"Темный рай" - читать интересную книгу автора (Хоуг Тэми)

Глава 33

— Дорогая, ты уверена, что достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы сделать это? — в девятый раз спросил Дрю. Он бережно уложил футляр с гитарой на заднее сиденье экскурсионного автобуса, принадлежащего «Загадочному лосю», и обернулся к Мэри, посмотрев на нее одним из своих «братски озабоченных» взглядов.

Несмотря на продолжавшуюся в их отношениях напряженность, Кевин подключился к стараниям Дрю:

— В самом деле, Мэри, ты можешь оставаться у нас, сколько тебе нужно. Мы просто из себя выходим, как подумаем, что ты будешь там, на ранчо, все время совершенно одна!

Мэри захлопнула дверь автобуса и кисло улыбнулась им:

— В таком случае, ребята, вам следует почаще приезжать и навещать меня. Всего каких-то девять миль. К тому же я буду не одна. Со мной едет Спайк.

Услышав свою кличку, черно-белый терьер, которого Мэри взяла из ветеринарной клиники «Эдемская долина», выскочил из тени автобуса и издал столь протяжный и душераздирающий вой, что Дрю и Кевин невольно поежились. Мэри улыбнулась псу и, наклонившись, здоровой рукой почесала собаку за ухом. Левая рука все еще пребывала в нерабочем состоянии.

Две недели прошло с того ужасного дня в горах. Все это время Мэри посещали, баловали и донимали новые друзья и доктор Лэример. Она беседовала с окружным прокурором, федеральным обвинителем и шерифом Куином, принесшим ей в качестве извинения целое блюдо приготовленных женой шоколадных пирожных с орехами. Мэри дала интервью по меньшей мере дюжине газетных и радиорепортеров.

Немало времени она провела с Уиллом и Самантой, изо всех сил старающихся заново начать супружескую жизнь. Саманте предстояло излечить множество недугов — как моральных, так и физических, а Уилл отчаянно пытался разбить крепкий орешек проблемы алкоголизма, но самым главным было то, что в основе их борьбы теперь лежала настоящая любовь — искренняя, добрая и нежная. Мэри не собиралась вмешиваться в их дела. По ее глубокому убеждению, настоящая любовь всегда сама получает необходимую поддержку. Во имя любви от многого можно отказаться, и ни одна жертва не приносится во имя любви напрасно. И очень многие люди так и не получают шанс найти тот или иной путь к любви.

Мэри не виделась с Джеем Ди с того дня, когда он молча держал ее за руку в больничной палате.

Джей Ди не появлялся и не звонил. Она тоже не искала встречи с ним. Ей так хотелось увидеть Джея Ди, прикоснуться к нему, оказаться в его объятиях. Но в то же время терзали сомнения, а не лучше ли им держаться друг от друга подальше. Она должна была начать новую жизнь. Жизненный путь Джея Ди, сделав поворот, тоже изменился, и Рафферти оказался на нетвердой почве.

Мэри приехала сюда отдохнуть. Прояснить мысли. Почувствовать собственную душу. Она стремилась именно к этому. Постоянно. И не было пути назад — в Калифорнию. И она не будет больше жить в «Загадочном лосе». Она чувствовала, что Мэрили Дженнингс, покинувшая Сакраменто, ушла в небытие. Фальшивая ракушка женщины сброшена, и настоящая Мэрили только-только появилась на свет Божий. До чего же восхитительное чувство! Немного страшно, немного больно, но так истинно.

Кевин поцеловал Мэри в щеку и пожал ей правую руку:

— Обещай, что приедешь на ужин в среду.

— Почту за честь.

Мэри забралась на пассажирское сиденье рядом с водителем, а Спайк моментально вскочил ей на колени и, положив лапы на переднюю панель, приготовился к захватывающему путешествию.

— Ты уверена, что в состоянии… — усаживаясь в водительское кресло, снова завел свою шарманку Дрю.

— Да, Дрю, — перебила его Мэри терпеливо-покровительственным тоном, словно отвечала двухлетнему ребенку. — Я прекрасно могу справляться и одной рукой. Жонглировать мне, разумеется, пока не под силу, но повседневные дела — это несложно.

Дрю помрачнел и обреченно хмыкнул, дав понять, что умывает руки.

