свора Дела выскочила, перепрыгивая через лужи и отчаянно лая, навстречу грузовику. Зип выпрыгнул из кузова, радостным ответным лаем приветствуя своих давнишних приятелей. Четверо псов завертелись вокруг пикапа, обнюхивая и помечая мочой скаты машины. Дождь перебрался на другую сторону Абсарокаса, ближе к хребту Медвежий Зуб. Воздух наполнили миллионы мошек, и бесчисленное множество птиц защебетали свои веселые весенние песенки.

Дел, бледный и сердитый, вышел из тени навеса. Лоб старика прорезали глубокие морщины. Шрам на скуле оттянул уголок рта вниз.

— Не хочу, чтобы она здесь была! — жестко сказал Дел.

— В этом мнении мы с тобой не расходимся, — проворчал Джей Ди.

— Говорит без умолку.

— Она же заявляет, что умеет хранить молчание. Хотя мне еще ни разу не пришлось стать свидетелем подобного подвига.

Дел с остекленевшим взглядом схватил Джея Ди за руку.

— Временами она — та, другая! — в отчаянии выпалил он. — Я не хочу, чтобы та, другая, возвращалась. Я никого здесь не хочу. Это — мое место.

— Я знаю, — смягчил тон Джей Ди, беря себя в руки и поворачиваясь к дяде лицом.

Сердце у него камнем упало куда-то вниз. Дел находился на грани очередного психического срыва. Порой в моменты таких приступов Джей Ди ждал, что Дел, фигурально выражаясь, вышвырнет себя в какую-то великую бездну, но он считал, что те времена остались в прошлом, Старый солдат уже давно не испытывал беспричинных страхов. Он сам прекрасно справлялся здесь по хозяйству: что от него и ожидалось, если принять во внимание, что война повредила мозги Дела без надежды на их починку. Дел занимался животными, когда скот пригоняли на летние пастбища, а остальное время проводил со своими ружьями и собаками.

Горожане, очевидно, назвали бы это сумасшествием, но для Дела такая жизнь была вполне нормальной: уж по крайней мере гораздо лучше, чем пребывание во вьетнамском военном госпитале, или того, что он обнаружил, вернувшись с войны, в бесчисленном море бутылок виски. Дел обрел равновесие. Теперь это равновесие поколебалось… благодаря Мэри Ли Дженнингс.

— Я заберу ее, — сказал Джей Ди. — Она больше никогда не вернется. Обещаю.

Дела всего передернуло. Он уставился на племянника, и ему захотелось заплакать, как маленькому мальчику. Судьба была немилосердна к Делу: он — слаб, слабоумен и обуза для своей семьи. Дел пытался успокоиться, выбросить из головы все плохое, но это было выше его сил.

— А как насчет другой? Я не хочу, чтобы и она возвращалась.

— Она не вернется, Дел, — тяжело вздохнул Джей Ди. — Она умерла.

Дел покачал головой и, отвернувшись, потер рукой белый гладкий кружок шрама на скуле, после чего рука тут же повлажнела от слюны. В Северном Вьетнаме пуля, попавшая в лицо Дела и изувечившая его подбородок, задела какие-то важные нервы, и теперь слюна у Дела выделялась очень обильно, как у идиота. Дел вытер струйку слюны рукавом рубашки. Джей Ди не знал, что смерть постоянно возвращалась к Делу. Он не знал, что Дел часто видит ночью, среди деревьев, двигающиеся среди темных пней трупы людей, с которыми ему пришлось служить, и тех, кого он застрелил. Блондинка. Люди говорят, что смерть приходит и уходит навсегда. Они ничего не знают.

— Хочешь, я пришлю сюда Такера? — За деловитостью тона Джей Ди попытался скрыть охватившие его жалость и печаль. — Он проверит, все ли готово к тому, чтобы пригнать скот сюда, наверх?

— Нет-нет! — пробубнил Дел, потирая шрам на скуле, а потом перейдя к его собрату на голове, прятавшемуся под седыми волосами. Временами Дел мечтал о том, чтобы узел заштопанной плоти имел в себе винт, который он мог бы открутить и, сдвинув в сторону половину черепной коробки, выпустить кишевших под ней змей, чтобы те иссохли и издохли при ярком, жарком свете дня. — Не надо. Я только хочу, чтобы меня оставили в покое. Оставьте меня в покое!

Джей Ди с болью в сердце смотрел вслед удаляющемуся Делу. Его дядя отдал себя на служение своей стране, а страна вернула Дела на родину забинтованным и поломанным, бесформенным как физически, так и интеллектуально — скукожившаяся улитка, имеющая мало что общего с прекрасным молодым человеком, коим был когда-то Дел. Он уехал из родных мест героем, а вернулся новой обузой для Джея Ди, пополнив его бесконечный список обязанностей.

