Кей Хупер Послание из ада

ПРОЛОГ

Было очень холодно. Ледяной ветер шевелил волосы. Он свистел в оконных ставнях, гремел отставшей жестью на крыше. От сырости, царящей вокруг, кожа покрывалась холодной, липкой испариной. Все тело сотрясалось, как в ознобе, и невозможно было справиться с предательской слабостью.

«Должно быть, это и есть травматический шок», — подумала она. Еще никогда ей не приходилось испытывать ничего подобного. Ощущение было таким, словно она попала в преддверие ада — своего рода комнату ожидания, где ничто уже не может испугать, потому что страх составляет основу, суть этого места.

Значит, поняла она, вовсе не страх за свою жизнь, а какой-то могучий инстинкт заставлял ее двигаться, ползти вперед, превозмогая боль. Неструганые, плохо пригнанные доски пола царапали ее истерзанное тело, занозы впивались в кожу, но она знала: если бы не было этих щелей и трещин, ей не за что было бы ухватиться.

Сломался ноготь. Боль остро пронзила тело.

Но это не казалось важным. Все свое внимание она сосредоточила на том, что действительно имело значение. Вытянуть руку вперед. Нащупать трещину в полу. Подтянуться. Теперь другую руку… Снова ухватиться за что-нибудь и ползти, ползти вперед, как бы больно ни было.

Движения ее давно стали почти автоматическими. Руку вперед. Зацепиться. Подтянуться. Теперь другую… Черт, еще один ноготь!.. Снова вперед, и так без конца. Время словно остановилось. Все как будто остановилось, и только она продолжала медленно ползти.

Выброшенная вперед рука неожиданно нащупала пустоту. Некоторое время она шарила перед собой и только потом поняла, что находится на верхней площадке лестницы.

Лестницы!..

Одной мысли о том, что придется ползти вниз по ступеням, задевая за них избитым телом, было достаточно, чтобы заставить ее содрогнуться. С распухших губ сорвался тоненький, жалобный звук, похожий на писк новорожденного щенка.

Она знала, что будет больно. Больно, больно, все время, без перерыва.

И она не ошиблась.

Лестница все никак не кончалась. Силы изменили измученной женщине, и она мешком скатилась со ступеней вниз, до крови прикусив язык. Лестница осталась позади, женщина, негромко всхлипывая от боли, растянулась на щербатом кафельном полу, от которого остро пахло плесенью, мочой и какой-то кислятиной.

Должно быть, она ненадолго заснула — или просто потеряла сознание. Она не знала, хорошо это или плохо, но после этого краткого отдыха она снова смогла двигаться, пусть только ползти, но все же… До этого странного полузабытья парализованные нечеловеческой усталостью руки и ноги отказывались ей повиноваться. Едва придя в себя, она сразу почувствовала, что все тот же могучий инстинкт толкает ее дальше.

«Я должна, должна двигаться!..» — мысленно приказала она себе.

«Да, ты должна…»

Кажется, один раз она уже слышала этот незнакомый голос, внезапно прозвучавший у нее в мозгу. Скорчившись на полу, она несколько секунд размышляла о том, что бы это могло быть. Но долго лежать в таком положении ей было трудно — боль в боку с каждой секундой становилась все сильнее, все невыносимее. «Должно быть, — подумала она, — у меня сломано ребро».

«Три ребра, — поправил тот же голос. — Одно из них пронзило легкое, но это пустяки. Сейчас не это главное. Слушай меня внимательно, Холлис… Ты обязательно должна двигаться. Ради всего святого, не останавливайся! Через несколько минут по улице пройдет человек. Если к тому времени ты не выберешься наружу, тебя найдут не раньше завтрашнего вечера».

«Как странно!.. — удивилась она. — Оказывается, голос знает, как меня зовут!»

«…А завтра вечером будет уже слишком поздно, Холлис!»

«Да, — подумала она, — завтра вечером будет, наверное, уже слишком поздно».

«Ты хочешь жить?»

Хотела ли она? Холлис казалось, что да. И вместе с тем она понимала, что это будет совсем другая жизнь, нисколько не похожая на ту, которую она вела до сих пор. Вряд ли ее вообще можно будет назвать жизнью. Нет, черт побери, она должна жить! Жить хотя бы для того, чтобы…

«…Отомстить?»