Они неторопливо проехали по городу. На Новый Эдем нахлынула обычная волна летних туристов, снедаемых любопытством после того, как на первых полосах газет и в теленовостях появились сообщения о происшедших в городе событиях. Тротуары кишели толпой, стоянки были забиты автомобилями. Собаки с ранчо сидели у пикапов своих хозяев, охраняя вверенную им территорию и предоставляя пришельцам возможность двигаться только по тротуарам.

Бизнес процветал. И все же Мэри не могла не задуматься над тем, как все это воспринимает Джей Ди. Она почти физически усльпиала его недовольное ворчание, когда они с Дрю проезжали мимо «Питайся и читай», где копошились стаи туристов, лизавших леденцы на палочках и нагруженных странным ассортиментом сувениров: пакеты с семенами, бутылки с мазью для растирания лошадей, пачки романов-вестернов и поваренных книг, распространяемых дамами из лютеранской церкви. Чужаки. Чужаки становились кровью, питающей организм городка, не спрашивая на то разрешения у Джея Ди Рафферти. Город изменится или же город умрет, но Рафферти останется в своих горах, пока Господь Бог или банкиры не сбросят его оттуда.

Искоса поглядывая на Мэри, Дрю дважды пытался начать беседу, подыскивая правильные слова. В конце концов он решился, точно кающийся грешник, пришедший на исповедь.

— Я знал об охотах Брайса. Я собрал все это воедино из странных отрывков подслушанного случайно разговора, слухов и всего прочего. Намеки Люси. Она была великой умелицей рассылать на тропинке крошки наживки, а потом наблюдать, кто на них клюнет и что предпримет. Я же ничего не сделал. — В приливе самоотвращения голос Дрю сорвался.

— Почему? — спокойно спросила Мэри.

— Страх. Стыдно сказать. Сначала это был страх того, что Брайс может сделать с нашим бизнесом, если мы влезем в его дела, потом, после того, что случилось с Люси, страх того, что это может произойти с каждым. Возможно, заговори я раньше, вам с Самантой не пришлось бы перенести столь тяжких испытаний. Может быть, и Люси была бы жива.

— Шерон убила Люси из ревности. По той же причине она охотилась за Самантой. Шерон не желала подпускать слишком близко к Брайсу другую женщину.

— И все-таки если бы деятельность Брайса была раскрыта раньше, Шерон, возможно, никогда бы не удалось воспользоваться случаем.

— Теперь об этом не узнаешь.

— Да уж, и это будет грызть меня до конца моих дней. — Оторвав взгляд от дороги, Дрю довольно долго смотрел на Мэри самым искренним взглядом, полным мольбы о прощении. — Мне так жаль, дорогая.

— Ведь вы с Кевином ссорились именно по этому поводу? Дрю вздохнул и сбросил газ на входе в опасный поворот.

— Да. Кевин хотел, чтобы я пошел к шерифу. Я отказался. Он обвинил меня в том, что я сочувствую делишкам Брайса. Кстати, мне кажется, так оно и было.

— Ты с этим справишься?

— Не знаю, — не отрывая глаз от дороги, тихо признался Дрю, потом взглянул на Мэри. — Может быть, мы вместе?

Мэри ответила не сразу, задумавшись о ценности дружбы и прощения.

— Давай не будем жалеть, — спокойно сказала она, когда началась бесконечная череда спусков и подъемов. — Просто давай начнем сначала. Именно за этим я сюда и приехала.

Дрю отнес багаж в дом и вернулся в город. Мэри не пригласила его остаться. Ей необходимо было побыть одной.

Дом так и стоял, каким она его оставила: наполовину восстановленный, наполовину — зона бедствия. Мэри быстро прошлась по комнатам, составляя в голове список первоочередных дел на ближайшие недели и прикидывая, что нужно изменить, чтобы превратить дом по-настоящему в собственное жилище. Все, что связано с Люси, — долой. Мэри не могла смотреть на стул или картину и не задаваться вопросом: чьи секреты были использованы, чтобы приобрести эти вещи? Она уже договорилась с водопроводчиком и плотником, которые отремонтируют все повреждения, нанесенные людьми Брайса, рыскавшими по дому под видом подростков-вандалов. Машины следует продать, а вырученные деньги вместе с оставшейся от Люси наличностью пойдут на уплату налога за вступление во владение.

Когда все это будет обговорено и сделано, у Мэри останется пустой дом и пустой банковский счет, но ее новая жизнь уже ничем не будет связана со старой.