Повернувшись к хижине, Рафферти поймал на себе пристальный взгляд наблюдавшей за ними из-за полуоткрытой двери Мэри Ли. Вне себя от гнева, Джей Ди рванулся к двери и распахнул ее. Мэри стояла в десяти футах от Рафферти — глаза широко раскрыты, маленькие ладошки прижаты к невообразимо пунцовым губам на ярко-оранжевой рубашке.

Джей Ди рванулся было к Мэри, но тут же совладал с собой и, взмахнув рукой, указал на дверь.

— Марш в машину — и ни слова! — прошипел он сквозь зубы.

Мэри беспрекословно подчинилась. Ей самой хотелось поскорее убраться подальше от Дела Рафферти. У нее будет еще уйма времени поругаться с Джеем Ди, как только хижина останется позади. Мэри миновала дверь и змею в клетке и, закатав джинсы, прошлепала, скользя и чертыхаясь, по грязи через двор к грузовику. Встав на подножку, она развязала шнурки облепленных грязью спортивных башмаков и швырнула их в кузов. Красноречивым жестом руки Рафферти приказал Зипу последовать туда же, а сам вскочил на водительское сиденье. Он не проронил ни слова, пока машина не стала спускаться с горы, а летний лагерь не скрылся из виду за плотной стеной деревьев.

— Я просил тебя оставить Дела в покое.

— Ты мне не отец, — твердо и жестко ответила Мэри. — Не тебе приказывать мне, что я могу делать, а что нет. Попробуй подумать об этом, может быть, у тебя получится лучше, чем у Дела.

Джей Ди взглянул на Мэри так, будто сама мысль о ее неповиновении показалась ему непостижимой.

— Я велел тебе оставить Дела в покое! И имел в виду именно это. Ты что, думала, что я болтал это только затем, чтобы насладиться звуком собственного голоса?

— Понятия не имею, почему ты этого от меня требовал. Ты ведь никогда не затрудняешь себя объяснениями. Тебе, очевидно, никогда не приходило в голову просто сказать: «О, кстати, Мэри Ли, держись подальше от моего дядюшки, потому что он сумасшедший».

Пальцы Рафферти крепче впились в рулевое колесо, поскольку автомобиль дернулся в сторону, и его чуть было не выбросило из выложенной бревнами колеи. Джей Ди стиснул челюсти и часто заморгал, словно безудержная ярость застилала ему глаза.

— Ты совсем не понимаешь, что ты наделала!

— Что я наделала?! Прошу прощения, но это он меня чуть было не пристрелил! Он принял меня за говорящий труп…

— У Дела есть некоторые проблемы, — неохотно согласился Рафферти, изо всех сил стараясь совладать с машиной. После каждого переключения скорости на более низкую и торможения пикап протестующе рычал и скрипел тормозными колодками, наклоняясь вперед под все более опасным углом. — Я просил тебя оставить его в покое. Если бы ты послушалась…— Если бы ты потрудился объяснить…

— Я ничего не обязан тебе объяснять! — заорал Рафферти, чувствуя, как гнев и отчаяние овладевают всем его существом. Он ненавидел чужаков, вмешивающихся в его жизнь, лезущих на его землю и в его семью. — Ты — нездешняя…

— Ах, уволь ты меня от этих монологов — чушь собачья! — фыркнула Мэри и ухватилась за скобу на передней панели, пытаясь удержаться на месте, в то время как машину швыряло из стороны в сторону. — Мы живем в свободной стране, ваше высочество. Я здесь, и я сумею за себя постоять, нравится вам это или нет. Мою подругу убили, и я намерена выяснить, за что. И плевать мне, что ты…

— Это был несчастный случай! Господи, почему ты не можешь просто оставить все, как оно есть? Что случилось — то случилось. Бывает. Все кончено. Правосудие исполнено.

— Не много же ему понадобилось времени! Не очень-то я доверяю такому правосудию. И, честно говоря, есть во всем сценарии этого «несчастного случая» что-то такое, от чего разит, как от канализации в самый разгар жаркого солнечного дня.

Джей Ди уставился на Мэри прищуренными глазами и отпустил педаль газа.

— Что ты хочешь этим сказать?

Мэри открыла было рот, чтобы ответить, но тут же захлопнула его, так как грузовик высоко подпрыгнул, после чего, клюнув носом, грохнулся на землю и резко замер. Мэри стукнулась о переднюю панель и слетела с сиденья, ударившись коленями об пол. Джей Ди оторвал голову от ветрового стекла и, громко выругавшись, откинулся в кресле. Включив заднюю передачу, Рафферти попытался вытащить машину из глубокой ямы, в которую та угодила передними колесами. Он включил оба ведущих моста, пикап дернулся и принялся немилосердно швырять из-под колес тяжелые комья сырой земли. Пикап точно прирос к месту.