«Нет. Дело не в мести — в справедливости».

Скрипнув зубами, Холлис с трудом перевернулась на живот и снова — дюйм за дюймом — поползла вперед. Она была совершенно уверена, что движется в нужном направлении, но тут ее пальцы наткнулись на стену.

О дьявол!..

Несколько мгновений она лежала неподвижно, напряженно прислушиваясь. Вскоре ей стало казаться, что она различает шум уличного движения. Этот звук был ее единственной путеводной нитью, единственной возможностью выбраться наконец из полуразрушенного старого здания.

Подтянувшись на руках, она медленно поползла вдоль стены в ту сторону, откуда донеслось приглушенное урчание моторов и шелест шин.

Внизу было еще холоднее. Очевидно, в старом доме давно не осталось ни дверей, ни целых стекол, и ветер гулял в нем как хотел, поднимая удушливую пыль и хлеща вздрагивающее тело женщины словно бичом.

«Держись, Холлис, осталось совсем немного!» — сказал голос.

«Почему бы тебе не позвонить в полицию или в „Службу спасения“, раз ты такой умный?» — раздраженно подумала Холлис. Впрочем, от собственного разыгравшегося воображения нельзя требовать слишком многого.

«Ты уже почти у выхода, Холлис».

Ее саднящие пальцы наткнулись на дверной порог, за ним — разбитая бетонная ступенька. К счастью, только одна — еще одной лестницы Холлис бы не вынесла.

Решительно стиснув зубы, она перевалилась через порог и сползла со ступеньки на дорожку. Она была на улице, и ледяной, пронизывающий ветер накинулся на нее с новой силой. Холлис не почувствовала холода, потому что дорожка перед крыльцом оказалась засыпана крупным гравием с острыми краями. Холлис старалась не думать о боли. Главное, дорожка вела ее к улице, к спасению.

Во всяком случае, она надеялась, что попадет именно на улицу, а не в какой-нибудь глухой, темный переулок, где даже днем почти не бывает прохожих.

«Еще немного, Холлис, и ты спасена! Последнее усилие, ну!..»

Спасена?.. Только сейчас ей пришло в голову, что на оживленной улице она запросто может оказаться под колесами мчащегося автомобиля, и все же это было лучше… нет, не лучше, а просто предпочтительнее, чем медленная смерть от потери крови или переохлаждения где-нибудь на задворках между мусорными баками.

«Он уже совсем близко. Потерпи, через пару минут он увидит тебя!..»

Не успела Холлис спросить, кто должен ее увидеть и почему, как совсем рядом раздалось изумленное восклицание и торопливые шаги, которые быстро приближались.

— Пожалуйста… — услышала Холлис свой собственный голос, который показался ей чужим, таким хриплым и слабым он был. — Пожалуйста, помогите!..

— Да-да, теперь все будет хорошо. — Мужской голос, раздавшийся над самой ее головой, звучал испуганно, и все же Холлис расслышала в нем сострадание. Шершавые сильные пальцы, показавшиеся ей горячими, как раскаленное железо, коснулись ее плеча.

— Сейчас приедут медики, потерпите немного, — сказал мужской голос. — Я укрою вас своим пиджаком. Вы совсем замерзли!

Холлис пробормотала в ответ несколько слов благодарности и уронила голову на согнутую руку. Она очень устала. Смертельно устала.

«А теперь поспи, Холлис».

Пожалуй, подумала она, засыпая, лучшего предложения ей давно не приходилось слышать.

Пощупав пульс и убедившись, что лежащая на асфальте женщина еще жива, Сэм Льюис закричал в сотовый:

— Ради бога, поторопитесь! Она… ей очень плохо. Боюсь, она потеряла слишком много крови… — Его взгляд невольно скользнул вдоль кровавого следа, протянувшегося до самых дверей заброшенного старого здания. Дежурный «Службы спасения» продолжал задавать какие-то уточняющие вопросы.

— Я понятия не имею, что произошло, — резко перебил Сэм. — Я знаю только одно: я наткнулся на раненую женщину, которой срочно нужна помощь. У нее все тело в синяках и ссадинах и… и на ней нет никакой одежды. Вероятно, ее изнасиловали. Я что-то не… О боже! У нее нет глаз!.. Нет, нет, совсем нет. Кто-то выколол ей глаза!..