В большой комнате внимание Мэри привлекла стоявшая на каминной полке урна. Казалось, она смотрит на нее взглядом, полным цинизма и понимания, словно заранее предвидя, что здесь произойдет, и крайне удивленная решительностью Мэри, принявшей вызов. С тяжелым чувством Мэри сняла урну с полки и упаковала в коробку. — Здесь твое место, Люси, — смахивая набежавшую слезу, прошептала она.

Спайк, весело подпрыгивая, побежал впереди Мэри, направившейся с коробкой под мышкой в конюшню, проведать Клайда. На мула возвращение Мэри не произвело особого впечатления, и он спокойно продолжил щипать свою траву. Рана на боку прекрасно заживала. Ветеринар сказал, что Клайд будет готов к поездкам раньше, чем Мэри сумеет сама оседлать его.

Захватив лопату, Мэри направилась к пастбищу лам. Все животные перебрались на другую сторону ручья, на свежую траву, и отдыхали в тени тополей. Увидев незнакомых существ, Спайк зашелся в тревожном лае и бросился в их сторону, готовый к жестокой битве. Мэри отозвала пса и объяснила, что ламы — очень хорошие и ему не стоит беспокоиться на их счет. Спайк склонил голову набок и, навострив уши, внимательно слушал наставления. По окончании лекции он протявкал нечто невразумительное и, свернувшись калачиком, принялся наблюдать за процессом рытья могилы для урны.

Задача Мэри предстояла нелегкая и потребовала немало времени из-за мешавшей повязки на левой руке. Выбранное место находилось вдали от дома, на небольшом пригорке, с которого открывался вид на пастбище. Яму она выкопала под молоденькой лиственницей. Своего рода изгнание, но весьма мирное.

Мэри погрузила ящик с урной в яму и, засыпав могилу, украсила ее кориандром. Закончив работу, она прислонилась к стволу дерева и постояла, задумчиво глядя на трепещущие на ветру розовые цветочки: яркие, хорошенькие, тянущиеся от горьких корней. Совсем как Люси.

Чувства Мэри, вызванные воспоминаниями о подруге, представляли собой мутную смесь потери, боли, разочарования и благодарности. Мэри захотелось взять гитару и с ее помощью попытаться избавиться от этих печальных размышлений, растворив их в музыке, но она не могла играть одной рукой, а потому запрятала свои чувства подальше в сердце, чтобы разобраться с ними в другой раз.

Возвращаясь к дому, Мэри посмотрела на гору и подумала: как-то там Джей Ди? Она тосковала по нему. Проклятый обидчивый ковбой! Мэри скучала по его грубости и скрытой под ней нежности. Она скучала по его надменности и прорывавшимся из-под нее редким вспышкам настоящего юмора. Она скучала по его прикосновениям. По его поцелуям.

— Так что же мы со всем этим будем делать, Мэрили? — громко вопросила она.

В своей прошлой жизни Мэри ничего бы не делала, разве что извинилась. Они не созданы друг для друга. А так быть не должно. Еще сегодня утром Мэри пыталась убедить себя, что самый лучший выход — ничего не предпринимать. Смириться. Успокоиться.

Будь оно все проклято!

— Пойдем, Спайк, — сказала Мэри и решительно зашагала к видневшимся вдали постройкам ранчо. — Нам нужен план.

Веревкой лассо Джей Ди хлопнул по голенищу сапога, чем спугнул двух телят, опрометью бросившихся к своим матерям. Весь молодняк, высоко задрав хвосты, тоже рванул в центр стада. Конь Рафферти перешел с легкого галопа на шаг.

Джей Ди ушел со скотом в горы три дня спустя после «случая на Лысой горе», как окрестили происшествие газетчики, и с тех пор оставался на пастбищах. Ему надо было провести какое-то время с Делом и решить, что с ним делать. К тому же Джею Ди нужно было время, чтобы решить, что же делать с собой.

Рафферти нуждался в такой встряске: все дни в седле, кочуя за коровами и телятами, дни на горных склонах и сочных лугах — никаких треволнений, размышляй и разбирайся в себе на здоровье. То была поблажка, которую Джей Ди редко себе позволял; слишком плотно было занято его время работой на ранчо, защитой ранчо и борьбой с чужаками. Но, в конце концов, не он один может биться за ранчо и выполнять на нем все работы, не он один несет ответственность. Это — земля Рафферти, а Уилл тоже носит эту фамилию.