— Отлично! — Рафферти сплюнул и выбрался из кабины, с грохотом захлопнув за собой дверцу.

Мэри тоже открыла дверцу со своей стороны и высунулась наружу, позабыв в пылу перепалки с Джеем Ди, что осталась босой. Скользя и покачиваясь, она обошла радиатор застывшего на крутом склоне горы грузовика. Грязь и сухие листья просачивались между пальцами ног. Зип выскочил из кузова и с довольной мордой бросился в лес в поисках захватывающих приключений.

— Отличное водительское мастерство, Рафферти! — усмехнулась Мэри.

— Мэри Ли, — предостерегающе поднял указательный палец Джей Ди, — не заводи меня. Я и так вне себя от всего этого!

— Ты вне себя? Да в меня стреляли, меня похитили, напугали так, что я чуть не описалась, а потом провела целый час в размышлениях, успеет ли кто-либо добраться до этой хижины, прежде чем местный Рэмбо одним из своих чудовищных ножей снимет с меня кожу заживо, чтобы сделать из нее приятненький модный абажурчик! Если уж у кого и есть право быть злым, так скорее всего оно остается за мной!

Джей Ди подскочил к Мэри и склонился над ней, точно башня.

— У тебя здесь нет никаких прав! — проревел он. — Ты — нездешняя. Я сказал тебе: держись подальше!

— А я тебе сказала, чтобы ты и не пытался мной командовать! — заорала в ответ Мэри, обеими руками пытаясь как можно сильнее толкнуть Рафферти в грудь.

Он машинально отпрянул, лишив тем самым Мэри равновесия. Пронзительно вскрикнув, она, падая, ухватилась за колени Джея Ди. Обескураженный и тоже потерявший равновесие, Рафферти рухнул, точно подрубленная секвойя, и оба, в сплетении рук, ног и тел, покатились вниз по склону, вопя, ругаясь, чертыхаясь и осыпая друг друга проклятиями.

Они остановились лишь тогда, когда угодили в большую яму, не докатившись всего нескольких метров до торчавшего из земли огромного, покрытого мхом валуна. Мэри оказалась внизу. Джей Ди приподнялся над ней, и лицо Мэри оказалось как раз между его локтей, погрузившихся в мягкую влажную почву.

Мэри уставилась на Рафферти, хотя ей пришлось усиленно поморгать, прежде чем взгляд ее глубоких синих глаз прояснился и принял сосредоточенное выражение. Веточки и листья запутались в ее волосах, на щеке темнел синяк. Губы были полураскрыты, из груди вырывалось прерывистое дыхание. Желание, все последние дни так упорно одолевавшее Джея Ди, наконец прорвалось наружу.

Воздух вокруг них, казалось, мгновенно раскалился, стал плотным и благоухающим живым запахом проснувшегося леса. Взгляды их встретились, и ни один не отвел глаз. Джей Ди слегка пошевелился, испытывая реакцию Мэри. Она затаила дыхание. Глаза широко раскрылись. Она не сделала ни единого протестующего жеста.

— Ты сводишь меня с ума, черт тебя побери, Мэри Ли! — прошептал Рафферти, и в самом деле теряя разум от желания обладать ею. И не важно, что Мэри ему не подходит. Ничего теперь не имело значения, кроме желания.

Мэри хотела было не согласиться, но тут же сама себя оборвала. Она не смогла соврать себе, сказав, что не хочет близости с Джеем Ди. Она ее хочет. Она хочет Джея Ди каждой клеточкой своего тела. Желание пылало в ней, светилось во взгляде и поражало своей силой. Мэри была не из породы людей, живущих по воле собственных гормонов. Она не могла просто так вскочить в постель к любому мужчине. И этот человек сердил Мэри, распалял ее гнев. Но сейчас, как ни старалась, она не могла найти повод для злости.

— Я не хочу тебя здесь, — пробормотал Джей Ди, наклоняясь над ней. Опершись на локоть, он свободной рукой откинул назад упавшие на лицо Мэри сбившиеся пряди волос. Дыхание его стало прерывистым от соприкосновения с грудью Мэри. — Я бы не хотел, чтобы это произошло здесь, но я так сильно тебя хочу, что терпеть больше не в силах. Я хочу тебя сейчас. Прямо сейчас. Ты не попытаешься остановить меня на этот раз, Мэри Ли?

