"Самая легкая лодка в мире" - читать интересную книгу автора (Коваль Юрий Иосифович)Глава XXVI. НОГА В КРАПИВЕКум Кузя сиял. Щека его, укушенная, почти вошла в свои берега, и тряпочку розовую кум с головы снял, оставил только шапку-треух. Одно ухо треуха торчало к потолку, другое прикрывало все-таки укушенную щеку. – Вот и свиделись! – вскрикивал кум, обнимая меня, тиская капитана. – Будто не расставались! Шурин Шура, человек с виду маленький и невзрачный, с красными слезящимися глазками, сидящий за столом без рубахи и босиком, качал головой, разглядывая нас, и повторял вслед за кумом: – Вот и свиделись? Из погреба и из чуланов шурин вымел на стол, очевидно, все огурчики и сметану, выставил квасу жбан, рыбник щучьей длины занимал полстола, а рядом с ним стояла глубокая глиняная миска. Там, в этой миске, в коричневатой утомленной сметане плавали целенькие беленькие грибки. Поближе к миске пристроились Орлов и Клара, напротив присоседились к рыбнику и мы с капитаном. Сбоку от капитана сидели рядышком кум Кузя и шурин Шура, а справа от меня некоторый человек Леха Хоботов, тот самый, у которого – по рассказам деда Авери – летала рука. Волей-неволей косым глазом поглядывал я на Лехины руки. Правая пока спокойно лежала на колене, а левая нервничала. То совалась она к рыбнику, то к грибочкам, но тут же убиралась назад, не решаясь притронуться ни к тому, ни к другому. Как видно, она ждала сигнала. И сигнал не заставил себя ждать. – Дядя Кузя, – сказал шурин, – все собрались. Можно начинать? Кум ласково оглядел всех, улыбнулся и сказал радостно: – Налетай! И тут же руки Лехины вспорхнули с колен, закружили над столом, как две корявые птицы. То одним, то другим коготком схватывали они сальца, баранки, пельменчика и прямо с лету совали это в рот птенцу, на которого никак не был похож носатый Леха Хоботов. Вслед за Лехиными и другие руки залетали над столом, как чайки над причалом. Орлиные лапы капитана пали на рыбник, взломали хрустящую корку, из которой высунулась злая щучья голова. В общем хоре летающих рук я не замечал рук Клары. Девушка Клара Курбе как-то терялась за столом и руки свои прятала под скатертью. Зато уж орловские длани парили вокруг Клары и пикировали каждую секунду на ее тарелку, с голубиной ловкостью подкладывая то грибок, то луковку. – Скушай сальца с горчичкой, – ворковал Орлов, и Клара благодарно улыбалась. Давясь горчичными слезами, жевала сало. Орлов, однако, не унимался. Следующим заходом он тащил ей без разбора и пельмень, и сотовый мед. Клара, к удивлению, глотала все это как тарантул. Пришибленно следил я за ними. Напрасно капитан соблазнял меня щучьей головкой, я чуть притронулся к ней. Дикий, неуместный, несуразный Кларин поцелуй все еще висел у меня на губах. Ни сало с горчицей, ни рыбник, ни грибы, ни питье кваса не помогали – поцелуй никак не отваливался. Он прирос к моим губам, как гриб-трутовик к березе. Между тем руки над столом стали летать помедленней, зато языки подразвязались. Первым подразвязался язык шурина Шуры. – Вы – художники, люди ученые, – говорил шурин. – А мы тут живем в глуши – люди неученые. Но и у нас есть памятник культуры. – Что за памятник? – спросил Орлов. – Да там, – сказал шурин, – там вон, у нас за сараем, в крапиве памятник культуры валяется. Очень интересный памятник. – Знаешь что, Шура, – неожиданно сказал кум Кузя, – помолчал бы ты лучше. – Почему? – удивился шурин. – Потому что неприлично за столом про памятники рассказывать. – Да? А я и не знал, – сказал шурин. – Ладно, не буду. – Нет-нет, расскажите, – сказал Орлов. – Это интересно. – Я извиняюсь, – сказал кум, – а вы в Вологде пивали чай? – Пивал, – ответил Орлов. – А в Архангельском? – Чего в Архангельском? – Пивали чай? – Да что вы мне про чай! Расскажите, что за памятник в крапиве. – Нога! – послышался вдруг резкий голос с другого конца стола. Это открыл рот Леха Хоботов. – Нога? – удивился Орлов. – Какая нога? – Нога в крапиве, – повторил Леха и высосал бокал квасу. – Эх, Леха, Леха, – укоризненно покачал головой кум, – как неловко – про ногу за столом. Некультурный ты. – Балабол, – подтвердил шурин Шура. – Какая нога? – приставал Орлов. – Объясните толком. – Памятник культуры – нога, – досадливо пояснил кум. – Мужская каменная нога. Валяется в крапиве. В доисторические времена она была приделана к каменному телу. А ты, Леха, не очень культурный – про ногу за столом! – Балабол, – снова подтвердил шурин. – Кто сказал, что я балабол? – тяжко проговорил Леха Хоботов. – Это я сказал, Леха, потому что некультурно за столом про ногу говорить. – А кто начал про памятник культуры? – Я и начал, Леха. Но ведь я не сказал про ногу, потому что дядя Кузя сказал, что это некультурно, а про ногу сказал ты, и тогда я сказал, что ты балабол… но я не… Довести свою мысль до конца шурин не успел. Правая Лехина рука, не дослушав Шуру, внезапно и быстро отделилась от тела. Она пролетела над столом и, обогнув самовар, с ходу хлопнула шурина по зубам. Охнув, шурин грохнулся на пол, а рука, описав в воздухе дугу, как австралийский бумеранг, вернулась к хозяину и, грубо говоря, присобачилась к телу. В наступившей тишине послышался голос кума: – Я извиняюсь, а вы в Архангельском пивали чай? |
||||||
|