Джей Ди загрузил брата работой. Следовало присмотреть за ходом орошения и составить план сенокоса. Первой заботой Уилла был уход за выздоравливающей Самантой, но он безропотно согласился выполнять все работы. Если верить донесениям Такера, Уилл очень серьезно относился к своим обязанностям. Саманта поправлялась; оба они, кажется, души друг в друге не чаяли.

Хорошие новости! Чему-то они все-таки научились, хотя и потребовалась на это прорва времени. Так почему же эта последняя часть доклада Такера заставила Джея Ди ощутить в себе такую пустоту?

Рафферти перестал задаваться вопросами и направил коня на юго-восток. День клонился к закату. Пятница. С той поры, как Джей Ди видел Мэри Ли, прошло семнадцать дней.

Джей Ди встретил Дела на берегу реки, и они молча отправились в сторону Лысой горы.

— Дел, нам надо об этом поговорить, — сказал Джей Ди, чувствуя, какой тяжелый камень лежит у него на сердце. Не раз уже за то время, что они вместе пасли скот, он пытался начать разговор, но Дел постоянно уклонялся от беседы, и у Рафферти не хватало решимости принудить его к этому. Он не выносил болезненного беспокойства, появлявшегося во взгляде дяди.

Дел не хотел говорить о случившемся. Он не любил даже вспоминать об этом, хотя память всегда была тут как тут, плотным туманом висевшая в мозгу, прямо под пластиной.

Дел хотел всего лишь поступить по справедливости: помочь спасти ранчо, сделать так, чтобы Джей Ди им гордился. Но он видел, как смотрел на него племянник, полагая, что Дел не обращает на него внимания, — в глазах его читались жалость, стыд и печаль.

— Тебе ведь надо возвращаться вниз, а, Джей Ди? — спросил Дел, надеясь, что Джей Ди ответит утвердительно и просто оставит его — оставит в покое, как будто ничего и не случилось.

Джей Ди вздохнул:

— Дел…

— Ты же не отошлешь меня, а, Джей Ди? — испытывая внутреннюю дрожь в ожидании ответа, напрямую спросил Дел.

Он не отрывал взгляд от открывающейся панорамы, боясь, что стоит ему отвести глаза, как она тут же смоется, исчезнет. Рука Дела помимо воли поползла вверх, и он потер шрам на лице, точно этот гладкий кружок плоти был монеткой на счастье. Дел хотел рассказать племяннику, чем стал для него черный период жизни, проведенный в военном госпитале, что значит никогда не видеть небо или горы, никогда не наблюдать закат солнца, разве что через окно, стекло которого пронизано тонкой сетью проволоки. Он хотел сказать Джею Ди, что значит для него это место и возможность исполнять обязанности в «Старз-энд-Барз». Но когда Дел открыл рот, все, что он смог произнести, было:

— Я умру.

Господи, помоги мне, я не могу отнять у него это/ — мысленно взмолился Рафферти.

Но Дел застрелил женщину и сам подтвердил, что терзавший его рассудок недуг не дает оснований полагать, что подобное не повторится в стрессовой ситуации. Что, если Дел встретит охотников, занимающихся охотой на законных основаниях, и воспримет их как реальную угрозу?

Мужество покинуло Джея Ди, а Дел развернул лошадь и направился в гору:

— Тут есть кое-какие работы по хозяйству…

Джей Ди медленно последовал за Делом, ответственность тяжким грузом повисла на нем.

Когда они добрались до хижины, грузовик уже стоял во дворе, но в кузове, у заднего борта, сидел не Такер, обычно кормивший оттуда собак. Стоило ей поднять голову и взглянуть прямо на Джея Ди, как он почувствовал, что сердце его готово вырваться из груди.

— Мэри Ли… — промямлил Рафферти.

Ее левая рука висела на перевязи. Мэри, казалось, посмуглела. Скулы выдавались сильнее, чем прежде, впадинки на щеках стали немного глубже. Ярко-голубые глаза казались неправдоподобно большими и бездонными под черными бровями. На Мэри были черные леггинсы, спортивные ботинки и старая джинсовая рубашка, вполне подходившая по размеру самому Рафферти. Мэри спрыгнула с машины и откинула назад упавшую на лицо копну светлых волос.

— Ничего страшного, — криво усмехнулась она. — Такер и твоя лазанья в доме.

— Что ты здесь делаешь? — Джей Ди слишком поздно спохватился, до чего нелепо прозвучал его вопрос.