Тут не было вызова — тут был последний шанс Мэри. На мгновение между ними повисла дрожавшая напряжением пауза. Джей Ди смотрел прямо ей в глаза, взгляд его был полон желанием и страстью. То же самое испытывала и Мэри. Следует ли остановить Рафферти? Хочет ли она этого?

Мэри медленно кивнула. Джей Ди поцелуем скрепил неизбежность судьбы. Время и пространство перестали существовать…

Сознание постепенно возвращалось. Мэри попыталась успокоить дыхание, что оказалось задачей не столь простой и потребовало некоторого времени. Когда она пришла к выводу, что ей это все-таки удалось, Мэри решилась открыть глаза. Веки, казалось, налились свинцом, и потребовалось немыслимое усилие воли, чтобы заставить их подняться. Ее открывшемуся взору предстало ухо Джея Ди. Рафферти бесчувственно лежал на Мэри.

— Мы все еще живы? — в благоговейном страхе спросила она.

Джей Ди медленно поднялся. Грудь его тяжело вздымалась, к волосам на груди прилипло несколько прошлогодних листьев. Мэри ласково стряхнула их.

Джей Ди внимательно изучал Мэри, вгоняя ее в краску и принуждая отвести взгляд. На щеке у Мэри красовался синяк. Рафферти никак не мог вспомнить, был ли он там прежде. В спутанных волосах застряли листья, крошечные веточки и комья земли.

Господи всемогущий! Они оказались посреди леса, обнаженные, на ковре из мокрых опавших листьев.

Джея Ди захлестнула волна смущения. Никогда он еще не терял над собой контроль. Хладнокровие всегда было для Рафферти вопросом чести, зароком, который он дал себе и держал все прожитые годы. Джея Ди коробило при мысли, что он мог забыть все эти трудные уроки жизни, стоило ему только расстегнуть «молнию» на джинсах.

Теперь на него смотрела Мэри Ли — смотрела во все глаза, испытующе. Мэри Ли — чужачка. Мэри Ли — наследница Люси Макадам.

Господи, Рафферти, о чем ты только думал? Джей Ди резко оторвался от Мэри, рывком натянул штаны и застегнул «молнию». Мэри следила за Рафферти, и внутри у нее точно застыла огромная мертвенно-ледяная глыба. Слишком поздно она поняла, в чем заключается коварство «дикого, горячего, необузданного, безумного секса»: потом, когда прекращает свое действие новокаин возбуждения и страсть гаснет, тебе остаются лишь боль и проблемы, с которых все и началось. Рафферти в его драгоценных горах Мэри не нужна. Глядя на нее, он не сможет не думать о Люси, Брайсе и всех прочих, пытавшихся отнять у Джея Ди его родную землю.

Вздохнув, Мэри протянула руку к разноцветному комку материи, в который скатались ее футболка и рубашка. Распутав рукава, она одновременно натянула их через голову и, встряхнув головой, попыталась пальцами пригладить растрепанные волосы.

— Что ж, по крайней мере это было довольно забавно, — сухо заметила Мэри.

Надевавший рубашку Джей Ди метнул на нее пристальный взгляд. Мэри Ли старалась казаться грубой. Она пыталась изобразить собственное наплевательское отношение к происшедшему так, как это сделала бы Люси. Однако Мэри не выглядела ни разбитной, ни самоуверенной. Она выглядела очень хрупкой, казалось, ей нужна защита. Но, видит Бог, Рафферти был не из тех парней, которые могут предложить комфорт и уверенность. Он и не желал, чтобы между ними существовало что-либо еще, кроме вражды. Так безопаснее. Так лучше всего.

Их взгляды встретились. В глазах Мэри — больших, глубоких, подобных двум огромным сверкающим голубым бриллиантам — светился взгляд чистый и открытый. Уголки мягкого рта безвольно опустились вниз, губы еще больше распухли от поцелуев Рафферти. Страсть вновь пробежала по его телу. И он, казалось, ничего не мог с этим поделать. Джей Ди приблизился к Мэри, привлек ее к себе, обнял и заглянул в глаза:

— Если ты думаешь, что это конец, тебе следует еще раз подумать, Мэри Ли.

Мэри часто заморгала, и у нее перехватило дыхание от перспектив, открывающихся за признанием Рафферти.

— Мы еще не кончили?

— Мы и не начинали. — Джей Ди наклонился и потерся носом о щеку Мэри, потом о шею, пощекотал мочку уха. Рука его скользнула по ее спине и застыла на ягодицах. Сжав пальцами одну из них, Рафферти застонал от вновь нахлынувшего горячего желания и прошептал: — Черт побери, мы только-только заморили червячка.