— Я приехала повидаться с Делом, — слегка вздернула подбородок Мэри.

Дел рывком обернулся от столба, к которому привязывал лошадь. Глаза его широко открылись, уголок рта дернулся на парализованной части лида в гримасе неописуемого ужаса.

Мэри одарила Дела самой радушной и теплой из своих улыбок:

— Привет, Дел! Я приехала поблагодарить вас.

Дел, прищурившись, искоса смотрел на Мэри, беспокойно подергивая поводья.

— В этом нет нужды.

— Нет, есть, — настаивала Мэри. — Вы спасли мне жизнь!

Дел уставился на свои башмаки и потер подбородок. Он не хотел, чтобы Мэри возвращалась. Он хотел, чтобы все просто убрались и оставили его наедине с его стыдом и мыслями, о случившемся. Он не желал распространяться на эту тему. Если он только заговорит об этом, Джей Ди, несомненно, уберет его с ранчо. Он не мог приписывать себе чужих заслуг — это было бы неправильно.

— Нет, мэм, — тихо произнес Дел.

Внимание Джея Ди переключилось с Мэри Ли на дядю. Он слез с коня и стоял очень тихо, выжидая.

Мэри свела брови:

— Да, Дел, спасли. Вы застрелили женщину, которая пыталась меня убить. Она убила бы и меня, и Саманту. Вы спасли нас обеих.

— Нет, мэм, — выдавил Дел, дыша так тяжело, словно только что совершил пробежку до ада и обратно. — Собственно говоря, я не могу рассказать. Я видел блондинок и знал, что они разные, но они были, и я не могу сказать…

Мэри уверенно подошла к Делу и, взяв его за руку, крепко ее пожала.

— Нет! — решительно заявила она. Дел смотрел на Мэри, в его серых глазах стояла невыносимая мука. — Вы знали. Вы знали это своим сердцем. Вы спасли мне жизнь, Дел. И не позволяйте себе думать иначе.

Дел пристально вглядывался в Мэри, желая поверить ее словам. Теперь он ее узнал. Она была болтушкой. Это — хорошая блондинка. Она сказала, что Дел может быть героем, а теперь заявляла, что он — настоящий герой. Знал ли он? В ту крошечную секунду — знал ли он? Может быть. Дел хотел, чтобы так было, но желания не делают правды.

Отпустив руку Дела, Мэри сунула пальцы в нагрудный карман рубашки и достала оттуда маленькую бронзовую звезду на красной ленточке — Съездив в офис Миллера Дагтерпонта, Мэри откопала там эту медаль в одной из многочисленных коробок его «коллекции» и заплатила за нее доллар секретарше Дагтерпонта Инесс. Цена показалась Мэриужасно малой, если учесть, за что данная награда вручалась.

— Я достала это для вас, — прикладывая медаль к груди Дела, пробормотала Мэри. — Я отыскала эту медаль в антикварном магазине, в городе. Не знаю точно, откуда она взялась и за какие заслуги вручается, но я хочу, чтобы вы ее носили, потому что вы — мой герой.

Опустив голову, Дел посмотрел на медальку, которую Мэри прижимала к его груди маленькой бледной рукой. У него были какие-то медали за войну, но Дел хранил их в ящике под замком, вместе с другими памятными вещицами того времени, потому что люди не любили ту войну, и это заставляло Дела всегда стыдиться своего в ней участия.

— Вы поступили хорошо, Дел, — прошептала маленькая блондинка. — Пожалуйста, поверьте в это. — Глаза ее были полны слез. Приподнявшись на цыпочках, она поцеловала Дела в щеку.

Дел покраснел и приколол медаль к своей рубашке.

— Спасибо, мэм, — смущенно пробурчал он. — Я буду носить ее с гордостью.

Дел приложил пальцы к полям шляпы и, отсалютовав таким образом Мэри, не говоря более ни слова, занялся своей лошадью.

Мэри смотрела вслед удалявшемуся Делу, и в горле у нее стоял ком. Она чувствовала, что Джей Ди смотрит на нее, но была не в силах повернуться и встретиться с ним взглядом. Нервы ее были слишком взвинчены. Она не могла поручиться, что не вскрикнет о том, что любит Джея Ди, или не выдаст подобное неуместное откровение. Ей следовало блюсти чувство собственного достоинства. В этих местах оно ценилось, а Мэри теперь и сама стала частью этой земли.

— Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь совершил более красивый поступок, Мэри Ли, — тихо произнес Раф-ферти.

— Что ж… — Низкий голос Мэри отдавал хрипотцой. — Я вообще-то не уверена, заслужил ли эту награду Дел, но она ему нужна, и даже если он спас мне жизнь случайно, я хотела бы хоть чем-то отблагодарить его.

Джей Ди приподнял пальцем подбородок Мэри и поверил ее лицом к себе. Глаза Мэри были подобны сияющим сапфирам. На щеках все еще оставались следы слез, блестевшие в гаснущем сиянии заката. Джей Ди, возможно, и знавал в своей жизни женщин более хорошеньких, но сейчас он не мог себе представить более ослепительной красавицы.

— Ты — чудная, Мэри Ли. Ты всегда делаешь не то, что я ожидаю.

— Может быть, я просто не та, кем ты хотел бы меня считать?

— Да. Я бы сказал, ты — нечто большее, — пробормотал Рафферти.

Лучше, правдивее, честнее, сильнее, смелее. Мэри обладала всеми качествами, которые Джей Ди когда-то приписывал себе. Рафферти не был больше уверен, что сам обладает хоть одним из этих достоинств.

— Ты хотел бы узнать это «нечто»? — спросила Мэри. Сердце ее билось, словно птица в клетке, трепетало, словно бабочка, попавшая в паучью сеть. Она видела в его глазах, каким будет ответ, и даже смягчилась от огорчения. — Не хочешь попытать счастья с городской девчонкой, а? — Улыбка ее была скорее робкой, чем вызывающей.

— Это совсем не то. — Джей Ди отнял руку от щеки Мэри. Он отвернулся и посмотрел на запад, туда, где небо пылало, а горы на его фоне вырисовывались темными силуэтами. — Ты выбрала не то время, а я, быть может, не тот человек. Возможно, я тоже не тот, за кого ты меня принимаешь. Я теперь и сам не знаю.

— Зато я знаю. — Мэри подошла и встала рядом с Рафферти. — Я точно знаю, кто ты. Я знаю, что ты гордый и упрямый, что ты пожертвуешь всем ради людей, которые тебе дороги. Я знаю, что ты можешь быть напыщенным и надменным, но я знаю, что никто на этой планете так не требователен к тебе, как ты сам. Знаю, что ты ценишь прямоту, порядочность и честную игру, и я знаю, ты считаешь, что поступился чувством собственного достоинства. Я знаю, что ты женоненавистник и, вероятно, никогда не скажешь тех слов, которые женщина хотела бы от тебя услышать. Я точно знаю, какой ты, Рафферти. И, тем не менее, я умудрилась полюбить тебя.

Слово потрясло Джея Ди, точно удар молотка между глаз. Любовь. Чувство, которое раньше времени загнало его отца в могилу! Джей Ди вырос в уверенности, что этому чувству нельзя доверять. Оно унижает, или меняет мужчину, или же проглатывает его целиком. Он никогда не хотел бы испытать это чувство…

Лжец!

Он проводил бессонные ночи, сгорая от желания испытать любовь, болея ею, никогда не называя это слово. Оно смертельно пугало Рафферти. Ему и сейчас было до смерти страшно желать любви этой женщины. Она не принадлежала его миру. Он не мог предложить Мэри ничего, кроме долга и трудной жизни. Вряд ли такая перспектива могла быть соблазнительной для какой бы то ни было женщины. И он уже имел возможность убедиться, что такая жизнь не может сделать женщину счастливой. Мысли Рафферти рванулись в будущее, предвидя неудовлетворенность Мэри, потом ринулись в прошлое, где он увидел отца — слабеющего по мере того, как Сондра выкачала из него последние остатки гордости. Джей Ди поклялся, что сам никогда не пройдет через это ради кого бы то ни было. У него есть обязанности и ответственность. У него есть земля. Мученик.

— Я вижу, ты просто переполнен счастьем, — перевела свою обиду в сарказм Мэри. — Выглядишь так, точно у тебя началась любовная лихорадка. Спасибо, Рафферти, ты — настоящий псих. А я все же люблю тебя… Ты не находишь, что это мазохизм?

Она с отвращением повернулась и зашагала к грузовику. Джей Ди рванулся вслед и схватил Мэри за здоровое плечо.

— Мэри Ли, это не сработает. Разве ты не понимаешь?

— Почему? — бросила вызов Мэри.

— Мы слишком разные. У нас разные взгляды…

— Как ты смеешь предполагать, что знаешь, чего я хочу? — зло бросила Мэри. — Ты совершенно не знаешь, чего я хочу и кто я вообще, потому что ты с таким упорством пытаешься навесить на меня одну из твоих табличек, в которых ты расписываешь людей: «чужачка», «соблазнительница», «головная боль». Что ж, вот тебе, Рафферти, новое озарение: я — нечто большее, чем сумма твоих идиотских ярлыков. Я — женщина, и я люблю тебя, так что, когда решишь, что понял, как с этим быть, ты знаешь, где меня найти.

Она снова направилась к машине на непослушных ногах и с сердцем, щемящим от оскорбленной гордости. Голос Джея Ди остановил ее:

— Ты остаешься?

Она оглянулась и вздохнула, увидев в его глазах подозрительность.

— Я остаюсь. Надолго. Навсегда. Знаю: я не из этих мест, но это вовсе не значит, что я к ним не принадлежу. Может, тебе это и не нравится, но эта земля была обустроена именно таким путем. Те Рафферти, что пришли сюда из Джорджии, тоже не были аборигенами этих мест. Они стали ими по воле случая. И я тоже стану, только своими собственными методами, собственным путем.

Мэри залезла в кабину и с грохотом захлопнула дверцу, как раз в тот момент, когда Такер вышел из хижины. Старый ковбой перевел взгляд с Мэри на Джея Ди и, покачав головой, выплюнул на землю разжеванную плитку «Краснокожего». Такер с радостью присоединился к заговору Мэрили, надеясь, правда, на более положительный результат.

— Более тупоголового создания еще не придумали!.. — раздраженно пробормотал он, ковыляя через темнеющий двор.

— Не лезь не в свое дело, Так! — прорычал в ответ Рафферти.

Такер и бровью не повел.

— Ты хочешь любить только землю, Джей Ди, и когда ты умрешь, тебя в нее закопают. Но от этого тебе не станет комфортнее и такая любовь не принесет тебе детей, и некому будет любить эту землю после тебя, ослиная ты голова, сукин сын! Ты не узнаешь нежности и любви, уж я-то знаю, потому что сам отдал всю свою жизнь этой любви, и мне нечем после этого похвастаться — разве что ревматизмом. Я же надеялся, что у тебя хватит ума не повторять моей ошибки.

Такер заковылял на кривых ногах к пикапу, непрерывно бормоча что-то себе под нос. Он сел в кабину и запустил двигатель. Джей Ди вновь отвернулся к своей панораме, не желая видеть, как они выезжают со двора.

Аппетит у него начисто пропал. Взбешенный Рафферти вскочил на Сержанта и поскакал к Лысой горе, где, усевшись в одиночестве, принялся слушать пение койотов, вывших на поднимающуюся над Абсарокасом луну.

Здесь он стоял на коленях и держал Мэри Ли, понимая, что любит ее, и зная, что она может умереть у него на руках. Теперь же Мэри предложила ему свою любовь, а Джей Ди оттолкнул ее.

Потому что так было лучше. Так было разумнее.

Потому что так проще, а ты — чертов трус, сказал себе Рафферти.

Раньше он думал, что знает себя и за что стоит, во что верит, а во что — нет. Раньше Джей Ди гордился собой, зная: он делает то, что правильно, а не то, что легче.

Правильно ли было заточать себя в этих горах, точно в монастыре? Проще ли было выносить одиночество самоизгнания, чем рисковать сердцем, которое он так яростно защищал с самого детства?

Джей Ди подумал о Мэри Ли, рисковавшей своей жизнью ради истины, потому что она считала это правильным, боровшейся с Джеем Ди, потому что считала, что он не прав. У Мэри Ли хватило мужества отказаться от жизни, которую она знала, ради достижения своей мечты. А Джею Ди не хватало элементарной смелости признаться, что и у него есть мечты.

Теперь же Мэри Ли протягивала Джею Ди мечту. Подарок. Ее сердце. Ее любовь. А он просто отшатнулся и ждал, чтобы Мэри унесла ее прочь.

Что у тебя будет без нее, Джей Ди?

Земля.

Он посмотрел на эту землю: залитую серебристым лунным светом и окутанную тенью, прекрасную и дикую, суровую и хрупкую. Его первая любовь. Вся его жизнь.

Вся его пустая, одинокая жизнь…